Пепел и роса

9

3 мая неожиданно выпал снег, покрывший нетолстым, но уверенным слоем крыши, подоконники, деревья. Я готовилась к отъезду, на этот раз погребенная горой чемоданов. Взяла с собой Устинью — теперь Демьян освоился настолько, что согласился на небольшую разлуку с сестрой. Та тоже неуверенно относилась к поездам, но 10 часов можно было потерпеть.

В вагоне-ресторане было немноголюдно, но оживленно дискуссирующие на итальянском мужчины бросались в глаза. Я уже приготовила наиласковейшее выражение лица, но…

— Чегой-то они, Тимофей Иваныч? — спросил один из официантов у повара.

— …La nostra capra sfacciato[11]? — повторил тот. — Это странно… Наша дерзкая козочка. — прислушался и рассмеялся. — На бабу поспорили. Кто первый ее…, тот и победит. А она ерепенится и ни одному не дает.

Я покрылась пятнами и пошла обратно в купе.

Вот, значит, как. «Дерзкая козочка»… Спор, значит… Жаль, Карло мне уже начинал нравится. Опять же, еду хорошую приносил. Но capra sfacciato. Будет вам, мои дорогие мужчины, козочка, да такая, что вовек не отмоетесь.

Встречал нас на этот раз один из самых расторопных лакеев графа.

— Любезный, — обратилась я к встречающему. — Тебя же зовут…

— Афанасием, Ваше Сиятельство, — улыбнулся юркий, огненно-рыжий парень лет двадцати. Мне бы такого в прислугу, так не пойдет же.

— Мне бы письмецо срочное передать господину Тюхтяеву. Очень срочно. Сам сможешь? — Добавила за срочность рубль. И через пару часов уже с удовольствием лакомилась пирожными в компании статского советника.

Тот со спокойной иронией наблюдал за моим преображением из холодной надменной дикарки в ласковую кошечку.

— Так приятно пообщаться с Вами, Михаил Борисович, запросто, в неофициальной обстановке. — бархатно ворковала я.

— Взаимно, сударыня. — он лишь улыбался моим ужимкам.

— Как Ваши дела? Мы же так давно не виделись. — я всем телом пыталась изобразить восторг от встречи. Теперь-то навык кокетства у меня чуть больше развит, чем до Поста. И я щебечу, строю глазки, время от времени прикасаюсь к его руке ровно настолько, чтобы не быть обвиненной в домогательствах. Жгу, короче.

— Благодарю за чуткость, Ксения Александровна. — да он смеется надо мной, пусть и одними глазами. — Мы сейчас с Николаем Владимировичем одним делом занимаемся.

Да, и я тут точно лишняя с разговорами ни о чем. Хоть и держится человек в рамках приличий, но на часы пару раз тайком посмотрел. Были бы сейчас сотовые — трубка б уже спеклась.

— Я не буду скрывать — мне нужна Ваша помощь. — нежно посмотрела ему в глаза. — Для одного совершенно невинного розыгрыша мне нужен какой-нибудь фотографический аппарат. Очень-очень нужен. На вечер буквально.

Карие глаза на мгновение щзамерли, брови чуть дернулись, но он кивнул каким-то собственным мыслям.

— Я могу для Вас и целого фотографа выделить, если нужно. — щедро предложил статский советник.

Помялась, но как иначе-то объяснить…

— Дело будет несколько деликатное, и мне не хотелось бы огласки… — Только графу не говори раньше времени, умоляю. — И фотографический аппарат подошел бы такой… Не бросающийся в глаза…

Тюхтяев оживился.

— Для тайной съемки?

Я закивала. Главное, вот так глазки вылупить и невинную улыбочку с чуть приоткрытым ртом сочетать.

— Хммм… Надеюсь, это Ваше развлечение не затрагивает Венценосных особ? — насторожился он. Сразу и холодок в глазах, и напряженность в позе.

— Клянусь! — я истово перекрестилась. — Ни одной особы, даже отдаленно связанной кровными узами с Их Величествами и их близкими там не будет.

Вот истинный крест. Не переживайте, господин статский советник. До сих пор произношу это и Меньшикова вижу в роли Эраста Петровича. Где бы тут такого справить? Мне пока на авантюристов везет, но как-то неправильно: один подсунул меня не пойми кому, другой одну ночь любви не перенес.

— Ну есть у меня одна штука новомодная. Фоторужье называется. — Он самодовольно улыбнулся. — Только условие будет — я хотел бы сам его использовать.

