Перерождение (СИ)

Глава 9

Утром Дима снова проснулся раньше всех и от нечего делать сидел на дереве и встречал рассвет. Всю ночь ему снились странные сны и посещали отцовские воспоминания об их жизни среди людей…

Тогда же к нему подошёл немного растрепанный и помятый Мак.

— Морда, а ну спустись, — потребовал биомаг, запаливая трубку.

— У меня имя есть, — не спешил выполнять указания юноша.

— Слушай, морда, не заставляй меня колдовать. Будет больно и неприятно.

— Почему у вас всех привычка угрожать?! Почему нельзя вежливо сказать?!

Вместо ответа Мак что-то сделал, отчего Дима с криком боли свалился с дерева. Биомаг насмешливо к нему наклонился.

— Если я угрожаю, то угрозы выполняю. И радуйся, что тебя хотя бы предупреждают о том, что собираются сделать. Махарат тебе такой радости не доставит — она сразу мочит.

— Я хочу домой… — болезненно простонал Дима.

— Сядь и рубашку расстегни, — указал трубкой на скамейку Мак. — Надо тебе отправную точку сменить.

Когда Дима выполнил то, что от него потребовали, Мак хмуро наклонился. На его лице появилось неприятное выражение «я имею дело с идиотами».

— Где кристалл? — спросил он.

— Понятия не имею, — отвечал юноша. — Я его никогда не видел.

— Ясно, пойду от твоей мамаши по роже получать, — горестно выдохнул Мак, выпрямляясь.

— Это такая фигура речи? — недоумевал Дима.

— Нет, я сейчас реально получу от твоей мамаши. Раз у неё твой кристалл, то она в курсе, что я с тобой сделал, а у неё просто маниакальная любовь к своим детям.

Он оказался прав и даже в дом не успел зайти, как оттуда вышла Ульяна и с яростью врезала ему в живот кулаком, заставив согнуться пополам.

— Видишь? — болезненно закашлялся биомаг, облокачиваясь на стену. — Без угроз сразу мочит.

— Что это было?! — закрыла глаза Ульяна, скрестив руки. Сквозь человеческий облик проскальзывал истинный, производя устрашающее впечатление.

— Мне нужен его кристалл, чтобы отправную точку сменить, — пояснил Мак, с трудом разогнувшись. — Он же у тебя.

— Дима еще до конца не превратился…

— Ты этим только замедляешь его превращение. Верни пацану кристалл. Уже остаток процесса он как-нибудь перетерпит…

— Нет! — резко отреагировала Ульяна. — Правь так!

— Я видел, как он сцал стоя! — возмутился биомаг. — А это значит, что у него внутренние органы еще не перестроились!

У Димы брови поползли вверх, но Ульяну слова бывшего коллеги никак не убедили:

— Кристалл останется у меня, пока Дима не превратится полностью. Я достаточно насмотрелась, как превращались мои старшие дети. И с тобой я это обсуждать не собираюсь, Костолом.

— Как была упрямой ридлой, такой и осталась, — проворчал Мак, бесцеремонно расстегивая ей рубашку и обнажая татуировку деревьев.

И только сейчас Дима увидел, что в их сердцевине находилось два кристалла: лазурный и чуть поменьше чёрный.

— Ого, мощный, — поразился Мак, оборачиваясь к Диме. — Он что… второй Иро?

— Он преемник.

— Так я обидел его лесное высочество? — хохотнул биомаг.

— Мак, я не настроена, слушать твои шуточки, поэтому заканчивай, что хотел сделать.

Дима впервые увидел, как в воздухе возникло множество тонких нитей. Они осторожно со всех сторон погрузились в чёрный кристалл, пока Мак сосредоточенно курил, сложив руки на груди.

— Это и есть игла? — не удержался от вопроса Дима.

— Да, — отвечала мама, догадавшись, что он увидел. — Она же позволяет ему откатываться и проходить сквозь магические щиты. Обычно в Харуре некоторые свойства подобной иглы блокируются, так как данная способность считается крайне опасной. И людьми она используется только в биомагии.

