Параллельная жизнь

Жизнь шестнадцатая Параллельная

Сеульское время 21 час.

Летим. Наконец-то летим обратно. Поймите меня правильно, Франция это Франция, Париж это Париж, но… устал я от французов. Надеюсь, что в турне будет легче. Тогда я буду не один, в окружении стройных девушек, привлекающих к себе внимание экзотической красотой. Да и толпу фанов за спинами могучих охранников легче выдерживать, чем перекрёстную стрельбу глазами целой кучи французов. Чувствовал себя, как намазанный мёдом рядом с пасекой.

Резоны наших генералов понимаю, мощный отвлекающий фактор, а не просто красивое архитектурное излишество. Сильный инструмент воздействия на партнёров. И обвинить не в чем, звание есть, умения продемонстрированы, да ещё на таком уровне, что любые злые языки если повернутся что-то брякнуть, то сразу узлом завяжутся.

Жаловаться грех, я тоже немало плюшек имею. Привлёк ещё раз внимание публики к нам во Франции. Интерес к необычному трио, оккупировавшему вершину национального чарта, с течением времени неизбежно начнёт снижаться. И кто знает, что там дальше будет? Появится звезда со стороны, скинет меня с вершины, народ начнёт забывать. И к моменту визита публика при виде известия о нас, таких замечательных, запросто может лениво спросить: «А это кто?». Теперь не забудут.

Я стал ближе к «моему» генералу. Тот, которого ЧхеМу зовут, командующий морской пехотой. Вот и сейчас рядом сидим, меня опять пустил к иллюминатору, но сам на этот раз сел в центре. И такая близость, — поручик Ржевский, молчать! — сулит массу выгод.

Само участие в делегации должно притушить недовольство мной в Корее. Желающим поставить меня у стенки, расстрелять идиотскими обвинениями, а затем испытать садистское наслаждение видом кающейся и корчащейся от унижения Агдан, придётся обуздать свои страстишки. И вытащить, сцуко, руки из-под одеяла! Чёртовы извращенцы, прошу простить безупречный французский!

Судя по редким смс-кам от СунОк и ГаБи шум по моему поводу не утихает. Ладно, ждите! Приеду — разберусь. Я сейчас военнослужащая, а военные на агрессию отвечают рефлекторно. Ответным ударом.

А пока мило беседуем с генералом. Делимся впечатлениями о французских союзниках.

— Танки у них неплохие, — задумчиво говорит генерал, — но наши, наверное, не хуже.

— Самые лучшие танки у русских и немцев, — это я блеснул своей эрудицией.

— Почему вы так говорите, сангса?

— Они воевали между собой. Война длилась несколько лет с участием гигантских танковых соединений и на обширных территориях, — начинаю объяснять я, — Танкостроение в обеих странах получило мощнейший толчок. Каждая страна все силы бросила на совершенствование военной техники. Обе стороны в течение войны ввели по несколько новых моделей, которые практически мгновенно испытывали в условиях реального боя. О мелких усовершенствованиях и говорить нечего. С тех пор Россия и Германия имеют самые лучшие школы танкостроения. И у России она выше. Германия слишком большой урон понесла, как проигравшая сторона. Многих инженеров в плен взяли, кто-то погиб…

Генерал слушает внимательно. Пусть слегка улыбается недоверчиво и снисходительно, но выслушивает. Вот поэтому я и говорю, выгодна близость к генералам, выгодна. В те уши, которые близко от тебя, удобнее дуть. Удобнейшая позиция, кстати, для агентов влияния. Я не агент, но повлиять в свою пользу тоже не прочь. Не в ущерб родной стране, разумеется, я ж говорю, не агент, хе-хе…

— А какие ваши впечатления об организации визита, сангса?

— Незабываемые, господин генерал. Хотя в последний день могли бы и получше накормить.

Генерал заулыбался. Да им-то что? Корейцам вся европейская кухня всего лишь съедобная безвкусная резина. Им что много, что мало, всё равно. Лучше даже, если мало, меньше себя мучить.

Вот мне, это да. Поэтому не очень у меня впечатления о прощальном фуршете. В каждый удобный момент старался тереться поближе к столу, на котором гордо не теснились на скудном столе блюда с микроскопическими тарталетками и бутербродами. Но так и не наелся. Сухое вино, правда, было неплохим.

На том фуршете ближе к концу отозвали шефа куда-то в сторону. Естественно, со мной. Отвели к отдельному помещению, насколько я понимаю, пункту связи. Зашли мы вместе, но после объяснений, как, что и куда нажимать, генерал приказал подождать за дверью. Браво прищёлкнул каблуками, дёрнул рукой к голове и вышел. Секреты мадридского двора, однако. И раз меня выставили, значит, говорить будет с Сеулом. Командование желает что-то срочно узнать.

Вышел генерал озабоченный, это да. Озабочивать своих подчинённых начальнички умеют, особенно в Корее.

При разговоре на высоте девяти километров этого беспокойства не видно, генерал, на первый взгляд почти безмятежен. Но чувствую, где-то под слоем внешней невозмутимости что-то его гложет. Ладно, не моё это дело, у самого проблем выше головы.

Когда сделали остановку в Москве, снова помчался в дьюти-фри. Я почти всё съел, а там чуть не пол-пуда было. Пусть надо сделать поправку на вес посуды, но всё-таки, всё-таки… осталась одна банка тушёнки из трёх. Деньги есть, и я быстро обновляю запасы.

Кстати, вот и ещё одна плюшка от визита за границу. Скоро пальцы на руках кончатся, перечислять все. Русские деликатесы — загибаем ещё один пальчик.

Русские, да. Под могучими крыльями у нас под ногами проматывается в обратную сторону бесконечный циклопический пейзаж. Холмистые равнины, изрезанные голубыми змеями рек, сменяются на горы, которые вытесняет бесконечная тайга… и меня рвёт на части так, что хочется выпрыгнуть. И хрен с ним, что разобьюсь. Именно на части рвёт, половинка меня, — не знаю какая, лучшая или бОльшая, — страстно желает здесь остаться навсегда. Вторую половинку властно тянет домой, в Корею. Наверное, так себя чувствуют деревья, когда в жестокие зимы рвутся до самой вершины их стволы. Ужасно больно… Помаявшись, я прислоняюсь головой к стеклу и впадаю в спасительный транс.

— ЮнМи-ян, сангса, с вами всё хорошо? — меня слегка трясёт за плечо генерал. И насколько понимаю, уже с минуту ему что-то от меня надо. Поднимаю голову, оборачиваюсь.

— Сангса, не стал бы вас тревожить, но вы почти четыре часа спите. С вами всё в порядке?

Как обеспокоенно смотрит на меня генерал, какой душка! Начальство треба умиротворить, нехорошо его волновать по пустым поводам. Да, армия душевных терзаний не признаёт, так что «Смирно! Выбросить всю блажь и дурь из головы, госпожа сангса! Иначе сотня отжиманий прилетит только для начала. Вольно!».

— Господин генерал, настоящий солдат любую свободную минуту использует для сна. Дадите мне свободные сутки — просплю сутки, — мой бравый доклад генерал встречает сдержанной улыбкой.

— Скоро ужин, иначе я не стал бы вас будить, — извещает он меня.

— Ужин не менее свят для солдата, чем обед или завтрак, — этим замечанием генерал окончательно успокоен.

И всё-таки, всё-таки… за меня он беспокоиться перестал, но что-то его гложет. И после ужина мой генерал затевает со мной беседу. Очень интересную беседу, моё ленивое намерение снова погостить в стране Морфея смывает легко, как песок щедрой струёй. Первой же фразой генерала.

— Сангса, в Сеуле начались уличные беспорядки. Говорю именно вам, потому что всё закрутилось вокруг вас. Между вашими фанатами и антифанами идут столкновения. Зафиксировано два случая массовых драк…

— Кто победил? — любопытствую я. Генерал ЧхеМу смеётся.

— Вы действительно становитесь настоящим военным. Победа за вашими.

«Молодец ГаБи», — думаю я. Численность моих фанатов самая высокая в стране, но тягаться со всеми айдолами Кореи я никак не могу. Полагаю, фанаты не всех кумиров против меня. Мои противники, прежде всего, соши. Возможно, частично фаны АйЮ, раздражённые моей музыкальной победой во Франции. Хотя из-за истории с моим дядей в антиагдановский фронт мог влиться кто угодно.

