ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ПРЕОБРАЗОВАНИЕ РУМЫНИИ
Участвовать в борьбе румынских коммунистов и всех прогрессивных сил Румынии за режим демократии и справедливости было нелегко для Петру Грозы. Но богатыря из Бэчии не пугали ни духовные, ни физические страдания. Он упорно шел избранным путем.
Осенним днем 1944 года он едет в Бухарест со своим давним боевым товарищем Петре Константинеску-Яшь, который снова приехал в Деву по поручению Центрального Комитета Румынской коммунистической партии. «Ты нужен в Бухаресте, время не ждет».
Совсем недавно они в париках, загримированные, с поддельными документами перебирались через Карпаты в Бухарест, чтобы принять непосредственное участие в событиях 23 августа 1944 года, о которых будет рассказано немного позднее. Но к власти тогда пришло правительство реакционного большинства, с которым Петру Грозе было не по пути. Посоветовавшись с руководителями компартии, он вернулся в Деву. Надо было вместе со всеми товарищами укрепить «Фронт земледельцев», сделать его массовой, всерумынской организацией.
Ни о чем не спрашивая старого, испытанного друга, Гроза поделился с ним хорошо продуманной программой развития крестьянской организации, ее одобрили вожа-ки-фронтисты и поддерживают его, Грозы, стремление и решимость сделать массовую организацию трудящихся крестьян Румынии самым близким и преданным помощником рабочего класса и партии коммунистов.
Поезд отошел от станции Дева, и впервые за многие годы Петру Гроза не обнаружил шпиков сигуранцы, всегда следовавших за ним тенью. Для сигуранцы и ее людей наступили сложные времена. Их больше волновала собственная судьба. Не следовали за Грозой и агенты национал-царанистов и либералов. Им тоже сейчас было не до него.
За несколько часов до отхода поезда Петру Гроза пригласил друга прогуляться на вершину холма к развалинам крепости. Укоренившаяся с детства привычка взглянуть на Деву и ее окрестности с крепостного холма сохранилась и по сей день. Но сегодняшняя прогулка была особой. Грозе хотелось крикнуть с вершины, чтоб его голос услышали тысячи и тысячи павших у ее подножия героев, что на землю Зэранда, на землю, столько раз политую кровью, пришел особый час. Пришли времена, которые переменят все. Он поедет сейчас в столицу Румынии с определенным и твердым намерением. Он отдаст весь накопленный жизненный опыт, все свои знания, все силы, всю энергию на преобразование Румынии. Он знает, что никому не повернуть историю вспять.
И Георге Дожа, и Хория, Клошка и Кришан, и Аврам Янку, и герои революции 1848 года, и павшие 11 тысяч крестьян в восстаниях 1907 года не имели твердого и последовательного наставника, не имели точного компаса, по которому следовало идти. Теперь у крестьян Зэранда и всей Румынии такой наставник есть. Это рабочий класс, его коммунистическая партия. Вот вдали хорошо видна Хунедоара, сейчас не дымят ее мартены, не слышен гул цехов. Но рабочие-металлурги Хунедоары и их товарищи из всех цехов страны стоят на страже победившего в Бухаресте национального восстания. Они закрепят свои позиции, зажгут домны и мартены, поведут поезда и оживят нефтяные скважины. И все это будет для страны, для ее расцвета. У рабочих есть испытанные руководители — коммунисты, которых почти двадцать один год держали в подполье, в тюрьмах и казематах сигуранцы. Они вышли сейчас на простор открытой политической борьбы, и первый союзник их — «Фронт земледельцев», созданный здесь, в краю Зэранда, и шагавший всегда в одной шеренге с рабочими.
Грозе хотелось собрать на этой горе всех борцов-крестьян, прошедших вместе с ним за эти годы через столько испытаний, и вместе с ними крикнуть, чтобы слышали горы, чтоб наполнились долины могучим голосом наступивших новых времен.
Обо всем этом он говорит своему другу Петре Константинеску-Яшь и спрашивает, помнит ли он, как то на лошадях, то на машине, а то пешком по горным тропинкам путешествовали они втроем — Скарлат Каллимаки, Гроза и он, профессор Константинеску-Яшь, — в то памятное время 1935 года, когда «Фронт земледельцев» подписал в Цебе у могилы Аврама Янку, под многовековым дубом Хории, соглашение о вечном союзе рабочих и крестьян Румынии. Вот там вдали, за городом Брадом, если смотреть внимательно, видна эта Цебя. Там под древним дубом могила дяди Петру Грозы Симеона Грозы, павшего в прошлом веке в борьбе за свободу крестьян. Петру Гроза поделился вслух мыслью — крикнуть бы сейчас так, чтобы и Симеон Гроза услышал, что на земле Румынии наступают новые времена.
Петре Константинеску-Яшь смотрел, очарованный, на седого человека, превратившегося вдруг в романтического юношу, и ему не хотелось прерывать его. Он знал, что пройдет немного времени, наступит минута успокоения, трезвого анализа — и романтический взлет сменится реалистической оценкой всех обстоятельств. Гроза, как немногие другие, умел точно оценить обстановку во всех случаях.
А сейчас еще раз он окинул взором родные места, снял шляпу и крикнул что есть мочи:
— До свидания, мои горы! До свидания, мои долины! До свидания, любимая моя река Стрей! До свидания, Муреш! До скорой встречи! — По-молодецки издал типичный для здешних мест возглас, схватил друга за руку и побежал вниз.
До отхода поезда на Бухарест оставалось тридцать минут.
И еще шла война.
И еще не все гитлеровцы были изгнаны из Румынии.
И железногвардейцы, и помещики, и капиталисты, и прислуживавшие им буржуазные партии — все еще были на местах. Но они были в шоке. Ясско-Кишиневская операция Красной Армии спутала все их карты. Одни притаились, другие бушевали, третьи выжидали, и только очень ясные умы могли себе представить, что будет, когда все это успокоится, осядет. Ясно было только одно — Антонеску свергнут[52]. А что дальше — мало кто знал.
Поезд Тимишоара — Бухарест остановился на пять минут на станции Дева. В неказистом грязном здании вокзала копошилась, гудела взбудораженная толпа.
Петру Гроза попрощался с семьей, с товарищами. Выпущенный после 23 августа из Мальмезона Мирон Беля был грустен. Ромулус Зарони пошутил:
— Не грусти, тата[53] уезжает ненадолго.
Действительно, они привыкли считать Грозу своим духовным отцом. За эти годы они научились делить с ним и радость и горе. Горя было всегда больше. А что же их ожидает сейчас?
Утром они собрались у Грозы, не опасаясь жандармов. Гроза подробно говорил о задачах организации. О том, что нужно срочно, не дожидаясь, пока в Бухаресте прояснится положение, дать всем местным организациям точное направление: всеми силами поддерживать действия представителей компартии, рабочих. Нужно, как выразился Гроза, провести «инвентаризацию» всех фронтистов, собрать по пласам актив, вселить в него уверенность, что в ближайшее время произойдут перемены, о которых мечтали и за которые боролись столько лет. Он, Гроза, убежден, что скоро будет роздана крестьянам помещичья земля. Скоро!
— Берегитесь, берегитесь там… Извините за такое предупреждение, но берегитесь, — просит Мирон Беля. — Вы нам сейчас нужны как никогда.
— Не беспокойтесь, — отвечает за Грозу Петре Константинеску-Яшь, — все будет хорошо.
Гроза смеется и показывает кулаки:
— Не бойтесь, они у меня еще крепкие!
— По вагонам! По вагонам! Приглашаем в вагоны! — все настойчивее звали проводники.
Засвистел паровоз, и поезд тронулся.
Сколько раз приходилось Петру Грозе выезжать из Девы поездом, куда только не увозил его отсюда этот поезд! И всегда при этом овладевала им грусть, всегда он сожалел, что снова уезжает, оставляет своих. Сейчас ого влекла вперед неизвестность. Он меньше чем когда-либо знал, чем придется заниматься в столице, что его там ждет. И это чувство неведомого звало именно туда, в Бухарест.
Поезд останавливался чуть ли не на каждом полустанке. На некоторых станциях стоял долго, пропуская военные эшелоны. В Сигишоаре Гроза впервые увидел советских солдат. Молодых парней Страны Советов. Таких богатырей, как Василий Соколов, с которым он сидел в Мальмезоне.
Гроза неожиданно засмеялся и заговорил громко:
— А наши имбечилы[54] надеялись победить этих ребят! «Приказываю перейти Прут!» Имбечилы! Вы посмотрите, на что они надеялись! Только посмотрите! — Гроза протянул своему другу аккуратно сложенную газету «Универсул». — Я захватил ее, — сказал Гроза, складывая снова газету, — может быть, встречу в Бухаресте составителей этой карты, спрошу, как они на это смотрят сейчас…
Петру Константинеску-Яшь осторожно развернул потертую на сгибах газету. Узнал знакомую карту. На внутренних страницах в полный разворот обнародовалось размещение по всему земному шару «великой румынской нации». В центре плотной краской обозначался массив, начинавшийся почти у Вены и ползущий далеко на восток, до самого впадения Днепра в Черное море. А дальше — пятна поменьше, точки по обоим полушариям. «Это тебе, румынский солдат, предстоит завоевывать!» — повелевали жирно набранные слова.
Поезд остановился в Плоешти.
Разрушенный недавними бомбежками вокзал, дымящиеся развалины домов, окутанные черным дымом нефтеперерабатывающие заводы и нефтепромыслы… Это поработала американская авиация, чтобы не дать Красной Армии захватить крупнейший нефтяной район, всю войну снабжавший бензином и горючим немецкую армию.
Гроза и Константинеску-Яшь вышли из вагона. Рядом на путях стоял воинский эшелон, на открытых платформах у нацеленных в небо зениток — молодые красноармейцы.
— Здравствуйте, ребята! — поздоровался Константинеску-Яшь по-русски. — Далеко путь держите?
— На Берлин, папаша, на Берлин! — ответили ему несколько голосов. Один красноармеец, видавший виды боец с несколькими наградами на груди, посмотрел на этих двух гражданских в шляпах и галстуках и не без подозрения полюбопытствовал:
— А вы, господин папаша, откуда по-русски знаете?
— Научился, молодой человек, в тюрьмах этого королевства…
Для того чтобы читателю было легче проникнуть в суть происходящих в Румынии событий, понять смысл поступков и действий доктора Петру Грозы в это время, остановим взгляд на некоторых сторонах внутриполитического и международного положения этой страны перед крутым августовским поворотом 1944 года. Эта задача облегчается до некоторой степени тем, что в последнее время опубликован ряд работ советских и румынских авторов, восстанавливающих картину тех дней. Много фактического материала помещено в недавней публикации Академии Социалистической Республики Румынии и Академик общественных и политических наук под общим наблюдением Мирона Константинеску и Давида Продана. Эти материалы помогают нам ответить на вопросы: что вынудило правительство Антонеску и самого короля Михая идти на освобождение Петру Грозы, несмотря на то, что он не отрицал своего прямого участия в «антиправительственных акциях», что он вел себя в тюрьме Мальмезон дерзко и не склонил головы? Что вынудило короля Михая Гогенцоллерна, шедшего рука об руку с гитлеровским приспешником Ионом Антонеску, посещавшего не раз на позициях «доблестные румынские войска», прославлявшего в обращениях к нации взятие советской Одессы и советского Крыма и многие другие «победы» румынских войск на фронте, все же примкнуть к сплачиваемым Коммунистической партией Румынии патриотическим силам и не препятствовать свержению правительства Антонеску?
Шел тысяча девятый день Великой Отечественной войны советского народа против фашистских захватчиков. После двадцатидневного непрерывного наступления войска 2-го Украинского фронта под руководством Малиновского 26 марта 1944 года вышли на государственную границу СССР с Румынией — реку Прут. Военные действия переносились на территорию Румынии. Еще задолго до этого, предвидя неизбежность поражения гитлеровской Германии под ударами советских войск, некоторые представители правящих кругов Румынии стали искать пути сближения с англичанами и американцами. Если по вопросам ведения внутригосударственных дел, играя в демократию, лидеры «исторических партий» Манну и Брэтиану только делали вид, что находятся в оппозиции к диктатору Антонеску, то к замене немецко-фашистского хозяина английским и американским они относились вполне определенно. Они надеялись, что американцы и англичане достигнут Румынии гораздо раньше Красной Армии, и явно готовились к их встрече. Однако выход наших войск к Пруту был очевидной реальностью.
В апреле 1944 года Советское правительство заявило, что вступление советских войск в пределы Румынии диктуется исключительно военной необходимостью и продолжающимся сопротивлением противника, и указало, что оно не преследует цели приобретения какой-либо части румынской территории или изменения существующего строя этой страны.
Победы Красной Армии придавали уверенность патриотическим силам Румынии, сплоченным румынскими коммунистами. Образованный еще в 1943 году патриотический антигитлеровский фронт (за участие в создании которого и был арестован и посажен в Мальмезон доктор Петру Гроза) обретал новые силы после присоединения к нему «Фронта земледельцев», «Союза патриотов», социалистической крестьянской партии и МАДОСа. В конце апреля 1944 года под руководством компартии был создан Единый рабочий фронт, который поставил своей целью свержение фашистской диктатуры. 1 мая 1944 года был обнародован боевой манифест Единого рабочего фронта: «Ко всему рабочему классу! К румынскому народу! В день 1 Мая, в день борьбы и надежд, организованные, объединившиеся рабочие, от коммунистов до социал-демократов, призывают весь рабочий класс, всех организованных и неорганизованных рабочих, весь румынский народ, все классы и социальные слои, все партии и организации, независимо от политической окраски, религиозных убеждений и социальной принадлежности к решительной борьбе за:
немедленный мир;
свержение правительства Антонеску. Формирование национального правительства из представителей всех антигитлеровских сил;
изгнание гитлеровских армий из страны, саботаж и разрушение германской военной машины.
Пробил час выбора, — указывалось в манифесте, — между полным разгромом и миром, демократическими свободами, восстановлением страны… Путь спасения от национальной катастрофы — единство всех партий, организаций и патриотов в народном патриотическом антигитлеровском фронте и создание Национального комитета борьбы за спасение родины, призванного мобилизовать и объединить все силы страны без различия классовой, партийной или религиозной принадлежности».
Многие приближенные короля понимали необходимость решительного отмежевания монархии от Иона Антонеску. «Без этого, — признавался один из них, — румынский народ, естественно, будет склонен обращать свои взоры к новым формам политической и социальной организации. Кто может вообразить, что монархия, доказавшая свою солидарность с делом Германии, выживет?»
Усиление деятельности Румынской компартии по мобилизации народа на антифашистские выступления находит все больший отклик в стране. Главное управление румынской полиции приходит к заключению, что коммунисты проводят свою подрывную работу в первую очередь среди рабочих, сельских жителей и беженцев, побуждая их к отказу идти на фронт, к вступлению в боевые патриотические группы и партизанские отряды, к организации актов саботажа в военной промышленности и на железных дорогах. И полиция делает неутешительный для себя вывод: «Все большую почву в массах находит антигерманская пропаганда и пропаганда в пользу мира, ведущаяся КПР через патриотический фронт».
6 мая 1944 года взбешенный Антонеску собирает экстренное заседание правительства и вне себя от гнева угрожает: «Я прикажу отправить всех бездельников на фронт… Я отдам приказ о мобилизации всей нации! Мы теперь переживаем тотальную войну, и как солдаты умирают на фронте, пусть умирают также и в тылу, исполняя свой долг». (Разрядка моя. — Ф. В.)
Даже из этого высказывания «руководителя нации» видно, что на берегах Дуная у берлинского фюрера был достойный ученик. Но дела растерявшегося ученика были плохи. Патриотические силы борются все упорнее. Они распространяют листовки, издают подпольные газеты, призывают народ проявить бесстрашие перед угрозами диктатора. «Антонеску, — писала банатская нелегальная газета, — выполняет отчаянные приказы, полученные от Гитлера, он погубил наши дивизии и потерял наше вооружение под Сталинградом, у излучины Дона, на Кубани. Он не внял предупреждениям высших офицеров, которые, видя, что война проиграна, требовали возвращения армии в страну, и таким образом позволил изолировать и уничтожить остатки дивизий на Украине и в Крыму. Но всего этого ему было мало. Теперь, когда весь немецкий фронт дезорганизован и находится в беспорядке, когда немецкие солдаты бегут, бросая снаряжение, когда раненых пристреливают немецкие офицеры, так как они задерживают отступление, когда немцы борются лишь за спасение своей шкуры, сумасшедший преступник приказывает нам бороться до последнего. Он хочет таким образом ценой румынских дивизий продлить агонию немцев».
В разных концах страны появляются призывы не подчиняться приказам Антонеску, уходить с оружием в партизанские отряды, переходить «на сторону русских и бороться рядом с ними против немецких захватчиков».
В первые дни мая начались налеты английской и американской авиации на Бухарест, Крайову, Турну-Северин, Брашов, Питешть и на нефтеносные районы долины Праховы. В тяжелейшее для Красной Армии время, когда войска Гитлера и Антонеску находились под Сталинградом, союзническая авиация не была в состоянии долететь до Румынии. Зато она долетела сейчас. Столица Румынии, которая еще в декабре сорок третьего, по словам Петру Грозы, «бесилась от хорошей жизни и изобилия», впервые за всю войну почувствовала запах пороха. Начиная с 22 июня 1941 года война отдалялась от румынских границ на восток, ее ужасы и стоны доносились сюда «нежным шуршанием натурального шелка» (П. Гроза). Сейчас правительство Антонеску констатирует, что только в первые дни мая Бухарест покинули 500 тысяч жителей — больше половины. В городе не хватало убежищ, исчезло продовольствие, начался хаос.
12 мая правительства СССР, США и Англии обращаются к правительству Румынии и к правительствам других союзных с Гитлером государств с серьезным предупреждением: если они немедленно не выйдут из гитлеровской войны, их ожидают точно такие же последствия и они подвергнутся точно такому же обращению, как и гитлеровская Германия, «насколько дольше они будут продолжать сотрудничество с Германией, настолько суровее будут последствия». Народы этих стран призывались бороться за немедленное заключение сепаратного мира с антигитлеровскими державами и способствовать своим выходом из войны быстрейшему окончанию военных действий в Европе, а тем самым уменьшению количества собственных жертв.
Национал-царанистская партия под руководством Юлиу Маниу и национал-либеральная партия под руководством Дину Брэтиану, как известно, не раз отвергали предложения о сотрудничестве с коммунистами и с «Фронтом земледельцев». Они предали еще в самом начале идею Единого антифашистского фронта, не хотели видеть фашистской опасности. Сейчас, весной сорок четвертого, когда надвигалось окончательное поражение гитлеровской армии и крах фашистской диктатуры, они поняли, что складывается новое соотношение сил, и соглашение с коммунистами сможет помочь им удержаться на поверхности. Они заявили, что будут сотрудничать с коммунистами и социалистами. «Историки» отвергли предложение коммунистов о привлечении к сотрудничеству «Фронта земледельцев», МАДОСа и «Союза патриотов». Как мы увидим в дальнейшем, они боялись Петру Грозы. Коммунисты оставили за собой право полной самостоятельности действий и союза с теми организациями, с которыми они посчитают полезным. Связи руководства КПР с Петру Грозой и с другими руководителями «Фронта земледельцев» укреплялись как в центре, так и па местах.
Таким образом. Коммунистическая партия Румынпп стала единственной политической силой, имевшей реальные связи со всеми нефашистскими группами, организациями и партиями Румынии. В дальнейшем все действия коммунистической партии по подготовке августовских событий 1944 года велись от имени национально-демократического блока.
Антонеску и его клика ужесточили цензуру, сам Антонеску требовал от своих дипломатов не допускать непродуманных заявлений и действий.
И если Антонеску действовал грубо, «не сворачивая ни на шаг с исторических магистралей фюрера», как он неоднократно подчеркивал, то дворцовые круги, среди которых находились опытные военные и дипломаты, давно уже поняли, что чудовищная упряжка Гитлера — Антонеску катится под ударами Красной Армии к своему бесславному концу. Проведшая всю войну в безмятежной роскоши дворцовая камарилья не желает оказаться под колесами «квадриги большевистской Ники». И она предпринимает серьезные попытки к своему спасению.
23 мая 1944 года генерал Сэнэтеску, управляющий военными делами двора, с согласия короля встретился с командующим V территориальным корпусом в долине Праховы генералом К. Василиу Рэшкану и начальником штаба военного командования Бухареста полковником Д. Дэмэчану. Сэнэтеску поставил их в известность о переговорах, ведущихся между КПР и другими оппозиционными партиями, и о соглашении, достигнутом между дворцовыми кругами и КПР, — подготовить свержение режима Антонеску и выход Румынии из гитлеровской войны. Первый контакт между дворцовыми кругами и представителями коммунистической партии был установлен в августе 1943 года, когда Лукрециу Пэтрэшкану по заданию партии удалось встретиться с генералом Сэнэтеску. В мае 1944 года представители КПР Л. Пэтрэшкану и Э. Боднэраш приняли участие в узком совещании во дворце, на котором присутствовал король. Пэтрэшкану и Боднэраш отстаивали линию компартии, направленную на мобилизацию всего народа и армии на восстание против военно-фашистской диктатуры и союза с гитлеровской Германией. Не имея другого выхода, король, чтобы отмежеваться от Антонеску, спасти трон и самого себя, объявил о своем согласии с предложенной КПР акцией по устранению военно-фашистской диктатуры и разрыву с фашистской Германией. Было установлено, что Ион Антонеску будет арестован.
Небезынтересно отметить, что даже тогда, когда с необходимостью отстранения клики Антонеску согласился сам король, «историки» продолжали вести ту же двойственную игру.
В феврале 1944 года Юлиу Маниу с согласия Дину Брэтиану послал Барбу Штирбея за границу для переговоров об условиях мирного соглашения, за достижение которого должны были бороться обе буржуазные партии. На первой встрече с представителями СССР, США и Англии 17 марта 1944 года Барбу Штирбей заявил, что Антонеску и оппозиционные партии понимают необходимость скорейшего вывода Румынии из войны, подчеркнув, таким образом, что он представляет румынские правящие круги в целом, а не только Маниу и Брэтиану. Этот эмиссар, как писала в то время газета «Нью-Йорк тайме», хочет «убедить союзников вывести Румынию из войны путем англо-американской оккупации».
Советское правительство разгадало маневр буржуазно-помещичьих кругов Румынии и не возлагало больших надежд на успех начавшихся в Каире переговоров.
12 апреля 1944 года Штирбей получил советские условия перемирия из шести пунктов, предварительно согласованные с правительствами Англии и Соединенных Штатов Америки.
Вот они:
«1) Разрыв с немцами и совместная борьба румынских войск и войск союзников, в том числе и Красной Армии, против немцев в целях восстановления независимости и суверенитета Румынии. 2) Восстановление советско-румынской границы по договору 1940 года. 3) Возмещение убытков, причиненных Советскому Союзу военными действиями и оккупацией Румынией советской территории. 4) Возвращение всех советских и союзных военнопленных и интернированных. 5) Обеспечечение возможности советским войскам, так же как и другим союзным войскам, свободно продвигаться по румынской территории в любом направлении, если этого потребует военная обстановка, причем румынское правительство должно оказать этому всемерное содействие своими средствами сообщения как по суше и воде, так и в воздухе. 6) Согласие Советского правительства на аннулирование венского арбитража о Трансильвании и оказание помощи в деле освобождения Трансильвании».
