Партизанка или как достать начальство [СИ]

Глава 12

Утро встретило меня диким сушняком. С трудом приоткрыла один глаз. О боже, кто забыл выключить свет? Тихонько заскулив, накрылась одеялом с головой и перевернулась на другой бок, всеми силами стараясь игнорировать сухость во рту.

— Эй, соня-я-я просыпайся-я-я, — пропел мужской голос совсем рядом.

Что? Мужской? Это где же я? Одним молниеносным движением скинула одеяло и резко села, что бы в следующее мгновение треснуться обо что-то твердое. Кто-то рядом тихо рыкнул:

— Черт! Ты опять решила сломать мне нос!

Одной рукой потерла ушибленный лоб, второй — убрала с лица волосы.

— Луганский! Чего так подкрадываешься?! — воскликнула я, узрев Васька. — И вообще! Чего это ты делаешь в моей постели?

Мужчина ощупал переносицу на предмет повреждений и усмехнулся:

— А ничего, что это ты сейчас валяешься в моей?

И тут-то я, наконец, огляделась по сторонам. Просторная светлая комната. Почему-то без занавесок. Из мебели только диван, на котором возлежала я.

— Ой, а чего это я тут делаю?! — пискнула и посильнее закуталась в одеяло.

Последнее что я вчера помнила, это как мы с Василичем и Петерманом душевно распив чуть больше полбанки самогона, вели задушевные беседы о жизни. Расположились мы прямо подле «Нивы», которую, кстати, так и не дотолкали. И все было просто замечательно, пока не зазвонил мой телефон. Оказывается, мы и не заметили, как доплелись до зоны покрытия сети. Пока мой окосевший взгляд пытался сфокусироваться на экране смартфона, немец, который в пьяном состоянии оказался очень добродушным малым, посмотрел мне через плечо.

— Васек? — удивился он. — Луганский что ли?

— Агу, — отозвалась я, продолжая тупо пялиться, на экран и не предпринимая никаких действий.

Мужики же переглянулись и заржали как кони на ярмарке.

— Ну, ты Николавна его обласкала, — хрюкнул Василич.

— Пусть радуется, что не «козел», — буркнула я, так и не ответив на звонок.

Если честно разговаривать с ним совершенно не хотелось. Алкоголь сделал свое черное дело, и злость, что копилась все эти дни, грозилась выплеснуться наружу.

— Чего не ответила? — хитро поинтересовался Ян. — Переживает, наверное.

— А ну его, — отмахнулась я и поглядела на звездное небо. — Сейчас прикатит и все испортит. А мы так хорошо сидим.

— Хорошо, — согласился блондинчик и придвинулся поближе ко мне.

Тут зоотехник засмеялся, сотрясаясь всем своим грузным телом. В ответ, на мой взгляд, он выдал:

— Я тут вспомнил, как ты ему козлика изобразила. А потом еще эта лужа с навозом! Ха-ха! И костюмчик… ой не могу. Бедный Михалыч. — Василич снова зашелся смехом, вытирая выступившие слезы.

— Это вы о чем? — не понял Ян.

— Это он о том, что бывает с теми, кто распускает почем зря свои загребущие руки, — любезно объяснила я и, отцепив ладонь наглой блондинистой рожи, от своего бедра, положила ему на колено.

Подняла глаза и встретилась с внимательным изучающим взглядом. Несмотря на весь выпитый самогон Петерман в то мгновение показался мне суровым и серьезным. Ненавижу, когда он так смотрит. Словно мысли пытается прочитать. В самую душу забраться своими проклятущими глазами.

— Извини, — чуть слышно сказал он и повернулся к Василичу, что в тот момент начал разливать самогон по пластиковым стаканчикам.

Я на несколько секунд зависла. Даже обидно стало за это простое «извини». Но тут снова зазвонил телефон, на этот раз у Василича, и все мысли разом выскочили из головы, потому что это был Луганский и, судя по тому, как морщился от его ора Василич, пребывал он не в лучшем расположении духа.

Собственно на этом наше веселье и закончилось. Минут через десять, может пятнадцать прилетел пыхтящий от злости как паровоз, Луганский. С силой захлопнув дверь неизменной «Тойоты», он на мгновение замер от шока при виде открывшейся ему картины, но быстро взял себя в руки и почти «миролюбиво» поинтересовался:

— Кто-то в состоянии объяснить что произошло? Я все телефоны оборвал.

И смотрит самое главное на меня в упор, будто я во всем одна виновата. Краем глаза заметила, как Петерман прячет лукавую улыбку, но молчит. Вот гад. Мог бы и заступиться. В конце концов, он тут самый авторитетный. Ему Васек и слова бы не сказал. Поведение Яна показалось более чем странным. Опять наблюдает. Будто ожидает определенной реакции.

