Первый полет

1

Впереди, в сотне километров, спокойно катило по орбите исполинское колесо «Вышки», следуя давным-давно проторенной небесной стезей, надежной и привычной, как сама Земля. Николь знала, что станция L-5 находится именно там; об этом сообщало все оборудование — и многочисленные радары, и датчики, и сигнальные лампочки на приборной доске; жаль только, что станция погружена во тьму и не видна сквозь прозрачный колпак фонаря. На Земле Николь могла бы доехать до нее на автомобиле за час или в два раза быстрее долететь на своем «Буке»; здесь же такое расстояние корабль одолевает минут за пять.

— Контрольно-диспетчерский пункт О'Нил, — Николь машинально сверялась с показаниями приборов, стараясь не выдать голосом, как ей все это наскучило, — сто двадцать первый челнок НАСА, из Космического центра Кеннеди. Заходим на финальную.

— Сто двадцать первый, я КДП О'Нил, — проскрипел голос в наушниках. — Уточняем параметры вашего курса.

— Вас поняли, О'Нил, прием, — Николь оглянулась на второго пилота Поля да Куны — такого же, как и она, свежеиспеченного второго лейтенанта военно-воздушных сил Соединенных Штатов — и попросила доложить, как работает аппаратура.

— Как нельзя лучше, командир, — жизнерадостно откликнулся тот. — Последняя поправка была perfectemundo, все бортовые системы функционируют нормально.

— За исключением моего долбаного воздухопровода, — проворчала Николь, извиваясь в кресле и мечтая поскорее выбраться из громоздкого, неуклюжего скафандра, в котором прела уже добрых трое суток, с самого старта. Нельзя даже снять перчатки или шлем — разве что стрясется нечто непредвиденное. Пожалуй, такой момент и настал, поскольку шланг, засорившись, перекрыл ей доступ кислорода. Николь даже не догадывалась, как от нее разит, пока не разгерметизировала и не сняла шлем, чтобы вдохнуть воздуха. И тотчас же прониклась жалостью к тем, кто будет рядом, когда она выберется из скафандра; смрад прямо-таки убийственный. Правда, Поль тоже пахнет отнюдь не фиалками. И чем дольше Николь оставалась без шлема, тем сильнее чувствовала, насколько сопрела, да вдобавок ощутила мучительный зуд пониже спины; разумеется, именно там, где почесаться нечего и мечтать. Поерзав в кресле, она лишь усугубила собственные страдания. Ради приличной ванны она сейчас пошла бы даже на убийство. И в довершение всего Николь с самого завтрака терзалась желанием съесть двойную порцию сливочного мороженого с целой горой орешков, вишен и взбитых сливок. Уже одна мысль об этом доставляла ей непереносимые мучения.

Взяв шланг, Николь повернула главный вентиль, в шланге зашипело, и в лицо пахнуло прохладным воздухом. Победно улыбнувшись, она пристыковала муфту шланга обратно к скафандру.

— Вот так-то лучше, — проворчала Николь себе под нос, прикрыв глаза и мечтая о том, чтобы полет побыстрее закончился и она обрела бы хоть какое-то подобие человеческого облика. Она устала гораздо сильнее, чем предполагала, — в последний день ей даже с трудом удавалось сосредоточиться; а виной всему была только скука. С той поры, как они выбрались за пределы относительно оживленных околоземных орбит, делать было совершенно нечего. Кораблем управляли компьютеры, а Николь с Полем просто сидели, спали и глазели на дисплеи, исправно сообщавшие, что все замечательно. Непонятно, как переносят подобное экипажи рейсовых кораблей; пожалуй, Николь просто повезло, что в этом полете ее не разбирает что-нибудь лихорадочно сделать — например, попрыгать.

— Надень-ка шлем, командир, — подал голос Поль. — Не забывай о правилах.

— Да-да, сейчас, — откликнулась Николь, в тот же миг послав куда подальше все правила. Понятно, что она потакает себе, но на сей раз ей было на это наплевать. Впервые за последние дни она почувствовала себя сносно. — Что-то они чертовски мешкают с вызовом. Поль, сообщи-ка мне нашу скорость и расстояние до станции.

— Тангенциальная составляющая 170 метров в секунду, константа; присутствует отрицательная нормальная составляющая. Расстояние до станции девяносто пять кэмэ. Все бортовые системы работают супершикарно.

— Супершикарно?

— На все сто, командир. Точь-в-точь как я.

