Первый полет

11

Она поняла, что жива, ибо увидела сон. Но некоторое время спустя, когда сновидения подхватили ее и увлекли за собой, она позавидовала мертвым.

Снова и снова, раз за разом, она беспомощно следила, как «Скиталец-два» устремляется к корсарской ракете, заряженной антивеществом. Она находилась на борту катера, сидела рядом с Паоло — увидев его, такого славного и отважного, она не удержалась от слез, — рядом с Кэт и Медведем. Паоло всхлипывал, наводя лазеры катера на мишень; во взгляде Кэт полыхало безумие, на губах играла шалая боевая ухмылка; Медведь молился — основательно и спокойно, как и всегда. Из брюха «Скитальца» вырвалась энергия, боеголовка сработала, и Вселенную затопил слепящий свет словно в замедленной съемке. Огненный шар надвигается на катер, неторопливо уничтожая керамику и сталь обшивки и троих людей внутри. Должно быть, смерть их была мгновенной. Но для Николь она растянулась на целую вечность.

Свет погас, сон окончился. А затем возобновился, словно бесконечная кинопленка.

И с каждым повтором Николь все глубже погружалась в водоворот безумия, настолько сильного, что, казалось, возврата не будет никогда. Да и так ли это плохо? Ни тревог, ни надсады, ни ответственности, ни горя. Последний приют. Она уже приготовилась поддаться искушению, когда вдруг ощутила чье-то присутствие. Кьяри возник рядом неизвестно откуда, да и какая разница? Сердце ее подскочило от радости. Она потянулась к нему, но Кьяри остался неподвижен. Он казался печальным и каким-то уязвимым, словно невозвратно лишился чего-то главного. Николь звала его по имени, но не смогла проронить ни звука, тянула руки, и на сей раз он ответил касанием пальцев… Но вдруг изогнулся от боли и по инерции отлетел вперед. Когда же Николь вновь увидела его лицо, оно уже преобразилось.

Лицо осталось человеческим, но на знакомые черты лег отпечаток иного образа… Кошачья физиономия чужака! И не было способов ни помочь, ни защитить его, как не было средства спасти «Скитальца». На глазах у Николь лицо Кьяри померкло, вытесняясь кошачьей маской.

Николь бросилась к нему, неистово стремясь остановить эту трансформацию, но он заскользил прочь, быстро растворившись в обступившей их бездонной тьме.

Николь пробудилась от собственного вопля.

Она лежала на металлической плите, в круге ослепительного света. Ее трясло от озноба, страха и физической реакции на медикаменты, которыми накачали чужаки. Она оказалась не одна — стол обступили инопланетяне. Она была обнажена, но это нисколько не тронуло Николь.

Затем воспоминания обрушились на нее, наполнив душу саднящей болью и первобытным бешенством.

Николь неистово вскинулась, и совершенно не ожидавшие этого чужаки тотчас беспорядочно отпрянули, не зная, как быть дальше. Она воспользовалась своим преимуществом, оттолкнувшись от стола и заметавшись по просторной комнате, как летящая рикошетом пуля. Держась в тени, она раздавала молниеносные удары и перемещалась от жертвы к жертве, нигде не задерживаясь надолго, чтобы ее не успели подстрелить. Впрочем, никто и не пытался.

В дальнем конце комнаты раздалось гневное верещание. Николь узнала голос капитанши. По ее команде инопланетяне покинули помещение, и на пороге вырос воин в броне, заполнивший собой весь дверной проем. При нем было оружие, которое он с удовольствием пустил бы в ход. Николь укрылась в самом темном уголке, хотя и не надеялась, что это защитит от выстрела. Этот скафандр наверняка снабжен локаторами, тепловыми и биологическими датчиками, которые обнаружат ее в два счета. Итак, ее время истекает. Что дальше?

Капитанша снова что-то сказала, и воин вышел, закрыв за собой дверь.

Николь почувствовала себя спокойнее, неистовая ярость исчезла бесследно, оставив лишь пустоту в душе и злость на собственную несдержанность, едва не закончившуюся насилием.

Капитанша хранила молчание, зато заговорил Кьяри.

— Николь, — окликнул он, но девушка была настолько ошеломлена, что не откликнулась. Тогда он чуть повысил голос: — Николь, это действительно я, клянусь честью разведчика!

— Выйди на свет, — распорядилась она.

Ей вдруг вспомнилось сновидение, и сердце ее стиснула ледяная рука.

