Песнь Гнева

Глава 3 Одна из легенд

Тронный зал пустовал. Тишина, прерываемая лишь щебетанием птиц да отдаленным шумом ветра, окутывала мягкостью и уютом. Высокий, темноволосый, воплощающий своим видом здоровье и силу илиар вошел в зал, распахнув массивные двери, не издавшие ни единого звука. Его смуглую кожу оттеняли светлые одежды. На рельефном позолоченном нагруднике, охватывавашем могучую грудь, плясали солнечные блики, прорывавшиеся в тронный зал. У него была ровная ухоженная борода и редкий золотой цвет глаз. На голове над копной вьющихся черных, как ночь, волос покоился золотой венок, имитирующий листья и цветы. Этот венок служил короной для илиарских царей.

Царь остановился посреди зала. Чистота, величие, свет – вот что хотели воплотить зодчие, когда сооружали тронный зал, огромный и совершенный. Все ослепляло белизной: мраморный пол, колонны, вазы, украшения из слоновой кости. По правую сторону выстроилась ровная аркада, за которой виднелся широкий балкон и открывался вид на город. Напротив вдоль стен расположились изящные скульптуры богов и животных. Возле скульптур в больших горшках, похожих на огромные чаши, цвели растения и цветы. По стенам расходилась мозаика. Но больше всего поражали фрески на высоком потолке под куполом, изображавшие легендарные мифические и реальные сюжеты: битвы богов, падение Рилналора, Regernatr – Возрождение, Великое Восстание, сотворение мира… Это впечатляло.

Царь опустил голову, перестав разглядывать фрески, на которые он, несмотря на частое посещение тронного зала, смотрел редко. Он удивлялся, насколько можно было погрузиться в свои проблемы, чтобы перестать поднимать голову и восхищаться не только фресками, но и самим солнцем. Хотя, собственно, илиары на солнце смотрели чаще всего – они считали, что бог Илиас сотворил илиаров из лучей солнца и поклонялись пылающему ярком шару, как отдельному божеству.

Царь поднялся по ступенькам к трону. Массивный, вырезанный из одного из священных камней с Лазуритового гнева, украшенный драгоценными камнями и золотом трон был жутко неудобным. Подлокотники вырезали в форме морды медведя, а спинку украсили изящными символами, которые даровали сидящему на троне мудрость, силу и храбрость. Царь дотронулся до морды медведя и вспомнил свое прозвище. Медведь. И называли его так не только потому, что lafose ferovn, белый медведь, был на гербах и знаменах Китривирии, или потому, что этот же медведь был символом всего царского рода. Он получил это прозвище из-за характера.

Дометриан присел на трон и подпер лицо кулаком. Посещение Силлогзциума навело его на тяжелые размышления, а когда он услышал имя лутарийского князя, его будто бы что-то обожгло. Он вспомнил, с каким чудовищным усилием пошел на мир с людьми. Вспомнил, как сумел принять мудрое решение, спасшее впоследствии множество жизней его подданных, вместо того, чтобы потерять голову от своих ужасных чувств. Эти воспоминания не лечило ни время, ни вино, они появлялись в его ночных кошмарах и раздумьях, даже в светлые минуты они могли внезапно нахлынуть и ударить в самое сердце.

Рядом возникла служанка. Дометриан даже не заметил, как она появилась. Тихо приказал принести ему крепкого вина. Девица кивнула и исчезла. Он снова вперил взгляд в пустоту.

Дометриан Тантал Киргардис, внук Сфенала, родился в середине Тариоры. После смерти своего отца он стал править Китривирией, поначалу не всегда мудро. Его горячность, из-за которой он не простил людям их попытки завоевания островов Маверика, привела к Медной войне. Всю юность он провел в бесконечных походах и битвах, не только на Великой Земле, но и на Иггтаре.

В тронном зале снова появилась служанка, принесшая Дометриану чашу с вином. Царь с благодарностью принял чашу, отметив, что человеческие женщины могут быть довольно красивы. Эта девушка была рабыней. Как и все люди в Сфенетре. Проводив ее взглядом, царь пригубил вино, заставив себя отвлечься от горьких мыслей и подумать о своем сегодняшнем визите в Силлогзциум.