Николь фыркнула, но не удержалась от улыбки и потянулась за шлемом. Они с Полем знакомы уже шесть лет — сперва однокашники, потом друзья, а с недавнего времени и любовники — так что он давным-давно знает, за какие ниточки дергать и когда.

— Сто двадцать первый, я — О'Нил. — В бесстрастном голосе диспетчера проскользнула тревога, и Николь вмиг оцепенела и забыла о скуке. — Отмечено небольшое отклонение от полетного коридора, положительный вектор в ноль семьдесят два метра в секунду. Пожалуйста, внесите поправку, конец связи.

— Вас поняли, О'Нил, прием. Поль?..

— На дисплеях все в норме, — тряхнул головой тот. — Дрейфа быть не должно.

— По-твоему, они нам соврали? Вруби-ка радар ближнего обзора.

Большой 35-сантиметровый экран в центре приборной панели тотчас осветился. На компьютерах яркими разноцветными линиями обозначился маршрут челночного корабля, сопровождаемый непрерывно меняющейся колонкой цифр и буквенных кодов несметного множества курсовых характеристик.

Бросив взгляд на экран, Николь поняла, что диспетчер прав.

— Я так и думала, что все слишком хорошо, чтобы оказаться правдой! Проверь технические системы и запусти тест ведущего автопилота; курс надо было уже давным-давно выровнять. А заодно проверь и основные датчики сбоев. Я рассчитаю поправку.

Она снова протянула руку к шлему, вполуха слушая оправдания Поля.

— Николь, я тут ни при чем! Дрейфу просто неоткуда взяться. Двигатель заглушен, мы летим по баллистической кривой… Эгей! Нашел! В топливном баке номер три падает давление.

Едва он успел договорить, как они полностью осознали случившееся. Этот бак питает ОМС — орбитальную маневровую систему челнока. Словно по команде астронавты одновременно потянулись к выключателям на потолочной панели, раскрашенным, как леденцы, в белую и красную полоску, с надписью: АВАРИЙНЫЙ СБРОС, но так и не притронулись к ним.

Раздался жуткий грохот, и весь мир перевернулся вверх дном.

Чтобы разобраться с засорившейся муфтой воздухопровода, Николь ослабила привязные ремни, и взрывная волна отшвырнула ее на фонарь. В тот же миг шлем отлетел назад, попутно ударив ее по лицу, и Николь, не удержавшись, громко вскрикнула от боли. Во рту появился солоноватый привкус крови, заструившейся из прокушенной губы. Нос тоже кровоточил; остается только надеяться, что он не сломан. «Так тебе и надо, — пронеслось в голове у Николь, — впредь будешь умнее». Челнок закувыркался, и незакрепленные предметы заскакали по кабине. На главном пульте зловеще замигали оранжевые лампочки — бешеное вращение корабля пагубно сказалось на работе бортовых систем, и они быстро вышли на критический режим.

Николь совершенно утратила ориентацию. Перед глазами мелькало то звездное небо, то Земля, то ослепительно яркое Солнце. В наушниках едва слышно раздался чей-то голос, но она намеренно проигнорировала его, сотворя благодарственную молитву за то, что в детстве ходила под парусом в Атлантике при любой погоде и навсегда избавилась от морской болезни. Однако ее беспокоило, как переносит эту чехарду Поль — если его стошнит в шлем, второму пилоту придется туго.

Оттолкнувшись ногами от пульта, чтобы снова оказаться в кресле, Николь одной рукой затянула привязной ремень, а другой сорвала защитную крышку с панели аварийного сброса. Затем откинула предохранительные колпачки и щелкнула тумблером. На корме снова громыхнуло. Взглянув на приборы, Николь отметила, что пиропатроны отстрелили взорвавшийся бак.

— Поль! — Второй пилот поморщился, когда ее голос загрохотал в наушниках. — На полную мощность! Малый пилотаж — номер один, три и пять!

Включив тумблеры зажигания, Поль отвел рукоятки газа до отказа. Ракетные двигатели малого пилотажа ожили, и корабль задрожал, понемногу замедляя шальные пируэты.

— Расстояние до станции восемьдесят один кэмэ и все сокращается, — доложил Поль. — Касательная составляющая 250 метров в секунду, с положительным приращением скорости. Предполагаемый контакт с «Вышкой» — пять и четыре десятых минуты. Позиция корабля — носом вниз, отрицательный угол сорок один градус.

