Парижские ночи Офелии

Глава 12

Из дома Фэдди я выхожу в одиннадцать вечера, и на Монмартре самые настоящие народные гуляния. Экскурсоводы, туристы, уличные музыканты, акробаты, мимы и пожиратели огня с наступлением темноты взялись неизвестно откуда и заполонили все тротуары. Любовные парочки, тесно обнявшись, сидят на ступеньках Сакре-Кер и любуются видом на Париж. Меня то и дело догоняют мужчины, кричат мне, свистят, спрашивают, одна я или нет. Я делаю вид, что не понимаю ни по-английски, ни по-французски (старый трюк!). Через пару фраз, безрезультатно отскакивающих от меня, они оставляют меня в покое.

Клошар просит у меня милостыню. Небритый и вонючий. Из кармана торчит пустая бутылка. Я даю ему двадцать франков. Он расплывается в радостной улыбке. Вечерний дурман гарантирован. Хорошо здесь наверху!

Сакре-Кер относится к числу моих любимых соборов. Находятся, правда, люди, считающие его китчем, но мне это не мешает. Побольше бы такого китча. Да я в любую минуту променяю на него безликие жилые дома, бетонные башни, автомагистрали и атомные электростанции. Побольше китча вроде Сакре-Кер и поменьше бетона. И тогда нам всем было бы привольней.

Да, мои дорогие, техника была ошибкой. Человечество поставило не на ту лошадь. Последствия самые роковые. Из ателье Фэдди я увидела не только Париж, но и уродливый разросшийся пригород, до самого горизонта!

Это ужасно! Даже самый изумительный во всем мире город окружен кольцом современной мерзости. И Европа уже не та, что была прежде! Она тоже охвачена ею, эпидемией нашего века, которую я для краткости называю «дефектное мышление». Никто теперь не знает, что существенно. Поэтому техника ценится больше, чем природа, деньги – больше, чем счастье. А больше всего котируется прибыль, больше, чем здоровье, любовь, жизнь.

Но я не хочу об этом думать. Никому не будет лучше, если я впаду в депрессию. К тому же мы чуть-чуть продвинулись вперед. Мы, правда, все еще стоим на краю пропасти, но постепенно начинают говорить о том, что пропасть существует!

Держу пари, что потом последует новый взлет. И он будет освящен Новой романтикой.

Я об этом позабочусь. Книгами, которые буду издавать. Рукописью Нелли. Ручаюсь всем, что только имею! Конец «дефектному мышлению»! Выбрось рухлядь за борт!

Я вдруг чувствую усталость. Хочется домой. Улица Азэ. Мимо площади Тертр. Улица Мон-Сени. Улица Сен-Винсент, мимо последнего виноградника Парижа, мимо маленьких домишек, узких лестниц, романтических каменных стен, поросших плющом и мхом. Иду быстрым шагом, поглощенная своими мыслями. Но далеко уйти мне не удается.

Мерцающий огонек сигареты в темноте заставляет меня вздрогнуть. С другого конца улицы приближаются две фигуры. Двое мужчин! Что мне делать? Повернуться и убежать? Нет, ни за что! Сейчас я докажу себе, что не испытываю больше страха, даже если я блефую! Это боевое крещение. Теперь или никогда!

Меня бьет озноб в моем легком «салопете». Но я поднимаю голову, напрягаю мускулы и концентрируюсь до самых кончиков ногтей. Потом шагаю прямо на них. Улочка узкая. Мне неизбежно придется столкнуться с ними. Вот мы поравнялись. Они останавливаются, и на мгновение я вижу их лица.

Особого доверия они не вызывают! Молодые, неряшливые, небритые парни, намного выше меня. У одного горящая сигарета во рту, второй глупо ухмыляется. На его подбородке татуировка.

– Пардон, – говорю я со всей жесткостью, на которую только способна, и чудо происходит. Они сторонятся и беспрепятственно пропускают меня. Я заставляю себя не убыстрять шаг, но напряженно прислушиваюсь. Не идут ли они за мной? Кажется, нет. Ясно одно. В иной ситуации они бы ко мне пристали. У обоих такой вид, что они не прочь развлечься за счет беззащитной женщины.

