Первые шаги

Глава 11

Два дня, забив на все, ношусь по Москве как угорелый. Разве что в архиве появляюсь, но и там отбываю строго рабочее время, не задерживаясь ни на минутку сверх положенного. Антон слегка обижается, но у меня тоже есть причины держать обиду — с историей про доспехи он меня все-таки развел. Да, есть такая примета, что каждый доспех надо доводить до ума по отдельности, но отнюдь не такая страшная. Скорее, владельцы мастерских сами поддерживают эту легенду, чтобы умники вроде меня не лишали их куска хлеба. Подозреваю, что мастеров-одиночек просто запугивают, чтобы не смели снижать цены, но это уже мои домыслы. Хотя, может, сам Антон искренне верил в эту историю, молодой же еще. Да и в отношении Виктора совет оказался неплох. Так что черт с ним.

Открыть свою фирмочку оказалось, как я и предполагал, непростым делом, но была у меня на примете парочка почти разорившихся. Так даже лучше получилось — сделку оформили через нотариуса, сведения о ней уйдут в государственные органы не раньше конца налогового периода, так что фамилия моя всплывет не скоро.

Труднее всего было с домом, но на новый дом, даже на аренду, денег не хватало никак. Финансы показали дно, теперь вся надежда — на намеченную экспроприацию. Плюнув, перенес все свои вещи в арендованный заброшенный склад на другом конце Москвы. Можно было и к парням перебраться, но, по моим задумкам, им тоже следовало переехать, чтоб не дразнить Гавриленкова. Совсем перебираться из Москвы мне было пока не с руки — успел уже обрасти связями, а на новом месте пришлось бы начинать все с начала. Да и в архиве, если исчезну, могут поднять волну, а мне это совсем не нужно.

Очередной ночной набег на госпиталь.

Собираясь к маме, наконец-то вспомнил, что в больницу не принято вообще-то ходить с пустыми руками. Прикидываю, что ей может быть нужно, и с ужасом понимаю, что всё. Это пока она в коме лежала, ничего не требовалось, а теперь-то! И я хорош: в прошлый раз, на нервах, даже завалящей апельсинки не захватил. Нет, я, конечно, не ангел, но уж плохим сыном меня никто ни в прошлой и, надеюсь, в этой жизни не назовет. Что характерно, жизнь Егора я, если можно так выразиться, переварил и усвоил, многие его взгляды пересмотрел, но его любовь к маме, Митьке и покойному деду сохранилась в полном объеме и стала моей. Я реально воспринимал их своей семьей. Еще и некоторые привычки перешли ко мне по наследству вместе с телом, например, в минуты задумчивости не раз ловил себя на том, что прикусываю губу или начинаю теребить уголки одежды.

Так вот, возвращаясь к визиту в госпиталь: конспирация конспирацией, но и ходить маме как оборванке в одежде с чужого плеча все-таки не стоит. Она еще совсем молодая женщина, и думаю, ей неприятно выглядеть нищенкой подзаборной. Решаю проблему просто: правлю себе лицо до неузнаваемости и отправляюсь в шоп-тур по женским магазинам.

— Понимаете, тетя лежит в больнице, попала туда прямо с улицы, а в ее квартиру никому не попасть. Помогите собрать ей то, что нужно… — В галантерейном отделе из всех продавщиц намеренно выбираю женщину постарше и просто обращаюсь к ней напрямую. — Вы только считайте, что у нее нет ничего, лучше лишнего положите — деньги у меня есть.

Это на дом денег у меня нет, а уж на мелочи для одной женщины денег я наскребу — не брильянты же в больнице требуются. Но в итоге сумма все равно получается внушительной, хотя, глядя на список, понимаю, что все это необходимо. Добрая женщина еще и всякого личного женского барахла насовала, о чем я, признаться, чуть не забыл, а ведь рекламы всех этих предметов «с крылышками» и без насмотрелся в свое время по самое не хочу. Единственное, что заменяю из подобранного — это одну пижаму. Вместо унылой полосатой подбираю веселую с котятками — пусть настроение поднимает. Вспомнив, как Наташка мыкалась в автобусе с обрывками одеял вместо обуви, подбираю еще пару безразмерных тапочек. По-хорошему, стоило бы купить верхнюю одежду для выписки — мало ли как жизнь повернется, вдруг не удастся больше навестить, но элементарно не помню размеры. Мамины вещи, подозреваю, лежат где-нибудь на складе в ее части, и неизвестно, в каком они теперь состоянии, после трех-то лет.

Оплатив все покупки, просто заказываю доставку в госпиталь, указав маму получателем. Хотят пэгэбэшники — пусть ищут, магазин я специально выбрал в центре, где покупатели ходят толпами.

А ночью сижу на краешке кровати и с умилением наблюдаю, как похорошевшая мать в новенькой пижаме (с котятками!) уминает за обе щеки аппетитную котлету с хрустящей корочкой. Ван по моей просьбе приготовил сверток с небольшим перекусом, как раз чтобы съесть за раз после больничной кошмарно полезной сбалансированной еды.

— Спасибо, сы́ночка, и за вещи и за гостинцы. Совсем ты у меня взрослый стал… — Такая простая похвала, а так приятно на душе!

Пользуясь случаем, кладу голову маме на колени и наслаждаюсь ощущением легких поглаживаний: давно меня просто так никто не гладил.

— Тебе еще что-нибудь купить? Ты не волнуйся — это все ерунда. Прости только, ничего поесть оставить не могу, и так к тебе, наверное, с вопросами лезть будут.

— Да ничего мне не нужно, кормят нормально, а еще внизу буфет есть с разными заедками, с голоду не помру.

— А деньги-то у тебя хоть есть?

По смущенному виду понимаю, что нет. Выгребаю из карманов всю мелочь. Негусто, но на булочки и печенье хватит.

— Ну зачем ты?‥

— Мама, ну прости, не могу я часто к тебе ходить, а ты тут совсем одна у меня. Хоть булочку себе купишь. Как ты тут вообще? Что говорят?

— Да нормально всё. Сейчас только восстановиться надо, мяска набрать. Скоро в другое отделение переведут, так что осторожнее по окнам лазь. Могут и не в одноместную палату положить.

— Это плохо. Тебе, может, и повеселее будет — не знаю, а мне уже так просто навестить тебя не удастся.

— Посмотрим, как получится. Если одна буду или вдвоем, я на окно зеркало, что ты мне прислал, поставлю. У него видишь — обратная сторона яркая, не ошибешься. А уж одну-то соседку я усыпить сумею. А потом, если что, сам добавишь.

— Конспиратор ты у меня, маман! Где только набралась этого, а? Признавайся! В общаге института парней заманивала?

— Не я, — мама краснеет, — девчонки. У меня уже в тот момент вы с Митей были, не до парней…

— А хотелось, признавайся как на духу? Покайся, дочь моя!‥ — Шепотом не очень получается передразнить поповский распевный бас, но мама хихикает.