Николь попыталась заговорить, но горло сжал спазм, кончившийся приступом кашля; гортань будто наждаком продрали. В душе росла паника. События стремительно выходят из-под контроля. Какая-то часть ее рассудка вопила, что время истекает и надо срочно предпринять что-то — да хоть что-нибудь! — или челнок обречен.

И все-таки Николь не желала сдаваться. Сделав пару глубоких размеренных вдохов, она глотнула воды из мундштука встроенной в скафандр системы питания и собралась с мыслями. Годы тренировок и шестое чувство, о наличии которого Николь только-только начала догадываться, подсказывали, что надо сохранять спокойствие и ясный разум.

— А как автопилот? — Она удивилась собственному хладнокровию. — И компьютерная система швартовки?

— Они отказали. Ты цела? — Поль не скрывал озабоченности.

— Отключай. Переведи на ручное управление. Жить буду. — Зажав ноздри в пригоршню, она сильно потянула носом, чтобы остановить кровь. Мимо проплыли несколько алых капель. Наверное, со стороны это выглядит ужасно. Она взглядом поискала шлем.

— Сто двадцать первый, я — О'Нил. Обнаружено существенное отклонение от полетного коридора…

— Ни фига себе!

— Поль, заткнись! — отрубила Николь. — О'Нил, у нас авария. Взрыв топливного бака. Отменяю швартовку и объявляю аварийный статус. Прошу оповестить корабли поблизости и подготовить спасательные команды.

— Я — О'Нил. Вас понял, сто двадцать первый. Мы можем чем-нибудь помочь?

— Ага, спасти наши задницы, — пробормотал Поль и повернулся к Николь. — Что дальше, командир?

Она вздохнула, непроизвольно желая сорвать наушники и пригладить коротко остриженные волосы: как всегда, когда она нервничала.

— Надеюсь, нам удастся проскочить мимо станции, и лучше как можно дальше. Потом будем сидеть и не рыпаться, пока за нами не придет буксир.

— У нас не так уж много времени.

— Знаю. Рассчитай плавный переход на более высокую околоземную орбиту. Двигатель по штирборту накрылся, но кормовые вроде бы в норме. Я хочу повернуть на четверть оборота, чтобы кормовые дюзы смотрели на «Вышку», а потом врубить полный газ…

— По-твоему, это не опасно?

— Нам надо отлететь подальше. Наш выхлоп даже не опалит его шерстку, не говоря уж о возможных повреждениях. О Колесе побеспокоимся, Поль, когда оно покажется.

Вызвав диспетчерскую, Николь кратко и быстро изложила ситуацию.

— Я займусь двигателями, — сказала она Полю, когда О'Нил одобрил план, — а ты следи за бортовыми системами.

— Усек. До столкновения четыре минуты.

— Ну, держись, сорвиголова, поехали! Сжав пистолетную рукоятку управления,

Николь запустила ракетные двигатели малого пилотажа.

— Терпеть не могу понукать, — подал голос Поль, — но, может, стоит поторопить события?

— Спешить некуда. Глянь на приборы — даже при десятипроцентной тяге в корме возникают опасные механические напряжения. Чуточку переборщишь, и это корыто рассыплется.

— Идем по восходящей дуге, угол сорок градусов.

— Вижу. Активируй ОМС, включаю зажигание… Давай!

Внезапно корабль потряс мощный взрыв, и задней переборки рубки не стало. Николь инстинктивно спрятала лицо в ладонях.

— Разгерметизация! — крикнул Поль. Вокруг них мгновенно пургой закружились всяческие обломки вперемешку со снежными иглами, вымороженными из влажного воздуха убийственным холодом пространства. Ударившись локтями о приборную доску, Николь охнула — не столько от боли, сколько от неожиданности, но тут же с рычанием презрела собственную слабость, схватилась за ремни и шланги, рывком отсоединив их и позволив ветру подхватить себя. Нужно добраться до шлема и надеть его, пока чудовищный ураган не вынес из рубки всю атмосферу; в противном случае можно считать себя покойницей. Поль следил за ней остановившимся взглядом, полагая, что Николь не успеет; собственное бессилие прямо-таки убивало его. Он что-то говорил — должно быть, проклинал ее глупость. Николь и сама порядком себя ругала, но не слышала Поля, потому что отключила свой интерком вместе со шлангом воздухопровода. Шлем заклинило в частично выбитом иллюминаторе кормового отсека. Глаза обожгло морозом, выступившие слезы начали превращаться в лед; поняв, что спустя пару секунд она может ослепнуть, Николь рванулась вперед. Ухватившись за край горловины, она спиной уперлась в переборку и мгновенно надела шлем, загерметизировав стык. Хотя шлем выдержал массу ударов, на стекле не было ни царапинки; прочностью лексан похож на прозрачную сталь, и повредить его почти невозможно.

