Параллельная жизнь

Жизнь тринадцатая Параллельная

15 часов.

А потом позвонил бегемот.

ЮСон позвонил, когда я с девчонками отрабатывал визитную карточку «Me Too». Давно заметил некоторые особенности танцевального к-попа. Основной упор делается на мелкие движения, часто руками. У русских и европейцев, само собой, и американцев тоже манера совсем другая. Размашистые длинные движения, часто с фиксацией в предельной точке. Характерно для всех видов танца, от балета до фигурного катания.

Я решился сделать ставку на некий симбиоз. «Банни стайл» уже был шагом в эту сторону, но робким и осторожным. «Me Too» делает скачок туда же. Я ввёл пару моментов с высокими махами ногой, похожими на канкан. Только французскому канкану до нас далеко будет. Мой идеал в этом смысле — русский классический балет. Самая лучшая французская канканёрша на любом выступлении рядом с балеринами и гимнастками будет выглядеть бледно. Они больше задором берут, чем чистотой движений. Кое-что взял из русской художественной гимнастики. Русские гимнастки могут слепить на ту же музыку нечто совершенно другое (https://youtu.be/IGADh4GFWIA).

Но шансы рождения настоящего шедевра намного выше, если не сковывать себя никакими рамками. Рамки кей-попа? Долой! Широкий, но стандартный набор художественной гимнастики и классического балета? Включим, но ограничиваться не будем.

Кто сказал, что будет легко? Плохо вписывается гимнастика в «Me Too». Наша визитка как раз хороша для кей-попа. Но кое-что удалось сделать, в конце концов, гимнастика это не только высокие стойки. Ногу можно поднять и согнутую в колене, и тогда движение становится короче и укладывается в резкий короткий ритм. А ещё есть индийская и ближневосточная манеры с их волнообразными движениями всем телом.

Если кто думает, что хореографом быть легко, пусть идёт лесными дорогами в дальние дали. Сначала приходится выстраивать отношения с штатной специалисткой. Корневая тема всех взаимоотношений в Корее, кто главный. Кое-как удалось втолковать принцип: главный — я, но вы, сонбе, лучше разбираетесь в этой кухне. Я говорю, куда ехать, а рулите вы.

Это прелюдия, дальше начинаются производственные сложности. Полной синхронности от всех участниц при таких разных кондициях добиться сразу от всех невозможно. Особенно БоРам выпадает из ряда со своей миниатюрностью. И я сразу понимаю, — вот такой я молодец, — что в синхронизируемые пары надо ставить девчонок со сходными, а лучше, идентичными ТТХ. Рост и вес должны совпадать. В первую очередь рост. Таких пар получилось две. ДжиХён и ХёМин, с идеальным совпадением при росте 167 см и весе в 43 кг. К ним можно подключить ИнЧжон с её ростом в 168 см. Небольшая разница. И СонЁн с КюРи, рост обеих 163 см, но СонЁн на пару килограмм тяжелее. 46 кг против 44 кг у КюРи.

Сначала бился с парой ДжиХён — ХёМин. Не получался идеально синхронный высокий мах ногой. Хоть тресни. Девочки в один голос твердят, что обе идеально попадают в ритм. Да я и сам это вижу. Откуда разнобой? Хоть небольшой, но заметный. Внимательно, покадрово и крупным планом смотрю видеозапись вместе с ними. Вот оно!

— Ага, девочки, я поняла. Ты, ДжиХён, поднимаешь ногу чуточку выше, движение получается чуточку длиннее и дольше, вот синхронность и нарушается.

— Мне поднимать ногу чуть ниже? — озабоченно спрашивает ДжиХён.

— А ты по максимуму ногу тянешь?

ДжиХён подтверждает.

— И ты, ХёМин? — опять подтверждение.

Задумываюсь. Смотрю на хореографа, та пожимает плечами. Или реально не знает, что делать или проверяет меня, как я выкручусь.

Поднять ногу на несколько сантиметров ниже возможного крайне затруднительно. Попробуйте намеренно укоротить шаг при энергичном беге. Не вариант. Но решение нахожу.

— ДжиХён, отныне упражнения на растяжку делаешь без фанатизма. Шпагат, остальное можешь тянуть, как раньше. А ты, ХёМин, прямо сейчас на растяжку. Тебе срочно надо углубить шпагат на несколько сантиметров.

— Она вообще его до конца делать не может, — заметила ДжиХён.

— В этом всё и дело. ДжиХён, займись ей. Через полчаса на повтор, — вдогонку кричу, — Не перестарайтесь! А то потом тебе, ДжиХён, придётся её догонять.

Вот такой компот я и варил, когда позвонил бегемот, то есть, директор ЮСон.

— ЮнМи, зайди ко мне.

— Хорошо, ЮСон, сейчас буду.

Не, а что? Сколько можно его поправлять? Хочет по имени, не формально? Да будет так. В ответ в трубке что-то квакает, я сразу отключаюсь от греха подальше. Смотрю на замерших коронок.

— Не знаю, на сколько меня отвлекают. Над связками на второй минуте поработайте. Там, где на вертикальный шпагат выходите.

С некоторых пор формирую в голове своего рода охранную систему. Срабатывать должна при малейших намёках на манипуляцию или попытку наступить на мою любимую ногу. А они у меня обе любимые. Происшествие с БоРам как раз результат реакции на попытку запрячь меня. Не в мою телегу запрячь. Да не вопрос, БоРам! Хочешь на мне прокатиться? Милости просим! Только заплати по счётчику, а счётчик я накручу, будь уверена.

Пацак, который директор ЮСон, из глаз прямо молнии мечет. И начинает с места в карьер:

— ЮнМи, ты что себе позволяешь?

— Что случилось, ЮСон? — мой невинный контрвопрос загоняет пацака в ступор, — Вы предложили неформальный стиль общения, я пошла вам навстречу. Что не так? Или вы по другому поводу шумите?

Всё-таки не могу говорить «ты», непроизвольно на «вы» сбиваюсь. Так что пусть ценит, глупый пацак. Глупый пацак демонстрирует лицом гамму ярких чувств, потом сдувается.

— Ну, хорошо, э-э-э… госпожа ЮнМи. Как у нас дела с подготовкой и что там с армией?

— Две новые песни СонЁн и «Lemon» ИнЧжон закончили и записали готовый вариант. Новую версию «Банни стайл» тоже можно считать готовой. Можно пошлифовать мелочи, которые публика в своей массе не заметит, а можно и так выпустить. Визитка «Me Too» готова процентов на семьдесят.

— Что с остальными корейско-японскими песнями?

— Ещё две готовы для разучивания СонЁн. Ещё пару готовлю для СонЁн, с бэк-вокалом БоРам и КюРи.