Мое мужество спасло меня (хотя мне не пришлось доказывать его!). Интересно! Что-то в моей походке сказало им, что это не легкая жертва, что она способна постоять за себя и лучше ее не трогать. Мой учитель был прав. Лучшая защита – гражданское мужество.

Я с легким сердцем выхожу из темного переулка на ярко освещенную улицу Куленкур с красивыми старыми каштанами. Где тут ближайшая автобусная остановка? Не видно. Однако там, впереди, – стоянка такси, а рядом, если меня не подводит зрение, – ювелирный магазин. Автоматически направляюсь туда, чтобы проверить содержимое витрины. Сколько раз я это делала за последние недели, уж и не помню. Никакого смысла в этом нет, но я не могу иначе.

И тут меня ждет самый большой сюрприз.

Витрина состоит из трех ступенек. Внизу стоят будильники и термометры, над ними – дешевые серебряные украшения. На самой верхней ступеньке лежат золотые кольца, цепочки, браслеты – штампованный ширпотреб. А посередине я вдруг обнаруживаю красный футляр из искусственной кожи и рядом карточку с надписью: «Продажа по случаю! Частный владелец!» А в футляре – мыслимо ли это? Мой перстень! Мой перстень!

Я прислоняюсь к витрине с дешевыми решетчатыми ставнями и плачу от радости. Охотнее всего я провела бы здесь всю ночь, охраняя свое кольцо, но это лишено смысла. Во-первых, на двери висит табличка: «В понедельник закрыто!» Во-вторых, ювелир требует за мой перстень двенадцать тысяч франков. Это хотя и незначительная часть истинной цены, но у меня нет и этого, на парижском счету – одни долги. В крайнем случае я могу, правда, превысить счет еще на пять тысяч франков, но это все. Мне нужны деньги, это ясно, и нужны немедленно!

Надо что-нибудь придумать!

Размышляя, стою перед непрезентабельным маленьким ювелирным магазинчиком на улице Куленкур. По крайней мере, перстень в хорошем состоянии. Почищен, все камни на месте. Алмазы сверкают, оранжевый огненный опал переливается, филигранное золотое кольцо тоже не повреждено. Мое кольцо! Что делать?

Сажусь в такси, доезжаю до дома и остаток ночи ломаю себе голову. С рассветом решение принято. Ни Нелли, ни маму я не буду посвящать. Я сделаю то, чего никогда раньше не делала и что мне глубоко противно. Я человек осторожный (да и имя Офелия обязывает), но я не могу иначе: я буду спекулировать!

Ровно в девять я у своего торговца газетами. Даже не замечаю, что погода переменилась. Выбегаю из дома без зонта, возвращаюсь вымокшая до нитки и с целой охапкой финансовых газет и журналов. На улице льет как из ведра. Холодные порывы ветра обрушивают целые потоки воды на застекленные двери, лавровые деревья на балконе опасно раскачиваются. Но мне ничто не может помешать.

Снимаю мокрую одежду, залезаю в свой старый зеленый домашний костюм, завариваю себе большой чайник чая (с миндальными добавками) и удаляюсь в рабочий кабинет. Там стоит широкий диван с мягкими бархатными подушками. Я удобно располагаюсь на этом шикарном ложе, забравшись с ногами и разложив перед собой кипу газет. У меня семь часов времени. Потом в Монреале откроются банки. Через семь часов мне надо принять решение, которое решительно изменит последующие годы моей жизни.

Прилежно штудирую финансовую прессу. В два часа пополудни мое решение созрело. Сегодня великий день. Сегодня я отважусь на то, что меня давно подмывало сделать. Перстень – всего лишь повод, понимаю я вдруг. Пан или пропал, сегодня я продаю свои доллары.

Момент подходящий. Доллар недавно еще подскочил с девяти почти до одиннадцати франков.

Он не может удержаться. Доллар должен упасть, и я покупаю франки.

