Перо и маска

Главной причиной предпринимавшихся в разное время обманов — мистификаций и маскировок была классовая борьба.

Характерны в этом отношении попытки создания поэтического эпоса в Шотландии, Чехии и других славянских странах — в патриотических целях и для прославления национальных героических подвигов. В этом случае можно применить слова Пушкина о «нас возвышающем обмане».

Свободолюбивые поэты печатались и легально, но свои мысли скрывали за аллегорической или иносказательной формой произведения. Большое обличительное значение имела пародия.

Многие мистификации основаны на идеологической переработке литературных шедевров в целях приспособления к запросам нового социального строя. Так были «исправлены» «Евгений Онегин», «Горе от ума», «Мертвые души» в духе реформ шестидесятых годов.

Революционные идеи доходили до читателей с помощью внешней маскировки изданий, шифров, потаенной литературы. Отсюда — большое число этих видов мистификаций (в целях обмана бдительности полиции и цензуры).

Великие революционные демократы прошлого — А. И. Герцен, В. Г. Белинский, Н. А. Добролюбов, Н. Г. Чернышевский — использовали многие приемы борьбы с охранительной печатью, в том числе и литературную маскировку. В публицистических памфлетах, прокламациях и даже в художественных произведениях они под маской легального содержания обличали монархический строй, крепостное право и полицейские порядки.

Выразители общественного мнения были вынуждены скрываться под псевдонимами: например, Г. В. Плеханов выступал под фамилией Бельтов; Владимир Ильич Ульянов в целях конспирации имел около ста псевдонимов, среди которых наиболее употребительны были Тулин, Ильин, Ленин, Карпов, Иванов, Петров и другие. Вождь русской революции В. И. Ленин неоднократно обращался и к другим приемам маскировки. При пересылке на волю писем из «предварилки» в 1896 году Владимир Ильич применил способ письма молочными чернилами между строк книги. Молоко наливалось в чернильницы, сделанные из хлебного мякиша. При необходимости такие чернильницы можно было проглотить. Владимир Ильич вспоминал потом, что в один тревожный день ему пришлось проглотить шесть таких чернильниц.[19] При нагревании листов текст, написанный молоком, чернеет, и его можно прочесть. В книгу дешевого романа, принесенного ему Анной Ильиничной, Владимир Ильич вписал молоком текст письма и документа (листовка «Царскому правительству», размноженная после на мимеографе, о забастовке ткачей в связи с отказом предпринимателей выплатить им полностью заработную плату за вынужденный прогул в дни коронации Николая II).

Для переброски в Россию газеты «Искра» из Германии В. И. Ленин предложил использовать чемоданы с двойным дном (в переписке такой чемодан из осторожности называли «лампой»), а после провала этого способа Владимир Ильич предложил новую конструкцию чемодана, дно и стенки которого изготовлялись из «конспиративного» картона. Именно в таком чемодане Ленин оставил свои рукописи и письма в Женеве перед отъездом в Россию в октябре 1905 года Г. А. Куклину. Этот чемодан носил название «чемодана Фрея» — по псевдониму, которым пользовался Владимир Ильич в годы первой эмиграции (Вильям Фрей). Его удалось сберечь, и он был передан после смерти Владимира Ильича в Институт Ленина.

В разделе «Революционная маскировка» приводятся примеры замаскированных изданий, связанные с именами Д. И. Писарева, П. Л. Лаврова, С. М. Степняка-Кравчинокого и других деятелей русского революционного движения. В особой главе рассказывается об одном из многочисленных примеров пропагандистской работы молодого В. И. Ленина.

Замаскированный Писарев

Чтобы как-то ослабить огромное влияние, которое имела в России газета «Колокол», выпускавшаяся в Лондоне А. И. Герценом, правительство Александра II поручило барону Фирксу выпустить против Герцена серию клеветнических брошюр. Но чтобы придать им характер вполне независимого общественного мнения, было решено прибегнуть к мистификации: брошюры должны были выпускаться тоже за границей, под иностранным псевдонимом Шедо-Ферроти и затем широко распространяться в России.

Когда Герцен получил предупреждение, что на него готовится покушение со стороны русской политической полиции, Шедо-Ферроти выступил со специальной брошюрой, в которой доказывал, что Герцен вовсе не опасен для правительства и оно не имеет ни надобности, ни желания убивать его.

С ответом на эту брошюру выступил выдающийся критик, революционный демократ Д. И. Писарев. Эта статья — прокламация Писарева против Шедо-Ферроти — блестящий памфлет не только против правительственного агента, но и против самодержавия вообще. Писарев писал:

Писарев заканчивал статью прямым призывом к свержению самодержавия: «Низвержение благополучно царствующей династии Романовых и изменение политического и общественного строя составляет единственную цель и надежду всех честных граждан. Чтобы при теперешнем положении дел не желать революции, надо быть или совершенно ограниченным, или совершенно подкупленным в пользу царствующего зла.