— Кхе, что за новости? Чего ты там придумала?

— Ничего необычного. Для этих песен нужен голос более широкого диапазона, чем у СонЁн.

— А что, у БоРам или КюРи более широкий диапазон, — скептически спросил ЮСон.

— Заметно уже. Но у них голоса более низкие, и в целом, втроём они захватывают четыре с половиной октавы. Очень сильная комбинация получается.

— И остаётся ещё две песни…

— С ними пока не работала. То есть, слова подправила, но музыку и аранжировку не ставила. Если не успею, можно и так пустить.

— Да, в общей куче пройдёт.

— Дело не только в этом. Мне самой интересно, что японцы охотнее съедят. Полностью мою кухню или кто-то способен угодить им лучше.

— Отдай одну из них ИнЧжон.

Я на секунду задумался. Прокатит? Да вроде нет препятствий. Что-то пацак напряжённо на меня смотрит. И старается виду не подать. Чего это он?

— Да, одну из них ИнЧжон потянет.

— А вторую? — ЮСон спросил после явного вздоха облегчения.

Меня пробило. Пацак ИнЧжон продвигает! Догадка нуждается в проверке, но мысль интересная. Ну, очень интересная!

— Вторую из последней пары надо БоРам отдать. Справится. Как раз она спокойнее, чем другие. И на СонЁн нагрузка поменьше. А то я побаиваюсь за неё, — это уже я БоРам продвигаю. А что, сосисками она меня кормит исправно.

— Ук. А ДжиХён, ХёМин? Может не БоРам, а кому-то из них?

— Тогда ХёМин, но лучше БоРам не трогать. А ХёМин отдать ту пару с бэк-вокалом БоРам и КюРи. Диапазон сохранится, у ХёМин высокий голос. И нагрузка на девочек будет более равномерной.

— Хорошо, — ЮСон решительно опускает ладонь на стол. Потом берётся за телефон и вызывает КиХо. Указания надо спустить вниз, стаффу.

— Что там с армией… госпожа… ЮнМи, — чуть не морщится, когда говорит мне «госпожа».

— Завтра еду в часть, господин директор. Постараюсь сразу вырваться, но не знаю, как получится. А следующая неделя точно выпадает, я во Франции буду.

Нахмурившийся директор замолкает. Потом приходит КиХо, получает развёрнутый и только что обсужденный план работы и уходит. Я сижу, хотя ЮСон слегка удивлённо на меня посматривает.

— Что-нибудь ещё, ЮнМи… э-э-э, госпожа ЮнМи?

— Надо связаться с нашими японскими партнёрами. Полагаю, лучше всего с «Sony music». Мне нужно выйти на контакт с Амуро, японской звездой. Свой проект хочу завязать на неё. Для начала получить согласие, затем буду обсуждать с ней детали. Возможно, ей придётся приехать в Корею. Или мы добьём наше шоу во время турне. Так даже лучше. Можно устроить шоу из подготовки шоу.

— Это достаточно сложно сделать, — после паузы замечает ЮСон, — Нет, связаться проблем не будет. Но она человек занятой, ты будешь занята, трудно будет согласовать время.

— На то вы и менеджеры, — пожимаю плечами, — Во время турне надо определить временные точки, когда я обязана быть с вами. На концерте или шоу. Остальное время — моё. Из него Амуро вычеркнет те промежутки, когда она занята. Оставшееся время мы работаем до результата. Закончим раньше, попаду в ваше распоряжение.

— Что за шоу? — ЮСон прямо светится любопытством.

— Да всё, как всегда. Песня, возможно парой споём. Ролик будет.

— Рекламу в ролик можно вставить, — с энтузиазмом добавляет ЮСон.

— Конечно, господин директор. Я знаю, — я изображаю самую сладенькую улыбку, на которую способен. С изрядной долей яда. Забылся ЮСончик, забылся. Реклама там будет. Но это будет только МОЯ реклама. В МОЙ карман. И в карман моих партнёров, разумеется. Среди которых родное агентство не числится.

ЮСон кривится.

— Жадная ты, ЮнМи…

Молчу, жду…

— …госпожа ЮнМи.

— Вовсе нет, господин директор. Была бы жадной, не отдавала бы вам семьдесят процентов. Кстати о жадности, мой рекламный контракт тоже надо пересмотреть.

ЮСон кривится ещё больше… и начинается битва…

Выхожу минут через сорок, пошатываясь. Охренеть! До чего же люди есть, настолько до чужого добра охочие! Вырвал вместо пятнадцати процентов по контракту ещё с СанХёном сорок. Мог, чувствовал, что могу, вырвать сорок пять. Но сил уже нет. Гнусный жадный пацак!

— Ржавый якорь от затонувшего «Титаника» тебе в ж… и обратно вместе с тобой к «Титанику» тентаклеобразным кальмарам на закуску и сексуальное утешение! — и как-то легче становится. Стал понимать менталитет русских моряков. Если тяжело стало, заверни ругательство покруче, сразу станет веселее.

Одна радость, есть подарок для БоРам. И не только для неё. Захожу в зал и объявляю.

— Теперь я высочество не только для БоРам. ХёМин, ты тоже будешь с песней. Даже с двумя. С подпевкой БоРам и КюРи.

— Не поняла, — трясёт головой БоРам, — я только на бэк-вокале?

— Нет, — ласково говорю я, — у тебя отдельная песня, плюс бэк-вокал у ХёМин.

— Тебе, ИнЧжон, директор тоже песню пробил. Я не стала возражать, ты потянешь. Так что, СонЁн-сонбе, тебе легче будет.

— О, наше высочество! — завопила БоРам. Ласково и покровительственно улыбаюсь всем. Потом успокаиваю.

— СонЁн опять заработает больше всех. Но так карта легла. У неё голос для Японии самый выигрышный, грех не воспользоваться. По-хорошему, ей вообще всё надо петь, но одной тяжело всё вытаскивать. Ты, ДжиХён, меньше всех загружена, но что-нибудь придумаем. Или на рекламе своё возьмёшь.

А потом скопировал американских деятелей бизнеса и не только. Раздал указания, кому что учить и делать, громко хлопнул в ладоши и напутствовал:

— Всем всё понятно?! Тогда по местам и за работу!

Часть, к которой приписана Пак ЮнМи. 10 часов утра.

Сижу в штабе части. Первый раз в кабинете начштаба дивизии. Он у нас в звании полковника, рядом его зам, подполковник. Ещё один подполковник с помощником майором из штаба корпуса. Мой куратор от корпуса морской пехоты. Удостоился чести иметь личного куратора из старших офицеров. Ещё один подполковник — организатор делегации. Все сидим вокруг длинного стола, примыкающего к главному, за которым сидит начальник штаба. Видимо, военная и гражданская бюрократия во всём мире устроена одинаково. И правильно, зачем изобретать велосипед.