Силлогзциум, который иначе называли Палатой мудрейших, был собранием советников царя Китривирии, силлогзцев, старых илиаров, мудрецов. В Силлогзциуме создавались законы и принимались многие решения, но окончательное слово принадлежало царю. Сегодня в Силлогзциуме говорили о Катэле. Разведка донесла слухи о побеге чародея, но Сапфировый Оплот пока не обнародовал эту новость. В Силлогзциуме возник соответствующий вопрос: а не стоит ли илиарам вмешаться? Возвращение Катэля могло обернуться страшными последствиями. Всему миру были известны его деяния. Силлогзциум посоветовал царю подумать над тем, как оградить Китривирию от возможных деяний эльфийского чародея.

Пока Дометриан видел единственное эффективное решение – объединить свои силы с другими, главным образом с Лутарией. Разумеется, он стал искать другие пути. Мириться со старыми врагами, пусть и для общего блага, казалось слишком радикальной мерой.

– Naav ilio¹, Arсhas.

Царь поднял голову. В дверях зала стоял генерал Эфалис, ожидая, когда Дометриан пригласит его войти.

– Naav ilio, – повторил он. – Входи.

Генерал кивнул и прошел по мраморному полу зала. Дометриан внимательно наблюдал за ним, замечая про себя, как быстро повзрослел его племянник. Фанет Эфалис остановился перед царем, поленившись, однако, сделать поклон.

– Я выполнил твое поручение, – сказал Фанет.

– Проблем не возникло?

– Были трудности, но мы справились. В конце концов, в таких делах редко можно обойтись без осложнений.

– Прекрасно, Фанет.

– И еще… Ты решил вопрос с армейским жалованьем?

– Пока нет.

– Легионеры жалуются, что им едва хватает золота на содержание семьи.

– Они хотят, чтобы их дети обучались наукам. Чтобы стали учеными, – протянул Дометриан, согнув руку в локте и пошевелил кистью, разминая ее. – Но ведь не каждому дано стать служителем науки. Кто будет вспахивать землю и строить дома, если все дети будут изучать историю, естественные науки, литературу, музыку? Достаточно и того, что отпрыски военных теперь обязаны обучиться письму и чтению.

– Я не могу им этого объяснить, – ответил Фанет. – Всякий отец считает, что его чадо достойно лучшего.

– Так оно и есть. Но отец должен видеть, каково призвание его ребенка. Участь моряка не хуже участи жреца. Каждый должен быть на своем месте.

– Тебя научили так говорить в храме Овриона?

– Это простая истина, мальчик мой. И насчет того, что у солдат маленькое жалованье… В мирное время я не могу платить им так много. Пока… Пока я думаю, что на пару гилоров им можно будет поднять жалованье. Всего на пару.

– Это хорошая мысль, Archas.

– Хорошая, но надеюсь, это больно не ударит по средствам, которыми мы сейчас располагаем. Грядет засуха. А с ней такие проблемы, как голод и бунт.

Фанет выдержал небольшую паузу, прежде чем перевести тему.

– Я слышал, что ты сегодня посещал силлогзцев, Владыка, – сказал Фанет. – Это правда? Эльфийский колдун действительно сумел сбежать из своей темницы?

– К сожалению, да. Это правда.

– И что ты намерен делать?

– Не знаю.

Фанет посмотрел на залитый солнцем город за аркадой зала. Под его кожей перекатывались мускулы. Светлые волосы блестели, татуировки на лице подчеркивали острые скулы и выбритые виски, а татуировки на теле и руках украшали могучий торс. Глаза у него были светло-синие, и, конечно, светились в сумерках, как у всех илиаров. Только вздернутый нос слегка портил общее впечатление мужественности и силы, которое производил Фанет.

Его отец, Сцион Эфалис, был сводным братом Дометриана. Дометриан и Сцион росли в детстве вместе, но Сцион не был родным ребенком царя Тантала. Тантал взял его в свою семью после гибели его родителей, которые являлись советниками царя. Тем ни менее, Сцион и его сын Фанет оказались связаны с царями сильнее кровного родства.

