Первые шаги

Глава 5

Сижу на завалинке, курю и пью пиво прямо из бутылки. Никогда не курил ни в той, ни в этой жизни и пиво не особо любил, но на душе так гадко… Не подумайте ничего такого, все у меня в порядке. Я прям как Колобок: и от бабушки ушел, и от дедушки ушел…

То, что мотоциклист, — девушка, я понял почти сразу, все-таки трудно не ощутить под руками приятные округлости. Но когда наш железный конь задворками выехал сначала за пределы города, а потом вообще на какую-то проселочную дорогу и остановился в лесу на тихой полянке, я порядком струхнул, пожалев, что не спрыгнул где-нибудь раньше. То, что произошло дальше, повергло меня в шок. Девушка столкнула меня с мотоцикла и стала приближаться ко мне, попутно снимая и отбрасывая экипировку. Немного некрасивое лицо (да ладно, страшная она была, страшная!) компенсировалось аппетитной фигуркой. Не дождавшись от меня никакой реакции, она присосалась к моим губам и стала стягивать одежду уже с меня.

Сопротивляться в моем положении было глупо. Подозревать пэгэбэшников в такой подставе было еще глупее. Что они, сидят с камерами по кругу и снимают это Страшное Секретное Видео? Меня со спущенными штанами? Тоже мне, государственный секрет. Пришлось отдаться на волю обстоятельств. Приятных.

Закончив с «делами», мы наконец познакомились. Леночка оказалась представительницей той самой золотой молодежи, которая всегда и везде резвится, чувствуя полную безнаказанность. Пока папа, крупный чиновник в местной администрации, тяжким трудом пробивал своему роду богатство и положение, оставленная без присмотра дочь связалась с компанией таких же богатеньких бездельников. Днем девица прилежно училась в институте — иначе папочка обрежет финансирование, а по вечерам тусила на полную катушку. «Секс, наркотики и рок-н-ролл»… с поправкой на местную специфику. В последнее время особым шиком в их среде стало задирать полицейских. Подъедут на своих мотоциклах, покрутятся рядом, покажут неприличные жесты или как-то еще заденут — да и врассыпную. Был бы интернет — они бы, наверное, еще ролики на Рутубе выкладывали: хвастались, кто круче. Даже если кого-то и задерживали — обычно ненадолго: отпускали со штрафом или вообще просто так. Детки-то все непростые.

План по развлечениям на сегодня уже был выполнен, и Леночка ехала домой, а тут такой красивый я бегу от полицейского: как тут удержаться! На адреналине от погони девку пробило на секс, хотя по мне, трахать малолетку вроде меня (а по-другому назвать этот процесс язык не поворачивается) — удовольствие сомнительное. Видимо, и девушка что-то такое поняла, потому что свернула разговор и стала быстро одеваться. Я, естественно, тоже начал собираться, а то комары одолевать стали, время-то к вечеру.

— О, величайшая из спасительниц! Может ли рассчитывать ваш ничтожнейший раб на еще одну поездку за вашей прекраснейшей спиной? Лен, до метро подкинь хотя бы… — уже нормальным голосом попросил я. А что, с нее станется, бросит еще тут.

Лена фыркнула, но согласилась:

— Ладно, жертва полицейского произвола. Что хоть натворил-то, за что ловили?

Нет, я просто охреневаю от женской логики: вначале спасти от полиции, затем, извините, оттрахать и только теперь спросить, что я натворил! А может, я маньяк Чикатило и за мной годами охотились, а она спецоперацию сорвала! А может, я ее сейчас ножом пырну и умчусь на ее байке в закат!‥ Совсем безбашенная.

— Да так… стекло в витрине разбил… случайно.

Окончательно убедившись, что я не прекрасный разбойник Робин Гуд, девушка еще больше нахмурилась и завела мотоцикл.

— Садись, гроза витрин, только не лапай, я этого не люблю.

И мы помчались обратно в город. На первой же остановке транспорта Лена ссадила меня, сунула в карман десятку и уехала со словами:

— Дальше сам!

И вот, добравшись до дома, я купил на эту злосчастную десятку сигарет и пива, благо здесь нет никаких возрастных ограничений. Теперь сижу и пью. И рефлексую.

Так это что, меня поимели, получается? Так сказать, поматросили и бросили? Я теперь брошенка, что ли?!

Осознав всю нелепость своих переживаний, громко расхохотался.

У меня что, других проблем нет, чтоб еще этим заморачиваться? Ах, я потерял девственность! О боже! Моя невеста София-Мария-Джульетта-Клементина не перенесет этого позора! Тьфу!!! Чем такой вариант хуже моего из прошлой жизни: пьяным, на дискотеке, в какой-то подсобке?

Решительно тушу бычок (все равно так и не удалось ни разу нормально затянуться), выкидываю сигареты и недопитое пиво и иду спать; утро вечера мудренее.

Утро встречает больной головой и злой Наташкой.