— По-всякому бывало, иногда и хотелось… Горкин, тут такое дело… — Мама неожиданно начинает мяться.

— И?‥

— За мной Виктор Афанасьевич ухаживает…

— В каком смысле «ухаживает»? Он за тобой уже три года ухаживает… А-а-а, понял. А ты как?

— Не знаю…

— Мам, я его очень мало знаю, так что тебе видней, но ты подумай. А то ты здесь взаперти сидишь, людей не видишь. Может, не стоит пока торопиться? Я не в смысле, что я против, — затараторил я, увидев, что тень скользнула по маминому лицу, — просто не хочу, чтоб ты торопилась. Хочет ухаживать — пусть ухаживает. Я ведь только хочу, чтобы ты хорошо подумала. Ладно?

— Не буду торопиться, — мама снова улыбается, — но если что — ты против не будешь?

— Мама! Ну ведь ты молодая красивая женщина: понятно, что за тобой мужчины ухаживать будут. И обязательно кто-нибудь тебя полюбит и замуж позовет. С чего мне против быть?

Мама расспрашивает меня о моем житье-бытье, а я — её. Узнаю́ заодно, что армейский контракт маме, конечно, продлили, но и отрабатывать его отошлют не обратно в тьмутаракань, а в Петербург, поближе к Митьке. Как выпишут, так сразу и отправится. А пока будет восстанавливаться здесь, заодно и квалификацию повысит, экзамены как раз на июнь назначены. Это Шаврин расстарался. Его самого в столицу летом переводят, вот он и хочет за ней и дальше присмотреть. Возможно, и не самая лучшая для нее партия, но, с другой стороны — одаренный, симпатичный, не бедный: что еще надо? А его вась-вась с ПГБ… работа такая. Это в первый момент я на него злился, а пораскинув умом, понял — человек он военный, и приказ есть приказ.

Но время неумолимо движется, так что оттягивать неприятную часть уже некуда.

— Мам! Я вообще, если честно, по делу пришел. Помоги, а?

— Что тебе, солнце мое? — Ласковые пальчики снова перебирают мои отросшие волосы.

— Мам, я тут совсем запутался. Понимаешь, подруга моя, ну та, которая выручила меня вначале — Наташка… так вот, что-то крутит она, а у меня трое одаренных на нее записаны.

— Это твои пилоты?

— Ага, двое пилотов и просто хороший парень. Только у них индекс на нуле, вот и пришлось пока их на кабальную записать. Мам, я хочу род создать и их к себе принять! — Ну вот: выпалил самое главное, теперь ход за ней.

— Род создать… А потянешь?

— Мам, я в июне все экзамены сдам, ты не переживай. Я хоть в школе и не учусь, но без аттестата не останусь. А миллион — это вообще ерунда.

— Ничего себе ерунда… Смешной ты у меня. Но если так уверен — дерзай. Я вот в свое время не решилась, у Елизара Андреевича под крылом спряталась, а может, и надо было рискнуть. Какая тебе помощь нужна?

— Мам, запиши их себе в кабальные, до июня. Вот, я бумаги приготовил.

— Я могу и в род их принять. — Мама лукаво улыбается.

— Ну ма-а-ам, ну что вот ты шутишь?‥ Я их себе забрать хочу. Пусть Митька сам себе людей подбирает, а эти только моими будут. Сама же знаешь: даже если они потом свои рода создадут, все равно родственными будут. А сейчас и вовсе мой род усилят.

— Ты еще долго скрываться собираешься?

— Как титул получу, так и сдамся. Ты ж понимаешь — Митька сейчас у Милославского под крылышком: тот ему, если что, отказать не сможет. А я не хочу! Может, я и не прав, но я себе это так вижу: законопатят меня в какой-нибудь закрытый отдел, и буду я до конца дней под охраной сидеть, одни пэгэбэшные рожи видеть. Понимаю: может, я и не прав, но согласись, так тоже запросто может быть. Ты вон у деда много свободы видела? Что приказал, то и делала.

— Елизар Андреевич… Ему возражать трудно было. Но и защиту он нам дал немаленькую…

— Вот и я о том же. Сама же говоришь — зря не рискнула свой род создать.

— Может, еще и создам. Мне, между прочим, за тот бой орден дали, могу и прошение подать. Только пока торопиться не буду, посмотрю, как у вас с Митей дела пойдут. Может, вам хоть кто-то взрослый в роду еще понадобится. Мы же с Митей еще не говорили — может, и ему там вовсе не сладко, и помощь требуется… Давай свои бумажки.

Мы еще немного поговорили, но потом оба начали зевать, так что вскоре я смылся привычным путем — через окно. Помощь парней мне уже не требовалась, так что никто меня под окнами не ждал, а то бы не удалось так долго задержаться.

Единственный совет матери — окончательно разобраться с Натальей, но не рубить сплеча — пообещал обдумать. И сам, конечно, собирался все выяснить, но мамины слова заставили еще раз все тщательно взвесить.

— Молодая она еще, сынок. Гриша твой, если честно, подлец тот еще. Это ты, как мужчина, его оправдываешь, а вот мне по-женски кажется — дрянной он человек. Зачем девушку обманывал? Она-то ведь к нему всем сердцем прикипела, а он, как ты говоришь, работу выполнял. А ведь я его, по-моему, даже видела как-то у Елизара Андреевича… Страшный такой, весь в шрамах… Хотела я тогда свою помощь предложить, но Елизар Андреевич отказал. Правда, и я тогда неопытная была, только последний курс заканчивала.

— Ну теперь он снова красавчик, лицо я ему тоже поправил.

— Умница ты у меня, хороший бы из тебя целитель вышел. Жалко, что ты не хочешь больше этому учиться. Только не в красоте дело: она его и страшного полюбила, а он с ней так, не по-человечески… Подумай, Горкин.

Ну что ж, подумал. Тем более что и сам решил дать себе время остыть. А то наломаю дров, а выяснится, что девка всего лишь над цветом туфелек думала, а тут я со всем своим пролетарским гневом. Но два вечера в Наташкиной компании укрепили мои подозрения так, что сомнений практически не осталось. Она то смеется невпопад, то начинает говорить громче обычного, и просто видно, что сильно напряжена, хотя подходящих поводов нет.

И вот — решаюсь.

Вечер. Наталья как обычно сидит перед камином с бутылочкой вина. Кстати, это еще один показатель, раньше она так много не пила. Присаживаюсь в кресло рядом, протягиваю пустой бокал.

— Нальешь пару капель?

— А тебе разве можно?

— Иногда можно… Устал…

Наталья впервые за эти дни глядит мне прямо в лицо, отмечая мой усталый вид. У нее видок тоже не ахти — круги под глазами, припухшие веки.

Да, детка, предавать — это непросто…

— За что пьем?

— Не знаю, предложи сам.

— Ну, тогда за нас и наши планы! — Намеренно провоцирую, чтобы посмотреть на реакцию, все-таки я ей верил практически как себе.

