Патриот. Смута. Том 2

Глава 1

— Бей! — Заорал я, что есть мочи.

И время, казалось, замерло.

Стояло позднее утро весеннего дня. Ветер дул не сильно и туман, поднявшийся с реки Воронеж, до конца еще не рассеялся. Солнышко припекало. Заливной луг зеленел, уходил на юг за горизонт эдаким травяным морем. На север и на юг оно, слегка колышущееся на ветру, упиралось в лесные массивы, а с запада подпиралось гладью широкой реки.

Воронеж. Город вздымался за водной гладью. Крепостью возвышался на правом берегу, нависал над округой. Всматривался в степь, как богатырь из глубокой древности, вставший на пути степных орд.

Он смотрел сейчас на нас. На то, как два отряда вооруженных людей встретились, столкнулись на левобережье. Одни переправлялись на пароме. Хорошо снаряженные, опытные бойцы, полные сил с большим количеством лошадей. Второй шел вдоль воды, оторвался от крупной группы бредущих пешком, плененных людей.

Это мои утомленные служилые люди! Бойцы, вымотанные после ночного рейда, но готовые вступить в бой, если потребуется.

В какой-то миг, несколько секунд назад, все встало на круги своя.

Случилось это, когда я увидел лицо, знакомое еще из прошлой жизни моего реципиента. В голове резко всплыли воспоминания. Так, что она закружилась. Словно удар грома, резкая боль. Поморщился, тряхнул, понял, что он тянется к рукояти сабли. Вот-вот отдаст приказ. В глазах непонимание, удивление, нарастающий страх.

Не ждал он меня здесь, не думал увидеть живым.

Этот человек входил в ту же корчму в Москве, что и я. Он говорил с тем же атаманом Корелой. Я уверен, что он, именно он везет нечто важное Жуку. Грамоты. Серебро. Ту самую оплату крымчакам за то, чтобы они не просто грабили и убивали русских людей. Жгли все на своем пути. Это плата за верность и помощь в решении важных дипломатических проблем.

Этот человек — тот самый связной, которого я ищу!

Еще миг! И события понеслись вскачь!

— Бей! — Повторил приказ, направляя коня вперед.

Мои люди уже выхватывали аркебузы.

В кровь поступил адреналин, ярость захлестнула с головой. Боевой задор дал сил вновь броситься в драку. Я резким движением достал притороченный к седлу карабин. Вскинул.

Люди на пристающем к берегу пароме тоже начали действовать. В седельных сумках у них хранилось оружие. Но у нас преимущество во времени. Внезапный удар. Секунды решают все.

Кто-то из них поспешным движением спрятался за круп коня, прикрылся от грохочущих выстрелов. Кто-то тащил сабли и палаши, готовясь к рукопашной. Кто-то все же рискнул и тянулся за огнестрелом или луком.

Но, мы были быстрее и готовы к бою. Ждали нападения с самого раннего утра, пока шли из Колдуновки. Так вышло, что нападать пришлось нам самим.

Щелчок, поворот колесцового механизма. Бабах! Оглох. В нос ударил кислый запах жженого дымного пороха. Плечо садануло отдачей. Ближайший ко мне боец не успел уйти с линии огня. Пуля угодила ему в бок.

— Ааа. — Застонал он и начал заваливаться в воду.

Жаль рейтпистолей со мной нет. Дал бы сейчас еще два выстрела, а потом с саблей и пистолем рванулся вперед. Но на нет и суда нет!

Ногами управляя конем, выхватил клинок. Карабин полетел в сумку, перезаряжать слишком долго. Лошадь гарцевала. Добрый конь, ладный, трофейный.

Мои люди палили прицельно. Расстояние было не большим, неточное оружие на таком выдавало хороший результат. Отстрелявшись тоже хватались за сабли. Кольчуги давали нам преимущество в рукопашной и этим нужно пользоваться

На пароме началась неразбериха.

Стоящий у весла паромщик, недолго думая, прыгнул в воду. Нырнул, спрятался за бревенчатым настилом парома. Верное решение. Ему зла я не желал, но шальная пуля или удар сабли в дыму и суете мог наделать дел.

