Пиастры, ром и черная метка!

Глава 7

«Вот и кончилась удача», — подумал Максим и взял в каждую руку по заряженному пистолету.

Лаура тенью выскользнула из смежной комнаты и выбежала за дверь, ведущую в коридор. Вебер проводил ее точеную фигурку одобрительным взглядом. Следом за девушкой пронеслась обезьянка.

Васко был полуодет и растрепан, повсюду валялись предметы женского туалета — корсеты, подвязки, панталоны и прочие важные детали, добавляющие интереса к сеньорите. Кажется, в этой комнате вечеринка тоже удалась. А ведь прошло уже не меньше двух или даже трех часов, сообразил Макс, — время пролетело с сумасшедшей скоростью.

Сборы заняли несколько минут, и трое мужчин переглянулись между собой, готовые к драке.

— Там пока лишь солдаты и один сержант, — пояснил ситуацию Ганс. — Офицеров я не видел, и людей де Асеведо там тоже нет.

Окна обеих комнат выходили во внутренний двор, поэтому наблюдать за тем, что делают солдаты, было невозможно. Но легко можно было предположить, что они взяли дом в кольцо и ждут, пока трое гостей сдадутся на милость победителя.

Атаковать без приказа первое время они не рискнут — зачем брать на себя лишнюю ответственность, но если пауза слишком затянется, то обязательно найдется тот, кто решит выслужиться перед доном Эстебаном, и все же возьмет руководство на себя. И тогда придется либо драться на смерть, либо сдаваться.

— Если позволите, фон Валленштейн, я выступлю в роли посла, — предложил Васко. — Выйду наружу и проведу переговоры. Возможно, не все так печально, как кажется…

Этот план был единогласно одобрен и принят к исполнению. Де Кардос покинул комнату, придав лицу выражение крайней степени раздраженности и презрения ко всем окружающим без разбора.

— Как бы не оказалось, что мы сменили судьбу на более худшую, — мрачно сказал Ганс, проделывая разминочные упражнения с боевым цепом. — Пираты могли лишь в рабство продать, тут же головы легко лишиться.

Максим, разумеется, не рассказывал ему о пережитых смертях. Сколько раз они гибли: четыре или пять? Нет, оказаться вновь в руках у пиратов на том корабле — это последнее, чего бы он желал.

Что, собственно, случилось? Ну, сцепился он с аристократом, дал ему по морде. Тот, понятное дело, оскорбился и нажаловался местным властям. Преступление не самое страшное, ведь даже обошлось без крови. Вполне возможно, что достаточно будет извиниться, и все кончится. Так виделась ситуация Максиму.

А вот Хьюго был настроен гораздо более пессимистично. Весь его жизненный опыт просто кричал о том, что испанский гранд не простит нанесенное оскорбление и возжелает сатисфакции в виде головы обидчика. Значит, придется опять драться за свои жизни. Не привыкать.

Де Кардос вернулся спустя четверть часа, вид у него был деловой.

— Дело плохо, — с ходу начал он, — ваш удар по морде… хм, по лицу дона Эстебана произвел невосполнимые последствия. Вы выбили ему зуб, дорогой друг! А так же нарушили общую симметрию лица. Поэтому гранд весьма зол, пьет и требует вашей крови!

Ганс лишь удрученно покачал головой, мол, я же говорил.

— Но у меня есть и хорошие новости, — продолжил Васко, который вовсе не выглядел удрученным, — местный алькальд дон Пабло Мартинез и начальник гарнизона Серхио Лопез настроены на мирное урегулирование конфликта. Дело в том, что наш друг де Мендос уже прибыл в город, успел вникнуть в суть проблемы и выступил в вашу поддержку, поручившись за вас своим именем.

Максим даже присвистнул. Он совершенно не ожидал, что чужой ему человек, спасший их на пиратском бриге, пойдет на открытое противостояние с самим посланником вице-короля. Ганс Вернер тоже выглядел недоумевающим. Он в своей жизни повидал многое, и в чужой альтруизм совершенно не верил.

— Вижу, вы сомневаетесь! Тут дело еще и в том, что де Мендос терпеть не может де Асеведо, — позволил себе слегка улыбнуться Васко и тут же продолжил, поясняя мысль, — точнее, не столько самого дона Эстебана, они вообще вряд ли знакомы, а весь род де Асеведо. Там какая-то старинная история вражды… Так что нам повезло, у нас нашелся могущественный покровитель, слово которого будет цениться не ниже, а то и выше, чем слово Эстебана.

— И что вы посоветуете мне делать? — поинтересовался Макс, уже поняв, что очередная смерть пока отодвигается.