— Что предпринимается властями?

— Полиция справиться не может. Правительство решило ввести комендантский час.

Хм-м, а генерал-то явно чего-то ждёт от меня. Вопросительно гляжу на высокое начальство.

— Сангса, что думаете по этому поводу? Подавление беспорядков никогда не проходит без жертв. Но в этот раз основная масса бунтующих несовершеннолетние.

— Мне надо подумать, господин генерал, — надеюсь, он не ждёт от меня мгновенно развёрнутого подробного плана действий? Да так, чтобы волков накормить и овец сберечь.

Не ждёт.

— Думайте, сангса. Время есть. Я тоже подумаю.

Одна из улиц Сеула, по которой через пару кварталов можно дойти до агентства FAN. Время перевалило за 15 часов. То самое время, когда рабочему дню подавляющего числа работающих до конца ещё далеко. Зато школьники и студенты свободны.

И по правой и по левой стороне дороги идут две большие группы молодёжи. С плакатами «Долой Агдан!», «Агдан, вон из Кореи!» и тому подобными. Время от времени группы подбадривают себя кричалками. Не всегда получается одновременно у обеих толп, но они честно стараются.

— Мы говорим всем вам!

— В Корее не будет Агдан!

Редкие в этот час прохожие, пожалуй, их заметно меньше проезжающих мимо машин, прижимаются к стенам. Большинство смотрит хмуро и раздражённо, но есть и одобрительные взгляды.

Когда до перекрёстка остаётся с полсотни метров из-за углов навстречу вываливают и выстраиваются ровными рядами две группы молодых и крепких парней. Человек по тридцать. Численно они уступают раза в три, но среди нет девчонок, и выглядят они более внушительно. Они ничего не кричат, молча ждут. Антифанатские толпы замедляют шаг, на ходу перестраиваются, — девушки отступают в задние ряды, — но не останавливаются. Сразу не останавливаются.

Вот две встречные группы на каждой стороне соприкасаются. Антифаны притормаживают, уплотняются перед неожиданным препятствием. О чём и как идут переговоры, издалека не слышно. Антифаны размахивают руками всё яростнее, можно услышать их возмущённые крики, которые не оказывают никакого впечатления на стоп-пикеты.

Схватка вспыхивает неожиданно и одновременно с обеих сторон улицы. Фаны Агдан бьются молча и слаженно. Воющая толпа выплёскивается на проезжую часть. Неосторожно засигналившим водителям, вернее, их автомобилям тут же прилетает. Проезжая часть быстро освобождается от машин. Водителям, точнее, их автомобилям повезло. Кому-то сшибли зеркала, кто-то получил вмятину на кузове от яростного удара ногой, но в целом ничего страшного не случилось. Никого не перевернули и не сожгли. Корея всё-таки отстаёт от просвещённой Европы.

Антифаны пытаются окружить фанов, но те сумели объединиться и выстроиться двумя рядами, запечатав улицу целиком. От напора противника их боевые порядки выгибаются в дугу, но не рвутся. Пострадавшие и неспособные продолжать веселье с обеих сторон отходят назад. И со стороны антифанов их многократно больше. Кого-то уносят на руках.

Вдруг звучит какая-то команда, и второй ряд фанатов одновременно прыгает вперёд, за линию первых. Крайние всего лишь меняются местами с первыми. Анти от неожиданности отшатываются, они уже не плотная толпа. И порядки фанов сначала выравниваются, а затем, повторяя и повторяя тот же манёвр, как поршень сгоревшие газы, выдавливают противника всё дальше и дальше.

Численность активных бойцов противоборствующих сторон практически сравнивается. Что на любой самый неопытный взгляд означало безусловное поражение антифанатов. Со стороны агентства в воздух ввинчивается вой полицейских машин. Через несколько секунд фанаты быстро группируются на два отряда, и каждый из них легко прорывается по своей стороне улицы прочь от агентства. Оставляя по пути сбитых с ног, они на изрядной скорости уходят всё дальше. По пути разбиваются на множество мелких групп, которые рассасываются на ближайшем перекрёстке…

Поодаль от места битвы стоит девушка в брючном костюме свободного кроя. Рядом пара молодых людей. Девушка что-то говорит в телефон. Когда заканчивает, они все разворачиваются и уходят. Это ГаБи.

Из новостных сообщений основных телеканалов Кореи.

«Точно такой же тактики фанаты Агдан придерживались и с другой стороны, где толпа антифанов тоже приближалась к агентству…», — картинка на экране сменилась. Чего зрители сразу не поняли, настолько она была похожей на предыдущую. После разгрома колонн антифанов на тротуаре остались изорванные и растоптанные плакаты, транспаранты, какие-то обрывки. Грубое разрешение съёмки не позволяло рассмотреть небольших пятен и пятнышек крови на асфальте, а больших луж не было. Не поножовщина же, в конце концов произошла. Пока не поножовщина.

Спустя несколько часов, тот же день.

Особняк семьи Ким.

МуРан внимательно, а ИнХе, открыв рот, смотрят телевизор.

«По сообщениям из больниц по итогам столкновений зафиксировано двенадцать госпитализированных с травмами средней тяжести. Сотрясения мозга, закрытые переломы, сильные ушибы. Большинство пострадавших после оказания первой помощи отпущено домой…»

— Это её пока в стране нет, а что будет, когда она прилетит? — задумчиво задаёт МуРан риторический вопрос.

ИнХе захлопывает рот, испуганно глядит на свекровь.

— Гражданская война с вводом в город танков, стрельбой и кучей трупов? — МуРан требовательно смотрит на невестку. Та окончательно немеет.

«Правительство рассматривает вопрос о введении в столице военного положения. С сегодняшнего дня вводится комендантский час для несовершеннолетних. С 21:00 им запрещено находится на улицах без сопровождения взрослых членов их семей…»

«Она выкрутиться. Всегда выходила сухой из воды. Но как же она это сделает?», — думает Муран.

То же самое время.

Агентство FAN, один из коридоров, в конце которого у окна стоят ЮСон и КиХо.

— Менеджер КиХо, ты приготовил приказ о разрыве контракта с Агдан?

— Да, директор ЮСон, приказ готов. Хотите его подписать и опубликовать?

Директор долго молчит, после паузы растерянно спрашивает:

— И что будет дальше?

— А дальше около агентства соберётся толпа фанатов Агдан, — прогнозирует КиХо.

В окно, у которого они стоят, можно увидеть, что у ограды всё так же стоит небольшой пикет с транспарантами в защиту Агдан.

— Что будем делать?

— А зачем нам что-то делать? Антифанаты дошли до агентства? Нет. Фанаты их не пустили, значит, они сильнее. Зачем нам слушать слабых и проигравших, директор ЮСон?

То же самое время.

Новая квартира семьи ЮнМи.

ДжеМин смотрит телевизор, рядом Мульча и тоже смотрит. Больше никого в квартире нет. ДжеМин то и дело прижимает ладони к щекам и качает головой. В такие моменты Мульча смотрит на маму ЮнМи с лёгким презрением. Хотя кто её поймёт, эту Мульчу. Она почти на всех так смотрит. Кроме ЮнМи.

Тот же день.

Часть, где служит ЧжуВон. Ещё в нескольких частях происходит то же самое.

Звук сирены застал ЧжуВона в компании друзей на спортплощадке. До отбоя полчаса, у солдат свободное время. Нет, они не занимаются, просто валяются на травке и травят байки. Хотя ЧжуВон привёл сюда несколько новичков, отличившихся особой слабосильностью, те сейчас штурмуют турник, героически пытаясь выполнить вечернее задание.

— И всё-таки, ефрейтор ЧжуВон, не понимаю ваших отношений с Агдан, — заводит изрядно надоевший разговор один из приятелей. Внешне не меняясь в лице, ЧжуВон мысленно поднимает глаза к небу. Опять!

— Никто не понимает. Я сам не понимаю, — ЧжуВон вспоминает только что просмотренное интервью Агдан французскому телевидению. Буквально четверть часа назад. Они только что пришли из компьютерного класса. Да она и сама ему недавно объясняла… Холь, теперь ему есть что сказать.