Грохот и запах дыма привел не успевших выгрузиться скакунов в панику. Они добавили хаоса, вставали на дыбы, рвались. Одного не удержали, и он прыгнул в воду, взметнул фонтан брызг. Остальные стремились последовать за ним. Тащили за собой людей. Те кричали, останавливали их.

Пули ранили двух коней. Первый рухнул, как подкошенный. Оказалась пробита голова. Второй взбрыкнул, неистово заржал, скинул пытающегося ухватить его за узду человека в воду. Начал танцевать на пароме, бить передними копытами.

Запах крови добавил зверям страха. Паника только усиливалась.

По нам умудрились открыть огонь.

Враги оказались людьми опытными, умелыми. Несмотря на творящееся безумие, смогли чем-то ответить. Две аркебузы громыхнули, подняв облако дыма. Свистнуло пара стрел. Один из наших слетел на землю. Второго от выстрела спасла броня. Выругался громко, но усидел.

Я вжался в круп. Чиркнуло по плечу. Кольчуга сдержала удар. Еще бы чуть ниже и руке несдобровать.

— Вперед! Сабли вон!

В пороховом дыму и еще не успевшем окончательно рассеяться негустом тумане началась отчаянная схватка.

Пятками толкнул скакуна, повел его вперед. Прыжок.

Мой конь влетел на паром. Копыта гулко ударили по бревенчатой основе. Он гарцевал между беснующимися животными и отбивающимися от нападения людьми. Дополнял творившийся хаос.

Мастером рубки в седле я не был. Увидел человека рядом, сбил, направив скакуна на него. Развернул, рубанул наотмашь справа по еще одному противнику. Начал понимать, почему Григорий бился именно так. На лошади особо фехтовать невозможно. Тренировка нужна иного рода. Тут все решал один или, максимум, два хороших удара. Подлетел, рубанул, понесся дальше.

Прикинув, что сам лишаю себя преимущества в фехтовани, и выступаю отличной целью, спрыгнул. Отпустил.

Тут же на меня налетел один из противников. Выскочил откуда-то слева из дымки. Лицо перекошено от злости, яростное. Рыжие борода и усы, шрам через щеку и нос. Бывалый мужик, пожилой, опытный. Доспехов на нем не было. Только плотный кафтан. Не ждали они, что здесь наткнуться на врага.

Атаковал он хорошо, техника имелась. Не просто палашом махал. Я встал в позицию, времени возиться с ним нет. Нужно брать своего знакомца тепленьким. Живым и невредимым, по возможности.

Он атаковал резко, дерзко целясь в центр, в живот. Я отвел клинок вниз, выводя саблю из кварты в секунду. Чуть ушел в выпад. Рассчитывал повредить правую руку или дотянуться до его брюха. Если повезет. Противник отступил, увел клинок. Атаковал меня вновь. На этот раз рубящий, пошел мне с выворотом в плечо, голову, шею. Рука изогнулась, сейчас будет финт. Что-то он затевал.

Хорошо, красиво, но ожидаемо. Меня не проведешь. Я чуть присел в коленях, парировал примой, стал уходить корпусом. Он действительно крутанул кистью, заводя свой клинок за мой. Медленно. Не успеешь ты.

Отшаг. Сталь пролетела мимо, его бок стал открыт на доли секунды. Мне хватит.

Резкий, хлесткий удар — брызнула кровь. Он закричал от боли. Выронил оружие. Подшаг, подсечка. Давай, лети в воду, плавай, кормя кишками рыб.

— Беги! Артемий!

Слева на меня вылетела взбесившаяся лошадь. Из дыма. Еле успел увернуться, пропустил мимо себя. Она прыгнула в воду, вспенила ее копытами. Тому, кого я только что туда отправил — точно конец. Животное свалилось прямо на него.

— Алга!

Ого, с ними еще и татарин есть. Может не один! Этого тоже надо живым брать.

Сквозь поднявшийся дым и неразбериху я прорывался вперед. Паром был небольшой, но видимость оказалась слишком плохая, чтобы полностью понимать происходящее. Шаг, увернулся от копыт беснующегося коня. Второй, просвистела мимо стрела. Наконец-то осмотрелся.

