Паучьи сети (СИ)

6

Боль была везде. Ее жалящие щупальца, казалось, простирались по всему телу, доставали до каждого потаенного уголка. Иногда она становилось такой сильной, что почти исчезала, словно выжигая нервы дотла и лишая их чувствительности. В такие моменты мне почти удавалось вынырнуть на поверхность горячечного бреда и открыть глаза. Но затем боль то ли уменьшалась до значений, которые мозг снова был способен воспринять, то ли просто переходила на новую ступень.

Я находилась посреди липкого, бесконечного кошмара. Ошметки старых событий, ощущений, воспоминаний проносились в хаотичном калейдоскопе, изредка задерживаясь и втягивая в свои душные объятия. Все плохое, когда-либо со мной случавшееся сейчас поднялось наружу. Было очень жарко, словно адский котел уже распахнул гостеприимные объятия для новой грешницы. Я металась по кровати, изредка чувствуя, как чьи-то руки прикасаются к телу и слыша обрывки фраз, смысл которых не доходил до мозга.

А потом все прекратилось. Боль не ушла на совсем, но свернулась калачиком в уголке, напоминая о себе лишь редкими ноющими отголосками. Вместе с ней исчезли и кошмары, позволяя, наконец, вынырнуть из глубин сознания. Я задышала очень часто, будто и впрямь долго задерживала дыхание, находясь под толщей воды. В открывшиеся глаза ударил яркий свет, вызывающий невольные слезы. Зрение было нечетким, словно упало сразу на несколько единиц. Можно было различить лишь неясные очертания предметов впереди, но детали ускользали от взгляда.

Свет померк, загороженный чьей-то фигурой. Несмотря на помутнение рассудка и общее разбитое состояние, я отлично осознавала, где нахожусь. Паук подошел к кровати и присел на ее край. Возможно, в этом было виновато освещение, но мужчина казался постаревшим. Под усталыми глазами темнели круги, морщинки в углах губ и на лбу обозначились четче, сразу прибавляя ему лет.

— Малышка, ты меня слышишь? — прохладные пальцы осторожно коснулись лица, принося облегчение.

Сил говорить не было, так что я просто медленно моргнула.

— Скоро приедет врач. У тебя началось воспаление. Сейчас должно было подействовать обезболивающее, но это не панацея, — в первый раз в голосе Паука я слышала страх. Всегда уверенный в себе, сейчас мужчина был на грани паники. — Нужно настоящее лечение.

Это сообщение придало мне сил, чтобы заговорить:

— Почему ты просто не убьешь меня?

— Сейчас не время размышлять над такими вещами.

— Почему? — это был явно неподходящий момент для выяснения отношений, но мне все равно хотелось знать. — Ответь.

Вовлекая в эту историю еще одного человека Паук рисковал. Если на спине все действительно так плохо, то доктор может вызвать полицию, тем самым фактически подписав Пауку приговор. Вопрос в том, зачем маньяку такой риск? По логике, он должен был достать стилет и перерезать мне горло, навеки соединив наши души.

— Спи, — мужчина проигнорировал вопрос, а сил на то, чтобы спорить, не осталось.

Послушно прикрыв глаза я провалилась в беспокойную дрему. Если выживу, обязательно узнаю ответы на все вопросы. Через некоторое время сквозь пелену сонливости прорвался чей-то незнакомый голос:

— Кристина? Вы меня слышите?

Надо мной склонялся человек. Щурясь, я с трудом различала его лицо. Мужчине было за пятьдесят. Широкое, с морщинками лицо казалось добрым и приветливым, но глаза выдавали совсем другое: цепкие и внимательные они скользили по мне, словно стараясь запомнить наизусть. Темные, коротко стриженые волосы щедро разбавлены нитями седины, а ото лба начинали появляться солидные залысины. Мое внимание привлек белый халат, донесший наконец до не до конца проснувшегося мозга, что это тот самый доктор, обещанный Пауком.

— Кристина? — повторил врач и щелкнул пальцами у лица.

— Да, — я с трудом разлепила растрескавшиеся губы. — Можно мне воды?

— Конечно, — стакан с прохладной жидкостью в мгновение ока оказался перед моим лицом, а теплые, уверенные руки доктора помогли напиться. — Меня зовут Ян Долежал, я врач общей практики. Как вы себя чувствуете?

Прислушавшись к себе, честно ответила:

— Хреново. Но ничего не болит.