Не долго думая, я ловко поднялась на ноги и тут же ухватилась за машину, что бы не дай бог не потерять достоинства, растянувшись на асфальте, яки морская звездочка, и с самым невозмутимым видом поведала:

— Мы ехали-ехали и не доехали.

Васек завис, явно сдерживая смертоубийственный порыв. Взгляд его метался как теннисный мяч, подмечая мельчайшие детали, и в итоге остановился на ополовиненной банке. Я нервно сглотнула. Да уж, ополовинили мы ее знатно. Не зря перед глазами все кружиться.

— Ян! Ты, жив, здоров, а Виталий Иванович уже пол поселка на уши поднял, — с наигранной иронией обратился он к немцу, приближаясь. — Решил податься в сельские жители?

Петерман издал негромкий смешок:

— Почти. Я теперь понимаю, почему ты так цепляешься за эту деревню, — он поднялся, подошел к Ваську не сильно прямой, но довольно уверенной походкой и приветственно пожал ему руку. — Хорошо, что ты приехал. А то еще полчасика и мы бы заночевали прямо на обочине.

Все дальнейшее запомнилось очень смутно. Мужчины прицепили тросом Василичеву тачку на буксир к «Тойоте». Меня заботливо погрузили на заднее сиденье, где я тут же свернувшись калачиком, уснула, под эмоциональный рассказ зоотехника, о наших сегодняшних похождениях. Последнее о чем подумалось — лишь бы Василич не проболтался об истинной причине нашего вояжа. А дальше черный провал.

— Вот блин, — пробормотала я, с ужасом понимая, что совершенно не помню, как оказалась у Луганского дома.

Рукой проверила наличие белья. Оно, слава богу, было на мете. Вернее, его нижняя часть.

— Ты меня раздел? — спросила я, подозрительно щуря глаза.

— Не думаю, что тебе хотелось бы проснуться в грязной одежде, на не менее грязном постельном белье, — не моргнув и глазом, ответил Васек.

Я с ним, конечно же, согласилась.

— Это понятно. А бельишко-то, бельишко-то зачем снимать.

Луганский хитро оскалился.

— Должна же быть хоть какая-то компенсация за испорченный вечер. Я, между прочим, с ног сбился тебя разыскивая.

— Сбился он, — буркнула я и тихо добавила. — Кобель озабоченный.

— Я?! — «оскорбился» мой директор. — Это наглая и наиковарнейшая ложь.

Я только и успела мышкой пискнуть, а в следующую секунду оказалась прижата к постели. Луганский предвкушающее улыбнулся и, опустив свою темноволосую голову, стал наглым образом меня соблазнять.

Его губы как бы невзначай прошлись по линии подбородка, ямочке под ухом, шее, и я от этих нехитрых манипуляций стала таять. Сама повернула голову и жадным взглядом впилась в его четко очерченный рот. Луганский только искушающее улыбнулся в ответ и скользнул ниже, одной рукой надежно удерживая за талию, вдруг мне в голову стукнет сбежать, а второй нетерпеливо стаскивая одеяло.

Мне было жарко и страшно одновременно. К сексу я относилась неоднозначно. Всегда быстро вспыхивала, как спичка и так же быстро перегорала, что оставляло только чувство неудовлетворенности и очередное разочарование. То ли мужики мне попадались безрукие, то ли я сама была виновата в своем «перегорании»? И сейчас глядя слегка затуманенными от страсти глазами на темноволосую макушку у своей груди, горела и отчаянно боялась потерять это восхитительное чувство томления, что рождали внизу живота нежные поцелуи мужчины.

— М-м-м, — простонала я в ответ на его бесстыдные действия и зарылась пальцами в волосы, немного коротковатые, что бы пропустить их между пальцами.

Луганский, ободренный моим сладостным стоном, проник обеими руками под трусики и, обхватив попу, прошептал:

— Хочу тебя… детка.

Подалась навстречу жадным поцелуям, но в следующую секунду что-то щелкнуло в мозгу. Детка? Какая я ему на фиг детка?! У меня, что имени нет? И одна мысль зацепилась за другую, потом за третью и так до бесконечности. Вот, блин! Желание схлынуло, оставив только неприятное чувство липкости между ног и досаду. Вот лучше бы молчал ей богу! Лучше бы рот занял свой чем-то… хм… другим.

Васек же не замечая, перемены, стал лихорадочно стаскивать с меня последнее бельишко. Я ему не мешала, понимая, что оттолкнуть в такой момент не смогу. Видимо придется смириться, что сегодня снова не мой день.

— Что-то случилось? — мужчина все же каким-то образом почувствовал мою отстраненность.

Он испытывающее заглянул мне в лицо. И вот что я ему должна была на это ответить? Дорогой, прости, у меня голова разболелась?

От необходимости отвечать меня спас телефонный звонок, что раздался оглушительной трелью и тишине полупустой комнаты. Луганский, выругавшись, достал из заднего кармана джинсов смартфон и взглянул на экран.

— Прости, я сейчас.