Издали он казался прежним — то же лицо, та же фигура, легчайший намек на знакомую застенчивую улыбку, предназначенную только Николь. Шелковистый комбинезон инопланетян облегал его стройное мощное тело, непристойно подчеркивая красоту телосложения.

И все-таки он изменился. Волосы стали гуще, напоминая гриву капитанши, зрачки превратились в вертикальные овалы, как у кошки… как у инопланетянина. И двигался он с нечеловеческой — кошачьей — грацией, затмившей прежнюю ловкость, доводя даже самый простенький жест до уровня искусства.

Он встретил ее взгляд прямо и открыто, как всегда, готовый к любому выпаду с ее стороны.

— О Господи, Бен, — ее нежные интонации были страшнее крика боли и отчаяния, — что с тобой сделали?

— Пойдем, Рыжик, — отозвался он, привычно вскинув голову. — Надо потолковать.

Как только Николь надела инопланетянский комбинезон, она сугубо профессионально отметила, что одеяние сидит так же хорошо, как и выглядит, ничуть не ограничивая свободу движений. Затем Кьяри проводил ее в конференц-комнату, где их уже дожидалась капитанша.

Николь с опаской села за столом напротив, а Кьяри подошел к окошку пищевого распределителя, извлек оттуда дымящуюся чашку с темной жидкостью и поставил перед Николь. Потом, прихлебывая такой же напиток, разместился между Николь и инопланетянкой.

— Что это? — поинтересовалась Николь.

— А ты попробуй! — ухмыльнулся Кьяри. Николь пригубила, бросила на него озадаченный взгляд и снова отпила.

— Какао?!

— Пять с плюсом, девочка, — кивнул он. — Именно так. Похоже, халиан'т'а такие же сладкоежки, как и мы, а поскольку их синтезаторы запнулись на программах для чая и кофе, я выбрал наиболее подходящий для них напиток.

— Мы способны усваивать их пищу?

— В довольно широких пределах. Халиан'т'а…

— Халиан'т'а? — пролепетала Николь, слегка запнувшись. Кьяри произносил это слово чуть сдавленным рыком, подладиться под который Николь не могла.

— Так они себя называют, Николь. Халиан'т'а — «избранные». Их родная планета обращается вокруг звезды главной последовательности, спектрального класса G, дальше по спиральному рукаву Галактики, в тридцати с чем-то световых годах по ту сторону Дальнего космоса. Похоже, их раса возрастом не уступает нашей, техника ушла чуть-чуть подальше; к тому же они уже давненько знали о нас. Судя по всему, это связано с тем, что Земля и их планета с'Н'дар излучают невероятное количество электромагнитной энергии, хотя мы не замечаем этого на фоне невероятно насыщенного звездами галактического ядра. Невзирая на качество и мощность их сигнала, по дороге к нам он потонет в «помехах». Зато Землю они видят на пустом фоне межгалактического пространства.

— Все равно что искать иголку в стоге сена, — согласилась Николь.

— Точно. — Кьяри указал чашкой на расслабившуюся капитаншу; казалось, она вот-вот задремлет. Но Николь знала, что эта поза обманчива. С первого же мгновения инопланетянка не спускала с противницы глаз — как, впрочем, и Николь.

— Это Шаврин, — сообщил Кьяри, и капитанша склонила голову. Николь ответила тем же.

— На Земле ее титул звучал бы так — матриарх клана, — продолжал Кьяри, — но это лишь грубое приближение. Ранг указывает на социальное, политическое и экономическое положение плюс эмоциональное и физическое состояние. Скажем, как если бы Кэт Гарсиа — их обязанности командоров экспедиции равнозначны — была бы к тому же княжной, членом правительства планеты, членом элитного экономического класса и биологической матерью экипажа.

— Безумие какое-то!

— В глубине души я согласен с тобой. Но перевод оставляет желать лучшего. В нашем языке нет слов, способных передать халиан'т'-скую социальную систему, любые наши термины ограниченны и расплывчаты. Например, для нас дерево — это дерево. В его, так сказать, привычном значении. Но для халиан'т'а дерево — это дом и святилище, увеселительный парк и охотничья территория, и так далее и тому подобное — десятки различных понятий, и каждое по-своему уникально.

— Но ты-то их понимаешь. Кьяри молча кивнул.

— Догадываюсь, почему. Но как?

— Шаврин и данный корабль являются хали-ан'т'ским вариантом Следопытов НАСА. Ее миссия — добраться до человечества, до Земли, вступить в контакт и постараться установить мирные дипломатические отношения.