Фанет потерял отца в самом начале Медной войны. После этой трагедии он попал под заботливую опеку дяди Дометриана, как когда-то Сцион был принят в царскую семью. У Дометриана не было детей, поэтому он собирался передать престол Фанету как своему законному наследнику. Фанет стал одним из китривирийских генералов. По илиарским меркам, он был очень молод. Ему было всего лишь сорок лет, тогда как средний возраст у илиаров начинался после ста.

– Но я знаю то, что Катэль крайне опасен, – сказал вдруг Дометриан. – Представь, что теперь будет. Он сможет восстановить Орден. И тогда…

– И что тогда? – перебил Фанет. – Он нападет на Иггтар?

– Уж попробует натворить что-ибудь плохое.

– А, – племянник махнул рукой. – Что нам-то до него? Это проблема эльфов и людей. Вот когда он придет к нам, тогда и будем что-то планировать.

– Ты понимаешь, что это касается нас тоже? У него сила, способная уничтожить весь мир. Если люди, маги и эльфы не справятся – а они не справятся – придется сражаться и нам. Поэтому не лучше ли сразу что-то предпринять?

– Arсhas… Этот Катэль – не наша забота. Пока что.

– Я не согласен с тобой, – покачал головой Дометриан. – Он – проблема всего мира.

– Весь мир не должен нас интересовать. И его проблемы тоже. Тем более, у нас есть более важные дела.

– Какие?

– Ты сидишь здесь и целыми днями решаешь заботы бедноты. Выслушиваешь просьбы заплывших жиром вельмож о том, что их карманы несправедливо пусты. Наведываешься в храм Овриона, молишься за наш великий народ. Обходишь неблагополучные районы Сфенетры и пытаешься помочь всем нуждающимся. Щедро финансируешь магов. В целом: ничего толком не делаешь.

– О чем ты?

– Прости, что я груб сейчас, Archas. Но разве ты забыл человеческие грехи? Забыл, каким пламенем горел наш лагерь у Курганов, когда эти fillari² подло напали на нас ночью, и как ты отступил, когда надо было идти в атаку?

Дометриан сжал руку в кулак и поднял на племянника гневный взгляд.

– Ты говоришь о том, чего не понимаешь, мальчик мой. Не заставляй меня усомниться в твоей зрелости.

Фанет понял, что перегнул палку. Он смущенно откашлялся и отвел взор от царя.

– Я понимаю, почему ты отступил, – произнес он. – Но неужели ты позволил себе забыть, что они сделали? Ты хочешь простить их?

– Я никогда не забуду и не прощу. Но нельзя развязывать войну.

– Я лично приложу руку к убийству князя.

– И что потом? Есть еще четверо. Властители таких же могучих княжеств, как Лутария.

– Мы не можем сидеть и ничего не делать.

– Фанет, ты тогда был слишком мал, чтобы понять. И сейчас в тебе кипит лишь ненависть к людям. В твоем возрасте я готов был пойти на самые ужасные поступки, но сейчас я знаю, что в этом мире есть вещи куда важнее, чем месть. Война уносит тысячи жизней. Оно того не стоит.

Фанет долго смотрел на Дометриана. Было видно, что он борется с порывом вспылить. Успокоившись, он тяжело вздохнул.

– Значит, ты все-таки забыл, – тихо бросил он. – Если не хочешь восстановить справедливость, то хотя бы не вмешивайся в проблемы людей с Катэлем. Нам это ни к чему.

– Если бы я прислушивался к твоим советам и советам прочих, наша страна была давно бы погружена в хаос, – терпеливо ответил Дометриан. – Сделав хоть что-нибудь, мы, возможно, сможем избежать лишних жертв.

– Объединиться с людьми, значит?

– Нет. Вмешаться по-своему.

– Пока Катэль не…

– Ты забываешь свое место, генерал, – сказал Дометриан, опустив подборок и наклонив голову, отчего его взгляд стал более грозным.

– Прости, Archas. У меня просто есть мнение. В отличие от Силлогзциума.

Дометриан опустился пониже, развалившись на троне. Да, силлогзцы были едины во мнении и твердили, что нужно внести свою лепту в ситуацию с Катэлем. Фанет видел лишь людей. Он не осознавал масштаба проблемы с эльфийским чародеем.