Посмотрите, русские люди, что делается вокруг нас, и подумайте — можем ли мы дольше терпеть насилие, прикрывающееся устарелой формой божественного права?.. Династия Романовых и бюрократия должны погибнуть! Их не спасут ни министры, подобные Валуеву, ни литераторы, подобные Шедо-Ферроти».

Естественно, что подобную прокламацию, содержащую открытый призыв к революции, не могла напечатать ни одна легальная типография. Рукопись взялась напечатать подпольная типография П. Д. Баллода. Но полиция обнаружила типографию, арестовала владельца и изъяла рукопись. 2 июля 1862 года Писарев был арестован и заключен в Петропавловскую крепость. На допросе ему предъявили изъятую статью. Определение правительствующего Сената гласило, что Писарев виновен в составлении возмутительной статьи против правительства и против священной особы императора и приговорен к заключению в крепости на два года и девять месяцев.

Жандармы не оставили Писарева в покое и после его смерти. Когда он утонул при купанье на Рижском взморье, дом сестры его Веры Ивановны подвергся обыску. При этом была найдена «Ода на памятник императора Николая I», продиктованная Писаревым сестре в 1860 году, после открытия памятника в Петербурге. Ода представляет гневное обличение монархии. Писарев говорит в ней о памятнике:

О самом Николае I:

Замечательное произведение Писарева удалось полностью опубликовать в 1960 году в журнале «Русская литература» № 4 автору этих строк, которому посчастливилось найти подлинный текст оды через сто лет после ее создания.

В 1868 году в Москве вышла книга Р. Н. «Две статьи». В предисловии говорилось, что обе статьи были ранее напечатаны в одном из журналов под заглавиями: «Взгляд на славянофильское любомудрие, направленное против западничества Петра» и «Оправдание Петра Великого с точки зрения исторической необходимости». В действительности все это было маскировкой. Статьи были написаны Д. И. Писаревым под инициалами его псевдонима: Н. Рагодин. Подлинные их названия были такие: «Русский Дон-Кихот» и «Бедная русская мысль». Именно под этими названиями они были напечатаны в журнале «Русское слово» в 1862 году (№ 2, 4 и 5).

Для чего потребовалось их замаскированное издание? Дело в том, что издававший еще в 1866 году сочинения Писарева Ф. Ф. Павленков был привлечен к суду в связи с изданием второго тома с двумя названными статьями. Цензурный комитет нашел, что в статьях, особенно во второй, содержится порицание существующей формы правления и признание монархической власти «бесполезной и даже вредной в народной жизни».

На суде Павленков доказывал, что статьи были пропущены цензурой при печатании их в журнале. Более того, переменив заглавия статей и имя автора, Павленков отпечатал их в Москве под названием «Две статьи» отдельной книгой, которую теперь и предъявил суду.

Суд оправдал Павленкова, но прокурор опротестовал решение суда. Сенат вынес половинчатое определение — издателя от наказания освободить, а второй том сочинений Писарева разрешить к изданию, вырезав из него статью «Бедная русская мысль».

Как видим, высший орган монархической власти оправдал мнение Д. И. Писарева о своей «бесполезности и даже вредности в народной жизни»…

Советскому читателю доступны сочинения выдающегося революционного демократа без вынужденной маскировки.

Потаенная литература

В семидесятых годах прошлого столетия в Петербурге организовался кружок студентов, получивший позднее название «Чайковцы». Кружок занимался изданием книг для народа в противовес имевшей хождение псевдонародной литературе, вроде романов о славных рыцарях и прекрасных царевнах. Однако вскоре издания чайковцев были запрещены и им пришлось прибегнуть к маскировке.

В 1873 году вышла книга «За богом молитва, а за царем служба не пропадает. Рассказ отставного солдата. Изд. 3. М. Тип. Гаврилова, дом графа Толстого. Дозволено цензурою 29 мая 1873 г.».

Название книги и выходные сведения говорили о полной «благонадежности» издания. Содержание же ее состояло в том, как обделили крестьян землей при «освобождении» в 1861 году; как угнетают народ купцы и попы; о том, что власть царя держится чиновниками и войском; о восстании Пугачева и его ошибках (несогласованно действовали, необходимо было дружно столковаться и т. д.). Книга заканчивалась призывом к восстанию. Она была отпечатана в заграничной типографии кружка в Женеве.

В типографии в Женеве чайковцами были напечатаны и другие запрещенные самодержавием книги: сказка Льва Тихомирова (первый раз под заглавием «Где лучше», второй раз под заглавием «Счастливая встреча, или Любовь к родине») — о сосланных в Сибирь братьях, искавших счастливую жизнь на земле.