Взгляд виляет, почти как у Гришки, но тут же с вызовом устремляется на меня.

— За нас! — А интонации почти как в том фильме про разведчика в немецком тылу: «За нашу победу!»

Чокаемся, случайно соприкасаясь пальцами. Ну как случайно… Наташка лихо опрокидывает бокал, а я только пригубляю: еще не время.

Как же люди недооценивают целителей! А ведь эта женщина сама помогала мне оттачивать часть навыков и все равно считает, что умнее меня. Или думала, что я постесняюсь применить свои умения к ней? Пара капель в бокале, легкое облачко перед носом, импульс силы через пальцы — и вот передо мной говорящая кукла, готовая ответить на любой вопрос.

И вопреки всем правилам ведения допросов, первым вырывается:

— Почему, Наташа?!

— Вы первые начали обманывать.

— Когда я тебя обманул?

— Ты — клановый, клановые всегда обманывают.

— Наташ, я не клановый, ты же про мать мою все знаешь… С чего ты взяла эту чушь?

— Девчонки в госпитале сказали — мамой твоей сам князь Морозов интересовался, только она тогда еще в коме была. И недавно запрос от них приходил.

Вот не было печали — опомнились Морозовы. Похоже, Митька там в своем лицее кому-то на глаза попался, кто решения принимает. Возможно, и решили отыграть назад, клан-то у них не сильно многочисленный. Только мне от этого ни жарко ни холодно, я Васильев только благодаря деду, а не по крови, мне клановые привилегии никак не светят.

— Мало ли зачем они матерью интересуются, с чего ты взяла, что это по мою душу?

— Кто ж не знает про Васильева-Морозова? В госпитале сказали, что ты его внук.

— Ну хорошо: допустим, я клановый, что это меняет?

— Всё. Тебе титул тогда не нужен. А значит, и деньги.

Хм… Логично. Любой клановый по определению дворянин и в любой момент свой род создать может. Очень мало кто этим пользуется, это как бы понижение в местной табели о рангах, разве что если хотят уйти от власти клановой верхушки, ну или свои какие-то причины есть, мало ли чего в жизни бывает. С этой точки зрения мое решение получить титул без чьей-то помощи действительно детской блажью выглядит.

Да если бы за моей спиной Морозовы стояли, разве б я вообще в эти приключения встрял? А бедному попаданцу только на себя рассчитывать и приходится. Даже обидно как-то…

— Это тебе Гавриленков сказал?

— Да. Тебе забава, а у меня такого шанса больше не будет.

Снова медленно закипаю. Даже если забава — эти деньги не она заработала; а учитывая мою ситуацию — очень даже не забава.

— Что еще Гавриленков предлагает?

— Замуж зовет.

Это мы уже слышали, но не с бухты-барахты ты вдруг решение приняла?

— А как же Гриша?

— Урод твой Гриша! Клановый урод!

И тут ее наконец-то прорывает — слезы хлещут водопадом. Некрасивые завывания и всхлипы перемежаются возгласами, из которых складывается полная картинка.

Этот шпион доморощенный, этот недоумок Григорий просто эпически облажался! Слов нет, одни матерные на язык просятся.

Кретин! Баран!

Ну кто же улики по дому разбрасывает!

Хорошо еще, что он сейчас где-то по своим делам шляется, а то я, пожалуй, все его увечья на место бы вернул.

И эта сама хороша! Что бы мама ни говорила, но ведь предупреждал же — не выйдет у вас с ним ничего, говорил по-хорошему: не строй иллюзий… Нет, только хуже сделал. «Ах, ты ничего не понимаешь!» Да я потому и разубеждать не стал, что видел — все мои слова наоборот действуют. Думал, натешится, найдет себе нормального парня, а тут, как назло, Гавриленков со своими идеями вылез. И надо ж так подловить момент было! Специально бы старался — ничего не получилось бы.

А тут, конечно: клановый обидел, значит, все клановые — сволочи и уроды!

Ну, Гриня, ну, долбодятел… Такую дружбу порушил!

Я, конечно, понимаю Наташкину обиду. Даже без маминого совета, наверное, понял бы. Наверное, даже прощаю. Сложись обстоятельства по-другому — эта ситуация вообще бы не возникла. И мы бы распрощались с ней летом как нормальные друзья. А может, и позже бы не раз встретились — привязался я к этой смешной девчонке.

Но вот верить я ей больше не смогу. Она ведь могла прийти со своей проблемой ко мне — я бы этого увечного от нашего дома живо отвадил. Сам бы съехал, в конце концов, чтоб этот козел здесь не крутился. Но она предпочла отомстить, причем не Грине, а мне — очень косвенному виновнику происшедшего.

Дальше мне просто неинтересно. Что она там подумала, что нафантазировала… Мстить не собираюсь, но обида есть, от нее так быстро не избавишься.

Несколькими волнами жизни привожу ее в адекватное состояние.

— Выговорилась? Легче стало?

Девушка замирает в кресле, испуганно глядя на меня из-под ресниц. А ведь хороша, чертовка, уж этого-то не отнять.

— Значит, так. Из дома я завтра съеду, Гришку ты тоже больше не увидишь. Деньги и предприятия, раз они тебе так важны, оставь себе. К тебе всего три просьбы: отпиши мне МБК, кабальную и китайцев.

— Китайцы и так твои, я дарственную сразу оформила… — Голос у Наташки писклявый, на себя не похожий.

— Отлично; значит, только МБК и кабальную.

Без единого слова возражения она пишет необходимые мне бумаги. Проверяю и забираю их себе. Паршиво на душе — словами не передать. Вот так просто зачеркнуть два года бок о бок?

— Давай, что ли, напьемся напоследок?

Наталья с надеждой, что еще можно все исправить, соглашается. И мы полночи пьем и разговариваем, пока она не отрубается, сидя в кресле. Жаль, что не поговорили так раньше: вдруг смогли бы избежать всего этого?‥ А оставлять у себя за спиной озлобленную девушку, которая много знает о моих делах и возможностях, мне не хочется. Зачем?

Эта страница моей жизни перевернута, но это не значит, что ее нужно сжечь. Зла я Наташке не желаю, даже договариваемся, что с замужеством она погодит — просто выпишет купчине ограниченную доверенность на управление имуществом. Или — еще лучше — постарается найти себе управляющего. А этот гусь пусть еще поухаживает, а то ишь — воспользоваться ее неадекватным состоянием решил… Еще неизвестно, что он за человек по жизни и не сам ли свел в гроб первую жену. У него, кстати, сын-школьник есть, из-за этого я и лопухнулся с его семейным положением.