– Я ценю твое мнение, – проговорил Дометриан. – Но в данный момент ты не осознаешь, насколько ты не прав. Я надеюсь, ты скоро поймешь, почему нам стоит отказаться от новой войны с людьми и направить все силы против Катэля.

Фанет молчал. Наконец он отпустил рукоять меча, которую напряженно сжимал, поклонился и направился к выходу из зала. Дометриан допил вино. Он не держал зла на Фанета. Он прекрасно понимал, почему его племянник так зол и пытается достучаться до царя.

В чем-то Фанет был прав. Чтобы начать противостояние Катэлю, нужно появиться на территории, подконтрольной Лутарийским княжествам. А значит, таким образом помочь людям в этой борьбе.

Царь дотронулся пальцами до лба, лишенного даже намека на морщины. Илиары старели медленнее, чем люди. Но жили не так долго, как эльфы. Дометриан был довольно молод, седина не тронула его волосы, но в его взгляде жила скорбь, старая и холодная. Он почти не улыбался. Красивое молодое лицо без недостатков и признаков старения, изуродованное горем и заботами.

***

– Вот сейчас уже можно бежать. Еще не поздно отступить.

– Нет.

Лета и Марк стояли перед деревянной дверью кабинета, украшенной искусной резьбой и камушками разного цвета и формы. Поняв, что Лета не поддерживает его идею о бегстве и не собирается передумывать, Марк постучал. Дверь распахнулась. На пороге стоял верховный маг Сапфирового Оплота. Его седые пышные усы и такая же, похожая на вату, борода резко контрастировали с его темными волосами. Радигост внимательно оглядел молодых людей и, засучив длинные рукава рясы, отошел в сторону, пропуская их.

Внутри было светло и просторно. Пол был устлан коврами с замысловатыми узорами, выполненными в серо-голубой цветовой гамме. Лета подняла голову вверх. На потолке сияли серебристые звезды. В углу между самыми широкими книжными шкафами на постаменте на мягкой бархатной подушке сверкал стеклянный шар, из тех, какими пользуются лже-гадалки. Но никаких искр и молний в нем не было. Просто хрупкий, стеклянный шар идеальной формы. На столике неподалеку от окна стояли различные склянки с разноцветными жидкостями, ампулы и пробирки. Возле него находился длинный стол, расположенный криво и заваленный свитками и книгами. Лета подошла к столу. На глаза ей попалась толстая книга в подпортившейся за долгое время обложке. Она раскрыла ее и попала на середину.

Радигост закрыл дверь на засов. Он подошел к девушке, ничуть не оскорбленный ее бесцеремонностью. Лета пыталась вчитаться в размытые блеклые строки и вздрогнула, когда верховный маг заговорил.

– Гримуар Вальпурга Вирлского «О проклятиях, их структуре и способах снятия». Очень старая книга. И довольно увлекательная. Если ты, конечно же, умеешь разбираться в этом.

Лета аккуратно закрыла книгу и положила ее на место.

– Простите, я не хотела.

Радигост приятно улыбнулся ей. Такие улыбки Лета редко встречала на лицах людей. В этой улыбке скрывалась простая, дружеская теплота.

– Любопытство не должно наказываться. Особенно, если ты тянешься к этой книге не по своей воле. Из интереса ты бы ее не взяла, – сказал он.

– О чем вы?

– Значит, в тебе есть крупица магии, которая потянулась к чему-то знакомому.

– О, нет, – Лета отошла от стола. – У меня даже с интуицией проблема, что уж говорить о каком-то магическом даре.

– Я и не говорил о даре. Я говорил о крупице, – Радигост положил руку на гримуар. – При желании ее можно развить в сильные способности.

– Это не для меня. А книгу я взяла, потому что меня заинтересовало то, что в названии сказано о способах снятия проклятий, но не о способах их наложения.

Радигост, казалось, был расстроен ее ответом.

– Присаживайтесь, – он указал рукой на кресла возле одного из книжных шкафов.

Лета и Марк послушались и сели. Лета прижала руки к животу. Было волнительно говорить с едва ли не самым величайшим магом из всех, что существовали на сегодняшний день. Радигост, игнорируя наличие других кресел в кабинете, присел на край стола, предварительно сдвинув гримуар в сторону.

– Я должен ввести вас в курс дела, – произнес он. – Рассказать, куда вы отправитесь и зачем.

