Партизаны

Глава 3

И Карлос, и Алекс в своих прогнозах ошиблись. Правда, Алекс еще в горной гостинице мрачно, но точно предсказал наступление холода. После трех часов ночи на «Коломбо» не было ни единого пассажира, кто бы не согласился с ним. Обильный снегопад, снизивший видимость до нуля, превратил катер в плавучий холодильник. Подобное не случилось бы, существуй на «Коломбо», как на других катерах, система центрального отопления. Однако на данной «воинской единице» особенным было все. Мало того, что оборудование судна имело трогательно допотопную конструкцию, но оно и функционировало примерно на треть.

Алекс ошибся только в определении направления ветра — тот был не северо-восточный, а просто северный. Разница в жалкие двадцать три градуса[7] могла показаться несущественной тому, кто находился на берегу. Пассажиры же, дрожавшие в каютах почтенного торпедного катера, посчитали ее катастрофической. Те, кого одолевали не только холод, но и морская болезнь, эту самую «разницу» восприняли как нечто среднее между дискомфортом и желанием свести счеты с жизнью.

Карлос же предсказывал спокойное плавание, но уверенность капитана в этом не разделяли, по меньшей мере, трое людей, на первый взгляд стойко воспринимавших натиск стихии.

Дверь запасного выхода, расположенного слева от винтового трапа, ведущей в машинное отделение, была открыта и закреплена на крюк. В темноте дверного проема застыли Петерсен и Алекс, который сжимал в руке автоматический пистолет-пулемет. Майор левой рукой удерживал равновесие на танцующей под ногами палубе, правая была беззаботно сунута в карман куртки. Он давно уяснил: если рядом находится Алекс, держать оружие наготове излишне.

Каюта, отведенная им капитаном, располагалась по правому борту. Ее иллюминатор достаточно хорошо освещал проход. Дверь каюты была заперта, но Петерсен знал, что профессор, находившийся внутри, тоже начеку. Он взглянул на тускло мерцающие в темноте часы. Прошло полтора часа с тех пор, как они стояли здесь в засаде не шевелясь, не ощущая свирепого холода и, разумеется, ни на минуту не расслабляясь. Ничего нового в данной ситуации для них не было. Десятки раз этим людям случалось попадать в похожие переделки на обледенелых, открытых всем ветрам боснийских скалах. В горах поджидать врага приходилось значительно дольше, так что эту засаду вполне можно было считать одной из наиболее кратковременных и комфортных.

На девяносто третьей минуте ожидания в конце коридора появились двое мужчин, которые пригнувшись, быстро двигались в направлении правого борта. При каждом крене «Коломбо» их швыряло от переборки к переборке. Они были без обуви, вероятно, были убеждены, что так будет легче подкрасться тайно. Это выглядело смешным и нелепым — торпедный катер, борясь с волнами, ревел и грохотал с такой силой, что по палубе можно было маршировать в кованых сапогах, не опасаясь быть кем-то услышанным. У обоих мужчин из-за поясов торчало по пистолету, каждый держал в правой руке по предмету, подозрительно напоминавшему ручную гранату.

Это были Франко и Кола. Их и без того мрачные физиономии отражали не угрызения совести — в это Петерсен никогда бы не поверил, а, скорее всего, недостатки подготовки. Хотя по логике вещей, Алессандро должен был послать «на дело» профессионалов, однако вид Франко и Колы свидетельствовал об обратном. Они явно не родились с шумом моря в ушах и были бы счастливы никогда не слышать его. Недостаток румянца на их лицах подтверждал это. Как же чувствовали себя те, кто оставался в каюте — нос судна нырял вверх-вниз, как поплавок. И не мудрено: тут было самое неспокойное место на катере.

Остановившись перед дверью, за которой притаился Джордже, Франко и Кола переглянулись. Петерсен выждал момент, когда «Коломбо» встал на ровный киль и в краткий миг относительного затишья прокричал:

— Не двигаться!

Франко действовал разумно — он замер. Кола же, выронив из руки гранату, обернулся и потянулся за пистолетом. Он мог рассчитывать только на одно стремительное движение, но такому человеку, как Алекс, стремительность Колы показалась ужасающе медленной. Эхо выстрела гулко прокатилось по коридору. Удивленно взглянув на раздробленное пулей плечо, Кола спиной по стене сполз на пол.

— Они никогда ничему не учатся, — мрачно констатировал Алекс, не склонный получать удовлетворение от таких по-детски простых упражнений.

— Может, у парней не было возможностей учиться, — заметил Петерсен, выдернув из-за пояса Франко «вальтер».

Затем он поднял с пола пистолет и гранату. В этот момент дверь каюты открылась и на пороге возник Джордже. Толстяк тоже был вооружен, но держал свой автомат довольно небрежно, стволом вниз. Оглядев поле боя, Джордже покачал головой.

— Позаботьтесь о наших спинах, — обратился к нему Петерсен.

— Вы хотите вернуть этих несчастных в лоно семьи?

Майор кивнул.

— Поступок достойный христианина, — сказал профессор. — К самостоятельному существованию в нашем жестоком мире они не приспособлены.

Прикрываясь Колой и Франко, который поддерживал раненого напарника, Петерсен и Алекс направились по коридору в носовую часть «Коломбо». Джордже остался стоять на месте. Внезапно дверь каюты рядом с ним распахнулась, и в коридор, размахивая «береттой», вылетел Джакомо.

— Уберите эту штуковину, — тотчас приказал Джордже, глазами указав на пистолет. Ствол его автомата по-прежнему смотрел в пол. — Вам не кажется, что шума уже достаточно?

— Именно поэтому я здесь… То есть я здесь из-за шума, — Джакомо опустил «беретту».

— Вам потребовалось довольно много времени, чтобы его услышать, — ехидно заметил толстяк.

