Паучьи сети (СИ)

11

Несколько секунд ничего не происходило и я начала чувствовать, как противный червячок сомнения превращается в настоящего змея. Однако в следующий момент Паук потянул меня вниз и мужчина оказался сверху. Сильное тело второй раз за вечер прижимало меня к кровати.

— Ты нужна мне, малышка, — прошептал маньяк, пальцами заводя выбившуюся прядку волос мне за ухо.

В следующую секунду его губы тронули мои, заставив забыть обо всем. Горячие касания порождали волну жара, прокатившегося от кончиков пальцев на ногах по всему телу. Наши языки встретились и вступили в скользкую ожесточенную борьбу за доминирование. Я быстро сдалась, позволяя Пауку завладеть своим ртом и отдавшись на волю восхитительных возбуждающих ощущений. Руки Паука скользнули по плечам, легко огладили локти, а затем переместились на талию. В эту секунду мне как нельзя сильнее хотелось, чтобы разделявшая нас одежда исчезла. Все внутри буквально требовало скольжения кожи по коже, касаться мужчины всем телом, ощущать биение его сердца над моим.

Поцелуй закончился и Паук начал отстраняться. Я судорожно вцепилась в рубашку на его талии и потянула буквально опрокидывая мужчину на себя. На секунду мне стало страшно, что сейчас маньяк высвободится и просто пожелает спокойной ночи, поставив точку в моих мучительных тревогах по поводу собственной привлекательности.

— Пожалуйста, не уходи, — прошептала я, чувствуя, как на глаза наворачиваются непрошеные слезы.

— Нам не стоит продолжать, малышка, — проговорил Паук, проводя ладонью по моей груди. Касание было легким, но внизу живота тут же возникло тянущее напряжение. — Ты ранена.

Слова маньяка отдались почти физической болью в сердце. Паук не хочет заниматься любовью с калекой. Это было предсказуемо, если вспомнить его одержимость идеальной кожей. В конце концов, можно и не быть любовниками, чтобы находиться вместе. Ведь самое важное заключается не в сексе, но в близости душ? Вот только эта отговорка никак не помогала заглушить чувство тоскливого одиночества.

— Почему нет? Это из-за шрамов? — вопрос сорвался с языка сам собой. — Если ты больше не хочешь меня, я пойму, — в конце голос сорвался, выдав всю ту бурю эмоций, что бушевала внутри.

Паук застыл надо мной и, кажется, даже перестал дышать. В темноте не было видно выражения его лица. Возможно это к лучшему, потому что я не уверена, что переживу жалость или презрение в его глазах.

Пауза затягивалась. Было ясно, что мужчина не может подобрать слов, чтобы сказать правду. К черту этот разговор. Зачем было вообще начинать? Я попыталась отстраниться, но сильные руки с легкостью удержали меня на месте.

— Все, чего мне хотелось, когда ты переступила порог моего дома, это сорвать с тебя одежду и иметь, сколько выйдет, — Паук склонился над моим лицом и его волосы упали мне на глаза.

Одним длинным, плавным движением мужчина лизнул щеку, оставив мокрый след. Его губы оказались прямо над ухом и отчего слова, казалось, проникали в самую душу:

— Мне плевать на шрамы. Я могу взять тебя прямо сейчас, впиться пальцами в спину, почувствовать, как кровь струится по рукам. Ты бы кричала подо мной, возможно умоляла бы остановиться, но я уже не смогу. Стоит мне утратить контроль, как я уже ничего не смогу гарантировать.

От этих слов внутри скрутился узел, а между ног стало нестерпимо жарко. Господи, что со мной не так? Разве могут возбуждать подобные вещи?

— Тогда почему ты больше не прикасаешься ко мне? — вопрос звучал довольно глупо. Паук не избегал прикосновений, просто не переступал определенной черты, отчего мои сомнения расцветали буйным цветом.

— Ты ранена, малышка, — в голосе Паука проскользнула неуверенность. — Я не хочу тебе навредить больше, чем уже навредил.