Уместно вспомнить здесь слова безымянного пародического памфлета из уже упоминавшегося сборника «Лютня».

На материале стихотворения Пушкина «Ворон к ворону летит» дается памфлет на императора Николая I (Боров) и его министра народного просвещения (Норов), выведенного под настоящей фамилией:

Имеется в виду военизация учебных заведений, проводимая царем-солдафоном.

В 1874 году кружок чайковцев был разгромлен, и издание книг для народа взял на себя журнал «Вперед», основанный П. Л. Лавровым и издававшийся в Цюрихе. Там была издана «Хитрая механика. Правдивый рассказ, Откуда и куда идут деньги. Соч. Андрея Иванова. Москва. Дозволено цензурою 2 февраля 1874 г.».

Все это заглавие было маской. Никакого Андрея Иванова не было.

На самом деле книжку написал В. Е. Варзар. Издана она была не в Москве, а в Цюрихе. В книжке говорилось о том, что такое налоги, кто платит их больше всех, как деньги идут на войны и, наконец, о том, что для борьбы необходимо единение.

Книжка разошлась без остатка, но экземпляр книги попал к жандармам, и «неблагонадежность» ее была раскрыта. Однако издатели оставались для полиции неизвестными.

В 1880 году жандармы нашли в Казани гектограф и решили, что напали на след издателей. Но они ошиблись. Начальник Казанского жандармского управления получил анонимное письмо, в котором это предположение оспаривалось:

К письму был приложен заглавный лист «Хитрой механики» с надписью: «Издание 2-е. Казань. 1880 г.». Это письмо показывает, что в восьмидесятых годах был налажен и хорошо замаскирован выпуск нелегальной литературы.

Ярким примером политической маскировки является также издание памфлета С. М. Степняка-Кравчинского «О правде и кривде», направленного против религии. Издававшийся в Женеве в 1875 году журнал «Работник» выпустил эту брошюру не только с дозволения цензуры, но даже со штампом «Одобрено духовной цензурой». Это удалось только потому, что на титульном листе издания стояло: «Слово на великий пяток преосвященного Тихона Задонского, епископа Воронежского. Издание 5-е».

Естественно, что никому и в голову не могло прийти заподозрить в церковной проповеди, выпущенной пятым изданием, прокламацию против помещиков и попов! Под такими разнообразными масками скрывалась до поры до времени революционная пропаганда, поднимая рабочих на борьбу против эксплуататорских классов.

Великий пролетарский писатель М. Горький изобразил чтение потаенной литературы рабочими в своем романе «Мать». Когда Ниловна спросила сына Павла, что он читает, тот ответил: «Я читаю запрещенные книги. Их запрещают читать потому, что они говорят правду о нашей, рабочей жизни… Они печатаются тихонько, тайно, и если их у меня найдут, — меня посадят в тюрьму».

Таких книг, пока русские революционеры от пропаганды словом не перешли к делу, издавалось много. Маскировка применяться перестала тогда, когда они перешли к активным действиям. На книгах стало указываться открыто, что они напечатаны в Петербургской вольной типографии. Так подписывала свои издания организация «Земля и воля», из кружков которой в 1878 году возник «Северный Союз русских рабочих».

Реферат В. И. Ульянова

Незадолго до студенческой сходки в Казанском университете, происшедшей 4 декабря 1887 года с участием В. И. Ленина, состоялась нелегальная вечеринка. Присутствовавший на вечеринке Н. Алексеев, встретивший на ней Владимира Ильича, оставил об этом свои воспоминания, хранящиеся в Доме-музее В. И. Ленина в Казани:

Что же это за брошюра с девизом из Некрасова была в руках Владимира Ильича, отрывки из которой он читал на нелегальной вечеринке?

Это была книжка А. Н. Баха «Царь-голод». Она открывалась эпиграфом из стихотворения Н. А. Некрасова «Железная дорога», написанного в 1864 году и изображающего невыносимые условия труда рабочих — строителей Николаевской железной дороги. В стихотворении были строки:

Стихотворение было запрещено к печати. Некрасов напечатал его в «Современнике», выбросив приведенные слова и поставив под ним 1855 год, то есть дату предыдущего царствования. Однако и в этом виде стихотворение вызвало следующий отзыв цензуры: «В нем изображается сооружение пути результатом притеснения народа со стороны правительства, с возбуждением негодования против высшего правительственного лица». Этим лицом был главноуправляющий путей сообщения граф Клейнмихель, которого Некрасов упомянул в эпиграфе к стихотворению.

Некрасову объявили «второе предупреждение».