— Черт возьми, мне же надо было одеться! — воскликнул Джакомо с некоторым негодованием. На нем были лишь галифе цвета «хаки». Обнаженный мускулистый торс его, как, впрочем и лицо, украшали многочисленные шрамы. — А вы, вижу, полностью экипированы, видимо, готовились к какому-то происшествию… — Он взглянул на квартет, продолжавший свой неспешный путь по коридору. — А что, собственно, случилось?

— Алекс подстрелил Колу.

— И только? — Джакомо не очень взволновала новость. — Ради этого не стоило торопиться…

— Кола, наверное, думает иначе. — Джордже слегка покашлял. — А вы не один из них?

— Вы что, рехнулись?

— Пока еще нет. Просто я ничего не знаю о вас. Разве что не похожи на этих парней.

— Вы очень добры, Джордже, — усмехнулся мужчина. — Несмотря на мои украшения?

— Давайте не будем, стоя здесь, выяснять отношения.

Через несколько секунд, за которые стонущий от боли раненый сделал лишь шаг, они догнали процессию. Спустя мгновение дверь носовой каюты открылась, и в коридоре, с пистолетом в руке, появился Зепп. Он уже не пытался казаться безжалостным жестоким убийцей, как пару часов назад. Глядя на бедолагу, не требовалось особой фантазии, чтобы понять, почему Алессандро предпочел ему Франко и Колу. Зеленоватый оттенок лица Зеппа говорил о том, что время, проведенное в пути, не прошло для него бесследно.

— Зепп, — голос Петерсена звучал почти добродушно, — мы не намерены убивать вас. А чтобы добраться до нас, придется пристрелить своих приятелей. Это, согласитесь, было бы скверно.

Судя по бледности Зеппа и по его вялой реакции на слова майора, было легко догадаться, что абсолютно все вокруг казалось ему довольно скверным.

— В худшем случае, — добавил Петерсен, — вы окажетесь мертвым раньше, чем решитесь убить Франко и Колу. Бросьте оружие, Зепп.

В отличие от других органов, пребывавших, как говорят медики, в состоянии «временной дисфункции», уши Зеппа функционировали вполне сносно: древний «ли-энфилд» с лязгом ударился о металлический пол.

— Кто стрелял? — из противоположного конца коридора, прихрамывая, приближался Карлос. На лице капитана царила совершенно неуместная в настоящий момент привычная улыбка. В руке он сжимал пистолет. — Что происходит?

— Я думал, вы сами нам это расскажете, — Петерсен взглянул на пистолет капитана, — Он вам не нужен.

— Нужен, поскольку я капитан судна. Я спрашивал… — Внезапно Карлос оборвал фразу — массивная рука Джордже легла поверх рукоятки его пистолета. С удивлением капитан попытался высвободить руку и тотчас прикусил губу, с трудом удержав болезненный возглас. Толстяк вынул оружие из обмякших пальцев.

— Я прав, — с горечью промолвил Карлос. Его лицо не без причины стало мертвенно бледным. — Я был прав, приняв вас за террористов. Ваша цель — захват судна.

— Избави Боже, — сказал Джордже. — Вы так вцепились в свой «вальтер», что могли нечаянно нажать на курок. Опрометчивые поступки еще никогда никому не шли на пользу. — Он вернул пистолет капитану и продолжил назидательно:

— Излишняя стремительность только мешает.

Карлос взял пистолет и, секунду поколебавшись, сунул его за пояс. Демонстрация мирных намерений не оказала на него успокаивающего действия.

— И все же не понимаю… — пробормотал он неуверенно.

— И мы, Карлос, — перебил его Петёрсен, — ровным счетом ничего не понимаем. Сейчас как раз пытаемся хоть что-то уяснить. Быть может, вы нам поможете. Эти двое мужчин, Франко и Кола, — последний, боюсь, нуждается в ваших медицинских познаниях, — собирались напасть на нас, а, возможно, даже убить. Хотя не думаю — слишком плохие работники.

— Дилетанты, — подсказал Джордже.

— Да, дилетанты, — кивнул Петёрсен, — но пуля дилетанта производит точно такой же эффект, как и пуля профессионала. Прежде всего мне хотелось бы узнать, почему эти двое пытались на нас напасть. Наверное, вы это можете объяснить, Карлос.

— Почему вы так думаете?

— Вы знаете Алессандро.

— Знаю, но не очень хорошо. К тому же совершенно не представляю, чем вы могли ему досадить. И потом, я не разрешаю своим пассажирам вести на борту «Коломбо» военные действия.

— Разумеется. Но вы знакомы с Алессандро, следовательно, знаете, чем он занимается. — Нет, это мне неизвестно.

— Не верю. Вы избавите нас от многих хлопот, если без утайки расскажете правду. Но вы молчи те. Хорошо, раз не хотите помочь нам, придется помогать себе самим. Алессандро! — неожиданно крикнул Петерсен. И, немного подождав ответа, но не дождавшись его, повторил:

— Алессандро! У нас трое ваших людей. Один из них тяжело ранен. Я хочу знать, почему они решили напасть на нас. — Петерсен вновь замолчал — и вновь ответом была тишина. — Вы не оставляете мне выбора, Алессандро! Во время войны люди делятся на друзей и врагов. Друзья есть друзья, врагов убивают. Если вы друг — выйдите в коридор. В противном случае умрете в каюте.

Голос Петерсена звучал бесстрастно, но неумолимо. Забыв про боль в руке, Карлос опустил ладонь на плечо майора.

— На борту моего корабля люди не совершают убийств.

— Убийства совершают в мирное время, во время войны это называется казнью, — тон Петерсена вряд ли прибавил бодрости сидевшим в каюте. — Джордже, вы не могли бы…

Толстяку не надо было объяснять, что следует делать. Раздалась короткая автоматная очередь. Пули легли точно в то место, где находился дверной запор.

Петерсен осмотрел грушевидный предмет, лежащий у него на ладони.

