Пейтон Эмберг

Глава шестнадцатая

— Разве мой костюм плохо выглядит? — удрученно спросила Пейтон.

Джермано окинул ее пристальным взглядом.

— Вы красивая женщина, — сказал он, — и вам к лицу любая одежда, но если вы позволите мне купить вам что-нибудь элегантное, то доставите мне настоящее удовольствие. Пожалуйста, не упрямьтесь.

Пейтон задумалась. Вряд ли какая женщина откажется от подарка. Так стоит ли проявлять излишнюю щепетильность? К тому же Джермано относится к ней, как к собственной дочери.

Придя к этой мысли, Пейтон произнесла:

— Вы уговорили меня. Я действительно не захватила с собой ничего элегантного из одежды. Не хочу, чтобы вы краснели из-за меня. Но, может, мне не обязательно ехать с вами? Я могу вас стеснить или оказаться незваной гостьей.

— Да ничего подобного не случится. Мои друзья будут рады познакомиться с вами. К тому же речь идет лишь о небольшой вечеринке в доме моей бывшей жены. Ее имя — Сюзанна. Она бразильянка.

Пейтон сдалась.

— Не откажусь познакомиться с бразильянкой, — сказала она.

— Вот и прекрасно, а пока пойдемте в бутик, нас там ждут. К тому же — Джермано посмотрел на часы — у меня через полчаса деловая встреча. Это ненадолго, не беспокойтесь. На это время вы можете сходить в бар выпить чаю. Немного поскучаете, но что делать?

Бутик оказался небольшим помещением с прилавками красного дерева и сверкающими витринами. Продавцы выглядели надменно. Пейтон поежилась: одна она никогда бы сюда не зашла.

Джермано подвел ее к стойке с женской одеждой.

— Выбирайте, — предложил он.

Пейтон решила, что надо выбрать что-нибудь подешевле, но на одежде ценников не было, да и самой одежды было немного: платья из бледно-зеленого шифона. Костюмы из тонкого кашемира… Слабое мерцание блесток наводило на мысль о высохшей чешуе на хвосте мертвой русалки.

Пейтон сняла с перекладины платье цвета морской волны, но, покрутив его, ужаснулась. Как такое носить: вырез не только спереди, но и сзади?

— Взгляните лучше на это, — сказал Джермано, снимая с перекладины платье из зеленого шифона.

— На платье нет ценника. Оно, наверное, дорогое.

— Это не ваша забота. — Джермано широко улыбнулся.

Оставив Пейтон в легкой растерянности, он подозвал продавщицу и что-то сказал ей. Продавщица кивнула, посмотрев на него с преданностью собаки. Пейтон нисколько не сомневалась: зайди она сюда случайно одна, могла бы рассчитывать лишь на холодную вежливость.

Войдя в примерочную кабину, Пейтон собралась надеть платье, но продавщица остановила ее — оказалось, что прежде нужно снять лифчик.

Надев платье, Пейтон взглянула в зеркало. Она была похожа на кинозвезду. Материал замысловато переливался, оттенки творили ослепительную гармонию. Правда, груди стремились выскочить из глубокого выреза, а попка оказалась обтянутой, но видно, вздохнула Пейтон, таков удел всех кинозвезд. И все же платье Пейтон понравилось, но только оно оказалось длинным — подол волочился по полу.

— Платье действительно длинновато, — произнесла продавщица.

— Можно взглянуть? — подал голос Джермано.

Выйдя из примерочной, Пейтон повернулась вокруг себя, затем подняла глаза на Джермано, ожидая его оценки, и тут же смутилась. Джермано больше не походил на доброго дядюшку. Он пожирал ее взглядом, не отрывал глаз от нее. Так смотрит на свою жертву притаившийся на дереве ягуар.

— Хорошее платье, — наконец выдавил он.

— Оно немного длинно, — промямлила Пейтон.

Джермано заговорил с продавщицей, затем перевел взгляд на Пейтон и сообщил:

— Платье подрубят. Зайдите сюда через два часа.

Продавщица сказала ему что-то по-португальски. Он кивнул и, обратившись к Пейтон, спросил:

— Какой у вас размер обуви?

— Шестой,[28] — ответила Пейтон.

Продавщица ушла в глубь помещения и вернулась с лаковыми туфлями на шпильках и элегантной кожаной сумочкой.

Джермано снова кивнул и посмотрел на часы.

— Мне пора, — сказал он. — Пейтон, я вернусь к десяти, а вы пока сходите в салон красоты, он здесь же: выйдете — и направо. Пусть вас причешут, сделают макияж. Скажете, чтобы счет прислали мне в номер.

Пока на ногтях просыхал лак, парикмахер вымыл и уложил ей волосы в замысловатый шиньон; затем визажист сделал ей макияж. Пейтон взглянула в зеркало: слегка подкрашенные ресницы, на веках коричневатые тени, на губах перламутровая помада. Такого макияжа у нее еще не было: ее глаза распахнулись, а синева взгляда стала неотразимой.