Вчера в агентстве потрудились по-стахановски. Вчерне можно считать, что к турне мы готовы. Недоделки можно устранить прямо во время турне. Конечно, если время дадут. А то устроят организаторы тотальный режим непрерывной эксплуатации с утра до вечера. Как в прошлый раз, ни вздохнуть, ни…

Между делом попробовал на прочность свой голос. Пока нет, до предельных нагрузок далеко не доходил. Осторожность прежде всего. За край уже опробованных возможностей не выходил, но чувствую, могу шагнуть за них достаточно далеко.

Держусь спокойно, но колокольчик в голове позвякивает. Человек в погонах себе не принадлежит. И у командиров всегда есть соблазн затребовать несусветного. Друзья, служившие в армии в прежней жизни, щедро делились подобными историями. В таких ситуациях, наверное, срабатывает психология лени. Любой начальник или командир испытывает соблазн всё спихнуть на подчинённого. И плохие командиры, которые, к сожалению, как тараканы могут завестись везде, легко этому соблазну поддаются. Выглядит примерно так: офицер, например, ставит задачу солдату отремонтировать освещение. На вопрос, где взять инструменты, даётся ответ: «Ну, возьми где-нибудь». Такой же ответ даётся на второй вопрос, где взять исправные лампы и выключатели вместо вышедших из строя: «Найди где-нибудь, прояви солдатскую смекалку». Неисполнение пусть дурацкого, но приказа, карается. А я, между прочим, служу в режиме военного времени. По закону меня и пристрелить могут на месте.

Понятно, что реально ничего такого не должно случиться. Но кто их маму этих военных знает? Запомнилась одна фраза из реалий российской армии: «В военное время косинус альфа запросто может равняться четырём». М-да…

Запевает, пардон, начинает подполковник-организатор.

— Госпожа сангса, мы знаем, что у вас есть сертификат с очень высоким баллом по французскому языку. Но желательно провести дополнительное тестирование с привлечением носителя языка.

Пока думаю, а где они его возьмут, язык, который на этот раз мне не враг, выдал сам:

— Пуркуа па? Трэ бьен… — и с начала и дальше говорю по-французски, — Си ву трувэ ён франсе, пуркуа па?

Ответ выдал машинально, сразу опомнился и кратко перевёл:

— Хорошо. Если найдёте француза, почему нет?

Впечатлил. Офицеры переглядываются, организатор продолжает:

— Чтобы вы выглядели достойным представителем корейской армии, вам нужно пройти интенсивный курс огневой, тактической, физической и строевой подготовки.

Предупреждающий колокольчик в голове загудел прямо набатом. Мило улыбаюсь, но внутри спешно возвожу оборонительные рубежи.

— Сомневаюсь, что такое возможно в приемлемое время и с удовлетворительными результатами. Чтобы довести мою военную подготовку до уровня, соответствующего моему званию, требуется полгода экстремально интенсивных занятий. А лучше год.

Офицеры переглядываются. В дело вступает начштаба.

— Госпожа сангса, мы знаем, что физическая подготовка у вас уже на хорошем уровне. И у вас профессионально отличная координация. Вы танцовщица. Поэтому и со строевой проблем не должно быть…

Вклиниваюсь в паузу.

— Моя физическая подготовка, вполне возможно, вас даже приятно удивит. Но есть ограничения, турник, канат или брусья для меня абсолютно противопоказаны. Пальцы огрубеют и покроются мозолями, а это для пианистки абсолютно не допустимо. То же самое касается и тактической подготовки.

Начштаба глядит на своего зама, тот что-то выводит в блокноте.

— Мы знаем, что вы умело обращаетесь с ножами, — это организатор говорит. Ага, да это вся Корея знает, и не только она.

— Это довольно редкий элемент боевой подготовки спецподразделений. Значит, уже этому вас учить не надо…

— Надо! — неожиданно для себя воодушевляюсь, — О ножевом бое не имею никакого представления…

— А хотите? — организатор светится улыбкой змея-искусителя.

— Хочу, — отвечаю не подумав. Но когда позже обдумал, тоже и не решил, правильно ли поступил. Оно бы и ни к чему, но очень хочется.

Разговор закруглил, попытался закруглить, начштаба.

— Итак, госпожа сангса, с сегодняшнего дня начинаем вашу подготовку и до самого отлёта в Париж…

— Только три дня, — уточняю я, — только три дня могу выделить. Иначе турне в Японию окажется под угрозой срыва. Я не только участница группы «Корона», но и продюсер всего проекта целиком.

Опять все переглядываются. Да, вот так! Со мной трудно, а думаете, мне легко? В итоге меня убалтывают считай на пять дней, считая текущий и канун отбытия делегации из Кореи. Разрыв будет в два дня. Должно хватить.

И за меня взялись… угадайте с одного раза, кого мне поставили непосредственным инструктором? Конечно, мажора. Объявляет об этом нам женщина с капитанскими погонами с фамилией Мун. Объясняет процесс обучения, пряча хитрую улыбочку.

— Госпожа сангса, в случае неверного исполнения приказа, ефрейтор Ким будет отжиматься до тех пор, пока вы не достигнете удовлетворительного результата.

Поворачиваюсь к ЧжуВону, и на моё лицо сама собой выползает садисткая улыбочка. Писец тебе, котёнок! Мажор, назначенный на роль жертвенного котёнка, бросает в ответ многообещающий хмурый взгляд.

Когда майор на минутку отвлекается, успеваем полюбезничать.

— Только попробуй… — пацак украдкой показывает увесистый кулак.

— Готовься к мучительной смерти, мясо, — нежно улыбаюсь экс-«жениху».

Тесты на физподготовку я сдал.

(Подробности желающие могут прочесть здесь: http://samlib.ru/h/helgers/korona2.shtml, начиная с гл. 12. Мне нравится, моя Агдан во многом срисована оттуда. Армейские реалии лучше не обрисую, поэтому читайте и наслаждайтесь. А я, в какой-то мере, буду опираться на описанное там).

По-настоящему смог оценить подготовку айдолов. В этом смысле я ничем не превосхожу остальных, и если выдержал тесты морпехов, то это показатель. Причём в беге, хоть чуть-чуть, но обошёл пацака. Теперь, правда, ноги побаливают, всё-таки по-настоящему давно не бегал. Больше на тренажёрах догоняюсь в последнее время. Вечером, после ужина от меня отстают. От нас с ЧжуВоном отстают.