— Пока еще действует обезболивающее, которое вам вколол Йозеф.

Имя Паука мужчина произнес с запинкой. Знает ли Долежал о хобби хозяина дома?

— Что с моей спиной?

— Началось обширное воспаление. Если не прочистить и не зашить раны, может развиться гангрена. Нужно ехать в больницу. Я уже говорил вашему… — врач замялся, подбирая слова. — Бойфренду, что проводить такие операции не в моей компетенции. Такое в домашних условиях делать опасно.

— Я не поеду в больницу, — как можно тверже произнесла я. — Просто сделайте то, что можете, а остальное пусть будет на моей ответственности.

— Почему вы не хотите обратиться за помощью? Как появились раны? — врач склонился ниже, оказавшись почти вплотную к моему лицу. — Йозеф вышел, вы можете мне все рассказать. Он пытал вас? Вы находитесь в заложниках?

— Я здесь нахожусь добровольно, — мой голос дрожал. Где же Паук?

— Я вызову полицию, — по всей видимости, Долежал сделал выводы, глядя на испуганное лицо пациентки. — Это моя обязанность как врача. Такие серьезные повреждения нуждаются не только в медицинской помощи, но и в расследовании.

Доктор развернулся к двери и увидел Паука, стоявшего чуть поодаль. Интересно, давно он тут стоит? По лицу маньяка нельзя было прочесть ничего. Приветливая улыбка не доходила до глаз и казалась искусственной. Я почувствовала, как зарождается внутри беспокойство. Кажется, ничем хорошим это не кончится.

— Уже уходите? — непринужденно поинтересовался убийца, делая шаг вперед.

Хищная грация и выверенные движения выдавали опасность. Врач, по всей видимости, тоже это ощутил и сделал шаг назад.

— Я не имею права оказывать подобную помощь. Жертвы насилия должны быть доставлены в больницу, — голос доктора звучал достаточно уверенно. Выражения лица я видеть не могла, но была уверена, что и с ним Долежалу удалось совладать.

— Никакой больницы, — почти по слогам проговорил Паук, делая еще один шаг вперед. — Либо вы сделаете то, что нужно, чтобы спасти жизнь Кристи, либо рискуете умереть.

— Вы мне угрожаете? — страх взял верх и теперь явственно слышался в голосе врача.

— Несомненно, — Паук поднял руку достаточно высоко, чтобы я смогла увидеть пистолет. — За дело.

— Вы понимаете, что меня будут искать, а все вызовы регистрируются в базе? Вас вычислят.

— Если вы сделаете свою работу, то никому не придется никого искать, — голос Паука звучал очень любезно, но в глазах отражалась мрачная решимость.

Я лежала тихо, пытаясь совладать с проснувшимся ужасом. Врач здесь оказался по моей вине и теперь мог умереть. Словно прочитав мысли, Долежал обернулся и его глаза встретились с моими. На его лице не было страха, лишь глубокое сомнение. Кажется, он не верил, что Паук способен на убийство и эта самоуверенность могла стоить ему жизни.

Нужно было что-то сказать, как-то помочь человеку, но стоило мне пошевелиться, как вернулась боль. Поморщившись, я зажмурила глаза в бессмысленной попытке спрятаться от ощущений.

— Принесите кипяченую воду, — голос врача звучал уверенно. — Еще понадобятся чистые тряпки и острый нож, прокаленный над огнем.

Кажется, Долежал принял решение.

— Кристина? — врач присел на корточки и наши глаза оказались на одном уровне. — Вам придется выпить сильное снотворное. Без него вы операции не выдержите.

Перед моим лицом оказалась ладонь с двумя белыми капсулами на ней. Я беспрекословно подчинилась, с трудом проглотив лекарство и запив водой. Глаза закрывались и так. Боль возвращалась быстро, вновь затягивая меня в пучину кошмаров. Наверное, прошло не больше пяти минут, когда сон полностью затянул сознание, отрезав от происходящего.

Проснулась я от солнца, щекотавшего кончик носа. Плотные шторы, призванные создавать в комнате приятный полумрак оказались приоткрыты, чем и воспользовалось осеннее солнце. Открывшиеся было глаза заслезились, но я все равно не отводила взгляд от света. В воздухе витал запах лекарств, вызвавший в памяти воспоминания о прошедшем дне. На этой мысли мозг проснулся окончательно.

