Пейтон Эмберг

Глава двадцать пятая

Невдалеке от ресторана высился огромный универмаг. Джермано привел Пейтон на третий этаж. Они оказались в зале с зеркальными стенами, вдоль одной стороны которого располагались прилавки красного дерева со сверкающими витринами. Под стеклами лежали браслеты, ожерелья, серьги, кольца, колье… У противоположной стены находились примерочные кабины, часть из них была занята. В одной сидела чопорная японка, примеряя браслет; в другой горластый американец, крутя в руке жемчужное ожерелье, что-то втолковывал продавщице; в третьей молодая симпатичная пара выбирала обручальные кольца…

Джермано подвел Пейтон к свободной кабине. Навстречу им поднялась продавщица, женщина лет под сорок с блеклыми невыразительными глазами и усталым лицом. Однако, поднявшись, она мигом преобразилась, растянув губы в улыбке, но улыбка эта казалась фальшивой, неискренней, словно наклеенной на лицо. Взглянув на бейдж продавщицы, Пейтон прочла: Пурима Шринаваси. Пейтон пожалела ее в душе: целыми днями продает драгоценности, а на самой простенькая цепочка; вероятно, еле сводит концы с концами, работая за гроши.

Тем временем Джермано заговорил с продавщицей по-португальски. Кивнув, она спросила у Пейтон, перейдя на английский:

— Вы хотите присмотреть серьги?

— Я не знаю… — Пейтон замялась.

— А у вас мочки проколоты? Пейтон кивнула.

— Ваш друг хочет купить вам серьги с бразильскими самоцветами. Бразилия славится самоцветами. Особенно хороши бразильские изумруды. Кстати, Бразилия — единственная страна, чьи ювелирные изделия можно ввозить в Соединенные Штаты беспошлинно.

Мысль о таможенной пошлине Пейтон даже не приходила в голову. Драгоценностями она избалована не была. Два золотых кольца — одно, правда, с крупным аквамарином, подаренное ей Барри перед женитьбой во время объяснения в ресторане, да еще обычное обручальное — вот и все, чем она могла похвалиться.

— Вам серьги из матового или блестящего золота? — продолжила продавщица.

— Я не знаю… — Пейтон снова замялась.

— Я покажу вам и те, и другие. Подождите минутку.

Пурима ушла, ее сменила официантка, поставив на столик стаканы и прохладительные напитки.

Пурима вернулась с подносом, полным сережек.

— Выбирайте, — предложила она.

У Пейтон разбежались глаза. Что выбрать? Наконец она показала на серьги в виде сердечек с розовыми камнями, обрамленными крошечными бриллиантами.

— Эти серьги действительно хороши, — сказала Пурима. — Они с розовыми турмалинами с эффектом «кошачьего глаза». Розовые турмалины — редкие и очень ценные камни. Они удивительно подходят для серег, подвесок и брошей. Эти серьги стоят две тысячи долларов США.

— Две тысячи долларов? — Пейтон вытаращила глаза. — А эти? — Она показала на серьги с зелеными камешками.

— Семьсот пятьдесят долларов США. Хотите примерить?

Пейтон перевела взгляд на Джермано. Он поощрительно улыбнулся.

Примерив серьги, Пейтон простодушно воскликнула:

— Выглядят превосходно. Буду носить, не снимая ни на минуту. — Пейтон смешалась. — Разумеется, днем, — добавила она и вконец стушевалась.

— Хорошо, — произнес Джермано. — Мы берем эти серьги.

— Не желаете ли взглянуть еще на что-нибудь, сэр? — спросила Пурима.

Джермано попросил показать браслеты. Пурима принесла два браслета из изумрудов. Один стоил семнадцать, другой — из камней поменьше — одиннадцать тысяч долларов. Покрутив браслеты в руках, Джермано перевел взгляд на Пейтон и попросил:

— Примерь, будь добра.

У Пейтон перехватило дыхание: неужели Джермано хочет ей подарить еще и браслет?

Вышло иначе. Выбрав браслет за одиннадцать тысяч долларов и попросив продавщицу показать ему запонки, он сконфуженно пояснил:

— Купил браслет для жены. Всякий раз, когда чувствую себя виноватым, делаю ей подарок.

У Пейтон упало сердце, и не потому, что браслет предназначался не ей.

Поблагодарив продавщицу за превосходные запонки, Джермано, обратившись к Пейтон, сказал:

— Нам пора. У меня еще много дел.

И все нее Пейтон остановилась, оказавшись у секции сувениров. Здесь продавали соломенные корзиночки, забавные статуэтки, бижутерию… Поразмышляв, она купила подарки: агатовую чашу для Барри (он сможет держать в ней скрепки), набор мельхиоровых подстаканников для Леонарда и Грейс, упаковку кофе для матери, кофейные ложечки для Виктории. Покупки потянули на сорок семь долларов (заметив безучастность Джермано, она заплатила за них сама).