Авторы книги «Из хроники исторических дней» на основе изученных ими данных пишут, что «Маниу, с которым Штирбей держал связь по радио, оттягивал взятие на себя конкретного обязательства, касающегося немедленного выхода Румынии из антисоветской войны, ставя в качестве предварительного условия присылку в страну англо-американских воздушных десантных частей, видя в них непременную гарантию сохранения власти в руках буржуазии».
Маниу и в последующей переписке с союзниками вновь подчеркивал, что присутствие англо-американских войск в Румынии — условие любого действия, преследующего вывод страны из гитлеровской войны.
Переговоры в Каире становились бессмысленными, и 1 июня 1944 года представители трех великих держав приняли следующий текст заявления: «Ввиду положения, создавшегося с последними телеграммами Маниу, представители трех держав считают необходимым заявить румынским делегатам, что дальнейшие переговоры бесполезны и они считают их законченными».
Ион Антонеску и его правительство продолжали мобилизовать «все силы нации» для сопротивления наступающим советским частям, для сооружения долговременных укреплений линий обороны. Но в центре внимания правительства продолжает оставаться проблема наступившего в стране хаоса и дезорганизация государственного аппарата. На заседании Совета министров 21 июня Антонеску отмечает, что толпы беженцев кочуют по стране, переходят на север Трансильвании, возвращаются назад, переходят в Болгарию, занимаются воровством и распространяют сыпной тиф. В то же время немецкие военные колонны, входящие в страну и выходящие из нее без всякого контроля, занимаются грабежом и контрабандой. Германская этническая группа, считающая себя государством в государстве, не подчиняется законам страны, вооружается, управляется непосредственно из Германии и готовится к оккупации страны. Антонеску, подводя итоги своей очередной инспекторской поездки в тыл фронта (он очень любил пышные инспекторские поездки по стране), из которой только что вернулся, заявляет своим министрам: «Еду я в какое-то место — и мне там должностные лица говорят одно, приезжаю в центр, в Бухарест, — мне говорят совершенно обратное». Многозначительно звучат заключительные слова этого напыщенного диктатора: «Я видел, как страна ускользает из моих рук и как с каждым моментом назревает катастрофа».
Вскоре Антонеску был вызван в Берлин к Гитлеру. Румынский диктатор заверил фюрера, что останется до конца на стороне Германии.
А в это время советский Генеральный штаб разрабатывал в деталях Ясско-Кишиневскую операцию.
Командующие 2-м и 3-м Украинскими фронтами Р. Я. Малиновский и Ф. И. Толбухин получили задание подготовить эту операцию еще в мае. 31 июля 1944 года было проведено специальное совещание в Ставке Верховного Главного Командования и рассмотрены вопросы подготовки наших войск к Ясско-Кишиневской операции. Как свидетельствует автор книги «Генеральный штаб в годы войны» генерал армии С. М. Штеменко, на это совещание были приглашены маршал С. К. Тимошенко, являвшийся представителем Ставки на 2-м и 3-м Украинских фронтах, командующие этими фронтами, члены Военных советов И. З. Сусайков и А. С. Желтов.
В ходе совещания учитывалось особое значение предстоящей Ясско-Кишиневской операции для последующего развития военно-политических событий в Румынии. Советским войскам предстояло одним мощным ударом ликвидировать главные силы войск противника и тем самым решительно подорвать вооруженный оплот фашистской диктатуры в Румынии.
В это же время эмиссары правительства Антонеску не без ведома короля и дворцовых кругов установили связь с американским консулом в Стамбуле. От имени румынского правительства они предложили англичанам и американцам любые концессии в нефтяной, горной, лесной или другой промышленности, если они возьмут на себя возмещение убытков, требуемых с Румынии Советским Союзом, и если союзники смогут послать самолеты, парашютные войска и морские силы через Черное море. Антонеску до прихода английских и американских войск, в которых он видел средство сохранения старых порядков и своего собственного положения, был полон решимости сделать все возможное для продолжения военных операций против СССР.
Но в самой Румынии, по признанию одного немецкого разведывательного органа, «внутренняя политическая эволюция за последние недели ясно показывает переход всей оппозиции влево, а руководство этой оппозицией перешло в руки коммунистической партии».
10 августа газета «Ромыниа либерэ» пишет, что группы оппозиции поняли, что настал момент действий, и, если этот момент пройдет, он будет потерян навсегда. «Пусть солдаты поворачивают оружие, рабочие саботируют производство, железнодорожники мешают перевозкам для гитлеровцев, государственные служащие останавливают административную машину».
Публикуется общее заявление Национально-демократического блока, в котором определены первоочередные задачи: безотлагательное заключение перемирия с Объединенными Нациями, выход Румынии из оси, ее освобождение от гитлеровской оккупации, восстановление своей национальной независимости и суверенитета путем борьбы совместно с Объединенными Нациями, устранение фашистского правительства, замена его демократическим конституционным режимом.
«Нужно смотреть на вещи прямо, по-мужски, — подчеркивалось в заявлении, — и нужно понять, что Румыния погибнет, если не перейдет уже сегодня на сторону союзников. Этого требует ее патриотическое прошлое. Этого требует самое элементарное чувство национального самосохранения».
Несмотря на складывающуюся военно-политическую обстановку и на усиливающиеся требования со стороны представителей различных кругов прекратить преступную войну и заключить перемирие, Антонеску до последнего момента высказывался за продолжение военных операций против Советского Союза.
Но приближался час возмездия.
Утром 20 августа 1944 года мощной артиллерийской подготовкой началось грандиозное наступление советских войск 2-го и 3-го Украинских фронтов, Дунайской военной флотилии, судов Черноморского флота. С учетом тыловых частей общий личный состав наступавших фронтов составлял 1250 тысяч человек. Нашим войскам противостояла фашистская группировка армий «Южная Украина», которая на 20 августа насчитывала 25 немецких и 22 румынские дивизии, а также 5 румынских пехотных бригад.
Какой силой надо было обладать, чтобы сокрушить все это в течение трех суток!
И тут, чтобы спасти институт монархии, король Михай I счел жизненно необходимым открыто отмежеваться от военно-фашистской диктатуры в момент, когда полное поражение на фронте стало неминуемым.
Таковы были обстоятельства, заставившие дворцовые круги пойти на сотрудничество с КПР и принять ее план проведения антифашистского восстания, предусматривавший арест фашистского правительства. Таковы были благоприятные условия, способствовавшие успеху акции 23 августа 1944 года.
Ион Антонеску и его заместитель Михай Антонеску во время аудиенции у короля были арестованы и препровождены в бронированную белую комнату — специальный королевский сейф для хранения дорогих коллекций марок. Там они просидели, пока не были переданы боевому отряду компартии и вывезены на конспиративную квартиру в предместье Ватра Луминоасэ. Это был конечный результат безумного повеления: «Приказываю перейти Прут!» Но пока что финал этот касался только Антонеску и его клики.
На арену открытой, легальной политической борьбы вышли рабочий класс страны и его боевой авангард — Коммунистическая партия, закаленная в боях, прошедшая тюремные застенки и лагеря, тяжелую и суровую школу многолетнего подполья. И первым союзником коммунистов стала массовая организация трудящихся крестьян страны — «Фронт земледельцев».
27 августа 1944 года Советское правительство опубликовало справку об условиях перемирия с Румынией, которые были предложены еще в апреле того же года. 31 августа газета «Известия» сообщила о прибытии в Москву румынской правительственной делегации для ведения переговоров и подписания перемирия. 12 сентября это Соглашение было подписано. Наша страна, подписывая перемирие, руководствовалась не чувством мести к стране, воевавшей против нас 1149 дней, а стремлением помочь румынскому народу, попавшему в беду, избавиться от фашистского ига и восстановить свою независимость.
Вернувшись из Москвы после подписания перемирия, представитель Коммунистической партии Румынии Лук-рециу Пэтрэшкану сделал следующее заявление для печати:
«Румынский народ должен знать правду. Полную правду. Румыния проиграла войну. Войну, начатую против жизненных интересов румынского народа. Румынские армии дошли до Кавказа и Сталинграда. Они оккупировали Крым и Транспистрию. Антонеску и его режим приобщили румынский народ к гитлеровскому разбою. В Бессарабию, Транснистрию, от Одессы до Нальчика и калмыцких степей наша армия была послана преступными правителями, чтобы убивать сотни тысяч ни в чем не повинных людей безо всякой военной необходимости. Этому не может быть никакого оправдания. Банды разбойников, люди Антонеску, подвергали грабежу и насилию целые края, демонтировали заводы, забирали тракторы и трамваи, увозили скот, мародерствовали, уничтожали лаборатории, раздевали убитых. И все это именем румынского народа. Когда мы приехали в Москву, ужасы войны еще были живы в сердцах и душах каждого советского гражданина».
Соглашение о перемирии с Румынией констатировало, что Румыния с 4 часов утра 24 августа 1944 года полностью прекратила военные действия против Советского Союза и на всех участках фронта вышла из войны против Объединенных Наций, порвала отношения с Германией и ее сателлитами, вступила в войну на стороне союзных держав и будет вести ее против Германии и Венгрии, чтобы восстановить свою независимость и суверенитет, выставив для этой цели не менее 12 пехотных дивизий. Военные действия румынских вооруженных сил, включая военно-морской и воздушный флоты, против Германии и Венгрии будут вестись под общим руководством Союзного (Советского) Главнокомандования. Соглашением восстанавливалась государственная граница между СССР и Румынией, определенная советско-румынским соглашением от 28 июня 1940 года. Северная Трансильвания была возвращена Румынии.
Подписанный в Москве документ обращал особое внимание на необходимость демократизации политической жизни в Румынии. Предусматривались немедленное освобождение всех лиц, находившихся в заключении в связи с их деятельностью в пользу Объединенных Наций, отмена дискриминационного расистского законодательства (введенного во времена правления Октавиана Гоги) и вытекающих из него ограничений.
В статье 15-й Соглашения особо подчеркивалось, что «румынское правительство обязуется немедленно распустить находящиеся на румынской территории все прогитлеровские (фашистского типа) политические, военные, военизированные, а также другие организации, ведущие враждебную Объединенным Нациям, в частности Советском у Союзу, пропаганду, и впредь не допускать существования такого рода организаций».
Ущерб, причиненный Советскому Союзу в результате военных действий Румынии, достиг, по румынским данным, 1,5 миллиарда долларов. Однако экономические статьи Соглашения говорят о великодушии Советского Союза. «Убытки, причиненные Советскому Союзу военными действиями и оккупацией Румынией советской территории, — отмечалось в документе, — будут возмещены Советскому Союзу, причем, принимая во внимание, что Румыния не просто вышла из войны, а объявила войну и ведет ее против Германии и Венгрии, стороны уславливаются о том, что возмещение указанных убытков будет произведено Румынией не полностью, а только частично, а именно: в сумме 300 миллионов американских долларов с погашением в течение шести лет товарами (нефтепродукты, зерно, лесоматериалы, морские и речные суда, различное машинное оборудование и т. п.)».
Для контроля за выполнением Соглашения о перемирии учреждалась Союзная контрольная комиссия в составе представителей СССР, Англии и Соединенных Штатов Америки, которая работала под руководством Советского Главнокомандования, действовавшего от имени трех союзных держав. Румынское правительство и его органы были обязаны выполнять все указания этой комиссии, вытекавшие из Соглашения о перемирии.
Гуманный характер этого Соглашения широко комментировался в румынской и международной печати, в выступлениях государственных деятелей различных стран.
В своем выступлении в палате общин в сентябре 1944 года Уинстон Черчилль указал на умеренность советских условий. Американский журнал «Тайм» писал, что «мир считает условия перемирия великодушными», а «Йоркшир пост» отмечала, что «румынский народ не может жаловаться на тяжесть условий перемирия. В этих условиях нет никаких элементов мстительности».
Руководитель румынских коммунистов Георге Георгиу-Деж подчеркивал, что великодушные советские условия перемирия создают предпосылки для будущего сотрудничества и вечной дружбы между румынским и советским народами.
Руководители «исторических партий» и неразбитые фашистские организации ополчились против подписавших перемирие. Антисоветские голоса раздавались и на состоявшемся 16 сентября чрезвычайном заседании румынского правительства. После одного из ура-патриотических выступлений на этом заседании Юлиу Маниу представитель компартии обратил внимание правительства «на опасность для страны ведения антисоветской политики». Утвердив результаты перемирия, правительство Сэнэтеску и последующие реакционные правительства Румынии намеренно саботировали Соглашение о перемирии, чем неоднократно вызывали протесты Союзной контрольной комиссии.
Добросовестное выполнение Соглашения и искреннее румыно-советское сотрудничество начнутся только после 6 марта 1945 года, когда к власти придет правительство во главе с доктором Петру Грозой.
В сентябре 1944 года Петру Гроза нашел Бухарест оживленным и в то же время растерянным. Он намного отличался от того, каким был в декабре прошлого года. От налетов американских и английских бомбардировщиков пострадали промышленные районы, бомбили столицу и гитлеровские авиационные части. Были разрушены магазины и рестораны на Каля Виктории, национальный театр, жилые районы. Сильно пострадало здание Атенеума.
Администрация гостиницы «Атене палас» предложила гостю из Девы номер на третьем этаже. Окна комнаты выходили к разрушенному Атенеуму, и Гроза, когда подходил к окну, вздрагивал от мрачного зрелища.
Каждое утро, прежде чем направиться к дому номер 9 по улице Генерала Анджелеску, где разместился Центральный Комитет «Фронта земледельцев», Гроза совершал свою привычную прогулку. Он шел по широким бухарестским бульварам до моста Бэняса, мимо живописной деревни «Музей села», всякий раз останавливался перед знаменитой виллой с колокольчиками доктора Миновича, организатора столичной «Скорой помощи». В свое время он пользовался огромной известностью как «отец» бухарестских беспризорников и всезнающий лекарь, к нему спешили люди со всех концов страны. За короткое время Минович накопил немалое богатство и стал собирать образцы народного творчества всех исторических провинций Румынии. Построил большой каменный дом в народном стиле, окружил его узорчатой каменной стеной. Над домом — башенка с шестью миниатюрными колоннами, где под островерхим шатром висят почти незаметные снизу колокольчики. Раздается нежная мелодия, напоминающая звон колокольчиков во время рождественских походов детей со звездой и песнями. Чтобы колокольчики звенели, доктор Минович сам привязал к их языкам белые гусиные перья. Невидимые глазу, они шевелятся от малейшего дуновения ветра, и тогда их звон доносится будто из таинственного поднебесья.
Петру Гроза любил передохнуть на большой каменной скамье перед домом и послушать переливчатый говор этих колокольчиков. Во время одной из прогулок, посидев немного у виллы доктора Миновича, Петру Гроза пошел на другую сторону бульвара, к Триумфальной арке, возведенной у начала шоссе Киселева при короле Фердинанде I. На белокаменной арке вырезаны названия городов и местностей, принесших славу румынскому оружию во время первой мировой войны. А во время этой войны по приказу Михая и Антонеску были вырезаны слова «Одесса», «Симферополь», «Николаев», «Херсон». Сейчас четверо рабочих ставили у арки леса. Гроза подошел к ним.
— Доброе утро, братья!
— Пусть добрым будет твое сердце, господин.
— Что собираетесь делать?
— Да вот менять…
— Арку? — удивился Гроза.
— Да нет… камни… Вот эти, с новыми словами… Поторопились, а сейчас мучайся…
Рабочие снимали с Триумфальной арки пятна национального позора. А кто сотрет эти пятна с истории румынского народа, с совести Румынии? И сколько для этого потребуется времени?
Гроза пошел дальше по шоссе Киселева, мимо роскошных особняков румынской буржуазии. Тихие особняки: хозяева притаились в ожидании — кто дома сидит, а кто в имениях хозяйничает…
Неподалеку от Триумфальной арки дом бывшего министра иностранных дел Румынии Николае Титулеску. Это один из руководителей румынской дипломатии между двумя мировыми войнами. Он понимал, что улучшение отношений с Советским Союзом — жизненная необходимость для страны. Послушались бы его, пошли бы Маниу и Брэтиану на создание единого фронта против фашизма, к чему призывала компартия, не надо было бы сейчас ставить леса у Триумфальной арки. Так нет! Грозе вспомнилось, как он во время пребывания на посту министра в правительстве Авереску еще в 1920 году говорил, что нельзя пренебрегать существованием молодой Советской Республики, что нужно начать с этой страной переговоры, нужно наладить экономические и торговые связи с восточным соседом. Октавиан Гога высокопарно заявил тогда, что Гроза хочет большевизировать Румынию. Авереску обнял Гогу в благодарность за-такие «патриотические» слова. Но Гроза не сдавался. После сообщения в газетах о подписании Рапалльских соглашений Гроза снова поставил перед правительством вопрос о необходимости нормализации отношений с Россией. «Надо уметь жить хорошо и в мире со своими соседями прежде всего, что я вам из своего опыта хозяина говорю».
Обычно Петру Гроза ходил очень быстро, но, когда начинал думать, шаг сам собой становился медленным. Он шел сейчас неторопливо и вспоминал, с какой радостью встретил тогда, в июне 1934 года, весть о том, что дипломатические отношения с СССР восстановлены. Как неудержимо росло общество «Друзья СССР»! Какими восторженными словами встречала прогрессивная пресса первых представителей Советского государства в Бухаресте! Он как сейчас видит большой заголовок газеты «Пролетарул», выпущенной по случаю приезда в Бухарест первого советского посла: «Добро пожаловать, товарищ Островский. Да здравствует румыно-советская дружба! Да здравствует социализм!» А какие статьи писал тогда в своем «Колоколе» «красный принц»! Сколько радости было среди фронтистов!.. А потом… Потом король и «друзья» — царанисты и либералы вынудили Титулеску уйти в отставку, общество «Друзья СССР» запретили. Коммунистов загоняли в тюрьмы и концлагеря… А потом — все, что привело к 22 июня сорок первого.
Неподалеку от дома Титулеску, по другую сторону шоссе Киселева, стоит современное белое здание. Оно построено после установления дипломатических отношений с СССР. Здесь советское посольство. Красный флаг с серпом и молотом. «Как же это они могли погнать войска против страны серпа и молота?» — возмущался Петру Гроза. Сколько бы раз после 22 июня 1941 года он ни ставил перед собой этот вопрос, не мог на него ответить. «Бредили о Дакии времен Буребисты[55] — вспоминал он, — но если так ставить вопрос, тогда что же должны делать итальянцы? Восстановить Римскую империю? В каких границах? А Оттоманскую империю? А империю Александра Македонского?.. Дакия времен Буребисты. Какая глупость! И ради этой глупости воевать против страны серпа и молота».
Раздумывая и сейчас над этим, Гроза дошел до особняка, в котором разместилось центральное руководство «Фронта земледельцев». Сегодня 27 сентября. До этого дня он имел не одну встречу с руководителями компартии, говорил им о том, что повсюду, где еще до войны были созданы организации «Фронта земледельцев», они уцелели и работают. Многих вожаков посадили в тюрьмы и лагеря, а после подписания перемирия правительство генералов, хочешь не хочешь, должно было выпустить политзаключенных.
Ион Мога, Мирон Беля, Ромулус Зэрони, Георге Микле вместе со своим председателем восстановили связи с местными организациями, создали боевые крестьянские комитеты, которые стали опорой коммунистической партии на селе. Сегодня в этом особняке начнется обсуждение «Манифеста», об основных принципах которого он договорился с коммунистами:
братство крестьян с работниками физического и умственного труда;
братство и совместная работа со всеми проживающими в стране национальностями;
тесный союз и дружба с Советским Союзом.
«Мы, делегаты Центрального Комитета «Фронта земледельцев», собравшиеся в Бухаресте 27–30 сентября 1944 года для обсуждения платформы Национально-демократического фронта, разработанной и предложенной Центральным Комитетом Румынской коммунистической партии, констатировали и решили следующее:
23 августа 1944 года войдет в историю как день присоединения румынского народа к борьбе за свержение беспримерной кровавой гитлеровской диктатуры. Став союзником великих народов мира — Советского Союза, Соединенных Штатов Америки и Великобритании, — народов, защищающих мир, демократию и свободу, мы убеждены, что румынский народ никогда не свернет с новой дороги, никто не остановит его на пути к миру и национальному достоинству!
Мы понимаем, что впереди тяжелая борьба, что сегодняшние страдания еще очень велики, но в то же время знаем, что свет окончательной победы приближается, что в муках этой борьбы рождается новый мир. После стольких лет жестокого крепостничества и страданий, после стольких мучений, когда нам зажимали рты и заковывали в кандалы, мы выходим на свет с развернутым боевым знаменем трудящихся земледельцев.
Храня в памяти все то, за что боролись наши предки во главе с Хорией, Клошкой и Кришаном в Ардяле, а также борьбу наших братьев крестьян под предводительством Тудора и восстания 1907 года,
храня в памяти нашу борьбу за сплочение земледельцев 8 января 1933 года в краю Хунедоары и древней колыбели нашей исторической борьбы Зэранда, помня 17 пунктов нашей первоначальной программы, рожденной горем и нищетой, —
рассмотрели платформу Национально-демократического фронта, разработанную Центральным Комитетом Коммунистической партии Румынии, и убедились, что она содержит основные требования нашего трудового народа городов и сел, преследует завоевание гарантий для национальной и социальной свободы румынского народа и обеспечение новой, справедливой и счастливой жизни для всех людей физического и умственного труда. Для претворения в жизнь этой платформы требуется приход к власти правительства Национально-демократического фронта. Только оно сможет осуществить высокие цели, за которые боролись и были замучены наши великие предки.
«Фронт земледельцев» Румынии и на этот раз обращается с призывом ко всем партиям и ко всем подлинно демократическим силам принять и поддержать эту платформу безо всякого промедления. Этим они смогут доказать на деле, что желают добра многострадальному трудовому народу страны.
Мы одновременно обращаемся ко всему крестьянству страны с боевым призывом поддержать все акции, направленные на претворение в жизнь этой платформы.
Организация «Фронта земледельцев» принимает на себя обязательство поддержать со всей решительностью борьбу трудящихся городов за осуществление своих требований. Боевой союз крестьянства и рабочих является залогом полного выполнения намеченной в платформе программы.
Председатель «Фронта земледельцев» Румынии
Доктор Петру Гроза
Делегаты Центрального комитета «Фронта земледельцев»
Ион Мога, Мирон Беля, Ромулус Зэрони.
Бухарест, 29 сентября 1944 г.»
Петру Гроза и его товарищи стремились к тому, чтобы «Фронт земледельцев» стал опорой коммунистов в борьбе за укрепление Национально-демократического фронта. В скором времени к платформе компартии присоединились социал-демократическая партия, объединенные профсоюзы Румынии, «Союз патриотов», Венгерский народный союз, крестьянская социалистическая партия. Велись активные переговоры и с руководителями «исторических партий» Маниу и Брэтиану. Но они не только не шли на общий союз за демократизацию всей жизни страны, но отговаривали и лидеров других партий. На предложение Грозы объединиться Маниу ответил:
— Я не хочу, я уже стар, не могу. И вы уже не такой молодой, не связывайтесь с этими…
Под «этими» он подразумевал коммунистов. Но было совершенно ясно, что «историков» устраивало правительство генералов, устраивал колеблющийся король, и они вели закулисные переговоры с американцами и англичанами, ждали их вмешательства.
12 октября 1944 года был создан Высший совет Национально-демократического фронта. Он выступил за правительство, которое активно и честно выполняло бы условия перемирия и приступило бы к ликвидации фашистских организаций в стране.