Полная решимости сажусь за свой письменный стол, передо мной исписанные цифрами бумаги, телефон наготове. Я складываю, умножаю, вычитаю, калькулирую. Продать все? Или только половину? Деньги хорошо вложены, я получаю девять процентов. Стоит ли в самом деле продавать надежные бумаги, чтобы провести рискованную валютную операцию? На несколько секунд закрываю глаза и размышляю. Доллар должен упасть. Другого выбора нет. Но как я объясню это банку, распоряжающемуся в Канаде моими деньгами? Директор решит, что я свихнулась. Что ему сказать?

Ровно в четыре берусь за телефон. Набираю код Канады, Монреаля и номер моего банка, вернее секретный номер директора, который я знаю на правах одной из любимых клиенток. Сразу дозваниваюсь, и господин Фрайтаг тут же берет трубку. Я четко представляю его себе: худенький маленький мужчина с чуть сутулыми плечами и вечно озабоченным лицом. Он сидит в солидном, обшитом деревом кабинете с видом на живописный старый город. Он еще не знает, чем я его огорошу.

Я сразу перехожу к делу. Чем быстрее закончить, тем лучше.

– Господин Фрайтаг, – говорю я медовым голосом, – вы могли бы кое-что выполнить для меня?

– Ну разумеется! В любой момент! С удовольствием!

– Пожалуйста, продайте все мои ценные бумаги и поменяйте все вырученные деньги на французские франки!

Гробовое молчание на другом конце. Как я и ожидала, господин Фрайтаг лишился дара речи. Наконец раздается его голос, с хрипотцой:

– Кто внушил вам эту чудовищную глупость?

– Никто. Это моя идея. Я уверена, что доллар упадет. Когда он совсем опустится, я куплю его обратно на свои франки и неплохо на этом заработаю.

Долгое, обстоятельное откашливание на другом конце провода.

– Я должен настоятельно отговорить вас от этого. Не может быть, чтобы вы это серьезно!

– Почему?

– Ни один человек не знает, куда пойдет доллар.

– Я знаю. Вниз.

– Лишь минимально. От силы временно, времени будет недостаточно для это безумной спекуляции. Если вы уж непременно хотите спекулировать, пожалуйста, у меня есть акции одной строительной Компании. Доля в строительстве жилой башни во Флориде. Начало работ этой осенью. Послать вам документацию?

– Нет, спасибо! – Знаю я это. Директора банков чаще всего продают вещи, которые никто не берет. Потом от них не избавишься, к тому же из своей экономической и финансовой прессы я знаю, что рынок абсолютно перенасыщен. Ни один человек не покупает сейчас квартиры во Флориде. Их и так слишком много. – Я бы хотела франки. Французские франки!

– Бред! – энергично восклицает господин Фрайтаг. – Полный бред! Вы бросаете сто пятьдесят тысяч хороших долларов и переводите их в идиотскую валюту. Франк за три года трижды девальвировался. Вы что, не знаете этого?

– Знаю. Последняя девальвация была в марте.

– Ну и?

– Я полагаю, что один год будет спокойным. К тому же я ненадолго останусь с франками. Пока доллар не упадет окончательно!

– Доллар поднимается! – орет господин Фрайтаг. – Ему еще далеко до потолка! Вы и не представляете, как высоко он еще подскочит! Я вчера опять купил доллары! И я был не единственным.

– Я действительно не хочу волновать вас, – мягко говорю я, потому что у господина Фрайтага уже был один инфаркт, – все целиком и полностью под мою ответственность. Я беру на себя весь риск. Но мне бы очень хотелось иметь французские франки. Еще сегодня!

Прерывистое дыхание в ответ. Опять кашель.

– Хорошо! Как вам будет угодно. – Интонации абсолютно враждебные. – А что мне делать с полутора миллионами франков?

– Купите облигации ежемесячного займа. Но не больше, чем на месяц, максимум два. Какие там проценты? – Я это точно знаю, но тем не менее спрашиваю.

– Паршивые, – рявкает в последней попытке переубедить меня, – они резко падают. Послушайте. Сохраните свои десять процентов! Это хороший совет.

– Но я не хочу. Итак, сколько я получу, если одолжу французам на месяц свои деньги?

– Минутку! – Короткая пауза. – Одиннадцать процентов. – Это произносится крайне сердито.