Непредвиденный результат, но с Михаилом Борисовичем я буду застрахована от любой неурядицы. И ладно, гулять, так гулять.

— И мне еще понадобятся апартаменты поприличнее, из трех-пяти комнат. Опять же на вечер. — я невинно улыбнулась.

— Когда же? — уточнил мой новоявленный напарник.

— Не важно. Как найдем все необходимое, так и начнем. — я встала: пора уже и совесть иметь, не задерживать аж целого статского советника в столь жаркое время. — Как это мило с Вашей стороны, помочь мне.

Захлопала в ладоши, чмокнула его в щеку и удалилась.

Требуемое нашлось еще до приезда Царственной четы. Это как раз до начала всей суеты, так что можно не переживать. Об этом меня оповестила записка, написанная незнакомым округлым почерком.

Прямо как свидание предлагает. И ведь насколько легкий на подъем человек! Мне поначалу показался на редкость консервативным, серьезным и добропорядочным. Ну второе мы сегодня точно исправим, решила я потирая руки в предвкушении отмщения.

— Афанасий! — крикнула в пустынную анфиладу коридоров, и через насколько минут лакей уже стоял передо мной. Вот ведь выучка сколько значит. — Есть у меня дельце к тебе, деликатного свойства.

— Буду стараться, Ваше Сиятельство. — понимающе улыбнулся он. Небось про тайное свидание подумал или иное непотребство.

Я наклонилась к самому его уху и прошептала свою просьбу. Лицо он практически сразу же вернул в прежнее состояние и ошалелости во взгляде было не очень много.

— И ленточек чтобы побольше.

На расходы выделила ему двадцать пять рублей — это во многих домах полугодовое жалованье прислуги, так что сдачу он оставит себе, но и отработает все хорошо.

— Пиши, Устинья!

В семь вечера я сказалась уставшей и пораньше отправилась спать, а после в амазонке вслед за Афанасием выскользнула из дома губернатора. Мы ехали в неприметном старом возке с очень жизнерадостной спутницей. В дороге я как раз успела привязать к ее рожкам побольше ленточек и нарядила в собственную кружевную пелеринку. Лакей долго держался, а потом начал ржать.

— Тсс. — прошипела я. — Это очень деликатное дело.

Тюхтяев с изумлением наблюдал, как я веду белую с серым подшерстком козу с бантиками на рогах и с огромным кочаном капусты, который потихоньку начала ей скармливать. Он открывал рот, закрывал его и все-таки воздержался от комментариев. Выдержка есть.

Козу устроили на кровати, капусты ей как раз на полчаса должно хватить, а потом было еще блюдо с яблоками. Зверюшка упивалась навалившимся счастьем и старалась умять побольше, пока дают.

Мы с Тюхтяевым затаились в соседней со спальней комнате, оборудованной очень комфортными дырками в стене, замерли.

— И что теперь, Ваше Сиятельство? — прозвучало неожиданно близко и настойчиво.

— Немножко подождем, а там дел минут на десять. Надолго я Вас не обременю.

Мы молча дышали в сумраке и тишине секретной комнаты. Интересно, оказывается в темноте совершенно иначе ощущаются движения, запахи и звуки. И только мне захотелось уточнить, почто господин Тюхтяев не найдет точку обзора подальше от меня, как Афанасий по очереди молча провел в спальню двух мужчин с завязанными глазами, помог им снять сюртуки и жилеты, а потом оставил одних.

Француз оказался менее терпеливым и первым сорвал черную бархатную повязку.

— Снимайте же — толкнула я в бок своего партнера. Тот ошалело нажимал на спуск и мы запечатлевали и лица, и жесты. Жаль, слова тут пока не записывают, а то французский мат за полтора столетия обеднел, перейдя в основном на английские заимствования. Зато итальянец несколько минут молчал, а потом начал гомерически ржать. Над кроватью было растянуто полотно «Vi auguro tanti avvenimenti gioiosi, amore e ispirazione!».

Успокоившись, он сам оделся, хлопнул по плечу молодого соперника и увел его с поля боя.

— Что это было? — сипло уточнил Тюхтяев.

— Невинная дамская шутка. — улыбнулась я. — Когда мужчины спорят, кто первый оседлает козочку, та может и рожки показать, и копытцем приложить.

Я отряхнулась, зашла на поле боя, сняла транспарант, привязала козу на поводок и позвала Афанасия.

— Зверушку верни хозяйке.

Домой меня вез ошеломленный статский советник. Несколько минут мы сидели молча, а потом началось.