Работе организаций Национально-демократического фронта способствовали успехи Красной Армии и румынских подразделений, помогавших ей очищать страну от фашистских войск. В кровопролитных боях за изгнание с территории Румынии гитлеровских войск после 23 августа 1944 года зарождалось советско-румынское братство по оружию. Взаимная выручка и поддержка особенно проявились в дни освобождения Клужа, Бая-Маре, Залэу, Сигета и многих других городов и сел. 25 октября 1944 года советские и румынские войска выбили врага из Сату-Маре и Карей. Это были последние опорные пункты противника на территории Румынии. Ныне 25 октября отмечается ежегодно как День вооруженных сил Социалистической Республики Румынии.
Участие румынских войск в составе 2-го Украинского фронта в войне против фашистской Германии имело исключительно важное значение для будущего Румынии. Оно оказывало положительное влияние на те демократические процессы, которые происходили в стране и армии, способствовало разоблачению происков реакции, стремившейся саботировать участие Румынии в антигитлеровской войне, и вело к укреплению демократических сил во главе с Коммунистической партией Румынии.
Реакционные силы, пытаясь помешать активному участию Румынии в войне, тормозили отправку пополнений на фронт, задерживали поставки военного снаряжения. В результате румынские части нередко были слабо укомплектованы, плохо снабжались вооружением и боеприпасами. Особенно усилился саботаж реакции после завершения освобождения Румынии от гитлеровских войск. Реакционеры старались убедить народ в том, что незачем участвовать в войне, раз Трансильвания уже освобождена. Демократические силы страны во главе с коммунистической партией призывали активно бороться за выполнение взятых Румынией обязательств участвовать в антифашистской войне. Центральный орган компартии газета «Скынтейя» подчеркивала, что «война еще не закончена. Необходимо вести борьбу дальше, чтобы уничтожить гитлеровского зверя в его берлоге, искоренить германский империализм и его преступных слуг».
Тем временем правительство генерала Сэнэтеску вызывало своей бездеятельностью массовое недовольство в стране.
Правительство попустительствовало Юлиу Маниу, под непосредственным руководством которого были созданы отряды из легионеров и националистов для наведения «порядка» в только что освобожденной Красной Армией при участии румынских войск Трансильвании. Банды головорезов избивали и истребляли венгерское население. Петру Гроза был уполномоченным правительства по расследованию этих зверств и 13 ноября 1944 года докладывал на заседании Совета министров, что во многих селах «отряды Маниу», не имея под рукой гильотины, клали венгров головой на пни и отрубали им головы топорами…
Беззакония и разбой фашистских националистов вызывали в народе волну возмущения. Поскольку это происходило в близком тылу советских войск, советское командование 24 октября 1944 года установило на территории Трансильвании Советскую военную администрацию. Был образован областной комитет Национально-демократического фронта, который вместе с советским командованием обеспечил создание демократических органов власти. Они действовали в духе программы Национально-демократического фронта. По требованию Союзной контрольной комиссии «отряды Маниу» были ликвидированы.
29 октября 1944 года в Клуже состоялся пятнадцатитысячный митинг румын, венгров и граждан других национальностей. Они единодушно заявили о присоединении к борьбе сплотившихся в Национально-демократическом фронте масс. Здесь впервые выносится решение, требующее установления правительства всех демократических сил страны под председательством доктора Петру Грозы.
Жители Клужа — венгры и румыны — давно знали Петру Грозу, помогали ему в борьбе. Местный подпольный комитет Коммунистической партии Румынии в самые тяжелые годы репрессий и террора поддерживал с организациями «Фронта земледельцев» и непосредственно с Петру Грозой самый тесный контакт. Клужане знали Грозу не только как демократа и патриота, но и как замечательного интернационалиста. Здесь, в Клуже, он поднял на смех перед работниками печати одного националиста, не устававшего твердить о древности румынского рода, о какой-то божественной миссии потомков даков на этой земле. Он даже выпустил брошюру и старался доказать, что Румыния чуть ли не мать самого Рима. А в заключение автор приводил самый главный аргумент: «Посмотрите на моего друга Грозу! Приклейте ему бороду и усы — и перед вами окажется истый Дечебал».
Петру Гроза издевался над этим националистом при любом удобном случае. Тот рассердился и стал называть «Дечебала из Девы» «готтентотом из Девы».
Клужане хорошо запомнили яркие выступления Грозы на процессах в защиту антифашистов, его бесстрашие и преданность делу рабочих и крестьян всех национальностей и пошли в бой за то, чтобы первое демократическое правительство в истории Румынии возглавил именно он.
Страна кипит. Под руководством местных организаций компартии и «Фронта земледельцев» крестьяне изгоняют людей Антонеску и ставят у власти своих представителей. Министр внутренних дел в правительстве Сэнэтеску генерал Алдя по телеграфу приказывает уездным префектам потопить в крови самовольные выступления крестьян, а назначенных ими руководителей арестовать и отправить по этапу в Бухарест. Никто не подчинился приказу министра.
2 ноября 1944 года Союзная контрольная комиссия вновь вынуждена была обратить внимание правительства Сэнэтеску на невыполнение им взятых на себя обязательств.
В книге «Из хроники исторических дней» справедливо отмечается, что несоблюдение реакционными министрами положений, касающихся чистки государственного аппарата от всех поддерживавших фашистскую диктатуру элементов, попустительство провокационной деятельности остатков фашистских организаций вносило серьезный ущерб международному положению Румынии и находилось в разительном контрасте с требованиями трудящихся масс.
Начальник генерального штаба румынской армии генерал Рэдеску сетовал на то, что в последнее время отношение рабочих к властям оставляет желать лучшего и что они, рабочие, «предъявляют чрезмерные экономические требования». Он предлагал правительству принять жесткие меры, которые позволили бы восстановить «порядок» и «уважение к законам». Он предлагал также запретить собрания на территории фабрик и заводов и демонстрации в рабочее время.
Никто, естественно, не стал слушать советов недобитого генерала. Национально-демократический фронт при поддержке самых широких выступлений трудящихся масс городов и сел Румынии требовал отставки правительства Сэнэтеску. Король затягивал переговоры, но 4 ноября был вынужден утвердить новый состав правительства. Доктор Петру Гроза стал заместителем премьер-министра, Георге Георгиу-Деж получил в правительстве портфель министра путей сообщения. Национально-демократический фронт располагал в правительстве еще четырьмя министерскими портфелями. Петру Грозе был поручен и важный пост председателя Комиссии по выполнению Румынией условий Соглашения о перемирии. Таким образом, народные массы имели возможность вести борьбу против существующего строя непосредственно на заводах, фабриках, в селах и через своих представителей в самом правительстве.
Коммунистическая партия и местные организации «Фронта земледельцев» организуют по всей стране демонстрации и собрания в честь годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Румынский народ впервые открыто праздновал Великий Октябрь. Центральный Комитет «Фронта земледельцев» писал своим местным организациям, что в годовщину «самого светлого дня в истории человечества» нужно идти «вместе с коммунистами, с рабочими всех национальностей, потому что Великий Октябрь есть праздник всех народностей земли и шеренги идут не по признаку богатства своего, не по признаку национальности своей, а по признаку своего труда на земле, под землей, в воздухе и на воде».
Петру Гроза и Константинеску-Яшь пришли проведать своего старого друга Скарлата Каллимаки. Знали, что он сразу же после освобождения из концентрационного лагеря взялся вместе с Николае Кочя за издание газеты компартии «Виктория» («Победа»), устанавливал нарушенные войной и преследованиями связи созданного в 1934 году общества «Друзья СССР». Сейчас Каллимаки собирал жену на фронт. Знаменитая актриса Дида Соломон-Каллимаки, писательница, чьи острые памфлеты и выступления в прогрессивной печати становились известны далеко за пределами Румынии, при помощи друзей пряталась всю войну от сигуранцы и так и не попала в ее лапы.
И Гроза и Константинеску-Яшь хорошо знали, через какие страдания прошла эта женщина за годы войны. Она и Скарлат подолгу не имели сведений друг о друге — он то в одном лагере, то в другом, она неизвестно где. Родственники презирали принца за его «коммунизм», тем более они и слышать не хотели об актрисе-коммунистке. из-за которой власти и так смотрели на них косо.
Гроза помнил начало блистательной карьеры Диды в 1922 году в главной роли в пьесе Стриндберга «Фрекен Юлия». Газеты в один голос говорили о ней как о новой звезде на небосклоне румынского театра, видные литераторы и театральные деятели писали о ее исключительной искренности на сцене. В те годы она познакомилась со Скарлатом Каллимаки. Оба они вели борьбу за права эксплуатируемого большинства румынского общества. Рядом с публицистическими выступлениями «красного принца» в прогрессивных газетах, и особенно в «Колоколе», печатались яркие, бичующие существующий строй строки «барышни Юлии», как стали ее называть после премьеры пьесы Стриндберга. И вот сейчас она готова к выезду.
Группа бухарестских актеров попросилась на фронт для выступления перед советскими и румынскими частями. Первой среди них оказалась Дида Каллимаки.
Когда постучались гости, она примеряла солдатское обмундирование и выбежала на кухню своей небольшой гарсоньеры — однокомнатной квартиры в многоэтажном доме на бульваре Элизаветы. Каллимаки очень обрадовался приходу друзей. После проведенных в концентрационном лагере месяцев Каллимаки высох, но был весел и оптимистически настроен, как всегда. Извинился, что в комнате так бедно и холодно: хозяин дома еще не распорядился топить, говорит, что уголь и дрова «забирают советские в счет репараций». Реакционная пресса раздувает подобного рода заявления, и «принц» собирается «открыть огонь» по тем, кто сваливает трудности, создаваемые саботажем, на «жесткие» условия подписанного в Москве перемирия. Впереди тяжелая зима, и Каллимаки, смеясь, сказал вице-премьеру, что тому потребуется приложить много усилий, чтоб не замерзали его друзья. Гроза ответил шуткой:
— Когда один дрожит, это плохо, а когда дрожат многие, друг от друга согреваются. У нас в горах говорят: вместе дрожать не страшно.
Вошла стройная большеглазая женщина. Она была в военной форме, в сапогах. Приветствовала гостей, стукнув каблуками:
— Господин вице-премьер, солдат Дида Каллимаки готова выполнять ваши задания.
— По чашечке кофе, солдат, — сказал Каллимаки.
Они до позднего вечера сидели за кофе и обсуждали, как будет идти жизнь дальше. Жена Каллимаки требовала немедленных ответов на все вопросы о дальнейшей судьбе Румынии.
— Вы сидели в лагерях, в тюрьмах, у вас столько шрамов от этого дурно пахнущего режима, когда же вы, наконец, наведете порядок? Это спрашиваю не я, это спрашивают тысячи и тысячи людей, выйдите на улицу, постойте в очередях, сходите на базар. Послушайте, о чем говорят люди!
Всегда спокойный и уравновешенный, Скарлат Каллимаки пытался объяснить жене, что не так быстро все делается, нужно набраться терпения.
— Хватит, натерпелись! — настаивала жена. — Я привыкла играть на сцене театра роли, написанные заранее другими. В жизни я хочу играть свою роль и требую от вице-премьера, от господина Грозы, пусть он ответит: когда же будет наведен порядок? Я слышала, говорят открыто, что к власти пробирается начальник генштаба генерал Рэдеску. Он сказал, что наведет должный порядок в этой стране, а таких, что кричат о том, что нужно, мол, все разделить, все раздать бедным, повесит на веревочке, чтобы мозги проветрились… Так вы хотите, чтобы вас Рэдеску «проветрил»?
Она тут же извинилась перед гостями за эту тираду.
За окном играла музыка, раздавались возгласы, которые подхватывались и повторялись многократно всей огромной толпой. Было отчетливо слышно, как на улице скандировали:
— Гроза! Гроза! Гроза!
Начавшиеся две недели назад демонстрации трудящихся с требованием правительства Национально-демократического фронта во главе с Петру Грозой продолжались. Столичная организация КПР с одобрения Центрального Комитета призывала рабочие массы выходить на улицы с требованием демократического правительства.
Когда колонна отдалилась к Каля Виктории, Гроза спросил как бы самого себя:
— Что бы мы делали — все политические деятели, вместе взятые, — если бы не эта сила?
— А вы уверены, что эта сила могла бы так свободно выразить свое мнение, если бы не присутствие другой силы? Вот этой, которая гонит сейчас немцев к Берлину? — спросил Каллимаки.
— Генерал Алдя быстро бы с ними расправился, — сказал Константинеску-Яшь.
— Да, Алдя… — подхватил Гроза. — Алдя уже в отставке. Его сменил Пенеску… На первом же заседании правительства он заговорил о необходимости прекратить нарушения порядка. И что возмутительнее всего — они под нарушение порядка подводят только действия масс. Манисты, гогисты, фашисты, легионеры — вся эта свора, оказывается, не нарушает порядка. «Вы, коммунисты, во всем виноваты», — укорял меня недавно господин генерал Сэнэтеску, мой премьер. Ко всему еще мы оказались и виноватыми. А вы чем еще, кроме газеты, занимаетесь, дорогой мой принц? — спросил он неожиданно Каллимаки.
Тот встал, подозвал гостей к письменному столу, заваленному папками, рисунками, старинными книгами.
— Я уже очень давно занят своей «Японией», как можете вы сказать, — напомнил он Грозе о давней его шутке, ставшей широко известной в кругах интеллигенции, — я собираю все, что связывает наш народ с народами России, хочу каждую крупицу собрать, может быть, пригодится когда-нибудь все это не только мне… Еще со времен Кантемира и немного раньше… Вот посмотрите!
И Скарлат Каллимаки стал подробно рассказывать о том, что он задумал. Может быть, в Бухаресте когда-нибудь найдется место для румыно-русского музея, он тогда все это и все, что еще успеет собрать, разместит там… Вот вернется Дида с фронта, она ему тоже поможет. И сын Митя поможет, они оба энтузиасты этого дела.
У телеграфа Гроза расстался с Константинеску-Яшь, который спешил на какое-то очередное заседание. В холле «Атене палас» Гроза назначил встречу с журналистами. Друзья и противники. Он должен сегодня ответить на их вопросы. На этот раз в качестве вице-премьера и председателя Комиссии по выполнению Румынией условий Соглашения о перемирии. Предстоит откровенный разговор, и он не уйдет от прямых ответов.
— Как вы рассматриваете нынешний правительственный кризис? — спросили его.
Он ответил собранно, серьезно, повторив некоторые сделанные ранее заявления:
— Основной вопрос нынешнего этапа, через который проходит наша страна на пути к освобождению, — искреннее и полное выполнение условий перемирия с Советским Союзом. А для реализации и скорейшего разрешения этого комплекса задач стране нужен сильный государственный организм, поддерживаемый большинством трудящихся масс и воодушевленный интересами этих масс. Правительство демократического блока показало себя весьма далеким от выполнения требований настоящего часа. Но румынский народ сейчас не может медлить, тянуть время, он не может принять ни стратегию ожидания (Гроза подразумевал тех, которые ожидают прихода англичан и американцев. — Ф. В.), ни стратегию милосердия к внутренним врагам. Предательские происки, спровоцированные фашистскими элементами, враждебными демократии и румынскому народу лицами, поддерживаются саботажем крупных промышленных и сельскохозяйственных собственников, их фашистскими настроениями. Силы прошлого, очнувшиеся после смертельного испуга, испытанного в дни, последовавшие за актом от 23 августа и воодушевленные явным сообщничеством некоторых членов нынешнего правительства, пытаются любыми способами вставлять палки в колеса румынской истории, стараются устраивать всякие затруднения нашей демократии, которая делает лишь первые шаги после освобождения от кандалов и выхода из тюремной темноты, куда она была загнана. Прекращение анархии и наказание фашистских и полуфашистских провокаторов, где бы они ни находились, вызывается необходимостью и инстинктом национального самосохранения. Но это наказание не может быть осуществлено правительством, в составе которого находятся фашисты, объявленные к тому же военными преступниками. Жизненные интересы румынского народа и его безопасность требуют правительства, способного работать на основе платформы Национально-демократического фронта. От этой платформы не может отказаться ни один истинный демократ.
В этом заявлении для печати Петру Гроза с особой силой подчеркнул еще раз необходимость братства между народами различных национальностей, подчеркнул, что национализм в любом его проявлении равен фашизму.
«Фронт земледельцев» противопоставил политике вражды политику братства между народами, выдвинул знаменитые лозунги:
«Наши плуги пашут одну и ту же борозду!», «Пламя страданий одинаково жжет каждого из нас!»
— Не может быть свободным тот народ, который угнетает другие народы!.. Это основной принцип демократии в национальном вопросе, — подчеркивал Гроза. — И если сегодня приходят вести из Трансильвании, что там льется кровь мирного населения, которое истребляют по всем канонам преступного гитлеровского мировоззрения, то это доказывает, что определенные фашистские и профашистские круги, пусть открыто или напялив тогу демократии, пытаются сбить румынский народ с его естественного пути и компрометировать наши отношения с Объединенными Нациями. Наше достоинство требует борьбы, наша свобода требует борьбы…
Приход Грозы, Георгиу-Дежа и других представителей НДФ в правительство Сэнэтеску мог только на время помешать открытым антинародным действиям, но не изменить коренным образом политику этого правительства. Сэнэтеску был человеком из придворных кругов, и он должен был проводить их политику. Согласие короля и его придворных на включение в состав второго правительства Сэнэтеску представителей Национально-демократического фронта было не чем иным, как маневром, желанием оттянуть время, выждать, пока «придут американцы». Об этом «приходе» представители буржуазии говорили с благоговением и надеждой. Но Румынская коммунистическая партия настойчиво вела борьбу за установление народной власти. Успеху этой борьбы способствовал, с одной стороны, тот факт, что части Красной Армии, плечом к плечу с которыми сражались румынские войска, освободили территорию страны от гитлеровцев (и это не могло не вызвать в стране чувства патриотического подъема), с другой стороны, народные массы убеждались на опыте, что любое буржуазное правительство, имея своих ставленников на местах, продолжит предательскую политику предшественников. Требования правительства Сэнэтеску и его министра внутренних дел о «прекращении безобразий и беззаконий» в городах, селах и на предприятиях не давали практических результатов, а, наоборот, обостряли политическую ситуацию. Рабочие отстраняли ненавистных администраторов и хозяев заводов и фабрик, крестьяне под непосредственным руководством коммунистов и местных организаций «Фронта земледельцев», не дожидаясь разрешений от властей и вопреки им, явочным порядком приступали к разделу помещичьих земель. Началась поддерживаемая компартией и «Фронтом земледельцев» замена сельских примарей и уездных префектов, скомпрометировавших себя сотрудничеством с гитлеровцами. Этот процесс шел вопреки указаниям и запрету правительства.
18 ноября 1944 года на заседании Совета министров представители Национально-демократического фронта, и особенно Петру Гроза как председатель Комиссии по выполнению Румынией условий Соглашения о перемирии, потребовали чистки государственного аппарата от фашистских и реакционных элементов. Гроза подчеркивал, что нужно превратить чистку в оружие борьбы против фашизма, за глубокую демократизацию всей румынской общественной жизни. С яростными атаками на представителей Национально-демократического фронта выступили национал-царанисты и национал-либералы. Из-за острых разногласий закон о чистке так и не был принят.
Петру Гроза с первого дня вступления на пост вице-премьера поставил вопрос о немедленной подготовке к осуществлению аграрной реформы на основе предложений, разработанных «Фронтом земледельцев» еще в 1933 году. Реакционное большинство в правительстве даже не собиралось это обсуждать. Против Грозы и его соратников по «Фронту» начинается яростная кампания злостной клеветы. Стали писать и говорить о том, что Гроза поставил у командного поста в министерстве сельского хозяйства Ромулуса Зэрони, бывшего администратора своего имения. О самом Зэрони рассказывались анекдоты и сочинялись всякие небылицы. Невиданное дело — крестьянин становится министром в Бухаресте! Разве это порядок?!
Но вожаки «Фронта земледельцев» преодолевали и не такие трудности.
Руководство Румынской коммунистической партии, Петру Гроза и другие руководители «Фронта земледельцев» понимали, что для осуществления аграрной реформы и привлечения подавляющего большинства крестьян к активной борьбе за коренные революционные преобразования на селе необходимо объединить в единое целое все организации крестьян. Значительную силу в деревне в то время представляла крестьянская социалистическая партия, в которой состояли многие видные представители румынской прогрессивной интеллигенции и приближение которой к компартии имело немаловажное значение. Ее возглавлял видный ученый и общественный деятель Михай Раля. На чрезвычайном заседании Центрального Комитета этой партии 30 ноября 1944 года принимается решение о слиянии ее с «Фронтом земледельцев».
Руководство крестьянской социалистической партии сообщало, что, учитывая тяжелое положение страны, крестьянство должно располагать организацией, которая обеспечила бы ясную политическую ориентацию, союз с рабочими массами страны.
Петру Грозе часто приходилось разъяснять, почему он пошел на союз с коммунистами. 30 ноября 1944 года он снова выступает с принципиальными разъяснениями отношения «Фронта земледельцев» к коммунистам. Некоторые превращают коммунизм в пугало: большевики, мол, заберут у крестьян лошадь, корову и все нажитое добро.
— Это все ложь! — восклицает Гроза. — Коммунисты поддержали включение в состав правительства крестьянина Зэрони, который занимается сейчас подготовкой аграрной реформы. Коммунистическая партия — это та партия, по инициативе которой разработана платформа (имеется в виду платформа Национально-демократического фронта. — Ф. В.), в которой важнейшее место занимает вопрос об аграрной реформе… Враги говорят, что коммунистическая партия неискренна. Я отвечаю вам: коммунистической партии незачем быть неискренней. Мы ведь знаем, что они, коммунисты, как и мы, добиваются одного — установления подлинной демократии. Коммунистическая партия оказывает нам помощь, и я благодарен ей… Коммунистическая партия защищает интересы крестьян и борется за то, чтобы отобрать землю у помещиков и отдать ее тем, кто на ней трудится.
Для многомиллионной массы крестьян это принципиальное выступление Грозы имело громадное значение. Крестьяне за все эти годы привыкли к тому, что Гроза говорит всегда правду, никогда не лукавит, ему можно верить. Но зато реакция открыла против него огонь из всех имеющихся в ее распоряжении орудий. И главным орудием реакции было большинство в правительстве Сэнэтеску.
В ответ на нападки в прессе и публичных выступлениях на коммунистов, на «Фронт земледельцев» и Петру Грозу подымается народная волна. Собрания, демонстрации, митинги, сотни тысяч писем с требованием установить правительство Национально-демократического фронта. Румынские газеты тех дней полны сообщений о развертывании революционной борьбы за отстранение от власти реакционного генерала Сэнэтеску и поддерживающих его буржуазных министров.
Начальник генерального штаба румынской армии генерал Рэдеску снова требует от премьер-министра принять меры против рабочих, участвующих в демонстрациях в рабочее время. Но и правительство и Рэдеску бессильны. Страна бурлит. Отовсюду идут вести о том, что на местах рабочие и крестьяне ставят у власти людей, не запятнанных сотрудничеством с фашистами. 28 ноября рабочие крупных промышленных центров долины Праховы, Арада, Тимиша и Хунедоары изгоняют реакционных префектов и ставят вместо них своих представителей. В демонстрациях участвуют сотни тысяч человек, и все чаще слышится требование назначить на пост председателя Совета министров Петру Грозу.
Король Михай и его окружение идут на отчаянный шаг. Они уговаривают генерала Сэнэтеску подать в отставку, и на пост премьер-министра назначают начальника генерального штаба армии корпусного генерала Николае Рэдеску. Новый премьер тут же после принятия присяги 2 декабря 1944 года заявляет, что он возьмется за «установление порядка и дисциплины в стране».