Я находилась все в той же комнате, что уже почти привыкла считать «своей». Напротив кровати в кресле сидел Паук. Мужчина спал, подперев голову кулаком. Непослушные пряди волос падали на лицо, на светлых джинсах алело несколько капель крови. На столике рядом стояла бутылка виски, опустошенная наполовину и тут же валялась пачка сигарет. Почему-то именно последняя деталь привлекла мое внимание. Паук никогда не курил, хоть иногда от его одежды и пахло табаком. Похоже, прошедшая ночь далась убийце нелегко.

Пошевелившись, я поняла, что боль в спине уменьшилась. Она по-прежнему была сильной, но уже не настолько, чтобы терять сознание. На самом деле, чувствовала я себя на удивление хорошо для человека, который только вчера стал жертвой сумасшедшего мясника. И это открытие наводило на подозрения. Возможно, прошло больше суток? Собравшись с силами я смогла сесть на кровати. Спина заболела сильнее, но опять-таки не настолько, чтобы тут же падать на кровать. Все тело затекло, в онемевшие мышцы впивались сотни маленьких иголочек, сигнализируя о восстановлении кровообращения. Вся грудь была перетянута бинтами. Они начинались подмышками и заканчивались на бедрах. Кроме бинтов, одежды на мне не было. Волосы на затылке оказались собраны в неумелый хвост. По всей видимости, Паук убрал их, чтобы не мешали. Судя по состоянию, голова грязная уже несколько дней, а значит, лежу я здесь не меньше пары суток.

От моих движений кровать чуть скрипнула, разбудив Паука. Мужчина вздрогнул и чуть помотал головой, словно стряхивая с себя остатки сна.

— С пробуждением, малышка, — тихо проговорил он.

Мужчина поднялся с кресла одним грациозным, тягучим движением. Так двигаются только те, кто долго и продуманно занимается спортом. В два шага преодолев расстояние до кровати, он остановился надо мной. Наши взгляды встретились и я почувствовала, как все сжимается внутри. В душе вновь проснулся страх, смешанный с надеждой. После побега от Ганса казалось логичным прийти к Пауку. Теперь же, когда вернулась способность мыслить ясно, стало очевидно, что за все придется платить. Осталось лишь понять, как велика эта самая цена?

— Как ты себя чувствуешь? — голос мужчины не выражал эмоций.

— Гораздо лучше, — я непроизвольно натянула на себя одеяло. — Спасибо. Сколько я проспала?

— Пару суток, — Паук только подтвердил мои опасения. — Спина не болит?

— Болит, но уже не так ужасно.

— Хорошо, — мужчина поднял руку и осторожно провел кончиками пальцев по моей скуле. От этого прикосновения по коже прошлись мурашки. — А теперь расскажи мне в деталях, что произошло.

Я глубоко вздохнула. Воспоминания о Гансе причиняли боль, смешанную с гневом и яростным желанием отомстить. Рассказ вышел недолгим, но довольно подробным. Голос начал срываться только на моменте, когда Ганс начал резать. Воспоминания о ноже на коже были такими живыми, что к горлу подкатила тошнота. Паук слушал внимательно, не перебивая. По его лицу было невозможно понять, что твориться в его голове.

— Значит, он знает о нас и решил присвоить тебя? — в голосе мужчины сквозило мрачное веселье. От такой формулировки стало немного не по себе. Ганс считал меня вещью, собственностью, но Паук… до недавнего времени казалось, что он все же видит во мне человека.

— А еще он фактически признался в убийстве Марии, — воспоминание о подруге, отошедшие было на задний план, отозвалось болью.

— И покалечил тебя, — добавил Паук, прикрыв глаза, словно пытался справиться с собой. — Значит, он хотел сделать из тебя предмет искусства?

— Что-то вроде того. Ганс сумасшедший.

Внезапная догадка заставила похолодеть. Паук считает меня своей и с чувством собственности у него отношения болезненные. Теперь же, когда на его жертву посягнул кто-то другой, безумие вновь может взять верх. Предчувствие оказалось верным. Одно неуловимое движение — и в пальцах мужчины уже сверкнул стилет. Я завороженно смотрела на лезвие, отнявшее столько жизней и понимала, что очень скоро могу стать частью его истории.

— Ты убьешь меня?