— Гешка, ты что творишь, поганец! Я из-за тебя перед хозяйкой все утро оправдываюсь!‥ — сердитой кошкой шипит тетка. — Так, сегодня — никаких твоих дел! Берешь лопату и идешь копать хозяйке новую яму под компост! Не хватало еще, чтоб из-за твоих выкрутасов нас съехать попросили. Я тут узнавала, так вот мы сказочно дешево заселились. Просто Мария Ивановна не хотела к себе всякую шваль пускать, вот и искала постояльцев поприличнее!

Мысль о завтраке вызывает отвращение, все-таки это тело слишком мало для алкоголя. Мысль о работе вызывает еще большее отвращение, но надо.

Лопату и рукавицы из сарая мне выдает хмурая домовладелица, я бы даже сказал — домомучительница, она же показывает фронт работ. Как обычно: от забора и до обеда.

— Я — на собеседование, завтрак тебе оставила! — кричит от калитки Наташка.

— Ни пуха! — нахожу в себе силы ответить.

— К черту! — оскорбительно веселая подруга исчезает на улице.

Копаю.

Неясный отсвет привлекает мое внимание. Вынимаю из грунта пыльный камушек, отряхиваю, пытаюсь понять, что в нем такого. Комочек сухой грязи крошится в руках, и на ладони в конце концов остается твердый предмет размером с перчинку. Катаю его между пальцами, чувствуя странное удовольствие. Головная боль сразу уходит, хочется мурлыкать. Ох, вот это кайф!

В детстве я периодически находил кусочки метеоритного железа, но таких ощущений не ловил ни разу. Впрочем, метеоритным железом это вещество называют только в простонародье. По-научному это алексиум — единственный материал, способный удерживать магическую энергию.

Углубимся в здешнюю историю: «…и в год 1715 от Р.Х. разверзлись небеса… и упало небо на землю и смешало в прах все живое и неживое… и остались лишь праведники да истинно духом раскаявшиеся… и постигла кара небесная царя-дьявола Петра-отступника и присных его… и взошел на престол истинный царь Алексей, прозванный Праведником… и повелел царь-праведник собрать камни божьи, что поразили нечестивых, да хранить в казне государевой… и сошла благодать на Русь-матушку…» Вот как-то так, за дословность не ручаюсь. Учебник давно не открывал.

А если вкратце, то все было так: Челябинский метеорит помните? А тут Земля вошла в поток таких метеоритов. Бомбардировка прошлась от Японии до Атлантики, немного задев Центральную Америку. Творилось что-то жуткое. Вероятно, Содом и Гоморра, извержение Помпеи и другие известные катаклизмы показались слабенькой разминкой на фоне наступившего Армагеддона. К чести царевича Алексея (казненного в нашей истории за предательство отца), он сам или кто-то из его окружения быстро навели порядок в стране. И то сказать: Петровских-то реформ успели хлебнуть полной ложкой. А метеоритное железо свезли со всех концов страны в Петербург: сначала прямо во дворец, а потом под это дело выделили отдельное здание. Мне почему-то представляется, как царевич, точнее — уже царь Алексей заходил в зал, набитый метеоритами и мурлыкал, как Голлум: «Моя прелесть!»

Зафиксировано, что в нынешней казне находится около тысячи крупных камней и множество мелких общим весом примерно в тысячу тонн. Камни помельче наверняка еще и прикарманивали местные дворяне, часть прихватила церковь. К слову сказать, та, самая первая казна, была утеряна во время нашествия Наполеона в тысяча восемьсот двенадцатом году. Что ж ему совсем не родиться-то было!‥ Метеориты вывозили и прятали доверенные люди царя, да так никто и не вернулся. В нашей истории ищут обоз Наполеона, а здесь — обоз Ковычева.

Милая сердцу Алексея II старая добрая Москва с ее колокольным звоном и Кремлевскими палатами была сильно разрушена, и столицей так и остался строящийся вовсю Петербург, на который не упал ни один метеорит. Разумеется, и в этом увидели руку Господа. Город переименовывать не стали, но больше Петрами никого в семье Романовых не называли, кроме уже родившегося у Алексея II сына, так же, как в нашей истории, умершего молодым от оспы.

А потом в семьях разных сословий стали рождаться дети с необычными способностями: ничего не касаясь руками, кто-то из них разжигал огонь, кто-то баловался водой, а кто-то ворочал землей. Другие способности, не такие явные, вычислили позже. Вроде бы бесовское, но царя-то уже объявили Праведником! Во всех уцелевших и вновь отстроенных церквях ежедневно о здравии молятся! А значит, сие есть чудо Господне — и точка!

Еще позже заметили, что одаренные детки и поумнее вроде, и поздоровее. Да и способности можно на благо Отечеству приспособить. Так что стали таких деток разыскивать и обучать. А если дворянского происхождения, то и женить да замуж выдавать за нужных людей. А еще вычислили, что способности ярче всего проявляются там, где был контакт с метеоритами. Так потихоньку и сформировались нынешние кланы. Ведь больше всего с камнями соприкасались поначалу сам царь да ближние его. Ну и охрана, разумеется, тоже состоящая из гвардейцев дворянского происхождения. Годы селекции не прошли даром, и почти невозможно встретить теперь кланового без источника. К слову, папеньку моего изгнали из клана Морозовых за то, что женился не на предназначенной для него девушке, а на прекрасной полонянке Диндиле, взятой трофеем в каком-то конфликте.