— У папы тоже игла, раз у меня две?

— У твоего папы боевого типа игла, соответственно она толще. Иглы бывают разные и предназначены для разных целей.

— Я как посмотрю, ты ему ничего не рассказывала о нашем мире? — насмешливо выдохнул дым Мак.

— Нет, я хотела, чтобы он остался человеком.

Убрав иглы из кристалла, Мак неприлично громко заржал.

— Человеком? — хохотал он. — Когда сама давно человеком не являешься? У тебя-то давно превращение завершено.

— Чтобы жить в мире на своей родине, прежнюю личность я стёрла, — сдержанно отвечала Ульяна.

— Я в курсе о твоём безумном поступке. И до сих пор не верю, что ты на это пошла. И что она позволила тебе это сделать. Где кстати Махарат? А то с двумя мы вряд ли справимся.

— Я не помню, но её как-то выгнали из моего тела. Так что расслабься, сейчас я здесь одна.

— Хоть это радует.

На этом Мак посчитал, что выполнил дневную норму по разговорам и отправился досыпать в дом, а Ульяна подошла и села к Диме, приобняла сына за плечи. И только с близи Дима увидел, как она изменилась: в лице появилось нечто злое неприятное. Он и раньше замечал, что мама переменилась после развода с отцом, но сейчас эти перемены были еще более явными.

— Мама, а что он имел в виду под перестройкой внутренних органов? — спросил Дима, вспоминая слова биомага.

— Лучше спроси у папы… — быстро ответила Ульяна, а затем закрыла лицо рукой, осознав, что сказала. — Нашла что советовать, дура, — она на некоторое время задумалась. — Подойди к Захиму — он, конечно, с придурью, но объясняет неплохо.

Дима брезгливо скривился. Он бы предпочёл подойти к папе, но понимал, почему мама перенаправила его к Захиму. Для бесчувственного Иро он еще не родился.

Он положил ей голову на плечо.

— Что-то случилось, Дим? — не поняла Ульяна, коснувшись его волос.

— Я видел папу…

Дима почувствовал, как она напряглась, однако ничего не сказала на его заявление, лишь нервно перебирала его волосы пальцами.

— Он словно другой, в нём я не почувствовал ни капли того тепла, которое всегда ощущал от него. Я хочу домой, мам, я хочу съездить в Японию всей семьей: с тобой, Денисом, Кристиной и… папой. Настоящим папой, а не с этой бездушной оболочкой, которую я видел. Я хочу уснуть и проснуться дома, мам, — он зажмурился. — Ты была права, когда называла этот мир адом…

Она молчала.

— Мама, я… я не должен этого делать, но… Я верю, что этот мир не убил в тебе ту маму, которую я знал…

Он вытащил из кармана зеркало с синим кристаллом, передавая их матери.

— Дима…

— Просто посмотри.

Прежде чем она ответила, Дима активировал и отошел в сторону, чтобы самому не увидеть слишком уж личные воспоминания отца. Мама смотрела вначале с каменным выражением лица, затем её глаза увлажнились. Она несколько раз пыталась отвести взгляд, но всё равно смотрела.

— Это… не я… — выдавила она, окончательно теряя каменную маску, за которой скрывалась самая обыкновенная женщина.

— Ты, мама, если решишься…

— Слишком тяжело…

— Разве ты не хочешь забыть весь тот ад, который прошла? Стереть всё плохое, что накопилось в душе?

— Ты не понимаешь, это всего лишь магия! — она указала на зеркало.

— И что с того? — дёрнул плечами Дима. — Разве это так важно, если ты будешь счастлива? Как тогда… когда ничего не помнила. Ты же для этого стёрла память, чтобы снова стать прежней.

— Дима… я — монстр, на руках у которого столько крови, что ею можно умыть город.

— Ты. Не. Монстр, — упрямо произнес Дима, беря её за запястья. — Любой мог быть на твоем месте. Ты старалась выжить. И ты выдержала там, где другие ломались и погибали.