Николь пыталась сохранить на лице маску невозмутимого картежника, но Кьяри слишком ошарашил ее.

— А конкретно?

— Для халиан'т'а, впрочем, и для нас это вопрос жизни и смерти. Как я говорил, они уже давно знают о нашем существовании. Они уважают нас, ибо видят в человечестве слегка искаженное собственное отражение. С'Н'дар доминирует над частью космоса между нами и галактическим центром. Если мы продолжим экспансию, то рано или поздно вторгаемся на их территорию. Но хуже то, что халиан'т'а обнаружили иные разумные расы.

Что-то в его тоне заставило Николь спросить:

— Враждебные?

— Весьма. Пока происходят лишь отдельные стычки, словно стороны прощупывают друг друга. Но халиан'т'а выяснили, что столкнулись с численно и технически превосходящим противником. Им неприятно в этом сознаваться, они такие же твердолобые гордецы, как и мы, но они напуганы. Особенно имея в тылу Землю. В подобных обстоятельствах они предпочитают найти в нас друзей и союзников.

— Логично. А что случилось с этим кораблем?

Кьяри перевел дыхание и обвел опрятную, аскетично обставленную комнату отсутствующим взглядом. Николь оставалось лишь гадать, чьи воспоминания он извлекал на свет Божий.

— Точно Шаврин не знает. Быть может, поломка, отказ основных систем. Или диверсия. Или саботаж. У нее на родине далеко не все в восторге от этого посольства. Зачем приглашать Землю в качестве равноправного партнера, когда мы способны без труда колонизировать ее?

Николь резануло это «мы».

— Как европейцы колонизировали Индию и страны «третьего мира»?

— Угу. На наше счастье, партия Шаврин победила. Как бы то ни было, когда произошел инцидент, этот корабль, «Разведчик просторов», находился в искривленном пространстве, далеко от с'Н'дара. В криогенной топливной сети произошел отказ, бригада ремонтников приступила к работе, и взрыв уничтожил всех дежурных техников и на две трети лишил корабль воздуха, прежде чем сработали автоматические переборки. Они потеряли семьдесят процентов экипажа. В том числе и Толмача, — завершил он.

— Это ты, — без всякого выражения прокомментировала Николь. Кьяри пристально взглянул на нее и перевел сказанное Шаврин. Николь пыталась разобрать отдельные слова, но это оказалось абсолютно нереально; речь лилась без перерывов, менялись только звуки да тембр голоса. Он пел — и мелодия была не менее важна, чем слова.

— Верно, — наконец отозвался он по-английски. — Это я.

Толмачи, видимо, представляют один из важнейших столпов посольства и, по-моему, общества халиан'т'а в целом. Встречаются они чрезвычайно редко — если каждое поколение рождает хотя бы по горстке Толмачей, это считается невероятным везением. Относиться к клану Толмачей… пожалуй, то же самое, что доводиться родственником избраннику на роль папы римского. Высочайшая честь.

Толмач передает смысл. Его мозг хранит все знания и опыт халиан'т'а; память не знает изъяна. Столь полная осведомленность в сочетании с даром эмпата делает их незаменимыми посредниками в общении. Они видят дискутируемую проблему с обеих сторон, далеко идущие перспективы, затрагивающие не только заинтересованные стороны, но и общество в целом. В то же самое время они остаются вне обсуждения, сохраняя беспристрастие и объективность. Их решение всегда принимают безоговорочно, потому что общеизвестно: «вердикт» справедлив и непредвзят.

Толмач «Разведчика просторов» был до мельчайших подробностей посвящен в информацию, накопленную халиан'т'а о Земле и ее обитателях.

Он говорил по-английски и понимал нас лучше любого другого халиан'т'а. Его эмпатические способности позволяли доносить до Шаврин не только смысл речей наших представителей, но и социально-политический контекст, а также подспудные эмоции. Без него она подобна слепоглухонемому охотнику.

— Тогда почему же она не вернулась для ремонта и замены?

— Не могла. Они ухитрились справиться с поломками, оставаясь в искривленном пространстве. Но целостность конструкции самого «Разведчика просторов» сильно пострадала. Она сомневалась, что корабль вынесет обратный переход в нормальное пространство, не говоря уж о повторном уходе в искривленное. Шаврин сочла, что гораздо безопаснее двигаться вперед.

— А не стало бы ее возвращение равносильно политическому поражению?

Молчание. — Да.

— А это, в свою очередь, изменило бы обстановку в пользу другой партии?