В Европе все было менее радужно. Во-первых, разрушения, во-вторых, инквизиция. Резиденция папы Климента XI не удостоилась ни одного попадания, что, понятное дело, значительно укрепило позиции Римско-католической церкви. И только со смертью папы, уже пятого по счету со времен Гнева Господня, церковь смягчила свои позиции относительно одаренных.

Короче, история пошла по другому руслу. С этими событиями я связываю более позднее развитие этого мира относительно моего старого. Не было русско-японских войн, наоборот, с Японией мы дружим, периодически совместно оттяпывая от Китая по кусочку. Была Первая мировая, точнее — Большая мировая, потому что Вторая не состоялась. Не разжирели на поставках оружия САСШ, которые до сих пор являются доминионом английской короны. А мы постоянно грыземся с Францией вместо Германии.

Вернемся к алексиуму. Хорошо иметь в свите мага или самому им быть. Но одаренные — такие же люди: хотят есть-пить, устают, болеют (реже, но болеют!), умирают, наконец! А как бы их способности законсервировать? Долго искали и нашли. Небольшой кусочек алексиума способен вместить в себя… как бы объяснить-то… воздействие. Маг накачивает артефакт своей способностью (стихией, если хотите), и она хранится там до определенного момента. Долгое время пытались обойти условие, чтобы привести в действие артефакт смог обычный человек, и только в середине двадцатого века получилось. С тех пор начался бум техномагии. Представьте: активируете вы артефакт в пустыне — и у вас появляется сколько-то литров воды. Если артефакт истощается, вам надо лишь найти одаренного-водника, чтоб подзарядил его. Примеров масса.

А теперь вспоминаем, у кого самая большая нычка алексиума? То-то же!

Только ценность отдельного мага с этим открытием сильно упала. Если раньше за сильными одаренными буквально охотились, стремясь правдами и неправдами загнать на службу, а те еще и перебирали варианты, то теперь проще нанять десяток середнячков, чтоб сидели где-нибудь в мастерской да заряжали артефакты. В большинстве случаев еще и выгоднее получится…

— Гена, идем завтракать! — оторвал меня от раздумий окрик хозяйки.

— Спасибо, Марьиванна, с удовольствием! — Ничего себе я задумался… Оказывается, за прошедший час я в трансе углубился почти на метр, попутно найдя еще две горошинки-перчинки.

Моя прелесть!

Расставаться с ними не было сил, и я аккуратно сложил их сначала в платок, потом в карман, надеясь не потерять.

Мария Ивановна явно разрывалась между желанием поругать меня за вчерашнее и похвалить за помощь. Формально я вовсе не обязан копать ей на участке яму, я все-таки ей не родственник, а за проживание уже уплачено. Видимо поэтому она решила ограничиться завтраком. Тоже хорошо. С Наташкой я уже устал бороться, она считает, что поскольку ей хватает какого-нибудь салатика или кашки, то и мне хорошо будет. А я — растущий организм! Мне нужны белки и углеводы! В Каспийском кое-как спасался рыбалкой: на рыбе, видать, вымахал за три месяца на пятнадцать сантиметров. Хорошо, что мы одежду почти всю на барахолке за копейки брали, а то бы разорение вышло.

О, яишенка! И ломоть хлеба с маслом! И картошечка!

Золотая, в сущности, женщина, чего я на нее так утром злился?

Разорив стол, сыто отдуваюсь.

— Гена, может, не стоит так рьяно рваться! Я ведь Наталье только в шутку пригрозила…

Ну я ж говорю: золотая женщина!

Но при мысли о том, что в недрах скрываются сестрички моих горошинок, сразу хочется копать и копать!

— Нет-нет, Марьиванна, мне не в тягость. Я ж деревенский, мне это сподручно. Только это… вы простите меня за вчерашнее, очень стыдно получилось. — И бочком-бочком возвращаюсь к раскопу.

— На обед тоже приходи, я борщ сварю!

Всё, мадам: я у ваших ног. Отобью у мужа и женюсь.

Раскопки закончились даже раньше обеда. Все-таки замотивированный человек работает быстрее. Коллекция пополнилась еще одной горошиной, но думать о хорошем уже не получалось.

Все-таки я идиот! Почему я решил, что постоянно открыто фрондирующий Шаврин легко пойдет против ПГБ? Ведь очень часто именно такие, которые на словах выражают свой протест властям, втихую стучат на всех и вся. А я ведь почти пошел за ним, как телок на скотобойню.

Так по-глупому спалиться! Еще бы транспарант взял с надписью: «Вот он я!» Эх, нельзя опираться на память Егора относительно людей, у него все хорошими были. В сущности, ведь что он-я в жизни видел? Сначала сидел с братом у мамки и деда под крылышком, потом в училище на полном обеспечении. Элементарных вещей вроде того, сколько стоит булка хлеба, не знал. Точнее, про хлеб знал: все-таки карманные деньги небольшие были: булочки там, конфеты мы с Митькой покупали. А вот про молоко — уже нет. Да мы когда с Наташкой билеты до Москвы покупали, заплатили сумму ровно вдвое больше той, что с меня проводник попросил! Это что ж получается, он меня по тарифу РЖД провез?! Вот прям святой человек, только нимб где-то потерял! Знать бы еще, с чего такая доброта. Теперь вот набираюсь опыта и, к сожалению, чаще на ошибках.