— Во-первых, Агдан несовершеннолетняя…

— Ха! И по возрасту и на вид она взрослая!

— Не перебивай. Она до сих пор растёт, за последние два года она выросла на восемь сантиметров. Такое бывает только у подростков тринадцати-четырнадцати лет. Или чуть старше. Биологически ей лет четырнадцать-пятнадцать, поэтому серьёзные отношения, как с взрослой девушкой, с ней не возможны. Точнее, возможны, но не нежелательны.

ЧжуВон пережидает волну удивлённых восклицаний. Хорошо, что никто не знает французский и не понимает, что там Агдан наговорила французам. Всё внимание досталось её фееричному колдовскому танцу с ножами.

— И как у всех подростков её психика не устойчива. С ней приходится быть очень терпеливым.

— И что тебе приходится терпеть, хён?

— Всё! Капризы, перепады настроения, грубости. Шуточки всякие… — на последних словах ЧжуВон неожиданно для себя мечтательно улыбается. Опомнившись, быстро стирает улыбку с лица. Улыбку его кто-то замечает, но никто не может услышать вдруг зазвеневший в ушах (и в сердце) мелодичный задорный смех Агдан.

Сеульское время 3 часа ночи.

Если по прилёту во Францию мы попадали во вчерашний день, то сейчас наоборот — в завтрашний. В данный момент во Франции 27 октября. Вот такие путешествия во времени, без всякой фантастики.

Подлетаем к Корее. Генерал уже известил всех, что садимся не в Инчхоне, а на одном из военных аэродромов. В связи с прилётом меня, любимой, правительство опасается беспорядков в самом главном аэропорте страны. Прямо генерал об этом не говорит, но и так всем ясно. Вот такая я цаца. Интересная у нас беседа происходила в последние часы.

— Вы придумали, как можно прекратить уличные беспорядки, сангса? — генерал смотрит требовательно, он готов выслушать.

Он-то готов, а я — нет. Первое правило военного перед тем, как начать действовать — сбор максимально возможного объёма информации.

— А что происходит сейчас?

— Столкновения ваших сторонников и противников. Ваших намного меньше, но они одерживают верх за счёт лучшей организации. Армия вмешиваться не может, но задействовать Ассоциацию ветеранов нам никто не мешает. Их на целую дивизию хватит. Так что действуйте, сангса. Можете считать, что у вас карт-бланш. С одним ограничением: жертв быть не должно. Понимаете меня, сангса?

— Да, господин генерал.

«Молодец ГаБи!», — думаю я. Можно положиться на эту девочку, не зря я её в подруги сватаю.

— Что делает полиция?

Генерал пожимает плечами. Отчётливо различаю в этом жесте типичное пренебрежение: «Гражданские, хотя и в форме. Что с них взять?».

— Ловят, накладывают небольшой штраф, отпускают…

— Подростки потом снова выходят на улицу и продолжают бузить, — догадываюсь я. Генерал соглашается.

— Так можно развлекаться до бесконечности, — резюмирую я, — Надо по-другому работать.

Затем излагаю общую концепцию, предлагаю тактику, выслушиваю генеральские поправки. В результате план готов. В общих чертах.

Теперь можно немного поспать. Впереди тяжёлая напряжённая работа… впадаю в транс. Победа будет за мной, и я вижу, как это будет.

Видение первое.

Стою на крыше высокого здания, не небоскрёб, этажей десять-двенадцать. На обширной территории, образованной примыкающими улицами, тут сложная развязка широких дорог, волнуется огромная толпа. Перед входом в здание несколько ровных рядов крепких молодых мужчин. Их человек двести, раз в двадцать меньше бушующей толпы.

Отсюда видно плохо, но по прилегающим улицам подходят плотные ряды ветеранов морской пехоты. Они не вооружены, но почти все в бронежилетах. Спасибо генералу, снабдившему Ассоциацию списанным снаряжением, неплохое подспорье в уличной потасовке.

Это по мою душу пришла огромная толпа «поклонников». Все, страстно желающие моей крови, собрались здесь. Ну, что ж, начнём!

Подхожу к парапету, отделяющему меня от пропасти. Сзади двое, девушка и молодой армейский офицер. Подношу мегафон к лицу.

— Эй, вы, там! Вы чего сюда припёрлись, придурки?!

Волнующаяся внизу толпа на миг останавливает своё бурление. На мне фокусируется многотысячный взгляд. Вскакиваю прямо на парапет, меня несёт дикий кураж, пропасть подо мной, огромные массы людей внизу, здание, на крышу которого взобрался, всё под моим контролем. Откуда-то снизу справа и слева вспыхивают огромные яркие глаза, меня освещает пара мощных прожекторов.

— Это я, Агдан!!! Вы пришли за мной?!

После секундной заминки толпа отвечает мощным рёвом, от которого я чуть качнулся.

— Крови моей хотите, твари?!

Вместе с ответным рёвом толпа неудержимо качнулась вперёд к зданию.

— Я здесь!!! Придите и возьмите!!!

После этого всё начинается одновременно. Заведённая до упора толпа бросается к зданию, сдвигает своей массой заслон. Из распахнувшихся дверей здания непрерывной струёй выбегают молодые люди в камуфляже. С трёх основных прилегающих улиц в толпу врезаются подразделения морской пехоты. Генеральное сражение фанов и антифанов началось.

Через час почти непрерывным потоком к месту сражения идут машины скорой помощи. Сюда и сразу обратно. С обеих сторон пострадавших выше крыши. Способные стоять «поклонники» поставлены на колени, руки за голову. Обхожу их ряд за рядом.

— Госпожа Агдан! Госпожа Агдан! — вдруг слышу от одного из усмирённых.

Оглядываюсь. Совсем зелёный заплаканный пацанчик с круглым лицом, ещё не лишённым детскости. Смотрит на меня с отчаянной надеждой, будто им сейчас головы сечь будут, а я единственный шанс на помилование.

— Я ни в чём не виноват. Случайно попал, друзья позвали, про вас ничего не говорили.

У мимо проходящего сержанта заимствую толстый прут, подхожу к безвинному страдальцу.

— Ни в чём не виноват? — задумчиво и доверчиво спрашиваю паренька, — Бывает. Но всё равно, ты честно своё заработал.

Захожу сбоку и пареньку прилетает первый раз. Свист прута он останавливает своим задним местом. Ещё четыре раза, паренёк вздрагивает, но молчит. Вздёргиваю его за шиворот, веду за край оцепления. Выталкиваю и прощаюсь.

— Ты получил заслуженно. Запомни на будущее: даже не стой рядом с пидорасами.

Вот и всё. К середине ночи территория становится обычной и скучной. БТР, на котором я сижу, свесив ноги, единственная нарушающая мирный городской пейзаж деталь.

Вроде всё, но что-то гложет. Что-то не так. Поднимаю голову вверх, мысленный посыл всей душой: «Я всё сделал правильно?». В ответной тишине на краю восприятия чудится недовольство. Понятная реакция, ГуанИнь богиня милосердия, ей пролитая кровь не может быть по нраву. Ей не нравится, а мне что делать?

«Я же могу так сделать?!», — повторяю после паузы, — «Могу?! Это в моих силах?!».

Когда уже думал, что ответа не дождусь, донеслось шуршащее «Да, можешь…».

5 часов утра.

Авиалайнер сел десять минут назад. К приземистому, без всяких дизайнерских украшательств, а попросту унылому, зданию идёт группа военных. Это наша вернувшаяся домой делегация, я иду, чуть отстав, от генерала ЧхеМу. Парадную форму сменил на камуфляж. Плечо оттягивает тяжёлый рюкзак, но я не ропщу, своё — не тянет. Закончилась парадно-паркетная работа, начинается боевая.

Через час мы на окраине Сеула в штабной машине. Генерал ЧхеМу, генерал КенДо (командир моей дивизии), мой подполковник-куратор ХокВан, майор командир головного батальона, в расположение которого мы прибыли, командир ветеранов капитан ХонБи и виновник торжества, я. Вокруг карты на небольшом столе сгрудились.

