Перешагни пропасть недоверия

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Гаррет отошел от телефона, висящего на стене в комнате ожидания отделения интенсивной терапии. Он сел, взял журнал и положил его обратно, не найдя сил читать.

Он переживал за Уолтера, но к этому примешивалось что-то еще. Голос Лэйни болью отразился в нем, такой сильной болью, какой он не ожидал. Он думал, что готов, что успокоился. Но когда она подняла трубку, почувствовал такую щемящую тоску, что ему стало не по себе.

Он больше не хотел, чтобы его тянуло к ней. Он не хотел мечтать о ней, нуждаться в ней. Но время шло, а эти чувства с каждым днем не ослабевали, а лишь усиливались.

Ее голос звучал грустно. Он услышал печаль, которой не было прежде.

Его голос тоже ранил ее… но осознание этого не принесло ему никакого удовлетворения. Только глубокое сожаление. Он не знал, как от него избавиться.

С тех пор как Гаррет уехал от нее, он старался сделать все возможное, дабы заполнить пустоту и выкинуть Лэйни из головы. Она хотела, чтобы он сказал, что любит ее и доверяет ей. До Ванессы он сделал бы это. Но откуда ему было знать, что его чувства к Лэйни настоящие? Однажды он уже подумал, что испытывает настоящее чувство, но потом все обернулось обманом, принесшим ему огромную боль.

Лэйни хотела, чтобы для нее он перешагнул гигантскую пропасть недоверия. Но однажды он уже сделал это и жестоко пострадал от последствий. Его раздражала одна только мысль: он может повторить свою ошибку, стать слишком уязвимым, страдать. И он работал по пятнадцать — двадцать часов в сутки, стараясь забыться. Он погрузился в уютный и привычный мир своей работы.

Но вдруг этот мир перестал казаться ему уютным. Теперь ему чего-то не хватало. Вчера, по дороге в офис, Гаррет думал о деталях очередной сделки, как вдруг услышал по радио рекламу. Это была реклама ярмарки, и Гаррет тут же представил, как хорошо было бы сходить туда вместе с Лэйни и Далтоном.

Он закрыл глаза и потер лоб, как будто таким образом мог выбросить Лэйни из своих мыслей. Ничего не получалось, и спустя минуту он поднялся и стал ходить взад-вперед, потому что не знал, что еще можно сделать, чтобы избавиться от тревоги, поселившейся в сердце.

Центральная больница Остина была огромной и шумной. Лэйни толкнула коляску Далтона сквозь двойную стеклянную дверь и оказалась в большом холле. Солнечные лучи проникали через прозрачный потолок, а многочисленные растения поглощали шум голосов.

Но Лэйни это не успокоило. Мурашки страха бегали по ее спине, когда она пересекала холл, направляясь к лифтам. Она нажала на кнопку четвертого этажа, где Гаррет обещал ее встретить. Лифт бесшумно поехал вверх. Ее беспокоила предстоящая встреча с Уолтером… и с Гарретом.

Она увидела его, как только открылись двери лифта. Он стоял в другом конце коридора и разговаривал с доктором. Сердце Лэйни сжалось. Гаррет был в темном костюме и белой рубашке с красным галстуком. Он выглядел идеально, как всегда, но даже с такого расстояния на его лице была заметна напряженность. Лэйни хотела подойти к нему, но побоялась.

Вместо этого она прошла к комнате сестер.

— Скажите, пожалуйста, как себя чувствует Уолтер Блэкмор? — спросила она медсестру за стойкой. Это была пожилая женщина с веселым выражением лица и живыми глазами.

— Мистер Блэкмор? Он ждет операцию. А вы его родственница?

— Ну… я… я мать его внука. Глаза медсестры сузились.

— А, — она перегнулась через стойку. — Так это и есть внук? Мы уже о нем слышали. Какой он славный!

Лэйни стало интересно, действительно ли Уолтер говорил о Далтоне как о внуке.

Она выглянула в холл и увидела идущего к ней Гаррета. Рядом шел доктор.

Лэйни превратилась в комок нервов.

— Спасибо, что приехала, — сказал Гаррет, подойдя к ней. Глаза мужчины казались отрешенными.

Он представил их. Доктор Джонстон был высоким худощавым мужчиной с добрым лицом и распространял вокруг себя атмосферу спокойствия.

— А, это и есть тот парень, из-за которого поднялась такая шумиха, да? — произнес доктор Джон-стон, наклонившись, чтобы легонько щелкнуть Далтона по носику.

— Как Уолтер? — спросила Лэйни.