– Чудесно! Ведь это хорошо, разве нет? Больше, чем я получаю сейчас.

– Нет, это не так. Потому что валюта нестабильна. Сколько раз я должен вам это повторять?

Мне становится жалко мужчину. За последние годы он дал мне не один добрый совет. Мы всегда понимали друг друга.

– Ну так что? Продавать или вы все же передумали?

– Пожалуйста, продавайте.

– Все, что вы имеете? – спрашивает он равнодушным голосом.

– Все.

– Еще есть пожелания?

– Один вопрос. Сколько на моем текущем счету?

– Сейчас посмотрю. Шесть тысяч долларов. Хотите и от них избавиться?

Я соображаю. Шесть тысяч долларов – это шестьдесят тысяч франков. Пять тысяч я должна банку. Плюс двенадцать за перстень – это уже семнадцать. Жить на что-то надо. Права на книги я тоже собираюсь покупать (если мой издатель когда-нибудь вернется в Париж). И вообще я хотела бы опять иметь здесь деньги.

– Пожалуйста, пошлите все шесть в Париж. Телеграфом. Почтой слишком долго.

– Еще пожелания?

– Нет, спасибо.

– Тогда прощайте. – Он вешает трубку, не дав мне времени попрощаться. Опешив, смотрю на трубку. Господин Фрайтаг вселил в меня неуверенность. Он профессионал, я дилетантка. А если он прав? И доллар действительно полезет дальше? Нет, этого не может быть. Не надо сводить саму себя с ума. Я приняла решение и на этом буду стоять.

К тому же я твердо усвоила одно: ни один человек на земле не знает, как надежно вложить деньги. Это был первый урок, который я с удивлением извлекла, когда мне наконец удалось заработать больше денег, чем мне надо на жизнь.

Никто, абсолютно никто не может с уверенностью сказать, будет курс валюты падать или расти, вкладывать деньги в акции, займы, нефть, землю или золото. За большие деньги, правда, можно получить советы от биржевых маклеров, консультантов по инвестированию и состоятельных друзей. Но если оглянуться назад, они столь же часто оказывались правы, как и не правы. Это для меня было откровением. Когда нет денег, убеждена, что те, у кого они есть, совершенно точно знают, как их приумножить!

Нет, мои дорогие, это не так! Факт остается фактом: чем выше поднимаешься, тем более шатким все становится. Распоряжаться состоянием – большой риск. Все, буквально все постоянно поднимается и теряет в цене. Никогда не знаешь, сколько ты имеешь. Никогда не знаешь покоя! И если не быть все время начеку, можно в один момент лишиться своих денег.

Поэтому я решила вот что: я полагаюсь исключительно только на себя. Я, правда, скрупулезно собираю информацию и с благодарностью принимаю все советы. А потом делаю то, что мне подсказывает моя интуиция. И пока это помогало мне лучше всего.

На улице все еще хлещет дождь.

Позвоню сейчас в полицию и сообщу симпатичному молодому инспектору со светлыми усиками, что я нашла свой перстень. Пусть порадуется вместе со мной. С кем-то я должна поделиться.

Набираю номер, который он мне дал. Он сразу снимает трубку, тут же узнает меня и поздравляет с находкой. Потом его тон становится деловым.

– Как называется магазин? Точный адрес, пожалуйста. Мерси. Сейчас посмотрю в реестре торговых фирм, как зовут владельца, может, это старый добрый знакомый. – Он злорадно смеется. – Видно, сбрендил. Прячет украденное кольцо в витрине! Такого я еще не встречал.

– Благослови его господь! – искренне говорю я. – Завтра в девять я там, плачу за перстень, и мне полегчает на душе.

– Платить? – удивленно переспрашивает инспектор. – За свою собственность? Нет-нет, мадам, мы сделаем по-другому. – Я слышу, как он шуршит какими-то бумагами. – Мы поможем сберечь ваши деньги. Итак, мы встречаемся завтра в девять на улице Куленкур. Вы попросите показать вам кольцо. Если вы ошиблись и оно не ваше, вы в течение трех минут покидаете магазин. Точно три минуты. Если оно ваше, вы его меряете и делаете вид, что обдумываете покупку. Если через четыре минуты вас не будет на улице, мы берем лавку на абордаж и арестовываем банду. Все ясно? Отлично!