— Отмечены скопления молодёжи, ваших антифанатов, в следующих местах, — докладывает капитан текущую обстановку и обводит на карте три места. Флажками отмечены места дислокации подразделений морской пехоты.

— Ваши предложения, сангса, — даёт мне слово генерал ЧхеМу. Моё так моё, начинаю излагать.

— Во-первых, всех командиров подразделений или их заместителей собираем в одном месте. Скажем, вот здесь, — тычу пальчиком во флажок, ближе всего к одному из скоплений, — Они должны видеть, как всё будет происходить, и объяснить своим солдатам задачу. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

— Во-вторых, после инструктажа и небольшой репетиции блокируем скопление хулиганов. Разбираемся с ними. После этого командиры возвращаются к своим подразделениям, ставят им задачу и проводят ту же самую репетицию.

— На последней фазе ближайшие к другим скоплениям бузотёров подразделения разбираются с ними.

— Что вы имеете в виду под словом «разбираются», — спрашивает командир дивизии.

Я объясняю. После двухсекундного замешательства офицеры дружно начинают смеяться.

— А что такого? — я немного возмущаюсь, — Если их отпускать просто так, то они снова вернутся. Все вернутся, уж больно им весело. А вот если…

Конечно, к таким операциям надо готовиться по-другому. Солдат стрелять учат, а не…

— Я не могу бросить вас просто так, сангса, — говорит генерал ЧхеМу на прощание и показывает на БТР, рядом с которым стоял молодой офицер, — БТР и отделение солдат с офицером — ваша охрана на время беспорядков.

Козыряю офицерам напоследок и иду знакомится со своей свитой.

Через два часа после штабного совещания.

Я выбираю место, где собралась самая крупная толпа антифанов. С двумя остальными уже разобрались. И снова начинается веселье. Для начала я через мегафон предлагаю собравшейся шпане сдаться и подчиниться военным. Толпа разражается возмущёнными криками, киданием бутылок и палок. Ну, не хотите, как хотите. Даю отмашку командиру и перехожу в разряд зрителей. Не я один. Впереди меня линия мужчин в камуфляже, что запирает улицу.

С двух сторон на толпу неторопливо накатывает двойная цепь морских пехотинцев. Шпана примолкает. С моего места различить выражения лиц затруднительно, но уверен, мои антипоклонники растеряны и напуганы. Может только слегка, но страх начинает в них вползать. Со стороны кажется… или на самом деле так, что солдат слишком мало, толпа огромна. А добавлю-ка я перчику…

— Господин старшина, — обращаюсь к командиру третьей линии, — А давайте приблизимся шагов на десять?

То и дело косящийся на меня молодой старшина откровенно рад заговорить со мной.

— Нарушим приказ, госпожа сангса. Нам сказано стоять на месте.

В итоге сходимся на компромиссе, и линия солдат делает шаг вперёд. Выравнивается и делает ещё один. Хватит. Иначе сильно сократим контролируемое пространство.

Меж тем веселье началось. Молчащая толпа взрывается криками и визгами, когда очередная цепочка ветеранов со всего маху и криком «Мансё!» влепляется в неё. Первые пятеро выдёргиваются из толпы, получают по несколько пинков от второй линии и отбрасываются дальше. С ними будет работать третья линия. Старшина орёт команду:

— Вторые! За работу! — каждый второй ветеран из линии бросается вперёд. Я иду за ними. Возящихся на асфальте молодых людей, — не все могут сразу встать, лица некоторых разбиты, — хватают под руки или просто за шкирку и тащат в сторону. Начинается моя партия, чувствую себя метрдотелем ресторана, распределяющим посетителей.

— Первого сюда! Второго сюда! Интервал — метр, дистанция — два! Ровнее ставьте.

Бедолаг ставят в ряд на колени, руки за голову. Ряды эти быстро растут. Меж ними прохаживается мощный ветеран с сержантскими знаками и давит им психику мощным рычанием, всем своим видом, иногда пинками. Разговаривать нельзя, поднимать голову нельзя, менять позу нельзя, ничего нельзя! О чём и сообщает перепуганным подросткам дружелюбный до дрожи внутри и желания опорожниться рык страшного сержанта. Даже меня пробирает.

Вдруг общий шум битвы прорывает особо громкий всплеск выкриков.

— Держи его! Ах, ты ж… кэджащик! Щибаль!

Вторую линию ловко преодолел спортивного вида крепкий парень. Увернулся от захвата одного, от подножки другого, теперь несётся на третью линию. На что надеется? Думает прорваться? В подобную игру, — забыл, как называется, — играли в далёком детстве. Надо с разгону прорваться через цепочку взявшихся за руки членов команды противника…

Скорость парень набрал приличную, третья линия внимательно следит. И вдруг этот пацак замечает меня, его глаза вспыхивают азартной яростью. Парень резко сворачивает в мою сторону.

— Щипсэги! — это он кого так? Меня?! Ах, ты гнида!

— Сангса! — из третьей линии наперерез кидается пара парней. Не, не успеете. Этот мичинном намного ближе. Уже вижу его перекошенное от ярости лицо. Аж приятно, какие сильные эмоции могу у людей вызывать. Со стороны, наверное, может показаться, что я растерялся и стою, беспомощно открыв рот. Как бы не так! Внимательно оцениваю сокращающуюся дистанцию и прикидываю, что собирается делать этот глупый шпанец. Я бы на его месте ударил с разгону ногой, но без прыжка, ни в коем случае. Пусть этими прыжками с разбега в фильмах зрителям головы морочат.

О, он что, просто на таран идёт? Вот тупица! Медленно поворачиваюсь боком к нападающему, занимаю позицию. Пора! Подпрыгиваю резко вверх, выбрасываю навстречу ногу. Встреча головы парня и подошвы моего берца получается горячей. Не буду себя нахваливать, удар чуть смазан, немного вскользь, но он встречный, резкий. А то, что не попал в центр головы, оно и к лучшему. Нафиг мне искалеченные трупы?

Приземляюсь в положение присед. По моей команде подбежавшие солдаты волокут поверженного на другую сторону улицы. Там их будем в штабели укладывать. Неожиданно к горлу подступает приступ тошноты, я на несколько мгновений замираю, стараясь дышать осторожно и глубоко. У-ф-ф-ф! Что это со мной?

Меж тем планомерная и где-то красивая обработка толпы обращается в кучу малу. Толпа, не вся, но изрядная кучка рванула одновременно и закономерно прорвала обе линии. Третью линию прошла только половина. Но прошла. Никто за ними не стал гнаться, они рванули с резвостью антилоп, за которыми гонится львица. В принципе, это и есть наша главная цель: чтобы все разбежались, кто куда и на высоких оборотах.

Веселье продолжалось ещё полчаса. Ещё несколько прорывов устраивали мои «поклонники» в обе стороны. Почти половина вырвалась. Оставшаяся, бОльшая половина заполняла улицу ровными рядами стоящих на коленях подростков. Ставить в такую унизительную позу девушек не стали. Кучкой испуганных овечек жмутся они к стене здания.

Теперь кульминация. Тот конец, что любому делу венец. Несколько ветеранов вооружаются толстыми прутами, заготовленными в ближайшем парке. Над улицей раздаётся лихой свист, который перекрывается криками и стонами. Честно заслуженные десять раз по заднему месту каждому. Приговор апелляции и пересмотру не подлежит. Не стали бить только сильно травмированных.

— Не доходит через голову, дойдёт через ж… — весело приговаривают экзекуторы.

Обработанных отводят в сторону и заставляют удирать. Развеселившиеся парни провожают убегающих свистом и подбадривающими криками.

— Завтра приходите ещё! — ору в мегафон, — Мы вас ещё раз накормим ивовой кашей!

Девчонками занимаюсь я. Нельзя мальчикам бить девочек, зато мне можно. Ставлю их руками в стену, луплю каждую пять раз по пятой точке. Потом разделяю их на четыре группы и отправляю на все четыре стороны.

— Гордитесь, дуры! Вас сама Агдан высекла! — провожаю их прощальным приветом. Мои дембеля радостно гогочут, зато мне немного не по себе. Но просто так девчонок отпускать нельзя, от них многое зависит.