— Вероятно. Кроме того, они лишились значительных запасов пищи, воды и воздуха. Пытаясь сберечь оставшееся, Шаврин перевела корабль под компьютерный контроль и приказала экипажу лечь в анабиоз. Потому-то мы и не встретили признаков жизни, когда ступили на корабль.

— И компьютер пробудил их, как только ты открыл шлюз.

— На самом деле он пробудил Шаврин, как только радиосигнал Ханы отразился от обшивки. Она наблюдала за нашим приближением из бронированной комнаты. Нам позволили добраться до мостика, чтобы посмотреть, кто мы такие и как себя поведем.

— Похоже, увиденное ей понравилось.

От Кьяри не укрылись иронические нотки в голосе.

— Ее чуть удар не хватил, когда ты сняла шлем.

— Боялась земных болезней?..

— Не-а. Они прошли медицинское зондирование и были уверены, что мы не опасны. Дело в том, что для Шаврин ты… смердела. И сейчас смердишь. Потому-то она и пользуется носовыми фильтрами.

Николь обрадовалась, что ее догадка насчет необыкновенного чутья инопланетян подтвердилась. Жаль только, что эту радость слегка омрачила реакция Шаврин.

— Ладно, Бен, им нужен был Толмач, и они выбрали тебя. Для этого и служили те приборы? — Он кивнул. — А что с Андреем и Ханой? Судя по тому, что со мной ничего не произошло, я думаю, с ними тоже все в порядке. Но хотелось бы знать наверняка.

— Не волнуйся, Николь. Они в анабиозе. — Он надавил на кнопку настольного пульта, и в воздухе появилась голограмма — панорама комнаты, где Николь пришла в себя, но теперь она рассмотрела, что одна длинная стена поделена на прозрачные квадраты. Большинство из них пустовало, но в двух можно было разглядеть лица Ханы и Андрея. Невооруженным глазом трудно было определить, живы они или нет; несмотря на безразличие усталости, Николь передернуло от отвращения — уж очень это местечко смахивало на морг.

Кьяри нажал другую кнопку, и голограмма исчезла.

— Почему меня разбудили, а их нет? — озабоченно спросила Николь.

— Их вернут к жизни, как только мы закончим разговор. Мне… — Кьяри пытался выразить эмоции. — Мне не забыть, как ты на меня глядела, когда воины влекли меня прочь. Мне… — Он замялся, подыскивая слова. Это так не походило на самоуверенного комиссара, что Николь в упор уставилась на него. — Мне хотелось утолить твою душевную боль. Успокоить.

— А-а, ты тревожился обо мне, — безжизненно произнесла она.

— Я всегда тревожился, — нервно улыбнулся он. — Теперь для меня… важно… чтобы ты знала. К тому же мне необходимо объяснить тебе, что произошло и почему. Не считая того, что ты была командиром корабля, я доверяю тебе больше, чем Андрею и Хане. Халиан'т'а — нам не враги, Николь, они не жестоки от природы. Поступив так со мной, Шаврин нарушила все этические нормы. Соплеменники, впрочем, простят ей, особенно если она преуспеет в этой миссии, но вряд ли она сама простит себя.

— Быть может. — Николь через стол потянулась к Кьяри, нерешительно коснулась его волос, щеки, бессознательно повторив жесты Шаврин при первой встрече. На ощупь кожа стала совсем другой; он все тот же, но… чужой. — Генетический вирус, верно? А приборы должны были определить, кто из нас наиболее подвержен его влиянию.

— Браво!

— Кьяри, это не так уж трудно. Единственный способ заставить твой организм подвергнуться незначительным, но фундаментальным изменениям, — это помудрить с твоей ДНК.

— Ты сердишься.

— Еще бы!

Шаврин прорычала раскатистую фразу, басовыми регистрами простирающуюся чуть ли не в инфразвук. Кьяри ответил в той же тональности.

— Шаврин понимает тебя, — повернулся он к Николь, — но считает, что на ее месте ты поступила бы точно так же.

Николь не отозвалась. Инопланетянка попала не в бровь, а в глаз. Собственно говоря, эта-то мысль и вызвала ее гнев.

— Они начали зондировать нас, как только мы ступили на борт. Шаврин не планировала трансформировать кого-либо, но, не выяснив наличие хотя бы принципиальной возможности, она просто-напросто пренебрегла бы своими обязанностями.

— Тяжко, Бен, да?