И заодно пусть привет ему от меня передаст. Я с ним встречаться сейчас не рискну — инфаркт ему обеспечу мигом, а это не комильфо. Да и мои и Наташкины деньги тогда точно могут пропасть: при всех недостатках Гавриленков — хваткий деляга, не каждый купец в дворяне выбивается, многие так и останавливаются на уровне владельца лавки, максимум — двух-трех. У меня заниматься этими делами душа не лежит, а от Наташки я вообще таких подвигов не ожидаю. Так что пусть, гад, живет: земля — она круглая, как-нибудь потом за углом встретимся.

Еще договариваемся, что я не буду окончательно пропадать. Если что — связь через китайцев, забирать их всех мне пока некуда, хотя они и готовы последовать за мной даже в полуразрушенный склад. Мне такие жертвы ни к чему, пусть пока поживут у Натальи, заодно присмотрят за ней и за домом. Да и Гришу кто-нибудь должен будет встретить и довести до моего нового обиталища, не самой же Наталье этим заниматься.

Утром, собрав оставшиеся пожитки, ухожу не оглядываясь, вместе с У и Ваном. Ван разведает местность и вернется в дом, а У останется со мной. Почему-то он решил, что их непутевый хозяин обязательно пропадет именно без его присмотра. Устав спорить, махнул рукой и взял его с собой, категорически отказавшись брать еще кого-нибудь. Что же будет, когда напишу им вольную, — совсем слушать меня перестанут?

Пятница, как много в этом слове! Если уж начинать новую жизнь, то делать это нужно ярко, с огоньком! Примерно как у Земели. Замученный беготней, я совсем потерял счет дням и забыл о встрече со своим информатором, а так делать нехорошо. Информаторы — они существа нежные, ранимые, их надо холить и лелеять. Даже если в них центнер веса и носят они звание сержанта полиции.

С этим кадром судьба свела меня в гавриленковской (будь он неладен) мастерской примерно в конце февраля, когда я как раз заканчивал восстанавливать свой источник.

Специально или нет, но мастерская располагалась рядом с пожарным депо и полицейским участком, так что основными нашими клиентами были понятно кто. Логично, им «лечилки» и «капельки» нужнее всех, так что и одаренные работники к нам набирались именно исходя из этих соображений. Был еще и сварливый старый мастер, который делал из этих бусин реальные амулеты, но в его епархию никто не совался, а когда он работал — все ходили на цыпочках, чтоб не помешать гению. Лишь познакомившись с Бушариным, я понял, что профессор — вот кто реально гений, а этот — просто ремесленник, заучивший несколько схем и собиравший их по шаблону. Но, поскольку на амулеты работы этого старикана существовала внушительная очередь, я, как и все, обходил его каморку стороной, предпочитая во время своих визитов точить лясы в компании парней или стоять за прилавком, присматриваясь к покупателям.

Сержанта, который приносил на обмен пустые бусины слишком часто, я, естественно, пропустить не мог.

— Оу, сержант, опять вы! Похоже, у вас что-то серьезное случилось.

— Не твое дело, сопляк! — Мрачный сержант в диалог вступать не собирается.

— Ну не мое так не мое, только учтите: если пациенту не хватает десятка, то либо доктор что-то не то творит, либо вас вообще дурят.

— Да что ты вообще понимаешь? — Озлобленный покупатель неожиданно заводится с полоборота, хватает меня за грудки и трясет над прилавком.

На шум выбегают Шаман и Метелица, из-за их спин выглядывают любопытные лица других работников.

— Эй-эй, отпусти парня!

— Извините, сорвался… — Сержант аккуратно ставит меня на пол. — Извини, парень.

— Ладно, проехали. Только я вам вполне серьезно говорю: тех «лечилок», что вы за это время взяли, на любую болезнь с лихвой должно хватить.

— Да знаю я все, чего пристал… только у меня сестре на операцию надо, а потом еще и на восстановление.

— Прости, не знал, — как-то естественно перехожу с мужчиной на «ты». Хотя, если присмотреться — лет ему немногим больше двадцати. — Много требуют?

— Если целиком свои, то двадцатку, а если только заряжать, то восемьдесят.

Сличаю со своими воспоминаниями по работе в больнице — да, где-то так и выходит. Это еще не самая трудная операция его сестре предстоит: врачи обычно перестраховываются, больше чем надо просят. Излишки потом, понятно, не возвращают — себе оставляют; не на продажу, не подумайте — просто на запас или для неимущих. Хотя и курвы встречаются, могут кому-нибудь перепродать.

— Вы хотя бы заряжаете быстро, у других по неделе ждать приходится, да и денег… Эх… — Молодой сержант собирается уходить, но я его задерживаю.

— Погоди, много еще надо? — Раз речь идет об операции, значит, время тоже важно.

— Еще семь, я свои купил, так дешевле получается.

Прикидываю свой резерв: если сегодня ничего не заряжать, то на семь бусин наскребу. Не люблю, конечно, до донышка выкладываться, но иногда надо.

— Приходи вечером, я тебе оставшиеся заряжу.

— У меня сейчас денег нет.

— Потом отдашь, не сбежишь ведь. — Куда он денется, если напротив служит, не последние ведь это «лечилки» в его жизни.

— С процентами? — Парень еще не верит в свою удачу: ну да, на Деда Мороза я похож не сильно.

— Просто отдашь, по прейскуранту. У тебя же и время поджимает или я не прав?

— Да-а… Я вечером принесу, в семь часов, можно?

В семь мы обычно закрываемся, да еще на зарядку время уйдет, но ладно, раз пообещал — надо выполнять.

— Приходи, только не позже, не хочется потом по темноте домой топать.

Вот так я и заимел в полиции своего человечка. Расплатился он потом быстро, но вот взаимная симпатия осталась. Так что когда намекнул ему, что ищу дело по силам своей маленькой армии, тот не стал докапываться, а обещал поискать. И пусть чин его невысок, но мне выше пока особо и не надо. Такие, наоборот, к земле ближе, иногда даже лучше руководителей специфику знают. Зато и вариантов, что моими руками захочет с кем-нибудь рассчитаться и подставить, тоже не будет. Не тот масштаб у человека и не те враги.

И он у меня такой не один прикормленный, и не только в полиции, так что вариантов цели у меня даже несколько, просто именно Глеб подсказал про доску контрактов для наемников.

— Вот, смотрите, самые дорогие контракты. — Глеб Судоржин выкладывает бумаги на импровизированный стол.

Переезд профессорской лаборатории в самом разгаре, так что роль мебели исполняют различные коробки и ящики. Пару раз Бушарин с криками: «Вандалы!» — утаскивал у нас из-под седалищ какие-то особо ценные вещи, но мы на него не обижаемся. Есть люди, которые создают, а есть которые разрушают. Мы, к сожалению, из второй категории.

— Самый дорогой и сложный — зачистить поселок на бобринских землях. Предлагают сто тысяч плюс все трофеи, что соберем за сутки. — Мой информатор собрал сведения по свободным контрактам для наемнических контор. Скорее всего, эту информацию можно еще каким-то образом надыбать, даже наверняка, но мы в этом деле пока новички. А вот у полиции доступ к этим данным есть.