Гуляем, потихоньку дрейфуем к спортплощадке. Пацак настроен мирно. На самом деле ни разу его не подвёл. Не пришлось ему отжиматься или приседать из-за меня. Ничего, еще не вечер.

— Не ожидал от тебя такой прыти, — замечает ЧжуВон. Это он по поводу того, что я его обогнал на последних метрах. И на стометровке и трёхкилометровой дистанции.

— На самом деле ты меня чуть не уморил на кроссе. Со старта какой-то невозможный темп взял. Еле угналась. Потом просто отсиживалась за твоей спиной. Ты, может, не знаешь, но за кем-то бежать всегда легче, чем первому.

ЧжуВон прищуривается.

— Да, — подтверждаю я, — бежала бы одна, результат был бы хуже.

— Выходит, ты мне опять должна?

С наслаждением показываю кукиш. Обломишься, пацак!

— Нет, это ты мне должен. Тебя за весь день ни разу из-за меня не наказали. Будь на моём месте твоя разлюбезная ЮЧжин, ты бы уже в реанимации лежал от переутомления.

Что, съел? Пацака аж перекашивает при одном упоминании его самой верной поклонницы. Он хмурится и подыскивает аргументы. А вот не дам ему такой возможности. Очень хитрый тип, может и найти, что ответить.

— А не объяснишь ли мне, чего это вдруг твоя семья на попятную пошла? Какая муха их укусила, почему они вдруг объявили, что мы не жених и невеста?

— А что, жалеешь?

Мне не надо изображать реакцию, лицо само делается таким, будто я откусил изрядный кусок лимона. Вместе с кожурой. Пацак разочарованно кривит челюсть.

— Чусан-пурида! Причина очевидная, с тобой очень беспокойно. Никто не знает, что ты выкинешь в следующую минуту. Брать тебя в семью, всё равно, что на вулкане дом строить.

Мы подходим к спортивным сооружениям, останавливаемся рядом с двойным, под разный рост, турником.

— Я во Францию еду, — нейтрально начинаю я, — Найду там себе какого-нибудь барона или маркиза. Знаешь, какие там древние аристократические фамилии есть? Это тебе не корейские чеболи, которым всего два-три поколения. История европейских аристократических родов исчисляется веками. Некоторых, возможно, тысячелетиями.

Про себя хихикаю, на его лицо даже не смотрю. И так знаю, какое оно. Он не откусил лимон, как я минуту назад. Он его целиком жуёт. Плачет, но жуёт, ха-ха-ха…

— Ты, кстати, кое-что обещала мне рассказать, — пацак находит возможность соскочить с темы, — Помнишь, сказала, что не телефонный разговор…

Быстро прокручиваю в памяти последние события. Что я ему там говорил? Ах, да!

— Обещала — рассказываю. Я сумела договориться с ЮСоном мирно. Мы переписали наш контракт. Теперь он заканчивается этим годом. С 1 января будущего года я абсолютно свободный человек.

Пару минут ЧжуВон переваривает новость.

— Холь! — прорывается из него, — Слушай, тогда мы с тобой запросто можем организовать агентство.

Смотрю на него с изрядной долей скепсиса. Указываю на очевидный факт:

— Ты в армии, — дальше пришлось объяснять элементарное, вижу, что не понимает, — Мне всё равно нужен кто-то. Иначе меня те же военные под себя подомнут, так что не вздохнёшь. За пять месяцев, что ты дослуживаешь, они от меня и косточек не оставят.

— Почему?

— Потому что сейчас им агентство руки вяжет. Они не могут меня упрятать у себя надолго, агентство тут же выкатит им иск о недополученной из-за моего отсутствия прибыли. А когда я буду свободной…

— А-д-ж-ж-ж… понятно.

Глупый корейский пацак, хоть и чеболь! Доходит, как до жирафа.

Хватаюсь рукой за стойку турника, поглядываю на перекладину. ЧжуВон смотрит снисходительно.

— Хоть раз подтянешься?

— А что, есть сомнения?

— Всегда смеялся, когда видел, как девушки пытаются подтянуться. Только одну видел, которая смогла один раз сделать.

— Ты просто не имел дело с айдолами, — пренебрежительно кривлю губы. Потом на меня находит. Подпрыгиваю, зависаю на перекладине прямым хватом, быстро выпрыгиваю наверх и сразу резко корпус назад, сомкнутые ноги вверх. Меня выносит в вертикальное положение, головой вниз, переворачиваюсь. Смотрю вниз на раскрывшего рот пацака. Такого лёгкого и чистого исполнения подъёма переворотом он от меня не ожидал.

— А ещё сможешь?

Ага, щаз-з-з! Буду тут циркачку тебе изображать. Спрыгиваю.

— Могу. Но не буду, — в ответ на исполненный скепсиса и превосходства взгляд дополняю, — Я пианистка, мне нельзя руки турником портить. Один раз не страшно, но на количество я не подписываюсь, руки угроблю.

— Хорошая отговорка, на самом деле это всё, на что ты способна, — важно кивает пацак. Вот обормот! На слабо взять пытается.

Пожимаю плечами.

— На самом деле раз пять, наверное, смогу. Но не хочешь — не верь. Мне как-то наплевать. А вот ты такого точно не сможешь…

Оборачиваюсь назад, не хватало ещё руками на грязь попасть или камешек, быстро опрокидываюсь корпусом и встаю на глубокий мостик. Выход на руки, ногами в воздухе шпагат, переворот и вот я снова на ногах. Что, пацак, утёрся? Утешаю:

— Сила — преимущество мужчин, гибкость — женщин. Я вот как-то видела одно силовое упражнение. Отжимание, когда на спине кто-то сидит. Или стоит. Сможешь?

ЧжуВон загорается идеей, моментально принимает упор лёжа.

— Давай, вставай на спину…

Торопыга, блин… передислоцирую его поближе к стойке. Мне ж надо руками равновесие удерживать. И появляется хулиганская идея.

— Ага, только, наверное, мне разуться надо?

— Не надо, отряхнёшь потом.

— Ну, ладно, — аккуратно встаю на могучую спину пацака, хватаюсь обеими руками за стойку.

— Готова?

— Да, вперёд, могучий герой! — хватаюсь руками покрепче, и когда ЧжуВон пытается подняться, упираюсь изо всех сил.

Щибаль! Не ожидал такого мощного напора. Натурально, ЧжуВон стал сильный, как конь. Давление снизу нарастает, я держусь руками и упираюсь изо всех сил. Но руки предательски, со свистом и скрипом скользят по стойке.

— Да что ж такое?! — ЧжуВон выворачивает голову, видит моё напряжённое лицо, общую диспозицию и орёт, — Ах, ты, мерзавка!!!