— Алга!

Прямо передо мной орущий человек успокаивал скакуна. Спина его оказалась открыта. Не долго думая я врезал ему пяткой сабли чуть ниже затылка. Как стоял, так рухнул, словно мешок с картошкой.

И тут мимо проскочил всадник. Умудрился все же вскочить в седло, решил удрать.

Зараза, уходит! Хрена! Злость заставила стиснуть зубы.

— Живым брать!

Я схватил под уздцы того скакуна, которого миг назад пытался оседлать татарин. Животное храпело, не слушалось, брыкалось. Ему было страшно. Порох, кровь, выстрелы, смерти — все творящееся вокруг заставляло непросто нервничать, а бесноваться. Зверю хотелось убраться отсюда поскорее.

— Хороший, хороший. — Проговорил я спокойно. Погладил морду левой рукой. — Пойдем отсюда. На волю, пойдем.

Он немного успокоился и я тут же взлетел в седло. Толкнул каблуками.

Здесь, оказавшись чуть повыше, видно стало несколько лучше. Мои люди взяли верх. Не смотря на усталость и численный перевес противника. Все же внезапность, первый удар и наличие доспехов сыграли свою роль.

Никто уже не сопротивлялся, лишь один всадник прорвался мимо, вспенив прибрежную воду. Устремился направо, на юг. Уходит гад!

— Имущество собрать! Сумки не трогать! Живых связать! Григорий, за главного! — Начал распоряжаться я, пока конь подо мной гарцевал и пытался проявить свой норовистый характер.

— Ты со мной! — Указал на оставшегося верхом служилого человека. — За ним!

Толкнул скакуна. Махнул рукой выбранному в напарники. Мы понеслись за удирающим всадником.

Кони слетели с парома.

Я пустил своего в галоп. Служилый человек пока не отставал, но лошадь его не выглядела крепкой. Беглец уходил, у него была небольшая фора. Тут все могло решить качество наших скакунов и опытность наездников.

Злость переполняла меня. Этого черта надо брать живым. Он точно знает много. Очень много. Расскажет мне, как так вышло, что меня решили послать на убой. Выдаст, кто за всем этим стоит. Кто решил пустить татар на нашу землю, да еще и заплатить им… Судя по всему.

Не Жук же все это придумал. Бояре. Те. что в Москве сидят, уж точно. Вся эта хитрая кодла обосновавшаяся там и жирующая. Думающая только о своих интересах. А о стране? О земле? О людях простых, на ней живущих? Плевать выходит.

А мне вот — нет. Не плевать. И за такие дела я готов карать. За собой людей повести и, если надо, искоренить всю эту хитрую сволочь под корень. Мало вас Грозный карал за измену. Ох мало.

Покрепче перехватив рукоять сабли, я поторопил своего скакуна. Давай быстрей, родной. Надо перехватить этого человека. Не должен он уйти.

Мы неслись по зеленому лугу. Удалялись от места боя. Я чуть впереди, все больше и больше вырываясь. Боец корпуса на два сзади. Отставал.

— Может сбить? — Закричал он из-за спины. — В коня из пистоля!

— Живой нужен! — Проорал я.

Идея хорошая, но скакуна жалко. Да и при падении на такой скорости был риск в плен беглеца не взять. Этот хрен с бугра, московский боярчик мне нужен умеющим говорить. Ох он мне расскажет все. Многое из разряда — откуда, куда, зачем и кто за ним стоит.

Копыта коней вырывали клочья травы и влажной земли. Стучали, несли вперед. Впереди виднелись деревья, но до леса еще далеко. Туда его пускать никак нельзя.

Расстояние сокращалось медленно. Впереди, пригнувшись к гриве, мчался Артемий. Это точно был он. Его помятый и посеченный саблей кафтан развевался на ветру.

— Уйдет! — Мой напарник отставал. Уже корпуса на четыре.

Хрена! Толкал, понукал лошадь идти быстрее.

Удирающий обернулся, окинул нас взглядом. Зараза! Потянулся к седельной сумке. Там пистолет. Черт. Придется рисковать. Лучше уж я, чем в меня.