Краткая предыстория: полиция действует только на государственной земле. Но сохранились еще отдельные крупные родовые вотчины, где порядок должны наводить сами хозяева. И, как ни странно, не все из них принадлежат кланам. Вот с них-то частенько и кормятся многочисленные наемнические конторы. Потому что обеспечить работу небольшого собственного полицейского участка род может, а вот содержать спецназ на полном обеспечении — уже нет. В центральной части России таких вотчин еще хватает, кланы еще не все рода подмяли. Бобрины — как раз из таких.

А еще такие вотчины очень любит использовать криминал под свои базы. Приходит, к примеру, к главе рода уважаемый господин и просит в аренду землю под застройку. Порядок и чистоту гарантирует, бумаги в порядке, взносы за аренду платит исправно. А потом вместо поселка организуется на этом месте какая-нибудь нарколаборатория, или перевалочный пункт, или еще какая дрянь. И надо тогда владельцу что-то с этим делать. Некоторые просто закрывают глаза — типа ничего не знаю, честные налогоплательщики, и все такое. Пока эта информация нигде не всплывает — можно очень долго голову в песок прятать. Или доить нечистых арендаторов — тут уж кто как. Но если станет известно, что знал и покрывал, то так можно и монаршее неудовольствие получить вплоть до стирания рода. Такие случаи Милославский с осо-о-обенным удовольствием расследует.

Так что хозяевам в случае обнаружения такой заразы на своих землях гораздо выгоднее самим этот вопрос решить. Радикально. Но тоже есть нюансы.

Можно сделать это собственными силами — честь вам тогда и хвала. В обществе только поаплодируют и возьмут на заметку — сильный род, крепкий. Но вот проблема — нехорошие дяди имеют обыкновение укреплять свои базы, так что без жертв такие операции обычно не обходятся, а какому роду хочется нести потери? Поэтому чаще нанимают отряд, а иногда и несколько, в зависимости от крепости орешка.

А вот прибегать к государственным структурам или клановым крайне не рекомендуется. Потому что клан потребует в конце концов присоединения к нему, а государь после двух-трех эпизодов может вообще вотчину отобрать. По принципу — зачем тебе, если охранить не можешь? И пусть такой случай всего один, по-моему, зафиксирован, но прецедент создан, и урок извлечен.

— Особая сложность — хозяева хотят сохранить центральное здание, а оно наиболее укреплено. Три попытки штурма уже были. Отметились «Щит», «Михеев и сыновья» и «Кистень». Все неудачно, как понимаете, — продолжает Глеб.

Опаньки. А ведь контора, вывеску которой я намедни приобрел, как раз «Кистень» и есть. И бывший хозяин, который остался в ней номинальным директором, наверняка может еще информации подбросить.

Отхожу на минутку к У и отсылаю его с запиской к Костину. Офиса у агентства, к сожалению, нет — все ушло за долги, поэтому приходится приглашать его сюда, на склад. Не лучшее место для начала сотрудничества, но тут уж ничего не поделать.

— Что еще? — спрашиваю, вернувшись к разговору. — Ты говорил про три хороших варианта.

— Еще есть банда автоугонщиков. На вот этом отрезке дороги периодически, примерно раз в неделю, пропадают фуры. — Глеб на карте Подмосковья указывает злополучный участок. — Дорога частная, владельцы за проезд берут деньги. Точно установлено, что прячутся мо́лодцы где-то вот в этом квадрате, но сами видите, участок большой, прочесать сил не хватает. Хозяева предлагают двадцать тысяч плюс трофеи. Стандартные сутки на сбор. За живых разбойников надбавка — десять процентов.

— А чего другие за этот заказ не берутся?

— Одни уже взялись — пропали с концами. Остальные ждут, когда хозяева либо место поточнее укажут, либо цену повысят.

— Ага, понял. Какой третий?

— Ну… там не совсем… — Бравый сержант неожиданно начинает мямлить.

— Давай, раз начал. Здесь все свои.

— Я знаю, когда и где поедут левые инкассаторы! — решившись, выпаливает он.

Здрасьте-пожалуйста… Вот с инкассаторов все началось, и к ним же в итоге пришли.

Я разочарованно вздыхаю, а вот у Земели зажигается в глазах огонек азарта.

Ну да, ну да. Счет «Земеля — инкассаторы» — ноль-три, из-за неявки одного из игроков засчитано техническое поражение. Вижу, как не терпится переиграть, но я бы с этим погодил.

— В общем, есть тут у нас одна группировка… Примерно раз в месяц отправляют покупателям партию дури, а те им — деньги. Знают об этом немногие, я вообще чисто случайно на это вышел, так что со мной никогда не свяжут. Тем более что человечек, который мне эту информацию принес, на следующий день от своей дряни скопытился. Схема простая — сделка происходит в одном из трех магазинчиков. Приезжают якобы инкассаторы выручку забирать. Оставляют сумки с наркотой, увозят деньги. Есть несколько мест, где сопровождающие машины инкассаторскую из виду теряют. Если провернуть все быстро и не оставить следов, то искать они среди своих будут. Только подробности я вам скажу, если в долю возьмете.

Ну, положим, подробности я из него прямо сейчас вытянуть могу, не напрягаясь. Могу даже заставить его забыть о сегодняшнем разговоре, только не готов я пока с наркодилерами тягаться. Надо с этой мыслью переспать. А вот Земеля, смотрю, аж возбудился.

— Хорошо, подумаем. Спасибо, Глеб.

Глазами встречаюсь с Олегом и смотрю на него фирменным взглядом подполковника Васина, отработанным на десятках курсантов. Олег разочарованно вздыхает, но после моего подмигивания снова воспрянул духом, спрашивая взглядом: «Обещаешь?» — «Обещаю!» — сигнализирую глазами ему. Остальные, не заметив наших переглядываний, выспрашивают у Глеба подробности.

Оставшиеся контракты действительно либо слишком мелкие, либо долгосрочные. Охрана, сопровождение, опять охрана. В общем, то, чем такие конторки обычно и живут. Интересно разве что сопровождение каравана из десяти фур на границу, но там работа за гонорар, трофеи маловероятны.

Зарядив сержанту обещанные «лечилки» за информацию, провожаю его на выход. Если мы воспользуемся его советами, то ему еще полагается процент от оплаты, но сейчас его присутствие нам не нужно.

— Ну что, майор, капитан и вольноопределяющийся? Кто за какой вариант?

— Оба, — решительно рубит Земеля, взглядом напоминая нашу немую договоренность.

— Оба, но нужны еще данные. Насчет инкассаторов я бы тоже подумал, но тебе ж чистые деньги нужны, — поддерживает Шаман.

А я смотрю, не один Земеля исходом матча недоволен…

— Я на подхвате, в этом ничего не понимаю, так что молчу. — Метелица честно признается в своем незнании предмета.

— Ну что ж, раз нам всем нравятся оба варианта, тогда предлагаю подождать еще одного участника, а пока у меня есть несколько объявлений.