Зато есть и плюсы: и про маменьку узнал, и про брата, теперь ни к училищу, ни к госпиталю точно ни ногой.

И вообще, пора приступать к Плану. А то складывается впечатление, что я сюда бесцельно приехал. Не-э-эт! У меня есть План. Отсидеться просто так — это и в какой-нибудь Перми можно было, главное — смыться подальше от Кавказа, а то там какие-то странности последнее время творились.

Решено! Вечером поговорю с Наташкой и приступаем к фазе Б.

А Наталья вернулась поздно и пьяну-у-ущая. Пела песни, признавалась мне в любви и лезла целоваться.

— М-м-меня п-п-при-х-няли! — не с первой попытки удалось выговорить ей.

— Н-да уж… а нарезалась ты — от радости, я правильно понимаю? С кем хоть пила-то?

— Мне м-м-можжно! Я врло… взло… взрослая. Вот!

Вот тебе и поговорили про фазу Б. Укладываю девушку в кровать, снимаю одежду. Пусть завтра она и будет ругаться, но приличной одежды у нее немного, приходится беречь. На всякий случай оставляю тазик под кроватью и воду на столе. Хорошо еще, из пьяного лепета понял, что выходить ей в понедельник, а не завтра. Чувствую, что одной ямой на хозяйском огороде не отделаюсь.

Утром моя очередь оправдываться перед домовладелицей.

— Марьиванна, простите дурочку. Она вчера на работу устроилась, вот и отметила на радостях с девчонками. Тетка-то у меня и не пьет практически, вот и не рассчитала… — Взгляд пожалостливее и продолжаю канючить: — А хотите, я вам еще что-нибудь выкопаю?‥

Суровое сердце хозяйки смягчается.

— Эх, молодежь, вечно вы безобразия творите, а потом извиняетесь. Совсем как мои… Вот выгребную яму новую разве что, — не в силах отказаться от бесплатной рабочей силы, Мария Ивановна неожиданно сворачивает нотацию.

— Конечно-конечно, только покажите где.

Знакомой дорогой иду за инструментом, получаю ценные указания по месту и размерам.

У меня болят все мышцы, на руках мозоли, но все равно есть свои резоны покопаться в земле. Утром, привычно сканируя себя, я вдруг обнаружил, что где-то внутри меня тлеет ма-а-аленькая искорка источника. Мерцает слабо, вот-вот грозя затухнуть, но ведь есть! От неожиданности даже сердечко дернулось. А вот найденные вчера горошины алексиума уже не дают никакого положительного эффекта. Сложить два и два не составило труда. Моему источнику нужен природный алексиум! Чистый, еще не подвергавшийся обработке! Иначе бы давно помог нательный крестик, сделанный, как у многих дворян, из метеоритного железа.

Ближе к обеду выбралась из комнаты Наташка. Еще бледная, но вполне себе бодрая. Начала рассказывать о своих приключениях:

— Ох, Гешка, ну и гоняли же меня на собеседовании! Такого страха натерпелась… Такой злющий дядька попался, но потом оказалось, он вполне нормальный, просто строгий. Я с девочками познакомилась, так они меня вечером в кафе позвали. Там такие хорошие девчонки работают!

Наталья продолжает трындеть, а я снова проваливаюсь в транс, найдя уже вторую горошинку. Сначала, похоже, я еще создавал видимость разговора, но потом так глубоко ушел в себя, что подруга обиделась. Ушла к хозяйке извиняться и рассказывать про свои переживания. Если честно, мне пофиг. Главное, чтоб Мария Ивановна из женской солидарности не забыла покормить.

Остаток недели проходит в обидах. Мои находки так же быстро истощились, и я как дурак постоянно хожу, прислушиваясь к себе в опасении, что только-только разгоревшаяся искорка затухнет.

Как наркоман ищет дозу, так и я следующие две недели провожу в поисках алексиума. Так много я не копал никогда! Я закончил копать хозяйке выгребную яму. Я выкопал соседу компостную яму. Слух о том, что есть парень, который копает буквально за еду, мигом пронесся по району. Я выкорчевывал деревья. Я перекапывал огороды. Я стал виртуозом лопаты!

И лишь на исходе второй недели меня наконец отпускает. Искорка источника по-прежнему крохотная, но уже нет ощущения, что вот-вот пропадет.

Наташка, уже давно простившая мне все прегрешения, участливо встречает меня с очередной шабашки:

— Гешенька, ты как? На вот, творожку поешь. Чайку сделать? — Хорошо же я ее напугал: столько заботы…

— Не надо, сам потом поставлю. — Такое ощущение, что Наталья забыла, как звучит мой голос, настолько сильно она радуется моим словам.

— Господи, Гешка, ты ж меня совсем напугал! Ходишь, как упырь, впору в могилу загонять! Ты чего так убиваешься-то?