— Что это? — обеспокоенно сказал Карлос.

— Вы же видите — ручная граната, — майор выдернул чеку и, рывком отворив дверь, швырнул гранату внутрь, после чего моментально захлопнул дверь каюты вновь.

— Господи, — лицо Карлоса стало белым, — что вы делаете? Их же разнесет в клочья! — но, не услышав взрыва, озадаченно поглядел на Петерсена.

— Газовые гранаты не взрываются, — сказал майор, — они шипят. Пяти секунд будет достаточно, газ быстродействующий.

— Какая разница — взорвать или отравить газом?!

— Это не ядовитый газ, — терпеливо объяснил Петерсен. — Джордже! — Он прошептал несколько слов на ухо толстяку. Тот усмехнулся и быстро, насколько позволяла качка, зашагал по коридору к корме. Петерсен снова повернулся к капитану. Кажется, вы позволите умереть вашему раненому приятелю?

— Во-первых, Кола мне вовсе не приятель. Во-вторых, ранение его не смертельно. Все, что в моих силах, это дать снотворное, ввести коагулянт[8] и наложить повязку. Сделать больше в море я не могу. Наверняка, раздроблена кость или кости… Пьетро, — обратился Карлос к седобородому моряку, только что подошедшему к месту событий, — будьте любезны, принесите сюда мой ящик с медикаментами. И захватите, пожалуйста, двух матросов.

Тем временем Петерсен смотрел на приближающуюся пару — Михаэля фон Караяна и шаг в шаг идущего рядом с ним Джордже. Юноша изо всех сил старался выглядеть возмущенным, но в действительности казался испуганным и жалким.

— Ей-Богу, майор, с нашей молодежью все в полном порядке! — сияя, воскликнул толстяк. — Вы должны восхищаться ее самоотверженным духом. Мы здесь кувыркаемся вместе с добрым старым «Коломбо», но разве это остановит Михаэля? Никоим образом. Наш юный друг с наушниками на голове склонился над передатчиком и шлифует свое мастерство…

Петерсен остановил его взмахом руки. Когда майор заговорил, его голос был так же суров, как и лицо.

— Это правда, фон Караян?

— Нет. Я хотел бы…

— Вы лжец. Если Джордже сказал, значит, так оно и было. Какое сообщение вы передавали?

— Не передавал я никакого сообщения…

— Джордже!

— Правильно, Петер. Он не передавал никакого сообщения. Не успел.

— Действительно, у парня едва ли было на это время, — вставил Джакомо. — Он оставался один лишь с той минуты, как я покинул каюту. — Джакомо разглядывал заметно потрясенного Михаэля с нескрываемым отвращением. — Парень не только трус, но и глупец. Неужели ему не пришло в голову, что я в любой момент могу вернуться? Он почему-то не запер дверь.

— Что за сообщение вы намеревались передать? — спросил Михаэля Петерсен.

— Да не намеревался передать никакого сообщения. Я…

— Дважды лжец. Кем вы являетесь для адресатов и кто получатель ваших радиограмм?

— Я…

— Трижды лжец. Джордже, конфискуйте, пожалуйста, его снаряжение. И, чтобы поставить в этом деле точку, заберите рацию у его сестры.

— Как? Вы заберете у нас рации? Но они же наши, — Михаэль был в отчаянии. — Вы не можете сделать этого.

— Боже милостивый! — Петерсен изумленно посмотрел на него. И не имело значения, удивлялся майор искренне или притворно — эффект был тот же. — Молодой идиот! До вас не доходит, что сейчас я — ваш непосредственный начальник? Могу запереть ваши передатчики, а по обвинению в мятеже и вас самого. В наручниках, если понадобится, — Петерсен покачал головой. — Неужели вы настолько глупы, что не знаете: использование радиопередатчика неправомочным лицом во время войны считается одним из наиболее тяжких преступлений на море. — Он повернулся к Карлосу. — Или я не прав, капитан Тремино? — нарочито официальное обращение майора придало его словам звучание приговора.

— Боюсь, вы действительно правы, — не слишком охотно подтвердил капитан.

— Этот молодой человек правомочен передавать радиосообщения?

— Нет.

— Видите, фон Караян? Капитан тоже мог бы взять вас под стражу. Джордже, принесите, пожалуйста, рации в нашу каюту. Хотя… Погодите, — Петерсен взглянул на Карлоса. — Поскольку Михаэль нарушил прежде всего флотский устав…

— В моей каюте есть надежный сейф, — сказал капитан. — К нему подходит только один ключ, и он у меня.

— Великолепно.

Джордже отправился исполнять приказ, а несчастный Михаэль поплелся за ним. Они прошли мимо Пьетро, который в сопровождении двух матросов нес черный металлический ящик.

Карлос открыл аптечку, содержимое которой свидетельствовало о безупречности подбора медикаментов. Капитан сделал раненому два укола, после чего ящик закрыли и унесли, так же как и самого раненого.

— Хорошо, — продолжил майор, — теперь давайте посмотрим, что творится в каюте.

Алекс навел на дверь пистолет-пулемет. Джакомо проделал со своей «береттой» то же самое, демонстрируя солидарность с Петерсеном и его людьми. Майор же даже не позаботился достать оружие, хотя «люгер», как всегда, был при нем. Он просто нажал на дверь и распахнул ее.

Оружие и впрямь оказалось ненужным. Находившиеся в каюте не надрывались в кашле, не истекали слюной, из глаз их не текли слезы. Они пребывали словно в состоянии сильной апатии. Алекс опустил пистолет-пулемет и, забрав у мужчин револьверы и жутковатого вида ножи, выбросил их в коридор.

— Так, — Карлос почти улыбался. — Это было не очень умно с моей стороны. Да, майор? Если бы вы решили ликвидировать людей, то здесь находился бы и Кола. Я как-то упустил из виду этот момент… — Он профессионально принюхался. — Кажется, нитрооксид — веселящий газ.