— Навредил? О чем ты? — я нахмурилась, пытаясь уловить направление его рассуждений.

— Я обещал тебе свою защиту. Ганс чуть не убил тебя, малышка.

— Никто не знал, что Ганс чокнутый маньяк, — запротестовала я.

Паук покачал головой.

— Мне следовало сделать тебя своей в тот вечер. Если бы я был тверже, ты бы не пострадала, — шепот маньяка у самого уха вызывал мурашки по коже.

— Ты и вправду хотел меня убить несколько дней назад? — не знаю, почему это так удивляло. Возможно за прошедший год я придумала себе слишком много, идеализировала кровавого убийцу.

Нить рассуждений Паука становилась все яснее. Он винил себя в том, что случилось со мной. Маньяк всегда говорил, что не даст причинить мне боль, но случай с Гансом стал его провалом, чувствительно задевшим гордость мужчины.

— Я поддался эмоциям.

— Ты бы смог жить, если бы убил меня? — голос внезапно охрип, а по спине скользнул холодок.

— Не знаю, малышка, — совсем тихо прошептал Паук.

В воздухе на минуту повисла тишина, разбавляемая лишь нашим дыханием. Наконец, мужчина продолжил:

— Сейчас ты ранена, слаба и полностью принадлежишь мне. Пожалуй, я могу с этим смириться, — тон мужчины неуловимо изменился, превратившись в сокровенно-соблазнительный.

— Значит, даже несмотря на шрамы, которые останутся на всю жизнь, ты все еще считаешь меня привлекательной?

— Ты не представляешь, как много всего я хочу сделать с твоим телом, — Паук провел кончиками пальцев по линии волос, очертил ухо и скользнул ниже по шее. — Но я могу не сдержать себя. Нам не стоит пересекать эту черту, пока ты ранена.

— Секс не навредит мне. Даже наоборот, — прошептала я, едва касаясь губами щеки мужчины.

— Не стоит просить о том, чего не понимаешь. Я могу причинить тебе боль, сделать что-то, о чем потом пожалею.

— Пусть. Просто трахни меня, — проговорила я, теряя терпение.

Я подалась вперед, намереваясь просто поцеловать кожу на горле, но в последний момент сжала зубы, чувствуя, как она поддается под напором, наполняя рот медным вкусом крови. Если бы кто-то спросил о причинах моего поступка, то я бы и под присягой не смогла объяснить это животное желание обладать, охватившее меня с головой. Ответом на укус послужило короткое шипение, сменившееся немедленным действием.

Паук схватил меня за запястья, с силой завел их мне за голову и навалился всем весом, заставив воздух покинуть легкие, а спину взорваться вспышкой боли. Я невольно вскрикнула, но звук тут же был перехвачен жестким поцелуем, напоминавшем скорее поедание заживо. Горячие губы впились в мои, лаская и кусая, заставляя подаваться вперед и пытаться поймать хоть глоток воздуха. Поцелуй имел вкус крови Паука и это ощущение странным образом распаляло желание. Однако мужчина быстро исправил это упущение, в какой-то момент прихватив зубами мою нижнюю губу.

Резкая боль смешалась со вспышкой возбуждения, когда колено мужчины вклинилось между ног и надавило на чувствительное местечко. Волна жара захлестнула с головой, сметая мысли и сомнения. В какой-то момент ладони, удерживавшие мои запястья исчезли и я тут же зарылась пальцами в волосы маньяка. Сейчас, оказавшись так близко, окутанная его запахом, чувствуя гладкость кожи под пальцами я была счастлива. Каждое прикосновение приносило такое удовольствие, что казалось оргазм придет и без секса, просто от осознания, что мы наконец то вместе.

Губы мужчины скользнули по шее, оставляя поцелуи вперемешку с укусами. Я чуть стонала, в свою очередь запустив руки под рубашку Паука и впиваясь ногтями в кожу. Чем интенсивнее он терзал меня, тем более глубокие царапины я оставляла на его спине. На языке ощущался привкус крови и мне доставляло извращенное удовольствие осознавать, что это его кровь смешалась с моей.

