Петрович

17

С утра неизвестно кто пустил по деревне сплетню, что Столетов хитроумным способом загубил Дедюхина и что из области уже приехал человек секретно разобраться в этом темном деле. Почти все колхозники и даже племянница Дедюхина Зоя не верили, отмахивались, говорили: «Что мы, Петровича не знаем, что ли?»

Но сплетня зудела, как муха по стеклу, и, кроме того, из области уполномоченный действительно приехал.

К обеду и мужчины стали прислушиваться к бабьим пересудам, задумываться, вспоминать, как не ладили Дедюхин и Столетов: «Сойдутся и цапаются, как барбосы».

Но мало ли кто не ругается по работе? Так просто, за худой характер, никто не станет губить живую душу. Должна быть конкретная причина.

Подумали — и нашли конкретную причину: Дедюхин приказывал косить кукурузу, а Столетов категорически отказывался. За это и уцепились.

С самим Столетовым никто, конечно, не заговаривал, но он чувствовал шепоток за спиной и не мог не догадываться — про что шепчут.

Впрочем, это вовсе не мешало ему заниматься своими обычными делами.

Рано утром он задержал возле свинофермы Светлану и объявил, что она не умеет производить выборочное определение качества посевов. Для получения надежных результатов надо назначать четыре, а лучше пять квадратов, различных по густоте и качеству растений, определить их состояние и вывести среднее арифметическое.

Светлана слушала его вежливо, стараясь показать, что вежливость эта проистекает только из тех особых отношений, в которых они случайно оказались, и ни от чего иного.

Она выслушала его молча и собиралась идти.

Он остановил ее снова и пояснил, что если вчерашнюю «липу» она представила на бюро только от невежества, — это еще полбеды, но если квадрат на самом гиблом участке выбран сознательно, чтобы угодить начальству, — настоящего агронома из нее никогда не выйдет.

Светлана терпеливо слушала.

— Так вот, — сказал Столетов. — Отбейте пять квадратов и посчитайте заново.

Светлана сказала, что на сегодня у нее запланированы другие дела и ей некогда. Столетов велел все другие дела отставить, а кукурузу проверить немедленно. Результат оформить, вечером найти его, где бы он ни был, и доложить.

Она попробовала отговориться, но Столетов сказал:

— Все!

И пошел куда-то, насвистывая: «Наш паровоз, вперед лети…»

А Светлане пришлось обходить с бригадирами поля, назначать участки, отмерять квадраты и снова приниматься за тупую, скучную работу.

Глухо, по-деревенски повязанная фестивальной косынкой, злющая и обиженная, ходила она под палящим, расплавленным солнцем, в лифчике и в узких брючках, и пересчитывала сухие стебли.

Прижатый черными очками липовый листочек спасал ее красивый нос от горячих лучей.

Часам к двенадцати на дороге появилась Ниловна с мешком за спиной и с бидоном. Она передохнула и завела на целый час:

— А Дедюхин-то нашему: «Ты, — говорит, — мне за косилки карманом ответишь. Я, — говорит, — за это из твово кармана пять тысяч штрафу выну. Тогда небось образумишься». А наш-то, свистун, загнал его в лес дремучий да силком заставил из горлышка хлебать… Чистый, говорят, спирт… Так батюшка цельную литру без закуски и выкушал. Доктора говорят — все нутро черное, ровно уголь… Все сгорело!.. Вон он, душегуб, нет от него нигде спасенья…

Увидев Столетова, старуха ловко стала упрягаться в мешок.

Столетов шел к Светлане.

Еще со времени учительства укоренилась в нем привычка проверять самому заданную работу.

— Спину не ломит, Ниловна? — спросил он с надеждой.

— Куды там, родимый, — сахарным голосом запела она. — И вчерась не болела и сегодня. Ночью вроде заныло немного, а сейчас обратно ничего. Прямо беда…

— Ты куда это собралась? — нахмурился он, увидев бидон. — У тебя наряд. Тебя Иван Иванович заждался.

— Ну и что, что заждался… — огрызнулась она. — Питаться мне надо или нет?

— Опять на базар? Смотри, в стенгазете продернем!

— Продергивай! Недолго терпеть осталось!

Столетов проводил ее глазами и спросил Светлану, как подвигается дело.

— На этом участке — сорок два погибших стебля, — сказала Светлана.

— Я бы на твоем месте считал живые. Их считать веселей… Ниловна небось тоже болтала, что я Дедюхина загубил?

Светлана промолчала.

— Ну, хорошо, ладно, — продолжал Столетов. — Загубил так загубил. А за что, не интересуются?

— Интересуются, — хмыкнула Светлана. — Будто он вас штрафом пугал. Тоже мне, нашли причину.

Столетов насторожился.

— А ты что? Только в причину не веришь? А если бы была другая причина, поверила бы?

Его тон заставил ее обернуться.

— Если бы, понимаешь, была солидная причина, — продолжал он вкрадчиво, — погорячей, чем штраф.

Светлана сияла очки и уставилась на него. Листочек тихонько упал на землю.

— Если бы, к примеру, он на меня в тридцать седьмом году донос сочинил. Тогда как?

Она побледнела и попятилась, будто прямо на нее шел трактор.

— Что же ты? — Столетов невесело осклабился. — Что отодвигаешься? Кидайся на шею, дочка. Перед тобой сплошной Монте-Кристо. От пяток до макушки. Гордись отцом. Радуйся… Чего же ты? Сама ведь инструктировала.

Светлана смотрела на него с испугом, старалась сообразить, шутит он или говорит серьезно.

— Эх ты, никудыха! — огорченно проговорил Столетов и пошел с поля.

«А ведь поверила, — размышлял он растерянно. — Может, не на все сто, а на пятьдесят процентов поверила. Раскололи девчонке душу, вдребезги раскололи».

Он шел наискосок по сухим рядкам, и длинные, какие-то нерусские листья кукурузы шуршали возле его ног, как солома.

Так он и дошел до деревни, не замечая ни жары, ни пути.

Возле правления попалась ему навстречу расстроенная Любаша.

— Захар Петрович! — закричала она на всю улицу. — Да что же это? Захар Петрович!..

— Что с тобой?

— Про вас болтают, будто вы Дедюхииа сгубили. Так вы не верьте этому, не верьте.

И, всплеснув руками, она побежала в избу.

Столетов улыбнулся.

Его рассмешило, что ему, здоровому заскорузлому мужику, прошедшему огонь и воды, достаточно самой малой малости, одного нежного словца, чтобы тоска отпустила сердце и мир снова становился разноцветным, как радуга. «Не мужик, а девушка с веснушками», — подумал он про себя, а вслух сказал:

— Ишь ты, какая жара.

Он послушал, как далеко на лугах, от земли до неба сухо трещат кузнечики, и пошел проверить, как продвигается отсыпка дамбы у пересохшего пруда.

По предложению Ивана Ивановича в колхозе решили разводить зеркального карпа, и дело теперь было только за водой.