— Неплохо для доктора, — откликнулся Петерсен. — Я думал, его используют только в стоматологии. Да, нитрооксид, несколько усовершенствованная его форма. Этот вид анестезии не заставляет вас рыдать, хохотать, петь. Проще говоря, вы не становитесь кретином. Как правило, ничего подобного не происходит. Под воздействием данного газа человек лишь на какое-то время впадает в прострацию и совершенно не подозревает о том, что с ним происходит.

— Необычные познания для солдата, — заметил Карлос.

— А я необычный солдат, — парировал Петерсен. — Алекс, последите за пленниками, пока я осмотрю каюту.

— Осмотрите каюту? — удивился капитан. Почти все пространство занимали вплотную поставленные друг к другу пять брезентовых коек. Отсутствовала даже вешалка для одежды. — Но здесь нечего осматривать.

Петерсен не ответил ему. Он сорвал с коек одеяла и бросил их на пол. Под одеялами было пусто. Затем майор поднял один из пяти рюкзаков и бесцеремонно вытряхнул на койку его содержимое. Кроме одежды и элементарных туалетных принадлежностей из рюкзака высыпалось огромное количество патронов, в обоймах и россыпью. Содержимое второго рюкзака ничем не отличалось от первого. Застежка третьего оказалась закрыта на крохотный висячий замок. Петерсен взглянул на Алессандро, сидевшего на полу с тупым безучастным лицом. Любой намек на злобу или агрессивность был бы предпочтительней этой животной тупости. Но майор не принадлежал к людям, которыми двигают эмоции.

— Глупо, Алессандро, — сказал он. — Хотите спрятать что-нибудь — делайте это не столь откровенно. Дайте ключ.

Алессандро плюнул на пол, но не произнес ни слова.

— Фу, как некрасиво, — Петерсен покачал головой. — Вы похожи на второсортного негодяя. Алекс!

— Обыскать его?

— Не стоит. Ваш нож.

Острый как бритва нож Алекса распорол плотный брезент, точно бумагу. Майор, сунув в отверстие руку, извлек из рюкзака маленькую бутановую горелку и такой же маленький странный чайничек. Верх его, как и донце, был сплошным, зато горлышко венчала винтовая пробка. Петерсен потряс посудину — внутри плескалась вода. Он повернулся к капитану.

— Не рассказывайте больше никому о гостеприимстве, царящем на борту «Коломбо». О каком радушии может идти речь, если человек, отправляясь с вами в плавание, берет с собой собственный чайник?

Карлос выглядел сбитым с толку.

— Любой пассажир «Коломбо» может получить столько чая, кофе или других напитков, сколько его душа пожелает… — Внезапно лицо его прояснилось. — Конечно же, этим чайником собирались пользоваться на берегу!

— Конечно. — Петерсен вывалил из рюкзака оставшиеся вещи. — Трудно представить, как можно заваривать чай или кофе при отсутствии таковых. В общем, я узнал все, что хотел. Впрочем, о многом догадался ранее.

— Если вы узнали все, что хотели, то почему продолжаете обыск?

— Естественное любопытство. Да и Алессандро — не слишком заслуживающий доверия человек. Кто знает, вдруг в следующем рюкзаке — ядовитые змеи?

Ядовитых змей в четвертом рюкзаке не было, однако в нем лежали две газовые гранаты и «вальтер» с глушителем.

— … И бесшумный «убийца» в придачу. Давно мечтал о таком, — Петерсен, сунул «вальтер» в карман и открыл последний, пятый, рюкзак. В нем обнаружился металлический кейс размером с небольшую обувную коробку. Майор поднес кейс к ближайшему пленнику — им оказался Франко.

— Знаете, что внутри?

Франко молчал. Вздохнув, Петерсен наставил ствол «люгера» на пленника и произнес:

— Капитан Тремино, если я сейчас спущу курок, этот человек сможет потом ходить?

— О, Господи, — Карлос, вероятно, не привык к подобным сценам. — Наверное, сможет, но останется на всю жизнь калекой!

Петерсен отступил от пленника шага на два. Франко бросил на Алессандро умоляющий взгляд. Тот отвел глаза в сторону. Франко вновь посмотрел на майора, вернее, на его «люгер».

— Знаю, — он с трудом выдавил из себя слово.

— Откройте.

Франко отомкнул два латунных зажима и открыл крышку кейса. Ни взрыва, ни характерного шипения газа не последовало.

— Почему вы не сделали этого сами? — спросил Карлос.

— Потому что мир полон ненадежных людей, — ответил Петерсен. — Такие кейсы часто бывают с секретом. Если их открывает тот, кому это делать не положено, кто не знает расположения потайной кнопки или выключателя, то рискует взлететь на воздух либо вдохнуть какую-нибудь дрянь. Многие современные сейфы имеют подобные устройства. — Майор забрал у Франко кейс. Изнутри он был выложен вельветом, на котором лежали разноцветные стеклянные ампулы, маленькая круглая коробочка и два шприца для подкожных инъекций. Петерсен потряс коробочку — внутри что-то перекатывалось. Он положил коробочку на место и протянул открытый кейс капитану. — Вам как медику будет интересно. Осмелюсь предположить, эти жидкости и таблетки предназначены для приведения жертвы в бессознательное состояние, временное или постоянное. Видите, тут семь ампул: одна зеленая, три голубые и три розовые. Думаю, зеленая жидкость — скополамин, средство, ослабляющее память. Различный цвет шести других ампул имеет только одно объяснение — три из них оказывают смертоносное действие, а три другие — нет. Вы согласны со мной, капитан?

— Может быть, — отозвался Карлос. Его уже не удивляло недовольство Петерсена, которое тот высказал вечером. — Все может быть. Хотя не исключено и иное.