Ну вот как ей объяснить? Я ж ей никогда не говорил, что одаренным был. Может, она сама о чем-то таком догадывалась, но ни разу не спросила. Хотя Шамана-то мы вместе вытягивали, трудно тут не понять было.

— Все нормально, Наташ. Это просто с непривычки. Уставал сильно, вот и чуть не надорвался. Больше не буду.

— Так ведь ты назавтра еще подрядился Кузьминишне колодец копать!

Ой-ё-ё-ё!‥

— Ну раз подрядился — значит, пойду. Но больше пока работы брать не буду. Как у тебя дела-то?

Наташка начинает рассказывать про свою аптеку, девчонок, покупателей, а я медленно уплываю в объятия Морфея, опять недослушав.

— Горюшко ты мое! — Маленькая ладошка ласково гладит меня по отросшим вихрам.

После колодца Кузьминишны решительно делаю перерыв. Пора наконец отдохнуть и поговорить с Натальей о наших делах. Да и с алексиумом что-то надо менять. Ладно, пока тепло, а зимой я что буду делать? Лед долбить? Землю грызть? Надо как-то ставить поиск на научную основу, или я так до скончания века по крупицам восстанавливаться буду, а у меня еще мать лежит.

Отдохнуть опять не получается. Стоит только мне настроиться на безделье, возникает домохозяйка:

— Гешенька, к тебе пришли!

— Марьиванна, никому ничего пока копать не буду!

— Геша, это просто к тебе знакомый пришел!

Знакомый? Ко мне?

Настороженно выглядываю во двор.

Ну здравствуй, Григорий Андреевич, давно не виделись!

Начальник Московского управления ПГБ сжимал белыми от напряжения пальцами трубку телефона и, машинально встав навытяжку, выслушивал все, что думает о нем начальство. Начальство думало о нем плохо. В самом деле: провалить такую простую операцию — это надо было суметь.

В трубке наконец послышались частые гудки отбоя, и Валентин Петрович Зеленый-Гагарин медленно сел обратно в кресло. Вытерев накрахмаленным платком выступивший пот, вызвал секретаря:

— Светлова, Рогова и его группу ко мне через полчаса! Нет, через час! — Вначале следовало успокоиться, а то источник начал подозрительно пульсировать. — Ко мне пока никого не пускать!

Вдох-выдох, вдох-выдох… Успокоиться получалось с трудом. Этак он может и прибить этих баранов вместо разноса. Тоже, конечно, решение, но какое-то радикальное.

Вдох-выдох, вдох-выдох… Нет, ну идиоты, как есть идиоты! Так подставить все управление! Теперь от очередных проверяющих отбиваться.

Вдох-выдох, вдох-выдох… А ведь дело на личном контроле у Милославского было! Бараны!

Сила пульсировала, не желая униматься. Что ж, есть выход… Закрывшись в скромной комнатке отдыха, примыкавшей к кабинету, Зеленый-Гагарин достал из личного сейфа коробку с заготовками под артефакты. В среде клановых считалось почти неприличным заряжать обычные болванки, это считалось уделом простолюдинов и магов-неудачников, но иногда, когда надо было стравить силу и успокоиться, это занятие подходило лучше всего.

Вдох-выдох. Сжать бусину заготовки. Вдох-выдох. Представить, как струйка раскаленной плазмы наполняет болванку. Как трамбуется жар в этом смешном кусочке материи. Вдох-выдох. Почувствовать, что объем артефакта заполнен. Вдох-выдох. Оборвать линию подпитки и зафиксировать результат. Самый сложный момент, на котором спотыкаются все неофиты, но генерал проделал это действие практически машинально. Все-таки эта заготовка в его жизни не сотая и даже не тысячная. В сторону.

Бусина поменяла цвет с грязно-серого на красновато-металлический, что являлось признаком высшей чистоты и наполненности. Поделки клановых отличались от обычного ширпотреба высоким качеством, и в свободную продажу обычно не поступали. Энергии в этой бусине теперь хватит, например, на десять километров пути одному тепловозу с нагрузкой. Или еще для каких нужд. Генерал не вникал. Выбрав когда-то для себя путь государственной службы, Зеленый-Гагарин отстранился от клановых дел, получая лишь положенную ему ренту. А такие случайные поделки сдавал по мере накопления клановому казначею за небольшое вознаграждение. Хотя был бы он сейчас у себя в поместье — предпочел бы к чертям расхреначить полигон, чем вот так помалу стравливать скопившуюся злость.

Запала хватило еще на три бусины. Умывшись и выпив приготовленного ординарцем чая, Валентин Петрович понял, что уже никого не убьет, и дал знак пригласить подчиненных.

— Ну и как получилось, что четырнадцатилетний юнец обводит вокруг пальца нашу группу захвата?

— Господин генерал, это просто стечение обстоятельств…

— Да?! А вот в Петербурге так не считают! О чем меня уведомили со всем тщанием! Вот, берем рапорт: в восемнадцать тридцать две на пульт дежурной группы поступил сигнал от маячка доктора Шаврина. Что сделала дежурная группа?