Народные массы не обращают внимания на угрозы пробившегося к власти вояки. Они отстраняют от руководства директоров заводов, префектов и примарей, создают свои профсоюзные организации, выходят на улицы и с новой силой требуют правительства Национально-демократического фронта. Крестьяне продолжают захватывать помещичьи земли явочным порядком.
В Брашове 5 декабря 1944 года на площади Свободы состоялась крупная демонстрация рабочих. Трудящиеся румыны, венгры, немцы, населяющие этот трансильванский город, требуют от короля: утвердить правительство, состоящее только из представителей организации Национально-демократического фронта, преобразовать армию в народную, ликвидировать сигуранцу. Полицейское управление Брапюва уведомило министерство внутренних дел о том, что колонны рабочих требуют соблюдения условий перемирия, равной платы за равный труд.
Николае Рэдеску созывает столичных журналистов и заявляет:
— Я не допущу больше, чтобы рабочие сами, по своей собственной инициативе, удаляли руководство действиями, к которым они прибегали до сих пор. Кроме того, я не допущу, чтобы префекты и мэры ставились у власти путем вмешательства тех, кто думает, что имеет право подменять законную власть своими избранниками.
Рабочие-полиграфисты большинства румынских городов отказались печатать газеты с этими угрозами. Зато руководители «исторических» партий Маниу и Брэтиану поспешили обнародовать воинственное выступление генерала Рэдеску и заявить о полном его одобрении.
7 декабря, день своего шестидесятилетия, Петру Гроза встретил за работой в Комиссии по аграрной реформе. Здесь вместе с представителями Национально-демократического фронта находились национал-царанисты и национал-либералы. Было ясно, что нельзя надеяться на согласованную и быструю работу. Ромулус Зэрони спорил с «историками», настаивая на осуществлении реформы на основе выработанных «Фронтом земледельцев» принципов. Упрямо и терпеливо он проводил дни и ночи над проектом. Спросил как-то Грозу, как быть с заявлениями генерала Рэдеску. Петру Гроза ответил:
— Надо немного подождать, Ромулус, мы найдем способ успокоить его.
На следующий день Петру Гроза участвовал в совещании руководителей Национально-демократического фронта, созванном по инициативе компартии. После обсуждения политического положения в стране было принято решение предоставить правительству Рэдеску четырехнедельный срок, чтобы принять меры для демократизации страны.
Рэдеску понял демократизацию по-своему. Вскоре он выступил с заявлением, которое означало отказ от проведения аграрной реформы.
Петру Гроза и Ромулус Зэрони при полной поддержке компартии настаивают на немедленном осуществлении реформы, чтобы уже этой весной крестьяне могли засеять полученные земельные участки. На местах, естественно, продолжался захват помещичьих земель. Заявления и предупреждения премьер-министра не действовали. И тогда 19 декабря 1944 года Николае Рэдеску пригласил Грозу к себе.
— Господин Гроза, я прошу вас распорядиться, чтобы ваши организации на местах прекратили безобразничать.
— Что имеется в виду?
— Грабеж имений и раздел земель крупных землевладельцев.
— А разве это безобразие? Разве осуществление мечты крестьянина о земле — безобразие?
— Землю они должны получить от меня! — заорал Рэдеску. — Я не позволю, не позволю! Слышите вы, Гроза! — Рэдеску ударил по столу своим немощным кулачком.
Гроза вскочил, едва сдержав мгновенно вспыхнувшее желание стукнуть кулаком по лысине этого карлика. Сказал он уже спокойно:
— Я, генерал, представляю в правительстве Национально-демократический фронт. Я заместитель премьер-министра и не позволю, чтобы со мной разговаривали подобным образом. И запомните — мы никаких распоряжений крестьянам об осуществлении аграрной реформы не давали. Это их инициатива. Запрещать им делить землю, на которой они трудились всю свою жизнь, руководство «Фронта земледельцев» не станет. А что касается кулаков, то у нас они тоже имеются. И стучать по столу есть чем. — Гроза показал Рэдеску свой могучий кулак. И вышел из кабинета.
Было восемь часов вечера, когда он открыл двери гостиницы «Атене палас». Думал — поужинает, позвонит домой в Деву, узнает, как жена, дети, потом почитает газеты. Его мысли прервал неожиданный удар в грудь. Он не успел заметить, кто нанес удар, как новый удар, в спину, чуть не свалил с ног. Раздался злобный голос: «Мы тебе покажем, большевик, как распоряжаться нашей землей!»
Двое холеных, хорошо одетых мужчин зажали его в «коробочке», попытались ударить еще, но не успели: Гроза мощными ударами правой руки заставил отступить одного, а затем и другого. Пока подоспели хорошо знавшие Грозу швейцары и администратор гостиницы, нападавшие были уже «успокоены». Ими оказались помещики Константин Пилат и Жано Миклеску, пособники Антонеску и гитлеровцев.
Оказавшись у себя в номере, Гроза не сразу успокоился. Его преследовала мысль: распоясавшиеся реакционеры могут поставить страну в трагическое положение. Несколько дней назад Гроза, обедая в ресторане, слышал, как за соседним столом трое подвыпивших «интеллигентов» из партии Маниу говорили о том, что коммунисты приведут страну к гибели и что этого никак нельзя допустить. «Мы форпост романской цивилизации, островок блестящей былой культуры Древнего Рима среди этого болота — славян, мадьяр и турок. У Маниу сердце обливается кровью, когда он думает, что это все погибнет под каблуком «товарищей». И неужели погибнет?» — канючил «интеллигент», потягивая какую-то розовую жидкость из высокого бокала с трехцветной эмблемой румынского королевства.
«Форпост романской цивилизации»! — горько улыбнулся Гроза. — Рубим головы венграм в Трансильвании, сажаем в тюрьмы за выход на улицы с требованием человеческой жизни, нападаем на вице-премьера в центральной гостинице государства, в десяти шагах от тронного зала королевства! «Форпост цивилизации»!
В этот вечер он не позвонил домой. Было очень тяжело на душе.
Ранним утром следующего дня маленькие продавцы газет на Каля Виктории, на бульваре Магеру и на площадях звонкими голосами сообщали о нападении на заместителя премьер-министра, о том, что по всей стране идут митинги и демонстрации протеста.
Николае Рэдеску выразил Грозе сожаление по поводу происшедшего «инцидента» и свалил всю вину на этого «идиота Пенеску», министра внутренних дел, который не в состоянии обеспечить охрану хотя бы членов правительства. Несколько дней спустя под давлением требований трудящихся премьер-министр уволил министра внутренних дел. Но это только для того, чтобы отвести внимание народных масс от подготовки контрреволюционного переворота.
Центральный Комитет «Фронта земледельцев» обратился ко всему крестьянству страны с боевым призывом — перейти к активным действиям повсеместно, приступить к осуществлению аграрной реформы, не дожидаясь утверждения правительством уже подготовленных проектов.
«От нынешнего правительства, — говорилось в обращении, — нечего ожидать чего-либо хорошего, потому что большинство министров выражает интересы руководства национал-царанистской и национал-либеральной партий. Эти руководители не желают, чтобы земля была роздана вам, крестьянам.
Сотни и сотни тысяч патриотов — рабочих, крестьян, инженеров, агрономов, учителей, врачей, ремесленников и служащих, состоявших в Национально-демократическом фронте, приняли решение: аграрная реформа должна быть осуществлена немедленно.
Осуществить ее должны вы, крестьяне, при поддержке всех тех, кто желает добра нашей стране».
Напуганный размахом народной борьбы за раздел помещичьих земель, Рэдеску созывает на утро 16 февраля 1945 года заседание Совета министров.
— Господа! У меня есть сведения из Должа, Дымбовицы, Яломицы о том, что начался раздел имений. Я спрашиваю: по какому праву? Если это продолжится после предупреждения, которое я делаю, то я скажу вам без обиняков: вы толкаете страну к гражданской войне. Я никому не бросаю вызова. Однако я использую свое положение и буду противиться этому всеми силами. Если нельзя обойтись без гражданской войны, то я буду, господа, вести эту войну, к чему бы это ни привело. А от вас, господин Гроза, как от своего заместителя, я еще раз требую разослать сельским комитетам вашего «Фронта» распоряжение прекратить раздел помещичьих владений.
С истеричным сообщением о происходящей в стране смене префектов, мэров, старост и других местных чиновников, преданно служивших правительству Антонеску, выступил министр общественных работ Вирджил Соломон.
— Эти факторы умножаются с каждым днем, — жаловался он.
Реакционные министры и сам глава правительства надеялись, что своими выступлениями они заставят представителей Национально-демократического фронта отдать распоряжение о прекращении «безобразий». Представители Национально-демократического фронта в правительстве отвечали, что новые органы избраны народом и что аграрная реформа — жизненная необходимость.
Тогда Рэдеску в этот же день приступает к «очищению» правительства от неугодных ему лиц. И начинает эту акцию с заместителей министров. Петру Гроза и Георге Георгиу-Деж требуют нового созыва Совета министров. Заседание состоялось 21 февраля 1945 года и имело историческое значение для дальнейших судеб Румынии. Петру Гроза и Георге Георгиу-Деж выступали неоднократно с изложением позиции Национально-демократического фронта.
Вот некоторые выдержки из стенограммы.
«Доктор Петру Гроза:
— Правительство создано 6 декабря 1944 года из представителей различных групп и партий… На днях вышел в свет бюллетень Совета министров, из которого мы узнаем, что ликвидируются три поста заместителей министров, занимающихся определенными вопросами. Поскольку среди этих трех упраздненных постов заместителей министров один принадлежит Национально-демократическому фронту в соответствии с соглашением о создании правительства, мы не можем одобрить это решение ни по форме, ни по существу. Эти действия доказывают, насколько усилилось наше падение по наклонной политических сложностей. Катиться и дальше по этой наклонной становится невозможным, и поэтому, разумеется, мы вправе ожидать, что господин премьер-министр, господин председатель нашего совета, сделает все необходимые выводы. Мы денонсируем наше соглашение и требуем от господина премьер-министра… представить отставку кабинета.
Генерал Н. Рэдеску:
— Господа министры, я ни в чем не чувствую себя виновным и поэтому заявляю с самого начала — ни о какой отставке не может быть и речи.
Доктор Петру Гроза:
— Я вижу, господин генерал Рэдеску, что вы подготовили все для государственного переворота, чтобы устранить демократию и установить диктатуру. Говорю об этом вполне серьезно.
Генерал Н. Рэдеску:
— Вы хотите менять префектов в стране. Какое у вас право менять префектов? Прошу ответить на этот вопрос!.. В нашей стране не будет правительства Национально-демократического фронта!
Георге Георгиу-Деж:
— Вы сказали, что не хотите подать в отставку. Сейчас довольно критическая ситуация, мы не можем отрицать этого, но мы вынудим вас уйти в отставку. Никто не смеет цепляться за правительственные посты, когда судьбы страны находятся в опасности. Разрешение вопроса — ваш уход! Мы этого добьемся. Мы подымем народ и покажем, что такое народная воля.
Доктор Петру Гроза:
— Вывод: в настоящий момент это уже не демократическое управление, а диктатура. Dixi et animam meam salvavil (Сказал и спас свою душу!)
Георге Георгиу-Деж:
— Мы говорим вам вместе со всей страной: уходите! Мы знаем, кого представляем в стране. Ваш уход — в интересах страны!»
Вместо того чтобы послушаться разумных советов и подать в отставку, генерал Рэдеску пошел по другому пути. И стало совершенно ясно, что этот путь он выбрал не сам. Его диктаторские замашки подогревались окружением короля, руководителями «исторических партий» и надеждами, что вот-вот подоспеет помощь англичан и американцев.
Становится известно, что премьер-министр, вместо того чтобы посылать пополнения и вооружение румынским частям, сражающимся на фронте против гитлеровского фашизма, сосредоточивает отборные воинские части во главе с реакционно настроенными офицерами в окрестностях Бухареста и в самом Бухаресте. Он готовит их для внезапного удара по патриотическим силам и осуществления государственного переворота.
Напряжение в стране достигло предела. Приведем ниже краткий перечень основных событий февраля — марта 1945 года.
11 февраля. Генерал Николае Рэдеску выступил в зале кинотеатра «Аро» с программной речью. Рэдеску обвинил рабочих в том, что они слишком много занимаются политикой. Он требовал прекращения «любого волнения». Он еще раз подчеркнул, что не настало время наделять крестьян землей. Вся речь Рэдеску была проникнута ненавистью к народным массам. Группы бывших легионеров, приглашенных на собрание, ликовали. Сразу же после окончания речи премьер-министра они направились к зданию редакции центрального органа ЦК Румынской компартии газеты «Скынтейя», сожгли несколько подготовленных номеров и пытались разгромить редакцию. Недобитых фашистов разогнали прибежавшие на помощь работникам редакции рабочие.
15 февраля. Кабинет министра внутренних дел разослал всем находившимся в его подчинении подразделениям следующий ведомственный приказ:
«1) Так как на территории страны все еще имеются случаи замены властей — префектов, мэров, старост и т. д. — силой, господин премьер-министр предписывает по получении настоящего приказа во всех случаях на насильственные действия отвечать силой. 2) Настоящий приказ срочно передан как по телефону, так и по телеграфу всем находящимся в подчинении частям для установления прямого контакта с командованием всех воинских подразделений. 3) Господин председатель Совета министров отдал соответствующий приказ и господину военному министру. В действиях по обеспечению общественного порядка будут в точности учитываться планы, составленные в этом направлении командующими зонами внутреннего порядка. 4) Органы сил общественного порядка обязаны всякий раз доносить об указанных в пункте I случаях сразу же по их возникновении с тем, чтобы в кратчайший срок информировать о них господина председателя Совета министров».
Опасность установления в стране новой диктатуры становится явной. Коммунистическая партия подымает на борьбу с этой опасностью все слои населения.
18 февраля, «Скынтейя» публикует письмо 67 крупнейших представителей румынской интеллигенции. Среди них мы увидим подписи друзей и соратников Петру Грозы — Константина Пархона, Петру Константинеску-Яшь, Михая Раля, Иоргу Иордана, Траяна Сэвулеску, Михая Бенюка и многих других известных в Румынии и за ее пределами ученых, писателей, общественных деятелей. «Опыт пяти последних месяцев правления, — говорится в письме, — доказал, что для претворения в жизнь широких демократических реформ, ожидаемых страной, требуется приход к власти правительства, которое выражало бы волю и чаяния всех демократических элементов и немедленно осуществило бы правительственную программу Национально-демократического фронта».
Из хроники других событий февраля — марта 1945 года.
— В зале Трамвайного общества Бухареста состоялся большой митинг молодежи. Участники потребовали изгнания фашистских элементов из государственного аппарата и прихода к власти правительства Национально-демократического фронта.
— По призыву крайовского совета Национально-демократического фронта на главную площадь города собрались 10 тысяч человек. Они построились в колонны, направились к префектуре и поставили своего префекта. Но тут же здание было окружено войсками, которые отстранили силой и арестовали новое, демократическое руководство. Народ не расходился до тех пор, пока войска не отступили и назначенный массами префект не занял своего поста.
— Разносчики газет в Яссах отказываются продавать газеты «Универсул» и «Вииторул» («Будущее»), опубликовавшие текст контрреволюционной речи премьера в кинотеатре «Аро».
— 20 февраля на заводе «Малакса» во время общего собрания рабочих, созванного фабричным комитетом, группа вооруженных фашистских элементов, сторонников национал-царанистской партии, захватывает членов фабричного комитета и при помощи подоспевших двух взводов жандармов навязывает собранию новый фабричный комитет из лиц, рекомендованных царанистами. Были блокированы входы на завод и повреждена телефонная сеть, чтобы изолировать завод от внешнего мира. Весть о случившемся быстро распространяется по городу, и к заводу «Малакса» направляются организованные группы рабочих других заводов. Реакционные элементы открывают огонь, имеется много раненых. Рабочий Драгу Стан убит. Тяжело ранен двумя выстрелами в упор председатель Всеобщей конфедерации труда Георге Апостол. Это первые жертвы правительства генерала Рэдеску.
23 февраля Центральный Комитет «Фронта земледельцев», собравшись на чрезвычайное пленарное заседание, принимает обращение к Всеобщей конфедерации труда, в котором говорится: «От имени миллионов земледельцев мы со всей энергией клеймим варварские и террористические действия, совершенные реакционерами против рабочих «Малаксы», и заверяем, что все крестьяне Румынии находятся рядом с рабочим классом в его борьбе».
Всерумынское движение против правительства Рэдеску достигло кульминации 26 февраля. Компартия и ее союзники по Национально-демократическому фронту собрали в Бухаресте 600 тысяч человек. Демонстрация двигалась мирно по Каля Виктории к площади королевского дворца. Но по ее участникам был открыт огонь из винтовок и пулеметов. Убиты рабочие Николае Пушкашу, Георге Догару, Мирча Миу, Войку И. Стэнеску, Юлиу Галперн, Георге Бану… Сотни раненых…
На залитой кровью площади королевского дворца возникает митинг памяти павших.
Наступали решающие дни борьбы за установление нового, демократического правительства. 26 февраля созывается совет Национально-демократического фронта. Выступающие в самых резких словах говорят о том, что Рэдеску явно действует с согласия короля.
— Мы, — говорил Георге Георгиу-Деж, — должны заявить его величеству, что, следуя линии 23 августа, он выиграет. То, что до сих пор произошло под прикрытием монархии, может подорвать позицию его королевского величества. Народ пока что не поставил вопроса, хочет ли он республику или же конституционную демократическую монархию. Его (то есть короля. — Ф. В.) жест 23 августа понравился нам, но окружение короля может скомпрометировать монархию. Наступают новые времена, монархии будет трудно. Мы не остановимся в случае необходимости перед устранением короля. (Разрядка моя. — Ф. В.)
28 февраля состоялись похороны погибших на дворцовой площади. Страна кипела от возмущения. На многолюдных митингах народ требовал установления правительства во главе с доктором Петру Грозой. «Мы полны решимости, — говорилось в резолюции митинга столичных трудящихся, — бороться за установление правительства широкой демократической концентрации во главе с доктором Петру Грозой — единственного правительства, способного вытащить страну из пропасти и обеспечить румынскому народу свободу, национальную независимость и экономическое процветание».
Под давлением народных масс генерал Рэдеску вынужден был подать в отставку. Он вышел из своего кабинета, спустился на первый этаж и, услышав, как бурлят на улице возмущенные массы, стал искать черный ход. Найдя дверь запертой, экс-премьер выпрыгнул в открытое окно туалета и скрылся в здании представительства Англии, затем дипломатическая машина увезла его на аэродром. Незадачливый вояка вылетел на самолете американской военной миссии на запад.
Попытка реакции установить в стране новую диктатуру провалилась.
Но король медлил с назначением нового премьера.
И тогда коммунистическая партия при поддержке «Фронта земледельцев» и всех прогрессивных сил страны готовит невиданный еще в истории Румынии по численности боевой митинг. Он должен был венчать собой многомесячную борьбу всех прогрессивных сил за такое правительство, которое смогло бы избавить страну от политической неопределенности и надвигавшегося экономического хаоса.
2 марта 1945 года король Михай I, будучи более не в состоянии сдерживать натиск народных масс, единодушно требовавших прихода к власти правительства Национально-демократического фронта, приглашает Петру Грозу во дворец.
Большую часть своего времени король Михай I проводил в загородной резиденции Синая, во дворце Пелишор, построенном Каролом II еще в то время, когда Михай только учился ходить. Там он занимался спортом, водил машину по горным дорогам, развлекался. Два раза в неделю он приезжал в Бухарест и останавливался в городском дворце на берегу озера Херестрэу, среди плакучих ив и каштанов. В свой главный дворец в центре Бухареста король заезжал сейчас редко. Здесь в пышном тронном зале на втором этаже он должен был принимать послов иностранных государств, приводить правительства к присяге, вручать высшие награды страны. После ареста Антонеску Михаю было тягостно заходить в тронный зал. Он чувствовал, что трон пошатывается.
Двадцатичетырехлетний монарх походил больше на баскетболиста, чем на короля. Высокий, белобрысый, с пухловатыми губами обиженного подростка, он беспомощно смотрел своими голубыми глазами на могучую фигуру седого Петру Грозы и не знал, с чего начать разговор. Гроза видел короля так близко во второй раз — первый раз тоже здесь 6 ноября прошлого года, когда присягало новое правительство Сэнэтеску. Тогда Михай выглядел увереннее, торжественнее. В тот день он был в парадной форме офицера румынской армии, за ним шла свита и прихрамывал дворцовый священник с Евангелием. Михай спросил, кто будет присягать с попом и кто без попа, и приступил к церемонии принятия присяги. Сейчас церемония отличалась от той. Гроза намеренно ждал, что же изречет этот большой ребенок. В гостиной с богатыми гобеленами перед огромным камином стоял низкий круглый стол и обитые бархатом кресла. Михай показал рукой на одно из них и сам сел.
— Я пригласил вас, господин Гроза, чтобы сообщить о своем решении поручить вам сформирование нового моего правительства.
Грозе не понравилось это слово моего, хотелось ответить крестьянской остротой, но сдержался — перед ним все же был король! Сказал только:
— Готов выполнить столь ответственное поручение, ваше величество.
Король улыбнулся:
— Я знаю. Мне говорят, что ваше имя носят на плакатах, вас требуют. Сегодня нет газеты, где бы не было вашего имени, доктор Гроза… Я прошу вас подумать и представить мне состав правительства. Вначале, я полагаю, вы знаете — список.
Гроза ждал этого момента. Он достал из кармана сложенный вдвое лист бумаги и протянул его Михаю.
— Список у меня готов, ваше величество. Мы его уже несколько дней назад утвердили на совете Национально-демократического фронта.
Этого советники короля не предусмотрели, и Михай сейчас не знал, что делать с этим списком. Он ведь думал, что Грозе потребуется несколько дней для консультаций с политическими партиями, улицы успокоятся, а за это время американцы и англичане, к которым двор обратился за помощью, поймут все-таки, что надо вмешаться. А сейчас что делать?
Открылась боковая дверь, и тихим шагом подошел к Михаю маршал двора Неджел.
— У господина Грозы готов список правительства, — сказал Михай растерянно.
— Я полагаю, вашему величеству для его изучения потребуется время, — ответил маршал.
— Да, некоторое время потребуется, — король облегченно вздохнул. Встал и протянул Петру Грозе руку: — Так мы с вами еще увидимся… Я вас приглашу. Мне нужно подумать.
Аудиенция была закончена.
Весть о том, что Петру Грозе поручено наконец сформирование правительства, была встречена с энтузиазмом во всей стране. Газета «Плугарий» («Земледельцы») писала: «Мы убеждены, что благодаря доктору Петру Грозе страна вступит на путь окончательной демократизации».
Народ ожидал решения короля.
Но дворцовые круги тянули, и король окончательного ответа Петру Грозе не давал.
Во дворце и вне его шел лихорадочный поиск иных решений. Лидеры «исторических партий» добивались преимуществ для себя и угрожали неучастием в правительстве в случае неудовлетворения их требований. Маниу предупреждал короля:
— Назначьте премьером кого угодно, только не Грозу!
Коммунистическая партия, «Фронт земледельцев», а также другие партии и организации Национально-демократического фронта готовят на 6 марта народную манифестацию для установления демократического правительства силой. Чтобы предотвратить возможные провокации, решено мобилизовать для участия в демонстрации все патриотические отряды рабочих и крестьян.