Васек сел на край дивана и с шумом выдохнув, ответил на звонок.

— Да, Виталий Иванович. Добрый день. Нет, не занят.

Я не удержалась и фыркнула. Мой директор посмотрел укоризненно и ласково погладил по ноге.

— Яна? Нет, не видел. Не можете дозвониться? Не, не в курсе. Не должен был. Попробую связаться. Да, понял.

Они еще о чем-то разговаривали. Я не вникала в разговор и тупо созерцала люстру на потолке, вернее ее отсутствие. Потом пришло понимание, что безумно хочется в туалет и, натянув свою маечку, которая лежала на подлокотнике дивана, поплелась искать вожделенный санузел.

Он нашелся довольно быстро. Сделав все свои делишки, заглянула в зеркало над раковиной, и кисло улыбнулась. Видок был еще тот. Хотя к чему бы ему быть свежим после пол литра самогона.

Умылась холодной водой, что бы хоть как-то привести себя в бодрствующий вид и с недоумением поняла, что в ванной нет ни мыла, ни шампуня. Даже полотенца не было. С сожалением вздохнула. Зубной пасты так же не обнаружилось. Печалька. Невыносимо хотелось почистить зубы, а то после вчерашней пьянки во рту, будто барсуки поселились.

Вышла из ванной и тут же была подхвачена сильными ручищами и прижата к, не менее сильному, телу.

— Вот ты где? Я тебя потерял, — промурлыкал этот прохиндей, пыхтя прямо в волосы.

— Луганский, скажи, у тебя тут кормят или как?

Он оторвался от меня, но, не прекращая при этом наглаживать пятую точку.

— Я кушать хочу. Очень-очень, — сказала я, с надеждой заглядывая в глаза своего мужчины, которые так же полыхали голодом, только совершенно другого характера.

Васек как-то совсем уже тяжко вздохнул и повел меня на кухню.

Кухня так же выглядела необжитой. Газовая плита, стол с тремя стульями и холодильник — вот и вся нехитрая обстановка. Луганский усадил меня за стол, а сам стал деловито доставать из холодильника блюда с едой. Судя по красиво разложенным мясным нарезкам и овощам, еду он заказывал в излюбленном кавказском кафе.

Мой озверевший от голода желудочек жадно заурчал, и я с остервенением вгрызлась в сочный мясной стейк.

— Извини, но все холодное. Микроволновой еще не обзавелся, — сказал Луганский, садясь напротив меня.

— Угу… — промычала я, не отвлекаясь от своего увлекательного занятия.

Боже, как вкусно. Вот сейчас покончу с этим восхитительным салатом и… Нет, еще доем это наивкуснейший сыр и… А как же мясо? Я не могу бросить его на произвол судьбы. И после мяса, наконец, можно поцеловать Васька за обалденный завтрак.

— Вась — ты лучший, — довольно вздохнула я.

Мужчина засмеялся.

— Путь к сердцу женщины лежит через ее желудок? Ты оригинальна во всем.

— Если это комплимент, то так тому и быть, — сыто улыбнулась. — Я сегодня добрая.

Подобрев, я еще раз внимательно осмотрелась вокруг и не смогла удержаться от вопроса:

— Это твоя квартира?

— Купил пару недель назад. Сюрприз хотел тебе сделать, — ответил Луганский, беря меня за руку.

Что-то мне стремно как-то стало от его заискивающего тона.

— С-с-сюрприз? — чуть заикаясь, выдавила я.

Мужчина улыбнулся, поцеловал мою ладошку и произнес то, что вогнало меня буквально в ступор:

— Может нам попробовать пожить вместе?

Я медленно высвободила руку, встала и повернулась к окну, пытаясь собрать все мысли в кучу. Они как-то разом разбежались в разные стороны и никак не хотели возвращаться к своей непутевой хозяйке. Через пару мгновений мужские теплые ладони легли на плечи.

— Ты же хотела серьезных отношений?

— Хотела, — неуверенно отозвалась я. — Но…

Мой растерянный взгляд метался по открывшемуся из окна пейзажу, и до мозга потихоньку стало доходить, что местность под окнами совершенно незнакомая. Судя посему, мы были на этаже пятом, не меньше. Что-то я не припомню в нашей родной деревне пятиэтажек.

— Вась, а где мы?

— Как где? В моей новой квартире.

— Нет, ты не понял. Мы сейчас в городе что ли? — уточнила вопрос я.

— Нет, Жень. Мы в Верхней Хаве.

Ничего себе! Это же километров за тридцать от нашей родной деревни, а соответственно и от колхоза. Я полуобернулась, с удивлением глядя на Луганского.

— Ты бы еще на Пупуевке квартиру купил. Поближе ничего не нашлось? А на работу как ездить будем?

Он как-то совсем тяжко вздохнул, и не глядя на меня, произнес:

— Мы больше не будем там работать.