— Вам нужно сдаться, — развел руками Васко. — Они требуют вашего ареста. Сначала хотели, чтобы арестовали нас троих, но благодаря де Мендосу их желания поубавились. К сожалению, без этого в данный момент не обойтись. Посидите в тюрьме ночь — не больше. А на утро де Мендос обещал окончательно разобраться с этой проблемой.

Ганс недовольно засопел, он никому не верил и предпочел бы иной выход из ситуации. Максим думал недолго, он разрядил один за другим оба пистоля и положил их на стол, там же рядом оставил и рапиру в ножнах.

— Что же, друг мой, я полностью доверяюсь вам!

Васко чуть смущенно пожал плечами, как человек, вполне осознающий свою вину. В конце концов ссору затеял именно он, но злополучный удар по роже все же нанес Максим.

— Я вас не оставлю в беде, верьте мне! Если что-то пойдет не так, я устрою побег. Это сделать несложно, солдаты гарнизона весьма жадны до денег и за малую мзду я освобожу вас из-под ареста. Но советую все же подождать до утра и дать возможность нашему другу де Мендосу со всеми договориться полюбовно.

— Хорошо, я сделаю все, как вы говорите, дон Васко. Идемте же на улицу вместе, чтобы солдаты с перепугу не пальнули в меня из ружей.

На улице было еще жарче, чем в комнатах. Полуденный зной уже пошел на убыль, но пекло неумолимо, и каждый живой организм вынужден был искать укрытие в тени. Поэтому солдаты, взявшие в кольцо дом, прятались, кто где мог. Несколько устроились в тени пальм, другие — под козырьком у входа, третьи старались укрыться рядом с соседними строениями, но получалось это не у всех.

Прямо перед домом, на самом солнцепеке стоял толстый сержант, изнывающий от жары. Пот струился по его круглому лицу, он раз в несколько секунд смахивал его локтем, но это совершенно не помогало.

Сержант страдал. Его круглая широкополая шляпа совершенно не спасала от солнца, синий китель с медными пуговицами был слишком обтягивающим для его массивной фигуры, а широкий красный пояс, облегавший то, что у других называется талией, лишь подчеркивал обширное пузо. Сабля на перевязи болталась где-то сбоку, а усы уныло свисали вниз. Всем своим обликом сержант олицетворял страдание и безысходность.

— Сеньоры! — искренне обрадовался сержант, увидев выходящих из дома людей. — Слава господу богу и пресвятой деве Марии, что вы одумались и решили сдаться!

— А вы все ждете, Гарсия? — поинтересовался де Кардос, уже успевший познакомиться с сержантом.

— Жду, дон Васко, ой как жду! Жара же — страшная сила! Солнце палит — так и помереть недолго!..

Де Кардос коротким жестом прервал его причитания.

— Повторите дословно, что вам приказал алькальд?

Сержант Гарсия собрался с мыслями, еще раз смахнул пот с лица, и отрапортовал:

— Схватить и доставить в тюрьму смутьянов и возможных заговорщиков, находящихся в заведении сеньоры Кармелиты. Главный смутьян — некий господин со светлыми волосами, благородным профилем и невыносимо наглым взглядом. Так мне вас описали, сеньор, — он учтиво склонил голову в сторону Максима.

«Вот! — подумалось Максу. — Первые негативные признаки арийской внешности — тебя легко узнать! Сложно затеряться в толпе».

— Что насчет остальных? — уточнил де Кардос.

— Про них особых указаний не было. Так что нас интересует только вот этот сеньор.

— Мой друг, благородный дон фон Валленштейн, решил удостоить вас чести и заночевать сегодня в вашей тюрьме. Вы же достойно позаботитесь о нем, не правда ли, сержант? — голос Васко приобрел угрожающие интонации, а Максим шагнул вперед, демонстрируя пустые руки и отсутствие оружия.

Сержант Гарсия расплылся в счастливой улыбке и махнул рукой солдатам, чтобы те опустили ружья.

— О, несомненно, благородный дон, не извольте беспокоиться! Вашему другу будет обеспечен подобающий его положению уход! Я лично за этим прослежу!

— А чтобы вы не забыли о своем слове, уважаемый, примите от меня в знак нашей дружбы небольшой презент, — и Васко ловко пересыпал в руки сержанта пару дублонов, от чего и так широкое лицо Гарсии стало еще шире. Он лихо подкрутил усы и откозырял.

— Премного благодарен, все сделаю, как вы желаете!..

Максим независимо подошел к сержанту и слегка ему кивнул, тот в ответ поклонился чуть не в пояс, явно довольный таким исходом порученного ему дела.

