Перекрестный огонь

11

Дзюнко выдохлась. Подходя к своему дому, она шаталась от усталости. Снова начало кровоточить раненое плечо.

Войдя в квартиру, она рухнула на постель и заснула почти мгновенно. Она не знала, сколько прошло времени, может, три часа, может, тринадцать, но проснулась от нестерпимой жажды, поплелась к холодильнику и напилась. Потом, все в той же одежде, в какой вернулась домой, снова упала на кровать. За окном смеркалось.

В следующий раз Дзюнко проснулась, когда уже вовсю светило солнце. Пошатываясь, она поплелась в ванную. Затем, почувствовав головокружение от голода и жажды, она обшарила холодильник, обнаружила там сыр, хлеб и ветчину и, сделав бутерброд, проглотила его в один присест.

Слегка перекусив, она вернулась в человеческое состояние и впервые заметила, как ужасно выглядит. Нижнее белье и блузка на ней пропитались потом насквозь. Она с ног до головы была покрыта грязью, а кровь из раны просочилась сквозь ткань одежды и засохла темной коркой. Простыни и подушка были перепачканы. Надо все это постирать. Занятая такими мыслями, Дзюнко посмотрела в окно, залитое солнечным светом, и решила, что, должно быть, прошло немало времени. Сколько же она проспала?

Стрелки настенных часов показывали пять минут первого. Значит, она проспала всю ночь и целое утро.

Дзюнко включила телевизор, чтобы послушать последние известия. На экране высветилась дата, и девушка ахнула, сообразив, что прошло целых два дня со времени ее визита в «Сакураи ликере».

Она переключила канал и нашла местную новостную программу, которая как раз показывала репортаж из района Йойоги Уехара, прямо с места событий. Вход в магазин был прикрыт голубым пластиковым занавесом, поскольку Дзюнко вышибла входную дверь. Сама того не ожидая, она увлеклась передачей, сузив глаза, словно кошка, подстерегающая добычу. Асаба погиб — внезапно она вспомнила, как его тело повалилось на нее, когда она открыла дверь в аппаратную лифта.

Кто же пристрелил Асабу? Кто еще находился там вместе с ней и Нацуко?

В репортаже ответов на ее вопросы не содержалось. Настолько полицейское расследование еще не продвинулось. Дзюнко покачала головой, встала, достала из холодильника еще одну бутылку минеральной воды, опустошила ее залпом и вернулась к телевизору. Некоторое время она смотрела новости, в которых сообщалось, что полиция задержала несколько членов банды Асабы и теперь они содержатся под стражей. В последние два года шайка явно торговала наркотиками, обзавелась нелегальным оружием и совершила множество вооруженных нападений и грабежей. Члены банды, которым повезло, что они не оказались в магазине одновременно с Дзюнко, теперь были задержаны по подозрению в убийстве. По версии полиции, случившееся в винном магазине являлось внутренними разборками.

Последними жертвами шайки стали Кендзи Фудзикава, двадцати шести лет, и Нацуко Мита, двадцати трех. Оба работали в компьютерной фирме.

Дзюнко вспомнила худенькие, бледные плечики Нацуко. Чувство вины и сожаления ожгло ее, словно бичом. Если бы только она увела Нацуко оттуда чуть-чуть пораньше! Если бы только она осталась рядом с ней и не упустила ее из виду!

Но Нацуко тоже погибла. Дзюнко припомнила последние слова девушки перед смертью. Та увидела кого-то и воскликнула: «Там кто-то есть. А, это вы!»

Судя по тому, как она это произнесла, она узнала этого кого-то.

Версия полиции в связи с убийством Асабы и Нацуко состояла в следующем. Между членами шайки возникли разногласия по поводу того, что делать с Нацуко, насильно удерживаемой в «Сакураи ликере», и разногласия эти оказались столь серьезными, что вылились в полномасштабное сражение. Как ведущий, так и репортер явно испытывали безудержный гнев, обсуждая эти события.

Внезапно на экране появился молодой человек в размытом для маскировки изображении. Это был один из дружков Асабы, не присутствовавший в магазине и не состоящий в данное время под арестом. Голос его тоже был дан в искажении, чтобы его невозможно было опознать.