Выхватил свой пистоль, прицелился, как мог на скаку. Тряска была ужасная, но в какой-то миг, поймав момент, пальнул. Бабах! Конь подо мной дернулся, я вжался в него, чтобы не слететь. Запах пороха ударил в ноздри.

Скакун идущего впереди сбился с галопа, резко захромал. Затормозил. Всадник всплеснул руками. Оружие, которое хотел выхватить, полетело в траву. Упало, затерялось.

Животное разворачивало, заносило боком. Правая задняя нога подгибалась, не справлялась с темпом. Он попытался подняться на дыбы, не смог. Дернулся и быстро завалился, рухнул. Назад и на правый бок.

Боярин попытался спрыгнуть, не успел. Его придавило тушей. конь бился, пытался встать, елозил по земле.

— Ааа! — Я услышал панический крик, переходящий ввой. — Ааа…

Всадника придавило и сейчас весом лошади вминало в грунт.

— Уф. боярин. — Напарник останавливался рядом.

Мы разъехались и стали двигаться к беглецу с двух сторон. Почти сразу я спешился. Как-то привычнее мне на своих двоих.

— Идем аккуратно. У него может быть еще пистоль или аркебуза под рукой. — проговорил и медленно повел коня вперед. — Давай с двух сторон. И сам в седле сиди, мало ли.

Раненный скакун продолжал сучить передними ногами. Подняться он уже не мог. Лужа крови растекалась в районе крупа и бедра. Он надрывно ржал, храпел.

— Твари! Суки! Всех убью! — Орал придавленный умирающим животным беглец.

Ему было больно, очень больно. Это чувствовалось по интонации. Нога сломана, скорее всего. А может быть и позвоночник. Но жив, а это хорошо.

Я подошел к голове животного. Приложил саблю и резко вонзил. Мучения завершились. Последние судороги и предсмертная агония остановилась. Наконец-то.

— Вы знаете, кто я? От кого послан! Да вас всех! Одним мановением. Одним! Слышите! Собаки! Псы!

Ну вот опять. Что же у них тут так любят зверинец этот. в который раз меня зовут псом? Ладно из уст татар такое слышать и всякой бандитской нечисти. Здесь же, благородный господи. Боярин и снова-здорово. Собака!

Придется и этого учить уму разуму.

Мой напарник подъехал со стороны конских ног. Навис над пытающимся выбраться. Осмотрелся по сторонам. Уперся взглядом, задумчиво. Я подходил с головы.

Артемий глянул на него, затем приподнялся на локте, повернулся, уставился на меня.

— Что, московит, узнал меня? — Голос мой звучал холодно.

— Ах ты шваль подзаборная. Мразь никчемная! — Он плюнул, пытаясь испачкать одежду.

Я переглянулся со служилым человеком. Лицо того усталое не выражало никаких эмоций.

В два шага подошел к орущему так, чтобы он не могу пырнуть меня ножом. Огнестрельного оружия в его руках и подле него не имелось. Встал над головой и без сильного замаха врезал ногой прямо в лицо. Как опытный футболист дает легкий пас в командной игре. Так, чтобы шею не сломать, не убить, но проучить.

— Ааа…

Кровь, сопли, слюни полились на траву. Хорошо. Даже зубы ему не выбил.

Следующий удар был направлен в район спины, потом в живот. Он продолжал орать. Я присел над ним. Понял, что напасть он уже не может, не в силах. Да и доброй стали рядом не видно.

— Ты ошибся, московит. — Говорил холодно, уверенно. — Я Игорь Васильевич Данилов. Так меня зовут. Боярин я.

— У… Ууу…

— Товарищ, давай как, вытащим этого беглеца из-под лошади.

Служилый человек спешился. Подошел, приподнял навалившуюся на ногу нашего пленника тушу. Было тяжело, он пыхтел, но старался, что есть сил. Я потянул беглеца за плечи. Тот был в сознании, но видимо мои удары совершенно выбели его из колеи. Не привык он испытывать боль. Не того полета птицей был. Не сопротивлялся и не помогал.