— Дежурная группа выехала на место сигнала сразу после вызова! — вытянувшись в струнку, рапортовал начальник дежурной группы, чья смена упустила мальчишку.

— А вот вахтенные на выходе отметили, что группа покинула точку только в восемнадцать сорок одну. Часы у них торопятся? Или вы за время пустых дежурств там расслабились?! Небось чаек-кофеек гоняли, с сестричками любезничали, а?

Крыть было нечем — рыльце оказалось в пушку. Хоть и менялись группы в госпитале регулярно, все равно дежурство там после трех месяцев ожидания неизвестно чего превратилось в отдых и синекуру. Начальники даже, бывало, в карты разыгрывали это дежурство.

— Смотрим дальше: доктор пишет, что забалтывал подопечного минут двадцать пять — тридцать; где были вы? Десять минут — уже понятно, потеряли на сборах, но дальше-то?

— Пробки, господин генерал… — рискнул подать голос один из группы.

— Пробки, значит… в восьми кварталах от госпиталя… Ну что ж, давайте посмотрим на карту: от госпиталя до места встречи доктора с нашим бегунком… так… примерно два километра. Напомните мне, сержант: сколько там норматив по бегу на два километра для сотрудников нашего ведомства?‥

— Восемь минут в полной боевой выкладке! — отрапортовал не вовремя вылезший сотрудник.

— Восемь минут. В полной боевой выкладке. Капитан Рогов, ваша группа была в полной боевой выкладке?

— Никак нет, господин генерал! В штатском!

— Значит, не была… Я вынужден отметить крайне низкий уровень подготовки вашего подразделения, капитан Рогов! Я думаю, полгода боевого дежурства в Средней Азии или на китайской границе с одновременным курсом интенсивной физической подготовки помогут повысить этот уровень, не так ли?

— Так точно, господин генерал!

— Идем дальше. Доктор, не дождавшись нашей доблестной группы, предпринимает собственные действия, спугнувшие Васильева. Простим доктора, он к тому моменту небось уже отчаялся, что его услышали. Васильев бежит. Как?! Пять! Здоровых! Лбов! Которым Родина платит, между прочим, немаленькую зарплату! Не могут поймать! Мальчишку?! — Каждое слово Зеленого-Гагарина гвоздем вбивалось в мозги присутствующих.

Группа стояла навытяжку, но опустив глаза в пол. Ответа не требовалось. Провал был полным.

— Теперь о мотоциклисте. Почему не догнали — спрашивать бесполезно. Хорошо хоть догадались дорожникам сообщить. Вопрос к вам, майор. Личность установлена?

— Так точно! Мальцева Елена Евгеньевна, семнадцать лет. Студентка Московского института гражданского управления, первый курс. Дочь Мальцева — начальника отдела землеустройства в администрации города. За последний год несколько раз была задержана за оскорбление полицейских и езду в неположенных местах. Отпущена после оплаты штрафов. Серьезных правонарушений нет. Задержана патрулем вчера вечером у дома. Пока сидит у нас в изоляторе, дает показания. Со следствием сотрудничает.

— Прямо-таки сотрудничает?

— Ну не сразу, сначала пыталась права качать. Но отец, приехав, как узнал, в чем дело, чуть не прибил мерзавку. Ему такое снижение индекса светит, что может с должности слететь, с волчьим билетом. Вот и старается теперь смягчить наказание.

— И много удалось узнать?

— Говорит, что по глупости парня подвезла. Знает, что зовут Егор. Высадила в районе Измайлово. Сейчас опрашиваем водителей окрестных маршрутов, может, кто-то вспомнит мальчишку. Пока зацепок нет. Он мог и просто пешком уйти.

— Значит так, майор. Девку вытрясти по полной. Что видела, что заметила, что подумала, о чем догадалась. Чтоб все было зафиксировано! И посадить на короткий поводок. Приставить куратора, пусть с ней работает дальше. Отца пока не трогать, но беседу провести. К нему тоже приставить куратора, пусть дочкины грехи отрабатывает. — Генерал сделал паузу и обвел глазами опозорившуюся группу захвата. — По вам, дятлы, решение принимать буду позже. Иначе сейчас просто расстреляю. Посты в училище и госпитале снять, вряд ли наш заяц там теперь объявится, но тревожные маячки сотрудникам оставить. Пульты перевести в ближайшие отделения полиции. Свободны!

Пока подчиненные спешно покидали кабинет, генерал подводил итоги. Мальчишку упустили, это факт, за это перед Милославским еще придется ответ держать. Но зато взяли за жабры Мальцева. Будет теперь сотрудничать как миленький, дочка-то единственная. А вот проверяющих точно пришлют. Надо будет действительно отослать Рогова с дуболомами куда подальше, от греха. А в целом — нервы помотают, но отобьемся. Не в первый раз.