— А по-моему, это бесспорно, — Петерсен оглянулся — в дверь каюты протиснулся Джордже. — Ну как? Все нормально?

— Возникла небольшая заминка с юной леди, сообщил толстяк. — При изъятии передатчика она оказала на редкость энергичное сопротивление.

— Следовало ожидать. К счастью, Джордже, вы гораздо сильнее ее.

— Едва ли этим можно гордиться. Рации находятся в вашей каюте, капитан, — Джордже оглядел помещение, выглядевшее так, словно по нему недавно пронесся смерч. — Какой беспорядок!

— Я немного поспособствовал… — Петерсен взял кейс из рук Карлоса и передал его Джордже. — Как вы полагаете, что тут?

Трудно было представить, как пухлая, херувимообразная физиономия в одно мгновение может превратиться в подобие могильного камня, но именно это случилось с лицом толстяка.

— Яд.

— Верно.

— Ампулы принадлежат Алессандро?

— Да.

В течение нескольких секунд Джордже созерцал сидевшего на полу мужчину, затем вновь повернулся к Петерсену.

— Думаю, придется с ним побеседовать.

— Вы допускаете ошибку, — голос Карлоса звучал не очень уверенно. — Я врач. Вы не знаете человеческой натуры. Алессандро не станет говорить.

Джордже посмотрел капитану прямо в глаза, выражение его лица не изменилось — и Карлос невольно отпрянул назад.

— Пять минут наедине со мной, десять самое большее — и любой человек будет болтливым, как уличная торговка. Алессандро хватит пяти минут.

— Может, мы так и поступим, — сказал майор. — Кроме ампул, здесь есть еще кое-что интересное. Например, пистолет с глушителем, — он указал на «вальтер», — газовые гранаты, миниатюрные горелка и чайник, пара сотен патронов. Что скажете по этому поводу, Джордже?

— Только одно: этот тип собирался нас усыпить, выкрасть некий реальный или воображаемый документ, над паром вскрыть конверт — странно, но он был уверен, что бумага лежит в конверте, — затем заклеить конверт и исчезнуть. Проснувшись утром, мы почти наверняка не заподозрили бы, что произошло нечто непредвиденное.

— Да, это единственное, что можно было запланировать. Но я хочу получить ответы на три вопроса. Почему Алессандро так интересовался нами? Какие у него планы на будущее? И, наконец, кто его послал?

— Мы все это запросто узнаем, — сказал Джордже.

— Не сомневаюсь.

— Но не на борту судна, — вмешался Карлос.

— Почему? — толстяк с интересом посмотрел на него.

— На судне, которым я командую, не будет никаких пыток, — слова капитана смягчала интонация, с какой они были сказаны.

— Карлос, не создавайте ни себе, ни нам лишних хлопот, — произнес Петерсен. — Нет ничего проще, чем запереть вас вместе с этой кучкой бандитов. Не вы один знаете дорогу в Плоче. Но мы не хотим поступать подобным образом. Ясно, что вы оказались в щекотливой ситуации, и вовсе не по своей вине. Пыток не будет. Обещаем.

— Но вы только что сказали…

— Психологическое воздействие.

— Наркотики? — Карлос мгновенно насторожился. — Инъекции?

— Ни то ни другое. Все, тема закрыта. Меня мучает еще один вопрос: почему Алессандро окружил себя неумелой компанией? Ответ очевиден — камуфляж. Он хотел выглядеть обыкновенным разбойником. Да, этот парень находчив. — Петерсен огляделся. — Карлос, нельзя ли попросить кого-нибудь из ваших людей принести кувалду или что-нибудь похожее на нее?

— Для чего вам нужна кувалда? — капитан вновь стал подозрительным.

— Вышибить из Алессандро мозги, — усмехнулся Джордже, — прежде чем начать задавать вопросы.

— Дверной запор поврежден, — напомнил капитану Петерсен. — Кувалда понадобится, чтобы закрыть каюту снаружи. Мы вобьем в дверь герметизирующие скобы.

Капитан вышел в коридор, отдал распоряжение и вернулся обратно.

— Пойду взгляну на раненого, — сказал он.

— Сделайте одолжение. Разрешите подняться в вашу каюту или как там называется то место, где мы с вами вчера встретились?

— Конечно, а зачем?

— Если бы вам пришлось полтора часа мерзнуть на палубе, не стали бы спрашивать.

— Понятно. Тонизирующее. Надеюсь, джентльмены, вы справитесь без меня, — Карлос помолчал и сухо добавил:

— У вас будет достаточно времени, чтобы подготовиться к моему допросу.

Он ушел, и почти тотчас же появился Пьетро, принесший небольшую кувалду.

Оставив пленников в каюте, Петерсен, Джордже и Алекс закрепили на двери все восемь герметизирующих скоб и при помощи кувалды толстяк загнал их в пазы. Теперь даже горилла не смогла бы открыть дверь изнутри. Оставив кувалду поблизости, троица спустилась в машинное отделение. Там было безлюдно — управление катером осуществлялось из рубки рулевого. Прошло меньше минуты, прежде чем они нашли то, что искали.

— Ночная работенка вызывает кошмарную жажду, — сказал Джордже, наливая себе третий стакан «граппы». Он взглянул на рации Зарины и Михаэля, стоявшие около ножки его стула. — Надежней было запереть их в нашей каюте. Почему вы решили перенести их к капитану, Петер?

— Потому что наша каюта — чересчур надежное место. Юный Михаэль никогда не отважится проникнуть в нее.

— Не пытайтесь убедить меня в том, что он попытается извлечь свою рацию отсюда, — промолвил толстяк.

— Маловероятно, согласен. Михаэль, ясное дело, не герой, если конечно, не великолепный актер. Хотя, по-моему, актер из него такой же, как и герой. Однако, если он окажется в отчаянном положении — а такое должно случиться, ведь он не сможет отправить свое сообщение вовремя — то попробует добраться до рации.

