Первое грехопадение

РОДСТВЕННИКИ

Ждали до одиннадцати, потом отправились на поиски. Тамара накинула кофту, повязала платок. Брату дала ветровку.

— Только в лесу могли заблудиться, только там, — говорила она. — Видимо на шахту бегали — тут шахта километрах в шести — а назад дорогу не нашли.

— А у друзей где-нибудь? — спросил Павел.

— Нет, так поздно не могут у друзей. Их бы домой прогнали.

Вышли из дома. Ночь была тёмной до ужаса. На небе — ни луны, ни звёзд. Тамара зажгла фонарик.

— Им по сколько сейчас?

— Старшему семь, младшему пять.

— Ого, большие! Вроде бы вот-вот родились… Я почему-то считал, что у тебя грудные ещё дети.

Дошли до конца улицы. Здесь свернули в лес — он начинался сразу же за домами.

— Ах, негодники… Ах, паскудники… — качала головой Тамара. — Найду — выпорю.

— Раньше бывало, что пропадали?

— Чтобы домой не возвращались — нет. Я и не отпускала их никогда дальше магазина. Но разве уследишь?..

— Там есть где укрыться, на шахте?

— Да где там укрыться!?

Сестра с фонариком шла впереди, Павел за ней. Она буквально бежала, он едва поспевал. Поначалу какая-то тропка виднелась, потом шагали прямо по бурелому.

— Ты не подумай, — сказал Павел, — что я только из-за денег приехал. Их я, кстати, сразу же вышлю. Как только доеду.

— На шахту смысла нет идти, — вполголоса, но надрывно разговаривала сама с собой сестра. — Они в лесу где-нибудь.

— Мне и тебя повидать хотелось очень. Сколько — лет пять-шесть не встречались… Я, честно говоря, одно время зол на тебя был.

Под ногами хрустел хворост. Павел шагал вытянув руки — огонёк фонарика мелькал где-то впереди — Тамара не ждала его. Он спотыкался, налетал на деревья и то и дело чертыхался.

— Только бы на болото не вышли…

— Может я и не прав конечно, но ты тогда тоже палку перегнула. Взять так и уехать, всех к чертям собачьим послать: мать, отца… Они тоже с недостатками, я не спорю, но так же нельзя с ними.

— Перепугались ведь, сидят где-нибудь, ревут… Уж лучше бы на месте оставались, а то метаться станут.

Кричали, звали их. «Коля!» «Саша!» Останавливались, прислушивались. Ничего, ни звука.

— Ну найдитесь мне только, ну только найдитесь мне! Все потроха из вас выбью! — Тамара тряслась уже.

— Я же знал, что муженёк твой — гнилой мужик. А ты: нет, нет, мы вдвоём горы свернём!.. Нате вам — смотался, попробуй, найди.

— Подумать, хорошенько подумать надо — каким путём они идти могли. По колее? По колее дошли бы. Значит прямо так, напрямую двинулись.

В темноте не было видно, но наверняка она была очень бледной сейчас. Губы её дрожали, она то и дело облизывала их.

— Коля! — орала истошно. — Саша!

Тишина.

— Я в поезде когда ехал, — говорил Павел, — в окно смотрел: деревни какие-то, посёлки, один другого страшнее. Унылые все, серые. Вдруг говорят — твоя станция. Боже мой, думаю — неужели здесь ты живёшь?!

— Колька-то порассудительней. Догадается, может на месте сидеть… А перепугались-то наверное, а перепугались!

— Мать, кстати, совсем сейчас больная. А отец работает ещё. Склад сторожит.

— Дома теперь сидеть будут… Чтобы хоть раз я их ещё отпустила!

Накрапывал дождь. Мелкий, но неприятный.

— Ты, конечно, Тамар, человек сильный, решительный, но и глупостей немало делаешь. Так же нельзя обрывать всё. Это же всегда — стремишься в космос, а оказываешься в Тьмутаракани.

— Взгляни-ка под дерево. Не они это?

— Нет, тут пенёк какой-то… Родители, между прочим, готовы помочь. Ты бы съездила к ним как-нибудь, помирилась бы что ли. Они же тоже переживают.

— А что, если они уже мёртвые? — остановилась вдруг сестра. — Валяются где-нибудь со сломанными шеями…

— Да ну, брось. Ничего с ними не случилось.

— Не прощу себе это, — она прижалась к нему. Ревела навзрыд, дрожала вся.

— Ну, ну, — успокаивал он её. — Не надо, не надо. Найдём мы их, обязательно найдём.

— Коля! — орали они снова. — Саша!

Часа в четыре утра, когда забрезжил рассвет, дети всё же нашлись. Свернувшись калачиком, прижавшись друг к другу, с дорожками слёз на лице, пацаны спали в ветхом охотничьем шалашике. Тамара тут же хотела растолкать их, но Павел остановил её.

— Не надо, не буди. Напугаешь только.

Сестра послушалась.

— Да они живые ли? — утирала она слёзы.

— Живые, живые. Вон дышат как!

Они присели рядом. По земле стелился туман. Было холодно.

— А я недавно грыжу вырезал, — сказал Павел.

— Да что ты!

— Ага. Терпел, терпел — нет, думаю, хватит.

Вздрогнув, пацаны заворочались.