Сначала мне показалось, что он шутит. Но выражение лица Луганского было более чем серьезное. И мне мгновенно как-то поплохело.

— Почему?

Мужчина ничего не сказал и, потянув меня за руку, усадил за стол. Сам расположился напротив и деловито стал накладывать себе на тарелку еду с преувеличенно заинтересованным видом. Но со мной этот номер не прокатит.

— Я жду ответа, — мягко напомнила я.

— Я знаю, — в тон мне ответил Луганский.

Мой взгляд из полуопущенных ресниц, словно затишье перед бурей и его тяжелый непоколебимый встретились будто противники. Итак, кто кого переглядит.

— Ты же знаешь, что Ян не из тех людей кто меняет свои решения, — издалека начал Васек.

— Наверное, ты его плохо знаешь. Мне он показался совершенно другим, — возразила я и сложила руки на груди.

— Жень, я знаю его очень давно и поверь, внешность обманчива. Ян крайне неоднозначен в своих поступках.

Я на этот поучительный тон только пожала плечами, откусила кусочек огурца со словами:

— Вот видишь. Ты сам себе противоречишь. То он не меняет решений, то он неоднозначен.

Луганский открыл рот, что бы возразить, но я его опередила:

— И вообще-то мы говорили не о Петермане. Его драгоценная персона меня заботит в последнюю очередь. Ты можешь внятно объяснить, почему решил досрочно уволиться?

Луганский несколько мгновений смотрел, не отрываясь. И от этого сердце тревожно екнуло. Не нравятся мне его эти хождения вокруг да около. Будто заранее знает, что мне не понравиться ответ.

— Мне предложили работу здесь.

— Здесь? — удивилась я. — Что-то не припомню в Хаве хоть одно нормальное предприятие.

— В администрации, — сухо выдавил Васек. — Пост главы района.

В комнате повисло молчание. До меня как-то не сразу дошло, что это означает, и я даже смогла выдавить из себя какое-то подобие улыбки.

— Поздравляю.

— Спасибо.

Два ничего не значащих слова, словно бритва ножа рубанули по нервам. В голове начали складываться события последних недель.

— Вот значит, чем ты занимался все это время? Уже вникаешь в дела? — бесцветным голосом поинтересовалась я.

— Вникаю. Сама понимаешь, просто так подобные должности не сваливаются на простых смертных. Вот и кручусь как белка в колесе.

Я сглотнула ком так некстати образовавшийся в горле.

— Наверняка кто-то поспособствовал?

Луганский увиливать не стал.

— Виталий Иванович порекомендовал.

Больше мне не нужно было ничего слушать. Я все осознала. И до того стало обидно и противно, что предательские слезы зажгли глаза, а горло сдавило мучительным спазмом. Стараясь скрыть свою реакцию, опустила голову и прикрыла лицо ладонью.

— Ты же понимаешь, что я не мог отказаться от такого предложения, — с некоторой долей самодовольства продолжил мужчина. — Ты возглавишь экономический отдел. До работы тут пять минут езды. Администрацию видно прямо из окна.

Я его едва слушала, стараясь всеми силами подавить непрошеные эмоции.

— Правда, здорово? Я все предусмотрел.

Я подняла на него глаза и улыбка полная превосходства слетела с его лица.

— Значит все время, что я пахала, как проклятая ты тут все «предусматривал»? Еще черт знает, когда ты уже решил сюда переехать и ничего мне не сказал? Почему?

Луганский явно не ожидал такой реакции и даже слегка опешил, видимо, не зная как подобрать слова. И не нашел ничего лучшего как заявить:

— Так было нужно.

Я подорвалась со стула, как разгневанная фурия.

— Кому нужно? Тебе? А у меня ты не забыл спросить — нужна ли мне эта твоя администрация? Да я всей своей душой ненавижу чиновников!

Я заметалась по комнате, а Васек предпринял очередную попытку меня успокоить.

— Жень, успокойся и послушай. Коллектив здесь хороший, душевный. Рабочий день до пяти. И зарплата более чем достойная.

— Зарплата?! — взвизгнула я. — Да что вы совсем, что ли на своих деньгах помешались! Не хочу я! Понимаешь! Я столько души вложила в колхоз. А ты предлагаешь все бросить.

— Жень! — мужчина ухватил меня за плечи и посмотрел в глаза. — Хватит жить мечтами. Нет больше нашего колхоза. Купил его Виталий Иванович с потрохами.

— Нет, не купил. Еще не все потерянно, — упрямо возразила.

— Да он столько бабла вбухал на откаты, что ни за что не отступиться.

И такая злость на меня накатила от этого замечания, что я с силой оттолкнула он себя Луганского и гневно воскликнула:

— И ты значит, ему продался! За пост главы. Не ожидала от тебя, Вась. Только не от тебя.

Резко развернулась и пошла в комнату.

— Жень? Ты куда?

— Домой, — холодно отрезала я.