Быстро спрыгиваю и с хохотом делаю ноги. Далеко убежать не удаётся. От смеха ноги слабеют. Рычащий от негодования ЧжуВон, закинув меня на плечо, несёт обратно к турнику.

— Ты мне сейчас за всё ответишь!

Пока он меня тащит, заботливо отряхиваю его спину. ЧжуВон ставит меня на землю и злобно цедит угрозы прямо в лицо. Косплею девочку-блондинку и невинно хлопаю ресницами.

— Ты поймана на месте преступления! Поэтому с тебя причитается. И на этот раз обмануть у тебя не получится.

ЧжуВон, порыкивая, излагает требования. Контрибуции и репарации? О, он хочет попробовать подтянуться вместе со мной. Ого! Он действительно так сможет?

— Цепляешься за меня, висишь, я подтягиваюсь.

— Пробуешь подтянуться, — уточняю я и с сомнением гляжу на него, — А как цепляться?

ЧжуВон предлагает спереди. Ага, три раза ага! Перетопчешься! Вслух нахожу железный контраргумент:

— Я головой о перекладину ударюсь. Надо сзади.

— Давай! — ЧжуВон подпрыгивает, зависает, смотрит требовательно.

Обхожу вокруг него, примериваюсь, с лёгким взвизгом запрыгиваю сзади. Обхватываю руками, стараясь не передавливать, горло, ноги сгибаю в коленях.

ЧжуВон крякает, резко дёргается всем телом, напрягается. Я с удивлением и невольным восхищением чувствую, что натужно, но мы поднимаемся вверх. Перекладина всё ближе. Остался буквально сантиметр, чтобы зацепиться подбородком. ЧжуВон напоминает забуксовавший трактор. Пыхтит, рычит, но дело не движется. Преисполнившись сочувствия, переношу вес тела на правую руку, левой рукой тоже цепляюсь за перекладину. Достаточно небольшого усилия и перекладина оказалась взятой.

— А ещё раз сможешь? — шепчу в ухо.

— Попробую…

Я отцепляюсь от перекладины, земное притяжение тащит нас вниз. Но второй раз ЧжуВон не доходит даже до половины. Даже не рычит, а взрёвывает, но всё бесполезно. И я не могу достать, только кончиками пальцев касаюсь. Наконец, ЧжуВон сдаётся, опускается, я спрыгиваю.

ЧжуВон переводит дыхание, потряхивает руками.

— Здорово! — не могу скрыть восхищения. Даже давлю кое-какие ехидные замечания. Потом как-нибудь…

— Кое-что это напоминает, — успокоив дыхание, говорит пацак, — Ты ко мне прижимаешься, шепчешь в ухо «Давай ещё»…

— Что-что? — что там этот пацак подозрительной наружности выдумывает?

— Секс, говорю, это напоминает.

Моё лицо вытягивается от негодования, но напрасно пацак надеется, что за мной заржавеет.

— Да-да, я прижимаюсь, ты пыхтишь, как паровоз… так это что получается? — резко сужаю глаза, концентрируя взгляд, — Ты лишил меня девственности?!

А вот пацак точно теряется. Сразу не находит, что ответить. И пока не опомнился, наношу добивающий удар.

— Придётся известить твоих родственников, что теперь ты, как честный человек, обязан на мне жениться.

Несколько секунд смотрим друг другу в глаза, затем одновременно начинаем ржать.

Возвращаемся в расположение казарм. Давно вижу постоянно наблюдающие за нами, полыхающие любопытством даже на расстоянии, глаза. Множество глаз. И когда мы на спортплощадке резвились, поодаль, якобы невзначай расположилась группка солдат. Когда мы уходили, они, якобы так же невзначай, потянулись за нами. И кое-что ещё я заметил…

А вот это заметил не сразу, каюсь! Резко вырываю руку из руки ЧжуВона. Когда это он успел?! Нахально ухмыляющемуся пацаку объявляю:

— Вам выговор, ефрейтор! За проявление неуставных взаимоотношений.

— Вам тоже, госпожа сангса. За то, что висли на ефрейторе самым неуставным способом, — его улыбочка становится ещё более гнусной.

Тычу ему пальцем в грудь и с каждым тычком — внушение.

— Во-первых, ей-фрей-тор, не имеете права делать замечание старшему по званию. Во-вторых, я на вас не висла, а проводила тест по физподготовке. В третьих, а ну иди сюда!

Я это сделал. С одной стороны, мне становится яснее и яснее, что ЧжуВон вызывает у ЮнМи интерес. Чувствую это всё сильнее, и поэтому иногда приходиться «выпрямлять линию фронта».

Но чисто ради уступок ЮнМи я всё-таки не пошёл бы на такое. До ужаса захотелось подразнить хейтеров, показать «козу» родителям-запретителям ЧжуВона, и не последнее дело: досадить моей заклятой подруге ЮЧжин. Хм-м, хотя привет в сторону ЮЧжин, пожалуй, слишком по-женски.

ЧжуВон как-то машинально, — надо бы поинтересоваться как-нибудь насчёт этой характерной машинальности, — попытался меня сгрести, но я разорвал дистанцию. И шёл к своей казарме, весело помахав ему на прощание.

Наблюдатели, тщательно прикрывающие любопытные видеоглазки телефонов, на месте? Искоса поглядел в ту (вообще-то не одну) сторону. На месте, на месте! Замечательно. Значит, завтра, а скорее, сегодня ночью в сети появятся пикантная видеозапись. Всё там будет. И как ЮнМи на нём висла, и как он её в охапку хватал… и как она его целует при прощании. Сейчас нельзя, но не забыть отплеваться. И сейчас нельзя и на виду нельзя… зайду-ка в туалетную комнату.

Примерно то же время.

Госпожа МуРан устало отодвинула планшет. Стара она для таких новшеств, посидела всего полчаса, а уже в глазах рябит.

Что вытворяет эта девчонка! Старая женщина чувствовала, что никак не может повлиять на события. Всё началось с момента объявления их женихом и невестой. Или раньше? Да, раньше. Как только рядом с ЧжуВоном появилась она… нет, тогда ещё можно было что-то сделать. Но кто же мог знать?!

ЧжуВон, — ох, внучек, вот ты и попался, — сам ещё не понимает, что он уже увяз. Она-то женским сердцем чувствует, а он не понимает. Да сама она не лучше. Внука понимает, а себя нет. Вот спроси её, а хочет ли она брать в семью эту непоседу? На неё ведь хомут не накинешь, это не ИнХе. Но ЧжуВону нравится, так нравится, что захотелось ему вдруг агентство организовать. Баловство несерьёзное, но хоть что-то он захотел. Раньше про что не спросишь, только плечами пожимает.