— Ты даже не можешь представить. Большую часть времени — сейчас, например — я прекрасно собой владею. Но иной раз… Господи, Николь, во мне словно мириады чужих существ. Зачастую меня подавляет уже само их количество. Видишь ли, потенциальных Толмачей определяют при рождении. У них уникальная генетическая матрица, а в детстве они проходят обучение, которое адаптирует их к этому вирусу физически и психологически. Что же до меня, то я не только не проходил такой подготовки, но и принадлежу к совершенно иному биологическому виду. Мне повезло, что я не рехнулся еще сильнее.

— Изменения необратимы?

— Обратимы, благодарение Создателю. Но чем позже я приму вакцину, тем менее эффективна она будет.

— Зачем она это сделала?! — набросилась Николь на Шаврин, чувствуя, как сердце разрывается от боли и ярости. — Зачем?!

— Из-за корсара, конечно, — просто ответил Кьяри.

Николь обернулась к нему. Гнев ее мгновенно сменился испугом.

— Что?!

— Боюсь, я угодил прямо в суть. «Разведчик просторов» — слишком лакомый кусочек, чтобы не прибрать его к рукам. Он показался на радарах халиан'т'а, когда Хана была на мостике, и она узнала его с первого же взгляда. Тот самый крейсер, который устроил засаду на «Странник».

До того момента Шаврин не собиралась пользоваться генетическим вирусом. Она не знала, представляем ли мы какое-либо земное правительство, но мы ей нравились и, как ни странно, она питала к нам доверие. От нас исходили хорошие флюиды. Наш импровизированный концерт сотворил чудеса, так же как и наши коллективные реакции на их голографические тесты Роршаха. Благодаря им-то нас и допустили на поминальный обряд. Когда Хана увидела корсара, она почувствовала такие сильнейшие эмоции, что внезапно налаживание надежных взаимоотношений стало жизненно важным. И единственный путь к нему лежал через вирус толмачества. Интуиция подсказала Шаврин обездвижить тебя вместе с остальными и погрузить в анабиоз, потому что вы бы не поняли, что к чему. А не понимая, начали бы сопротивляться в попытке отстоять меня. Опять же камеры анабиоза полностью экранированы, так что, сканируя «Разведчика просторов», корсары обнаружат лишь халиан'т'а.

Что-то в поведении Кьяри заставило Николь сообщить:

— Я видела дисплей перед тем, как отключиться; мы с тобой выглядели почти одинаково.

— На самом деле ты более пси-чувствительна.

— Тогда почему же они предпочли тебя?

— Помнишь тризну?

— Это было очередным испытанием?

— Отчасти. В каком-то смысле тебе повезло; я помню все, будто прокручиваю кинопленку.

— Ты преобразился, словно надел маску тигра.

— Верно. Я-то был в маске, а вот ты изменилась по-настоящему. Ты была похожа на них — на саму Шаврин — куда больше, чем догадывалась. Если бы вирусом заразили тебя, ты не сумела бы вернуться и до конца дней своих была бы халиан'т'а в человеческом обличье. Может, дело в моем возрасте, а может, в опыте. Кроме всего прочего, полеты в одиночку вырабатывают обалденное самообладание. Не исключено, что я просто упрям. Как бы то ни было, я владею собой. С трудом, правда. А ты бы не смогла.

— Понимаю. И когда все это произошло?

— Десять дней назад.

— Господи!

— Вирусу требуется около шестисот килосекунд — стандартная неделя, — чтобы все симптомы проявились окончательно. Большую часть времени я просто цеплялся за висящий на волоске разум. А сегодня утром мы прибыли на базу корсаров. Этот астероид достигает двух килокэмэ в диаметре и входит в большое скопление посреди Пояса. Николь, эта операция проведена с размахом, весьма профессионально, вероятно, не без поддержки Корпорации. Мы заметили приближение еще трех кораблей — двух штурмовиков и одной обогатительной фабрики. Начальник штаба Шаврин подозревает, что с другой стороны планетки стоят на приколе другие суда. Нас конвоирует самый большой корабль, но еще пара недурно вооружена и не уступила бы «Страннику».

— Продолжай.

— Мы болтаемся рядом с астероидом, а к главному шлюзу по левому борту подстыкован переходной туннель. Шаврин полагает, что, даже вступив в сделку с этими людьми, она все равно обрекает себя и экипаж на неизбежную гибель.

— Я согласна.

— Я тоже. У тебя есть какие-нибудь предложения?

— Это ведь ты легавый. Разве это не твоя епархия?

— Я… — его лицо озарила знакомая ухмылка. — … Это не я.

— Лады. Выволакивай Андрея и Хану из морозилки. Поглядим, что тут можно придумать.