Солнце поднялось уже довольно высоко, когда мы закончили. По-военному быстро подразделение сворачивается и уходит к месту дислокации. За мной приходит мой БТР. С приятным чувством хорошо сделанной работы запрыгиваю в железную коробку. Импровизация с «поклонниками» не совсем импровизация, всё согласно известной истине, что хорошая импровизация это домашняя заготовка…

До этого. Через полчаса после штабного совещания. Домашняя заготовка.

Все присутствующие, плюс наблюдающие отставные офицеры количеством в дюжину кучкуются на широкой пустой улице. Движение в этом районе перекрыто. С двух сторон по два взвода. Выстраиваю их в три ряда, полностью перекрывающие улицу. Сначала выстроил в два ряда, потом подумав, переигрываю. Три ряда надо, не меньше. В шахматном порядке.

— Вторые! Вперёд на четыре шага, марш! Держать равнение!

Второй ряд выдвигается, проходит линию первого ряда и останавливается в двух шагах от них. Третий ряд — заслон. Они должны задерживать тех, кто вырвется.

Немного потренировав, отдаю бразды правления командирам отделений и взводов. И теперь мы стоим в середине и наблюдаем, как на нас с двух сторон неумолимо надвигаются ровные камуфляжные ряды. Интервал между ними в каждом ряду два-три метра. Офицеры оценивающе хмыкают и переглядываются. Понимаю их, наглядная демонстрация мобилизационного резерва.

— А ведь это должно подавлять психику противника, — одобрительно глядит на меня капитан ХонБи.

Улыбаюсь в ответ.

— Дальше просто драка и уж этому учить ваших ребят не надо. Но хочу предостеречь. Дело будем иметь с подростками, в основном. Поэтому надо отдать приказ ударную технику применять только в крайнем случае. Отрабатывать захваты, болевые приёмы, конвоирование к месту экзекуции.

Дальше объясняю командирам подразделений.

— Пусть ребята применяют технику взятия в плен. Не возбраняется, а даже приветствуется действовать нескольким против одного, если есть возможность. Геройствовать не надо.

Это последние мои инструкции. Дальше в дело вступает армейская машина. Морпех навсегда морпех. Командиры отдают приказы, над улицей гремят зычные голоса, ветераны быстро выстраиваются и походным шагом направляются до нужного места. Оно недалеко, нет смысла ехать.

За полчаса до комендантского часа.

На краю тротуара стоит женщина в платке, маске и плаще. В руке портфель-дипломат, рядом двое дюжих мужчин в тёмных костюмах. В назначенное время подъезжает кроссовер, женщина одним движением проскальзывает на заднее сиденье.

— Принесли? — не поворачивая головы, спрашивает мужчина за рулём.

— Да, — ЮЧжин подаёт дипломат.

Мужчина кладёт его на колени, открывает, проверяет все пачки. Деньги в долларах, в вонах в один портфель не уместятся.

— Всё в порядке, мадам.

— Итак, вы исполняете заказ, я выплачиваю остаток. Срок — до 31 января включительно.

— Заказ принят, мадам, и будет исполнен. Вот адрес и время суток, когда мы встретимся через два дня после окончания работы. Дату узнаете из газет.

ЮЧжин внимательно всматривается в небольшой бумажный листок. В руки его мужчина не даёт. После того, как она кивает, мужчина поджигает бумажку и выбрасывает ещё горящий клочок в окно.

Вслед за клочком бумаги машину покидает ЮЧжин. Её немного потряхивает, но в душе воцаряется торжество. Плевать на деньги, скоро, очень скоро с этой тварью будет покончено.

Агентство FAN, прилегающая территория.

К въезду на территорию, перегороженную канатом, подъезжает БТР. Оттуда выскакивает девушка в камуфляже и кепи, подходит к замершим охранникам, небрежно бросает:

— Пропустить. Это со мной.

Только сейчас охрана замечает синие глаза, которые невозможно спутать ни с чьими другими. И бегом бросается выполнять приказ. БТР заезжает, повинуясь жесту Агдан, разворачивается передом к выезду. Открываются задние двери, оттуда высыпает отделение солдат с молодым офицером.

— Территорию под контроль, — командует, проходя мимо, Агдан, — лейтенант, вы со мной.

За оградой группа молодых людей с транспарантом взрывается приветственными криками. На ходу Агдан машет им рукой.

Кабинет директора, омрачённый тяжкими думами ЮСон сидит за столом. Дверь распахивается, входят двое в полевой военной форме. От изумления директор застывает. Агдан ведёт себя так, будто находится на только что завоёванной территории. Никаких угроз, но готовность к немедленным действиям вплоть до самых крайних считывается в каждом движении.

— Директор ЮСон, — будто спрашивает Агдан.

— Д-да, госпожа… э-э-э…

— Госпожа сангса, — подсказывает лейтенант.

— Я вас слушаю, госпожа сангса, — ЮСон понемногу собирает себя в кучу.

— Армия временно мобилизует ваше агентство. Мне нужна группа «Корона» с выездной аппаратурой и техническим обслуживанием. Мобильная сцена у вас ведь есть?

Машинально ЮСон кивает, потом вскидывается.

— Какая мобилизация, вы что, с ума сошли?! У нас подготовка к турне…

— Не мелите чушь, директор. С подготовкой к турне всё хорошо. Но в связи с последними событиями свяжитесь с японцами и предупредите, что мы опоздаем на два дня…

— Это невозможно! — ЮСон аж подскочил. Что она себе позволяет?! — читалось на его перекошенной физиономии.

— Возможно. В Сеуле введено военное положение. Ведущая солистка, — это я, если не поняли, — на данный момент находится в армии. Какие вам ещё причины нужны для обоснования форс-мажора?

ЮСон берёт себя в руки, садится.

— Я позвоню, но ничего не обещаю. Если что, неустойка за вами…

— … — Агдан молча показывает ему кукиш, ЮСон выпучивает глаза. Лейтенант давит ухмылку.

Спустя час. Общежитие агентства.

Вхожу в расположение группы «Корона», вот ведь как армейская манера речи привязалась. Скоро песни буду сочинять строго в соответствии с уставом. Вхожу вместе с лейтенантом, и нас встречает дружный визг. О, сразу видно, мужчина в доме появился.

— Чего орёте, дуры? Никогда военных не видели? А, это вы от восторга, — «догадываюсь» я.

— Чусан-пурида, мы не одеты! — За Кюри дверь закрывается последней, она, то есть, мы с ней дальше всех живём.

— Располагайтесь, лейтенант, — приглашаю его присесть на кресло. Сам плюхаюсь на диван.

— Что тут за шум? — из кухни выплывает СонЁн. Заметив незнакомца в форме, ойкает, смотрит с огромным любопытством.

Задумываюсь, а почему СонЁн не убегает? Ах, ты ж! Она в халате, а девчонки были в топиках, то есть с голыми плечами. Пропади они пропадом эти идиотские корейские заморочки!

— Знакомьтесь, господин лейтенант, это СонЁн, ведущая вокалистка группы «Корона». СонЁн, это господин лейтенант.

Кажется, СонЁн ещё чего-то ждёт. Вопрошающе смотрю, чего тебе ещё?

— А у господина лейтенанта есть имя?

— Наверное, есть, — пожимаю плечами, — Господин лейтенант, у вас есть имя?

Лейтенант, сначала покрасневший от смущения, еле пришедший в себя снова смущается. Его сил хватает только на кивок.

— Да, СонЁн, у него есть имя, — докладываю я.

— А какое? — не унимается ведущая вокалистка. СонЁн ко мне привыкла, поэтому легко включается.

— Наверное, красивое. Я не знаю, спроси сама. Я ведь вас уже познакомила.

— Я так не могу, ЮнМи. Не могу общаться с человеком, имени которого я не знаю, — упрямится СонЁн.

— Ну, и не общайся, — временами я бываю очень покладистым, — Хватит болтать, сядь сюда.

СонЁн садится на предложенное место, но продолжает требовательно смотреть. Я тут же принимаю свою любимую позицию, головой ей на колени, ноги забрасываю на крайний валик дивана. Делаю вид, что абсолютно не замечаю, как пытается справиться со своим удивлением лейтенант. Я дома и не желаю ограничивать себя ни в чём.