На следующий день погода лучше.

В шесть я уже не сплю, встаю в семь, завтракаю дома (мое кафе в это время еще закрыто) и любуюсь в кои-то веки, с кофейной чашкой в руке, утренним небом. Красивое зрелище. Солнце в серебристом мареве – верный знак, что сегодня опять будет жарко. Тем лучше. Мы в Канаде благодарны за каждый теплый летний день. Дождей и холода у нас и так предостаточно.

Ровно в девять я на улице Куленкур, и начинается все весьма безобидно. Месье Вернес с двумя полицейскими в штатском ждет под каштаном у стоянки такси. На нем плащ и шляпа, он мне подмигивает и продолжает беседу с двумя другими.

Прохожу, и глазом не моргнув, хотя сердце вдруг начинает бешено колотиться. Не оглядываясь, вхожу в убогий магазинчик.

Никого не видно. Зато в нос ударяет сильный запах гашиша. Мне становится страшно.

– Бонжур! – громко говорю я и удивляюсь чудовищному беспорядку, который царит здесь. Что это, ювелирная лавка или ночлежка? На прилавке громоздятся кучи одежды, журналов и пластинок. Пол грязный, в углу валяются банановые очистки и смятые бумажные платки. Открытый чемодан и две парусиновые сумки стоят у двери, очевидно, ведущей в подсобку. Она приотворена. Потом бесшумно открывается, и входит мужчина. Черный африканец. Жуткий на первый взгляд. На нем красные бархатные штаны и красная рубашка с короткими рукавами.

– Что вы хотите? – На мочке левого уха поблескивают три бриллиантика. Смотрит мимо меня.

– Я бы хотела примерить кольцо, – говорю я подчеркнуто дружелюбно, – из витрины! С оранжевым камнем.

– Моя продавщица в отпуске! – Больше он ничего не добавляет, неподвижно стоит в открытой двери и ждет, когда я исчезну. Но я и не думаю.

– Могу я на него хотя бы взглянуть? – Я приветливо улыбаюсь. – Вот оно лежит. На верхней полке. – Делаю шаг к окну. Негр оживает.

– Стойте где стоите! Это сделаю я! Это моя лавка! Он неохотно вынимает красный футляр, дает мне кольцо и смотрит, как я надеваю его на правый указательный палец.

– Не тот палец, – комментирует он раздраженно, – слишком велико вам. Не подходит. Давайте его назад. – Он решительно протягивает за ним руку. Я усердно делаю вид, что не вижу ее, потому что наверняка еще не прошло четырех минут с тех пор, как я вошла в магазин.

– Скажите, – невинно спрашиваю я, – откуда этот перстень? И как называется камень?

– Это оранжевый рубин.

– Не бывает оранжевых рубинов.

– С Берега Слоновой Кости. Принадлежит одной художнице, она его оттуда привезла.

– Почему она его продает?

Мужчина не успевает ответить. Дверь распахивается, и появляется Вернес со своими помощниками.

– Криминальная полиция! – Он показывает свой жетон. – Я должен арестовать вас, кольцо украдено!

– Но не мной, – спокойно отвечает мужчина, – оно у меня только на комиссии.

– Кем, смею спросить? Кто его принес? Имя? Адрес? Точная дата? Надеюсь, вы ведете записи?

Мужчина кивает, исчезает в соседней комнате, и мы слышим, как он там возится. Неожиданно он захлопывает дверь и запирает ее изнутри. Все происходит молниеносно.

– Дайте мне кольцо, – приказывает месье Вернес, вынимая, к моему ужасу, пистолет. – Оно принадлежит вам?

Я молча киваю и таращусь на оружие.

– Быстро, давайте его сюда. Оно нужно мне для отчета. Скоро получите обратно. А теперь поезжайте домой. Я позвоню!

Я показываю на запертую дверь.

– Он наверняка уже сбежал через заднюю дверь.

– Не бойтесь. Там тоже стоят двое наших. – Он прячет перстень во внутреннем кармане своего пиджака. – До скорого, мадам!