И ДонВук не прав. Не в том, что не хочет Агдан в невестки, а в том, что запретил. Надо было как-то по-другому, если это вообще возможно. Ох, надо его предупредить. Нехотя, через силу МуРан набрала номер сына.

— Аньён, сынок!

— Аньён, мама. Что у тебя?

— Ты не сильно занят? А то я позже позвоню…

— Немного могу поговорить.

— Ты только не волнуйся. Ничего страшного не происходит. Обычные новости, могу и позже позвонить.

— Говори, мама, я слушаю.

— ЧжуВон продолжает встречаться с Агдан. Твой запрет не действует.

— Наш запрет, мама! И как он посмел? Наследства хочет лишиться?

— Как этого можно хотеть? ДонВук, он очень хитрый, прямо, как ты. Уверена, что оправдание он себе приготовил.

— Не понимаю, как тут можно оправдаться. Позвони ему… или нет, я сам позвоню.

— Только не кричи на него сразу. Разговаривай спокойно.

— Хорошо, мама. До свидания. Чувствую, что снова надо домой приехать.

— До свидания, сын.

Чуть позже.

Я в тире. Огневая подготовка у меня. С тем же самым ефрейтором-инструктором. Сначала разборка-сборка автомата. Раз попробовав, начинаю капризничать и куратор, капитан Мун идёт навстречу. Отсылает ЧжуВона за перчатками. Иначе нельзя, я за полчаса все руки в кровь собью.

Что-то сегодня ефрейтор хмурый. Хихикаю про себя, сработала моя закладочка, точно сработала, не зря я вчера в туалете очень тщательно зубы чистил, рот полоскал и отплёвывался. Мне для этого и в интернет выходить не надо. И без того знаю, какие там страсти кипят.

Приходит ЧжуВон, протягивает перчатки. Занятия продолжаются, отрабатываю до автоматизма каждое движение. Не очень сложно, автомат очень похож на русский АКМ. Когда уверенно, с заметным запасом перекрываю норматив, капитан останавливает тренировку.

— Сангса Пак!

— Я, госпожа капитан! — уже на автопилоте отвечаю я.

— Теперь пистолет. Но тут легче. Внимательно смотрите за действиями ефрейтора.

Пистолет Daewoo K5. Соответственно, похож на русский ПМ. И по устройству тоже. Поэтому осваиваю тоже быстро. Потом стрельба. Из автомата здесь не стреляют, надо на стрельбище ехать, а из пистолета можно и здесь.

Внимательно слежу за намеренно медленными манипуляциями ЧжуВона, разбирающего пистолет. Чуть не обнюхиваю, да что там? Натурально обнюхиваю. Приятно пахнет, сталью, смазкой, сгоревшим порохом. Засыпаю ефрейтора вопросами, что и откуда. Ответы буквально впитываю, очень интересно.

Краем глаза замечаю улыбку капитана Мун. Классная тётенька, чем-то она мне очень нравится.

Во! Наконец-то мне дали парабеллум и позволили отстреляться. Цепляю наушники, ловлю отмашку капитанши, целюсь. Высаживаю все пять патронов, стараюсь изо всех сил, но из возможных пятидесяти выбиваю всего двадцать четыре.

— Для первого раза не плохо, сангса Пак, — комментирует капитанша.

— А сколько надо на «отлично»?

— Норматив рассчитан на десять выстрелов, восемьдесят баллов на «отлично», семьдесят пять на «хорошо» и шестьдесят на «удовлетворительно». Значит, вам пятью выстрелами надо выбить сорок баллов.

Это я даже на тройку не настрелял? Щибаль! Отряхиваю и расслабляю руки, осматриваю подъехавшую мишень. Разброс большой, по всей мишени, значит, я виноват. Пистолет вроде новый, не должен сам по себе такой разброс давать. ЧжуВон протягивает новый, снаряжённый пятью патронами магазин. Он вообще-то двенадцатизарядный, тут корейцы наш ПМ обошли.

С негромким лязгом загоняю магазин, передёргиваю затвор, докладываю:

— Госпожа капитан, сангса Пак к стрельбе готова!

— Огонь! — командует капитан.

Собираюсь, прищуриваю глаза, вывожу мушку на мишень, ловлю момент, бах! Чувствую, что чуть-чуть влево увёл. Бах! Бах! Бах! Бах! Снимаю наушники, докладываю, что сангса, которая я, стрельбу закончила. Все внимательно изучаем, как легли мои пули. Точно, есть одна слева, «четвёрка». В целом, тридцать два балла. О, я уже на «тройку» настрелял.

Подходит кто-то ещё, я не оглядываюсь. Мало ли кто тут может шастать!

— О, мадемуазель нравится стрелять?

— Мсье, почему бы девушке и не пострелять, если есть патроны и свободное время?

— О-ля-ля, какое у вас замечательное чувство юмора. И как, получается?

— Не знаю, мсье. Спросите у госпожи капитана. Ей виднее, что там у меня получается.

За милой беседой перезаряжаю пистолет, готовлюсь надеть наушники, и вдруг до меня доходит. Вместе с фразой:

— У вас интересное произношение. Похоже на парижский говор, но, пожалуй, язык немного чище.

Осознаю, что говорим мы по-французски. ЧжуВон прислушивается, капитан Мун хитренько улыбается. Какие затейники мои командиры! Незаметненько подвели француза, — где они его только взяли, — он сейчас меня и оценит. Да, давайте! Сейчас поглядим, кто кого оценит!

— А ваше… боюсь не угадать. Не парижское, точно. Не нормандское, не бретанское… Южный диалект. Прованс?

— Браво, мадемуазель. Почти угадали, Альпийская Оверрона. Не огорчайтесь, эти два диалекта почти неотличимы.

Сказали, не огорчаться, я и не огорчаюсь. Оглядываю незнакомого офицера, о-о-у, понятно! Морская форма, к нам какой-то французский корабль в гости зашёл. Продолжаем милую беседу. Злорадно замечаю, как хмурится мой инструктор ефрейтор. А не подразнить ли мне его?

— Скажите, мсье, во Франции ведь много аристократических фамилий? У вас нет знакомых баронов или герцогов? Графы и маркизы тоже подойдут.

— О, мадемуазель интересуют аристократы? Видите ли, во Франции сейчас титул не имеет никакого значения. Возможно, среди моих знакомых есть такие. Я узнаю.

— Не актуально, мсье. Я из пустого любопытства интересуюсь.

Я готов к новой серии. Капитану чуть было не доложился по-французски, вовремя опомнился. Собираюсь, зрители мне не мешают, я люблю быть на виду. Засаживаю серию с минимальными паузами. Оцениваем результат всей толпой.

— О-ля-ля, — восторгается француз, — тридцать восемь баллов. Вы опытный стрелок.