Добралась до постели, где еще недавно плавилась в теплых и страстных объятиях. Натянула шорты, носки. Кепка так и не нашлась. Да и пес с ней! Хотелось побыстрее убраться из этой квартиры. Мне нужен был перерыв. Разобраться в себе и всей той ситуации, что бы понять, чего на самом деле хочу.

— Останься, — стал упрашивать Васек. — Давай все обсудим, как взрослые люди.

Я сделала три глубоких вздоха, всеми силами стараясь не сорваться на возмущенный рык, и решительно направилась к входной двери, где у порога небрежно валялись мои пыльные кроссовки.

— Мне нужно подумать, — уже более спокойно произнесла я. — Не дави на меня, Вась.

Он, молча, смотрел, как я натягиваю кроссовки, бросаю мимолетный взгляд на часы и с невозмутимым видом открыл дверь.

— Увидимся, — сухо выдавила я.

Едва переступила порог, как Луганский придержал меня за локоть и звенящим от раздражения и обиды голосом сказал:

— Думай. Только не забывай, что я не буду ждать тебя вечность. Я не мальчик, что бы бегать за тобой.

Его слова отозвались тупой болью. Я кивнула, и аккуратно высвободившись, почти бегом бросилась прочь.

Только оказавшись на улице, с досадой поняла, что денег у меня не оказалось. Видимо сумка осталась у Василича в машине. Подниматься наверх к Луганскому не хотелось. Он, между прочим, мог бы и догадаться вызвать мне такси. Вот где его забота, когда она на самом деле нужна? Или это такой хитроумный ход, что бы я вернулась назад? Так вот не дождется рожа эта козлиная! Манипулятор чертов!

Горестно покачала головой и достала телефон. Хорошо, что у меня есть Андрюха. Он, слава богу, оказался не в городе и пообещал приехать через полчаса. Моей задачей было только добраться до администрации, что бы он не кружил по селу, разыскивая меня.

Странное дело, но я не чувствовала себя несчастной. Весь эмоциональный запал прошел, оставив после непривычное опустошение. Голове стало легко как никогда. Поэтому я, впервые посмотрев правде в глаза, задумалась — нужен ли мне Луганский и все проблемы, связанные с его драгоценной персоной?

Вот бесит меня он в последнее время, так, что все положительные эмоции меркнут. Раздражает до трясучки это его — «я сказал», «я решил», «я предусмотрел», «мне надо». Одни бесконечные «я». Возможно, любая другая на моем месте была бы рада всеми конечностями вцепиться в такого самостоятельного мужчину, хозяина жизни, но только не я. Мы на пару с моим поганым характером на все его «якалки» сразу начинаем брызгаться ядовитой слюной. И ничего с этим не поделаешь. Даже если постараюсь подстроиться под него. На сколько меня хватит? На месяц? Может год?

Подумала и поморщилась. Да у меня крышу сорвет уже через неделю. А каков Васек тогда в бытовой жизни? Даже представить страшно.

Спорить не буду, мне с ним интересно, весело. Я люблю, когда он весь из себя такой заботливый, ласковый. Но когда дело дошло до принятия серьезного решения, вся моя натура взбунтовалась.

Еще вся эта история с назначением на пост главы неспроста. Вот не верю, что Виталий Иванович просто так по доброте душевной порекомендовал Васька. Чутье подсказывает, что Луганский банально продался, а точнее продал свою долю в бизнесе именно за этот пост. И зачем тогда было строить из себя такого непогрешимого и принципиального? Зачем было меня обманывать и вводить в заблуждение? Не доверял? Не считал нужным ставить в известность? А дальше больше…

И вот сижу себе на лавочке в парке у администрации, никого не трогаю, занятая такими серьезными размышлениями, как рядом раздается удивленное:

— Евгения?!

Оборачиваюсь и вижу виновника всех моих злоключений, а именно господина Петермана. Интересно, какая нелегкая его сюда принесла.

— Вот уж кого не ожидал встретить так это вас, — произнес он после секундной заминки и присел рядышком на скамейку.

— Аналогично, — ответила я, рассматривая немца.

Вид у него был самый, что ни на есть помятый. Одежда хоть и свежая, но по физиономии заметно, что самочувствие после вчерашней попойки оставляет желать лучшего. Покосилась на минералку в его руке и не удержалась от смешка. Отпивается водичкой. Видно другое больше ничего не лезет.

— А что вы тут делаете, если не секрет? — поинтересовался Ян.

Криво усмехнулась, но лукавить не стала. Я сегодня добрая посему говорю только правду.

— Не секрет. Размышляю о бренности нашего бытия.

— А-а-а, — протянул мужчина и протянул минералку. — Будете? Если вам хоть на половину плохо, так же как и мне, то сочувствую.

Я покачала головой и грустно поведала:

— Нет, Ян. Мне гораздо, гораздо хуже.