Он отдал ей коробочку с серьгами и чек для таможенного контроля.

— Большое спасибо, — сказала Пейтон, поцеловав его в щеку. — Ты так на меня потратился.

— Пустяки, — ответил Джермано. — Надеюсь, будешь вспоминать обо мне, ведь мы прекрасно провели время.

Вернувшись с Пейтон в гостиницу, Джермано проговорил:

— К сожалению, не смогу тебя проводить. До аэропорта тебя довезет Алонсо. Он — прекрасный шофер.

— Конечно, дела прежде всего, — вздохнув, ответила Пейтон. — Благодарю за машину.

Она опустилась рядом с ним на диван и, прижавшись к Джермано, положила руку ему на пенис, наивно предположив, что если введет его в искушение, то он, возможно, не оставит ее и продолжит знакомство. Однако Джермано неожиданно отстранился — правда, достаточно деликатно.

Может, следует быть понастойчивей? Вероятно, Джермано не понимает, что от него не потребуется усилий — она все устроит сама, ему надо лишь лечь на спину. Но если она проявит напористость, он может ее одернуть, выразить недовольство. Джермано не молод, а позади бурная ночь. Возможно, он изнемог, на время опустошился. У мужчин вечно проблемы с пенисом — то он выдает себя вздутием, заставляя смущаться, а то наоборот, когда надо, не дает знать о себе, вызывая еще большее замешательство. Кусок неуправляемой плоти, похожий вместе с мошонкой на индюшачью бороду. Вульва тоже непривлекательна — средоточие кожных складок, но они благопристойно прикрыты.

— Дорогая, — сказал Джермано, — у нас все еще впереди. Мы непременно встретимся, а сейчас тебе нужно в аэропорт, самолет ждать не будет, а мне пора на работу.

— Надеюсь, что мы увидимся, — снова вздохнув, ответила Пейтон.

Проводив ее до машины, Джермано поцеловал ее в щеку — украдкой, как она посчитала.

Приехав в аэропорт задолго до вылета, Пейтон направилась в бар, хотя сроду не бывала в баре одна. Ходить одной в питейное заведение поистине неприлично. Однако Пейтон быстро пришла в себя, заметив за одним из столиков женщину, тоже пребывавшую в одиночестве. Женщина коротала время за рюмкой.

Пейтон заказала порцию шотландского виски, но растянуть спиртное надолго не удалось. Заметив косые взгляды, она стремительно поднялась и направилась в туалет.

И вовремя! Ее трусики оказались в крови. Месячные, и совсем не в урочный день! Правда, значит, не забеременела. И то хорошо! Случись такое несчастье, и поди гадай, кто тебя обрюхатил: то ли муж, то ли Феликс, то ли Джермано.

Но что же делать? Тампоны Пейтон с собой не взяла — полагала, что не понадобятся. Положение спасли бумажные полотенца, лежавшие стопкой на подоконнике. Однако, бумага оказалась шершавой, вызвав легкое раздражение.

Сев в самолет, Пейтон предалась тягостным размышлениям. Она изменила Барри, не устояла перед дорогими подарками. Шлюха! Ничтожество!

Однако у женщины красота — ее единственный капитал, грех его не использовать. Красота дана не навеки. Пройдет несколько лет, сама захочешь покрасоваться, да будет поздно. Другое дело — мужчины: они в любом возрасте нарасхват, особенно толстосумы, похожие на Джермано, который, видимо, в жизни не знал никаких невзгод.

Однако эта мысль не принесла утешения. Она замужняя женщина и должна быть верной женой. Разве взглянешь теперь мужу в глаза? А он, несомненно, потянет ее в постель. Правда, у нее месячные — как кстати! Она сошлется на слабость, на боли в матке. Правда, Барри может настоять на своем, рассудительно возразив, что секс снимет недомогание.

Он посягал на нее почти каждую ночь, но лишь в первые месяцы после свадьбы Пейтон отдавалась ему, испытывая эротическое влечение. Со временем Барри перестал ее возбуждать. Секс с мужем стал ей казаться утомительным восхождением на крышу многоэтажного здания, чуть ли не небоскреба, куда она взбиралась каждый раз полусонная, и даже оргазм, яркое телесное потрясение, не доставлял ей настоящего удовольствия.

Вот, оказавшись в одной постели с Феликсом и Джермано, она действительно получила необычное, ни с чем не сравнимое ощущение. Тогда она, стоя на четвереньках, сосала пенис Джермано, а саму ее трахал Феликс, войдя в ее влагалище сзади. Но только то удовольствие было напрочь омрачено громким смехом Феликса и Джермано, когда они, оставив ее, устроились на диване, вставив в зубы по сигарете. Несомненно, они смеялись над ней, упиваясь собственным превосходством. За удовольствием пришло и прозрение.

Надо быть осторожней, а в знакомствах разборчивей, а то непременно угодишь в глубокую яму, которыми так богата земля. Один неверный шаг, и окажешься под обвалом. Не стоит уподобляться неразумным животным (Пейтон о них читала, да название позабыла), которые, сбившись в целое полчище, несутся к губительному обрыву, чтобы броситься вниз и разбиться насмерть.