— Вовсе нет, мсье, — я решил ослабить давление на ЧжуВона, который изнемогает, глядючи на моё немилосердное кокетство с морским французом, — просто я представляю вместо мишени вот этого молодого человека, — киваю на ефрейтора, — и рука сразу становится твёрже, а глаз точнее. О, как раз в глаз я ему и попала.

Француз хохочет, хлопает по плечу ЧжуВона, лицо которого теряет всякое выражение. Оно просто не знает, что ему выражать в такой ситуации. Обожаю над ним измываться!

Наконец, француз ушёл. Слегка утомил он меня, честно говоря. И этот факт меня немного пугает. Если один француз меня уморил, то что будет во Франции, где эти французы на каждом шагу?

С его уходом Чжувонище сразу светлеет лицом. А я отстреливаю сорок два балла, и на этом капитан прекращает занятие. Решает, что на сегодня хватит. Согласен.

Идём с Чжувонишем на обед.

— Отец звонил. Сильно ругался. В сети появился ролик, где ты меня целуешь. Опять ты меня подставила, — бурчит он.

— В том самом ролике, где ты заставил меня виснуть на тебе и где хватал меня руками и куда-то тащил? — невинно интересуюсь я.

— Не ври! Я не заставлял, — возмущается пацак.

— Не поняла? А кто говорил, что я должна за всё заплатить и объяснил как?

Пацак затыкается.

— И против поцелуя ты не возражал. Прошу заметить, что обычно ты за меня руками хватаешься. Так что правильно тебя отец ругал. Я ещё сама ему нажалуюсь.

Дальше идём молча. Как я ни сдерживался, не отворачивался, но на смешки всё равно пробивает. Не выдерживает и пацак, тоже смеётся.

— И что ты ему сказал?

— Правду, — важно отвечает мой инструктор и уточняет, — Всю правду. Встречаюсь с тобой исключительно по приказу командования.

— Значит, если пойдёшь в увольнение, то тебя ждать не стоит?

— Стоит, — ухмыляется пацак, — попрошу командира записать целью увольнения свидание с Агдан.

Мы уже набираем еду на раздаче.

— Вот ты какой! — осуждаю его, ибо нечего тут, — Родного отца обманываешь.

— Какой же тут обман?

Идём к столу, начинаем есть.

— Какой же тут обман, Юна? — продолжает ЧжуВон, — Моя семья объявила, что мы не жених и невеста, но встречаться нам никто не запрещал. И запретить не может.

Последние слова говорит очень твёрдо. Мне очень по сердцу его твёрдость.

— Сейчас мы встречаемся по службе. А когда моя служба закончится, будем встречаться по делу. Ты же пойдёшь в моё агентство?

Вопрос меня озадачивает. В моих планах на самом деле такого нет. Но планы можно скорректировать. Почему-то не хочется огорчать глупого пацака прямым отказом.

— Агентство, это мелко, ЧжуВон-оппа. Очень мелко. Надо замахиваться на медиа-корпорацию. С агентством, телеканалом, парой газет, кинокомпанией. На меньшее я не согласна.

ЧжуВон замирает почти испуганно.

— Чо глазки пучишь? — грубо спрашиваю я, — Тоже мне мажор, никакого масштаба даже в планах нет. Моё агентство, — передразниваю я и непонятно для него ругаюсь, — Хрененство! Я миллиард долларов хочу. Для начала.

Медленно-медленно ЧжуВон отмякает, начинает вяло доедать обед.

— Вообще-то у меня есть два миллиарда, — бурчит он.

— Ни хрена у тебя нет, — «ни хрена» произношу по-русски, — Ещё раз поцелуемся, и ты без наследства останешься. Да пусть и наследство! Тебе что, позволят вынуть из корпорации два миллиарда? Ага, разбежался! Дадут акции без права продажи, гуляй на дивиденды и ни в чём себе не отказывай. ЧжуВон, нет у тебя ничего! Ты — нищий!

С наслаждением смотрю на полностью охреневшего от моих заявлений пацака. А чо ты хотел? Думал, богатые никогда не плачут? Так ты у меня наплачешься!

Что-то я разошёлся… допиваю чай, поджидаю, когда закончит пацак. Он настолько потрясён моими словами, что временами замирает, глядя прямо перед собой расфокусированными глазами. Толкаю его ногой. Чего? Да ничего! Доедай давай!

Учитесь, бандерлоги. Вот как надо отказывать. Тебе предлагают что-то ненужное? Неудобно отказывать? Штаны через голову снимать неудобно! Надо потребовать вместо ненужного нужное, да в десять или в сто раз больше. Вот пусть теперь и думает, а то привык в армии мозгами не работать.

После обеда меня угнали на стрельбище. Где я чувствую себя важной птицей. Стрельбище, предназначенное для того, чтобы пропустить через себя пару батальонов за день, работает на меня одну. А нет, группа офицеров ещё постреливает из пистолета, и в самой дальней точке швейной машинкой постукивает пулемёт.

Сначала по заданию капитана ЧжуВон погонял меня на строевые упражнения с автоматом. «На плечо», «Изготовиться к стрельбе», «К бою», «Стрельбу закончить». Но это всё ерунда. Самым сложным оказалось исполнение команды «На рубеж огня, к бою!». Примерно так на русский язык переводится.

Стоять надо по стойке смирно, с автоматом на плече. По команде рвать вперёд с максимальной скоростью на линию огня метрах в двенадцати. Во время бега перебросить автомат в левую руку, правой вытащить из подсумка магазин. На бегу его не присоединишь, поэтому прыгаю вперёд в положение лёжа. И уже в этом положении присоединить магазин, перевести предохранитель в положение стрельбы очередями, передёрнуть затвор, окончательно принять положение для стрельбы лёжа и проорать: «Сангса Пак к стрельбе готова!»

Охренел я от этого упражнения. На отлично надо сделать за двадцать секунд и никак у меня не получалось выбить последнюю секунду. После заучивания до полного автоматизма я быстро вышел на результат в двадцать одну (очко, однако) секунду и после этого всё. Непреодолимый барьер. Граница на замке, блин!

Штурмовал этот барьер целый час под одобрительным взглядом капитана Мун. И неопределённым ефрейтора. Зацепило меня основательно. Остановило ощущение саднящих пальцев, которыми я всё это время работал с железом. Тактические перчатки полной защиты не дают.

Останавливаюсь. Меня давно не подгоняют. Капитана устраивает любая положительная оценка, четвёрка нормальный результат. Но я слегка озлоблен.

— Сангса Пак!

— Я, госпожа капитан!

— Записываю результат?

— Да, госпожа капитан!