Выйдя из салона, Пейтон пошла в бутик, чтобы забрать платье, туфли и сумочку. Платье оказалось готовым, и Пейтон решила здесь же переодеться, рассчитывая на то, что продавщица поможет ей надеть платье, чтобы не испортить прическу.

Продавщица не отказалась. Теперь она приветливо улыбалась, показывая всем своим видом, что только и мечтала о том, чтобы оказать Пейтон любезность.

— Джермано — ваш друг? — спросила она. Пейтон замялась.

— Он — друг семьи, — сказала она, не найдя другого ответа.

Хорош друг семьи! — подумала Пейтон. Смотрел на нее похотливым взглядом; впрочем, и она испытывала при этом эротическое влечение. Да и сейчас, лишь думая о Джермано, Пейтон почувствовала, как ее соски набухают.

— А сколько стоит платье? — поинтересовалась она.

— Две с половиной тысячи долларов, — ответила продавщица, — но платье стоит того: красивое, и вам очень идет.

Две с половиной тысячи долларов! Пейтон опешила. За такие деньги из простого участия платье не покупают. Ясно, чего хочет Джермано. Хорошо богатым мужчинам: чтобы добиться расположения женщины, они пускают в ход кошелек. А что делать обездоленным женщинам? Лишь надеяться на себя, на свою красоту. Только внешняя привлекательность помогла ей выйти за Барри, как она тогда полагала, завидного жениха. Но если бы она была обеспечена, имела солидный счет в банке, она бы на Барри и не взглянула.

Теперь, прельстившись ее привлекательностью, за ней ухаживает Джермано. Ему, правда, под пятьдесят, но он, видимо, несметно богат. Если бы она стала его женой, то купалась бы в роскоши. Он в годах и не станет бегать за каждой юбкой. Это она по недомыслию полагала, что Грейс, Леонард и Барри живут сказочной жизнью. Сейчас они стали ей представляться обыкновенными среднеобеспеченными людьми, которым не суждено достигнуть тех высот, что замаячили перед ней.

Она взглянула на себя в зеркало. Выглядит потрясающе. Мало кто с ней сравнится. Вот и продавщица, что обслуживает ее, — малоинтересная, бесцветная женщина, да еще с угреватой кожей. Для нее работа в этом бутике, несомненно, предел мечтаний.

Выйдя из магазинчика, Пейтон облегченно вздохнула и направилась к лифту. Ее появление в вестибюле привело к неожиданному эффекту: в помещении установилась полная тишина. Все уставились на нее. Наконец мужчины одобрительно загудели, и один из них, оставив своих соседей по столику, поспешил следом за ней. В лифте он улыбнулся и обратился к Пейтон на португальском. Она подняла глаза. Перед ней стоял высокий худой человек лет под сорок с продолговатым холеным лицом.

— Я не понимаю вас, — ответила Пейтон. — По-португальски не говорю.

— Прошу извинить меня, — мужчина перешел на английский. — Я думал, вы бразильянка. Мне даже показалось, что мы с вами где-то встречались. Вы не актриса?

— К сожалению, нет.

Мужчина представился.

— Мое имя — Ян Сэкфилд, — произнес он бархатным голосом. — Я — режиссер видеоклипов. Жаль, что вы не актриса. Я мог бы занять вас в одном из своих проектов. Впрочем, нам не мешает поговорить. Может, вы поужинаете со мной?

Дверь лифта открылась.

— Двадцать четвертый этаж, — бесстрастно буркнул лифтер — лишний человек в лифте, по разумению Пейтон: нажимать на кнопки под силу и пассажирам.

— Я приехала, — сказала Пейтон и вышла.

Сэкфилд шагнул к дверям и встал между ними. Он был похож на воинственного кота, у которого отбирают блюдце со сливками.

— Подождите! — воскликнул он. — Возьмите мою визитку. Может, мы встретимся завтра?

Пейтон пожала плечами.

— Я живу в шестьсот третьем номере, — возбужденно продолжил Сэкфилд. — Каждое утро хожу в бассейн. Приходите…

В кабине лифта раздался звонок.

— Мистер, вы мешаете закрыть дверь, — недовольно сказал лифтер. — Отойдите.

Сэкфилд шагнул назад. Дверь закрылась. Пейтон была на верху блаженства: ее приняли за актрису!

Оказалось, что Джермано вернулся в номер раньше нее. Рядом с ним на диване сидел темноволосый молодой человек в элегантном костюме, по виду латиноамериканец. При виде вошедшей дамы мужчины встали.

Окинув Пейтон довольным взглядом, Джермано проговорил:

— Позвольте вас познакомить. Это — Феликс Родригес, друг моей дочери, о которой я вам рассказывал. Это… — Джермано простер руку в сторону Пейтон, о… — он слегка побледнел, замялся.