5 марта делегация коммунистической партии направилась во дворец и потребовала от короля немедленного утверждения правительства во главе с Петру Грозой. Разговор с королем был жестким, ему было разъяснено, что коммунистическая партия не затронет прерогатив трона, если король претворит в жизнь чаяния народа о социальной справедливости. После окончания аудиенции король послал нарочных к американской и английской миссиям…
А в это время рабочие заводов и фабрик страны вышли на улицы. Делегации крестьян со всех уездов собрались в помещении «Фронта земледельцев» и потребовали, чтобы составленное доктором Петру Грозой правительство приступило немедленно к своим обязанностям. Королю послали резолюцию: «Мы дошли до предела своего терпения и поэтому решительно требуем прихода к власти правительства во главе с П. Грозой, на которое мы возлагаем все свои надежды. Это правительство сможет провести все реформы, в которых нуждается страна, особенно крестьянство, в переживаемые нами тяжелые дни».
Американская и английская миссии в Бухаресте не смогли оказать монархии и румынской реакции ожидаемой помощи. В условиях только что окончившейся ялтинской встречи И. В. Сталина, Ф. Д. Рузвельта и У. Черчилля такое вмешательство было бы прямым нарушением согласованных решений. Высшие советники короля, среди которых были крупные военные, посоветовали Михаю не рисковать — на улицы и площади Бухареста вступили колонны рабочих и крестьян. 800 тысяч человек вышли на помощь прогрессивным силам, и король снова пригласил доктора Петру Грозу во дворец.
— Властью, данной мне от бога, — Михай пытался говорить торжественно, однако сбивался на каждом слове, — я утверждаю, доктор Петру Гроза, представленный вами состав румынского правительства. Я надеюсь, что у меня будет надежное правительство.
Петру Гроза поклонился и ничего не ответил. Впереди, кроме огромных забот по управлению государством, ему предстояла еще не одна схватка с этим молодым монархом и его окружением. Радовало то, что на улицах 800 тысяч человек буквально сотрясали город возгласами победы и надежды.
Было утро 6 марта 1945 года. Начало весны.
Премьер-министр. Каким же ты должен быть человеком, если хочешь стать настоящим премьер-министром? А Петру Гроза хотел быть настоящим премьером. Он любил все настоящее и ничего не делал наполовину. Думал ли он когда-либо стать во главе страны? Трудно сказать. Он уже давно привык быть в оппозиции и критиковать правящих. Он видел, какими опасными тропами шли буржуазные правители страны, ясно понимал, что их путь ведет к пропасти. Гроза ненавидел двурушническую политику «сидения на двух стульях», неуклюжее балансирование румынской политики на качающемся канате между наиболее сильными державами. С такого каната свалился не один правящий акробат. Думая о том, что будет делать он, оказавшись премьер-министром, Гроза решил без колебаний: во внутренней политике — опора на собственный народ, на рабочий класс и крестьянство, во внешней-политике — дружба с могучей Советской державой. Он никак не мог понять проводимой румынской буржуазией ничем не прикрытой постоянно враждебной политики по отношению к Советскому Союзу. Ведь только слепой не мог видеть, что будущее человечества — путь, избранный СССР, Лениным. Как радовался он сейчас, что за время семилетнего отхода от активной политической жизни, там, в своем доме в Деве, смог ознакомиться с учением Ленина, с его теорией революции, с его планами строительства нового, социалистического общества. Потом он изучал проекты пятилетних планов, выступления Сталина, итоги пятилеток и с надеждой думал: «Может быть, доживу я и до того времени, когда станет возможным осуществить это и у нас». Как он благодарен друзьям-коммунистам, что они помогли ему собрать в бэчийском доме целую библиотеку ленинских книг, откуда он и сейчас, как в те далекие семь лет, черпает знания и вдохновение. Ленин отвечал и отвечает на вопросы, на которые не хотели и не могли ответить, когда он учился, все профессора Будапештского, Лейпцигского и Берлинского университетов, вместе взятые.
Анализируя опыт осуществления ленинских заветов в Советском Союзе, зная, что он может во всем опираться на румынских коммунистов, Гроза обретал еще большую уверенность и бесстрашие.
Из бесед с руководителями Союзной контрольной комиссии маршалом Родионом Малиновским, генерал-полковником Иваном Сусайковым, политическим советником Алексеем Павловым он знал, что эти люди, их правительство и страна окажут всю помощь, которая только потребуется.
В совете Национально-демократического фронта долго обсуждали составленную коммунистами правительственную программу. Гроза принял ее всей душой. Эта программа указывала на целый ряд неотложных вопросов — участие всеми силами в антигитлеровской войне, строгое соблюдение Соглашения о перемирии, установление дружественных отношений с Советским Союзом и всеми демократическими странами, немедленное проведение аграрной реформы, демократизация государственного аппарата, арест и привлечение к суду военных преступников, реорганизация армии, подъем экономического и культурного уровня трудящихся масс, проведение политики братства между проживающими в стране национальностями.
Когда составлялась и принималась эта программа, все как будто было ясно. Сейчас с такой же ясностью и трезвостью нужно приступить к ее осуществлению, и прежде всего нужно выполнить ее конкретные пункты, которые требуют немедленных действий. 800 тысяч человек, вышедшие сегодня на улицы, чтобы поддержать его, Грозы, правительство, будут ожидать с надеждой перемен к лучшему.
Замечательное качество Грозы говорить только правду, не вилять, не выступать с демагогическими заявлениями, не обещать невозможного помогло ему с первых же шагов завоевать огромные симпатии всего народа и как премьер-министру.
После введения в должность министров и заместителей министров Петру Гроза достал из кармана пачку книжек «Не предавайся гневу, человек!» и вручил каждому члену правительства по одному экземпляру. Потом принял представителей прессы и заявил, что у него нет времени для длинных и детальных программных заявлений. Страна переживает трагические дни из-за проявленной до сих пор медлительности в разрешении сложнейших задач.
— Мы должны преодолеть возведенные перед нами препятствия, победить трудности на час раньше, — повторил он свое любимое выражение.
Ему была памятна встреча с замечательным советским полководцем, под руководством которого осуществилось грандиозное наступление советских войск 20 августа 1944 года в районе Яссы — Кишинев, маршалом Малиновским. Сейчас он выполнял и обязанности председателя Союзной контрольной комиссии по Румынии. От имени Советского правительства Родион Яковлевич сказал, что советское командование готово сложить с себя осуществляемые в Северной Трансильвании административные функции, как только правительство Румынии твердо будет соблюдать все условия Соглашения о перемирии относительно Трансильвании.
Петру Гроза заявил, что он гарантирует это.
— Мы отстраним от работы любого, в сердце которого заметим хотя бы небольшой след шовинизма, нацизма и подобные им чувства.
«Председателю Совета Народных Комиссаров Союза ССР
Маршалу Советского Союза И. В. Сталину
Господин Маршал,
После акта 23 августа 1944 г., по которому Румыния присоединилась к Объединенным Нациям, чтобы вести войну против общих врагов, горячим желанием румынского народа было увидеть себя снова в пределах Трансильвании, часть которой была у него несправедливо отобрана. Эта провинция была освобождена благодаря героизму Красной Армии в тесном сотрудничестве с румынской армией, и румынский народ Северной Трансильвании ожидает с нетерпением дня своего воссоединения в границах Румынии.
Румынское правительство имеет честь обратиться к Правительству Союза Советских Социалистических Республик и к Высшему Советскому Командованию с просьбой исполнить это желание румынского народа.
Румынское правительство полагает, что Администрация, которую оно установит в этой области, будет заботиться о защите прав национальностей, там живущих, и будет руководствоваться в своих действиях принципами равенства, демократии и справедливости по отношению ко всему населению.
Оно также будет заботиться о поддержании полного порядка для того, чтобы ничто не смущало правильного функционирования всех учреждений, обслуживающих боевой фронт.
Румынское Правительство надеется, что его ходатайство найдет отклик и благожелательное разрешение со стороны Правительства Советского Союза и Высшего Советского Командования.
Просим Вас, господин Маршал, принять уверения в нашем совершенном уважении.
Председатель Совета Министров
П. Гроза
Бухарест, 8 марта 1945 года».
«Председателю Совета Министров Румынии
Петре Гроза
Господин Председатель,
Советское Правительство рассмотрело просьбу Румынского Правительства, изложенную в Вашем письме от 8 марта, относительно установления румынской администрации на территории Трансильвании.
Принимая во внимание, что вступившее ныне в управление страной новое Румынское Правительство берет на себя ответственность за должный порядок и спокойствие на территории Трансильвании и обеспечение прав национальностей, а также условий правильного функционирования всех местных учреждений, обслуживающих нужды фронта, Советское Правительство постановило ходатайство Румынского Правительства удовлетворить и, в соответствии с Соглашением о перемирии от 12 сентября 1944 года, согласиться на установление в Трансильвании администрации Румынского Правительства.
Председатель Совета Народных Комиссаров £ССР
И. Сталин Москва,
9 марта 1945 года».
Ромулус Зэрони зашел в кабинет к премьеру в приподнятом настроении. Гроза никогда не видел его таким торжественным, веселым и важным.
— Добрый день, друг Гроза!
— День добрый, друг министр. Что это у вас такой свадебный вид?
— Готовы к началу общей хоры, друг Гроза.
В тридцать третьем году Петру Гроза говорил активистам «Фронта», что, когда осуществятся планы аграрной реформы, все крестьяне Румынии станцуют общую хору победы тружеников земли. Зэрони не забыл этот давний разговор. Работая в Комиссии по аграрной реформе, он надеялся втайне, что придет час, когда скажет Петру Грозе эти слова.
Как волна прилива, накатилась на Грозу далекая мальчишеская радость, когда хотелось петь, танцевать и прыгать до самого неба. Он вспомнил времена своих путешествий с самодеятельными актерами по румынским селам, подошел к Зэрони и, схватив его за руку, напевая мотив известного озорного танца кэлушарий, пустился в пляс по своему премьерскому кабинету.
Заведующий кабинетом председателя Совета министров вошел с документами для доклада и застыл на пороге.
— Вы чего остановились там? — крикнул на ходу Гроза. — Идите сюда! Давайте посмотрим, кто кого перепляшет! — Но через минуту остановился, занял свое место, провел широкой ладонью по лбу. — Давай-ка, друг Зэрони, свою папку. Дай-ка я посмотрю, все ли тут в порядке… Проект декрета. Так. Объяснительная записка. Так. Письмо королю… Это давайте посмотрим вместе.
И тогда было окончательно отредактировано письмо министра сельского хозяйства и государственных имений крестьянина Ромулу Зэрони королю Румынии Михаю I.
Это было сопроводительное письмо к декрету об аграрной реформе.
«Государь!
Осуществление аграрной реформы декретом, имеющим силу закона, является делом национальной, экономической и социальной значимости.
Наделы распределяются с таким расчетом, чтобы у каждого крестьянского двора было не менее 5 гектаров земли. В первую очередь получают наделы все безземельные и малоземельные крестьяне. Земля, распределяемая в соответствии с этим декретом, переходит в собственность землепашцев. Этим укрепляются крестьянские хозяйства, улучшаются условия жизни самых обездоленных.
Осуществление аграрной реформы на местах доверяется избранным крестьянским комитетам, и таким образом создаются условия для того, чтобы предусмотренные этим декретом меры не смогли быть искажены и нарушены.
Правильное претворение в жизнь настоящего декрета разрешает одну из самых животрепещущих проблем Румынии и открывает для подавляющей части нашего крестьянства перспективы новой жизни».
На восемнадцатый день после прихода к власти правительства Петру Грозы дежурный офицер королевского дворца получил распоряжение пропустить господина Ромулуса Зэрони, крестьянина, министра сельского хозяйства и государственных имений, к его величеству королю. Офицер был предупрежден, что министр может явиться в крестьянском платье, — в длинной, почти до пят холщовой рубахе, подпоясанной тканым шерстяным кушаком, в темном национальном жилете и в шляпе. «Впрочем, — предупредили офицера, — он может быть и в обычном костюме».
Ромулус Зэрони любил ходить в свободной крестьянской одежде, городской костюм его стеснял, мешал ему. Перед тем как идти к королю, он подумал, что хорошо бы одеться так, как одевался Хория во время своих походов в Вену с мешком прошений от крестьян к всемогущему императору Австрии. У Зэрони был такой нехитрый наряд трансильванского моца, он надел его сегодня в память о руководителе крестьянского восстания 1784 года. И в нем предстал перед дежурным офицером.
— Вы куда? — спросил тот.
— Я Хория и иду на прием к императору. — И, показав пухлую кожаную папку, сказал: — Посторонись, офицер. Хория идет к императору подписать аграрную реформу.
Поняв, что перед ним все-таки министр, офицер козырнул, а представитель протокола двора поспешил проводить Зэрони в кабинет короля.
Михай знал, что аграрная реформа практически уже осуществлена, крестьяне на местах захватывают земли с самой осени. Сегодняшняя процедура означает лишь узаконение проведенной на деле реформы. И он поставил свою подпись под декретом, даже не перелистав его. От приближенных Михай знал, что реформа не касается королевских имений, но, посмотрев, с какой уверенностью держится перед ним, королем Румынии, этот сбитый словно из куска чернозема мужик, подумал, что близится час, когда Хории подойдут вплотную и к его, короля, землям.
Зэрони вернулся с подписанным декретом в Совет министров, где Петру Гроза готовил заявление, в котором подчеркивалось, что правительство страны, обеспечив узаконение аграрной реформы, считает, что сейчас не только крестьянство, но и весь румынский народ вступил на новый путь. Это путь благосостояния, плодотворного труда и счастливого будущего свободной, демократической Румынии. «Алмаз, — говорил Гроза, — добывается из глубин с огромным трудом. Мы его добыли своими руками и потому знаем его ценность».
Алмазом считал Петру Гроза полученную в такой тяжелой борьбе землю и призывал к дружному выходу на поля, для того чтобы обработать их с таким старанием и с таким умением, как обрабатывают алмаз.
Предстоял весенний сев, и 400 тысяч новых крестьянских хозяйств, образовавшихся после реформы, впервые должны были обрабатывать «алмаз» для себя.
И крестьяне-румыны, и крестьяне-венгры, и крестьяне-немцы, и крестьяне-сербы получили землю, потому что они крестьяне, потому что это их земля, а не потому, что они принадлежат к той или иной национальности.
Этой весной сорок пятого года на помощь крестьянам вышли рабочие фабрик и заводов, они возили в деревню плуги и бороны, ремонтировали телеги, ковали рыхлители, косы, серпы.
Этой весной осуществлялся на земле Румынии союз серпа и молота, за укрепление которого так долго и упорно боролись коммунисты Румынии и «Фронт земледельцев».
Этой весной вместе с румынскими крестьянами трудились на земле солдаты Красной Армии, охранявшие в то сложное время вместе с частями румынской армии труд и покой этого народа от происков внутренней и международной реакции.
Этой весной пришла великая радостная весть из Берлина, весть о том, что гитлеровская армия безоговорочно капитулировала и в Карлсхорсте маршал Жуков от имени советского народа принял эту капитуляцию.
Румыния на заключительном этапе войны тоже внесла свой вклад в общую победу.
9 мая 1945 года доктор Петру Гроза с особой радостью говорил, что после великой Победы начинается новая жизнь, основанная на демократии и взаимопонимании между народами.
«Мы плачем и смеемся одинаково в наших дойнах, у нас общие надежды и общая печаль, работаем, живем и умираем одинаково. И это все наше. Почему же тогда не должна быть общей сама жизнь с ее общими радостями и печалями?»
Гроза хорошо знал, что печалей, трудностей еще очень много, но они отступят перед самоотверженным трудом, перед искренней дружбой.
Пройдет почти тридцать лет, и румынские историки охарактеризуют следующим образом обстановку того времени:
«Экономика страны находилась особенно в тяжелом положении. Главные экономические позиции были в руках эксплуататорских классов. В промышленности, торговле и в банках значительную долю составляли иностранные капиталы. Объем промышленной продукции снизился больше чем наполовину по сравнению с уровнем 1938 года, а транспорт, особенно железнодорожный, был практически парализован. Острая нехватка промышленного сырья усугублялась саботажем реакционной буржуазии. В тяжелом положении находилось и сельское хозяйство, истощенное гитлеровским грабежом, военными поставками и жесточайшей засухой. Острая нехватка продовольственных продуктов и других товаров первой необходимости привела к бешеному росту цен и к катастрофическому падению стоимости национальной валюты, что наносило тяжелый урон жизненному уровню трудящихся. В тех условиях экономическое преобразование страны являлось краеугольным камнем процесса консолидации демократического режима.
Одновременно с многочисленными сложностями внутри страны демократические силы встречали целый ряд трудностей внешнего порядка, касающихся и политической и экономической области. Империалистические круги Запада неоднократно пытались вмешиваться во внутренние дела страны, они были крайне озабочены революционными преобразованиями и перспективой потери своих прежних позиций в Румынии».
Петру Гроза и руководители компартии хорошо понимали, что Румыния собственными силами не справится с этими внутренними и внешними трудностями.
К Петру Грозе в Совет министров и в Центральный Комитет «Фронта земледельцев» шел непрерывный поток людей. Приходили поздравлять, заходили за советом, обращались с просьбами. Приносили на разрешение крупные государственные вопросы, но попадались и пустяки. Иные думали, что у премьера найдешь все-все, что ни пожелаешь. У него все есть. И Гроза, чтобы не обижать людей, прибегал к шутке, к пословице, и слух об этом быстро распространялся по стране.
У Грозы, кроме огромного знакомства среди ученых и интеллигенции, политических деятелей и священнослужителей, было много крестных сыновей и дочерей, многим он оказывал честь быть посаженым отцом на свадьбе. Так вот, в один весенний день, когда он сидел над проектом упорядочения финансового хозяйства страны, попросился к нему крестьянин из Олтении. Гроза принял его, расспросил, как дела в олтенских деревнях, как справились с посевной. Крестьянин отвечал, что все хорошо, ждут урожая, а у него самого одна большая просьба к премьеру, потому и приехал в Бухарест.
— Что это такое случилось у тебя? — спросил Гроза.
— Крыша прохудилась. Протекает, проклятая, и вот пришел за помощью. Соседи смеются надо мной: у него такой посаженый отец, а он плачет, что крыша худая!
Грозе стало и смешно и горько. Что же ему сказать, этому крестьянину, что ответить?
Встал, подошел к стене, где висела большая карта страны.
— Иди сюда… Знаешь, что это?
— У меня же четыре класса! — гордо сказал крестьянин. — Окончил с короной!
Гроза усмехнулся. Четыре класса! С короной! Только лучшие ученики удостаивались короны — венка из бессмертников. Четыре класса — это такая редкость в мире сплошной неграмотности села, это почти высшее образование… Так что же скажет он, премьер-министр, этому сельскому грамотею, у которого прохудилась крыша? Шуткой ведь не обойдешься — ему кровля нужна.
— Так что же это все-таки?
— Это карта нашей любимой родины, — ответил крестьянин.
— Правильно, знаешь, значит. Так вот, над всей этой любимой родиной прохудилась, дорогой мой, крыша, очень сильно прохудилась. И ее нельзя латать. Менять нужно крышу, понимаешь? Над всей страной… — И Гроза провел рукой по карте. — Над всей… Помоги соорудить эту новую крышу, и тогда и над тобой не будет капать. Понимаешь? Ведь у тебя четыре класса образования… С короной…
— Понимаю…
— Вот видишь, я знал, что ты поймешь… Так помоги же мне. Расскажи своим крестьянам в селе, что Гроза пытается вместе со всем народом построить над страной новую крышу. Пусть и они помогут… А сейчас вот я закончу с этими бумагами, и пойдем ко мне домой, ведь ты приехал не только своего посаженого отца проведать, но и мать, правда?
— Да, да… Я буду очень рад, только не хотелось бы беспокоить…
— Какое там беспокойство?
Гроза поднял трубку. Ответила жена.
— Ани, налей-ка пару кружек воды в кастрюлю с супом, у нас сегодня за обедом гость будет.
Крестьянин знал, что Гроза умеет шутить и так.
Петру Гроза радовался, как ребенок, когда узнавал о том, что рабочие единым фронтом поддерживают правительство, понимают трудности, с которыми связана его деятельность. Вскоре после визита олтенца Грозе доложили, что приехала группа шахтеров из долины Жиу, из той долины, где были страшные бои рабочих с королевскими жандармами в 1929 году, и он, Гроза, поднял тогда свой голос в поддержку шахтеров. Делегация рабочих привезла в Бухарест в подарок председателю Совета министров триста тонн угля.
Петру Гроза побеседовал с шахтерами, поблагодарил их, сказал, что подарок будет распределен среди нуждающихся, а члены правительства и он сам чувствуют себя согретыми этой заботой. И в заключение беседы попросил:
— Расскажите, как вы живете.
— Трудно живем, друг премьер-министр, очень трудно.
— По вашим лицам вижу, что трудно, поэтому и спросил.
— Но вы не беспокойтесь, друг премьер-министр, мы переборем эти трудности. Вы надейтесь на нас, вы наши избранники, и мы вам поможем. Забастовки устраивать не будем, вам и так трудно, мы понимаем…
На другой день Гроза поехал посмотреть, как грудятся рабочие на столичном заводе «Малакса», где при прежнем правительстве были сильные волнения. Приехал внезапно, никто не знал, что приедет премьер-министр. Думал завязать разговор с рабочими и был готов выслушать упреки и обвинения. Но вышло не так. Рабочие окружили его, стали спрашивать, как идет работа в правительстве, какие планы, что нужно от рабочих, чтобы эти планы выполнялись. Рядом с Грозой стоял старый рабочий с отсутствующим видом. Гроза повернулся к нему и спросил:
— Ну, как ваши дела?
— Хорошо, — ответил тот.
— Как это — хорошо?! — удивился премьер. — Ведь выглядите вы плохо, одежда на вас, как и на других, рваная, с питанием плохо, видно.
— Во всем вы правы, друг премьер-министр. Ходим в лохмотьях, но придет время и купим себе новую одежду, худые мы потому, что с продуктами плохо очень. Но будет хорошо. Вы держитесь покрепче, мы рядом с вами. Знаем, что и вам нелегко, потому-то и не жалуемся.
Такие слова помогали Грозе и его соратникам в правительстве держаться по-настоящему, идти навстречу трудностям, преодолевать их. Он по-прежнему был жизнерадостен и неутомим. При любой погоде его очень рано утром встречали на улицах Бухареста на обязательной утренней прогулке. Он скучал по своей заветной тропинке к крепости Деве и пытался возместить нагрузку подъема к крепости ежедневными прогулками и игрой в теннис. На работу он приходил к восьми часам утра, выполнял с большой точностью намеченную накануне программу. Изучая документы того времени и деятельность Петру Грозы день за днем, диву даешься, откуда бралось у этого человека столько энергии, столько сил. Только одних бумаг — международную информацию, государственные проекты и распоряжения, докладные записки и письма — он должен был читать от 700 до 1000 страниц в день, кроме этого — участие в заседаниях и совещаниях, прием министров и высших государственных чиновников, прием представителей иностранных государств и корреспондентов, работа в Центральном Комитете «Фронта земледельцев»… Его приглашают на различные собрания и съезды трудящихся, и он никогда не отказывается встретиться и выступить, выслушать, о чем люди говорят, посоветоваться с ними. И это не только в Бухаресте.