В страшных казематах Петербургского управления ПГБ на самом деле было и сухо и тепло. Даже кормили три раза в день вполне съедобной пищей. Байки о жутких условиях содержания, пыточных подвалах и раскаленных инструментах не имели ничего общего с действительностью. Зачем? Двадцать первый век же на дворе! Есть замечательные психологи и даже гипнотизеры. Есть укольчики для тех, кому не хочется говорить. Есть блокирующие силу источника артефакты, от которых у одаренных не только гасятся способности, но и постоянно ноют зубы. К слову, заряжать такие артефакты очень дорого. Лишь один тип одаренных способен создавать такие бусины, а рождаются их единицы на тысячи других. Но у местного ПГБ была парочка спецов. Для дорогих гостей ничего не жалко.

Жаль, что гости не ценили созданных условий, все норовили оскорбить хозяев, плюнуть в душу. Но это обычно только первый месяц. А потом они становились тихие-тихие, просто загляденье.

Вот и постояльца четырнадцатой камеры уже ничего не волновало.

— Четырнадцатый, на допрос! — Дверь камеры отворилась, заключенный безропотно встал со шконки, привычно заложив руки за спину. Бритая голова, щурящиеся из-за отобранных очков глаза, яркая арестантская роба. Красавчик.

Безликая комната. Безымянный следователь.

— Здравствуйте, Евгений Александрович. Располагайтесь.

Приколоченный к полу табурет, на котором невозможно удобно устроиться. Усталые глаза напротив. И ноют, все время ноют зубы!

— Возникли некоторые вопросы, на которые хотелось бы получить ваши ответы, гражданин Залесский. Или вам привычнее фамилия Суханов?

— Мне все равно. Спрашивайте.

К чему сопротивляться, если ты уже официально мертв? Ему даже некролог показывали. Хороший получился, душевный… И фотография удачная. А свою настоящую личность он похоронил собственными силами. Давно. Но эти все равно раскопали.

— Все равно так все равно. Объясните, Евгений Александрович, как получилось, что у вас на руках оказались материалы, пропавшие при разгроме «дома смерти» в Кишиневе тридцать лет назад?

— Я уже объяснял вашим коллегам.

— И все же повторите еще раз, мы никуда не спешим.

— Мой отец, как и его отец до этого, всю жизнь занимался изучением механизма появления и изменения дара. Ведь источники проявляются у детей не сразу и у всех работают по-разному. Пытался выявить причины, закономерности, кроме уже известных. На каком-то этапе потребовалось провести серию опытов, но в институте, где он работал, ему отказали. Хуже того, кто-то пустил слухи, разразился скандал. Его изгнали с кафедры, обвинив в бесчеловечности, и запретили заниматься научной деятельностью. После этого отец исчез. Мать, опасаясь, что скандал отразится на ее и моей судьбе, развелась с ним и вернулась в род своего отца. Незадолго до своей поимки и смерти отец разыскал меня и передал на сохранение документы по экспериментам. После истории с «домом смерти» я решил перебраться подальше от тех мест. Переехал в центральную часть России. Женился, войдя в род жены, взял ее фамилию.

— Скажите, а вы знали, какие именно проводились опыты?

— Я не поддерживал связь с отцом, о его деятельности узнал только из газет.

Следователь вынимает из папки и раскладывает на столе фотографии, скопированные из нашумевшего дела. Сорок семь одаренных детей и взрослых и тридцать четыре неодаренных были похищены и замучены в жуткой лаборатории на окраине города Кишинева. Бесчеловечные опыты над беременными женщинами. Препарированные дети. Пересадка органов от одаренных к простым людям и наоборот. От увиденного рвало даже видавших виды матерых следователей. Но все лабораторные журналы, бумаги и записи бесследно исчезли. А теперь, спустя тридцать лет, всплыли в другом, не менее вонючем деле.

— Можете как-то прокомментировать?

Подследственный равнодушно смотрит на снимки.

— Вот эта девочка жила в двух кварталах от нас. Владела огнем на приличном уровне. Этих двоих встречал в школе, водники. Больше не знаю никого.

— Какова дальнейшая судьба архива?

— Потерялся.

— Как он выглядел?

— Как большой серый чемодан с бумагами.

— Вы его изучали?

— Да.

Вопросы идут по кругу в который раз. Следователь пытается поймать на нестыковках, подследственный отбивается.

— Хорошо, продолжим с этим вопросом позже.

— Можно покурить? И воды?

— Сейчас распоряжусь.

Пока Залесский, он же Суханов, перекуривал, безликий пэгэбэшник обдумывал дальнейший план допроса. Дело о «доме смерти» раскручено давно, интересны только лабораторные журналы, но он дожмет этого живого покойника. Пора переходить к нынешним дням.

— Чем вы занялись, женившись?

— Тесть пристроил меня в свиту Потемкина-младшего.

— Наследника главы клана?

— Да.

— Каковы были ваши обязанности?

— «Подай-принеси».

— Почему вы ушли из свиты Павла Александровича?

— Меня невзлюбил Потемкин-старший, глава клана.

Опять по кругу. Это уже пятый следователь. Вопросы-ответы, вопросы-ответы…

— От кого исходила инициатива назначить вас в интернат для одаренных?

— На меня вышел представитель клана Болквадзе. Предложил два миллиона рублей за подготовку любых нескольких детей для исполнения роли двойников после запланированных терактов. И столько же — по представлении результата. Они же подготовили мне легенду и биографию, провели назначение в императорской канцелярии.