СонЁн дёрнулась было, но я уже угнездился и отпускать её не собираюсь. Потихоньку начинают выползать девушки, кто в халатиках, кто сменил топики на закрытые футболки. Не будь здесь лейтенанта, обрушились бы на меня, как девятибалльный шторм. А так… хихикаю про себя, наблюдая за кривляниями коронок. Это надо видеть.

— ЮнМи, как ты можешь так поступать… — жеманится ХёМин.

— Приводишь к нам красивого офицера (красивый офицер немедленно рдеет) без предупреждения, — вторит ДжиХён.

— И не знакомишь с ним, — всё-таки выдвигает обвинение БоРам. Но без крика, очень спокойно, как бы для поддержания беседы.

— Опоздали, девочки, — сокрушаюсь я, — пока вы прятались от красивого офицера, с ним познакомилась СонЁн. Теперь красивый офицер — её собственность.

Девчонки хихикают, СонЁн дёргает меня за прядь волос, лейтенант совсем уж безбожно краснеет.

— Она врёт, — опровергает меня СонЁн, — я до сих пор не знаю, как его зовут.

— Глупая ты певичка, — пеняю ей, — звание в армии заменяет имя. Я тебе его звание сказала? Сказала. Всё, ты с ним знакома и можешь заводить разговор.

— А какое у него звание? — встревает БоРам. КюРи, до сих пор не выронившая ни слова, всматривается в знаки различия и хватается за планшет.

— Вот видишь? — говорю СонЁн, — Они не знают, а ты знаешь. У тебя преимущество…

— Лейтенант он, — открывает всем тайну КюРи.

— Всё, СонЁн, пропал твой шанс. Теперь все знают, что он лейтенант.

— Зато он их не знает, — пытается сопротивляться конкуренции СонЁн.

— Знаю, — вдруг говорит лейтенант и, смущаясь от всеобщего внимания, перечисляет, — БоРам, ХёМин…

Последней назвал ИнЧжон.

— Вон она, прячется за всеми, — добавляет лейтенант.

— Ой, — восхищается ДжиХён, — он всё-таки умеет говорить.

Последнего удара моё чувство юмора уже не выдержало и сдалось. И так ситуация чистая комедь, а тут ДжиХён делает контрольный выстрел. Меня пробивает на дикий ржач. Со всхлипами, дрыганьем ногами.

Бедный лейтенант то хмурится, то улыбается и всё время краснеет. Девочки улыбаются и смотрят с умилением. В глазах так и читается: «Какой он душка!». Наконец-то после могучего усилия подавляю неуместный смех. Видимо, так организм напряжение сбрасывает.

Ладно, я сюда не ржать пришёл, как конь, — или кобыла, вот вопрос вопросов, — а по делу. Начинаю отдавать распоряжения.

— ДжиХён, ХёМин, спускайтесь с лейтенантом вниз. Заберите из БТР мой рюкзак и тащите сюда. БоРам, ты с ними. Отведи всех ребят в наше кафе, скажи баристе, что за мой счёт, я потом расплачусь…

— Не надо, госпожа сангса, денег у меня хватит, — попробовал возразить лейтенант, имя которого так пока и оставалось для всех загадкой.

— Нет. Господин лейтенант, вы в гостях, не спорьте. БоРам, ДжиХён, ХёМин! Вперёд!

Хихикающие девчонки, окружив лейтенанта, повели его вниз. Я достаю телефон и вызываю ГаБи.

— ГаБи-ян, чего у тебя голос такой? Спала что ли? — оказалось да, ночка у неё тоже беспокойная выдалась.

— Давай докладывай… хотя нет, потом. Сначала я. Извещай всех — к восьми часам вечера всем, ты слышишь? ВСЕМ! Собраться в нашем кафе, в кафе и поблизости. Да, прямо перед комендантским часом.

— ЮнМи-сии, а что будет?

— Веселье будет. На полную катушку. Быть готовым ко всему.

— ЮнМи-сии, у нас полтора десятка не боеспособны. В основном дома отлёживаются, но трое в больнице.

О, как! И у нас есть потери.

— Тогда так. Организуй банковскую карту на своё имя. Я тебе скину тысяч сорок долларов. Оплатишь лечение всем пострадавшим. Не хватит — добавлю.

Кстати, вопрос с деньгами надо решать срочно. У меня пять лицензий лежат от Франс-2 и шестая для агентства. Хотя не пять, уже, считай, четыре… одну японцам отдам. Блин! СонЁн скидывает меня и уходит на кухню. Возвращаются девчонки с моим рюкзаком, а вот БоРам где-то застряла. А ведь с администрацией бизнес-центра, в котором находится кафе, я не договорился.

— ГаБи, знаешь что? Мне ещё с администрацией центра, где наше кафе, надо разговаривать. Так что пусть все готовятся, но знают, что точка сбора может измениться. Всё, пока.

— Госпожа сангса, ваше приказание выполнено, — докладывает появившаяся БоРам.

— Молодец! Объявляю благодарность от лица командования.

Принимаю собранную позу, повалялся на диване и хватит.

— Девочки, сегодня будет работа. Поздно вечером, возможно половину ночи захватим. Надо проработать репертуар. Для всех танцевальных песен объявляется мобилизация. Кроме новых, разумеется. Сайонара тоже подойдёт…

— А «Перке де вас»? — влезает БоРам.

— Пойдёт, — машу рукой. Любой компот пойдёт, мне не до жиру. И дел ещё до… в общем, мне по пояс будет.

Мне ведь ещё с ЮСоном разговаривать, а я только что на него наорал. Ладно, будет выпендриваться, арестую его, ха-ха-ха!

Дел невпроворот. Отзваниваю ЁнЭ, мне сейчас нужны все и побольше. Сам иду к ЮСону. Разочаровываюсь в нём всё больше и больше. Перед японскими партнёрами способен только хвостом мести. Ну, правильно, это же не безответные айдолы, над которыми как угодно можно измываться. Так и знал, что придётся вмешиваться. Он ещё и японским языком не очень твёрдо владеет, вот и пришлось тогда, час назад, всё брать на себя. И выпрямлять японцам мозги в нужную сторону.

— Танаги-сан, ведь изначально была заложена такая возможность. У нас есть резерв времени, — это я с менеджером с той стороны так начал общение.

Танаги долго и с чувством пространно и витиевато что-то объяснял. Говоря коротко, гнал пургу. Смирённо подождал.

— Танаги-сан, разве уличные беспорядки в Сеуле не подходят под определение «форс-мажор»?

— А при чём здесь вы, госпожа Агдан? Улетите в Японию, а беспорядки пусть остаются в Сеуле.

Он что, совсем за событиями не следит? Приходится просвещать.

— Беспорядки именно по моему поводу. Столкновения идут между моими фанатами и хейтерами. Антифанаты выслеживают меня, буквально охотятся за мной. Отлёт моей группы в Японию скрыть невозможно, значит, они постараются напасть на нас в аэропорту или на подъезде к нему. Возможны любые провокации. Исходя из текущей ситуации, я не понимаю, как можно жалеть всего о двух днях.

— Видите ли, госпожа Агдан, — мнётся менеджер, — мы запланировали целый ряд интервью с вами и вашими подругами на телевидении, рекламные компании выстроились в очередь. И с ними надо поработать. Некоторые телепередачи уже анонсированы. Отмена их грозит убытками.

Ну, понятно. Как всегда, без меня — меня женили (или замуж отдали?). Поторопились, а кто-то должен их спасать. И уговаривать бесполезно, надо просто ставить перед фактом. А там, как хотят.

— Танаги-сан, давайте сделаем так. У меня есть для вас предложение, которое поможет вам обойти ваши затруднения. Имеется лицензия от Франс-2 на право использования видеоматериала о моём интервью. Я вам её продам. И вы моё живое интервью отложите, а вашу публику вполне устроит моё общение с французами. Придётся сделать синхронный перевод…

— Если вы его сделаете…

— Нет. Я просто не успею. Это, во-первых. А во-вторых, там больше смотреть надо, чем слушать.