До Петермана сразу дошло, что мое «хуже» к похмелью не имеет никакого отношения и притих. Так мы просидели минут пять и молчании, пока не зазвонил мой телефон.

— Блин, Женька у меня машина сломалась. Как некстати, — услышала я в трубке голос Андрюхи. — Но ты никуда не уходи, я сейчас кого-нибудь за тобой пришлю.

Вздохнула и оценивающе посмотрела на Петермана, который усердно делал вид, что не прислушивается к разговору.

— Ладно, чинись. Я сама доберусь, — сказала Андрюхе и повернулась к немцу. — Ян, а вы случайно в контору не собираетесь ехать?

— Вас подвезти?

— Если не сложно.

Немец улыбнулся и, поднявшись, пошел в сторону черного Мерседеса.

— Почту за честь прокатить с ветерком, — и обернувшись, лукаво подмигнул. — Вчера вы меня катали, а сегодня моя очередь.

Не знаю почему, но настроение мое резко пошло… Нет! Скорее поскакало в гору.

И я яки молодая антилопа грациозно двинулась вслед за мужчиной, стараясь забыть, что на мне грязная и пыльная рабочая одежда, настраивая себя на позитивный лад. Ай да я! Ай да молодец! Как же вовремя оказалась в центре парка. Что бы Яну сегодня тут не понадобилось, но это не иначе как судьба.

Петерман, как истинный джентльмен открыл дверцу, а я как самая настоящая леди опустилась на кожаное сиденье и чуть не застонала в порыве чистой зависти. Как же я обожаю такие машины. Длинные, стильные и безумно красивые.

Мысленно закатала губу, сглотнула слюну и обратила свое внимание на человека за рулем машины моей мечты. Это оказался молодой парень. Навскидку не дала бы ему больше двадцати трех лет. Широкий в плечах, с коротким ежиком на голове. Эдакий качок в белоснежной, местами помятой рубашке.

— Это мой водитель, Геннадий, — представил его Петерман, устроившись рядом со мной. — Гена, а это и есть та самая Евгения Николаевна.

Парень обернулся с водительского сиденья, и я в растерянности уставилась на огромный синяк, что украшал левый глаз Гены. Мысли с молниеносной скоростью пронеслись в моей голове. Выходит, что это и есть тот самый водитель, которого мы вчера так усердно «ждали».

— Очень приятно, — улыбнулся молодой человек, с интересом разглядывая меня.

Судорожно сглотнула, когда он поморщился и потер явно ноющую скулу.

— И-и-и мне приятно, — чуть заторможено отозвалась я, прикидывая до какой степени, мои коллеги любят родину и на что они могли пойти, дабы благополучно завершить нашу маленькую диверсию.

Геннадий мою реакцию принял на свой счет.

— Да вы не пугайтесь Евгения Николаевна. Я не буйный. Это просто последствия тесного знакомства с кактусом, — преувеличенным ужасом поведал он.

— С чем? — удивилась я.

Нет. Я собственно поняла, что с каким кактусом. Он у нас такой один. Стоит, так сказать, на страже отчизны. Меня просто заинтересовало, почему вместо следов от иголок у парня синяк.

— С кактусом, — повторил водитель. — Здоровенный такой, стоит в кабинете вашего юриста.

— А-а-а, — протянула я. — Сочувствую…

Видно Гене сильно не хватало сострадательного слушателя в моем лице, потому, что, судя по хмурой морде господина немца, его совершенно не волновали злоключения водителя и последний с утречка попался под горячую, злую с похмелья руку начальника.

— С самого утра Елена Васильевна попросила меня помочь ей с перестановкой в бухгалтерии. Делать мне было нечего и я… — начал рассказывать Гена, но его прервал Петерман.

— Может, мы уже поедем…

От ледяного тона Яна даже мне стало как-то не по себе. Вот умеет этот тип по нервам ездить. Гена же, не моргнув и глазом, завел движок «Мерседеса». Все двести пятьдесят лошадиных сил под капотом отозвались мерным урчанием, и мы плавно покатились по дороге. Минуту я честно пыталась смотреть в окно, но любопытство подтолкнуло меня продолжить разговор:

— Удачно переставили?

— Да как сказать, — пожал плечами парень.

А дальше я слушала и всеми силами пыталась сохранить невозмутимое лицо, потому что ржач так и подкатывал на самых драматических моментах. Утро Геннадия началось превосходно. Только собрался он поспать в объятиях кожаного кресла «Мерседеса», радуясь, что вездесущий начальник свалил, как наличие свободных от дела мужских рук заприметил наш цветник бухгалтерии.