Размышления Пейтон прервал стюард, разносивший напитки. Это был смуглый молодой человек с аккуратными бакенбардами и приторной слащавой улыбкой — гей, по разумению Пейтон.

— Виски с содовой, — попросила она.

Стюард скользнул по ней равнодушным взглядом, подтверждая ее оценку, и подал чашечку с содовой и маленькую бутылочку. Она откупорила бутылочку и вылила виски в чашку, отозвавшуюся шипением.

Пейтон хотелось есть. Из кухни по салону разносился запах съестного, но запах этот аппетита не возбуждал. Пейтон порылась в сумке и обнаружила в ней купленные ею в дорогу зеленовато-желтые фрукты, похожие на огромные апельсины. Пожав плечами и придя к мысли, что не отравится, Пейтон содрала с одного из них толстую кожуру, добравшись до мякоти, оказавшейся кисло-сладкой. В животе урчало от голода, и Пейтон за первым умяла все остальные. Вскоре она заснула, но и во сне все еще 0щущала кисло-сладкий вкус съеденных ею неведомых тропических фруктов.

К неудовольствию Пейтон, в аэропорту ее встречал Барри. Пейтон поморщилась. Она собиралась доехать до дому на такси, дома принять ванну, поспать, а затем пойти на работу, чтобы поскорее избавиться от неприятных воспоминаний.

— Я же просила, чтобы ты меня не встречал, — опустошенно сказала Пейтон.

— Я соскучился по тебе, — невозмутимо ответил Барри, — отменил все встречи, чтоб успеть в аэропорт.

Он взасос поцеловал Пейтон в губы и повлек ее за собой, не обратив внимания на багаж, оставшийся у Пейтон в руке. Правда, ее дорожная сумка была на колесиках, и все же Джермано ей бы, несомненно, помог.

— Ты на машине? — спросила Пейтон. — Она же сломалась.

— Отдал ее в ремонт. Машину взял напрокат. Не терпится домчать тебя до дому. — Барри обнял Пейтон за плечи.

Постели не избежать, тоскливо рассудила она. А разве с Барри получишь настоящее удовольствие? Разве его мужское достоинство сравнится с членом Джермано? Наверное, неспроста в прежние времена невесты шли непорочными под венец. Член мужа им было сравнивать не с чем, и те, которым не повезло, даже не подозревали о том, что существуют пенисы куда больше, настоящие монстры, способные довести до умопомрачительного экстаза.

— Как ты провела время? — спросил Барри, устроившись за рулем.

— Превосходно. Правда, сейчас словно вареная. В самолете не выспишься.

— И в этой машине тоже. Не машина, а драндулет. Отец посоветовал мне подумать о «вольво».

— Но эти машины ужасно дороги. Леонард хочет помочь деньгами?

— Скорее хочет сделать подарок. Ведь скоро у нас годовщина свадьбы.

— Откуда у твоих родителей столько денег? Они и так сильно на нас потратились. А через месяц-другой Белинда выходит замуж.

— Отцу виднее. Не станем же мы отказываться от «вольво». — Барри взглянул на Пейтон и положил руку ей между ног.

— Барри, держись лучше за руль, а то угробишь и эту машину.

Барри гнал машину на полном газу, не снижая скорости даже на поворотах, а однажды и вовсе проехал на красный свет.

Он положил руку Пейтон себе на брюки и лишь после покрепче ухватился за руль.

— Можешь расстегнуть мне ширинку, — произнес он. — Мой петушок тебя с удовольствием поприветствует. Он тоже соскучился по тебе.

Любоваться раздувшимся задиристым членом, и впрямь похожим на петуха, напрягшегося, чтобы прокукарекать, желания не было. Пейтон убрала руку.

— Лучше расскажи, чем ты без меня занимался, — попросила она.

— Позавчера ужинал с отцом в клубе, а вчера ко мне приходил приятель. Смотрели вместе спортивную передачу. Угощал его макаронами с сыром, что ты приготовила.

Придя домой, Пейтон обвела глазами квартиру. Обстановка не изменилась, но теперь она казалась невзрачной, бедной, простецкой: голубые стеклянные вазы с засушенными цветами, обтянутая ситцем софа, кресла в бело-голубую полоску, репродукции на стене… А ведь всего лишь три дня назад она гордилась своей квартирой. А как радовалась ковру, только что уложенному в коридорчике перед ванной! Сейчас ковер этот был в волосах, а в ванной часть кафельных плиток готова была обрушиться.

— Пейтон, — послышался голос Барри, — пойдем в спальню. Мне на работу, но мы успеем перепихнуться.

— Барри, у меня сейчас месячные. Мы перепачкаем простыни.

— Ничего страшного. Подложишь под себя старое полотенце.

Пейтон поплелась в спальню.