Она горько улыбнулась:

— Ты… говоришь его словами. Оставь меня, пожалуйста, пока я не сделала того, о чём сильно пожалею.

Со вздохом Дима подчинился и направился во внутренний двор, а за стеной обнаружил подслушивающих Эфо и Захима. И Захим сказал самую нелепую вещь в подобной ситуации:

— Мы мимо проходили.

Дима ему ни капли не поверил. Хранители ушли вместе с ним, ведя подростка напрямую к лесу. На границе Эфо без единого комментария отсоединился и оставил товарища с юношей наедине.

— Ты оказывается, ничего о нашей расе не знаешь, — в предвкушении потёр рука об руку Захим.

Дима внутренне весь сжался, приготавливаясь к огромному количеству пошлых шуточек…

***

— Здесь у нас колыбель жизни, — Захим подвел Диму к бассейну с вязкой лазурной жидкостью, в которой уже спал подросток, оплетенный синими корешками. — Самый безболезненный и самый быстрый способ превратиться в хранителя, — он провел раскрытой ладонью над поверхностью жидкости, не касаясь её.

Дима подпёр рукой подбородок, пока слушал хранителя. Он и подумать не мог, что Захим вполне может обходиться без пошлых шуток и не сводить все темы к взаимоотношению полов.

— Я правильно понимаю, до превращения мы ничем не отличаемся от людей? — спросил Дима.

— Или тэасов, — кивнул Захим.

— Даже органы у нас такие же, как у них?

— Да, поэтому наших детей практически невозможно вычислить среди детей людей или тэасов.

— Почему так? Раз превращаться больно, не проще было бы, если бы мы сразу рождались хранителями?

— Ты сталкивался с животными, которые имитируют других животных в личиночной стадии? — прежде чем ответить уточнил Захим.

— Да.

— А для чего они это делают, ты знаешь?

— Чтобы защититься от хищников…

— С давних пор на наших детей ведут охоту: из-за кристаллов, органов и крыльев, потому что дети — легкая добыча. И то, что наши дети превращаются в определенном возрасте — результат защитной эволюции. В твоем возрасте, ты уже в состоянии сбежать от охотников или даже дать отпор, если достаточно силён.

— Значит… на нас охотятся.

— К сожалению это так, — в его голосе появилась грусть. — Наши кристаллы ценнее, чем те, которые можно добыть из красных тэасов. Хотя мы и нелегкая добыча, но находится немало людей и тэасов, готовых рискнуть, чтобы поймать хранителя. И охотятся обычно на подростков, таких как ты. Особенно мы уязвимы зимой, когда впадаем в спячку. Сильные хранители засыпают всего на пару дней… но этого достаточно, чтобы мы успели лишиться части нашей молодежи.

— А разве… вы не умеете защищаться зимой?

— Умели. Раньше, но не сейчас.

— И вы не вычисляете тех, кто охотился на вас зимой?

— Они скрывают свои личности и в другое время года прячутся от нашей мести.

Захим опустил руку в жидкость и взъерошил волосы спящему в колыбели жизни подростку. Юный хранитель не проснулся, лишь пошевелился во сне.

— Он… ваш сын? — неуверенно спросил Дима.

— Мой, — кивнул Захим, вынимая руку. — Хотя воспитывал его не я.

— Почему?

— Из-за моего пристрастия к женскому полу мне притупили инстинкты, чтобы я не так сильно их чувствовал, как другие хранители. Но я всё равно ощущаю их, в том числе и их смерть… Этому повезло. Он достаточно силен и во время зимней охоты уйдет к сердцу леса, куда ктулухи не сунутся. Но другим повезло намного меньше. Из-за этого многие из нас мечтают, чтобы людская и тэаская расы навсегда исчезли и остались только мы. Именно этим соблазнила хранителей Махарат.

— Поэтому вы принимаете человеческие жертвоприношения?

— Считай, это местью за наших детей. Первыми начали охоту не мы. Жизнь за жизнь.