— Пойдемте, сеньор! Здесь недалеко!

В этом он не обманул. Они прошли до конца улицы, сопровождаемые бесконечным отрядом солдат, цепочкой следующих по пятам, а потом свернули к зданию таможни.

Васко шел подле Максима, гордо вздернув подбородок вверх. Он не доверял никому и решил лично дойти до тюрьмы, дабы удостовериться в том, что там ему окажут самый любезный прием.

Более того, из дома одна за другой вышли пятнадцать девиц, одетых, слава богу, подобающим образом, в закрытые платья до пят. Каждая держала в руках веер, которым спасала себя от жары. Среди прочих, Максим готов был поклясться, мелькнуло лицо Лауры. Сеньориты решили таким способом выразить солидарность нашей троице, и Максим это оценил. И, как ему показалось, это встревожило сержанта Гарсию гораздо больше всего прочего. Вступать в конфликт с куртизанками города Портобело он явно не желал.

Сержант лишь охал, глядя на образовавшуюся процессию, бесконечно вытирал пот со лба и прикидывал, как бы скорее передать полномочия вышестоящему начальству, которое, впрочем, не слишком торопилось почтить их своим присутствием.

Таким маневром они дошли до таможни, миновали ее и вышли к форту Сант-Херонимо, к которому сбоку была пристроена тюрьма.

Местные жители — по большей части замученные бедно одетые людишки, испуганно шарахались в стороны, освобождая путь колонне. Ишак одного из них от жары взбунтовался, встал посреди дороги и недовольно заорал. Хозяин всеми силами пытался сдвинуть его в сторону, но ишак был неумолим. Он дико, беспрестанно вопил во всю глотку, громко и протяжно, поглядывая на нас выпученными глазами. Мухи и слепни тучей летали над ним, неимоверно раздражая и так изрядно взбешенное животное. Ишак беспрестанно дергал ушами и бил хвостом по бокам, но это ему не помогало.

Наша процессия, не задерживаясь, обтекала орущее животное с двух сторон, вместе с его испуганным до невозможности хозяином, беспрестанно кланявшимся до земли. И все же добром дело не кончилось.

Один из солдат шутки ради, проходя мимо, кольнул зад ишака саблей. Животное и так было на взводе, выпучив глаза и беспрестанно продолжая орать, а, получив болезненный укол, окончательно сбесилось. Ишак запрыгал на месте, как бык на корриде, и в следующий момент ударил задними ногами ближайшего к нему солдата, заставив того отлететь на несколько шагов назад.

Воцарился хаос, и Максим мог бы легко сбежать из этой сутолоке, но лишь отошел чуть в сторону, с интересом глядя на бесплатное представление.

Второй солдат пал жертвой ишака спустя пару секунд. Ему не повезло оказаться на пути озверевшей скотины, и ишак просто снес его с ног, пробежавшись по телу несчастного всеми четырьмя конечностями. Солдат заорал от дикой боли, ишак вторил ему.

— Да пристрелите кто-нибудь эту тварь! — завопил сержант Гарсия, перекрикивая даже ишака.

Но животное оказалось умнее, чем о нем думали. Поведя мордой в сторону вздернутых ружей, ишак ломанулся напрямик сквозь неровный строй, сбил еще пару человек с ног, и удачно скрылся на боковой улочке. Несколько выстрелов, прозвучавших вслед, пропали впустую. Пули лишь просвистели высоко над головой ишака, пара попали в стену ближайшего дома, и на этом все кончилось.

Поле боя осталось за ишаком. На земле валялись и выли от боли несколько солдат. Один был совсем плох и харкал кровью, у другого оказалась сломана рука, а белая кость торчала под неестественным углом, остальные потихоньку поднимались на ноги.

Хозяин ишака оказался сметливым человеком и давно уже сбежал от греха подальше, так что разъяренному сержанту Гарсии даже спросить было не с кого.

— Безголовые тупицы! — вопил он, подбегая то к одному, то к другому. — Вас победил жалкий ишак! Вы хоть это понимаете? Пятьдесят солдат армии Его Величества проиграли битву тупой тваре! Что за шлюхины дети здесь собрались?! Простите, сеньориты…

Куртизанки, стоявшие своей группой чуть в стороне, развернулись и дружно отправились в обратный путь, посчитав свою дружественную миссию выполненной. Максим вежливо поклонился им вслед, искренне благодарный за такой знак внимания к своей персоне.

— Друг мой, боюсь, вам придется туго! — горестно произнес Васко, так же широко открытыми глазами наблюдавший за грандиозной битвой с ишаком. — Эти люди неспособны на осмысленные действия. Я постараюсь вытащить вас отсюда как можно скорее!..