Во всех выступлениях премьер-министра Петру Грозы красной нитью проходят три вопроса: союз рабочих и крестьян, союз с коммунистами, дружба с Советским Союзом. О необходимости укрепления дружбы с Советским Союзом Гроза говорит неоднократно, подчеркивая, насколько эта дружба жизненно важна для Румынии. Гроза ни на минуту не упускает из виду вопроса интернационального воспитания трудящихся, обращает внимание на то, что иные представители румынской интеллигенции, вместо того чтобы думать, как изменить к лучшему тяжелое настоящее своего народа, как устроить его будущее, копаются в прошлом, ищут корни румын в далеких тысячелетиях, хвастают «великим» прошлым.
Гроза ненавидел любое проявление бахвальства, чванства, превозношение его заслуг. С первых же шагов своей деятельности премьер-министра, понимая, что есть люди, которым выгодно играть на слабых сторонах характера руководителей, он публично предупреждает, что каждый человек может допустить ошибки и эти «человеческие ошибки могут быть всегда раскритикованы, и даже очень хорошо, чтобы они были раскритикованы. Человеческие дела допускают ошибки, — подчеркивал он, — и предотвратить их своевременной критикой совсем небесполезно».
Приехав в свое родное село, Петру Гроза ходил по домам, интересовался, как живут односельчане, ободрял друзей, да и сам набирался хорошего настроения и оптимизма у крестьян, которые хотя и жили в страшной нужде, но не теряли присутствия духа, любили пошутить, рассказать смешную историю. Однажды, приехав в Бэчию, Гроза пошел прямо к Стрею, легко нашел любимое с детства место купания и обрадовался, что там, как и прежде, бултыхалась сельская ребятня. Он разделся и, как в детстве, бросился в стремнину. На миг забыл, что прошло столько лет с тех пор, как и он был вот таким мальчишкой, что он уже старый человек, и стал брызгать на ребят, играть с ними. Когда прилег на травку, спросил загоравшего рядом мальчугана:
— Ты в каком классе?
— В третьем.
— А в какой школе?
— В школе «Петру Гроза».
— А это кто такой, Петру Гроза?
— Это был наш помещик. Сейчас он в Бухаресте премьер-министр.
— А школа почему «Грозой» называется?
— Ее так назвали. У нас и Дом культуры так называется — «Петру Гроза».
Мальчик удивился, что седой дедушка так ловко вскочил, оделся, взял свою шляпу и трость и быстро зашагал к Бэчии.
Гроза подошел к школе. Действительно, на вывеске белой краской было выведено: «Петру Гроза». Через несколько домов по центральной улице — Дом культуры. Там красуются еще искуснее выписанные слова: «Дом культуры имени Петру Грозы».
Что же это, они, местные власти, решили издеваться над ним?!
В примарии спал на столе дежурный. Гроза решил созорничать — запер дверь снаружи, положил ключ в карман и постучал в окно, разбудил дежурного. Крикнул:
— Найди быстро примаря, скажи — Гроза ищет!
Бедный дежурный, обнаружив дверь запертой, выпрыгнул в окно и побежал.
Когда пришел примарь, Гроза уже остыл. Он пожурил его за чрезмерное усердие и попросил убрать эти вывески.
— Чтоб не надо было потом замазывать все это малярной кистью, — пошутил он.
24 июня 1945 года стало большим днем в жизни Петру Грозы. Его мечта об объединении румынского крестьянства под единым знаменем осуществилась. В этот день в Бухаресте собрался I всерумынский съезд «Фронта земледельцев». Неутомимо работали в Центральном Комитете «Фронта» Мирон Беля, Ион Мога, Георге Микле, Ромулус Зэрони. «Фронт» имел свою собственную газету, которую по-боевому вели Георге Микле, Октав Ливезяну и писатель Шербан Неделку. Центральный Комитет и газета при полной поддержке и содействии коммунистической партии и ее местных активистов добились того, что организации «Фронта земледельцев» работали в каждом румынском селе, число членов «Фронта» уже перевалило за миллион.
— Вы, — говорил, волнуясь, Петру Гроза при открытии съезда, — вместе с рабочими заводов и фабрик представляете собой самое лучшее выражение человеческого существования на этой земле… Много лет назад один премьер-министр говорил в румынском парламенте, что вол более ценное для помещика существо, чем сам крестьянин. Он говорил, что руки крестьян — «единственный живой капитал собственников». Да, братья землепашцы, эти крепкие и натруженные руки были живым капиталом не только помещиков, но и всей страны в целом. Они переворачивали землю, выжимали богатства из почвы, и они же медленно увядали на чапигах плуга, высыхая от голода и труда.
Гроза предъявляет суровый счет прошлому эксплуататорскому обществу, где крестьянство рассматривалось как мешающий благородному обществу мусор. Только союз с рабочими, их поддержка дали возможность сделать первые шаги к улучшению жизни крестьян. С большим знанием истории, потребностей и чаяний румынского крестьянства Гроза говорил о наступлении новой поры, когда «соха и худые коровенки, еле двигающиеся по борозде, должны уйти в прошлое. Мы устроим центры для механизации сельскохозяйственного труда, для селекции семян и племенного дела, для того, чтобы землепашец стал наконец истинным хозяином земли, но не ее рабом».
Некоторое время спустя премьер-министр был почетным гостем на открытии первой национальной конференции Коммунистической партии Румынии.
Уполномоченный съездом «Фронта земледельцев», Петру Гроза сказал во всеуслышание:
— Дорогие друзья! Я как председатель «Фронта земледельцев» заявляю, что мы рядом с вами. Мы всей душой с вами, потому что дружба «Фронта земледельцев» и коммунистической партии имеет давнюю историю. «Фронт земледельцев» с любовью и преданностью был вместе с вами всегда, в одном отряде с румынским пролетариатом. Мы были, есть и будем всегда вместе.
Гроза заверил, что земледельцы страны, еще раз почувствовавшие на деле во время аграрной реформы и весенней посевной, что такое рабочая солидарность, никогда не станут сторонниками политических акробатов. Он напомнил, что существуют люди, стремящиеся разъединить земледельцев и пролетариат. Но это смешные попытки. «Объективная реальность создала созвездие пролетариата и крестьянства на основе дружбы, товарищества и боевого единения».
Премьер-министр снова возвращается к вопросам дружбы между национальностями Румынии, к вопросам согласия и дружбы Румынии со своими соседями.
«В области внешней политики, — подчеркивал Гроза, — мы будем стоять на страже великого дела дружбы, и никто не смеет помешать нашему стремлению и нашей воле жить в атмосфере глубокого, настоящего братства со всеми народами, которые нас окружают».
Георге Георгиу-Деж был моложе Петру Грозы на шестнадцать лет. Гроза слышал о нем еще в тридцать третьем году во время гривицких боев, рассказывал фронтистам о его бесстрашии на процессе в Крайове, знал, с каким мужеством он ведет себя в Дофтане, куда его посадили на двенадцать лет. Лично Гроза познакомился с Дежем в конце августа 1944 года.
Долгие годы, проведенные в тюрьмах и концентрационных лагерях «Великой Румынии», не погасили глубокой доброты, которой светились черные, как терн, глаза этого темноволосого красивого человека. В общении с товарищами Гицэ (так его называли близкие) был выдержанным, спокойным, никогда себя не выпячивал. Он мало говорил, не торопился с выводами. Познакомившись поближе с Георгиу-Дежем, Гроза до конца понял смысл слова товарищ. Георгиу-Деж, его соратники из руководства компартии (Киву Стойка, Георге Апостол, Александру Могиорош и сколько их, настоящих коммунистов!) были истинными революционерами, товарищами не только по борьбе, но и по образу мыслей, по поступкам. С Георгиу-Дежем было легко и приятно обсуждать и решать самые сложные вопросы. Когда он с чем-либо не соглашался, старался доказывать, аргументировать, брать не упрямством, а логикой. Он терпеть не мог врагов трудового народа, бросался в бой отчаянно, не раз рискуя жизнью. Осенью сорок пятого, узнав о контрреволюционной вылазке железногвардейцев и гитлеровцев в Бухаресте, он сел на военную машину и кинулся на них в одиночку, дав несколько очередей в воздух из пулемета. Перетрусивший фашистский сброд бросился бежать. На опустевшей площади валялись лохмотья лозунгов, флаги со свастикой и… зонтики: фашистское отребье боялось дождя.
Товарищи Дежа по Дофтане рассказывали, с какой самоотверженностью работал он, когда во время землетрясения в сороковом году рухнула Дофтана и под ее развалинами оказалось большинство заключенных. Сколоченная Дежем бригада спасателей целую неделю разбирала камни, оказывала возможную в тех условиях помощь искалеченным, хоронила погибших.
После двадцать третьего августа сорок четвертого Грозу и Дежа объединила общая борьба против реакционных правительств Сэнэтеску и Рэдеску.
6 марта 1945-го Деж занял в правительстве Грозы важный пост министра путей сообщения и общественных работ. На переговорах с высшими советскими руководителями Гроза убедился еще раз, как этот человек знает нужды страны, находит пути выхода из самых сложных положений. В Москве во время напряженной работы всей делегации Деж был неутомим, работал день и ночь.
И вот сегодня этот человек избран Генеральным секретарем Центрального Комитета. Грозе было знакомо чувство душевной тревоги, когда тебе вдруг оказано такое доверие. Он помнил день своего избрания на пост председателя «Фронта земледельцев». Какую ношу взял он тогда на себя! Но ни в какое сравнение не идет та ноша с этой, которая взвалена сегодня на плечи Георгиу-Дежа. Ему нужна помощь и поддержка с первого же дня, с первого же часа.
Гроза наблюдал за Дежем и во время доклада, и после и заметил в его глазах, на его лице особую озабоченность. Он пытался представить себе, о чем думает Гицэ. В докладе Деж подводил итоги борьбы коммунистов за преобразование страны. Он говорил и о трудовом крестьянстве Румынии как о союзнике рабочего класса. Неоднократно упоминал «Фронт земледельцев». Признание заслуг «Фронта» высшим форумом румынских коммунистов радовало Петру Грозу. Он гордился тем, что правильность избранного им пути подтверждена в этот большой для Румынии день.
Поздним вечером 22 октября 1945 года Гроза остановился у дома Георгиу-Дежа. Нажал кнопку звонка. Поздоровавшись с хозяином, сказал ему чуть виновато:
— Решил принести вам свои поздравления на дом. У нас в Зэранде так принято…
— Я вам очень признателен, доктор Гроза.
— Разрешите обнять вас как брата.
Деж удивился, какой огромной физической силой обладает премьер-министр.
Они и не заметили, как уходит ночь. Гроза говорил Дежу о том, что он понимает, какая ответственность лежит на нем сейчас. В стране все кипит, политические страсти не успокаиваются ни на миг, «историки» карабкаются на авансцену, король то и дело протягивает им руку, надеется на помощь англичан и американцев. И никому из них никакого дела нет до того, что в стране необходимо наводить порядок во всем. Потому что можно до бесконечности перечислять беды Румынии и все равно всех не перечислить. Тяжелую миссию взяли на себя коммунисты. И Гроза пришел сегодня к Дежу сказать ему еще раз, что коммунисты могут рассчитывать на него как на друга.
— Я очень осмотрительно выбираю друзей, — подчеркнул Гроза, — потому что если уж выбрал себе друга, то навсегда. Друзей нельзя менять. Это великая истина.
— Я тоже этого придерживаюсь, — подхватил Деж. — По-моему, нет ничего опаснее, как игра в дружбу. Сколько раз уже я убеждался в этом… Во время нашей конференции, особенно после моего доклада, нашлись и такие, которые подходили и, знаете, говорили, чего, мол, Гицэ, ты так уж прямолинейно ориентируешься на Советы. Можно же быть похитрее…
— Ехе! — горько засмеялся Гроза. — Мне и на работе, и на улице не раз об этом твердили. Видят, что ничего не выйдет, но повторяют одно и то же. Ух, как уж мне надоели эти политические акробаты… Говорят еще: дружба с Советским Союзом невыгодна. «Почему?» — спрашиваю. «Да потому что мы всегда ближе все-таки к Западу…» «К Западу, к Западу!» — твердят, как попугаи. А что этот Запад? Политическая реальность всегда приводила нас к союзу с великим нашим соседом. Будь это в 1877 году или сейчас. И так будет всегда.
О выборе друзей, о том, что нужно воспитывать народ в духе дружбы с Советским Союзом, они говорили не впервые. Не бывало дня, чтобы этот вопрос не затрагивался в Центральном Комитете партии, в правительстве. И при этом обязательно вспоминали о пагубности политики «игры на двух столах». Руководители «исторических партий», окружение короля и сам король пытались втянуть страну в эту игру и сейчас, в сорок пятом. Когда вспомнили об этом, Деж сказал:
— Они притворяются или на самом деле забыли, что даже Антонеску плакал по поводу исхода этой «игры».
— Из своей спортивной практики я давно уже сделал вывод, что даже в теннисе невозможно одновременно играть на двух площадках, каким бы ты искусным мастером ни был… Правда, мне могут возразить, что бывают гроссмейстеры, которые дают сеансы одновременной игры на многих шахматных досках. Но, отвечу я, это уже не спорт, а спектакль. А в политике спектакли — дело очень опасное. Вы правы — Антонеску действительно жаловался на довоенных незадачливых гроссмейстеров. Они ему тоже были не по душе[56].
Уже рассветало, и Георгиу-Деж пошел проводить гостя. Они шли медленно и продолжали разговор. Неожиданно раздался выстрел где-то в стороне Бэнясы, потом еще один, еще один. По бульвару Янку Жиану мчались две автомашины.
— Что могло случиться? — спросил Деж.
— Опять стреляют… Никак не могу забыть, как чуть не убили Апостола. Фашисты еще живут. Припрятались, но время от времени вылезают… Сколько же они убили народу. Сколько из-за них погибло советских солдат…
Георге Георгиу-Деж и Петру Гроза вышли на площадь Виктории, где идущие с разных сторон Бухареста улицы образуют своеобразную площадь Звезды. На стыке шоссе Киселева и бульвара Янку Жиану (ныне бульвар Авиаторов) они остановились.
— Удобнее всего было бы установить памятник здесь, — сказал Георгиу-Деж. — Лицом к центру города.
— Пожалуй, вы правы, — согласился Гроза. — Ко мне недавно заходил Бараски[57] и показал эскиз: красноармеец будто летит к центру города! Да, пусть будет здесь!
Через восемь месяцев, в первую годовщину Победы над гитлеровским фашизмом, 9 мая 1946 года на площади Виктории был открыт памятник. Петру Гроза и Георгиу-Деж разрезали ленту, спало покрывало, сотканное руками румынских тружениц из белого натурального шелка — боранжик, и красноармеец с развернутым знаменем будто устремился навстречу солнцу.
Надпись на памятнике: «Вечная слава воинам Красной Армии, павшим в боях за освобождение Румынии от фашизма».
Таким стоит этот памятник и по сей день.
В Бухаресте в придворных кругах и в кругах, близких к руководителям «исторических партий», шла ни на миг не прекращавшаяся возня вокруг так называемого вопроса о «непредставительности» правительства. Сильный и не сдающийся ни перед какими трудностями Петру Гроза в это сложное время заявил публично, что он видит смысл своей жизни только в боевом наступлении. Правое дело рабочих и крестьян в конечном счете победит, и тот, кто идет с этими трудящимися классами, не будет знать поражений, одержит верх над любым противником.
Эти заявления не на шутку напугали реакционеров. Они убедились, что прямые нападки на премьер-министра, клевета и распространение слухов не имеют никакого действия. И тогда пошли в атаку обходным путем. Прежде всего они решили воспользоваться больным самолюбием молодого короля, доказать ему, что премьер-министр ломает вековые традиции государства, проявляет крайнее неуважение к самому монарху. Дело в том, что румынская аристократия со времен воцарения династии Гогенцоллернов слепо заимствовала церемониал древних римлян. Так, все королевские декреты начинались со слов: «Всем живущим и грядущим поколениям здравия желаю», а письменные обращения премьер-министра к королю должны были завершаться словами: «Я ваш коленопреклоненный слуга». Когда заведующий кабинетом принес Грозе первую сопроводительную бумагу к отправляемым на подпись декретам, Гроза спросил:
— А это что за «коленопреклоненный слуга»?
— Простите, так принято, — ответил чиновник.
— Кто коленопреклоненный? — снова спросил Гроза.
— Выходит, вы, господин премьер-министр, — ответил не без скрытого злорадства чиновник.
— У меня с детства колени не сгибаются, — твердо сказал Гроза и вычеркнул «коленопреклоненный слуга», оставив только слово «ваш». — Вот так. Впредь только так и пишите — «ваш». И это ему еще слишком много. Но пусть. Все-таки король.
Весть о дерзости премьера тут же дошла до дворца. Придворные доказывали королю, что это невиданное в истории взаимоотношений монарха и его правительства непослушание, это неуважение к унаследованным от великих предков традициям, и вообще неизвестно, что еще выкинет этот «взбунтовавшийся дак». И все же придворные держали в глубоком секрете случившееся, слишком уж оно возвышало Грозу и унижало короля. Реакция искала другие способы воздействия на премьер-министра, для того чтобы держать его в постоянном напряжении, в постоянной, по их мнению, неуверенности. Был пущен в ход слух, что Михай с часу на час пригласит Грозу и предложит ему уйти в отставку. Притихшая было реакция предвкушала радость от того, что скоро правительство падет, что недалек тот день, когда король наконец проявит характер и покончит с этим большевиком.
Короля ободряли и подталкивали к действиям представители английской и американской миссий. Правительство США «занялось» положением в Румынии сразу же после Ялтинской конференции. Еще 1 апреля 1945 года Рузвельт писал Сталину о своем беспокойстве по поводу недавних «событий» в Румынии. Под этими «событиями» он, разумеется, имел в виду народное движение, в результате которого пришло к власти правительство Петру Грозы. 12 апреля 1945 года Рузвельт умер, но дела в Румынии беспокоили и пришедшего после него Гарри Трумэна. 27 мая 1945 года И. В. Сталин писал ему, что, поскольку Румыния разорвала с гитлеровской Германией, заключила с союзными державами перемирие и включилась в войну на стороне союзников против Германии, «выделив для этого свои вооруженные силы», и внесла свой вклад «в дело разгрома гитлеризма и в победоносное завершение войны в Европе», Советское правительство считает правильным и своевременным теперь же восстановить с Румынией дипломатические отношения и обменяться с нею посланниками. Новый президент ответил несогласием, сообщив при этом об охватившей его тревоге в связи с тем, что в Румынии существует режим, который не обеспечивает «всем демократическим элементам народа права свободно высказывать свое мнение». Президент также считал, что «политическое положение в Румынии должно стать предметом консультации между тремя главными союзными правительствами». Сталин тут же ответил, что, по его мнению, «за последнее время политическое развитие Румынии… вошло в спокойное русло» и что «нет необходимости в каких-либо специальных мерах со стороны союзников» по отношению к этой стране. «Правительство Советского Союза, — писал Сталин, — держится того мнения, что больше не следует оттягивать восстановление дипломатических отношений с Румынией».
Трумэн 19 июня 1945 года сообщил Сталину, что он продолжает «изучать этот вопрос», правительство же Советского Союза, не дожидаясь окончания этого «изучения», 6 августа 1945 года приняло решение об установлении дипломатических отношений с Румынией, о чем сообщает доктору Петру Грозе.
Но ни король, ни его окружение, ни официальные представители Англии и Соединенных Штатов в Бухаресте не успокоились. На правительство Грозы осуществлялся грубый нажим, король снова пригласил премьер-министра во дворец. Михай нервничал и прятал глаза, говорил не своими, а чужими словами:
— Я требую от вас, господин Гроза, подать в отставку.
— Какие для этого имеются у вашего величества основания?
— Вас не признают две великие державы…
— Нас признало правительство Советского Союза… Правительство страны, которая несла на своих плечах основную тяжесть окончившейся капитуляцией Германии войны, ваше величество. Не следует забывать о нашей вине…
Король прервал Грозу:
— Не нужно об этом, я прошу вас…
— Мое правительство работает день и ночь, ваше величество, и старается поставить на нужные рельсы расшатанную всей прошедшей трагедией страну… Нас поддерживает подавляющее большинство народа, и я в отставку не подам.
Слова Грозы падали как тяжелые камни на голову беспомощного Гогенцоллерна. Но, как всегда в подобные минуты, к нему на выручку спешил кто-нибудь из соседней комнаты. На этот раз вошла королева Елена, «королева-мать», как ее называли в народе.
— Пожалейте моего сына, — сказала королева плачущим голосом. — Пожалейте его, господин Гроза, у вас тоже есть дети…
— Мои дети, ваше королевское величество, не короли Румынии. На его величестве короле лежит ответственность за судьбы страны, и он не должен своим авторитетом прикрывать грязную закулисную борьбу. Мы должны управлять страной, а не играть в смену кабинетов. Это должно быть ясно. Я повторяю, что мое правительство в отставку не уйдет! Честь имею.
И Гроза вышел, не дождавшись окончания аудиенции.
17 августа 1945 года правительство Трумэна предпринимает официальные шаги непосредственно по отношению к Петру Грозе. В этот день министерству иностранных дел Румынии адресуется вербальная нота, в которой сообщается, что правительство США не признает установившийся в Румынии политический режим и отказывается вести с правительством переговоры относительно заключения мирного договора. Петру Гроза решительно отверг эту ноту, считая ее «недействительной и незаконной». Такой же ответ он дал и английским представителям, поспешившим вслед за американцами с аналогичной нотой. О своем решении Гроза поставил в известность короля.
Наступала первая годовщина свержения Антонеску. На 23 августа был назначен торжественный парад. Король на торжество не явился. И тогда 24 августа Петру Гроза созывает заседание Совета министров. Принимается решение, в котором говорится: «Поддерживаемое всем народом правительство твердо решило остаться на своем посту, чтобы продолжить и завершить дело созидания, начатое 6 марта 1946 года». (Разрядка моя. — Ф. В.)
Узнав об этом, король Михай I принимает неслыханное во взаимоотношениях правительства и короля решение: он по совету лидеров «исторических партий» уезжает в Синаю и отказывается подписывать вырабатываемые правительством законопроекты. Король тут же снова обращается к Соединенным Штатам и к Англии с просьбой помочь создать «новое правительство Румынии».
Эти действия румынского короля Михая вошли в историю под названием «королевской забастовки». Биограф короля Артур Холд Ли в своей книге «Корона против серпа» (под серпом имеется в виду «Фронт земледельцев» Петру Грозы), характеризуя период этой странной забастовки, пишет, что «министры приходили советоваться с королем, а их даже не принимали. Горы государственных бумаг накапливались в королевской канцелярии, а затем возвращались правительству неподписанными». Когда однажды Михаю доложили, что в приемной дожидается аудиенции министр обороны страны генерал Василиу-Рэшкану, Михай ответил: «Я не знаю такого министра по имени Василиу-Рэшкану». В тот же период он трижды отказался принять министра иностранных дел Румынии.
Жарким августовским вечером Гроза приехал усталый домой (он уже переехал из гостиницы «Атене палас» в дом на бульваре Авиаторов), попытался чем-то отвлечься от невеселых дум. Он очень любил Шандора Петефи, и на полке всегда стоял томик стихов замечательного поэта. Вот и сейчас он взял старую книжку на венгерском языке, заметил закладку. Открыл. Закладка была пожелтевшей, как и вся книга, — Гроза заложил ее еще в то время, когда ездил со своей группой самодеятельности по Зэрандскому краю. Тогда он очень любил декламировать боевое стихотворение «На виселицу королей!».
Нет больше Ламберга — кинжал покончил с ним.
Латура вздернули. Теперь черед другим.
Все это хорошо, прекрасно — спору нет!
Народ заговорил — и вот залог побед.