— Когда вы связались с Асабой?

— Примерно полгода назад.

— Как это произошло?

— Однажды меня привел туда приятель, а потом я как бы к ним пристал.

— Чем вы там занимались?

— Кто его знает? Я вроде ничем таким не занимался.

— Но вас ведь арестовывали за угон автомобиля?

— Ну, это Асаба меня заставил.

— Значит, вы все-таки этим занимались?

— Ну да, но Асаба избил меня за то, что я попался, ну и я потом как бы держался от них подальше.

— Вы их боялись?

— Ну да. И дружок мой тоже боялся Асабы. Он говорил, что Асаба псих и вообще козел.

— Почему именно псих?

— Асаба всегда забирал все деньги себе, а когда он на кого-нибудь катил бочку, другие тоже готовы были того размазать.

— Деньги от продажи каликов?

— Ну да, и другой дури. У него всегда была при себе куча денег.

— Кто-нибудь из членов шайки дрался с Асабой?

— Не то чтобы дрался, но разборки были.

— Из-за чего?

— Да за всякое, точно уж и не вспомню.

— Что, совсем ничего не помните?

— Ну, Асаба иногда уж совсем зарывался, и кто-нибудь пытался его осадить, и тогда Асаба с ним разделывался. Я-то боялся его и потому делал вид, что ничего такого не замечаю.

Дзюнко пошла в ванную и включила воду, чтобы наполнить ванну. Пар от горячей воды приятно согрел лицо. Потом она снова вернулась в гостиную, где ведущий по-прежнему обсуждал события с репортером:

— По свидетельству этого подростка, в шайке постоянно случались раздоры. Насколько мы понимаем, полицейские дознаватели считают, что существует связь между этим всплеском насилия и внутренними разногласиями.

— Совершенно верно. Вопросов остается по-прежнему много, и рано делать выводы, но это самое разумное объяснение происшедшего.

— Инциденты, схожие друг с другом, произошли в разных местах города в течение суток. Сначала на автостоянке в Таяме были похищены Кендзи Фудзикава и Нацуко Мита, и автостоянка расположена примерно в пятистах метрах от заброшенной фабрики, где было обнаружено тело Фудзикавы. Затем случай в магазине «Сакураи ликере», где банда удерживала похищенную госпожу Мита в качестве пленницы. Однако за два часа до пожара в «Сакураи ликере» аналогичный пожар имел место в кафе в квартале Аото, район Кацусика. Три смертельных исхода. Как по-вашему, связан этот случай с двумя другими?

— Трудно сказать. В Аото погибли отнюдь не подростки, так что прямой связи не просматривается. Но из-за схожих обстоятельств, то есть пожар, ожоги на телах погибших и ряд других, полиция пока объединяет их в общее дело.

Значит, полиция до сих пор не установила, что Цуцуи, человек, с которым она встретилась в кафе «Курант», служил поставщиком нелегального оружия для Асабы. Дзюнко закусила губу, вспомнив, что она уничтожила похотливого клиента и официантку кафе, чтобы не оставить свидетелей. В тот момент ее собственные проблемы оказались более насущными, чем беспокойство за этих людей.

Репортер держал в руке план района, где расположен магазин «Сакураи ликере», и что-то объяснял. Господин Сакураи, владелец винного магазина, вдовец, примерно год назад начал встречаться с матерью Асабы, и к настоящему времени они уже полгода жили вместе. Вскоре после того, как она переехала в его дом, вслед за ней там поселился и сынок. Его шайка использовала дом Сакураи как место сборищ.

Хозяин сразу же смекнул, что к чему, и попытался выкинуть их из дому. Соседи начали жаловаться, и Сакураи обратился к ним за советом, как ему избавиться от этого хулиганья, но тут вмешалась мать Асабы и настояла на своем, так что все его попытки ни к чему не привели. Он остался в живых только потому, что развозил заказы как раз тогда, когда произошел пожар, и теперь ревностно сотрудничает с полицией.

