Пёстрая сказка

ШЕЛКОВАЯ СКАЗКА

У мотылька были матовые тонкие крылышки. Он сидел на белом блестящем лепестке ромашки. Желтая веселая серединка цветка подсвечивала матовые крылышки. Вокруг было еще много ромашек и травы, густой, зеленой-зеленой. Еще было небо. Голубое, просторное, прогретое солнцем. Крохотный мотылек с матовыми крылышками был почти незаметен среди этого веселого лета.

Вот такая картина висела на стене напротив окна. Картина. Только не нарисованная. Ромашки, трава, небо и даже крошечный мотылек с матовыми крылышками — все-все было вышито по шелку тонкими цветными шелковыми нитками.

Давно: двести лет назад. Ну, если не двести, то сто точно. Эту картину вышивала бабушка бабушки той девочки, что жила сейчас в комнате с шелковой картиной. Когда девочкина прапрапрабабушка вышивала веселую картину с ромашками, она сама была молодой и веселой. Поэтому картина и получилась такой яркой, солнечной.

Закончила молодая прапрапрабабушка вышивать. Остался у нее совсем маленький моточек белого шелка. Белого, но не блестящего, а чуть матового. Выбросить его? Зачем же?! Раз, два, три стежка, и на одной ромашке появился маленький матовый мотылек. Его почти не видно. Ведь кругом такие красивые ромашки, такая яркая густая перепутанная трава, такое небо, голубое-голубое. И среди всего этого маленький мотылек.

А знаешь, сколько с тех пор хозяек было у картины? Сколько комнат она украшала? Сколько разных людей любовались ею? Каждый обязательно восхищался:

— Ах, какая прелесть! Ромашки будто трепещут под ветерком.

— Ах, какое чудо! Трава как настоящая. Шелестит, кажется.

— Ах, какое небо! Просто чувствуешь его тепло!

Вот так говорили разные люди. И каждый обязательно добавлял, что шелковая картина почти живой кажется. Почему-то…

Все любовались ромашками в густой траве и голубым небом, но никто ни разу не обратил внимания на маленького матового мотылька. Что же удивительного? Крошечные крылышки были просто незаметны на фоне ярких летних красок. Но мотылек не обижался и не расстраивался. Он сидел на прекрасной ромашке и радовался, когда о шелковой картине говорили что-нибудь хорошее.

Так было все двести или сто лет. А вчера или позавчера— не знаю точно — случилась вот такая история.

В открытое окно влетела бабочка. Чудесная бабочка! Удивительно красивая: огромные золотисто-оранжевые крылышки с шоколадной каемочкой и голубыми крапинками.

Когда шелковый мотылек увидел прекрасную бабочку, ему больше всего на свете захотелось заговорить с ней. Это было совсем не трудно. Прекрасная бабочка была вовсе не воображалой, а очень даже общительной. Она подлетела к шелковой картине, похлопала крылышками и сказала:

— Какие прекрасные у вас ромашки, милый мотылек!

— Да, да! Они всем нравятся. Я рад, что вам тоже.

— Но знаете ли, — бабочка замахала крылышками, — знаете ли… вы только не подумайте, что я хвалюсь! В моем саду тоже очень красивые цветы: красные желтые, лиловые, оранжевые… Не хотите посмотреть?

— Я бы с удовольствием. Но можно ли мне покинут! мою ромашку? Ведь все давно привыкли, что я здесь.

_ Ну, подумаешь, несколько часов! Никто ничего не заметит.

И шелковый матовый мотылек вместе с прекрасной бабочкой полетели в сад к разноцветным цветам.

Картина осталась на месте. И все в доме было, как всегда. Кто-то пришел. Посмотрел на шелковую картину и сказал как-то между прочим:

— Красивая картина.

А другой человек сказал:

— Смотрите, какие ромашки! Они похожи на пуговки. Забавно!

А третий сказал:

— Какое небо голубое. Оно на что-то похоже. Только забыл на что. Ах, вспомнил! На занавески моей соседки.

Картину хвалили: «Красиво, забавно»… Все так. Но никто не сказал, что ромашки будто трепещут на ветерке, а перепутанная зеленая трава шелестит. Никто не сказал, что картина почти живой кажется. Почему же так? Случилось что-нибудь? Двести лет, ну, в крайнем случае, сто ромашки трепетали, трава шелестела, небо теплым казалось, а теперь… Занавески соседкины… Пуговки забавные…

Обидно как-то.

Но вот вернулся мотылек. Ему, конечно, понравились цветы прекрасной бабочки. Но он очень, просто очень торопился к своим ромашкам, он скучал, он привык к ним. Мотылек опустился на свою ромашку, расправил матовые крылышки и замер.

И странная история получилась. Все увидели, как затрепетали ромашки, а трава, кажется, зашелестела, а небо потеплело.

Шелковая картина снова стала не просто прекрасной, а живой, как двести лет назад.

…Кстати, маленький матовый мотылек сидел на своей чудесной ромашке так же спокойно, незаметно. Как будто он и ни при чем.