Родительские воспоминания говорили Диме о другом. Изначально мир принадлежал тэасам, а хранители пришли в качестве боевой силы более древней и агрессивной расы, желавшей забрать территории и способность меняющих реальность. Люди появились после первого перерождения и расплодились как кролики. И эти люди являлись потомками ускакавших в другой мир тэасов-беженцев, соответственно и способности унаследовали от них. Существовал некий невидимый магнит, который притягивал их обратно на историческую родину. Поэтому люди со способностями к перемещению между мирами всегда попадали к тэасам, а не в другое место.

От потока информация Дима потёр переносицу. У него кипели мозги. Воспоминания возникали, как если бы он мгновенно прочитал энциклопедию.

— Почему вы забыли о том, что было до первого перерождения, раз наследуете память родителей? — спросил Дима, как только привел мысли в порядок.

Захим задумчиво коснулся подбородка.

— Воспоминания, которые мы наследуем, контролируются сердцами леса — они решают, что мы должны помнить. Знаешь, некоторые воспоминания могут отравить и даже повредить рассудок неподготовленного, именно поэтому после воскрешения обманщиками времени хранители зачастую не помнят о том, как погибли. Молодые хранители, погибшие от рук охотников, всегда забывают, как умерли.

Захим скосил на подростка любопытный взгляд.

— Я так понимаю, что… ты получил полный объем, раз задал мне этот вопрос.

— Не уверен, но, похоже, что да…

— Очень странно. Хотя в твоё время может что-то изменилось, ведь ты родился уже после третьего перерождения.

Дима пожал плечами. Он не знал ответа, а родительские воспоминания не подсказывали ему, какие именно произошли изменения с расой хранителей.

— Ладно, не забивай себе пока этим голову, — махнул рукой Захим. — Возвращаемся в деревню, пока тебя там разыскивать не начали.

Он превратился в туман и очень быстро устремился вперёд, но заметив, что Дима просто побежал за ним, вернулся обратно.

— Так дело не пойдет, — сказал он недовольно, — потратим немного времени, чтобы научить тебя хотя бы незримой форме.

— И летать научите?

— Мы парим, не летаем. Да и за один день хорошо, если ты научишься принимать незримую форму…

***

— Уи-и-и, — Дима как ребёнок радовался, когда проходил сквозь стены.

Захим наблюдал за ним с ленивым прищуром, греющегося на солнце кота.

— Не застрянь в стене, а то будет больно, — предупредил он, широко зевнув.

Дима не ответил, а только кивнул, продолжая играть с новой способностью. Быть хранителем ему начинало нравиться, как ребёнку, ставшему супергероем из комиксов.

В какой-то момент Дима прошёл сквозь стену ветхого здания и застал Олю и Светку за подглядыванием. При них юноша принял зримую форму, чтобы не испугать родственниц внезапным появлением.

Светка и Оля смотрели через щель с такими выражениями лиц, словно ничего более шокирующего не видели. Дима тоже решил заглянуть и сразу отстранился.

— Тётя Света! Тётя Оля! — воскликнул он возмущено. — Что вы делаете?!

— Тише ты! — побила его кулачком Светка. — Должна же я убедиться, что он её не обижает!

— О! — выдохнула Оля, не переставая глазеть с широко открытым ртом.

— Поэтому вы не придумали ничего лучше как подсматривать за ней?! — возмущался Дима. — Это клиника, тётя! И вторжение в её личную жизнь! Я думал, о такой шизе можно только в анекдотах прочитать!

— А что это вы здесь делаете все вместе? — показался заинтересовавшийся шумом Захим с уже знакомым выражением лица пошляка.

«Только не это!» — мысленно застонал юноша.

— Я не знала, что делать! Они ушли! Моя котечка и этот ваш… большой! — оправдывалась Светка едва ли не со слезами на глазах.

— О-о-очень большой! — поддакнула Оля с томным придыханием, не переставая подглядывать.

Диме сразу захотелось провалиться сквозь землю, а еще лучше свалить. Но Захим ухватил его за плечо крыльями и не позволил сбежать.

— Я мать! Я должна была убедиться, что он её не обижает и не принуждает! — не слышала сестру Светка.

— Я вас прекрасно понимаю, у самого дочери, — проникновенно прошептал Захим и взял Светку за руки.

— Моя девочка такая маленькая, а он такой огромный, — продолжала лепетать тётя.

— Огромный! — поддакнула Оля, пребывавшая в зрительном экстазе.

— Вы совершенно правы, — поцеловал Светкины руки Захим, соблазнительно заглядывая ей в глаза.

Дима снова предпринял попытку свалить, однако хранитель упрямо остановил его, вдобавок обвив лодыжки чёрными корнями. Юноша послал в сторону лесного испепеляющий взгляд, однако Захим слишком увлекся «утешениями» Светки.

— Ты труп! — появилась на сцене Катя.

— Мы с твоей мамой как раз обсуждали проблемы твоего взросления! — не растерялся Захим, ловко уходя от злобного подзатыльника.

Обнаженный по пояс Эфо не позволил Кате устроить драку и вынес её за пределы помещения под восторженные вздохи раскрасневшейся Оли. Следом вытолкнули Диму (он этому только обрадовался).

— Ты видел, как он мою маму обхаживает?! — прошипела Катя, намереваясь вернуться. — Не хватало мне еще братика воспитывать! Как будто у нас проблем недостаточно!

— Я разберусь, проветрись, — мягко повернул её за плечи к себе спиной Эфо и толкнул в лопатки, закрывая двери на засов, чтобы она не смогла войти.

— Идём отсюда, — пнула камушек Катя.

— Мне, кажется, что я стал участником театра абсурда для взрослых, — признался Дима, следуя за ней.

— Не ты один, — проворчала родственница.

— Слушай… а зачем…

— Дима, то, о чём ты подумал, мы не занимались.

Подросток споткнулся.

— Но я…

— Ты видел одно, а твой разум додумал другое, да и Захим тебе неплохо так мозги загадил. Эфо ускоряет моё превращение — это всё, чем мы занимались.

— Голые? — не поверил Дима.

— Да, потому что там нужен тесный телесный контакт. И мягко говоря, будучи человеком, я Эфо не возбуждаю. Совсем. У хранителей немножко иные эталоны красоты, если ты еще этого не заметил. Даже Захим пьет травы, чтобы себя стимулировать при общении с большинством человеческих женщин. Не нравимся мы им.

Дальше гуляли молча. Катя постепенно успокаивалась и из её движений исчезала нервозность. Через полчаса прогулки она согнулась в три погибели и сильно закашлялась. К ужасу Димы у неё изо рта и носа потекла на землю кровь.

— Может, к доктору?!

— Не поможет, — сказала она, разгибаясь. — Внутренние органы слишком быстро меняются, поэтому меня так сильно штормит и корёжит. Ты все прелести превращения благодаря маме пропустил. Она на себя боль взяла…

— Я не знал…

— Всегда хотела тебе признаться, — вытерла кровь с лица Катя. — Я завидовала, какие у тебя родители. Мне казалось, что это какая-то глупая и не смешная шутку, что я родилась у дуры Светки от придурка, у которого уже к тому моменту было три или четыре брошенные семьи.

Дима повернулся, заметив присутствие троих хранителей: Эфо, Захима и Дахота. Однако Катя их не видела из-за незримой формы, даже когда в упор на них посмотрела. Эфо сделал знак, чтобы юноша молчал и не выдавал их присутствия.

— И знаешь, почему меня бесит Захим?! — продолжала Катя, по-прежнему не ощущая чужого присутствия. — Потому что он как мой папаша! У него детей больше чем волос на голове! И думаешь, он хоть одного из них по имени знает?! У него одна цель на земле: расплодиться и сдохнуть!

— Кать…

— И в курятник к этим двум курицам он рвется не потому, что ему дико нравятся моя мама или её озабоченная сестрёнка, а потому что они детородного возраста и мне, конечно же, не хватает братика или сестрички от еще одного озабоченного придурка только с крыльями!

— Катя…

— Еще я дико не хочу спасать своего родного папашу, потому что Иро за каким-то хреном прислал его сюда! Ты не представляешь, насколько сильно я хочу, чтобы он помер где-нибудь на болоте! Или чтобы его тэасы взяли в плен и сделали из него кастрата! И это какое-то наказание, что старший сын у меня как они, — она вытерла не только кровь с лица, но и слёзы. — У него есть Олаха, чего ему не объединиться с ней?! — Катя нервно обвела руками грудь и бедра руками. — Всё при ней! Красотка! Характер прелесть! Но нет, бл…ть, мы мстим матери за подростковые обидки! Поэтому перепробуем кучу старых страшных тёток, наплодим сотню другую беспризорщины, из которых большая половина давно на кладбище! Потому что детей его либо душат в колыбели, либо сжигают на кострах! Никогда не думала, что буду той матерью, на которую злится собственный ребёнок за то, что не позволила умереть в мире, который он любил! Поэтому он живет так, как будто все кого он любил сдохли: мать, отец, сестры и друзья! А этот мир пускай катиться в бездну, пока он будет топить боль в бутылке! Знаешь, как он меня в каждом новом откате называл?! Рыжая идиотка! Назвал ли хоть раз мамой?! Нет! Я для него не мама, а жалкая копия мамы! Пофиг, что у меня её внешность и воспоминания! Он её похоронил давно! Да он меня впервые за сто лет обнял и только за тем, чтобы моих родственников потролить!

— Кать… — Дима снова скосил взгляд на хранителей, двое из них стояли с такими выражениями лиц, словно их сверху донизу облили помоями.

Однако Катя продолжала сотрясать пространство эмоциями дальше:

— Я что ли в большом восторге о того, что любимый муж превратился в кровожадного маньяка, один сын — в бабника-алкоголика, а второй — в затворника, боящегося собственной тени?! Нет! Я давно мечтаю бросить ядерную бомбу на всех этих бл…дей, которые из другого мира управляют сукой Махарат! У меня была счастливая жизнь! У меня были любимые муж и дети, пока эта стерва не решила всё разрушить! Ради чего?! Ради забавы! Ради ресурсов и власти! Как же я её ненавижу!

Дима больше не пытался остановить родственницу, лишь в шоке взирал на то, что с ней творилось. Как она менялась прямо на глазах, превращаясь в нечто другое, незнакомое и страшное.

— Как в анекдоте: у тебя может быть дом, машина и много денег, но в детстве у тебя всё равно не было велосипедика, — закрыла лицо руками Катя. — Так и у меня: муж, дети и внуки, однако в детстве всё равно не было папы…

Её снова согнуло и вырвало кровью, послышался треск ткани: из спины показались ростки огненных крыльев. Эфо не позволил Кате упасть и практически бессознательную понес на руках в сторону леса.

— Дима, за мной, — не глядя, приказал хранитель.

У юноши было желание обернуться, однако он сдержался. Достаточно с него на сегодня впечатлений и семейных разборок.

Иро их встречал у колыбели жизни. Он лишь раз взглянул на находящуюся без сознания Катю и пропустил их. На Диму отец не обратил никакого внимания, словно он являлся частью обстановки.

Эфо осторожно опустил Катю в один из пустующих бассейнов.

На бесчувственного отца больше смотреть не хотелось, поэтому Дима наблюдал за тем, как Катю оплетали голубые корешки, а ёё тело по шею погрузилось в вязкую лазурную жидкость.

— Окончательно превратиться она здесь, — с облегчением выдохнул Эфо, — не люблю период, когда она переходит из человека в хранителя, у неё такая жуткая каша в голове.

— Поэтому она так странно себя вела?

— Да, человеческое тело и разум не справляется с хранительской сущностью, памятью и даром.

— То есть она… сходила с ума?

— Можно и так сказать. Конечно, я ожидал, что её скоро прорвёт. Но сегодня из неё полезло глубинное, что много лет скрывала и прятала в себе. Видимо, сказалось, что разом объявились все её родственники, которые не понимают и не принимают, что она поменялась.

— Мягко сказано поменялась…

— Хорошо бы и тебя в колыбель засунуть, — сменил тему хранитель. — Быстрее бы завершил превращение, но, к сожалению, у нас нет на это времени. Поэтому ограничимся тем, что сегодня ты будешь ночевать в лесу.

— В лесу?! — не поверил Дима.

— Это ускорит твоё превращение. Тебе уже повесили гамак вон там, — он указал на ближайшее дерево.

Перспектива спать в лесу Диме совсем не пришлась по вкусу. Мало того, к вечеру началась гроза и, судя по всему, хранитель заранее знал о приближающейся непогоде. Из-за сырости и барабанящего по листьям дождя Диме не спалось. Хлипкое одеяло не спасало от холода, да и человеческие вещи ему взять не разрешили, пришлось переодеться в хранительскую одежду.

Дима с завистью взглянул на защитника детей, спящего неподалеку прямо на ветке. Ни дождь, ни гром, ни вспышки молний его не беспокоились, даже казалось, что он подпитывался от влаги, как растение.

Как Дима успел понять, у каждого хранителя имелась рабочая зона вроде гнезда, защищенного от непогоды и животных живыми стенами. Однако хранители в них не ночевали и абсолютно все спали на открытом воздухе в незримой форме. Исключение делалось только для не превратившихся детей, но для них и существовал отдельный «детский сад», защищенный со всех сторон колючей ядовитой лозой, хищными растениями, да магией иллюзии. Им обеспечивали полную изоляцию, и доступ к ним имели только родители. Поэтому Дима ни разу не видел, чтобы по лесу свободно бегали дети, только уже превратившиеся хранители.

Прогуляться бы и нагулять сон, однако Дима побаивался разгуливать по незнакомому лесу в одиночестве. Это хранители чувствовали себя как дома, того же о себя Дима сказать не мог.

Он едва не заорал, когда очередная вспышка молнии осветила силуэт отца. В выражении лица Иро тепла не добавилось, как и в голосе:

— Иди за мной.

— К-куда? — не торопился выполнять приказ Дима.

— К сердцу леса — оно хочет поприветствовать нового преемника, — повернулся спиной Иро.

— Оно в курсе, что я из иного времени?

— Оно знает намного больше, чем ты думаешь, — туманно отвечал отец.

Больше к сказанному Иро ничего не добавил, как не пытался Дима его расспрашивать. Не взирая, на полную темноту и стену дождя, Иро уверенно вел его через заросли напрямую к лесной тайне. Дима обнял себя руками, когда показалась энергетическая сфера оплетенная корнями и практически полностью скрытая в углублении земли.

Никаких пояснений от отца не поступало. Что делать? Как взаимодействовать с сердцем леса? Каким образом оно хотело его поприветствовать? Ровным счётом ничего.

На мгновении Диме показалось, что оно пыталось с ним разговаривать, но решил, что у него слишком сильно разыгралось воображение. И змеиного движения Иро он не заметил, пока не понял, что падает вниз… прямо в сердце под бесчувственным взглядом отца.

***

«Где я?» — повертелся на месте Дима.

Его занесло в белоснежный зал с полом, имитирующим водную гладь, и купольным потолком вдоль и поперек покрытым растительностью. Еще никогда Дима не видел настолько реалистичного сна, и не мог точно сказать спит он или бодрствует.

Юношу окружали необычные четырехкрылые существа бок о бок с рогатыми, частично покрытыми чешуей.

— Ангелы и демоны? — спросил он вслух.

— Нет, дурачок, — послышался голос позади. — Демонов здесь нет.

Дима медленно развернулся к наблюдавшей за ним четырехкрылой длинноволосой женщине в белом платье и простой диадемой на голове. Она смотрела прямо на него, подперев подбородок рукой, и глаза её постепенно меняли цвет.

— Кто вы? — спрашивал Дима.

— Подойди, хочу рассмотреть тебя получше, — не торопясь отвечать, она привлекла его к себе за кончик крыла.

— С кем она разговаривает? — послышался голос рядом стоящего.

— Не обращай внимания, она иногда странно себя ведет, — отвечал второй.

Тогда же Дима понял, что его видит только эта женщина с диадемой на голове.

— Императрица, — заговорил один из рогатых мужчин, — мы считаем, что Цахира слишком молода и неопытна для сражения с дэгруа. Она лишь недавно вступила на путь хранителя миров. Не хотелось бы потерять перспективный заповедник, лучше послать кого-то постарше. Лакруты — коварная раса.

— Менять посланника не будем, — несколько насмешливо отвечала женщина, разглядывающая Диму. Она как раз коснулась отверстия, где должен быть кристалл на его груди, хотя самого прикосновения юноша не ощутил.

— Императрица! — очень быстро поклонилась правительнице белокурая четырехкрылая девушка. — Я не разочарую вас! Я выжгу леса дэгруа и спасу расу тэасов от уничтожения!

Она распрямилась. Взгляд её небесно-голубых глаз сиял радостью. Дима смотрел на неё с удивлением, ведь в мире тэасов Цахиру едва ли не за божество считали, а перед ним стояла хрупкая девушка, едва переступившая двадцатилетний порог.

— И что, мы промолчим? — снова раздался шёпот.

— Решающее слово всегда за ней, привыкай к этому.

Собрание разошлось. Уходя из зала последней, Цахира едва не подпрыгивала от радости и счастливо оборачивалась на императрицу. Остались только двое. Императрица и, как понял Дима, император в страшной маске, скрывающей нижнюю часть лица.

— Разве ты не видишь, что её ждёт провал? — спросил до сих пор молчавший император. — Ты отдала девчонку на съедение. Разве у нас так много хранителей миров, чтобы ими разбрасываться?

— В этом и суть. Она должна провалиться.

— И ты говоришь об этом сейчас?!

— Тише, провал не значит поражение, дорогой. Дайка посмотреть, что ты нарисовал, — попросила императрица, продолжая удерживать Диму за крыло.

Император со вздохом передал ей довольно реалистичный рисунок, который в точности копировал… Диму.

— Да, это он, — кивнула императрица, опуская взгляд на рисунок и поднимая обратно на Диму. — Хотя я вижу его не так чётко, как ты. Далеко… очень далеко.

— Кто это? — спрашивал император.

— Дэгруа.

— Быть того не может! Это какая-то новая разновидность?! — он вырвал рисунок у неё из рук. — Они никогда так не выглядели!

— Они появятся после провала Цахиры, и возможно… из лап тьмы вырвется еще одна раса. Очень хочется посмотреть на лица лакрутов, когда их зверушки выйдут из-под контроля благодаря несмышленой девчонке.

— Ради этого ты приносишь её в жертву? — скомкал рисунок император.

— Не надо перекладывать на меня всю ответственность, дорогой. Она сама этого хотела, и мы бы потеряли её в любом случае. Откажи мы ей, и в молодом сердце поселилась бы тьма, а в ком живет тьма, тому хранителем не быть.

— Отсылай мальчишку обратно, — встал с трона крайне недовольный император. — Хватит его разглядывать.

И когда он вышёл, императрица отпустила крыло Димы.

— Где мы находимся?! Что происходит?! — спрашивал юноша, с опаской осматриваясь.

— Остался последний сорняк, — улыбнулась она ему, по-прежнему не отвечая. — Пора его вырвать и заставить лакрутов паниковать и допускать ошибки.

У неё в руках появилось нечто очень напоминающее сердце леса в миниатюре. Она запустила в него пальцы и вытащила из него извивающееся подобно червяку красное растение.

— Вот и все, а тебе пора домой, малыш, — ласково сказала императрица.

Дима больше не успел ничего у неё спросить, как снова начал падать…