Вытащил, перевалил на живот. Ткнул для остраски мордой в землю и неспешно начал вязать руки. Еще один ценный пленник в нашу честную компанию. Это же всех их допрашивать. Времени то сколько уйдет.

— Снимай все с лошади. Пригодится. — Подумал мгновение, добавил. — На мою грузи, а мы пешком пройдемся.

— Да, боярин.

Я решил изучить, что у нового пленника с ногой. Присел, дотронулся, начал прощупывать. Тот дергался, стонал. Бедренная кость повреждена. Вроде бы без смещения. В остальном ссадины и шишки. Не так страшно. Может даже перелома нет — трещина или очень сильный ушиб.

Не помрет, это точно, а говорить очно сможет.

Обыскал его, похлопал, влез в сапоги. Странно ножей потайных у него не нашлось. Никакого оружия за красивым, отделанным серебряной нитью кушаком. В сапогах тоже было пусто.

— Пошли, Артемка.

— Какой я тебе… — Начал он шепелявить разбитым ртом. Сплюнул кровь. — Я Артемий Шеншин. Посол самого Шуйского, а ты, ты…

Шуйский значит. Василий четвертый. Царь. Он тебя, выходит, послал. Денег дал, чтобы татар привести? Со шведами не вышло. Родственник оказался в разы талантливее и тебя и всех твоих прихлебателей. Пришлось убрать героя? Отравить родную кровь. Зубы сами собой скрипнули, а кулаки сжались. Шуйский, гад.

Ладно. Разберемся со всем этим. Сейчас что-то нужно делать с тобой, Артемка.

Я сел над ним, посмотрел в глаза, холодно так, злобно.

— Кто ты? — Он удивился. — Ты не Игорь, нет.

— Думаешь? — Я буравил его взглядом.

Он молчал, смотрел на меня и страх постепенно заполнял его глаза. Гримаса ужаса появилась ни лаце.

— Того Игоря больше нет. Убили его, как и должно было быть. — Говорил тихо, холодно, не отрывая взгляд. — Теперь я за него. И новый Игорь тебе Артемка, ох как не понравиться. И тебе и татарам твоим и Жуку и даже Шуйскому.

Я криво улыбнулся, повторил.

— Даже Шуйскому твоему, я не по душе буду. Тут дела поделаю и до него доберусь. Плевать, царь он там, не царь. Раз на землю татар пустить решил, ответ держать будет.

— Нет. — Пленник затряс головой. — Нет, ты, ты.

— Пошли.

Я поднял его. Он вроде встал, сделал хромающий шаг, сбился.

— Что, ноги не держат? Земля русская тебя носить отказывается. — Усмехнулся я. — Иди.

Мне пришлось возвращаться пешком. Напарник мой снимал все, что было можно с убитой лошади, возился там, а мы с Артемием добрались к месту боя. К парому.

Туда уже стеклись все наши пленные. Народу было много, дым рассеялся, тумана стало совсем мало, почти что сошел он.

На месте переправы верховодил Григорий. Рядом с ним суетился мокрый с ног до головы мужичок, трясущийся от холода и, явно боящийся нас всех. Неказистый, бедно одетый, кланяющийся любом служилому человеку.

Завидев меня, подьячий махнул рукой, сказал паромщику.

— Никита, давай тут сам, мне с боярином надо.

— Не извольте беспокоиться, господин. — Тот кланялся ему в пояс.

Подьячий подошел. Посмотрел на моего пленного, плюхнувшегося в траву. Нос сломан, хлюпает, сопли подбирает, губы разбиты, кафтан в крови — так себе видок был у Артемия. Спросил.

— Враг твой?

— Да не, так, знакомый.

Григорий рассмеялся зычно, громко. Не ожидал я от него такого. Посмеялся, уставился на меня серьезно.

— Если ты так со знакомыми, боюсь спросить, как с врагами. — Улыбка исказила его лицо.

— Вот так, товарищ мой. Вот так. — Я хлопнул его по плечу.

— Я что хотел сказать. — Он опустил голос, заговорил шепотом. — Там в сумках…

— Ну? — Нарушил я паузу, хотя уже понимал, что там увидел подьячий.