Перехожу к неприятному. С Глебом к складу мы подошли одновременно, поэтому мои новости пришлось придержать, не при посторонних же грязное белье ворошить…

— С Гавриленковым нам оказалось не по пути, так что контракт ваш с ним в сегодняшнем виде разорван. С Натальей Сергеевной тоже возникли трения, так что прошу, — раздаю парням подписанные Наташкой отказы от обязательств. — С моей стороны есть три варианта: первый — на тех же условиях идете под мою мать. Объясняю — наследник не я, поэтому опять временная кабальная, до июня. Свой род у меня только в первых числах июля получится создать, так что тридцатое июня — край.

Второй — идете в род Васильевых насовсем. Мать вас примет, разговор был. Брат мой Дмитрий Васильев меня старше на год, ему сейчас шестнадцать. Одаренный, из Морозовых. Сильный темный, не слабее Земели, а может, и побольше резерв будет, я его давно не видел. Ходят слухи, что Морозовы им заинтересовались, но это пока только слухи. Единственное препятствие — а может, и не препятствие: сами решайте — брат скорее всего пойдет в ПГБ. Он уже сейчас под Милославским ходит, так что вариант вполне вероятный.

Стараюсь быть максимально честным, потому что озлобленные или считающие себя обманутыми одаренные — это не самое лучшее приобретение для рода.

— Ну и третий — просто разбегаемся.

После этих слов парни начинают шуметь, заверяя меня, что этот вариант им совсем неинтересен; разумеется — где еще им такие игрушки купят?

— Слушай, а Васильев-Морозов тебе кем приходится? — Оказывается, Метелица не спал на уроках истории.

— Дед. Но я по его стопам идти не хочу. Буду летать, — отрубая дальнейшие вопросы, отвечаю я.

— Так ты у нас не простой мальчик?… — тянет Земеля.

— Я не простой мальчик, я единственный в своем роде мальчик! С моим резервом в ПГБ бумажки перебирать — растрата времени и ресурса.

— Ого, заявочки! — а это уже Шаман выступил.

— Открою тебе, Леха, страшную тайну: мой источник и твоего помощнее. Опыта вот маловато, контроль тоже хромает, но это, говорят, дело наживное. С возрастом приходит.

Пока мы препираемся, возвращается У, а это значит, что Костин тоже где-то на подходе.

— Сейчас Костин, бывший хозяин «Кистеня», подойдет, так что решайте. Или хотя бы просто бумаги уберите, нечего ему о наших делах знать.

Земеля мельком проглядывает кабальную бумажку от моей матери и, убедившись, что условия те же, ставит размашистую подпись. За ним то же самое делают остальные. На душе теплеет. Я, конечно, все сделал, чтоб парни выбрали именно этот вариант, но, как показала жизнь, всякие повороты случаются.

Явившийся через полчаса Костин застает нас жующими присланный Ваном обед.

Надо не забыть Вану денег выдать, а то получится потом, что за Наташкин счет питаюсь, да еще и целую ораву кормлю.

Поздоровавшись, предлагаю присоединиться, но Ярослав Владимирович отказывается от угощенья, соглашаясь только на чашку чая. Пока мы доедаем, Костин, не таясь, оглядывает помещение, и я вижу, что увиденное ему не очень нравится. Мне оно, к сожалению, тоже не нравится, но, надеюсь, разрухе скоро придет конец. Мне еще, кстати, сегодня здесь ночевать вместе с У.

В качестве хозяина его обожаемого агентства я ему тоже не нравлюсь, но это уже его проблемы. Надо было брать контракт по силам.

Бушарин, отобедав, ушел вместе с У и Чжоу, принесшими еду, разбирать оборудование дальше, а мы остались пытать директора «Кистеня».

— Ярослав Владимирович, что вы по бобринскому поселку можете нам рассказать? — Расстилаю на освобожденный ящик оставленную Глебом карту.

— Не беритесь.

— Мы возьмемся, но сейчас от вас подробности нужны: вы же там были?

— Был. Поэтому и говорю — не беритесь. Бобрины напрасно вообще этот контракт вывесили. Там только армейскому подразделению этих гадов сковырнуть получится.

Мои два армейских подразделения переглядываются и вступают в разговор:

— Какие там укрепления? И где расположены? На карте показать сможешь?

Костин — немолодой уже мужчина, весь седой и явно бывший военный, чувствуется выправка, поэтому фамильярное обращение пилотов его коробит.

— Ну, от самоубийства отговаривать не буду; смотрите, — поверх нашей карты ложится его собственная, испещренная пометками, — это план поселка. Центральное здание хозяева хотят сохранить. До ближайших домов — метров пятьдесят — сто, где как, но это скорее защитный периметр, жителей там вообще нет, стреляли из каждого окна. Охрана начинается на въезде, там установлено что-то вроде КПП, всех случайно заехавших аккуратно заворачивают.

Мы внимательно изучаем отметки на плане, за них заплачено кровью не одного человека.

— Вот здесь и здесь — посты на реке. Случайных рыбаков там, понятное дело, тоже не бывает. Для непонятливых гостей все три поста усилены пулеметами. Вдоль речки натянуты цепи с сигнализацией, так что из воды незаметно тоже не вылезти.

— Этот холм? — спрашивает Шаман.

— Понятия не имею, слишком далеко от базы, так что вряд ли.

— Что с лесом? Патрули? Огневые точки? — уточняет Земеля.

— Патрули, человек по десять-двенадцать, но максимум — с автоматами. Основные укрепления сосредоточены в самой деревне.

— Что там?

— Вот здесь и здесь — замаскированы тяжелые пулеметы, мы на них и споткнулись, но на этом, пожалуй, все. Основная защита — дежурное звено в МБК, мы видели пять или шесть. Уже сказал, но повторюсь: все постройки оборудованы для стрельбы. Огонь по нам вели со всех сторон. Взять их врасплох не получится.

— Что с воздуха?

— ?‥

— Защита от нападения с воздуха есть?

— Откуда ей взяться: кто на них с воздуха-то нападать будет? Если хозяева спецназ полиции привлекут, те об этом сразу узнают, просто все бросят и уйдут, пути отхода наверняка присмотрены.

Опять переглядываемся.

— Час на все, — выносит вердикт Шаман, — максимум — два.

Олег не так оптимистичен:

— Центральное здание, если там что-то посерьезнее автоматов окажется, — сохранить не удастся.

— Здание — это у хозяев прямо пунктик, — вклинивается Костин, которому, кажется, стало интересно, — за его порчу штраф будет.

— И трофеи, — вставляю свои пять копеек, — все ценное наверняка в центральном здании и есть, нам руины там не нужны.

— Задачка…

Перед самым переездом проф обрадовал меня тем, что все-таки смонтировал энергоблок к одному из «разведчиков». Если лететь низенько и тихонько, то жизнь останется свободной… А ведь, пожалуй, может и получиться!