В предисловии к своей брошюре А. Н. Бах призывал рабочих-читателей вглядеться в окружающую действительность:

Книга «Царь-голод» представляет популярный пересказ «Капитала» Карла Маркса. В ней разъясняются понятия «товар» и «деньги», рассматриваются прибавочная стоимость и заработная плата. Автор подробно рассказывает, как капиталисты распоряжаются рабочими руками. Заключительная глава знакомит рабочих с основами социализма.

Брошюра в доходчивой форме разъясняла рабочим причины их бедственного положения и воспитывала ненависть к капиталистам-угнетателям. Она имелась во всех нелегальных библиотеках и широко использовалась для пропаганды среди рабочих.

В книге «Мои университеты» М. Горький вспоминает беседы с рабочим Никитой Рубцовым: «Рубцов обладал ненасытной жадностью знать. С величайшим напряжением внимания он слушал сокрушительные богохульства Шапошникова, часами слушал мои рассказы о книгах и радостно хохотал, закинув голову, выгибая кадык, восхищаясь:

— Ловкая штучка, умишко человечий, ой, ловкая.

Прочитав «Царь-голод», он сказал:

— Все — обыкновенно правильно!»

Видя впервые литографированную брошюру, он спрашивал: «Кто это написал тебе? Четко пишет. Ты скажи ему спасибо!». И Горький говорит: «Спасибо, Алексей Николаевич Бах!»

Брошюра «Царь-голод» неоднократно издавалась. В 1906 году она появилась и на татарском языке в переводе Г. Тукая.

Замаскированная словами из стихотворения Н. А. Некрасова, брошюра «Царь-голод» представляет собою замечательный памятник пропагандистской литературы восьмидесятых годов. Автор ее Алексей Николаевич Бах впоследствии стал крупнейшим советским ученым, академиком.

Летопись революции

Начало XX века ознаменовалось событием, имевшим большое значение для революционной пропаганды. В газете «Россия» в 1902 году появился фельетон А. В. Амфитеатрова под названием «Господа Обмановы».

Под маской Обмановых в фельетоне выведена семья царствующего императора Николая II Романова.

Факт появления в открытой печати подобного фельетона был беспримерным, так как маскировка в данном случае была слишком прозрачной. Немедленно последовала кара: газета была закрыта, а автор фельетона выслан в Минусинск.

Нужно, однако, учитывать, что автор являлся основателем закрытой властями газеты, в своем фельетоне он сочувствовал безвольному царю (дескать, ему не дает осуществлять либеральные реформы сильная немецкая родня). После Октября Амфитеатров эмигрировал за границу. Но фельетон его остался в истории журналистики как смелое выступление против царизма.

В 1906 году была опубликована сказка-памфлет против дворянско-монархического строя, приобретшая широкую известность среди рабочих и крестьян. Автором ее был поэт революционного подполья С. А. Басов, проведший более десяти лет в тюрьме и ссылке в Верхоянске и взявший в качестве псевдонима фамилию Верхоянцев. Сказка называлась «Конек-Скакунок» и продолжала традиции народной сказки П. Ершова. В ней в аллегорической форме изображались события 1905 года (9 января, разгон Думы и пр.), причем Николай II был выведен под маской Берендея.

Замаскированная революционная сказка под невинным названием «Конек-Скакунок» показывала, как борется народ с самодержавием, как страдает в тюрьмах за правое дело.

В конце сказки происходит революция и народ сбрасывает Берендея с престола.

Одним из дореволюционных замаскированных изданий был и календарь — справочник по истории революционного движения в России, составленный специалистами историками и изданный под видом литературно-художественного альманаха «Шиповник» в 1907 году.

За каждым числом месяца стояла справка о том, что случилось в этот день (любого года) — забастовка, демонстрация, восстание; выстрел в полицмейстера, губернатора, министра, царя; арест и суд над революционерами и т. д. Это был своеобразный синодик всех преступлений царской охранки и летопись подвигов деятелей революции.

Цветные вкладки к каждому месяцу года были нарисованы лучшими художниками-графиками (Кустодиевым, Добужинским, Лансере, Черемных и другими).

Книга была так замаскирована обложкой и двенадцатью иллюстрациями, что выглядела как благонамеренная. Но один из набиравших книгу рабочих оказался провокатором. Прочитав ее в наборе, он выдал жандармам день и час вывоза тиража из типографии (семь тысяч экземпляров). Книга была арестована и уничтожена полностью.

Однако это не задержало могучего хода революции. В октябре 1917 года она совершилась, и с этого момента надобность в маскировке печатных изданий в нашей стране отпала навсегда.

Перелистывая страницы истории литературы и вглядываясь в таинственные маски, сопровождающие ее ход, мы стремились коснуться до каждой из них Пером и, приоткрыв Маски, разгадать их тайны.

Только в обществе, свободном от антагонистической борьбы классов, литературный Маскарад теряет смысл.