Он уже стучит ногой в дверь.

Я в замешательстве стою на улице. Лучше бы я не сообщала в полицию! Выкупила бы потихоньку свое кольцо! К черту все отчеты! Ведь полицейский может запросто потерять мое кольцо. А если он к тому же бросится преследовать преступника? Кольцо может легко выскользнуть из кармана. Подавленная, еду домой. Лучше вообще не думать об этом, а то на меня нападет приступ обжорства.

Целую неделю я почти не сплю. Вернее звонит только в понедельник, когда я уже лезу на стенку.

– Вы не могли бы зайти? Бульвар де Лопиталь, – говорит он таким голосом, словно мы только что расстались. – У меня для вас кое-что есть. Интересная история. Итак, жду. До свидания, мадам!

Через час мы сидим друг против друга. Месье Вернее – за своим письменным столом, я на том же стуле, на котором сидела два месяца назад, в кровь избитая, на грани срыва. Теперь я не та, что прежде. Нет! Я откидываюсь назад, закидываю ногу на ногу. Сегодня светит солнце. Окно широко распахнуто. И главное – возле правого локтя Вернеса на белом листке бумаги лежит мой перстень. Невредимый, еще красивее, чем прежде, играющий всеми гранями.

– Вы застрелили его? – выпаливаю я. Вернее, сложив руки, наклоняется вперед, похожий на сытого, довольного кота.

– Конечно, нет! Он тут же сдался. У него не было никаких шансов. Коллеги у черного хода постарались.

– Кто он такой? Как попал в магазин? Вернее смеется.

– Он его владелец. Выиграл лавку пару недель назад в покер.

– В покер? Ювелирный магазин?

– Именно так. Этот человек – игрок, сутенер, спекулянт, словом, многогранный талант. Знаете, что мы обнаружили на складе? Пятьдесят килограммов гашиша, двенадцать килограммов героина, восемьдесят три фальшивых паспорта, шесть пулеметов, пятнадцать дистанционных взрывателей. И два ящика пластиковой взрывчатки. – Он смотрит на меня. – Ваше кольцо вывело нас на хороший след. – Потом он берет мой огненный опал и смотрит на свет. – Вам повезло. Человек, который напал на вас, не сбыл кольцо с рук. Никаких шансов! – Вернес расплывается в довольной улыбке. – Во-первых, здесь не знают оранжевых опалов. Во-вторых, на кольце выгравированы цифры, я это недавно обнаружил, а от пронумерованных украшений они стараются держаться подальше, это для воров слишком опасно. Что означают эти цифры?

– Ничего особенного. Только содержание благородного металла. Перстень ручной работы, золото в двадцать два карата, и бразильский ювелир выгравировал это вместо пробы.

Вернес кивает и кладет кольцо обратно на бумагу.

– Это было вашим спасением, мадам. Так или иначе, этот тип не смог продать кольцо и подарил его своей подруге. Ей оно тоже не понравилось, она вообразила, что оно приносит ей несчастья. Она продавщица, но выдает себя за художницу и зарабатывает подделкой чеков. Раньше они работали в паре с нашим многогранным талантом. – Инспектор выдерживает паузу, чтобы усилить напряжение. – Время от времени, когда наш талантливый герой уезжает, она ведет магазин. Но на этот раз она сделала ошибку. Взяла и выставила кольцо в витрине и еще на что-то надеется! – Он злорадно смеется. – На этом она сломала себе шею. Вчера утром мы ее арестовали.

– Где? – интересуюсь я.

– Там, где все они тусуются. В маленьком отеле на Пигаль. – Я теперь уже знаю, что на площади Пигаль живут мелкие, убогие деклассированные элементы. Птицы покрупнее проживают на Елисейских Полях.

Вернее встает, открывает встроенный шкаф и возвращается с большой черной корзиной.

К моему удивлению, он выкладывает содержимое на письменный стол. Там кольца, цепи, браслеты, зажигалки, серьги, часы, броши, брелки, запонки, булавки. Под конец выпадают украшенная стразами вечерняя сумочка, сверкающая пряжка от пояса и медальон с поддельными рубинами.