— Ничего, кабальеро, не беспокойтесь за меня.

На этом пришлось распрощаться. Сержант провел Максима сквозь высокие ворота в стене, окружавшей тюрьму, и завел его в здание. Солдаты разошлись по своим постам — их дальнейшее присутствие не требовалось. Тюрьму охраняло двадцать солдат, вооруженных ружьями и саблями.

Тюрьма была одноэтажная, явно построенная впопыхах — настолько все в ней было сделано неудобно — узкий проход, впереди караульная на двух солдат, и еще комната в дальней части, рассчитанная на десяток охранников, но чтобы до нее добраться, нужно было протискиваться сквозь коридор.

И с тюремным комфортом Гарсия обманул. Камера была всего одна, зато большая — пятнадцать на пятнадцать шагов, она была перегорожена решетками от прочей части, где находились охранники. В камере находились человек десять-пятнадцать бедолаг — в основном бедно одетые горожане, вся вина которых заключалась в том, что они не успели вовремя рассчитаться с Короной по налогам. Но были среди них и явно уголовные морды — этих Максим сразу вычленил из прочих. Они вели себя довольно нагло, вальяжно, заняв лучшие места, и бросали на вошедшего кабальеро откровенно недобрые взгляды.

Заключенные сидели на лавках, прикрученных к стенам, некоторые нашли себе пристанище прямо на холодном каменном полу, пристроившись на полусгнивших пучках сена. Кто-то просто бродил по камере туда и обратно, держась за голову. Максиму здесь не понравилось.

— Ничего, сеньор, это только до утра! — напутствовал его Гарсия. — Другой камеры для вас у меня нет, но и тут жить можно. Вот смотрите, свежая солома — вам будет удобно!

Он протянул связку соломы, которую вручил ему один из солдат, и Макс автоматически взял ее в руки.

— Ну вот и отлично, вот и славно, — зачастил сержант, — располагайтесь, сеньор, хорошего вам дня!

И этот скотина лихо запер решетчатую дверь и тут же скрылся с глаз долой, оставив вместо себя двух лбов-охранников, тупых и недалеких при первом рассмотрении. Впрочем, при втором тоже.

Максим глубоко вздохнул и подошел к ближайшей лавке.

— Тут занято, сеньор, — один из местных авторитетов сел на лавку, нагло ухмыльнулся и сплюнул на камни. — Впрочем, если вы хотите, за определенную плату место для вас найдется…

Если честно, Макс бы заплатил. Денег при себе у него не было, но он бы пообещал и обязательно рассчитался бы с должником при первом удобном случае. Так было проще, как ему казалось. Любой конфликт можно решить мирно, в каждом сообществе есть свои устои и правила, которые необходимо выполнять, и лучше бы…

Хьюго фон Валленштейн, младший сын прославленного воина, с молоком матери впитавший понятия гордости и собственного достоинства, не стал дослушивать речь местного сидельца, как и мысли Максима. Одним ударом кулака он сбил наглеца с лавки на пол и несколько раз для острастки прошелся носками туфлей по его ребрам.

— Я тебя научу вежливости, мерзкая морда!

Никто даже не дернулся в защиту «блатного», как обозначил его для себя Максим. Остальные урок усвоили и если попытаются «покачать права», то сделают это ночью. Впрочем, Хьюго крепко сомневался, что они на это пойдут. Зачем? Им достаточно и собственных проблем.

Попинав урку еще немного для общей профилактики, Хьюго успокоился, и его место занял Максим, тут же расстеливший солому поверх лавки, на которую уже никто более не претендовал. Он решил было подремать часок-другой, успокоить нервы.

Но его планам не суждено было сбыться.

В дальней части камеры на ноги поднялся человек, до сего момента Максимом не замеченный.

Он прошел сквозь камеру, из тьмы на свет, и прочие обитатели испуганно освобождали ему дорогу, опасаясь его так же, как боятся крысы матерого боевого кота.

Белоснежная сорочка, которую тот носил, давно испачкалась, камзол был заляпан кровью и грязью, треуголка на голове отсутствовала. Но Максим сразу, с первого взгляда узнал этого человека, который однажды решал, жить ему или умереть.

— Я помню тебя! — ткнув пальцем в сторону Максима, заявил незнакомец по-английски. — Ты — безденежный германец, мой пленник!

— И я помню тебя, — Макс чуть склонил голову вниз и сжал ладони в кулаки, готовый драться и убивать в следующую секунду. — Ты — пират, капитан того чертова брига!