Маньяк на секунду отстранился от меня, но только чтобы стянуть через голову рубашку. Я подалась вперед, скользя ладонями по пояснице и царапая ногтями пояс джинсов. Паук схватил меня за запястья и опрокинул обратно, не давая проявлять инициативу. Одна ладонь удерживала руки в то время как другая задрала мою футболку, оголяя грудь. От прохладного воздуха чердака, коснувшегося нежной кожи я задрожала.

Мужчина склонился и неожиданно нежно провел губами по соску. Эта ласка, так контрастировавшая с безумной борьбой перед этим заставила меня выгнуться дугой и чуть слышно захныкать. Паук потерся щекой о мой живот, чуть царапая кожу начавшей пробиваться щетиной. Это прикосновение вызвало очередную волну возбуждения, сконцентрировавшуюся внизу живота. Я хотела продолжения, хотела, чтобы остатки одежды полетели прочь и это желание было таким сильным, что почти превращалось в боль.

— Моя малышка, — прошептал маньяк, чуть прикусывая кожу живота. — Ты так прекрасна.

Я не могла ответить, сосредоточившись на восхитительных ощущениях, владевших телом. Но мужчине не нужны были слова. Он подцепил край моих штанов и ловко одной рукой стянул их до колен. Я тут же избавилась от них окончательно, оказавшись практически обнаженной под Пауком. Он отпустил мои запястья и лег сверху, так что отчетливо ощущалась твердая выпуклость под тканью джинсов, прижатая к моему животу.

— Ты принадлежишь мне, — тихо проговорил мужчина, скользя ладонью по внутренней стороне моего бедра. — Ты только моя, малышка. Никто не смеет посягнуть на мое, — горячее дыхание мужчины касалось моей щеки, в то время как его ладонь осторожно оглаживала кожу между ног, избегая прикосновения к клитору. — У тебя больше никогда не будет выбора. Ты принадлежишь только мне.

— Да, — выдохнула я, пытаясь податься бедрами навстречу дразнящим пальцам. — Я принадлежу только тебе.

В следующий момент горячие пальцы коснулись клитора, заставив меня судорожно всхлипнуть и вцепиться пальцами в плечи Паука. Мужчина негромко рассмеялся и этот звук вспышкой отозвался в мозгу. Потребовалось всего несколько скользящих движений пальцами, чтобы оргазм накрыл меня с головой. Мои стоны утонули в поцелуе. Касания губ совпадали с ритмом пальцев, продолжавшим движение внизу и порождавшим новые судороги удовольствия.

Наконец пальцы исчезли и я замерла, прислушиваясь к собственным ощущениям. В теле ощущалась потрясающая легкость. Все проблемы разом отошли на задний план, оставив меня наедине с любимым мужчиной и так и не прошедшим возбуждением. Второе было удивительно. Обычно после оргазма хотелось свернуться довольным клубочком и заснуть. Но не сейчас. Сегодня у меня словно второе дыхание открылось.

Я все еще ощущала тяжесть мужчины на себе и от одной только мысли, что он может быть во мне, возбуждение накатывало с новой силой. Похоже, длительное воздержание положительно сказывалось на выносливости.

— Я люблю тебя, — прошептала, вновь скользнув ладонями по поясу джинсов.

— Малышка, — его ладони накрыли мои и помогли справиться с застежкой.

В два счета расправившись с джинсами, мы отпихнули их куда-то на дальний край кровати. Я мягко подалась вперед, упираясь ладонями в грудь Паука. Его член, горячий, твердый, упирался мне в живот, отчего внутренности скручивались в тугой ком. Мужчина сел на колени, упираясь спиной в стену.

Мои ладони прошлись по гладкой груди, спустились к подтянутому животу, огладили узкие бедра и наконец коснулись нежной кожи яичек. Это касание вырвало из горла Паука чуть слышный стон. Звук мне определенно понравился. Я хотела было наклониться и взять чуть влажную головку в рот, но боль в спине скорректировала мои планы. Ничего, у нас будет еще много ночей впереди. Мы все успеем.