– Здесь есть что-нибудь из ваших вещей? – спрашивает месье Вернее. – Это все украдено. Мы нашли корзину в номере отеля. На подоконнике, около ее кровати.

Я, как завороженная, смотрю на эту сверкающую гору мишуры.

– Это все похищено? – растерянно переспрашиваю я.

– Все! – подтверждает Вернее и вытягивает из кучи цепочку. – Видите, мадам, она спереди сломана. Это значит, что ее сорвали у женщины с шеи. В метро. Или на улице.

– Тут столько серег. Их что, вырвали у женщин из ушей?

Он кивает.

– Как видите, мы схватили тех, кого нужно.

– Это уж точно! Но я одного не понимаю. Ведь это все подделка, ненастоящие драгоценности. Это видно с первого взгляда, они ничего не стоят. Почему они их крадут?

Вернее разглаживает свои светлые усы.

– Уличные грабители не слишком интеллигенты, мадам. Они бросаются на все, что блестит, по принципу: рано или поздно попадется что-нибудь настоящее. Итак, ваших вещей тут нет? Чудесно! – Он с гордой улыбкой сгребает кучу обратно в корзину.

– Вуаля, мадам! Ваша собственность. Подпишите здесь, пожалуйста, что мы вам все вернули. Мерси! И еще одна хорошая весть. Вам не надо приходить на суд. Мы поймали парней с поличным. Нет никаких неясностей.

Он встает и провожает меня до двери.

– Мне очень жаль, что во Франции с вами случилось такое, – тихо говорит он. Потом явственно икает, краснеет до корней волос и протягивает мне руку. – Тем не менее пусть у вас останутся о нас хорошие воспоминания. Мне будет недоставать вас, мадам. И если вам что-нибудь нужно, звоните! Мой телефон у вас есть.

Ликуя, выхожу на улицу, с семейной реликвией на правом указательном пальце. Сегодня радостный день. Сегодня я праздную! Но сначала иду в бассейн. Сегодня жарко, как никогда, тридцать пять градусов в тени, и меня неумолимо тянет к воде. Не зря же я вступила в такой элитарный спортивный клуб! Еду домой, переодеваюсь и шагаю на улицу Туин.

В новом белом бикини, волосы подколоты, живот плоский, всем на зависть, я начинаю свои упражнения. У Эрве перерыв на обед, и я одна.

И тут случается чудо! Впервые в жизни мне удается удержаться на воде. Недолго, может быть, одну минуту. НО Я ПЛЫВУ!

Сильными, размеренными движениями я пересекаю бассейн, правда, там где мелко, но не касаясь ногами дна. Я не захлебываюсь, не барахтаюсь, не нервничаю. Переплываю с одного конца на другой. Вода держит меня! Тонущая пугливая девочка Офелия окончательно побеждена мною! Ура! Не рискнуть ли мне завтра на глубину?

Но этот день приготовил мне и другие сюрпризы. Дома в одном из французских иллюстрированных журналов я натыкаюсь на большой репортаж о Нелли и «Голливуд-Брайт-Стар-Ранч». Целых восемь страниц и масса фотографий кинозвезд, певцов, актеров, которым она вернула былой блеск.

Впервые я узнаю цены в Неллином заведении. Они в самом деле астрономические. Небольшой курс омоложения в ее раю на Тихом океане стоит столько же, сколько автомобиль среднего класса!

Не в силах оторваться, проглатываю статью от начала до конца. Я сижу в своем белом купальнике на балконе, на большой пестрой подушке, скрестив ноги, в тени лавровых деревьев. На полу передо мной стоит стакан яблочного сока, и я узнаю все о ее головокружительном взлете, феноменальном успехе книги, ее фешенебельной квартире на крыше небоскреба в Нью-Йорке и самом последнем начинании: цепи изысканных вегетарианских ресторанов для гурманов в Калифорнии, которыми она хочет доказать миру, что, и не убивая животных, можно великолепно (и намного здоровее) жить. «Я приверженица Новой романтики, – приводятся слова Нелли. – Никого не убивать, как можно меньше наносить вреда и за это оставаться молодыми, красивыми и здоровыми!» Заканчивает статью фотография моей крестной во всю страницу, на которой она смотрится безыскусственно и просто обворожительно. Внизу подпись: «Кто не захочет быть шестидесятичетырехлетней? Молодая красота этой необыкновенной женщины – гарант верности ее учения!»