Но мало двух голов! Смелей, друзья, смелей!
На виселицу королей!..[58]
«Ну, допустим, мы своего короля потащим на виселицу, — размышлял Гроза. — Что изменится? Разве в этом короле дело?.. Из-под него нужно выбивать подпорки, стащить на виселицу строй, который породил королей и весь паразитизм, связанный с ними… Дело не в короле, и виселицей дело не решить. Менять систему, менять систему… А это гораздо сложней, чем вздернуть одного короля…»
Петру Гроза, поддерживаемый коммунистической партией, «Фронтом земледельцев» и всеми прогрессивными силами страны, вел себя твердо. Он находил возможность претворять в жизнь постановления правительства без утверждения их королем. Исключительную роль сыграла безоговорочная поддержка Советского Союза и его представителей в Румынии. США и Великобритании было заявлено, что Советский Союз не согласен с позицией короля Михая и не поддерживает требования США и Англии об отставке правительства Петру Грозы под предлогом его «непредставительности». Правительство СССР дало согласие на приезд в Москву правительственной делегации Румынии для обсуждения жизненно важных вопросов восстановления народного хозяйства Румынии и его дальнейшего развития.
Самолеты тогда летали не на очень больших скоростях, от Бухареста до Москвы было больше шести часов лету. Гроза сел в кресло рядом с министром путей сообщения и общественных работ Георге Георгиу-Дежем. В этом же самолете летит министр — иностранных дел Георге Тэтэрэску, недавно отколовшийся со своей группой от «исторической партии» либералов, руководитель румынской социалистической партии Штефан Войтек. Делегацию возглавляет он, Петру Гроза.
Как будто ушел за дальний горизонт шум двигателей самолета, и в наступившей странной тишине Грозой овладела тревожная мысль: все вроде обдумано и обсуждено в правительстве в Бухаресте, советники делегации имеют в своих портфелях расчеты, данные (позже Гроза, вспоминая свои тогдашние поездки в СССР, скажет: «Мы возили тогда в Советский Союз большие сумки с различными просьбами»). И все же он думает: что там будет, как его и его товарищей встретят советские руководители, как с ними будут разговаривать? Ведь это первая в истории Румынии правительственная делегация, которая едет в СССР. И при каких обстоятельствах… Гроза имел возможность убедиться, с каким уважением разговаривали с ним и с его товарищами представители Советского Союза в Бухаресте — маршалы Малиновский л Толбухин, генерал Сусайков, политический советник Союзной контрольной комиссии Павлов… Все они, естественно, выполняют твердые и точные указания руководства из Москвы. Но сейчас ему, Петру Грозе, его товарищам придется разговаривать с самыми высокими советскими руководителями. А может быть, с самим Сталиным. Примет ли его Сталин или нет? Каким может быть разговор? Ведь тяжелый груз многолетней предвоенной антисоветской политики правящих кругов Румынии, участие Румынии в войне на стороне гитлеровской Германии, Кишинев, Одесса, Сталинград, Северный Кавказ и Крым, бесчинства вояк Антонеску, грабежи и разбой — разве это забывается так просто? Гроза оправдывал себя мысленно тем, что не он, не сидящие в этом самолете виноваты в том, что случилось. Виноватые понесли и понесут еще заслуженную кару. Но все же… Если брат твой убийца, то и ты, каким бы хорошим ни был, чувствуешь себя виноватым, запачканным. И если у тебя есть совесть и душа, ты будешь переживать всякий раз при воспоминании об этом. Даже если тебе не напомнят.
Для Петру Грозы Сталин был прежде всего человек, который возглавлял народ, победивший Гитлера. И это доминировало над всем остальным. Правда, маршал Малиновский, советник Павлов и недавно назначенный в Бухарест посол Советского Союза Кавтарадзе рассказывали Грозе, что Сталин долго расспрашивал их о нем, восхищался его мужеством. «Таких людей не так много», — повторяли они слова Сталина. Доброе отношение советского руководителя к нему Гроза усматривал и в том, что Сталин прислал теплую телеграмму I съезду «Фронта земледельцев». Память Грозы хранит то ликование, которое вызвала у крестьян эта телеграмма. Значит, Сталин понимает, что народ Румынии, ее рабочий класс и крестьянство не сами пошли за Гитлером — их погнали. И все же…
Самолет стал снижаться, пробил слой густых облаков, приземлился на Центральном аэродроме в самой Москве. Долго рулил по бетонной дорожке, неожиданно остановился, и летчик отрапортовал, что рейс завершен, подан трап, на улице прохладно.
— Ну, бог в помощь! — сказал Гроза Георгиу-Дежу и ступил на трап.
Внизу ждала группа людей. Особняком, подавшись чуть вперед, стоял невысокий человек. Шляпа, пенсне, коротко остриженные седые усы, неулыбчивое круглое лицо. Это Молотов. Чуть в стороне от него — знакомые по встречам в Бухаресте Вышинский, советник Павлов. Сейчас они поздороваются, а потом Грозе надо будет выступить. Он сконцентрировал сейчас свои мысли только на одном этом. Что он скажет? Какие подберет слова? Ведь это будет первое заявление впервые приехавшего в Советский Союз главы румынского правительства. Как бы сказать емко, чтобы это были не сухие, не формальные протокольные слова, а выражение всего накопившегося за годы, прошедшие с тех пор, как он убедился, что у Румынии один путь — идти вместе с этой великой страной… Да, не забыть слова мудреца Досифея: «Свет идет с востока!» Ему напомнил о них перед отъездом Скарлат Каллимаки.
Заявление премьер-министра Румынии
доктора Петру Грозы по прибытии в Москву
4 сентября 1945 года
«Господин Комиссар иностранных дел! Дорогие друзья!
Я счастлив, что сегодня впервые вступил на московскую землю.
Свет идет с востока!
Еще с детства я много читал и слышал о вашей стране, много думал об этой метрополии великих движений.
Мое волнение смешано с радостью оттого, что мы сегодня встретились в эти дни славы. Надо сказать, что эта слава стоила многих жертв и крови, пролитой доблестной Красной Армией.
Вместе с войсками Красной Армии армия нашей маленькой страны смогла наконец сражаться для победы над фашизмом и гитлеризмом и победить, чтобы выиграть мир.
Мои мысли обращены к великому руководителю Советского Союза, Главнокомандующему Красной Армией в прошедшей войне — к Генералиссимусу Сталину.
Я счастлив быть среди вас и уверен, что мы сохраним добрую память о нашей встрече и добьемся плодотворной работы и результатов в пользу обеих стран».
Непродолжительный отдых после нелегкого перелета, и Петру Грозе говорят, что его вместе с делегацией ожидает товарищ Сталин.
Машины въехали в Кремль через Спасские ворота, свернули направо и с уменьшенной скоростью двигались вдоль высокой стены. Грозе этот путь показался очень долгим, почти бесконечным. Он испытывал такое чувство впервые. Признался потом Георге Георгиу-Дежу:
— Я будто пребывал во сне.
Вошли в небольшой вестибюль старинного здания у самой кремлевской стены, дежурный у лифта нажал кнопку. Длинный коридор с высокими дубовыми панелями, мягкая ковровая дорожка. Дежурный офицер козырнул и открыл дверь справа. Приемная, еще дверь, еще один офицер отдал честь. Гроза поднял глаза и увидел, что навстречу ему идет знакомый по стольким фотографиям человек. Седые поредевшие волосы, седые усы, черные пронзительные глаза светят из-под густых, но тоже седых бровей. Он охватил гостя своим горячим взглядом, и Гроза почувствовал этот взгляд почти физически.
— С приездом, господин Гроза. — Сталин сделал небольшую паузу. Посмотрел снизу вверх на этого богатыря и, видя его растерянность, спросил: — Как долетели?
— Хорошо, немного холодно… — Гроза хотел сказать «господин Сталин», потом подумал, что, может быть, это нехорошо — назвать Сталина господином, тут же мелькнула мысль сказать «товарищ Сталин», но какой он Сталину товарищ? Так ведь называют себя коммунисты, а он, Гроза, не коммунист. Но он тут же сообразил, что можно назвать Сталина по чину, это будет правильно. И вставил после паузы: — Но после холода всегда наступает тепло, генералиссимус.
Сталин предложил сесть, и Гроза почувствовал вдруг, что волнение отошло.
— Меня проинформировали о всех ваших трудностях, господин Гроза. Товарищи Сусайков и Павлов говорили нам, насколько у вас сложно.
— Достаточно сложно, генералиссимус, но не так сложно, как могло бы быть. Мы принесли вам и Красной Армии свою благодарность, благодарность румынского народа.
— Мы рады слышать от вас эти слова, господин Гроза. — Сталин снова сделал паузу. — Все ваши просьбы рассмотрены. Мы предложили всем народным комиссарам с большим вниманием и тщательностью обсудить с румынскими экспертами ваши нужды… — Снова пауза. — Мы наслышаны о вашей организации, о «Фронте земледельцев». Как он поживает?
Гроза оживился, в одно мгновение перед ним прошла вся масса фронтистов, родные места, Дева, Зэранд. И он стал рассказывать о сущности крестьянского движения в Румынии, о своем «Фронте», о своих товарищах.
— Вас за «Фронт» посадили в Мальмезон?
«Откуда знает Сталин про Мальмезон?» — подумал Гроза, но ответил без промедления:
— И за «Фронт», и за связь с моими друзьями — коммунистами.
— Да, буржуазия построила для нас не один Мальмезон… — Сталин двигался по большому кабинету мягким, неслышным шагом и рассуждал: — И построят еще не один Мальмезон. А мы будем их крушить. Для этого нужны смелость и единство. Единство, пожалуй, даже больше нужно, чем смелость. Когда единство есть, смелые находятся. Плохо тогда, когда между смелыми нет единства. Это выгодно устроителям мальмезонов…
Сталин сел, снова наступила пауза. Молотов, сидевший напротив Грозы, спросил:
— А вы, господин Гроза, когда думаете приступить к созданию коллективных хозяйств? Как вы к этому относитесь?
Гроза ответил неожиданно резко для этой обстановки:
— Господин Молотов, мы только завершили распределение помещичьих земель между крестьянами… Надо дать крестьянину убедиться, что мелким хозяйством из нужды не выйти, как говорил Ленин, а затем приступить к коллективизации.
Молотов не продолжил эту тему разговора, Сталин же, к удивлению присутствовавших, тоже ничего не сказал. Он встал, снова зашагал вдоль стола и спросил:
— А король ваш все еще бастует?
— Да, генералиссимус.
— Видите, и короли могут быть оригинальны. Пожалуй, это редкое явление среди монархов.
— Наши рабочие присылают к нам своих представителей и заявляют, что хотя и трудно очень, но они забастовок устраивать не собираются, чтоб не создавать еще больших трудностей правительству, зато король бастует, — сказал Гроза.
Сталин засмеялся. Молотов спросил:
— И что же вы намерены с ним делать, с королем?
Сталин не дождался ответа Грозы:
— Я думаю, что румынские друзья найдут, как поступить со своим королем. Их король — сами решат. Тем более что при такой забастовке штрейкбрехеров не найдется.
Снова заговорили о политическом положении, об экономических трудностях. Потом Сталин пригласил всех посмотреть кинофильм.
Поздно вечером, когда закончилась эта встреча, Сталин подошел к Грозе и тихо спросил:
— Вы еще побудете в Москве, доктор Гроза?
— Да, генералиссимус.
— Нам надо было бы продолжить беседу с вами. В удобное время.
— С удовольствием. Когда вы сочтете удобным.
…В центральной ложе Большого театра Петру Гроза вместе с делегацией слушал «Евгения Онегина». Партию Ленского пел Иван Семенович Козловский, и Гроза наслаждался прекрасным голосом замечательного певца, которого совсем недавно принимал в Бухаресте.
Еще не кончилось последнее действие, как сопровождавший делегацию сотрудник Наркоминдела сказал, что господина премьер-министра ожидает товарищ Сталин в Кремле.
На этот раз Сталин принял Петру Грозу в своей кремлевской квартире. Грозу удивила простота обстановки, сводчатые белые потолки, ничего от роскоши, среди которой он привык видеть людей своего круга. Подали крепкий кофе, в хрустальные рюмки налили коньяк, и они остались одни.
— Мне хотелось бы продолжить с вами, господин Гроза, вчерашний разговор о коллективизации…
Слова эти зазвучали по-немецки[59]. Наступила короткая пауза. Потом Сталин продолжил:
— Мне показалось, что осталось что-то недосказанное.
— Я объяснил объективное положение дел.
Сталин как будто не слышал его и продолжал:
— Вы совершенно правильно понимаете — надо дать крестьянину возможность убедиться, насколько трудно обрабатывать землю в одиночку. И тогда он поймет. С коллективизацией, с организацией совхозов торопиться не следует. У вас какая оснащенность сельского хозяйства техникой?
— Один трактор на две с половиной тысячи гектаров пахоты. Причем какие это тракторы… Основная тягловая сила в деревне — лошадь, их тоже мало, пашут на коровах…
— Ильич говорил о ста тысячах тракторов, чтоб крестьянин голосовал за коммунию… Вам нужно будет построить большой тракторный завод.
— Мы уже говорили об этом… У нас в Брашове был завод для строительства «мессершмиттов».
— Вот там бы и построить тракторный. Гитлер и Антонеску заставляли народ строить «мессершмитты». Мы вам поможем строить тракторы. Специалистами поможем, документацией. У нас два крупнейших тракторных завода разрушены полностью — Харьковский и Сталинградский… Но многие специалисты уцелели. В тылу. И демобилизованные сейчас возвращаются. Так что будем строить тракторы.
Сталин отпил кофе, встал, прошелся по комнате. Спросил:
— А Брашов недалеко ведь от Девы — от вашего родного города?
— Не очень далеко, — ответил Гроза, польщенный тем, что Сталин и о Деве знает.
— А как объясняется у вас название этого города?
— Дева была дочерью одного из богов древних даков.
— Да?! — удивился Сталин. — Ив русском языке есть такое слово. Интересно, какова история этих слов…
— Чего только не узнаешь, углубляясь в историю, генералиссимус.
Сталин молча прохаживался по просторной комнате. Толстые стены, двойные окна и сводчатый потолок охраняли ее от всех уличных звуков, и Гроза слышал ровное дыхание медленно шагавшего человека.
Бушевали на планете политические страсти, подсчитывались потери в только что отгремевшей войне, определялись понесенные убытки и суммы репарационных платежей. Шла подготовка к Нюрнбергскому процессу. Высший народный трибунал Румынии готовил «Процесс великого национального предательства». Гитлеровские палачи и их союзник Антонеску ждали в тюремных камерах часа возмездия. А в тайных канцеляриях иных военных ведомств уже подсчитывали, сколько нужно подготовить ядерных зарядов для уничтожения Советского Союза. В тихой кремлевской квартире Сталина шел разговор в ту ночь и об этом.
Когда Петру Гроза вышел от Сталина, на улице было уже светло.
Раздался звон. Гроза остановился — куранты Кремля пробили без четверти шесть. Он вспомнил слова Сталина о том, что кремлевские куранты «всю войну отсчитывали каждую четверть часа наши поражения и наши победы. Они не останавливались даже на короткое время, для профилактики. По этим курантам народ знал, что сердце страны бьется ритмично, без перебоев».
У Спасских ворот ожидала машина, но Гроза повернул к Соборной площади. За эти дни знаменитые кремлевские соборы оделись в леса. «Мы оденем в леса всю страну, — сказал ему Сталин. — Начиная от кремлевских соборов, надо восстанавливать все, что было разрушено и обижено войной… Мы и вам поможем поставить страну на ноги…»
В ту ночь он обсуждал со Сталиным и вопрос о тяжелом экономическом положении Румынии, говорил о нехватке хлеба, о том, что разоренная страна накануне жестокого голода. Сталин все взвесил, видно было, что он знал, что румынская делегация выскажет просьбу о помощи, и сказал:
— У нас сложилось чрезвычайно трудное положение с продовольствием, поражены засухой все основные хлебные районы страны. Но мы поделимся с вами, с вашим народом, господин Гроза, тем, что у нас имеется в госрезервах. Признаться, мы не очень богаты, но поможем.
Вернулись этой ночью и к разговору о короле Михае. Сталину доложили, что как раз в эти дни идет оживленная переписка между Наркоминделом СССР и представителями Соединенных Штатов Америки и Англии. Гроза признался Сталину:
— Возможно, мы бы и приняли какие-либо кардинальные меры по отношению к этому Гогенцоллерну, генералиссимус, но тут имеется одно обстоятельство, которое затрудняет наши действия.
— Вы имеете в виду орден Победы, врученный королю?
— Да, генералиссимус.
— Так ведь мы, принимая решение наградить короля Михая высшим нашим орденом — Победы, имели в виду, что это награда не королю на мундир, а румынскому народу, решающие действия которого вынудили короля согласиться на арест Антонеску. Награда эта — знак признательности румынскому народу. А что касается самого короля, то это, доктор Гроза, забота вашего правительства. Я уже говорил об этом. Мы только постараемся, чтобы великие державы не смогли использовать его против наших общих интересов.
Гроза очутился на Соборной площади. Было уже совсем светло. Колокольня Ивана Великого стояла будто особняком от соборов, она еще не была одета в леса, на ее золотом куполе уже играли первые лучи солнца. Гроза услышал четкие звуки парадного шага, посмотрел в сторону Спасской башни. Трое молодых кремлевских курсантов, чеканя шаг, направлялись на пост номер один — к Мавзолею. Главные часы Советского Союза показывали шесть утра.
В гостинице ожидали встревоженные его долгим отсутствием члены делегации. Он им подробно рассказал о сути разговора со Сталиным и, узнав, что по программе сегодня утром министру народного просвещения Штефану Войтеку предстоит визит в школу, вызвался идти с ним.
Школа-десятилетка неподалеку от Кремля. Народный комиссар просвещения академик Потемкин встречает у входа, учительницы и школьники машут букетами цветов.
Прошли в учительскую, и Гроза очень подробно расспрашивал об организации обучения в советской школе и все прикидывал, как преобразовать школу у себя в стране, чтобы воспитывать настоящих, таких же общительных, веселых, мужественных ребят, настоящих комсомольцев, как Василий Соколов. Ребята старших классов чем-то напоминают ему Соколова. Гроза подробно расспрашивает о системе воспитания, с радостью узнает о том, что в советской школе не существует никакого насилия над учащимися, тем более физического (в школах буржуазной Румынии действовала специальная, «научно обоснованная» система физического воздействия на учащихся). Премьер-министр с удовольствием принял приглашение присутствовать на уроке физической культуры в спортивном зале школы. Гроза видел, с каким желанием и умением занимаются ребята на различных снарядах, и его спортивная душа не выдержала. К удивлению членов делегации, школьников и преподавателей, он скинул пиджак, снял галстук, ботинки, ему тут же предложили спортивные тапочки, и он сделал несколько упражнений на перекладине, быстро прошелся по бревну, попробовал, выдержат ли его брусья, подошел к канату и вмиг оказался под самым потолком спортивного зала.
Когда он, попрощавшись, ушел, ребята спросили физрука:
— А кто это?
— Премьер-министр Румынии.
Петру Гроза интересовался в Москве всем — он хотел усвоить, как устроен механизм управления советским обществом, как он действует. Он даже попросился в поликлинику, чтобы его исследовали все специалисты, хотел испытать на себе, как действует здесь принцип бесплатной медицинской помощи. В делегации не было специалиста по здравоохранению, и потому Гроза хотел увезти с собой в Румынию хоть частицу этого опыта.
Напряженно работали все члены первой правительственной делегации Румынии в те памятные дни сентября 1945 года. В коммюнике для печати говорилось, что во время пребывания в Москве доктора Петру Грозы велись переговоры по вопросам, связанным с взаимоотношениями между Советским Союзом и Румынией. Был обсужден ряд проблем экономического, культурного и политического сотрудничества между обеими странами. Особо подчеркивалось, что «переговоры проходили в обстановке полного взаимопонимания и сердечности и закончились рядом соглашений, направленных на ликвидацию народного бедствия в Румынии — продовольственного кризиса, наступившего в связи с сильной засухой и неурожаем этого года».
Далее в коммюнике говорилось:
«Понятно, что такое продовольственное положение в Румынии затрудняет в настоящее время полное выполнение обязательств, лежащих на Румынии в соответствии с условиями Соглашения о перемирии с Румынией от 12 сентября 1944 года.
В связи с лояльным выполнением Румынией этих обязательств в течение первого года перемирия и ввиду того, что Правительство СССР уверено в добросовестном выполнении условий перемирия Румынией и в дальнейшем, Советское Правительство нашло возможным пойти навстречу румынскому правительству.
В результате переговоров достигнуто Соглашение о предоставлении румынскому правительству для нужд румынского населения ссуды в натуре 150 тыс. тонн пшеницы и 150 тыс. тонн кукурузы…
Кроме того, достигнуто соглашение о замене поставок зерна Румынией по репарациям другими продуктами и об отсрочке другой части поставок зерна до урожая будущего года…
Вместе с тем Советское Правительство согласилось сократить сумму задолженности Румынии по подлежащему согласно ст. 12 Соглашения о перемирии возврату Советскому Союзу имущества и рассрочке возврата этого имущества на три года. Тем самым установлено полное согласие в деле определения способов исчерпывающего выполнения Румынией обязательств по ст. 12 указанного Соглашения…
Был разрешен также в интересах обеих сторон вопрос о репатриации советских граждан бессарабцев и буковинцев, проживающих в Румынии».
В коммюнике говорилось и о том, что Советский Союз и Румыния будут активно сотрудничать и в области культуры и просвещения.
Это были беспримерные по своему гуманизму соглашения в истории отношений Советского Союза и Румынии.
Закладывались основы послевоенного восстановления Румынии, наступал период реконструкции страны и крутого поворота на пути к глубоким социальным преобразованиям, о которых мечтал Петру Гроза всю свою жизнь.
Укреплялось и международное положение Румынии. В этом же году в Москве на декабрьской конференции министров иностранных дел СССР, США и Великобритании наша страна ясно дала понять, что она не допустит в Румынии никакого возврата к власти буржуазных «исторических партий», и заявила о полной поддержке правительства Петру Грозы. Благодаря этой твердости признали правительство Петру Грозы и Англия и США. Призадумался и синайский «забастовщик». Он встретился несколько раз с доктором Петру Грозой и наконец решил прекратить «забастовку». Первым публичным признаком этого должно было явиться его выступление по радио с традиционным приветствием по случаю наступления нового, 1946 года.
Румынский писатель и публицист Петре Иосиф по поручению румынского радио поехал в Синаю записать это приветствие. Речь для короля была уже подготовлена, и единственное, что должен был сделать Михай, — прочитать ее без ошибок. Петре Иосиф вместе с техником-оператором ждали довольно долго в немецком салоне малого синайского дворца Пелишор. Короля до этого он видел только издалека в Констанце и запомнил его во внушительной форме адмирала флота. А тут вышел красивый молодой парень совсем не в королевских одеждах, с большой тряпкой, о которую вытирал вымазанные в масле руки (как рассказывала потом прислуга короля, во время «забастовки» он испытывал на горных дорогах новую спортивную машину). Он поздоровался с бухарестскими гостями, взял текст, растерянно улыбнулся и промолвил.
— Знаю, мне известно, прочитаю в точности так, как договорились.
Так он и сделал. Петре Иосиф слушал монотонный королевский голос, потом прослушал еще раз только механическую запись — тогда еще магнитофонов не было.
Запись оказалась удачной. На вопрос: «Не хотите, ваше величество, прослушать?» — Михай ответил с полным безразличием:
— Нет, мне никогда не нравилось слушать, как я говорю.