Вместо этого я подалась вперед и, обхватив горячий ствол ладонью, направила его в себя. Прикосновение горячей плоти казалось обжигающим. Я медленно опускалась на член, чувствуя как растягиваются стенки входа. У меня уже год не было секса, а потому вторжение причиняло небольшую боль. Руки Паука оказались на моих бедрах, направляя и ускоряя. Чувство заполненности вызвало новую волну возбуждения, напрочь смывшую неприятные ощущения.

Я начала двигаться, опираясь о плечи мужчины. Скольжение посылало вспышки удовольствия по всему телу. В какой-то момент Паук опрокинул меня на спину и начал двигаться сам. Он жестко вбивался в мое тело, каждый раз касаясь головкой шейки матки. Размеренные, сильные движения вырывали из моего горла стоны, вторящие скрипу старой кровати. Где-то на периферии мелькнула и исчезла мысль, что отец Паука наверняка слышит все, что здесь происходит, но эта проблема была смыта чистым удовольствием, сияющей волной поднимавшемся внутри уже второй раз за вечер.

Оргазм накрыл нас одновременно. Паук задвигался быстрее и внезапно замер, до боли впившись пальцами в бедра. Я ощущала, как подрагивает его живот и слышала громкое, прерывистое дыхание. Не знаю, сколько мы провели в такой позе, все еще соединенные и с трудом восстанавливающие дыхание.

Наконец Паук соскользнул с меня и, устроившись рядом, притянул меня к себе. Я прижалась к горячему мужскому телу, глубоко вдыхая травяной запах. Внутри царило потрясающее ощущение правильности происходящего. Словно Вселенная пришла к долгожданному равновесию и таки определила меня на правильное место.

— Я люблю тебя, малышка, — голос мужчины внезапно прорезал тишину.

Я замерла, боясь спугнуть мгновение. Еще ни разу маньяк не признавался мне в любви. Между нами были угрозы, желание, страсть. Но ничего подобного. И это, пожалуй, было самым удивительным открытием сегодняшнего дня.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала я, пряча лицо в подушке.

В комнате повисла уютная тишина. Расслабленная и уставшая, я начала было проваливаться в сон.

— Анета старше меня на шесть лет, — Паук внезапно заговорил, разрывая тонкую пелену дремоты. — Когда я был маленьким, сестра часто защищала меня перед отцом и ей доставалось вдвойне. Я часто прятался здесь, на чердаке и слышал, как он кричит внизу. Мать никогда не могла усмирить отца и ей тоже доставалось частенько. Анета была единственным человеком, которому было не все равно и единственный, кто в этом доме меня любил. Однажды ночью я спустился на кухню, чтобы попить воды. Мне было десять. Несмотря на поздний час внизу горел свет. В коридоре стояла Анета с большим рюкзаком. Я сразу понял, что она уходит. Знаешь, мы не сказали друг другу ни слова. Просто стояли и смотрели, пока она не открыла дверь и не ушла. Тогда я погасил свет и ушел к себе. На следующие несколько лет я остался наедине с отцом-алкоголиком и резко потерявшей вкус к жизни матерью.

Откровенность Паука оказалась полной неожиданностью.

— Ты больше не виделся с сестрой? — спросила я, чувствуя, как еще один кусочек мозаики становится на место.

— Один раз на улице. Я не стал останавливаться и пошел дальше.

— Почему? Разве тебе не хотелось поговорить?

— Она бросила меня, даже не сказала, что уходит. Наверное, это глупо, но я так и не смог этого ей простить.

— Возможно, она боялась, что что-то пойдет не так и ей не удастся сбежать, — предположила я. — Ей было всего шестнадцать.

— С тех пор я боюсь любить и еще больше боюсь потерять, — голос Паука звучал совсем тихо, так что едва удавалось разобрать слова.