Но это еще не означало, что опасность позади. Драгоценный воздух остался лишь в легких Николь, а в скафандре уже образовался вакуум; предстоит еще пристыковать шланг воздухопровода. Она ухватилась за скобу на потолке. Надо только выждать, когда ураган прекратится и можно будет вернуться в кресло. И тут произошло невозможное: переборка уступила напору урагана. Николь заскользила в образовавшийся провал. Вскрикнув, она изо всех сил сжала пальцы. Ее развернуло, и Николь с ужасом уставилась на грузовой отсек. Обычно в полете его люк распахнут; теперь же одну створку сорвало с петель напрочь, а вторая, согнувшись пополам, облепила вертикальный стабилизатор. С усилием повернувшись к кабине, Николь сквозь затуманившееся стекло шлема увидела, что Поль тянет к ней руки. Она ухитрилась вцепиться в скобу обеими руками, но не продвинулась вперед ни на дюйм. Ветер не стихал, а она уже выбилась из сил; в легких полыхало адское пламя, рот разинулся в тщетной попытке вдохнуть несуществующий воздух. Игра проиграна, тут и гадать нечего, так зачем же противиться неизбежному? «Нет! — безмолвно выкрикнула Николь. — Нет, черрррт по-берррри, нет!!!» — И швырнула себя вперед, к протянутой руке Поля. В тот же миг ураган наконец-то стих и Николь пулей пролетела мимо, скользнув по пульту и врезавшись головой в колпак фонаря.

— Какого черта?! — яростно вопрошал Пол, подключая систему жизнеобеспечения Николь и усаживая ее в кресло. — Мы везем груз, а не пассажиров, и в грузовом отсеке должен быть полнейший вакуум! А там держалось по меньшей мере нормальное давление! На такой обалденный вынос атмосферы в кабине воздуха не набралось бы!

— Нашел, у кого спрашивать, приятель, — пропыхтела Николь, как только отдышалась. Она взмокла, как мышь, в висках стучало, будто отбойным молотком, но ей казалось, что никогда она не чувствовала себя лучше. — Для меня это такая же загадка. Как наши дела?

— Дерьмово. У тебя была отрицательная тяга на малом пилотаже. Мы по-прежнему кувыркаемся и по-прежнему идем на сближение с «Вышкой». До столкновения сто семьдесят секунд. — Поль переключил контрольный дисплей. — В корпусе солидная трещина с тридцать восьмой по пятьдесят первую секцию. Нулевое атмосферное давление в грузовом отсеке, ноль Паскалей на мостике. Бортовая ОМС пока в порядке. — Он повернулся к Николь. — Твой план провалился, командир. Пока мы выйдем на нужный курс, даже если это еще возможно, мы будем слишком близко к станции.

Николь отчаянно искала выход.

— Ладно, давай попытаемся промахнуться мимо этой мишени. Я постараюсь прекратить эти чертовы пируэты, а ты на всякий случай считай, что мне это не удалось. Хочу дать зазор, чтобы нас пронесло стороной.

— А ты уверена, что игра стоит свеч? — усомнился Поль, но сразу осекся под взглядом Николь.

— План ничуть не хуже других.

Двое молодых офицеров добросовестно пытались спасти изувеченные остатки космического корабля, теряя драгоценные секунды. Перед мысленным взором замершей от ужаса Николь встала жуткая картина: они врезаются в сверкающий бублик станции, топливные баки челнока взрываются, на искусственном небе «Вышки» вспухает огненный вал, а от места столкновения уже бежит, змеится километровая траншея. Давление воздуха в космическом поселении довершает картину разрушения, вспарывая тороид обшивки, расшвыривая людей, животных, строения, сводя на нет труды целого поколения.

Николь яростно тряхнула головой, отгоняя видение прочь, и ввела в компьютер координаты, продиктованные Полем. Бросив последний взгляд на главный пульт, она уже собиралась дать полную тягу, когда напарник вдруг схватил ее за руку.

— Николь, постой!!! Что-то у нас не то!

— Ты о чем?