Сначала парень даже обрадовался такому повороту событий, потому что тетки напоили его чаем с ватрушками. Подумаешь, дел-то, передвинуть пару столов. Да запросто! А тут тебе жирные, вкусные пирожки с мясом на обед с поджаристой корочкой! В итоге, попал парень по самые помидоры, потому что пару столов неожиданно превратилось в перепланировку всей бухгалтерии под бдительным руководством вздорных пенсионерок. Затянул Гена потуже ремень, чтобы позвоночник в труселя не ссыпался и взялся за дело с мужеством. Оно ему поверьте, пригодилось, потому что мебель у нас бухгалтерии, как и везде, с советских времен осталась. А коммунисты абы как ничего не делают. Если шкаф, то из дуба натурального. Он, конечно, парень мускулистый. Но когда таких шкафов не один и не два, а десяток… вместе со всей макулатурой. В общем, ни один местный Геракл не взялся бы их тягать, даже за чебуреки.

Позже, ближе к вечеру, когда Гена уже ни рук ни ног не чуял от усталости, его неожиданным образом спасла Елена Васильевна, которая попросила его перенести пару цветочных горшков в кабинет к юрисконсульту. Он с радостью поспешил выполнять задание и под бдительным руководством главбуши стал расставлять горшочки. И как-то так случилось, что ненароком задел огромный кактус, который так никто и не пересадил. Кактус качнулся в сторону Елены Васильевны. Та взвизгнула и поспешила укрыться за дверцей холодильника, которую Андрей оставил приоткрытой, дабы тот разморозился. Но Гена неожиданно решился на рыцарский поступок и в ту же секунду бросился быстрее молнии наперерез опасному растению. Встреча кактуса, холодильника ЗИЛ и Гены прошла со счетом два ноль в пользу первых. Несчастный Ланселот оказался зажатый между ними. ЗИЛ приложил его голове, а кактус по спине.

И вот казалось бы хорошее вознаграждение за все страдания этого дня. Гена без рубашки, сидит на стуле, а Елена Васильевна колдует над ссадиной на лбу. Ему остается только наслаждаться ароматами кофе, что девушка лично сварила неудачливому спасителю, и поглядывать как мерно колышется перед глазами бюст пятого размера. Но не тут-то было. Дверь с размахом открывается и в кабинет со словами «дорогая, ты мне кофе сварила?» влетает хозяин кабинета и застывает от открывшейся взору фривольной картины.

А дальше я призвала все свое мужество, что бы оставаться серьезной и с гримасой сочувствия внимать жертве обстоятельств.

С диким ревом истинного Отелло «а ну убери руки от моей девушки!» Андрюха отправил Гену в нокаут одним точным ударом в глаз.

После парень очнулся уже в травмпункте, где престарелый врач попытался откачать его чистым медицинским спиртом со словами «да он покойника поднимет». Когда Геннадий унес оттуда ноги, давно стемнело…

— Вот такие дела, Евгения Николаевна, — завершил свой рассказ водитель Петермана и лукаво посмотрел на меня в зеркало заднего вида.

Я усмехнулась в ответ и украдкой бросила взгляд на господина немца. Тот со страдальческим видом прислонился к окну и прикрыл глаза, методично потирая левый висок. Так тебе и надо фашист проклятый! Если бы не он и его планы, работали бы мы с Луганским себе потихоньку и дальше. А я вот теперь сиди и ломай голову, то ли колхоз спасать, то ли наши с Васьком отношения.

— Голова болит? — поинтересовалась я, стараясь что бы в голосе не проскользнули злорадные нотки.

— Невыносимо.

— Сейчас до дома доедим, я вам лекарство дам, — заверила я с самыми честными глазами.

— Да? — удивился Ян. — Если обезболивающее, то я уже пробовал. Не помогает.

— Зачем обезболивающее?! Я вас русскими народными средствами подлечу. Будете как новенький. Потом еще спасибо скажете.

Блондин бросил на меня недоверчивый взгляд и тут же поморщился, когда в кармане завибрировал телефон. С самым несчастным видом он посмотрел на экран и глубоко вздохнув ответил на звонок.

— Да, Виталий Иванович.

Я вся обратилась в слух, старательно делая вид, что изучаю местные пейзажи. Разговор был достаточно краток. Поздоровавшись, Ян выслушал собеседника, посмотрел на часы и задумчиво произнес:

— Самолет в четыре? Я думаю, возможно. Давайте через два часа. Я сам подъеду к вам в офис. Хорошо. Договорились.

Та-а-а-к. Значит, на встречу, вы собрались господин немец. Будет вам и лечение и встреча… Только не обещаю что с Виталием Ивановичем.

Доехали мы достаточно быстро. Еще бы! На такой-то машине. Я безумно обрадовалась, заприметив ставший родным палисадник. Как же хочется поскорее ополоснуться и завалиться в постельку с книжечкой. Ну и пусть, что сегодня рабочий день. Луганскому уже без разницы, а Петерман сейчас не в состоянии думать. И вообще, я уже черти сколько без выходных пашу. Заслужила!

Мы с немцем вышли из машины. Нет, Гену я честно приглашала в гости, но он наотрез отказался.