— Не представляю, как у него это получится? Карлос скоро вернется в каюту и передатчик снова будет под присмотром. К тому же от сейфа есть один-единственный ключ, и тот у капитана.

— Карлос может дать ему ключ.

— О! Именно так должен работать изощренный ум, — воскликнул толстяк. — Итак, остаток ночи мы не спускаем глаз с нашего Михаэля? Даже если тот попытается наверстать упущенное — что это доказывает? Только то, что между ним и Карлосом существует какая-то связь?

— В этом я и хочу удостовериться. Глупо надеяться, что кто-нибудь из них добровольно признается во всем. Тем более Михаэль. По прибытии в Плоче можно изолировать его — приказать взять под стражу за неподчинение или по подозрению в попытке контакта с противником.

— Вы действительно подозреваете его в этом, Петер?

— Упаси, Господь! Конечно, нет. Но он же собирался передать кому-то радиограмму? Этот «кто-то» вполне может оказаться шпионом. Подобное обвинение произведет на Михаэля должное впечатление. Я хочу знать наверняка: есть ли связь между ним и Карлосом.

— А если есть, вы подвергнете Михаэля заключению?

— Несомненно.

— А его сестру?

— Она ничего не сделала, и поэтому сможет продолжить путь, присоединиться к брату или, как вы сказали, подвергнуться заключению. Это ее личное дело.

— Рыцарский жест, — Джордже потянулся за «граппой». — Итак, можно подозревать, а можно и не подозревать существование связи между Карлосом и Михаэлем. Но мы уже знаем о связи Карлоса с Алессандро.

— Нет, — возразил Петерсен. — Я догадываюсь, что капитан знает об этом человеке гораздо больше, чем мы, но не думаю, что он посвящен в планы Алессандро. Его появление на корабле было для Карлоса столь же неожиданным, как и для нас. Действуй они сообща, Алессандро не взял бы с собой горелку и чайник. Он мог воспользоваться камбузом, где можно вскрыть все что угодно… — Петерсен улыбнулся вошедшему капитану. — Ну, как поживает Кола?

— Опасности для жизни нет, но плечо сильно повреждено. Даже при полном штиле я бы не рискнул что-либо предпринять. Нужен хирург, — Карлос открыл сейф, поставил обе рации внутрь и вновь запер стальную дверцу. — Не спешите, господа. Я еще раз покину вас — мне нужно подняться в рубку.

— Вы не могли бы на минуту задержаться?

— Да, Петер? — капитан усмехнулся. — Допрос?

— Разумеется, нет, — сказал Петерсен. — Всего лишь пара вопросов. Вы сэкономите нам время и избавите от лишних хлопот.

— От каких хлопот? Речь идет о допросе Алессандро? Вы же обещали мне, что пыток не будет.

— Я по-прежнему обещаю это. Алессандро пытался напасть на нас и выкрасть кое-какие бумаги. Вы знали о его намерениях?

— Нет.

— Верю.

Карлос удивленно поднял брови, но ничего не сказал.

— Однако вас не очень-то беспокоит то, что ваш земляк-итальянец стал пленником варваров-югославов, — заметил Петерсен.

— Если вы хотите сказать, что Алессандро лично для меня много значит, то глубоко заблуждаетесь.

— Но его репутация. По-моему, вы хотите ее поддержать.

Карлос вновь промолчал.

— Вам известно о характере его деятельности. О чем нам еще неизвестно. Разве не так?

— Возможно. Но не рассчитывайте, что я расскажу вам об этом.

— Я не рассчитываю, просто надеюсь.

— И не надейтесь. Вы же не нарушите Женевские соглашения, чтобы выудить у меня эти сведения?

Петерсен поднялся из-за стола.

— Разумеется, нет, капитан. Спасибо за гостеприимство.

Майор вошел в каюту, где находились пленники, держа в руках шезлонг и кейс с ампулами. Джордже внес внутрь два куска толстого провода и кувалду, при помощи которой он только что освободил дверь от герметизирующих скоб. Алекс не принес с собой ничего, кроме своего оружия.

Петерсен раскрыл шезлонг, и, усевшись в него, с видимым интересом принялся наблюдать, как толстяк заколачивает скобы во внутренние пазы двери.

— Как видите, мы работаем без перерывов, — Петерсен взглянул на Франко, Зеппо и Гвидо. — Встаньте в свой угол. Если хоть один из вас пошевелится — будет пристрелен. Снимите свою куртку, Алессандро.

Алессандро презрительно плюнул на пол.

— Снимите куртку, — вежливо повторил Джордже, — или я вытряхну вас из нее.

Алессандро плюнул снова, видимо не отличаясь оригинальным складом ума. Коротко размахнувшись, толстяк ударил его в солнечное сплетение. Удар оказался не очень сильным, но мужчина скорчился, взвыв от боли. Джордже сдернул с него куртку.

— Свяжите его, — приказал майор.

Швырнув стонущего пленника на брезентовую койку, толстяк связал его таким образом, что руки Алессандро оказались плотно прижаты к туловищу. Ноги его также были связаны вместе. Для большей надежности вторым куском провода Джордже крепко привязал Алессандро к койке. Тот, уже восстановив дыхание, предпринял попытку освободиться от пут, однако второй удар толстяка окончательно убедил его в неуместности сопротивления.

С удовлетворением оглядев дело рук своих, Джордже повернулся к майору.

— В Женевских соглашениях что-нибудь говорится об этом, Петер?

— Возможно, возможно. Правда, я их никогда не читал, — Петерсен открыл кейс и посмотрел на Алессандро. — Сейчас мы проведем эксперимент. В интересах науки, как вы понимаете. Это не займет много времени. — Его слова звучали довольно легкомысленно, но Алессандро не слушал. Он глядел на бесстрастное лицо майора, выражение которого плохо соответствовало смыслу сказанного.

