Миры Артёма Каменистого. S-T-I-K-S. Рихтовщик. Пешка в чужой игре

Глава 1, в которой меня цифруют и внедряют, и я страдаю от острой пивной недостаточности

Знаете, как воняет старое выдохшееся пиво? Правильно, дерьмово воняет. Мочой прокисшей. И точно такой же чудный запашок исходил от тумана.

Мля! Вонючая белая гадость это была, а не туман. И затянуто ей всё вокруг было так плотно, что я не мог разглядеть даже своих плеч.

Как я сюда попал? Откуда взялся вонючий туман? И вообще, кто я такой? Вопросы, вопросы, вопросы… И ни одного ответа.

Память словно стёрли.

Нифига не помню.

Кроме пива.

Эх, сейчас бы засадить баночку нефильтрованного. Глядишь, в голове бы и прояснилось. Но в этом гнилом тумане не то что пиво найти – пальцев своих не разглядеть.

Мля! Куда же меня черти занесли?

– На Стикс, – раздался насмешливый голос из тумана. – Здесь у нас интересно, тебе понравится.

– Чего?

– Привет, болезный, говорю, – охотно откликнулся насмешник. – Начинается новый период в твоей жизни. Хочешь не хочешь, но ты попал. Отныне ты Игрок.

– Чего?

– Ты вообще другие слова знаешь? А то заладил, как попугай.

– Где я?

– О! Прогресс! Отвечаю. В данный момент ты находишься на стартовой локации. Проходишь процедуру оцифровки и внедрения.

– Чё за чушь?! Мля, братан, у меня и так башка трещит. Хорош по ушам ездить.

– По первости у всех так. Терпи. Со временем привыкнешь.

– Да не собираюсь я ни к чему привыкать.

– А придётся.

– Ну хоть пива дай, будь человеком.

– Человеком? Хм, забавно… М-да, сыроват ты пока для серьёзного разговора. Ладно, ты тут пока почитай, покумекай. Наберёшься ума-разума ещё потолкуем.

– Братан, так чё там насчёт пива?..

Увы, мой последний вопрос повис без ответа.

Но через секунду я уже о нём забыл, потрясённый проступившими сквозь туман строками длинного текста.

Все строки горели ровным красным огнём, а те, на которых я фокусировал внимание, вспыхивали ярче остальных.

Как-то само собой я начал читать текст. Втянулся. Зачитался. И на одном дыхании поглотил всю информацию до последней строки:

Из прочитанного я твёрдо уяснил лишь одно: вляпался я в большую кучу дерьма, и выбраться из неё будет ой как не просто.

– Эй, братан? Тут непонятки по тексту нарисовались. Может, прояснишь?

Насмешник из тумана не пожелал отзываться.

Но мой призыв не остался безответным. Он спровоцировал задувший в спину сквозняк, под напором которого вонючий туман стал быстро рассеиваться.

Ряды красных строк таяли и исчезали вместе с расползающимися туманными клубами.

Из прорех в белёсом мареве по глазам лупанул яркий свет. И по ушам тут же пилой звезданул скрежет сминаемого металла.

Добившим до конца сюрпризом стало пришедшее через секунду понимание, что устроившая концерт пила у меня в руках.

Выходило, это я только что с какого-то перепуга взрезал зубастым диском сверкающий стальной борт новенького фургона «Газели» – название машины, возле которой я оказался, само собой всплыло в пустой голове.

Перед глазами тут же вспыхнули красные строки сообщения:

Едва я успел дочитать сообщение до конца, как в левой руке раздался хруст.

Сморгнув красные строки, я посмотрел на отломившуюся от пилы нижнюю ручку со свисающим вниз проводом. Лишённый электричества массивный агрегат, заметно провисший в удерживаемой за вторую ручку правой руке, и не подумал прекратить вращение зубастого диска.

Невольно задержав взгляд на неугомонной пиле, я чуть по новой не всадил её в злосчастный борт «Газели», когда вдруг сбоку от агрегата появились зелёные строчки убористого текста:

От греха подальше я отодвинул опасный диск за спину, подальше от машины и своих ног.

Из описания агрегата с ходу понял только «шестизубый» – у круга реально было шесть длинных и искривлённых в сторону вращения зубьев с мой средний палец высотой.

Ещё в пустыне памяти проклюнулся очередной росток воспоминай на «рихтовочный аппарат», но всплывшая в голове картинка разительно отличалась от пилы-Шпоры в моей руке. Достоверность воспоминания подтвердила очередная загоревшаяся красная строка сообщения:

Я сморгнул уведомление, и сравнил Шпору с картинкой в голове.

Оба аппарата имели по две ручки – правда, у Шпоры они было вдвое длиннее и нижняя отломилась, но изначально-то она была, и доказательство её существования я до сих пор держу в левой руке. Ещё у каждого аппарата сбоку крепится массивный толстый диск. Только на картинке в голове это был сплошной круг с мелкоячеистой насечкой по широкой кромке, как у напильника, удобный для стачивания разного рода дефектов типа грубого следа сварки или штамповочного брака в виде наплывов металла на гладкой поверхности штамповки. А на Шпоре такого же размера круг трансформировался в хищную зубастую пилу. На этом сходство рихтовочных аппаратов заканчивалось.

Корпус аппарата с картинки был как пятилитровая пивная банка, пузатый и компактный, с диском-напильником на боку. Корпус же Шпоры имел форму длинной узкой трубы, с загибом на конце, к которому и крепился вращающийся диск-пила.

Да, я не оговорился, зубастый диск на Шпоре, игноря отсутствие электричества, продолжал вращаться, честно выдавая заявленные в описании 222 оборота в минуту. Вертелся, как грёбаный флюгер в ураган. Только ни урагана, ни даже лёгкого сквознячка вокруг него не было и в помине. Чертовщина какая-то, да и только.

Перед глазами загорелась очередная красная строчка, поощряющая воспоминая о флюгере и урагане:

От дальнейшего сравнения аппаратов меня отвлёк злой окрик подскочившего красномордого мужика в синей рабочей спецовке и серых штанах. Кстати, на мне была точно такая же униформа.

– Кэмел, мля! Ты чё творишь, бесов сын?!

– И тебе, дядя, здрасте, – на всякий случай вежливо откликнулся я. – Только ты что-то паришь, никакой я не Кэмел.