— Я с вами пойду, мой доспех готов.

— Гор, мы вообще-то не на прогулку собираемся!

— Я как раз в бой вступать не собираюсь, у меня даже оружия пока нет. Мне нужно будет десять — пятнадцать минут, тогда из здания никто не выстрелит.

— И как же?

— Усыплю всех в доме.

— А сумеешь?

— Сумею, но нужно будет сделать пролом где-то в центре крыши, чтоб наверняка накрыть весь объем, больше десяти метров радиуса не потяну.

— А мы под твое воздействие не попадем?

— Постараюсь направить все внутрь, но на всякий случай — ближе двух-трех метров не приближайтесь.

Наемник с интересом прислушивается к нашему разговору, но пока не вмешивается. С особенным любопытством он разглядывает Алексея, который объявил, что на зачистку потребуется час. Явно пытается понять: то ли мы клинические идиоты и самоубийцы, то ли действительно так круты.

— Пятнадцать минут много, надо пять, максимум — семь. Вот смотри: на эффект неожиданности отводим три-четыре минуты. Если у них нормальные бойцы — а у них такие и есть: отбили ведь уже три штурма, — то сориентируются быстро. — Леха пытается свести риск для меня к минимуму.

Прикидываю варианты. Ускориться, конечно, смогу, но так за раз весь резерв и высажу, а мало ли что еще потребуется… Не пойдет.

— А если ночью, по-тихому, сначала здание, а потом штурм? — Метелица тоже решил поучаствовать в обсуждении. — Модуль ведь практически бесшумный?

— Полнолуние, — веско роняет Земеля.

— В ближайшие два дня дожди обещают, — вроде бы в пространство обращается Костин.

А ведь вытанцовывается.

План прост как три копейки. Сначала я усыпляю всех в центральном здании с помощью своей техники, парни прикрывают издали, держа поселок под прицелом. Потом я прячусь в доме, а эти двое стирают все постройки вокруг, работая каждый по своему сектору. А дальше зачистка.

— Нужна пехота для зачистки. Человек десять хотя бы, — резюмирует Земеля.

Костин, понявший уже, что нападение будет с воздуха, при этих словах весь подбирается, как гончая перед прыжком:

— Если долю в трофеях выделите, то десять-двенадцать человек со всем снаряжением найду.

Все смотрят на меня. По мне — очень неплохой вариант, так мы и трофеев за сутки гораздо больше соберем.

— Своих бывших позовешь?

— Да, половина парней уцелели. Ранены все были, но почти все уже готовы встать в строй.

А я только размечтался… Команда инвалидов привлекает как-то не очень.

Тяжело вздыхаю, но, видно, карма у меня такая — даже в предстоящий рейд как лекарь пойду. Погружение в целебный сон — это чуть ли не азы целительства, только я его собираюсь не к больным применить, а к бандитам, да еще растянуть на целый дом.

«И померли они здоровенькими…»

— Когда своих сможешь собрать?

— Сегодня же всех оббегу-обзвоню, вряд ли кто успел снаряжение продать. А уж если вы с воздуха прикроете, то поучаствовать никто не откажется. Многих мы там оставили…

— Пусть к вечеру все сюда подтягиваются, познакомимся, а если кому что-то подправить сумею — все вперед.

— Никаких «подправить», ты у меня сейчас отрабатывать посадку на крышу пойдешь, — вмешивается Шаман.

— Одно другому не мешает. Инвалидная команда в подкреплении нам тоже не особо нужна. Вон Ваня, если что, не откажется помочь.

Метелица кивает.

— Я здесь еще нужен? — Костин готов сорваться с места за своими бойцами.

— Не так быстро, Ярослав Владимирович, мы с вами еще долю не обговорили. Одна двадцатая устроит?

— Десятая!

— На гонорар тогда не претендуете совсем?

Костин немного думает, но потом машет рукой:

— По рукам!

— По рукам!

Скрепляем соглашение рукопожатием, и директор нашего агентства уносится за бойцами. А Шаман сразу же берет меня в оборот и ведет учиться управлять доспехом. Чувствую, день будет длинным…

Через два часа я уже не напоминаю раненого бегемота и вполне сносно сажусь на выбранное место. Все-таки управление МБК во многом идет на интуитивном уровне, так что если четко понимать, чего хочешь в конечном итоге, то и освоить его на уровне «лети туда — падай сюда» не составляет труда. Ясно, что асом я сразу не стал, но и чудес воздушной акробатики от меня не требуется. Склад наш, как и предыдущий, расположен в достаточно уединенном месте, так что никто не мешает Лехе издеваться надо мной в полный рост. Еще и с земли некоторые товарищи ехидно комментировали, пока не прогнал их на помощь к Бушарину. Нечего тут отважному командиру самооценку снижать!

Умаявшийся страховать меня Шаман командует в конце концов отбой и спускается вниз.

— Не высший сорт, но для новичка вполне сносно. У тебя к полетам явно талант. Главное, под руку нам потом не лезь, а так — сойдет.

— В темноте еще надо будет пару раз попробовать, — вспоминаю я про условия предстоящего боя.

— Обязательно. Только попозже. Сейчас отдохнуть надо. До темноты еще есть время, как раз отойдешь, успокоишься. Когда думаешь приступать?

— Тянуть, если честно, некуда. И деньги нужны, и заказ богатый. Видел, как Костин на трофеи возбудился? Явно что-то знает.

Присоединившийся к нашим посиделкам Олег согласно кивает:

— Я тоже обратил внимание: явно знает больше, чем говорит.

— Ну так и мы не болтаем направо-налево. Стоит только информации про наши возможности разойтись, как эффект неожиданности пропадет, так что надо ловить момент. У Бобриных явно кто-то бандитам информацию сливает. Вот не верю я, что они там постоянно такой гарнизон держат.

— Ну смотря что держать в этом поселке; может, и оправдано такое количество охраны.

Метелица вместе с китайцами продолжают перетаскивать коробки под руководством профа. А ведь парню, пожалуй, нравится с Бушариным работать. Может, боевка — вообще не его?

Озвучиваю пришедшую мысль пилотам.

— Не вздумай не взять его! Он тогда на тебя смертельно обидится. Ты что: он же старше тебя — и вдруг не пойдет? Да он спит и видит, что ты ему второго разведчика починишь.

— Не волнуйся, в бой мы его вообще не возьмем. Посадим на том холме, что с севера, будет наблюдателем и корректировщиком. Кстати, а как насчет того, чтобы посты вокруг заранее снять, чтоб пехоте опять не споткнуться?

— А если они с поселком связь держат? Не всполошатся раньше времени?

— А я как раз первым огоньком по ним пройдусь, а Шаман своих на воде задавит.

Леха согласно кивает. А я вношу коррективы:

— Предлагаю наоборот: Шаман на въезде, а ты у воды. Не дай бог лес загорится, заказчики еще штраф выставят.