— В вашем кейсе, если помните, находятся три голубые и три розовые ампулы, — продолжил Петерсен. — Мы, в том числе капитан Тремино, имеющий медицинское образование, считаем, что три из шести смертоносны. К сожалению, нам неизвестно, какие именно. Попробуем найти их методом исключения. Я введу вам под кожу содержимое одной из ампул. Если останетесь живым — станет понятно, что находится в остальных, — Петерсен вынул из кейса голубую и розовую ампулы. — Какая вам больше нравится, Джордже?

Толстяк задумчиво потер подбородок.

— Ответственное задание, — промолвил он. — От моего решения зависит жизнь человека… Хотя, думаю, общество мало что потеряет, если… Мне больше по душе голубой цвет.

— Голубой, так голубой, — Петерсен перелил в пробирку голубую жидкость и вставил в шприц иглу. Алессандро со страхом наблюдал, как содержимое пробирки медленно всасывалось в шприц. — Боюсь, я не особо умелый медик. — Спокойствие, с каким произнес фразу майор, было страшнее любого крика. — Воздух, попав в кровеносную систему, может образовать тромб… Однако вам, Алессандро, все равно, от чего умирать…

Глаза Алессандро вылезли из орбит, побелевшие губы затряслись от смертельного ужаса. Петерсен прикоснулся к внутренней стороне его правой руки.

— Вена, кажется, подходящая.

— Нет! Нет! Нет! — Из глотки Алессандро вырвался нечеловеческий вопль. — Господи, нет! Нет!

— Не о чем волноваться, — успокаивающе сказал Петерсен. — Если состав безвреден, то останетесь живы и возвратитесь к нам через считанные минуты, если нет, то ускользнете от нас навсегда, что тоже неплохо… — Майор снял наволочку с подушки и протянул ее Джордже. — Он может дико орать в агонии. Будьте, пожалуйста, внимательны — умирающий человек судорожно стискивает зубы.

Большим и указательным пальцем Петерсен оттянул кожу на руке связанного. Тот взвизгнул. Джордже зажал ему подушкой рот. Через несколько секунд он снял подушку с лица пленника. Алессандро уже не орал. Где-то глубоко в его горле рождались жуткие всхлипы. Он выгнулся на койке, прилагая неистовые усилия для того, чтобы освободиться от провода. Жилы на его лице напряглись — оно казалось олицетворением безумия. Казалось, еще немного — и Алессандро забьется в припадке эпилепсии. Майор посмотрел на Джордже. Физиономия толстяка покрылась крупными каплями пота.

— Это смертельный яд? — Спросил Петерсен пленника, но содрогавшийся в конвульсиях Алессандро не слышал ни звука. Вопрос пришлось повторять до тех пор, пока обезумевший разум его воспринял.

— Яд, яд… Смертельная доза! Смертельная доза! — пролепетал Алессандро, перемежая слова ужасными всхлипываниями.

— От него умирают в страшных мучениях?

— Да! Да! Да! — Алессандро тяжело и часто дышал, будто находился в последней стадии удушья.

— И это вы уготовили сами себе. У меня нет к вам ни жалости, ни сострадания. К тому же вы можете и солгать. — Петерсен вновь дотронулся концом иглы до руки связанного. Алессандро опять завопил, и Джордже опять заткнул ему рот подушкой.

— Кто вас послал? — Петерсен дважды повторил свой вопрос, прежде чем Алессандро бешено завращал глазами. Толстяк убрал с его лица «кляп».

— Киприано… — Голос Алессандро ничем не отличался от вороньего карканья. — Майор Киприано…

— Ложь. Никакой майор не уполномочен затевать такие дела, — Петерсен третий раз осторожно прикоснулся концом иглы к вене, Алессандро хотел было завопить, но Джордже успел вовремя зажать ему рот. — От кого получили задание? Спрашиваю последний раз, Алессандро. Через секунду проколю вену. Для этого есть все основания. Чьи инструкции выполняете?

Джордже в очередной раз снял с лица пленника подушку. На мгновение показалось, что тот потерял сознание: Глаза бедняги закатились, но тотчас снова вернулись на место.

— Гранелли, — прошептал он едва слышно. — Генерал Гранелли…

Это было имя всемогущего шефа итальянской разведки.

— Игла все еще в миллиметре от вены — в любую секунду я могу нажать на поршень шприца. Помните об этом, Алессандро. Полковник Лунц знал о вашем задании?

— Нет! Клянусь! Нет!

— Генерал фон Лер?

— Нет!

— Каким же образом генералу Гранелли стало известно, что я нахожусь на борту «Коломбо»?

— Ему рассказал полковник…

— Так-так. Обычные доверительные отношения между союзниками. Что вы хотели найти в моей каюте?

— Документ… Сообщение…

— Петер, возможно, будет лучше, если вы уберете шприц, — сказал Джордже. — Кажется, он сейчас упадет, в обморок. Или умрет. Или что-нибудь в этом роде.

— Что вы добирались сделать с бумагой, Алессандро? — Острие иглы осталось на прежнем месте.

— Сравнить текст с… моя куртка… там… — Алессандро действительно еле ворочал языком.

Во внутреннем кармане его куртки Петерсен обнаружил сложенный вчетверо бумажный лист. Это был дубликат документа, находившегося в их каюте. Майор вновь сложил бумагу и убрал в свой потайной карман.

— Странно, — сказал Джордже, — он на самом деле близок к обмороку.

— Могут поспорить, его жертвы никогда не имели такой возможности… Что бы мне хотелось, так это всадить ему полную дозу, — с искренним сожалением проговорил Петерсен. — Несомненно, Алессандро представляет… представлял, — поправился он, — особое подразделение, специализирующееся на тайных убийствах. — Понюхав голубую жидкость в пробирке, майор бросил ее и открытую ампулу на пол. Затем разбрызгал по полу содержимое шприца. Стекло хрустнуло под его подошвами.