— Компьютерные выкладки не сходятся. Я хочу пробежаться по ним еще разок.

— Поль, нет времени.

— Только один оборот! Николь, пожалуйста! Я ведь не просто так!

Но корабль совершил полтора витка, прежде чем Поль проверил расчеты на своем компьютер-блокноте, кляня на чем свет стоит неуклюжие рукавицы, весьма осложнившие работу на крохотной клавиатуре.

— На сей раз все сходится, командир. — Он сообщил ей итоги вычислений, отличавшиеся от высвеченных на главном дисплее. Николь без колебаний внесла поправки и, по команде Поля, нажала на тумблер зажигания. Безрезультатно.

— Потрясссно, — тихонько проронила она. И тут погас свет.

Жутковатая пауза наполнилась бездонной тьмой и безмолвием. Ни огонька, кроме солнечных лучей, на мгновение врывающихся в кабину, отмечая очередной виток. Умолкла аппаратура, даже едва уловимое фоновое шипение в наушниках прекратилось. Тишину нарушал лишь шелест дыхания Николь да грохот ее сердца.

Заговорив, Николь подскочила от неожиданности. Ей казалось, что она шепчет, но у нее в ушах слова прозвучали как крик. Сказались годы тренинга: она нащупала муфту воздухопровода и отсоединила шланг. Если и впрямь отказали все до единой системы, значит, и систему жизнеобеспечения постигла та же участь; воздух теперь только в скафандре, и отключение воздухопровода воспрепятствует его утечке, а заодно и защитит от ядовитых газов. Пока Николь не ощущала никаких опасных симптомов. Без электричества нет и обогрева, но скафандр теплоизолирован. С угрюмым смешком она признала, что задохнется раньше, чем замерзнет. И задолго до этого будет расплющена о «Вышку».

Тут ее легонько тряхнуло — это Поль, навалившись на панель, коснулся ее шлема своим.

— Все вырубилось. — Его голос забился в шлеме гулко, словно в стеклянной банке.

— Это уж наверняка.

— Хочешь увидеть обалденное зрелище?

— Разумеется.

Поль указал рукой куда-то сквозь фонарь. Глянув в ту сторону, Николь не сдержала невольного вздоха изумления и благоговения. Небосвод впереди заполнила «Вышка», выплывшая словно ниоткуда, — титаническое колесо диаметром в пять километров, не уступающее по площади острову Манхэттен. Из ступицы уже показался скелет конструкции нового колеса, будущего компаньона «Вышки». Николь доводилось видеть фотографии и голограммы поселения L-5, но даже самые смелые ее фантазии уступали реальности. Казалось немыслимым, чтобы челнок размером с обычный авиалайнер мог причинить спутнику сколь-нибудь заметный ущерб, но Николь прекрасно понимала, что это не так. Свободного пространства на станции практически нет. Столкновение не фатально для поселения в целом, но локальный урон окажется значительным — и для сельского хозяйства, и для промышленности, и, что хуже всего, для обитателей станции.

— Рано еще поднимать лапки, дружище, — произнесла Николь, лихорадочно пытаясь выискать какой-нибудь путь к спасению. — Топливо ОМС самовоспламеняется при контакте с окислителем. По моей команде откроешь сливные вентили.

— Это может сработать, — кивнул Поль. — Но без дросселей мы не сможем управлять процессом горения.

— Дело зашло так далеко, что лишь полная тяга может дать какой-нибудь толк.

— А как ты определишь момент зажигания?

— Придется на глазок.

— Это безумие, ничего не выйдет!

— А ты можешь предложить что-нибудь получше? — Не услышав ответа, Николь продолжала: — Действуй по моей команде. Хочу пуститься в отрыв на следующем кувырке.

Она так пристально вглядывалась сквозь фонарь, пытаясь поточнее выбрать момент для сигнала Полю, что не заметила, как тот занял позицию у вентилей, пока компьютер-блокнот не стукнул ее по шлему. Сунув компьютер в карман скафандра, Николь выждала, когда под заостренным носом челнока мелькнет светлая полоска, и яростно замотала головой, так что луч фонаря заплясал размытым пятном.