– Пока вы не начали, можно задать один вопрос? – поинтересовался молчавший до сих пор Марк.

– Да, конечно.

– Почему вы уверены, что эта ведьма все еще жива?

– Об этом я и буду говорить, – Радигост покинул край стола и стал перебирать книги на нем.

Возился он недолго и извлек на свет из-под кучи толстых томов книжечку среднего размера, не такую старую и потрепанную, как все остальные.

Лета так и не разглядела названия книги.

– Банши, – медленно произнес он, открыв книгу на первой странице, – часть легенд и мифов. Колдуньи, окутанные шлейфом смерти и страданий, способные убить лишь одним своим коротким вскриком. Кто-то описывает их как уродливых старух с длинными белыми волосами, кто-то – как прекрасных дев с печальным лицом. Но все писцы едины в одном мнении. Банши – уникальные создания.

«Боги, он что, сейчас начнет читать лекцию о ведьмах?» – с ужасом подумала Лета.

Но Радигост остановился. Все, что он прочел, было давно известно девушке, и она считала, что не нуждалась в обновлении знаний о банши. Они были ведьмами от рождения, обладающими колоссальной силой, которой невозможно научить. Неизвестно, как они появились, откуда, каково их предназначение. Их сила была в голосовых связках. Все заклинания, созданные банши, могли произносить только они. Банши часто обитали возле домов, в которых кто-то недавно умер, подпитываясь энергией страданий и смерти, а также селились вблизи кладбищ. Когда волхвы рассказывали о них во время уроков, они упоминали, что банши, мягко говоря, были не в своем уме от избытка силы.

– Они умерли, – просто бросил Марк. – Я не исключаю того, что они существовали вообще, но сейчас их нет.

– Почему ты так думаешь, юноша?

– Потому что никто их не видел много столетий. Они уже превратились в миф, в современном мире нет никаких доказательств их существования, – проговорил Марк и откинул со лба прядь волос.

– Потому что их никто не видел, – эхом повторил Радигост. – А тебе не хотелось бы подтвердить свою теорию?

– А, то есть вы посылаете нас за подтверждением? Господин маг, наша жизнь зависит от этой затеи. Если мы ничего не найдем, князь накажет нас. Я не хочу возвращаться с пустыми руками.

– Юноша, – произнес верховный маг после недолгой паузы. – Я скажу тебе то, что рассеет твои страхи и сомнения. Я уверен в том, что вы найдете ее, потому что я сам ее видел. И говорил с ней.

– Что?

– Произошло это около сорока лет тому назад, еще до Налета на Въель. Тогда происходили те же события, что и сейчас, только казалось, что это не предвещает беды. Шабаши… Взрывы энергии… Таинственные вспышки в небе… Это могло быть что угодно. Я отправился вместе с экспедицией на побережье Соколиного полуострова, где мы провели исследования. Много исследований, которые не дали внятного результата. Мы ничего не нашли. Однако, – Радигост закрыл книгу, – в одну из безлунных и холодных ночей, которые исследовательская группа проводила на берегу моря, появилась женщина, закутанная в шаль кроваво-красного цвета. Когда она приоткрыла ее, я увидел прекрасное лицо и локоны огненно-рыжих волос. Она стала говорить, и ее голос струился, как песня, ласкал мой огрубевший за долгие годы жизни слух… Она говорила, как я тогда думал, бессвязные, бессмысленные предложения о каре, о чародее-безумце, о конце света и о проклятье, которое она сотворила. Потом она также внезапно исчезла. Я стоял на побережье, пронизываемый насквозь ледяными ветрами, обдумывал сказанное ею и пытался найти в нем смысл. А на следующее утро я забыл эту встречу.

«Весьма поэтичный рассказ», – отметил про себя Марк.

Радигост снова прислонился к столу, отрешенно глядя на книжные полки напротив.

– Мы уехали обратно в Тиссоф, так ничего и не выяснив. А через два десятка лет я чуть не погиб при нападении Ордена Аррола на Въель. И тогда я понял, кого встретил в ту ночь. Ее. Прекрасную колдунью, которая одарила Катэля неуязвимостью. Потом я отправился в путешествие на Тор Ассиндрэль и прочел кое-какие записи, которые еще больше убедили меня в том, что это была именно она. О ней было немного написано, только то, что она была ближайшей соратницей Катэля. А ее описание в точности совпадало с тем, что видел я.