Она обратила свой вопрос к доктору, но чувствовала при этом на себе тяжелый взгляд Гаррета. Это было ужасно — находиться так близко к нему и так сильно стараться не любить его. Она хотела предложить ему свою поддержку, свое внимание, но боялась, что он может отказаться от этого.

Доктор Джонстон выпрямился, чтобы ответить ей.

— К счастью, в основном Уолтер чувствует себя хорошо, — сказал он. — Но при всех операциях есть риск, тем более при таких операциях, как эта. Если все пройдет успешно, то он скоро поправится.

— Хорошо. — Лэйни почувствовала небольшое облегчение. — Отлично. Мне отнести Далтона к нему сейчас?

Доктор кивнул.

— Да. Он очень настаивал на свидании с этим мальчуганом. Операция назначена на сегодня, так что пойдемте, — он провел Лэйни по коридору к двойной двери, ведущей в отделение интенсивной терапии.

Доктор открыл дверь и остановился. Лэйни взглянула на Гаррета.

— Пойдем, — тихо произнес он. — Уолтер ждет вас.

Вдруг ей показалось, что она заметила что-то в его глазах, вспышку чувства, которая тут же исчезла, и Лэйни не была уверена, относилось это к ней или к Уолтеру.

Она глубоко вздохнула и вместе с Гарретом зашла в отделение интенсивной терапии.

Доктор Джонстон оставил их у входа в палату Уолтера. Лэйни наклонилась, чтобы вынуть Далтона из коляски. Это дало ей еще одну, последнюю, возможность собрать всю свою смелость. Она выпрямилась, держа на руках Далтона, и посмотрела на дверь.

Глупо быть такой трусихой, успокаивающе сказала она себе. Уолтер — обыкновенный мужчина, живой человек. А она в своем воображении превратила его в нечто огромное, властное и чудовищное.

— Лэйни? — подтолкнул ее Гаррет.

Она сделала еще один глубокий вздох, посмотрела на него и кивнула. Он открыл дверь в палату Уолтера.

Уолтер сидел на кровати в окружении многочисленных приборов. Вид у него был болезненный. Но холодный взгляд его темных глаз был властным и пронзительным. Он пристально смотрел на Лэйни. Он был похож и на Гаррета, и на Бена, только намного старше. Жесткое бледное лицо дополняли густые седые волосы. И уложены они были, будто он находился в зале заседаний совета директоров. Лэйни даже показалось, что если она посмотрит повнимательней, то увидит на нем деловой костюм под светлой больничной рубашкой.

— Здравствуйте, — сухо произнесла она, не зная, что делать и говорить. Она инстинктивно прижала к себе Далтона, зная, что сейчас ей придется представить его деду, но еще не понимая, чем это обернется для них всех.

Уолтер наблюдал за ней глубоко посаженными глазами.

— Это он? — он перенес внимание на Далтона.

Лэйни сглотнула и кивнула. Она заставила себя подойти чуть ближе.

— Да, это Далтон.

Она почувствовала, как сильно взволнована и напугана, несмотря на очевидное физическое бессилие Уолтера. Она обернулась и увидела Гаррета, все еще стоявшего у двери со скрещенными на груди руками. Он наблюдал за ней.

— Я хочу, чтобы ты поближе поднесла мальчика, — хрипло приказал Уолтер. — Я не могу как следует рассмотреть его через всю комнату.

Лэйни подошла к его кровати. Она смотрела на выражение его лица, на то, как он изучает Далтона.

— Он не похож на Бена, — наконец объявил Уолтер тоном, не предвещающим ничего хорошего.

— Он очень похож на моего брата, — ответила Лэйни в еще большем напряжении.

Она стояла там, чувствуя себя как-то странно… и вдруг ее охватила неожиданная злость на Уолтера за то, что он заставлял ее так чувствовать себя. Злость за то, как он рассматривал ребенка. За то, чего он не дал Бену… а теперь и Далтону.

И злость за то, какое огромное влияние имел этот старик на Гаррета, за то, что и от него тоже утаил он свою любовь.

И она позволила своей ярости вести себя.

— Зачем вы просили привезти Далтона?

Тяжелый взгляд Уолтера снова остановился на ней. Он не ответил ей, но задал вместо этого свой вопрос.

— Почему ты не соглашаешься пройти тестирование, чтобы доказать, что это ребенок Бена? — спросил он.

— Вы поэтому просили меня приехать? Чтобы снова изводить меня этим тестами?

— Здесь многое поставлено на карту, барышня, — сказал он, и щеки его покрылись красными пятнами. — Если будет доказано, что отцом этого ребенка является Бен, то он станет наследником состояния. А вы не имеете представления…

— Я не хочу иметь никакого представления! — она, не моргая, посмотрела Уолтеру в глаза. — Я не хочу ничего знать о вашем состоянии, так же как не хотел этого и Бен.

— Бен не знал, чего он хочет.

— Нет, знал, — произнесла Лэйни, стараясь контролировать свой голос. — Он хотел, чтобы отец любил и понимал его таким, каким он был.

Жилка дернулась на лице Уолтера. Губы его сжались, а глаза сузились.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — прорычал он.

— Я прекрасно знаю, о чем говорю. Вы думаете, что с помощью своих денег можете держать под контролем всех вокруг. Что ж, с Беном это не вышло. И это не выйдет со мной… и с моим ребенком.

Вдруг Лэйни поняла, что была права, успокаивая себя. Он был простым мужчиной, обыкновенным человеком… даже, скорее, жалкой оболочкой для своего разума в этот момент. Он мог бы попытаться управлять жизнью Далтона, но она не позволит ему сделать это. Она была намного сильнее его.

Чувство успокоения пришло к Лэйни.

— Ты пройдешь тесты, или Далтон не увидит ни цента из моих денег, — продолжал давить на нее Уолтер. — Неужели ты хочешь лишить его такого состояния?

— Я не лишаю Далтона ничего. Это делаете вы. И я сейчас говорю не о деньгах. Вы лишаете его того же, чего однажды лишили Бена. Бена уже нет с нами. — Она видела, как Уолтер вздрогнул, но это не остановило ее. Она продолжала говорить… ради Бена и ради Далтона. — Теперь вы сами боитесь умереть. Не пора ли вам понять, что действительно важно в жизни? — Между ними воцарилась напряженность. Долгий момент они оба молчали. — Вы хотели видеть Далтона. Я привезла его. И я рада, что приехала. Раньше я боялась вас… а теперь уже не боюсь. Все, что я чувствую по отношению к вам, — это жалость.

Она повернулась. Гаррет пристально смотрел на нее. На его лице отражалось какое-то странное чувство, которое Лэйни не могла разгадать. Она не была уверена, было это чувство злостью… или болью.

— Подожди, — резко приказал Уолтер.

Она остановилась. Что-то в его голосе, что-то болезненное, заставило ее обернуться. Он казался таким маленьким среди всех этих приборов.

— Что?

Он долго смотрел на нее. Вдруг его глаза посветлели, заметно посветлели.

— Я хочу подержать его, — резко сказал он. — Принеси его сюда и дай мне подержать его.

Его слова были требовательными, но в тоне, в глазах была мольба.

Первым желанием Лэйни было отказать ему, восстановить справедливость, уйти от него. Он не заслуживал того, чтобы держать Далтона. Но она не могла уйти.

Она подошла к Уолтеру ближе и без слов протянула ему Далтона. Уолтер взял малыша на руки. Он ничего не говорил, просто держал Далтона, трогая его лицо, его ручки. Лэйни заметила, что руки Уолтера дрожали, когда он нежно прижимал к себе ребенка.

Потом он вернул ей Далтона. Лэйни взяла сына и тут увидела, как на глазах его деда выступили слезы. Ей пришли на ум слова Гаррета, что, несмотря на суровую и холодную оболочку Уолтера, у него доброе сердце.

Вдруг комок подкатил к ее горлу. Горечь охватила ее.

— Я знала, что вы любите его, — с нежностью произнесла она, стараясь контролировать дрожь в голосе. — Вы знаете, что он ваш внук, и вы любите его. И Бена вы тоже любили, я в этом уверена.

Уолтер не ответил, только отвернулся. Его губы были сжаты, но Лэйни все же заметила, что они дрожат. Он скрестил бледные и худые руки. Лэйни так захотелось дотронуться до его руки, что даже пришлось сжать кулак, чтобы не сделать этого. Ведь она не знала, как он отреагирует, если она дотронется до него.

— Теперь у вас есть внук, — прошептала она. — Вы уже ничего не можете поделать с прошлым, но вы можете изменить будущее… если захотите.

Когда Лэйни закончила, она повернулась и встретилась взглядом с Гарретом.

И она напомнила себе, что не может исцелить Уолтера, так же как не смогла исцелить Гаррета. Она сказала все, что было у нее на душе. Больше она ничего не могла сделать.

Уолтер промолчал. Он так и не обернулся, когда она ушла.

Гаррет вышел за ней. Он бесшумно закрыл дверь в комнату Уолтера.

Лэйни положила Далтона в коляску, затем выпрямилась и посмотрела Гаррету в глаза. Она приняла решение, и он должен был узнать об этом первым.

— Я решила протестировать Далтона.