Вместе со страхом внутри поднималась иррациональная обида. Столько усилий, переживаний, боли — и все для того, чтобы встретить конец в руках Паука, а не столе Ганса? Горячая ладонь легла на грудь и под ее давлением я легла на спину. Боль немедленно среагировала, но сейчас было не то время, чтобы обращать на нее внимание.

Паук забрался на кровать, нависая надо мной. Горьковатый травяной запах коснулся ноздрей, заставляя глубоко втянуть воздух. Я смотрела в глаза мужчины напротив и чувствовала, как неуместное возбуждение смешивается со страхом. В груди все замерло, а ужас надежной удавкой пережал горло, не давая издать ни звука.

— Всего одно мгновение и ты будешь навсегда со мной, — прошептал Паук. Его лицо было так близко к моему, что дыхание шевелило волоски на виске. — Всего один удар и больше никто не причинит тебе боли.

— Пожалуйста, не надо, — тихо прошептала я, чувствуя, как уходят драгоценные секунды. После всего, что мне удалось пережить, умереть вот так казалось глупым. — Ты лечил меня. Зачем? Мог бы убить сразу.

— Ты просила о помощи, малышка, — хриплый голос звучал устало. Грустная улыбка на секунду объявилась на лице мужчины и тут же погасла. — Ты страдала.

— Тогда зачем меня убивать сейчас?

— Я больше не могут рисковать, — покачал головой убийца и склонился ниже.

Я нашла в себе силы, чтобы попытаться перехватить его руки, но маньяк легко подавил слабое сопротивление, сильнее прижав к кровати.

— Не сопротивляйся, малышка, так будет только больнее, — в голосе убийцы звучало неподдельное участие, от которого хотелось кричать. — Ты пришла ко мне сама и теперь уже не в моих силах отпустить тебя снова.

Паук склонился ниже и его губы на миг коснулись моих. Короткая вспышка тепла закончилась, сменившись холодным касанием стали к горлу. Невольно дернувшись, я сама напоролась на острую кромку стилета и вскрикнула от боли.

— Пожалуйста, остановись, — мольба прозвучала совсем тихо. На глазах выступили предательские слезы, оставлявшие горячие дорожки на щеках. — Я больше не сбегу, останусь с тобой, буду делать то, что скажешь.

Лезвие чуть вдавилось в кожу и скользнуло по горлу, оставляя за собой болезненную полоску. Я начала вырываться, но сил было слишком мало, чтобы хотя бы поколебать мужчину. Он с легкостью удерживал мои запястья одной рукой, тогда как другая крепко сжимала в пальцах стилет.

— На что ты надеялась, придя сюда? — спросил Паук. Тепло его дыхания коснулось лица.

— Не знаю. Просто это казалось правильным, — голос дрожал, но в душе всколыхнулась призрачная тень надежды. Только что маньяк мог перерезать мне горло, но не сделал этого, а значит есть шанс выжить.

— Тогда к чему разговор? Ты знала, что должно произойти, — в голосе Паука сквозило сожаление. — Я больше не могу рисковать. Мы должны соединиться навсегда и ничто более нас не разлучит.

— Мы и так можем быть вместе, — проговорила я, стараясь не обращать внимания на лезвие, по прежнему упиравшееся в кожу. — Просто позволь остаться. Обещаю, больше никаких побегов.

Паук чуть склонил голову, раздумывая над моими словами. Несколько секунд тишины показались вечностью. Наконец, лезвие исчезло, оставив после себя лишь ноющий порез. Маньяк немного отстранился и теперь я смотрела снизу вверх на его подтянутый торс, на сильный подбородок и руку, в которой был зажат стилет, с которого упало на одеяло несколько капель крови. Моей крови.

— Ты так прекрасна, — мужчина провел пальцами по свежему порезу, отчего я дернулась. — Если бы я надавил сильнее, все бы закончилось. Но раз за разом тебе удается поменять план.

Я молчала, не решаясь вставить даже слово. По коже сбегали капельки крови, заставляя свежий порез щипать.

— Лежи и не двигайся, — Паук легко поднялся с кровати и вышел.

Телом овладело странное оцепенение. Кажется, смерть вновь отказалась от своих планов и дала несчастной смертной очередной шанс. Вот только насколько его хватит? Из глаз вновь полились слезы и к тому моменту, как вернулся мужчина, на подушке успело расплыться довольно большое мокрое пятно. Успокоиться не получалось, а вместо слов вырывались только судорожные всхлипывания.