По его словам, в глазах матери Асаба был невинной овечкой, несмотря на все свои преступления. «Неудивительно тогда, что все это творилось у нее под носом, — подумала Дзюнко. — Да и сам Сакураи тоже хорош: все это видел — и смотрел сквозь пальцы. Потому что боялся. Потому что прелести госпожи Асаба для него были гораздо важнее. Жаль, что его там не было, его бы тоже стоило поджарить».

Ванна к тому времени наполнилась, и Дзюнко оторвалась от телевизора и залезла в нее. Рана на плече, по форме похожая на лунку, покрылась коркой засохшей крови и сразу же дала о себе знать, когда на нее попала горячая вода.

Ванна была маленькая, но Дзюнко вытянулась как можно больше, чтобы расслабиться, положила голову на край и закрыла глаза. Перед ее мысленным взором проплывали какие-то смутные образы, неясные по очертаниям, но отчетливые по цвету. Это был огненный цвет, который она больше всего любила и которым гордилась.

Осторожно, мягкой мочалкой девушка медленно смыла засохшую кровь вокруг раны и как следует рассмотрела ее. Кожа содрана, но кость явно не задета. Так что рана не слишком глубокая. Если не занести инфекцию, все обойдется. Она с облегчением снова закрыла глаза.

Туманные образы стали проявляться. Перед ней всплыло лицо Асабы, искаженное смертью. Затем появилось лицо его матери, исполненное ярости. Обанкротился ли ее небольшой бар сам по себе, или ее выжил хозяин здания, но ей пришлось как-то устраиваться. И она нашла выход, накрепко привязав к себе владельца «Сакураи ликере». Она запудрила ему мозги, притащив за собой в дом своего сыночка со всей его шайкой; практически она захватила в свои руки не только самого Сакураи, но и его магазин, и его дом.

Возможно, до Нацуко Мита и Кендзи Фудзикавы на счету «Сакураи ликере» имелись и другие жертвы. Сколько пота и крови пролилось на смятые постели, сколько криков услышали тонкие стенки комнат на верхних этажах этого дома? Неужели мать Асабы оказалась настолько бесчувственной, что не обращала внимания на все это? Неужели на это можно было не обратить внимания?

И тот поставщик нелегального оружия, которого Дзюнко уничтожила в кафе «Курант», тоже хорош! Конечно, он приторговывал на черном рынке ради денег, но ведь наверняка знал, для чего будут использованы эти пистолеты. Но он решил, что его это не касается, что он невинный агнец. Неужели можно умывать руки, зная, что и кому продаешь?

Дзюнко открыла глаза и уставилась в бледно-розовый потолок. В ванной клубился теплый, уютный парок и витал тонкий запах мыла.

«Не понимаю!»

Ей довелось повидать много дурного. Ей пришлось повстречать множество дурных людей. Таких негодяев, как Кейити Асаба, повсюду сколько угодно. Трудно поверить, но это так. Это подонки общества, и, покуда общество существует как живой организм, никуда от этого не деться. Их просто надо истреблять еще в колыбели. Вот и все.

Но зло, воплощенное в таких людях, как мать Асабы или этот поставщик оружия, — дело другое. Они кормятся от преступников — причем с большим аппетитом. Они наносят непоправимый ущерб обществу своим безразличием и алчностью. Они не то чтобы законченные злодеи вроде Асабы — им не хватает духу действовать самостоятельно. Они являют собой вторичное зло, липнущее к первоисточнику, покуда этот первоисточник питает их.

Значит, вне всякого сомнения, спалить их — благое дело.

Дзюнко и не испытывала ни малейшего сомнения, опасения или душевных терзаний за содеянное. Или, по крайней мере, убеждала себя, что не испытывает.

Ближе к вечеру она позвонила на работу. Управляющий, разъяренный ее отсутствием на рабочем месте, объявил ей, что она уволена.

Девушка не стала оправдываться. На самом деле стоило некоторое время обойтись без работы. У нее будут развязаны руки, чего она и желала.

Она отправилась в магазин и первым делом набрала кучу разных газет. Во всех без исключения первую полосу занимали материалы о банде Асабы. Дзюнко небрежно сунула газеты в товарную корзину, отправила туда же несколько шоколадок и упаковок печенья и понесла все это к кассе.