– В это можно поверить, – задумчиво сказала Лета. – Но как такое возможно?

– Я долго думал над этим. Я хотел навестить Катэля и поговорить с ним, но меня не пустили к нему.

– Вас? Верховного мага?

– Да. Это для всех, кроме его тюремщиков, строго запрещено. Впрочем, меня скоро перестало это волновать. До недавних событий.

– И вы вспомнили про нее, – сказала Лета.

– Вспомнил. Потому что увидел в этом ключ к разгадке этого непростого вопроса. Если она сможет снять свои чары, или же с ее помощью мы узнаем, как это сделать, то смерть Катэля станет реальной.

– Но сотни его последователей никуда не денутся.

– Без его контроля они ничто. А сейчас, после того великого сражения, их осталось вдвое меньше.

– Я надеюсь, что у вас имеется запасной план, – невесело проговорил Марк. – На случай, если идея с ведьмой провалится.

– Нет, – ответил Радигост. – И поэтому вы понимаете, как это важно?

– С трудом.

– Надеюсь, скоро поймете, – глубоко вздохнул маг. – Первое и самое важное, что вы должны знать, это – никому не говорить об этом, молчать про ведьму и про ее связи с Катэлем. Никому, – он сделал небольшую паузу. – Даже тем, кому доверяйте.

Лета покосилась на Марка, вспомнив об Иветте.

– Второе. Начать вам следует с Соколиного полуострова, где я ее и встретил. Я дам ее портрет и описание, но вряд ли у вас получится сразу зацепиться за что-то. Если она действительно там, то живет скрытно и редко выходит в люди.

– Тогда будет проще искать на кладбищах, – сказала Лета.

– И так тоже можно. Все же несколько человек на полуострове говорили, что видели ее когда-то. Возможно, мое предположение верно.

– А если она не на полуострове? Мы же не можем обежать всю Великую Землю в ее поисках. К тому времени, как мы ее найдем, Катэля будет уже не остановить, – хмыкнул Марк.

– Я думаю, что она там. Третье. Ее зовут Велина. Она вполне может отозваться на это имя. И еще она… Как бы это сказать…

– Чокнутая, – заявила Лета. – Все, что я слышала о банши или читала, было полно разных деталей, но буквально все источники говорили об их склонности к истерии. А если уж она прожила столько лет… Крыша у нее поехала совсем.

Радигост кивнул, довольный ответом девушки.

– Вижу, у тебя хорошая база знаний о маарну.

– Но я не понимаю, как она смогла прожить так долго. Как физически это возможно, если банши жили в среднем как обычные люди? – спросила Лета, нахмурившись. – Они не умели замедлять старение как высшие маги.

– Это могло быть то же заклинание, которое Велина создала для Катэля. Только вот зачем это было ей нужно, я сказать не берусь.

– Может, она хотела вечно ему прислуживать?

– Вполне вероятно, – отозвался Радигост.

***

– Ты все записал, Белян?

– «Милостивый, здесь вставить имя, спешу сообщить о срочном проведении собрания Высшего Совета в Велиграде по вопросам касаемо сбора экспедиционных групп на Скалистые острова, Пирин`ан Дарос, и решения других, немаловажных проблем». Далее подпись, печать.

Твердолик опустился в кресло и снял с шеи золотую цепь с медальонами в форме силуэтов грифонов и рубиновой овальной подвеской.

– Отлично, – он вздохнул. – Теперь я все это подпишу, а ты вставишь имена, запечатаешь и отправишь все четыре письма завтра. Только не перепутай.

Дьяк закивал и разложил листы бумаги на деревянном столе. Он только поступил на службу к князю, был еще совсем юн и робок. Однако с обязанностями справлялся более чем хорошо.

– Ступай, Белян, – сказал Твердолик, подписав свое имя на каждом письме. – Отдохни. Завтра у нас тяжелый день. И оставь дверь приоткрытой. Я жду посетителя.

Белян поклонился и покинул кабинет. Изможденный вид государя его расстроил.