— Я всегда буду тебя любить, — прошептала я, теснее прижимаясь к мужчине. Этот разговор порождал внутри отчаянное желание проявить сочувствие, но приходилось держаться, памятуя, чем жалость обернулась для меня в прошлый раз.

— Я знаю, малышка, — мужчина коснулся моих волос легким поцелуем.

Больше не прозвучало ни слова и я таки провалилась в долгожданный сон.

Утро началось с боли в спине. Она была противной, ноющей и неожиданно сильной. Разлепив глаза, я несколько секунд созерцала дощатый потолок, подсвеченный розовым светом восходящего солнца и пыталась понять, где нахожусь. Память с трудом восстанавливала события прошедшего дня. Наконец, нужное воспоминание всплыло на поверхность, расставив все на свои места.

Поездка к дому Ганса, пепелище, отец Паука, ссора, примирение, секс, ночные откровения. Да уж, ну и денек выдался. Повернув голову, я обнаружила, что Паука в постели нет. Судя по прохладной подушке, ушел мужчина довольно давно. Внутри шевельнулось беспокойство, тут же заглушенное болью от попытки сесть.

Стиснув зубы, я попыталась перевернуться на бок, но вышло плохо. Вспышка боли была такой сильной, что в глазах потемнело. Пришлось остаться на месте, глотая слезы. Наверное, стоило позвать на помощь, но гордость не позволяла. Может, сейчас отлежусь и все пройдет? Вместе с болью и вынужденной неподвижностью пришел и страх. Что со мной такое? Еще вчера все было в порядке, а теперь даже встать не могу. Похоже, активные занятия любовью не пошли мне на пользу.

Боль утихла минут через десять. Попробовав еще раз, я таки смогла сесть. Было все еще больно, но я терпела. Так, теперь передышка, а потом попробуем встать. Возможно поврежденные мышцы просто затекли за ночь и нужно лишь расходиться. Думать о том, что проблема может оказаться серьезнее не хотелось.

Наконец, спустя полчаса мне удалось встать с кровати, крепко держась за спинку. Босые ноги холодил грязный пол, но нагнуться за обувью нечего было и думать. Ну что же, можно себя поздравить — я стою. И что дальше? Вряд ли в таком состоянии у меня получится спуститься по лестнице. С другой стороны, я просто обязана быть огурчиком, иначе мы не сможем нагнать Ганса.

Разжав судорожно сжатую ладонь я отделилась от кровати и сделала несколько медленных шагов по комнате. Ходить оказалось не так плохо, как наклоняться или садиться. Добравшись до письменного стола у противоположной стены, я ухватилась за столешницу, переводя дух. Взгляд упал на рисунки, пришпиленные к стене. Они заинтересовали меня еще вчера, а теперь выдалась отличная возможность их рассмотреть.

С клочков пожелтевшей бумаги на меня смотрели лица. Просто быстрые зарисовки, сделанные, по всей видимости, в школьных тетрадях, а затем небрежно вырванные и приколотые к обоям. Портретов было много, больше двух десятков. Особенно выделялся рисунок Яна, размещенный ровно в центре. Несмотря на явную разницу в возрасте, отца паука я узнала безошибочно. Здесь он был изображен в спящим в кресле, с бутылкой, грозящей вот-вот выскользнуть из руки.

Да, детству Паука не позавидуешь. Неудивительно, что у него начались проблемы с психикой, переросшие в убийства. Проговорив последнюю фразу про себя я поняла, что факт того, что я сплю с серийным убийцей больше меня не беспокоит. Как будто с кожей на спине Ганс срезал остатки моей морали. Однако додумать мысль я не успела.

Дверь скрипнула и открылась, впуская в комнату Паука. Мужчина был полностью одет и выглядел довольно мрачно.

— Доброе утро, — поздоровалась я, не зная, как себя вести. Вчера в темноте маньяк позволил себе быть откровенным и у меня не было уверенности, что теперь он об этом не жалеет.

— Доброе утро, — мужчина подошел ко мне и остановился в шаге. — Одевайся, едем сразу после завтрака. Кажется, я нашел след Ганса.