После серьезного расхода энергии ей всегда требовалось сладкое. Она могла проглотить кучу пирожных за один присест. Как ни странно, ее энергетические ресурсы пополнялись именно за счет такого прозаического топлива, как сахар. Так повелось еще с детских лет.

Родители Дзюнко изводили ее утомительными тренировками, чтобы она научилась контролировать свою силу. После тренировок ее обычно вели в кафе-мороженое или кондитерскую. «Можешь выбирать все, что твоей душе угодно», — говорил отец, ласково поглаживая ее по головке. Даже теперь она словно наяву ощущала прикосновение его руки.

Родители у нее были абсолютно нормальные люди, почтенные и благовоспитанные. Ни один из них не обладал ее даром: Дзюнко унаследовала его от бабушки по материнской линии. Мать рассказывала ей, что у бабушки с такой силой жизнь складывалась непросто: «Твоя бабушка была женщиной незаурядной и красивой. И вдобавок очень сильной. Ей было присуще обостренное чувство справедливости. Но мы с твоим отцом молились, чтобы ты не унаследовала ее дара. Мы-то знали, каково ей приходится. И все-таки ты родилась с этим, Дзюнко. Так что нам придется крепко подумать, как тебе помочь, чтобы он не помешал тебе в жизни. Мы поможем тебе. Не тревожься».

— Мамочка… папочка… — шептала Дзюнко, вспоминая родителей.

Ее отец погиб в аварии на производстве, когда она училась в старших классах. Мать, так и не оправившись от удара, умерла два года спустя, и Дзюнко осталась на свете одна-одинешенька.

Благодаря сбережениям и страховке, оставшимся от родителей, и имущества, полученного в наследство от бабушки, девушка могла жить вполне безбедно. Ее имущественными делами ведал семейный юрист, так что ей незачем было обременять себя заботой об управлении собственностью. Она вела скромный образ жизни, а потому вообще не нуждалась в заработке.

Но Дзюнко отнюдь не собиралась жить отшельницей. Чтобы применять свою силу так, как наставляли ее родители, ей надо было вести активную общественную жизнь. Ей, заряженному пистолету, требовалось выбрать правильную мишень.

Вернувшись домой, она еще в прихожей, с полной охапкой покупок, услышала телефонный звонок. Однако не успела она поднять трубку, как телефон умолк.

Кто бы это мог быть? У Дзюнко не было друзей настолько близких, чтобы звонить ей домой. По крайней мере, с тех пор как она переехала в Таяму.

Полчаса спустя, когда она на кухне готовила салат, телефон снова зазвонил. На сей раз она успела поднять трубку:

— Алло?

Молчание. «Кто-то просто хулиганит», — решила она, подавляя беспокойство.

— Алло? Кто это? — спросила она погромче и уже собиралась положить трубку, когда…

— Это Дзюнко Аоки? — мужской голос с какой-то шутливой интонацией.

Дзюнко быстро поднесла трубку к уху:

— Алло?

— Алло, госпожа Дзюнко Аоки. — Голос молодой, звучный и решительный.

— Простите, с кем я говорю?

— Не могу назвать себя, — ответил молодой человек. — Мы о вас слишком мало знаем. По правде говоря, я вообще не должен вступать с вами в контакт, но мне хотелось услышать ваш голос. У вас очень приятный голос.

Дзюнко напряглась. Это еще кто такой?

— В чем дело? О чем вы?

Мужчина рассмеялся. Смех звучал приятно.

— Все в порядке, не волнуйтесь. Можно я зайду, чтобы представиться вам по всем правилам?

— Кто вы такой?

После небольшой заминки он ответил:

— Страж.

— Кто?

— Страж, или, иначе, Хранитель. — Он снова рассмеялся, словно поддразнивая ее. — Ладно, не ломайте голову. Скоро все поймете. Я просто хотел сказать, что ваши возможности произвели на нас большое впечатление. — Он добавил, словно это только что пришло ему в голову: — Да, и притом вы прехорошенькая. Ладно, пока!

Связь оборвалась, и Дзюнко осталась в полном недоумении.