Кое-как, но договорились. Конечно, выдоили меня и отсрочку дали не два дня, а только один. Придётся отстегнуть им две лицензии, хотя японцы не прочь были забрать всё. Но своим тоже надо сколько-то оставить. А я и так из рамок выскочил. У нас четыре крупных телеканала, а свободных лицензий — три. Так, а кто у нас из телеканалов таки больше всего мне виноват, простите мой французский, так похожий сейчас на одесский?

ЮСон мало того, что не мог сам договориться с японцами, он ещё и Корону мне давать не хочет, кинчинном! Каким-то образом надо лапки ему выкрутить. Поехали, акт второй, главные действующие лица — те же, я и ЮСон. Захожу в кабинет и стартую.

— Директор ЮСон, девушек я предупредила о вечернем выезде, вы необходимые распоряжения отдали?

ЮСон вскакивает с кресла и, опёршись на растопыренные руки, нависает надо мной.

— А теперь пойдёшь и предупредишь девушек об отмене своего предупреждения! Директор агентства — я!

— Позвонить госпоже Ли ЫнДжу и пожаловаться ей, что вы нагло отказываетесь зарабатывать для агентства лёгкие деньги? — и с удовольствием наблюдаю, как быстро, словно вода из сливного бачка, утекает из начальственных глаз благородное негодование.

ЮСон приходит в себя, успокаивается, садится. Прищурив глаза, смотрит.

— Какие деньги?

— Связываетесь с администрацией бизнес-центра… вы что, думаете, им реклама не нужна?

— Хороша реклама, — бурчит ЮСон, — массовое побоище поблизости…

— Массовое побоище, избиение младенцев, битва при Ватерлоо… для рекламы всё сгодится, — наконец-то ЮСон включил мозги, вижу по глазам, как закрутились в них колёсики, — и вызовите представителей трёх крупнейших телекомпаний. Вам остаётся только сторговаться с ними, кто и сколько вам заплатит.

— Три телекомпании? Почему три, у нас их четыре, — недоумевает ЮСон. И всё так же избегает называть меня «госпожа Агдан».

— Кого-то придётся оставить за бортом. Кто из них нам больше всего насолил? Кажется, SBS? У меня всего три лицензии на право показа моего французского интервью. Их тоже можно продать, если цену дадут.

ЮСон окончательно возбудился, глаза разгораются, как костёр от керосина. Вот теперь вижу, дело пойдёт. Всё-таки он бестолочь, хороший игрок играет любыми картами, а он только когда руки полны козырей. Даю ему переписать видеофайл с флешки.

Выхожу за своим рюкзаком и в приёмной вижу ЁнЭ, сидит моя овечка, зайти боится. Быстро снаряжаю её за своей котомкой.

— А на родное агентство ты лицензию взять, конечно, не догадалась? — сверлит меня обвиняющими глазами директор.

— Конечно, догадалась. И конечно, догадываюсь, что сразу вам в руки отдавать нельзя. Какой-то вы ненадёжный, то и дело меня подвести норовите.

Поторговались ещё, между собой. После того, как ЁнЭ приволокла мою поклажу. Блин! Не догадалась мой продуктовый набор из России в холодильник выложить!

А чего, собственно, торговаться?

— Что мне причитается от иностранных контрактов после согласия на ваши грабительские условия? Тридцать процентов? Вот их мне и заплатите с каждой лицензии!

Когда мы с ЁнЭ покидали директорский кабинет, лицо ЮСона выражало вселенскую скорбь. И что-то, простите за такие мысли, мне в нём напоминало сынов Израиля, когда они вынужденно, под давлением непреодолимых обстоятельств, расставались с непосильно наторгованным. Это я ещё ему не сказал, что собираюсь две лицензии японцам толкнуть. Чисто для своего кармана. О, надо ЁнЭ задачу поставить.

Через полчаса в общежитии.

Зашёл сначала в кафе, расплатился по счёту за кормёжку солдат. Теперь объясняю ЁнЭ диспозицию:

— Вот две лицензии, тут только название компании внести и всё, дело в шляпе. Держи флэшку, скидывай себе видеофайл. Это товар, за который мы деньги получим. С японцами торговаться будешь ты. Глаза не выпучивай! Будешь, тебе говорят! Для начала спрашиваешь у них цену…

Дальше долго объясняю девушке тонкости искусства выцарапывания денег у партнёров. И вешаю перед носом морковку:

— Один процент… нет, два процента — твои комиссионные. И о сумме меньше миллиона долларов я и слышать не хочу.

— Всё поняла? — смотрю в её глаза, которые как в мультфильме про Скруджа Мак-Дака светятся значками доллара, — Последнее слово, как всегда, за мной. Вперёд, мой славный центурион!

Вот теперь можно и поработать. По основной специальности. Сколько ж ещё можно тормошить всех вокруг? Беспрерывная раздача волшебных пенделей всем вокруг сильно утомляет, знаете ли…

Крыша бизнес-центра, в котором размещается кафе СунОк.

Без пяти минут девять вечера.

Сижу на крыше центра, привалившись спиной к парапету. Рядом ГаБи и ЮнгРи, тот самый красивый лейтенант. Внизу волнуется толпа «поклонников», страстно желающих разорвать меня на тысячу частей. Грозный рокот, полный ненависти и жажды крови, волнами прибоя бьётся в равнодушную стену, перехлёстывает через парапет, разносится по окрестным улицам.

К избиению младенцев всё готово. Не знаю ещё, как там распорядился предоставленными ему козырями ЮСон, но ГаБи отработала на «ять». Говорит, что они и без неё за мной следили, но ведь надо было постараться, чтобы все узнали. У неё, — о-о-о, королева в восхищении, — есть «спящие» агенты в чужих чатах. Их немного, но вбросить инфу, что Агдан разъезжает на БТР и вечером будет именно в кафе своей сестры, хватило.

Телекомпании предупреждены, эти шакалы и без извещения всё разнюхали бы, но право показа получили все четыре основных канала Кореи. SBS не досталось лицензии Франс-2, но кто им злой Буратино? Не надо было наезжать на некую Агдан, глядишь и досталось бы сладкого.

ЁнЭ «урвала» у японцев восемьсот тысяч долларов. Больше поднять планку не ей удалось, япошки упёрлись. Поднять до круглого числа в миллион помогло моё вмешательство. Танага пытался прикинуться бедным и нищим, но что мне такие фокусы с моим опытом общения с представителями одного древнего, разбросанного по миру народа, который не одну свору собак в этом деле съел? Срубаю его одним предложением.

— Танага-сан, я знаю, что расценки на рекламное время в прайм-тайм колеблются около миллиона долларов за минуту.

Потом добиваю:

— Сколько длится моё интервью? Около часа. Пять рекламных коротких вставок и пять миллионов у канала в кармане. И всё счастье всего за пол-миллиона.

Помолчал японец, а потом попробовал взбрыкнуть.

— Рекламные ролики ещё снять надо, а времени нет.

— Предлагаете мне, Танага-сан, поучить вас быстро ролики снимать или использовать старые? Моё последнее слово — миллион за две лицензии. Время на раздумье полчаса. Не уложитесь в это время, отдам лицензии корейским каналам. Тут за ними уже очередь выстроилась.

Согласился японец, куда ему деваться? Прямо во время разговора согласился, не стал брать тайм-аут. Плюс прОцент от корейских лицензий, и получается, что до Японии я ещё не добрался, а уже стал миллионером. Вот что значит самому свои дела вести, а не надеяться на доброго дяденьку. Эмиссар из Японии прибудет завтра утром.

Вот что и много другого предшествовало моему появлению на крыше.

Что-то мне не нравится. Вражья сила собралась, мои фаны и морпехи рвутся в бой. Всё в порядке, численно мои уступают собравшимся раза в два, но мои фаны и при соотношении 1:3 справлялись. А тут ещё ветераны-морпехи, которые в принципе не способны отступать без приказа. Только не перед визжащей толпой с сорванной крышей.

Мы их сделаем, сомнений нет, но на душе как-то мутно. Не того от меня ГуаньИнь ждёт, явно не того. И зачем я их от суицидов спасал? Для того, чтобы сейчас растоптать армейскими берцами? Это же опять они, глупые дети!

А если… не, меня просто затопчут. Или рискнуть? А-а-а, была не была, если что, считайте меня коммунистом. Я решился.

Берусь за телефон.