— Ксения Александровна, мне показалось, что я узнал ваших…

— Не моих. Просто случайно встретившихся. — поправила я.

— Чужих поклонников. Постарше — это же итальянский посланник…

— А помладше — сын французского. — улыбнулась я.

— Дипломатический скандал же может быть… — тускло проговорил мой спутник.

— От чего? Два дипломата в порыве страсти к козе? Это не проблема России, а беда их личной жизни. От любого возмущения нас застрахуют эти фотографии. — я лукаво улыбнулась погрустневшему чиновнику и погладила его по плечу. — Вы, Михаил Борисович, пару снимков мне распечатайте. Будет что внукам показать.

Остаток пути мы провели в тишине. Лишь у курдонера он осмотрел меня совершенно по-новому, как если бы я вдруг рассказала ему всю правду о своем происхождении.

— Напомните мне никогда не сердить Вас, Ксения Александровна. — а уж язвительности-то сколько. Быстро оправился. Но и я добрая сегодня.

— Непременно, Михаил Борисович! — чмокнула его в щетину и упорхнула домой.

Думаю, после этой поездки Тюхтяев не раз перекрестился, что я не согласилась зимой работать на него.

Утром меня пригласил граф. Ну то есть как пригласил — громовое «Ксения!» неслось по этажам издалека.

— Это что? — он высыпал фрагменты вчерашнего веселья.

— Фотографии. — лучезарно улыбнулась я.

— Сам вижу. Вы, сударыня, что же себе позволяете, а?

— Я? — изумилась его собеседница. — Меня там вообще не было. Маркиз был, граф был. Коза была. Кстати, у нас в Уложении что-то такое было о подобном времяпрепровождении. А я у Вас в доме ночевала, но на память, пожалуй, парочку снимков возьму. Вот эту, где маркиз ловит козу и где сеньор Карло смеется.

— Ксения Александровна, я не хочу знать как. Но почему? — он смотрел на меня с ужасом, как на человека, нажавшего красную кнопку в чужом чемоданчике.

— Мужчины побились об заклад, кто первый ляжет со мной в постель. Я понимаю, азарт, спор и все такое, но границы должны быть у всего. И даже если подобная низость может случиться, не стоит делать этот спор достоянием множества людей. А коли уже слухи до меня дошли, то глупость должна быть вознаграждена по заслугам. — я устроилась в кресле поудобнее, перебирая фотографии. — Это воспоминание сделает сеньора Карло и месье Луи-Огюста куда ближе друг к другу, а добрые отношения между Францией и Италией, полезнее России, чем одна коза.

— Но почему коза? — ошалело поинтересовался родич.

— Хорошо, что они меня слонихой, ланью или райской птицей не назвали — труднее найти.

И скрылась за дверью.

К обеду лакеи принесли такую корзину красных роз, что в нее можно было меня усадить полностью.

— От итальянского посланника молодой графине. — возвестил мажордом.

А я торжествующе улыбнулась.

От Луи Огюста доставили роскошный веер с росписью в виде сирены, заманивающей корабли на камни. Пожалуй, он точно будет сочетаться с любым моим туалетом.

Как эта история выплыла наружу — не понимаю. Предполагается, что Тюхтяев и граф промолчат. Афанасий не был в курсе всех деталей, а я делела вид, что эта история вообще ко мне отношения иметь не может.

— Не знаю, слышали ли Вы, сударыня, об удивительном конфузе, случившимся между двумя соперниками за сердце одной светской львицы. — полушепотом рассказывала Ольге графиня Щерская. — Будто бы они поспорили о том, кто первый добьётся ее благосклонности, а та рассердилась и подложила им свинью. Форменную свинью в неглиже, прямо в постель. Их, каждого, провели тайно в спальню баронессы N., а там свинья.

— Не может быть! — округлились глаза Ольги Александровны.

— Удивительные вещи происходят в наше время. — поддакивала я. — Вряд ли теперь этим господам захочется так шутить с женскими сердцами.

— И не только им это станет уроком. — чопорно заключила гостья.

— Николенька, нам тут рассказали историю, случившуюся с одной баронессой и двумя ее поклонниками. — делилась графиня за обедом.

Я философски ковырялась в тарелке.

— Да? Это когда в спальню привели корову? — ухмыльнулся граф.

— Нет, свинью. Всего лишь свинью.

— Полагаю, скоро расскажут о слонихе. — заключила я.

Этот анекдот обсуждали буквально пару дней, а потом в город из Петровского путевого дворца в белокаменную въехал государь.