Паук молча сел и осторожно положил мою голову себе на колени. Я безропотно уткнулась в его джины, продолжая плакать. Сказывалось напряжение и постоянная опасность последних суток. От одного маньяка к другому, от обманутого доверия к краю смерти. Закончится ли это когда-нибудь?

— Почему все вокруг хотят лишь причинить мне боль? — тихо спросила я и тут же прикусила язык. Уж у маньяка-убийцы это спрашивать точно бесполезно.

Вместо ответа мужчина просто поцеловал меня в лоб. От этой простой ласки стало еще хуже. Забота, нежность — все это обман. На самом деле, я никому не нужна. Мое тело — вот что видят мужчины. А как же то, что я живой человек? Неужели никому не хотелось заглянуть глубже? Мысль вызвала новый поток слез, который, как я его не сдерживала, прекращаться не собирался.

— Нужно залепить порез, — тихо проговорил Паук.

Опустив взгляд я увидела, что кровь залила светлую джинсовую ткань, пропитав ее насквозь. Ловкие пальцы промокнули ранку ватой, обработали чем-то щиплющим и налепили поверх пластырь.

— Как твоя спина? — поинтересовался мужчина, отставляя аптечку.

— Болит, — гнусаво проговорила я. От слез нос забился и мне требовался платок. — Насколько все серьезно?

— Ты не пошла в больницу, — я видела, как сжались тонкие губы. — Врач сделал все, что мог, но останутся шрамы.

— Они не исчезнут?

— Такие — нет. Это на всю жизнь.

— Я хочу их увидеть.

— Ну думаю, что это хорошая идея, — в глазах Паука мелькнуло что-то похожее на страх. Насколько же все ужасно, если даже его проняло?

— Мне надо посмотреть. Это мое тело и я имею право знать, что с ним произошло.

— Хорошо. В ванной есть большое зеркало, — маньяк помог мне подняться на ноги.

Оказавшись в вертикальном положении я поняла, что путь до ванной будет долгим. Несмотря на улучшившееся самочувствие, спина нещадно болела. Ощущения отдавались во все части тела. Только поддержка Паука позволила мне в конце концов добраться до цели.

Ситуация вызывала ощущение дежа-вю. Только в последний раз именно я была сильной стороной, а Паук — ранен. Время словно сделало крюк и вернуло нас на год назад. Триллер вернулся и моя непутевая жизнь вновь зависела от его настроения.

Медленно, стараясь не делать резких движений, я повернулась спиной к зеркалу, готовая увидеть что угодно. Спина была тщательно забинтована, но от активных движений края свежих ран разошлись и наружу проступила кровь. На белом фоне отчетливо выделялись контуры огромного красного цветка, распустившегося во всю спину. Его верхние части пришлись почти что на верх плеч, а нижние лепестки частично захватили и ягодицы.

— Боже, — выдохнула я, отворачиваясь. Паук стоял рядом, скрестив руки на груди. — Что же под бинтами?

— Ничего хорошего. Твой приятель Ганс постарался на славу.

— Он не мой приятель, — эта небрежная фраза вызвала прилив настоящей ярости. — Ганс искалечил меня, пытался убить, обманом втерся в доверие. Как ты можешь после всего этого называть его приятелем?

— Пару ночей назад ты была о нем другого мнения, — почти спокойно заметил Паук, но я понимала, что это спокойствие скрывает под собой океан злости и не могла его в этом винить.

— Я ошиблась, — мой голос звенел частично от ярости, частично от слабости. — Но в конце концов пришла к тебе. Не в полицию, не в больницу, а именно сюда.

Напряжение внезапно отпустило и я пошатнулась, ухватившись за стену. Паук тут же оказался рядом, помогая удержать равновесие.

— Что будет дальше? — мой шепот отдался эхом в стенах ванной. — Ты убьешь меня?

— Нет, — покачал головой Паук. — Пока нет.

Его руки притянули меня к сильному телу и я расслабилась в этом теплом защитном коконе. Маньяк был таким надежным, что тревоги невольно отпускали сердце. Это было странно, но очень приятно.

— Но ты будешь жить по моим правилам, — добавил мужчина.

— Хорошо, — это я знала и так. Раз маньяк сохраняет тебе жизнь, значит, все будет на его условиях. — Теперь ты запрешь меня в подвале?

— Посмотрим на твое поведение, — мужчина усмехнулся и запечатлел невесомый поцелуй на виске. — Пойдем в спальню. Тебе нужно отдыхать.