— На спирту, — сказал Петерсен. — Испарится достаточно быстро.

…В коридоре Джордже вытер со лба пот.

— Не хотел бы пройти через это снова, — признался толстяк. — Как, впрочем, и Алессандро…

— Я тоже, — добавил Петерсен. — А что испытали вы, Алекс?

— Ничего особенного, — угрюмо отозвался тот. — Разве что сожаление, когда вы не нажали на поршень. Я бы пристрелил его, не моргнув глазом.

— Хорошая мысль. По крайней мере, ему не пришлось бы мучиться. В любом случае, как оперативный сотрудник разведке Алессандро уже мертв. Его разотрут в порошок, когда появится в Термоли. А возможно, и в Плоче. Давайте закроем дверь.

Алекс вставил в пазы все восемь герметизирующих скоб. Чтобы не было слышно грохота ударов, он прижал к первой из них подушку, совсем недавно используемую Джордже для другой цели. Толстяк взмахнул кувалдой…

Когда последняя, восьмая, скоба была забита, Джордже сказал!

— Будем надеяться, это задержит их на некоторое время. Особенно если мы выбросим молот за борт.

— Поступим иначе… — Петерсен ушел и через минуту вернулся с газовой сваркой и защитными очками. В сварочном деле майор был новичком, но недостаток квалификации с успехом восполнялся энтузиазмом. Конечный результат его усилий не отличался большим изяществом, однако в данный момент это не играло решающей роли. Что действительно было существенным, так это намертво приваренная дверь.

— Теперь можно пообщаться с Карлосом и Михаэлем, — вздохнув, сказал Петерсен. — Но сперва надо немного пошевелить мозгами…

«…По-моему, звучит неплохо», — похвалил сам себя майор. Он сидел за письменным столом капитана. Перед нам стояла бутылка виски, рядом с которой лежало только что написанное им послание. — Попросим Михаэля отправить это открытым текстом, немедленно. Слушайте: «Полковнику Лунцу…» Затем, естественно, его кодовый номер. Далее: «Ваши убийцы и/или террористы — неумелая шайка. Алессандро и его „сапожники“ находятся на борту „Коломбо“ за прочно завален ной дверью. Извините, не могу поздравить вас генерала фон Лера, генерала Гранелли и майора Киприано с удачным подбором кадров. Привет. Зеппо.» «Зеппо», как вы помните, мое кодовое имя.

Джордже скрестил под животом руки.

— Неплохо, неплохо. Но мы точно не знаем, что «убийцы и/или» из ведомства именно полковника Лунца.

— А мы не обязаны это знать, — отозвался Петерсен. — Мы просто предполагаем. Надеюсь, наше сообщение вызовет переполох в голубятне. Как вы считаете, Джордже, голубки всполошатся?

Толстяк расплылся в улыбке.

— Полковник Лунц и генерал фон Лер ужасно расстроятся. Алессандро сказал, что они не были в курсе мероприятия.

— Теперь они свяжутся с итальянцами и будут в курсе, — промолвил Петерсен. — Хотелось бы мне послушать их телефонные переговоры, после того как Лунц получит радиограмму. Ничто не распространяется с такой скоростью, как недоверие и подозрительность. Особенно среди верных союзников. Полагаю, джентльмены, мы хорошо потрудились и заслужили право пропустить по стаканчику виски перед беседой с Карлосом.

Рубка рулевого освещалась лишь тусклым светом нактоуза[9]. У Петерсена и его компаньонов некоторое время ушло на то, чтобы привыкнуть к темноте. Карлос стоял у штурвала. Майор сдержанно кашлянул:

— Я удивлен, Карлос… Нет, меня просто пронзает боль при мысли, что такой благородный моряк, как вы, связан со столь беспринципными и неразборчивыми в средствах персонами, как генерал Гранелли и майор Киприано.

Карлос, держа на штурвале руки, продолжал пристально глядеть вперед. Когда же капитан заговорил, голос его был удивительно спокоен:

— Никогда не встречался ни с тем, ни с другим. А после сегодняшней ночи постараюсь не делать этого и впредь. Приказы приказами, но я никогда больше не возьмусь перевозить ни одного из наемников Гранелли. Они могут угрожать мне военным трибуналом, но дальше угроз дело не пойдет. Как я понимаю, Алессандро заговорил?

— Да.

— Он жив? — Судя по интонации, Карлоса не особенно волновал ответ.

— Жив и здоров. Никаких пыток не было. Простое психологическое воздействие.

— Если бы это было неправдой, вы бы не сказали, да и не смогли сказать так. Я потолкую с ним, сейчас же, — в голосе капитана не было и намека на спешку.

— Да, — сказал Петерсен. — Хорошо. Только, боюсь, толковать с Алессандро придется через закрытую дверь. Мы ее заперли, понимаете?

— Все, что можно запереть, можно и отпереть.

— Не тот случай, — майор виновато вздохнул. — Приносим свои извинения за столь бесцеремонное обращение с итальянским военным кораблем — мы сочли, что будет благоразумнее приварить дверь каюты к переборке.

— Ах вот как? — Впервые за все время беседы Карлос взглянул на Петерсена с выражением, далеким от вежливого интереса. — Вы приварили дверь? Оригинально.

— Сомневаюсь, чтобы вам удалось отыскать в Плоче сварочный аппарат.

— Я тоже.

— Чтобы их освободить, придется возвратиться обратно в Италию. Остается надеяться, что вы доведете катер до итальянского порта. Будет неприятно, если Алессандро с приятелями утонет вместе с «Коломбо». Но мы допустили еще одну оплошность, Карлос: судовой сварочный аппарат лежит на две Адриатики.

Хотя Петерсен не видел блеска зубов капитана, он мог поклясться, что тот улыбался.