После этого выдвигаемся на реальную линию огня. Также исполняю предыдущую команду, но меня снабжают патронами и секундомер не включают. Три мишени, по краям ростовые, в центре крупнее, изображает пулемётную точку.

— Сангса Пак! Огонь!

Беру на мушку первую мишень, коротко нажимаю курок. Перед мишенью взмётываются пылевые султанчики. Низко взял. Следующей короткой очередью кладу мишень. Следующая. Две другие пошли легче. Патронов дают с запасом, так что после полного поражения выложенных мишеней, ещё остаются. Вытаскиваю из автомата магазин, передёргиваю затвор, подбираю вылетевший патрон.

— Сангса Пак стрельбу закончила!

— На исходную!

Жарко. Вытираю лоб платком на ходу. Капитан Мун осматривает автомат.

— Сангса Пак, вы неправильно установили прицел. Он у вас стоит на сто метров, а мишени были на двести и триста. Поэтому промахнулись первой очередью. Будьте внимательнее.

Хрень какая-то! Мишени на разном расстоянии и я что, на каждую мишень буду отвлекаться на выставлении прицела. Чушь! Видимо, она имеет в виду, что надо знать, какое расстояние выставлено и брать поправку на ощупь. Это только кажется глупым. На самом деле автоматная очередь напоминает вертикальную строчку. Ствол при стрельбе начинает задираться вверх, и каждая следующая пуля ложится выше предыдущей. Выпусти я первую очередь из трёх-четырёх пуль, то мог поразить мишень и с первой очереди.

Но после мне дают полную коробочку. Забитые патронами под завязку четыре магазина. Сто двадцать патронов. Загоняют на другую позицию, откуда надо стрелять с колена. И пошли мишени одна за другой. Предупредили заранее, что их будет семьдесят. Значит, по два патрона на мишень не хватит, придётся стрелять одиночными. Прицел сменили на оптический. Дали немного времени привыкнуть.

Ну, господи, то есть, ГуанИнь, благослови. Поехали!

Полтора часа смолил по мишеням, вырастающим в самых неожиданных местах. Причём мишени появляются на довольно короткое время. Кто не успел, тот опоздал. Пару мишеней упускаю, когда отвлёкся на вытирание пота, заливающего глаза.

В прошлой жизни любил пострелять. Да как любой мальчишка. Но ещё пара таких мощных инъекций и получу прививку от этого желания. Надолго.

Когда шёл к наблюдательному пункту, на котором околачивались мои кураторы-инструкторы, ноги не волочил. Но движения, сам чувствовал, были очень экономными.

— Сангса Пак! — объявляет капитан, — Пятьдесят шесть поражённых мишеней. До «отлично» не дотянули, но уверенное «хорошо» заработали.

— Мансё, госпожа капитан, — вяло отвечаю я, рефлекторно подавив «Служу трудовому народу».

— Оппа, — я так устал, что не было никаких сил на подколки, даже голосом, — сфотографируй меня для истории. Пусть все знают, что со мной в армии делают.

ЧжуВон, ни слова не говоря, берёт у меня телефон, выбирает позицию. Сильно жалею о своей просьбе уже через минуту. Посматривая на меня каким-то странным взглядом, будто впервые увидел, он снимает меня с нескольких точек. Потом просит принять позицию для стрельбы с колена. Когда требует принять позицию лёжа, взрываюсь возмущением:

— Если я залягу, то больше не встану!

— Ничего, возьму тебя на ручки, — ЧжуВон невозмутим.

Встаю я всё-таки сам, хотя от протянутой руки не отказываюсь.

— Пить хочу…

ЧжуВон ведёт меня к водобочке.

— Помногу не глотай. Вода холодная.

— Не учи отца… или маму? Короче, без тебя знаю.

Выпитая вода, и правда, холодная до ломоты в зубах, и освежившая лицо действует на меня волшебным образом. Я ещё и голову под струю сую. О, какой же это улёт во время жары. Оживаю, как страдающая от засухи былинка, щедро политая дождём.

Наконец-то возвращаемся домой, — ох, что я несу? — в часть. И первым делом устремляюсь в душ. Не, на самом деле, надо вычистить и сдать оружие, почиститься самому, но это мелкие и досадные помехи на пути в нирвану под струями прохладной воды.

Уделяю время рукам, тщательно массирую их, мажу кремом. Со грустным вздохом замечаю царапины. Если потеряю в технике исполнения, предъявлю родной армии счёт. Огромный. Надеюсь, не придётся.

После ужина, — это что у нас с Чжувонищем, традиция сложилась? — идём к спортгородку.

Я восстанавливаюсь, но движения по-прежнему максимально экономные. Вот интересно, это навсегда со мной?

— Тебя немножко обманули, — выдаёт секреты ЧжуВон, — но обижаться нет смысла. Со всеми так делают. Дистанция на тот норматив была длиннее метра на полтора, чем положено. Поэтому ты и не могла догнать эту секунду.

Я подхожу к низкой, ниже колен, длинной горизонтальной трубе. Рядом такая же, но на высоте сантиметров двадцать. Здесь пресс качают. Перехожу на сторону обратную низкой трубе и сажусь на шпагат. Одной ногой на высокую перекладину. С усилием дожимаю себя до земли. Теперь корпус вперёд, назад.

ЧжуВон расширенными глазами смотрит с тем же видом: «Чего я ещё про тебя не знаю?».

— Хрень всё это. Метр туда, метр сюда. При беге это жалкие доли секунды. Магазин надо втыкать до положения лёжа. Вот что могло спасти отца русской демократии.

ЧжуВон смотрит непонимающе.

— Что такое «хи-рень»? — я сказал это по-русски, вот он и не понял, — Отец русской демократии это кто?

— А-а-а, — отмахиваюсь я, встаю и меняю ногу, — «Хрень» это ерунда, чушь. А «отец русской демократии» это литературный мем. Из русской литературы.

Выражение лица Чжувонища становится подозрительным.

— Откуда ты всё это знаешь?

— Совсем тупой? Для тебя новость, что я русский язык учу? А как ты думаешь, я это делаю? В том числе, я читаю интересные русские книжки.

Это я легализую свои знания российских реалий. В том числе сленга, жаргонизмов и ругательств. Так, пора переходить на поперечный шпагат. От новых видов глаза пацака делаются, как у совы.

— Ты и так умеешь делать?

— Я же сказала, русскую литературу читаю! — раздражённо выкрикиваю я и через секунду валюсь на траву от смеха. Настолько обалделым становится его лицо при попытке понять, как русская литература может помочь освоить шпагат. Разбирает меня настолько, что несколько минут я повизгиваю и сучу ногами. Это опять ЮнМи резвится. И правильно. Уж больно тяжёлый день был, чтобы отказываться от возможности поднять себе настроение.