— Вы тут живете? — Петерман несколько растерянно смотрел на покосившийся домик деда Сени.

— А что? — тут же возмутилась я уперев руки в бока. — Уж получше того клоповника, где остановились вы. Мы с баб Валей полы два раза на день моем.

Блондинчик сразу стал оправдываться и хотел уже свалить. Но от меня так просто не сбежишь. А как же лечение? Никуда я его миленького не пущу. Вот полечу, а потом пускай едет, куда душа прикажет.

Калитка оказалась заперта. Благо деды всегда хранили в небольшой трещинке на деревянном заборе запасной ключ. Дома то же оказалось пусто. Интересное кино. Куда это деды мои подевались?

Усадила Петермана на табурет у окошка. Он, явно чувствуя себя не в своей тарелке, сложив руки на коленях, стал озираться по сторонам.

Я метнулась на кухню и достала из самого дальнего угла спиртовую настойку боярышника. Баб Валя сама первак гнала. Сейчас похмелим немца и ему в раз полегчает. Налила не много ни мало граненый стакан до краев. Я сегодня не жадная. Пусть пьет на здоровье. А во второй граненый плеснула компота вишневого и несколько капель своего секретного оружия.

— Вот! Пейте! — радостно сказала я, поставив перед блондином два стакана.

Он подозрительно посмотрел на них, повел носом и спросил:

— Что это?

— Настойка. Используется исключительно в лечебных целях. Натур продукт. Знаю, выглядит не очень. Зато как новенький будете.

Видно совсем ему плохо, потому что больше он спрашивать ничего не стал и, схватив стакан с настойкой отпил одним глотком половину. И тут же выпучил глаза. Первак у баб Вали что надо — градусов семьдесят не меньше.

— До дна! — приказала я.

Он послушно впихнул в себя вторую половину и мгновенно бросился запивать компотом, пыхтя от усердия.

— Ох, — с трудом выдохнул мужчина. — Вы решили меня в гроб загнать раньше времени.

Хм. Где-то я это уже слышала?

— Вы на меня не наговаривайте, а то я и разозлиться могу, — строгим голосом ответила я. — А в гневе я так страшна, что сама себя пугаюсь.

Ян усмехнулся в ответ и, лениво потянувшись, произнес:

— Наслышан-наслышан. Вы в курсе, что фото с вашими художествами теперь красуется на рабочем столе директора управляющей компании?

Недоуменно моргнула, а потом до меня дошло, что это он говорит о моем очаровательном козлике. Вот уж ни за что бы не подумала.

— Не имею чести быть с ним знакома, — прохладно ответила я и пошла на кухню ставить чайник.

Ян двинулся следом за мной, с интересом рассматривая свежевыбеленную печку.

— А он о вас прекрасно осведомлен, как впрочем, и вся управляющая компания.

Не знаю, зачем он затеял этот разговор, но он мне определенно не нравится. А если мне что-то не нравится, я что…? Правильно. Этого не делаю.

— Это все конечно замечательно, — довольно резко сказала я. — Но не соблаговолите ли вы присесть на диван. Я поставила чайник. Пойду, позову Гену.

— Зачем Гену? — растерянно спросил господин немец.

Присмотрела к нему повнимательнее, и довольно улыбнулась. Есть контакт. Глазки уже совеленькие стали. Бай-байки захотелось.

— Как зачем? Чай пить. Человек целый день за рулем.

Судя по вытянувшейся роже немца, он явно не рассчитывал пить чай со своим водителем. Небось подумал, что я тут для него одного так расстаралась. Ага! Держи карман шире.

— Я мигом, — бросила через плечо, уже обуваясь у двери, и побежала к машине.

Гена обрадовался мне как родной.

— Чай с вареньем? С удовольствием! — и тут же подозрительно переспросил. — А вы меня точно ничего таскать не заставите?

— Не заставлю, — заверила я.

За него Луганский уже все перетаскал. А вот за вареньем в подвал все же пришлось Гене слазить. Детина он рослый и не один раз приложился затылком о притолоку, пока лазил. Зато выбрался с довольной моськой.

— Ничего, что я малиновое взял?

Как я и предполагала — стоило немцу опуститься на диван и положить голову на подушечку, как объятия Морфея унесли его в далекие дали. Он теперь потерян для общества, а точнее для Виталия Ивановича вплоть до самого вечера. С минуту просто стояла и смотрела на улыбающегося во сне начальника, размышляя о том, как мало человеку для счастья надо. Всего-то две капельки снотворного, а счастливы и я и Петерман. Каюсь, была у меня подленькая мысль, подлить ему в компот Пургена, что бы из нашего уличного «домика» выполз только к ночи, но пожалела. Вот такие мы женщины загадочные.

Тихонько вздохнула и, взяв плед, накрыла немца, так что б один нос его длиннющий торчал. Глядишь, пригреется и всю ночь проспит. Спи соколик. Спи.