— Лады! Только потом все равно секторами меняемся, мне над землей лучше работается. — Земеля вопросительно смотрит на Леху, тот опять кивает.

— Лучше скажите, господа пилоты: откуда стартовать будем и как туда добираться?

— Да с этого же холма и начнем. Раз за ним никто не смотрит, это самая удобная площадка получится.

Обговорив еще несколько деталей, возвращаемся к остальным. Еще и наш ужин прибывает, на сей раз вместе с Ли. Кажется, мне начинает нравиться быть рабовладельцем. Впрочем, это так, шутки ради. Вольные им подписал утром, но без даты, дожидаются теперь моего совершеннолетия. Странно мир устроен — приобрести я что-то могу без проблем — тот же «Кистень» или пай в гавриленковских предприятиях, а на любую продажу или другое отчуждение требуется разрешение опекуна. Как будто подросток не может приобрести какую-нибудь фигню и наоборот — продать что-нибудь убыточное. Хотя закон как закон: и более дурацкие исполняли.

Ближе к вечеру начинают подтягиваться незнакомые бойцы. Знакомимся, присматриваемся друг к другу. Некоторым действительно приходится править здоровье, но тут я активно привлекаю Метелицу, от Шамана толку мало — плохо приспособлен человек к передаче силы напрямую. Он вообще с трудом новые техники с жизнью осваивает: пока мы научили его внешность себе править — семь потов сошло, хотя, казалось бы, простейшие действия. Но вот «лечилки» при этом заряжает неплохо. Что это за выверт сознания? Или просто наставники вдолбили ему это действие в свое время? А теперь время ушло? Нет ответа.

В общем, шебутной вышел денек, а суббота еще веселее будет. Разогнав около часа ночи почти всю эту толпу, кроме парней, изъявивших желание ночевать здесь же вместе со мной, хочу наконец-то готовить спальное место, но с ужасом понимаю, что надо еще отработать приземление ночью. Ехидно улыбающийся Шаман кивает в сторону доспеха.

Мама, роди меня обратно!

Неделя у Марии Яминой-Задунайской вышла отвратительная. Спровоцированный не без ее помощи скандал на празднике Волконских вышел боком всем задействованным сторонам. Ее, как и виновницу скандала — Светлану Волконскую, родичи посадили под домашний арест. Брат Миша, вынужденный лежать в постели после поединка с двоюродным братом подруги, не желал слушать никаких оправданий — закрылся в своих покоях, вынуждая девушку проводить все время в компании гувернантки и мрачных охранников и охранниц. Все в доме, вплоть до помощника садовника, были предупреждены о наказании юной барышни, так что никакой надежды на послабление режима не было.

А еще брат, разгневанный попыткой скомпрометировать его, пообещал сразу же по выздоровлении отправить малолетнюю интриганку обратно к родителям с подробным описанием ее поступка. Понятно, что о котеночке, послужившем началом для всей этой истории, речь не шла совсем.

И зачем Петра понесло в оранжерею, когда Света пыталась открыться брату? Сидел бы вместе со всеми в зале, все бы закончилось совсем иначе!

Вообще-то Петр Волконский как раз и хотел предотвратить подобное развитие событий. Видя, что кузина что-то задумала, молодой человек весь день не спускал с нее глаз, а обнаружив пропажу, моментально принялся за поиски. Ему ли не знать взбалмошный характер своей родственницы!

Увязавшийся за ним приятель, как назло, стал свидетелем сцены, когда Светлана вешалась на шею гостю, пытаясь неумело его поцеловать, а несчастный Михаил всеми силами стремился вывернуться из объятий девицы. Мужская солидарность требовала пожать гостю руку, но клановая честь твердила обратное. Слава богу, остальные гости не заметили шума, а подоспевшие Волконские-старшие не дали ссоре разгореться и перейти в публичный скандал. Принесенные обеими сторонами извинения вроде бы погасили конфликт, но молодая горячая кровь требовала продолжения. Поэтому, помирившись для виду, молодые люди назначили друг другу встречу на полигоне в понедельник.

А теперь оба участника поединка отлеживались по домам, получая вместе с лечением нотации от начальников охраны и домашних. Хотя охраннички тоже хороши. Всего два телохранителя неизвестного юноши не только отделали самих поединщиков, но и парализовали всех сопровождающих. Интересно, чей он, если у него такие монстры в охране ходят?

Петр не считал себя сильным пилотом, но клановая муштра помимо обычных наук включала в себя и обучение владению собственным даром, в том числе и обращению с доспехами. И хотя прошли те времена, когда дворяне с мечом в руках возглавляли личные дружины, но умение себя защитить, в том числе и на поле боя, до сих пор входило в курс обучения.

За время ожидания противника на полигоне молодой мужчина успел оценить силы бойца из соседнего сектора. Поэтому темный, на голову превосходящий самого Петра, и явно не уступающий ему светлый в охране неизвестного молодого человека очень интриговали. По затрапезному виду доспехов можно было предположить, что юноша находится в Москве инкогнито, а это еще больше будило любопытство.

Кто же этот юноша и нельзя ли с ним поближе познакомиться?

Но вернемся к Маше. Ограниченная стенами своих покоев, девушка изнывала от скуки. Поездка с братом с самого начала оказалась не такой интересной, как предполагала Мария, а уж нынешний домашний арест и предстоящее наказание от родителей и вовсе приводили в уныние. А ведь в Москве еще так много интересных мест, которые она не смогла осмотреть: Кремлевские палаты, Старый гостиный двор, музеи, галереи, просто магазины, наконец!

А еще очень хотелось мороженого, просто до слез. Но уж сладкое девушке не светило в ближайшее время никак — строгие лица домашних недвусмысленно об этом говорили.

А если?‥

Окна девичьих покоев выходили в сад, за которым была расположена калитка для прислуги. Калитка запиралась и находилась под наблюдением, но ведь сейчас день! А значит, большинство запоров сейчас снято, тем более что вскоре подвезут продукты…

Семь бед — один ответ!

Одевшись потеплее и попроще, а также набрав карманных денег — никто и не думал, что наказанной придет в голову сбежать, — Маша выскользнула в приоткрытую створку окна. Зажмурившись, прошла по карнизу до водосточной трубы и спустилась по ней до земли. Мышкой юркнула за дерево, а там — короткими перебежками — до калитки. Всполошившаяся охрана только и успела увидеть мелькнувшее в конце улицы платье.

Затерявшись в запутанных улочках, девочка окунулась в повседневную жизнь Москвы и вовсе не торопилась возвращаться к спешно разворачивающим поиски охране и брату. Мороженое, газировка, воздушные шары — все, что раньше было недоступно или что можно было увидеть только из окон личного бронированного автомобиля.

И, увлекшись собственным приключением, конечно же Маша не заметила, как пикнул сканер на киоске с мороженым у улыбчивого продавца и как по знаку этого человека отделились от толпы двое мужчин с неприметной внешностью и последовали за ней.