— У вас был опыт преподавательской деятельности?

— Нет, но учебный процесс, как мне сказали, уже налажен. Надо было только выбивать финансирование и не мешать учителям. С первым обещали помочь.

Следователь раскладывает перед подследственным с десяток фотографий.

— Объясните, кого и как вы готовили.

— Вот этого — на двойника сына Лебедева. У него нестандартный источник, для сходства требовалось только увеличить резерв. Вот этого — на роль младшего царевича, вода и молния вместе с землей. Редкое сочетание. Требовалось развить молнию и землю до приемлемого уровня. Скинкис и я проводили индивидуальные тренировки, накачивая источник недостающей стихией. Если проводить такой процесс регулярно, то источник показывает рост, раздуваясь от полученной энергии.

— Но ведь позже энергия утекает обратно.

— Ну и что. Нам ведь надо было добиться только временного сходства. Чтобы добавить неразберихи.

— Как вы собирались добиться внешнего сходства?

— Дети должны были пострадать при взрыве и получить ожоги.

— А этот мальчик?

Молчание.

Вся следственная бригада уже четвертый месяц ломала головы, на чьего двойника годился Егор Васильев. Ни по возрасту, ни по источнику выдать его за кого-то не получалось.

— А вы знаете, что если б не этот мальчик, вас бы не взяли?

На лице подследственного впервые появляются чувства. Ненависть и злоба.

— Он позвонил Милославскому прямо из вашего кабинета. По правительственной связи. Кстати, откуда у вас правительственная связь?

— Союзнички провели для связи с ними… Так это он навел ПГБ? — В голосе Залесского появляется такая жажда крови, что следователю хочется проверить, работает ли артефакт блокировки силы.

— Он, он; вам разве еще не говорили?

— Нет…

— Ну же, Залесский, объясните! — старается дожать следователь.

И Залесского прорывает:

— Гаденыш, ублюдок! Гнилая кровь!‥ — Бывший завуч почти шипит еще пару нецензурных эпитетов, а потом внезапно, словно решившись на что-то, начинает торопливо рассказывать: — Меня Потемкины в первый же день вычислили, гады. Я еще устроиться в усадьбе не успел, а меня сразу в подвалы бросили. И тоже спрашивали… Хорошо спрашивали… Спрашивать они умеют. Все отцовскими экспериментами интересовались. Архив сразу отобрали. Только их одно интересовало — как вывести человека с определенным набором свойств источника. Несколько месяцев мурыжили, а потом отпустили. Лабораторию дали. Сначала просто с одаренными работал, а когда результаты пошли, велели с источником наследника работать на предмет прокачки. Под присмотром, конечно. Там целый штат врачей и ученых был. Только он баран полный… точнее, кролик… Его от лекарств на блуд пробивало. В усадьбе-то ладно, ему баб быстро организовали, а вот на выездах — дерьмо полное было… Не везде же можно девку с собой таскать. А курс препарата и тренировок на года рассчитан. Случалось, что прямо на улице девку ловили, когда ему припрет.

— А потом что с ними делали? — От неожиданности рассказа у унылого следователя тоже проснулись эмоции.

— Что-что… Денег давали да выпинывали. Кто им поверит-то? — Залесский даже усмехнулся. — Два года прошло, курс закончился, а этот кроль во вкус вошел. Отец его женить собрался, а этот болван уперся. Ну, Потемкин-старший на нас всех и взъелся, что плохо с Павлом работаем. Разогнал всех к чертям собачьим, а к нему новых людей приставил.

— И вас вот так просто всех отпустили?

— Нет, конечно. Всем блокировку поставили да на другую работу в клане перевели. Меня в лабораторию обратно. А архив и наработки, конечно, не вернули. Потемкин, гад, еще так ухмыляясь, при мне все в родовую сокровищницу унес и демонстративно на личный замок закрыл.

— А дальше?

— А что дальше?‥ Наследник женился, детки пошли, вроде даже что-то у них получилось, чего хотели. Так что через несколько лет эксперименты и лабораторию свернули, а меня заговорщикам подставили.

— И вы согласились?

— А кто меня спрашивал? Жена и дети у них, лаборатория и материалы тоже. Куда мне деваться-то? Только у меня, как этого мальчишку увидел, прямо все перемкнуло. Вылитый Пашка в молодости… Ну и решил, что верну господам Потемкиным за все хорошее. Под шумок с парнем в клановую сокровищницу проберусь. Только у мальчишки источник в целительство перекошен был, вот Скинкис и пытался его прокачать по старой отцовской методике, препаратов-то мне взять неоткуда было. Те, что выдавали, все под счет были… Начальник, дай покурить, а? — внезапно прерывает рассказ Залесский.

Пэгэбэшнику не хочется останавливать так удачно пошедший допрос, но в голосе заключенного такая мольба… Мужчина жадно затягивается, а следователю внезапно приходит в голову вопрос, которым стоило поинтересоваться раньше:

— А как же вы блокировку-то сломали?

Залесский безумно улыбается, приканчивая сигарету:

— Никак. Просто обошел на время…

Да так и валится с табурета на пол с застывшим оскалом на лице.