Теперь ей казалось, что время застыло и вместе с тем несется со скоростью света. Поль наверняка уже открыл слив, и центробежная сила гонит реагенты в камеру сгорания; смесь вот-вот полыхнет — но что ж так долго ни слуху ни духу? Без регулирующих насосов компоненты смешиваются неравномерно — корабль скакнет с места в карьер и дальше затрясется, как на ухабах. Пламя может даже прорваться в баки, устроив грандиозный взрыв, от которого челнок разлетится вдребезги. «Кто знает, — пронзила Николь предательская мысль, — может, так оно и лучше, во всяком случае, для станции». Впрочем, как только более-менее прилично полыхнет, челнок по инерции рванет вперед, камера сгорания будет работать до отказа.

— Держись! — крикнула она Полю, забыв, что радио скафандров отказало заодно с прочей аппаратурой. — Начинается!

Сквозь перчатки уже ощущалась легкая вибрация. Корпус задрожал сильнее, и ускорение мягко вдавило Николь в кресло. Затем ее задел за руку пробиравшийся на свое место Поль. Лицо его окаменело от напряжения; затраченные усилия будут стоить ему немалой толики невосполнимого запаса кислорода.

То ли у Николь разыгралось воображение, то ли вращение действительно замедлилось, но челнок ощутимо затрясся, и сквозь скафандр вроде бы даже пробился басовитый рокот двигателей, докатившийся до слуха благодаря вибрации. А к рокоту примешивался еще какой-то совершенно неуместный здесь звук; Николь даже не сразу поняла, что это она сама негромко то ли напевает, то ли речитативом чеканит «Звездный зов» — ставшую уже классической песню своей любимой рок-звезды Лайлы Чени. Поймав себя на этом, Николь смущенно тряхнула головой, но петь не перестала. «Вышка» уже заслонила небосвод, а траектория челнока по-прежнему пересекалась с тороидом станции.

Затем с мучительной медлительностью станция начала смещаться в сторону, под носом корабля уже обозначилась полоска тьмы. Сближение будет почти вплотную, но на это наплевать; достаточно разминуться хотя бы на миллиметрик.

— Прорвемся, — выдохнула она, — непременно прорвемся, дьявол им в селезенку!

Негромко цокнули столкнувшиеся шлемы: это Поль, отстегнув привязные ремни, навалился на панель управления, чтобы переговорить с Николь. Похоже, ускорение уже превысило 3 g, а Поль растрачивает остатки сил и драгоценного воздуха, чтобы удержаться в этом неудобном положении.

— Не годится, — спокойно проговорил он.

— Как это?!

— Я прикинул нашу траекторию. До них было слишком близко, когда мы раскочегарились. Не проскочим.

Николь попыталась мысленно рассчитать позицию, но не могла удержать в голове сразу всю трехмерную математическую модель. Подобное по силам только Полю, имеющему особый дар к визуализации сложных задач небесной механики.

Оставив это пустое занятие, она снова потянулась к тумблерам аварийного сброса и один за другим нажала три из них. Пиропатроны питаются от собственных батарей и рассчитаны на безупречное срабатывание даже при полном отказе прочего оборудования. Корпус с правой стороны содрогнулся, и челнок ощутимо накренился.

— Что ты сделала? — поинтересовался Поль.

— Взорвала баки малого пилотажа по штирборту. Тогда мы плюхнемся на станцию брюхом. Если повезет, столкновение будет не столь резким. Челноку наверняка каюк при любом раскладе, но зато «Вышка» пострадает куда меньше.

Николь посмотрела на станцию, затем на медленно расширяющуюся полоску черноты — теперь там даже замерцали две-три звезды, несмотря на сияние станции — и наконец перевела взгляд на лицо второго пилота. Громада станции приблизилась настолько, что можно было рассмотреть недостроенную секцию, хитрую вязь распорок каркаса, рабочих, лихорадочно карабкающихся по обшивке подальше от места предполагаемой катастрофы, похожие на муравьев фигурки людей в заполненных воздухом отсеках, со всех ног мчащиеся к воздушным шлюзам, добраться до которых большинству уже не суждено. Секунда-другая, и все будет кончено. Николь ломала голову в тщетной попытке отыскать еще какой-нибудь хитроумный ход, который она проглядела, еще одну последнюю возможность предотвратить неизбежное, и лишь краешком сознания отметила, что Поль взял ее за руку.

А за миг до удара, когда массивная стальная балка неслась прямо на фонарь, станция L-5 вдруг исчезла, сменившись мягким сиянием голографического поля, посреди которого парила надпись:

ПРИМИТЕ ПОЗДРАВЛЕНИЯ, АСТРОНАВТЫ, ВЫ ТОЛЬКО ЧТО РАЗБИЛИСЬ.