— Пейтон, — подсказала она и протянула руку Родригесу.

Ответом послужил поцелуй.

Пейтон покраснела от удовольствия: ей поцеловали руку впервые в жизни. Видимо, все дело в одежде — недаром ее приняли за актрису. Наверное, она и в самом деле теперь походит на известных актрис, которых видела на экране. Их фамилии в ее памяти не задерживались, но она помнила фильмы, в которых они снимались: «Унесенные ветром», «Джильда», «Иезавель»…

Тем временем Джермано откупорил бутылку с Шампанским и, разлив вино по бокалам, мягко проговорил:

— Нам с Родригесом нужно кое-что обсудить. Мы можем наскучить вам. Вам лучше побыть в своей комнате. Возьмите с собой шампанское.

— Рад был познакомиться с вами, — сказал Родригес.

Пейтон кивнула, взяла бокал и направилась в спальню. Шампанское ударило в нос, к тому же оно оказалось кислым. Она недоуменно пожала плечами: неужели двое мужчин одолеют бутылку кислой шипучки?

Пейтон потянуло прилечь, но боязнь испортить прическу остановила ее. Вздохнув, она опустилась в кресло и, включив телевизор, нашла канал на английском. Передавали новости. В Индии произошло сильное наводнение, а в Нью-Йорке на улице произошла перестрелка, в которой погибли четырнадцать человек.

Пейтон невольно поймала себя на мысли, что ее жизнь намного бы упростилась, если бы в той перестрелке случайно убили Барри. Тогда она бы снова стала свободной, смогла бы познакомиться с интересным мужчиной, которому бы отдавалась не по обязанности. Пейтон спустила с плеч платье, оголив грудь, и провела руками по набухшим соскам.

В дверь постучали, и в спальню вошел Джермано.

— Извините, что оставили вас одну, — сказал он. — Надеюсь, вы не скучали.

Пейтон повернулась к нему, ее грудь была по-прежнему обнаженной. Джермано озадаченно посмотрел на нее, и у Пейтон мелькнула мысль, что она ранее ошибалась, принимая выражение его глаз за проявление похоти, и ей даже на мгновение показалось, что он сейчас рассмеется.

Однако Джермано не рассмеялся. В его глазах вспыхнуло вожделение — теперь в этом можно было не сомневаться. Приблизившись к Пейтон, он положил ей руку на грудь, а другой, задрав подол платья, спустил ей трусики до колен и проник пальцем в вульву, уже начавшую увлажняться. Затем Джермано расстегнул молнию на ширинке, и из брюк торопливо выскочил огромный, толстый, в прожилках член. Такого большого пениса Пейтон видеть не приходилось.

— Подожди, — запротестовала она. — У тебя есть презерватив?

— Зачем? Я спущу в сторону, не волнуйся.

— Может, у тебя болезнь.

— Не тревожься, я абсолютно здоров.

— Все равно, с резиной спокойнее.

— Не бойся, ничего страшного не случится.

Помимо воли, Пейтон прижалась к нему. Между ними — как незаменимый и самостоятельный участник происходившего — стоял его красный член, всевластный и повелительный.

Джермано поцеловал ее в губы; затем его шершавый толстый язык проскользнул ей в рот, встретившись с ее языком.

Отпрянув, Пейтон спросила:

— Ты уверен, что можно обойтись без резины?

— Конечно, — буркнул Джермано и повалил ее на кровать. Его пенис вонзился ей между ног и яростно заработал.

Пейтон вскрикнула, ей казалось, что влагалище разрывается.

— Подожди, — выдохнула она, выставив вперед руки. — Мне не выдержать. У тебя слишком длинный…

Джермано остановился.

— Извини, — сказал он, — я просто не смог удержаться, поторопился. Я все устрою, больше больно не будет. — Джермано оторвался от Пейтон и вышел из комнаты.

Пейтон осталась лежать с раздвинутыми ногами; ее красивое платье собралось вокруг талии. Как бы не порвалось! Пейтон встала с кровати. На ней все еще были туфли. Должно быть, в туфлях она была поразительно притягательна, сексуальна сверх всякой меры. Эта мысль доставила удовольствие.

Пейтон попыталась снять платье, но до молнии на спине было не дотянуться.

В комнату вернулся Джермано, теперь он был в одних боксерских трусах.

— Я тебе помогу, — сказал он.

Оставшись в одних туфлях, Пейтон забормотала:

— Я не могу… Я замужняя женщина… Ты замучишь меня. У тебя такой длинный, такой большой…

— Я буду нежен, — сказал Джермано. — Больше боли не причиню. Наоборот, ты получишь настоящее удовольствие.

Он открыл принесенный с собою тюбик и, выдавив на ладонь столбик белого крема, извлек из трусов свой огромный член и принялся его натирать.