Покидая западное крыло Княжеского замка, дьяк пошел по длинной узкой лестнице, ведущей к нижним этажам. Эту часть замка можно было обойти и по другой лестнице, что находилась прямо в конце коридора, но она вела совсем в другую сторону, к кухне, а не к покоям дьяка.

Белян все еще не мог привыкнуть к извилистым ходам замка, периодически плутая в коридорах и проходных залах. Чем можно было объяснить такой странный план сооружения, никто не знал. Но, пожалуй, эту замысловатость внутреннего обустройства Княжеского замка можно было простить – во всем остальном обиталище князя и его придворных было лишено недостатков.

Расписные стены, огромные залы с высокими потолками, витражные окна (результат чудного ремесла, привезенного из Ардейнарда, где с такими окнами строили обычно храмы), коридоры с выставленными вдоль стен княжескими реликвиями, величественные трапезные залы и высокие башни. Замок многократно перестраивался, к нему добавлялись новые пристройки, но они лишь добавляли ему красоты и величия. Первоначально замок был сделан из красного камня, но теперь спустя столетия в нем смешалось несколько цветов: серый, темно-зеленый и красный.

Замок пережил две осады и три пожара, залечив свои раны с помощью трудолюбивых строителей и архитекторов. Как одно из самых старых строений Велиграда, он хранил множество секретов и тайн. Около десяти лет назад в подвальных помещениях замка нашли вмурованные в стену тела с железными кольцами на шеях. Эту тайну так никто и не раскрыл: ни личностей вмурованных, ни назначения железных колец, ни даже времени, когда трупы были захоронены.

Но сейчас Белян совершенно не думал о мертвецах с кольцами и других секретах Княжеского замка. Он лишь думал о теплой и мягкой постели, что ждала его в покоях княжеского дьяка.

Спустившись по лестнице довольно далеко, он внезапно столкнулся в полутьме с княгиней и покорно опустил голову в приветствии.

– Ваша Светлость.

Есения царственно приподняла подбородок и махнула рукой.

– Белян. Князь у себя?

– Ожидает посетителя, княгиня.

Есения поблагодарила его и, приподняв юбки, легко взбежала по ступенькам наверх. Оказавшись в коридоре, ведущем к кабинету, она на мгновение остановилась, поправила волосы и изящную серебряную тиару, оплетенную рыжеватыми локонами, и медленно направилась к приоткрытой двери. Подойдя к ней, княгиня подняла руку, чтобы постучать.

– Это ты, – вдруг тихо произнес Твердолик, и она замерла, не решившись войти. – Мивсаэль.

В кабинете что-то зашелестело. Она не могла заставить себя заглянуть в узкую щель между дверью и косяком.

Послышался скрип мебели. Томный вздох. Что-то упало.

Княгиня прикусила нижнюю губу и почувствовала во рту металлический привкус. Она не могла смотреть. Но должна была.

Пару секунд спустя она все же осмелилась и взглянула на то, что таилось за приоткрытой дверью.

Она сидела у него на коленях, светловолосая, с белой матовой кожей и безупречными изгибами тела. Одежды беззвучно слетали с нее и падали на пол. Руки князя скользили по ее обнаженной спине, опускались ниже, сжимали участки тела до покраснения. Советница. Мивсаэль, эльфийка. Она нежным движением руки откинула голову князя и прислонилась губами к его шее. Ее волосы упали набок, и княгиня увидела расслабленное лицо Твердолика.

Есения отошла от двери. Минуту стояла с отрешенным лицом, потом пошла. Видеть было гораздо страшнее, чем думать. Она уже давно не плакала, свыкнувшись с происходящим. Но в душе было так гадко, что хотелось кричать. Хуже того, ее мучила совесть – невинный флирт с Архипом, о котором прознал Алистер Куврата, давил на нее чувством вины. И ее супруг… Ребячество, однако Есения оправдывалась тем, что он первым изменил ей. И к кому ей сейчас бежать? Кому открыться, кому рассказать о своих переживаниях, о своей обиде? Только Архипу, двоюродному брату князя.

1.Naav ilio (илиар.) – Да прибудет солнце с тобой. Традиционное приветствие илиаров.

2.Fillari (илиар.) – дети. Илиары называют так пренебрежительно людей.