Страна, преодолевая гигантские трудности, шла вперед, ощущая повседневную поддержку и помощь Советского Союза. Петру Гроза в тесном сотрудничестве с Румынской коммунистической партией работал, не зная отдыха. Весь опыт и всю мудрость, накопленные за долгие годы борьбы, он отдавал родному народу, делу рабочего класса и крестьянства. Он был неутомим и активен. Его видели на предприятиях и в селах, среди рабочих, воинов румынской армии, в среде интеллигенции. Его часто можно было встретить с Михаилом Садовяну, с Константином Пархоном, Джорджем Енеску, с крупнейшими художниками и композиторами. Правительство Румынии укрепляет добрососедские отношения с Венгрией, Югославией, Польшей, Чехословакией. С особым уважением Гроза относился к Болгарии, с ее руководителем Георгием Димитровым его свяжет самая сердечная дружба. Гроза называл его Георгием Михайловичем. Вместе с Димитровым он обратится к Советскому Союзу с просьбой помочь сооружению через Дунай моста великой дружбы трех народов.
Часто, говоря о необходимости союза и единства, Гроза упоминал слова, сказанные ему Сталиным: «Мы должны быть едиными и сильными. Когда ты сильный, тебя все уважают, когда слабый — даже соседка из-за плетня не поглядит».
Страна преображалась, но на ее пути стояла, казалось, непреодолимой преградой монархия. Это был, по характеристике Грозы, «питомник реакции», которому когда-нибудь наступит конец.
И конец наступил.
По давней традиции, король должен был прибыть в Бухарест из Синаи 31 декабря 1947 года для участия в церемонии службы в патриаршей церкви и приема дипломатического корпуса по случаю наступающего нового года. Но председатель Совета министров доктор Петру Гроза попросил короля приехать на день раньше для рас-решения некоторых государственных дел. О каких делах идет речь, королю никто, естественно, не сообщил. Михаю передали только, что в связи с важностью подлежащих разрешению вопросов его покорнейше просят приехать в столицу вместе со своей матерью, королевой Еленой. 30 декабря в 11 часов 45 минут король вместе с матерью вернулся в столицу. Его ближайшие советники М. Иоанициу и Д. Неджел проинформировали, что «происходит непонятное», но что именно, они не знали.
В 12 часов 15 минут во дворец среди плакучих ив и каштанов на берегу озера Хорестрэу явились председатель Совета министров Румынии доктор Петру Гроза и Генеральный секретарь ЦК Румынской компартии Георге Георгиу-Деж. Премьер-министр сказал королю, что события в Румынии поставили в порядок дня изменение государственного правления, и, выразив желание «расстаться по-дружески», от имени правительства и всех демократических сил народа попросил его отречься от престола. Подчеркнув, что реальное соотношение сил лишает смысла любое сопротивление и что румынский народ не изберет другого пути, кроме пути республики, Петру Гроза сказал, что он и Георге Георгиу-Деж будут ждать отречения.
По свидетельству А. Холда Ли, биографа короля, премьер-министр «достал из красной папки, которую держал в руках с того самого момента, как вошел, лист бумаги» и протянул его королю. Михай явно растерялся и попросил восемь часов на размышления. Ему стали объяснять, что время не терпит и что он должен подписать акт незамедлительно. Король все же тридцать минут выпросил. Вышел в соседнюю комнату посоветоваться с королевой Еленой и своими советниками Иоанициу и Неджелом. Вместе они прочли акт об отречении и бросились к телефонам. Но охрана королевского дворца на шоссе Киселева была заменена, телефоны не работали. Король и его советники попытались связаться с американскими представителями, с английскими, но ничего из этого не вышло. Через некоторое время король вернулся в зал для аудиенций вместе со своей матерью и стал выяснять материальные условия и судьбу королевской семьи после отречения, останется ли в силе достигнутая ранее договоренность, предусматривавшая предоставление ему возможности увезти часть имущества королевского двора, а также право взять с собой группу верных ему лиц и служителей в случае подписания им акта об отречении.
Почти два с половиной часа продолжались «переговоры». В 15 часов 30 декабря 1947 года Михай подписал врученный ему Петру Грозой и Георге Георгиу-Дежем последний государственный акт династии Гогенцоллернов, правившей Румынией восемьдесят один год:
«Михай I,
божьей милостью и волей нации
Король Румынии
Всем живущим и грядущим поколениям здравия желаю.
В жизни румынского государства за последние годы произошли глубокие политические, экономические и социальные изменения, создавшие новые отношения между основными факторами государственной жизни.
Эти отношения не соответствуют более условиям, установленным основным законом — Конституцией страны, — и требуют неотложных и кардинальных изменений.
Перед лицом такого положения, в полном согласии с ответственными факторами страны, сознавая также и свою ответственность, считаю, что монархический строй не соответствует больше современным условиям нашей государственной жизни, являясь серьезным тормозом на пути развития Румынии.
Следовательно, вполне отдавая себе отчет в важности предпринимаемого в интересах румынского народа акта,
отрекаюсь
сам и отрекаю своих наследников от ТРОНА, отказывая как себе, так и им во всех прерогативах, полагаемых мне как Королю Румынии. Оставляю за румынским народом свободу права выбора нового государственного устройства.
Михай.
Бухарест.
Совершено сегодня, 30 декабря 1947 года».
Этим актом король становился простым гражданином год именем принца Михая де Гогенцоллерна. Через несколько дней он и мать, ставшая дучесой Еленой де Шлезвиг-Гольштейн, сопровождаемые свитой из тридцати человек, покинули Румынию и направились в Швейцарию.
После того как король оставил Румынию, стали известны данные о тех колоссальных богатствах, которыми распоряжалась кучка бездельников из монаршей семьи. Инвентаризация королевского имущества показала, что корона располагала к концу сорок седьмого года четырьмя миллионами акции самых различных предприятий страны, огромным количеством акций иностранных компаний и монополий. Пакеты акций дополнялись 152 тысячами гектаров пашни, садов и лесов в 18 уездах страны, 15 килограммами золотых изделий, положенных в банк на имя короля, драгоценностями на сумму 34 миллиона лей. Дворцы, дома, дачи, резиденции короля состояли из 2067 комнат. В распоряжении королевской семьи была специальная эскадрилья самолетов и многое другое. Коронованную особу окружала камарилья, связанная, в свою очередь, с самыми реакционными кругами эксплуататорского класса Румынии.
Историческим актом от 30 декабря 1947 года завершался период царствования в этой стране чуждой интересам народа, далекой ст каких-либо связей с Румынией династии Гогенцоллернов.
Народ взял судьбу в свои собственные руки.
Это стало возможным благодаря росту влияния революционных сил, возглавленных и организованных Румынской компартией, благодаря росту сил демократии и социализма во всем мире, в первую очередь усилению роли Советского Союза в послевоенных международных отношениях.
После свержения монархии развитие Румынии идет бурно, быстрыми темпами. Глава правительства получил полный простор для своей деятельности, и он помогает Коммунистической партии Румынии решительно и без колебаний вести страну к социализму.
Румыния опиралась на всестороннюю и бескорыстную помощь Советского Союза. Приведем еще одно свидетельство этого времени.
«Его превосходительству
Генералиссимусу Иосифу Виссарионовичу Сталину,
Председателю Совета Министров
Союза Советских Социалистических Республик.
Правительство Народной Румынской Республики обращается к Правительству Союза Советских Социалистических Республик с просьбой рассмотреть возможность сокращения суммы, которую Румынскому Государству еще осталось выплатить в счет возмещения военных убытков.
Уменьшение этих обязательств, облегчив затруднения Румынского Государства, оказало бы большую помощь нашему народу в прилагаемых им усилиях для укрепления и развития экономики Народной Румынской Республики.
Зная чувства теплой дружбы, которыми Вы и возглавляемое Вами Правительство руководствуетесь в отношении румынского народа, а также и помощь, оказанную ему в минуты тяжелых испытаний, мы разрешаем себе выразить надежду, что просьба Правительства Румынской Народной Республики будет принята во внимание.
Прошу Вас принять, Господин Председатель Совета Министров, уверения в нашем глубоком уважении.
Председатель Совета Министров Румынской Народной Республики — д-р Петру Гроза
4 июня 1948 г.».
После обсуждения этого вопроса в Советском правительстве И. В. Сталин послал Петру Грозе следующую телеграмму:
«Уважаемый г-н Председатель,
Ваше обращение от 4 июня получил.
Советское Правительство рассмотрело просьбу Румынского Правительства о сокращении суммы, которую румынскому государству осталось еще выплатить Советскому Союзу в счет военных репараций. Желая облегчить скорейшее восстановление народного хозяйства Румынии и учитывая установившиеся дружественные отношения между нашими странами, Советское Правительство приняло решение сократить остающуюся сумму репарационных платежей начиная с 1 июля с. г. на 50 %.
С глубоким уважением
Председатель Совета Министров СССР
И. Сталин».
«Бухарест, 12 июня 1948
Г-ну Председателю Совета Министров
Союза Советских Социалистических Республик,
Генералиссимусу Иосифу Виссарионовичу Сталину
От имени правительства Румынской Народной Республики и лично моего имени выражаю Вам самую горячую благодарность за великодушный жест сокращения на 50 % репарационных платежей.
Румынский народ с энтузиазмом приветствует Ваше решение. Он будет вечно благодарен своему великому и мощному соседу и другу — Советскому Союзу и лично Вам за поддержку и помощь, оказанные ему со дня освобождения нашей страны героической Советской Армией из-под фашистского ига.
Великая помощь, оказанная Вами нашему народу, окажет большое содействие делу реконструкции и дальнейшего экономического развития Румынии и улучшения материального положения трудящихся города и деревни.
Примите, г-н Председатель Совета Министров Союза Советских Социалистических Республик, выражение нашего глубокого уважения.
Председатель Совета Министров
Румынской Народной Республики, д-р Петру Гроза»
Писать подробно о деятельности Петру Грозы в это время означало бы написать историю послевоенной Румынии, потому что любое значительное начинание в стране — будь то денежная реформа или национализация промышленности, начало социалистических преобразований на селе или строительство крупных предприятий промышленности — проходило при самом активном участии председателя Совета министров. Народное хозяйство Румынии переходит к планомерному развитию. Вначале составляются два годовых плана развития народного хозяйства, а с 1951 года начинается осуществление пятилетних планов. С помощью советских специалистов был построен Брашовский тракторный, советские гидростроители помогли спроектировать и соорудить крупную гидроэлектростанцию на реке Биказ в Карпатах. Она была названа именем Владимира Ильича Ленина. Гроза непосредственный участник разработки конституции Румынской Народной Республики 1952 года, в которой сказано: «Внешняя политика Румынской Народной Республики — это политика защиты мира, дружбы и союза с Союзом Советских Социалистических Республик и со странами народной демократии, политика мира и дружбы со всеми миролюбивыми народами». Румыния становится учредителем Совета Экономической Взаимопомощи социалистических государств, подписывает Варшавский Договор.
Превыше всего ставил доктор Петру Гроза дружбу и сотрудничество со страной Ленина. В феврале 1948 года он приезжает вновь в Москву во главе правительственной делегации для заключения Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между Румынией и СССР. При первой встрече Сталин заметил:
— Вы выглядите прекрасно, доктор Петру Гроза.
— Стараюсь, генералиссимус. Стараюсь, чтобы и своим внешним видом радовать друзей и огорчать врагов.
Он по-прежнему сохраняет бодрость духа, жизнерадостность, находит место для шутки, острого слова даже при самых, казалось, неподходящих обстоятельствах. Глава румынской православной церкви пригласил в Румынию патриарха Московского и всея Руси Алексия. Гроза встретил Алексия на вокзале и попросил его пожаловать к нему. Патриарх с радостью принял приглашение премьер-министра и, узнав о том, что Гроза из потомственных священнослужителей, отслужил панихиду на могиле Адама Грозы в Бэчии. На кладбище в Бэчии московский патриарх говорил возвышенные слова о последнем священнике рода Грозы — Адаме. Когда Алексий размахивал кадилом, Петру Гроза шепнул стоявшему рядом Ромулусу Зэрони:
— Если бы бедный тата открыл хотя один глаз и посмотрел, кого привел на его могилу сын при помощи коммунистов.
Зэрони очень хорошо знал, как корил Адам Гроза своего Петру за связи с коммунистами.
Сталин называл румынского премьера доктором Петру Грозой. В официальных, письменных обращениях — господином Петру Грозой. Гроза переживал, что его не называют товарищем. «Это все потому, — думал он, — что я выходец из имущих классов, бывший помещик, капиталист».
И вот в канун четвертой годовщины подписания советско-румынского договора Сталину на подпись принесли телеграмму. «Председателю Совета министров Румынской Народной Республики господину Петру Грозе». Не отрывая взгляда от бумаги, Сталин вычеркнул слово «господину» и написал «товарищу».
«Председателю Совета Министров
Румынской Народной республики
товарищу Петру Гроза
В связи с четвертой годовщиной подписания Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между Советским Союзом и Румынской Народной Республикой шлю мои поздравления Вам лично, т-щ Председатель, Правительству Румынской Народной республики и румынскому народу.
И, Сталин
3 февраля 1952 г.»
Товарищ Петру Гроза!
Надо было видеть Грозу в ту минуту, когда ему показали эту телеграмму. Он быстро ходил по кабинету, показывал телеграмму заходившим к нему сотрудникам, звонил близким знакомым, «Сталин называет меня товарищем. Почему же я не член коммунистической партии, где все товарищи? Позвоню Дежу».
Но, как это всегда бывало в подобных случаях, рассудок тормозил эмоции, и Гроза подумал: «Не все, возможно, делал я и делаю, как это положено делать коммунисту».
Зашел Скарлат Каллимаки. Он был сейчас директором созданного им Румыно-русского музея, на открытие которого пришел и Гроза вместе со всем правительством. Скарлат просил у премьера средства, для приобретения новых экспонатов — произведений современных художников и скульпторов. Гроза сказал Каллимаки, что выделит, конечно, средства, но ему кажется, что настала пора, когда достижения Советского Союза необходимо пропагандировать не только через музеи, но и словом самых авторитетных представителей литературы, искусства, словом пропагандистов с большим именем.
— Вот и я, товарищ Каллимаки, поеду в Советский Союз, попробую написать книгу о том, что там происходит. Я не имею права умереть, пока не напишу этой книги.
Два тома книги Петру Грозы с очерками о Советском Союзе вышли за полтора года до его смерти. Петру Гроза назовет эту книгу: «Я увидел своими глазами страну мира».
Петру Гроза не знал, что такое усталость, болезни, он сохранил работоспособность до преклонного возраста. В беседе с настоятелем Кентерберийского собора Хьюлеттом Джонсоном, который спросил его, где он нашел источник молодости и неутомимости, Петру Гроза ответил, что, по его мнению, не существует старости, существует лишь возраст.
— В любом возрасте человек может быть и молодым и старым. Я чувствую себя молодым, и мне всегда было легче договариваться с молодежью, чем с моими сверстниками, коллегами из «исторических партий».
Премьер-министр Румынии все время подчеркивал, что перестроить экономику страны, воспитать нового человека можно только при условии неутомимой работы и душевной оптимистической молодости. Он смеялся над демагогами, которые намеревались преобразовать общество при помощи громких, эффектных фраз. «Во все времена находились, да и сейчас находятся сумасшедшие, называющие себя сверхлюдьми, они мнят себя «делателями» истории, но не понимают той простой истины, что не мы властвуем над временем, а время властвует над нами. Наше духовное богатство остается, исторические традиции тоже, их никто у нас не отнимает, но в то же время мы не забываем, что жизнь имеет еще и свою материальную сторону, и церемонии, военные оркестры, официальные прогулки то туда, то сюда — во все стороны света — недостаточны для счастья целого народа».
Приближалось 30 декабря 1957 года. В этот день вся страна отмечала десятилетие свержения монархии и провозглашения Румынии Народной Республикой. Уже несколько лет Петру Гроза возглавлял Президиум Великого национального собрания и в этот день занял, как обычно, свое место в ложе Президиума. Поэт Михай Бенюк пишет, что Гроза «улыбался, пожимал руки своим друзьям. Он был строен, шел не сгибаясь — таким мы привыкли его видеть все эти годы борьбы». Близкие друзья Грозы знали, что он уже несколько недель тяжело болен. К нему незаметно подкралась безжалостная болезнь, которая уносит столько жизней. В вестибюле дворца Национального собрания он уловил во взгляде своего друга Михая Рали, который подошел к нему вместе со Скарлатом Каллимаки, плохо скрываемую тревогу. Исхудавший, но по-прежнему стройный и элегантный, он поздоровался с ними и сказал:
— Есть свечи, которые сгибаются прежде, чем догорят. А есть такие, которые держатся прямо до последней вспышки язычка пламени…
В ночь с 31 декабря 1957-го на 1 января 1958 года вся страна услышала по радио уверенный, твердый голос Петру Грозы.
— Дорогие друзья и товарищи, через несколько минут мы расстанемся с тысяча девятьсот пятьдесят седьмым годом. Мы подводим итоги года плодотворного труда на благо укрепления нашей свободной родины и в то же время — итоги целого десятилетия со дня провозглашения Румынской Народной Республики. Наш героический рабочий класс, наше трудолюбивое крестьянство вместе с нашими замечательными деятелями культуры и науки, воодушевленные достигнутыми до сих пор результатами, осуществляют с полной уверенностью великое дело строительства новой жизни, они превратили страну в огромную строительную площадку. Народ уверенно следует правильной политике Румынской рабочей партии и правительства Румынской Народной Республики, развивает свое хозяйство и день ото дня обогащает новыми ценностями нашу культурную сокровищницу. Мы вступаем во второе десятилетие нашей республики, начинаем новый год мирного труда, полные спокойствия за судьбу любимой родины, за светлое будущее нашего трудолюбивого народа. Вступаем в новый, тысяча девятьсот пятьдесят восьмой год с тем же твердым убеждением, что мы и дальше будем укреплять союз между рабочим классом и трудящимся крестьянством, будем углублять сотрудничество и братство между румынским народом и национальными меньшинствами нашей обшей родины.
Мы уверены, что наш трудолюбивый и талантливый народ в сотрудничестве со своими добрыми друзьями и соратниками из стран социалистического лагеря, возглавляемого Советским Союзом- пойдет дальше по пути социалистического развития промышленности и сельского хозяйства, и это приведет к непрерывному росту общего благосостояния.
Новые выдающиеся достижения науки станут служить трудящемуся человеку. Произведения литературы и искусства, рожденные любовью к народу и нашей новой действительностью, будут способствовать повышению культурного уровня масс и осуществлению желания трудящихся сделать свою родину цветущей. Мы уверены, что социалистические страны, наш великий друг Советский Союз, миролюбивые силы всей земли добьются и в этом году значительных побед на пути к установлению прочного мира и мирного сосуществования между народами — самого горячего желания человечества.
За светлое будущее нашего народа, за победу мира и взаимопонимания между всеми странами! Разрешите мне в эту новогоднюю ночь пожелать вам наше традиционное: «La multi ani!»[60]
3 января вместе с этим поздравлением румынские газеты публикуют следующее сообщение:
«После хирургического вмешательства, произведенного 17 ноября 1957 года, в здоровье доктора Петру Грозы произошло субъективное улучшение, но болезнь продолжает развиваться. В последние дни общее состояние здоровья ухудшилось. Применяется соответствующее лечение».
Узнав об этом, поспешил в столицу «повивальный отец» Грозы бачу Михэилэ Михок. Он был уже очень стар. На вопрос, сколько ему лет, отвечал: «Я их не считаю». В вагоне поезда Дева — Бухарест вспоминал, как приезжал к нему Петру, привозил теплую одежду, добротные ботинки, красное густое вино «Медвежья сила». Улыбнулся старик, вспомнив, что сказал ему тогда Петру по поводу этого вина. В другой раз бачу Михэилэ горевал, что вот не подумал он съездить в город и купить в дом высокое кресло для премьер-министра, а то как он будет сидеть на низком, неказистом, а Гроза пошутил: «Низкие стулья куда удобнее — с них не так больно падать».
Никто не знает, чем занимался в Бухаресте бачу Михаила Михок. Только бытующая в краю Зэранда легенда о смерти Петру Грозы дает повод думать, что ее привез сюда «повивальный отец».
Вечером 6 января 1958 года в квартире Георге Георгиу-Дежа зазвонил телефон. В трубке раздался бодрый голос:
— Говорит Гроза. Я прошу вас, зайдите ко мне. — Голос прервался, но тут же зазвучал так же бодро: — Вместе со всеми товарищами. В десять вечера.
Высшие партийные руководители Румынии, близким и верным соратником которых был столько лет доктор Петру Гроза, пришли к нему. Они знали, что Гроза обречен, и догадывались, зачем он их позвал.
К комнате, где лежал Петру Гроза, примыкали просторная прихожая и комната дежурных врачей. Вошедшим сразу бросилась в глаза необычная картина — длинный стол, обильно накрытый, как на больших торжествах. В правом углу на стуле висит проковица. Они остановились, растерянные, не вполне отдавая себе отчет в том, что происходит. Открылась дверь, и на пороге появился Петру Гроза. Он был чисто выбрит, одет в безупречно сидящий на нем любимый костюм — черный пиджак, брюки в полоску, накрахмаленный высокий воротник, бабочка, белый платочек в нагрудном кармане, в шляпе и с тростью. Он без видимого усилия привычным жестом отдал трость порученцу, затем снял шляпу:
— Привет, друзья!
Шляпу тут же взял порученец и застыл. Гроза подошел к столу, появившийся официант налил в рюмки винарс из Зэранда.
— Давайте выпьем, друзья! Будьте здоровы!
Черные глаза Георге Георгиу-Дежа налились слезами. Он очень любил этого Человека по имени Петру Гроза.
А он, Петру Гроза, опрокинул рюмку, и никто не заметил, что его сейчас покидают уже последние искры горевшего в нем всю жизнь огня. В правом углу он увидел поверх голов поникших товарищей бачу Михэилэ Михока с проковицей через руку. А рядом стояли Ромулус Зэрони, Мирон Беля, Ион Мога Филерю. Он подумал, что вот бы подойти к бачу Михэилэ, попрощаться с ним, но сил уже не было. Знаком попросил шляпу, трость, постарался высоко держать уже совсем седую голову, чуть улыбнулся и произнес последнее:
— Оставайтесь здоровыми, друзья мои… Я пошел умирать…[61]
Он скончался 7 января 1958 года в 5 часов утра на семьдесят четвертом году жизни.
Из сообщения Президиума Великого национального собрания, Центрального Комитета Румынской рабочей партии и Совета министров РНР.
«…Любовь к родине и стремление к социальной справедливости привели Петру Грозу к тому, что он почти 25 лет назад всем сердцем приобщился к борьбе Румынской коммунистической партии за освобождение и независимость страны, за строительство новой, социалистической Румынии, полностью сознавая, что только на этом пути он сможет по-настоящему служить интересам народа.
Искренний и преданный друг Советского Союза, Петру Гроза боролся с присущим ему огнем за укрепление братских связей между румынским народом и народами Советского Союза, видя в этом залог экономического и социально-культурного развития страны, подъема благосостояния народа, укрепления нашей независимости и национального суверенитета. Гордый тем, что наша страна является составной частью непобедимого социалистического лагеря — самой могучей силы, поставленной на службу мира и социального прогресса, Петру Гроза внес огромный вклад в укрепление единства и сплоченности социалистических стран во главе с Советским Союзом, в развитие дружественных братских связей между этими странами».
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги