Первый угленос

Первая кровь

Дорогой мой читатель, поверь мне на слово — счастье никогда не бывает полным. Моя радость от известия о спасении Сив омрачалась тревогой за Тео. Да к тому же яйцо в последнее время начало то и дело вздрагивать и тихонько раскачиваться. Все шло к тому, что со дня на день нужно было ожидать рождения птенца. Из-за этого я не мог надолго покинуть дупло, чтобы разжечь огонь и прочитать в пламени судьбу моего ученика. К счастью, я успел заблаговременно поохотиться и запастись едой для себя и будущего птенца.

Думаю, вы знаете, что новорожденные птенцы не едят мяса. Детки обычно начинают с насекомых, жирных червяков и тому подобной пищи. Слава Глауксу, в нашем дереве оказалось множество личинок, так что первое время мне не нужно было беспокоиться о пропитании своего питомца.

Больше всего в эти последние дни я боялся простудить птенца, поэтому переселился в дупло. Когда прошел второй день моего заточения, я начал всерьез тревожиться о Тео. Ему уже пора было вернуться. Меня так и подмывало спуститься вниз и развести Говорящий Огонь, но я из последних сил противился искушению.

Мысли о Тео не должны были отвлекать меня от исполнения долга. Тогда мне казалось, что главный и единственный смысл моей жизни заключен в яйце. Я должен был помочь принцу прийти в мир, сберечь его, защитить и научить всему, что я знаю сам. Тео назвал меня прирожденным учителем. Что ж, очень скоро мы проверим, так ли это.

В эти бесконечно долгие часы, проведенные в дупле, я непрестанно думал о Тео. Порой я в страхе спрашивал себя, как далеко ему пришлось лететь за этой проклятой породой. В следующий миг я принимался корить себя за то, что выругал ни в чем не повинные камни. Разве не я послал Тео в опасный путь? Если бы я не приказал ему выковать боевые когти, он бы никогда не отправился в пустынный Безымянный край с его высохшими озерами и внутренними морями. Время от времени я забывался сном, и тогда мне снился Тео и его боевые когти.

Однажды утром, на рассвете, я задремал и увидел во сне боевые когти Тео, забрызганные кровью. Чья это была кровь? Неужели Тео? Я в ужасе проснулся. Ветер стих, ночь выдалась необычайно теплая. Если нащипать побольше пуха с грудки, как следует укутать яйцо, да еще обложить его слоем мягкого мха, росшего на стволе дерева, то птенец не замерзнет, если я ненадолго отлучусь вниз. Я не мог отделаться от дурных предчувствий. Наверное, вы уже поняли, что я успел всем сердцем полюбить этого строптивого упрямца, и уже давно относился к нему, как к сыну.

Я сложил в кучку несколько клочков бересты, которая быстрее всего разгоралась от углей, добавил пару щепоток сухого мха. Сейчас мне не требовался особый жар, довольно было небольшого костерка с красивыми, четко очерченными языками пламени.

Когда огонь разгорелся, я торопливо склонился над ним, но тут же охнул и быстро отдернул голову. Отдышавшись, я снова нагнулся над огнем.

«Не может быть!»

Тео и огромная полярная сова угрожающе кружили друг перед другом. В одной лапе полярная сова сжимала ледяную саблю, в другой — короткий кинжал, а из клюва у нее торчал целый ворох острых ледяных пик.

Противники кружились над мысом, далеко вдававшимся в Горькое море. Я сразу понял, что Тео повстречался с непростой полярной совой. Перед ним был сам командующий Элгобад, двоюродный брат лорда Аррина и верный союзник хагсмаров. Я хорошо знал лорда Элгобада. Мы с ним были ровесниками, и в детстве летом часто отдыхали с родителями на берегу одной бухты. Элгобад был опытным и сильным бойцом, но не имел никакого понятия о чести. Рыцарское поведение в бою было ему чуждо.

Наверное, я должен объяснить вам, о чем идет речь. У нас в Северных царствах существует множество самых разных правил, но превыше всего стоит кодекс чести, определяющий поведение благородных сов, их слуг и рыцарей на поле боя и в мирной жизни. Когда я заглянул в пламя костра, то увидел, что лорд Элгобад вероломно нарушает все мыслимые законы.

Во-первых, они с Тео находились на нейтральной территории, а не в зоне войны. Во-вторых, он не мог знать про боевые когти Тео, а значит, считал его безоружным. Сам же лорд Элгобад, как я уже сказал, был в прямом смысле слова, вооружен до самого клюва. Всякая благородная сова сочла бы позором напасть на безоружного, но лорд Элгобад не знал чести.

Вы спросите, как вел себя Тео? Он до последнего момента стремился избежать столкновения. Я видел, как мой ученик миролюбиво опустил крылья, давая понять, что не собирается сражаться. Но лорд Элгобад продолжал наседать на него. На этот раз образы в пламени костра были настолько отчетливыми, что я смог услышать даже обрывки разговора.

— Кто ты таков и куда летишь? — крикнул Элгобад. Садившееся за море солнце так ярко освещало его белоснежное оперение, что глазам было больно смотреть.

— А кто ты такой, чтобы я тебе отвечал? Это мирная территория, а не зона военных действий. Куда хочу, туда и лечу.

— Зона военных действий сейчас повсюду!

— Согласно кодексу чести Храта, Горькое море объявлено зоной свободного перелета для всех птиц.

— Король Храт мертв, так же, как и его дурацкий кодекс. Сейчас у нас новые правила, и кодексы тоже новые. Как тебя зовут?

На этот раз Тео надолго задумался.

«Глаукс Великий! — взмолился я про себя. — Вот сейчас-то как раз и надо говорить! Скажи хоть что-нибудь, не молчи. Ты же никогда за словом под крыло не лезешь».