Статью надо непременно отослать Нелли! Она будет рада. Я вскакиваю, бегу босиком по мягкому розовому ковру, мимо композиторов на черных мраморных колоннах, мимо зеркальных дверей, бархатных портьер, картин, прямиком в свой кабинет. Вынимаю восемь страниц из журнала, засовываю их в большой коричневый конверт, надписываю, клею марки. Готово! Сброшу еще сегодня.

А потом происходит нечто странное. Я вдруг старательно прибираю свой письменный стол, хотя собиралась весь день праздновать. Достаю машинку из шкафа, кладу неряшливые записи Нелли справа и мои готовые сто пятьдесят страниц слева, прочитываю концовку и, не отдавая себе отчета, что я делаю, начинаю работать. Начинаю там, где остановилась ровно два месяца тому назад, посередине захватывающей главы о внутренней и внешней красоте, в которой Нелли приоткрывает маленькие секреты своей вечной молодости.

Я работаю подряд шесть с половиной часов, двадцать одна новая страница ложится одна к одной. Двухмесячный перерыв в работе освежил мой мозг, все идет как по маслу. Как была в белом купальнике, с подобранными волосами, я сижу за машинкой. Дверь на террасу широко открыта. На улице замечательная погода, идеальная для катания на лодке в Булонском или прогулки в тенистом Венсенском лесу. Но я работаю как одержимая и не могу остановиться, и от каждой красиво выстроенной и отточенной фразы, ложащейся на бумагу, испытываемое наслаждение только растет. Летают пальцы, стучат клавиши. Прощайте, террористы, бомбы и преступники в метро, вы так далеки от меня.

Я опять могу писать! Мир выздоровел для меня.

В девять звоню Бадди. Он еще дома в своей крошечной комнатке для прислуги под самой крышей одного из домов на площади Италии.

– Бадди, я сегодня приглашаю тебя на ужин!

– Правда? Куда? – Он безмерно счастлив.

– В одно шикарное место. В «Бушери». Ты голодный?

– Как всегда. Я зайду за тобой. Скажи мне свой адрес. Где ты живешь?

Я не раздумываю ни секунды. Об этом не может быть и речи. Я еще ни разу не приглашала Бадди в эту квартиру. Не хочу, чтобы он видел роскошь, которая меня окружает. Он считает меня канадской студенткой, которая годами копила на эту поездку в Париж. Моего возраста он тоже не знает. И пусть так и останется.

– Слушай, мы встретимся прямо в ресторане. Бадди колеблется.

– Я не пойду один в «Бушери», – говорит он потом жалобным голосом, – я еще никогда не был внутри. Это так по-мещански, все эти официанты. Я там тушуюсь.

– Тогда встретимся в соседнем кафе. Ты можешь там быть через час?

– Конечно! Секунда в секунду. Сказать по-честному, я сегодня вообще ничего не ел. Ты мое спасение. Я люблю тебя, подруга!

Одеваюсь очень тщательно. Новое платье, белое с золотом, я его еще ни разу не надевала. Может, чуточку чересчур броское. Но сегодня я хочу затмить всех. Капельку духов. Последний взгляд в зеркало. Прихватываю письмо Нелли и выхожу из дому.

На улице уже смеркается. Включают уличные фонари. Сильные прожектора вдруг выхватывают из полумрака Пантеон, Сакре-Кер, Нотр-Дам, Эйфелеву башню и множество других неповторимых памятников архитектуры. Париж сверкает и переливается. Сейчас он особенно красив, в ту пору, когда в начинающейся ночи так загадочно мерцает воздух. И какой ночи! Летней, теплой и обольстительной. Когда, в порядке исключения, все у меня идет по плану. Когда я наконец вознаграждена за три суровых месяца.

Да-да, Париж заботится о своих (если ждешь достаточно долго).

Что же происходит?

Все очень просто. Я знакомлюсь с новым мужчиной. Давно пора, между прочим!