— ЁнЭ, начинаем прямо сейчас. Я сказала: ПРЯМО СЕЙЧАС!!! Готовь группу и подгоняй грузовики! У вас пятнадцать минут.

Встаю, берусь за мегафон, всё как в моём видении. ГуаньИнь, благослови!

Крыша одного из зданий рядом с бизнес-центром.

Время 21:07.

На самом краю у бордюрчика сидит мужчина под тёмной маскировочной накидкой. Тот самый, получивший гонорар, еле поместившийся в дипломат.

— Какая девушка, ах, какая девушка, — шепчет мужчина, разглядывая Агдан в оптический прицел. Разглядывать лучше вооружённым глазом, а слушать можно и так. Звук, усиленный мегафоном, разносится далеко.

— Эй, вы, там внизу! — кричит Агдан в мегафон, — Чего вы сюда припёрлись?! Кто вас сюда звал, придурки?!

Толпа на секунду замолкает, — наблюдающий мужчина давит короткий смешок, — дружно задирает головы. Этот момент тоже интересен, есть что-то гипнотизирующее в одновременном движении огромного скопления людей. Через мгновенье многоголовое чудовище перед зданием издаёт могучий рёв и делает еле заметное движение, будто крупный хищник перед прыжком.

Мужчина смотрит на Агдан, девушка смеётся и вдруг вскакивает на парапет. И во весь рост её освещают два вспыхнувших прожектора, откуда-то сзади толпы. Холь! — удивлённо восклицает наблюдатель. Сзади к девушке осторожно приближаются две фигуры, наблюдатель всматривается. Ага, они подстраховывают Агдан, придерживают сзади руками за штаны или брючный ремень.

— Это я, Агдан!!! Хотите порвать меня на части?!!

Толпа отвечает очередным гневным рёвом. Из открывшихся дверей здания вытекает струйка парней в камуфляже. Наблюдатель открывает рот от восхищения. Парни четко разворачивались в цепь, один — налево, второй — направо, и так пока не сформировался ещё один ряд оцепления. Потом, видно по команде, цепь сделала два шага вперёд, установив дистанцию с основным оцеплением в один метр. Затем всё повторилось, ещё один ряд присоединился к заслону.

— Сильно хотите?! — кажется, Агдан натурально веселится, — Тогда выстраивайтесь ровно! Слушайте команды оцепления, равняйте ряды.

Агдан немного поджидает, когда клубящаяся толпа не принимает форму кривого, но прямоугольника, снова подносит к лицу мегафон.

— А теперь все вместе! Пять шагов назад! Марш!!! Один! Два!..

Холь! — наблюдатель не верит своим глазам. Толпа её слушается, не все и не сразу, но оцепление помогло, и толпа отползает на пять шагов.

— А теперь ждите!!! Я иду!!!

Агдан исчезает с крыши, а из-за углов здания выезжают навстречу друг другу два грузовика задним ходом. Это что? Наблюдатель напряжённо пытается разглядеть, но долго гадать не приходится. Это вариант передвижной сцены. Грузовики не смыкаются, между ними промежуток около пяти метров, который перекрывается дополнительным настилом. Шустрые мужички в рабочих комбинезонах расставляют опоры, закрепляют щиты. Расставляют по углам мощные колонки, сзади грузовиков подтаскивают аппаратуру. В двери здания тянутся несколько толстых кабелей.

Холь! — опять удивляется наблюдатель, — Что она задумала? Ну, что за девушка!

То же самое время. Только что собранная сцена перед толпой.

На ней группа «Корона», впереди Агдан, уже в сценическом костюме с микрофоном.

— Что делают, когда встречаются даже враги?! — громко спрашиваю в микрофон и тут же отвечаю, — Здороваются. Итак, приветствие от группы «Корона»! Впервые!!!

Я решил в какой-то мере пожертвовать приветствием «Too me». Не совсем. Сцена намного меньше, поэтому мы быстро накидали и отрепетировали сокращённый вариант. Попутно родилась идея одного пируэта. Все пары выстраиваются в один ряд, но через одного. То есть, я, например, не рядом с ИньЧжон, между нами СонЁн. Но мах ногами согласно задаваемому ритму мы делаем одновременно с Иней. Потом пара СонЁн — КюРи и ДжиХён — ХёМин.

Вставили этот элемент, убрали массу других. Получилось короче, и что удивительно, заметно динамичнее. Одеты мы, само собой, в короткое: белые блузки, бежевые юбки, ботики на шпильках.

Когда из динамиков ударил звук, а со сцены ударили мы, толпа от неожиданности замолчала намертво. Когда пошёл вокал от БоРам, непроизвольно многие начали подтанцовывать. И резкий конец, когда мы одновременно и попарно падаем в продольный шпагат, вдруг вызвал слабенькие и мгновенно затухшие, но всё-таки аплодисменты.

— А теперь немного подвигаемся!!! — я не предлагаю, я ставлю толпу перед фактом. И сразу «ТэСон танцует лучше всех». Удивительно, насколько пришёлся по душе корейцам этот примитивный шлягер. А мы показали, как это надо делать согласно великому образцу ТэСону.

После заводного шлягера на сцену выходит СонЁн, уже в длинном платье и на людское море плавно и красиво опускается «Сайонара». Смотрю на «поклонников», многие из которых буквально глазки от блаженства закатили, и понимаю: всё, дело в шляпе. С уличными беспорядками покончено. Сумел я назревающую трагедию превратить… нет, не в фарс. Всего лишь в шоу. Волшебная сила искусства в действии, мля!

За СонЁн выпускаю БоРам, сам иду переодеваться, мне в форме комфортнее. «Банни стайл» без меня отчебучат, продюсер я или где? БоРам хлопают заметно жиже, оно и понятно, здесь ей не Франция, тут климат иной.

Я это сделал, сделал! Я сделал их всех! Сижу на кузове, свесив ножки, и разговариваю с лидерами антифанов. Мои «поклонники» расходятся умиротворёнными тихими группками. Морпехи оставили моё отделение со мной и тоже уходят, каждый батальон по своей улице. Тушите свет, гасите свечи, шоу завершено. Я планировал лёгкий летучий концерт для своих, после победы. А над кем победа? Над своими же! Такое выглядело бы очень гадко. Хорошо, что я догадался переиграть сценарий.

Контрольный выстрел звучит в форме «Группы крови», который я исполнял на гитаре. По моей команде припев подтягивали восьмой, девятый и двенадцатый батальон морской пехоты. Те блокировали толпу со стороны улиц, а теперь подошли вплотную к «поклонникам» и начали с ними смешиваться. Фронтальные цепи заслона тоже перемешались с первыми рядами толпы.

После мне осталось объявить о завершении бесплатного концерта, затребовать лидеров толпы и предложить собравшимся организовать ещё один фан-клуб в мою честь.

Теперь втираю политику партии ещё не пришедшим в себя лидерам «поклонников». В первую очередь СэнРину, парню среднего роста с упрямыми глазами. Хотя в данный момент в его глазах смятение, он до сих пор не может понять, как такое могло произойти.

— Я не буду разговаривать с теми, кто меня ненавидит. Не считать же разговорами взаимные оскорбления? Организуйте клуб, клуб моих фанатов, назовите его, скажем «А-клуб № 2». После этого получите право на контакты со мной. Иначе никак.

— Почему № 2?

— Номер один уже существует. «РедАлерт» — первый клуб моих фанатов. Они первые ко мне пришли, они навсегда останутся для меня на первом месте.

— А мы? — вдруг влезает в разговор мой лейтенант ЮнРи.

Поворачиваюсь к нему, о-о-о! На лейтенанте виснет БоРам и тот, по всему видать, нисколько не против. Давлю смешок, когда замечаю недовольный взгляд СонЁн. Вы ещё подеритесь, горячие корейские девочки, ха-ха-ха…

— А что вы? — жму плечами, — Морская пехота вне конкуренции и вне нумерации. Я одна из вас.

Определённого ответа лидеры «поклонников» не дали. Уходят жутко задумчивые, в глазах неостывающее удивление. Машу им рукой на прощание, спрыгиваю с машины и двигаюсь в сторону БТРа. Понравилось мне на нём кататься… о, небеса, как же мне плохо!