— А тебя как зовут? — спросил Тео.

— Я тебя первый спросил! Отвечай, мелюзга!

— А как вы узнаете, что я назвал вам свое настоящее имя? Я могу назваться Глаукланом, а то и Морфиром, или, скажем, Хегником…

Я долго смотрел в дрожащие языки пламени, и все это время Тео трещал без умолку, перечисляя самые разные совиные имена. Я заметил, что при этом он все быстрее и быстрее кружит в воздухе, но по-прежнему остается вне пределов досягаемости Элгобада.

Согласно рыцарскому кодексу, сова, не перешедшая на непосредственные боевые позиции, не может считаться агрессором. Нападать на такую сову было категорически запрещено.

— Перестань молоть чепуху, а лучше четко и ясно ответь, кто ты такой и куда летишь! — завизжал Элгобад.

— Повторяю вам, вы ставите себя в глупое положение! Откуда вам знать, правду я сказал или нет?

— Никто не смеет лгать лорду Элгобаду! — пронзительно взвизгнул бесчестный лорд.

— Ага, значит, вас зовут лорд Элгобад! К сожалению, я не могу сказать, что рад нашему знакомству. Не люблю лгать, понимаете?

От такой наглости лорд Элгобад так растерялся, что даже клюв раскрыл. Он никак не мог взять в толк, каким образом этот наглый юнец сумел обвести его вокруг когтя и вынудил первым назвать свое имя. Да как он смеет так разговаривать с самим лордом Элгобадом, владыкой южного Ниртгара?!

Я видел, как бедняга чуть не отрыгнул, но не от страха, а от стыда. В других обстоятельствах я бы от души посмеялся, но сейчас было не время для веселья. Я понимал, что растерянность лорда Элгобада вот-вот сменится вспышкой бешенства. Владыка южного Ниртгара всегда был головорезом и забиякой. Он непременно захочет расправиться с совой, посмевшей унизить его. В следующий миг я увидел в пламени костра нечто такое, отчего желудок мой превратился в кусок льда.

Представьте себе весь ужас моего положения. Я видел все, что происходило с Тео, но ничем не мог помочь ему, и желудок мой разрывался от боли. Я был не в силах оторваться от пламени, чтобы проведать яйцо. Тем временем небо быстро темнело, опускались сумерки. Я снова наклонился над пламенем, чтобы лучше рассмотреть темное пятно, приближавшееся к Тео и лорду Элгобаду.

Как всегда, новостей было две — хорошая и плохая. Хорошая заключалась в том, что это был не хагсмар. Плохо было то, что незнакомец оказался одним из рыцарей лорда Аррина. К счастью, вооружен он был немного легче, чем Элгобад, зато волочил в когтях здоровенный ледяной ятаган. Итак, расклад сил был самый неудачный — двое на одного. Оставалось надеяться лишь на то, что приятель Элгобада с большим почтением относится к рыцарскому кодексу.

— Кто это? — подлетая, крикнул новоприбывший. Теперь я видел, что он принадлежит к виргинским филинам, как и сам Тео.

— Какой-то наглец, — ответил Элгобад. — Отказывается сказать, кто он такой и куда путь держит.

— Я — мирный желудок, — ответил Тео. — Я не сражаюсь.

— Значит, ты погибнешь! — ухнул новоприбывший, и они вместе с лордом Элгобадом бросились на Тео. Я видел, как сверкали на закате занесенные для удара ледяная сабля, меч и ятаган.

Тео ловко увернулся от удара, но противники его быстро развернулись и снова ринулись в бой. Тео крутой спиралью устремился к земле. Подлетев к воде, он вдруг помчался с такой скоростью, так что у меня даже дух захватило.

В этом районе Горького моря айсберги встречаются редко, зато бывает много небольших и невысоких плавучих льдин. Окажись враги Тео замаскированными хагсмарами, эта погоня стала бы для них последней, ибо налетевший ветер поднял сильные волны, и в воздухе стояли тучи соленых брызг.

Но преследователи без всякого страха снизились к самой воде и погнались за Тео, который юркнул в лабиринт больших и малых льдин. Я догадался, что он не хочет удаляться от Горького моря, чтобы не попасть в зону непосредственных боевых действий. Это было разумно, поскольку никто не знал, какие совы повстречаются там ему на пути.

Я видел, что преследователи неумолимо настигают Тео. Желудок у меня так и рвался во все стороны. Внезапно я увидел, как что-то блестящее стремительной молнией прочертило черное ночное небо. Это был ледяной дротик, и направлен он был прямо в голову Тео. Еще миг — и ледяное оружие вышибло бы ему мозги. Мой ученик тоже понял это и совершил в воздухе один из самых потрясающих маневров, какие я только видел в своей жизни. Это было настоящее небесное сальто в опасной близости от воды.

Все произошло так стремительно, что когда я опомнился, Тео уже мчался навстречу своим врагам. Боевые когти его холодно сверкали в свете встающей луны. Я услышал свист рассекаемого воздуха. Затем раздался ужасный визг. Все было видно так отчетливо, что на миг мне почудилось, будто из огня брызнула настоящая кровь. Я невольно зажмурился, а когда открыл глаза, виргинский филин камнем падал в воду, и грудь его была распорота до самых костей.

Лорд Элгобад оцепенел от страха, не в силах оторвать глаз от Тео и его ужасных когтей. Лишь в самый последний миг ему удалось прийти в себя и мощным рывком взлететь вверх.

Образы растаяли. Я долго сидел возле потухшего костра, глядя в пустоту.

«Что я наделал? Спас жизнь совы или навсегда разрушил желудок убежденного сторонника мира?»