Пионер гипнотизёр спасает СССР

Глава 16

Пока, странный мужчина, тащил меня к небольшой будке возле главных ворот, я напряжённо размышлял. Никто меня конечно расстреливать не будет, во всяком случае мне не были известны примеры подобных ситуаций в мирное время, но то что шум поднимется знатный это точно. А вот шум мне не нужен. Мало того что меня задержали на военной базе — это дело то житейское (о нескольких подобных случаях мне рассказывали когда я собирал информацию о этой В/Ч), но вот если при проведении расследования в поисках «похищенного» (а его по словам прапорщика было очень и очень много) решат осмотреть подворье родственников Дани, и найдут там мои самоделки в виде антенн, хим лаборатории и прочих самоделок, тут, боюсь, могут возникнуть совсем нехорошие вопросы. Так что с этим чудаковатым типом надо что-то срочно решать.

Плохо то что его нейропространство вообще не ощущается (кстати, такие люди были не так уж и редки, в основном это как раз были работники различных силовых ведомств и некоторые высокопоставленные руководители из горкома и райкома), а мои физические кондиции не позволяют воздействовать на него альтернативным способом. Но тут мы как раз проходили мимо машины под которой обустроили своё гнездо роевые насекомые.

Это было моим шансом. Быстро подключившись к сознанию роя (на самом деле «подключился» слишком громко сказано, скорее едва-едва коснулся, всё-таки конгломерат их нейрообразов был слишком чужд моему разуму, да и опять начали всплывать какие-то глубинные, подсознательные образы, требующие сражаться, впрочем, они как раз и больше всего помогли) и сформировав образ врага, дал команду на атаку.

Тут же из-под машины вылетел жужжащий рой и набросился на остолбеневшего от такого зрелища. В атаку выдвинулись, как мне показалось вообще все насекомые пребывающие в улье, и сформировали настолько плотное построение, что когда они подлетели к прапорщику, то он даже качнулся под напором ударившей его массы насекомых.

Мужчина мгновенно позабыл про меня и принялся убегать размахивая руками, стараясь стряхнуть с себя атаковавших его существ. Оказавшись на свободе я быстро проверил содержимое сумок которые тащил с собой агрессор. Там оказались откушенные от кабелей электро разъёмы с блестящими жёлтыми контактами, коробочки с сорванными с плат микросхемами и какими-то блестяще-белыми кусочками проволоки и мелкими не поддающимися идентификации детали. Похоже этот человек очень нечестный и как раз он и наносит невосполнимый вред хранящейся здесь технике. И самое плохое что, судя по всему, именно он и должен беречь её от подобного исхода.

Я хотел было уже развернуться и уйти, но что-то меня остановило. Не думаю что этот человек такой один — скорее всего мне ещё не раз встретятся подобные типы, и если я просто буду избегать подобных людей с результатами их деятельности (скорее рано, чем поздно) мне придётся столкнуться. И это столкновение ничего хорошего мне не принесёт. Так что вздохнув, отправился к лежащему в траве телу густо облепленному насекомыми — ему не удалось далеко убежать.

Подойдя к лежащему навзничь человеку, я тяжело вздохнул — роя больше не существовало, только несколько небольших конгломератов жалящих насекомых. Причём часть из них уже умирали — оставив жало с частью внутренностей в теле агрессора. Работать с таким массивом небольших клочков нейрообъёмов достаточно тяжело, но деваться некуда. Сорвав несколько будылин, принялся смахивать насекомых с тела прапорщика, одновременно отключая и переводя в спящий режим ещё живых пчёл.

Спустя минут пятнадцать, тело лежащего передо мной человека было более-менее приведено в порядок, но только в плане агрессивной фауны. Само же его состояние было довольно плачевным — весь в волдырях и шишках от закачанного в него яда он лежал на земле и тяжело, с хрипами и бульканьем, дышал. Сев рядом на корточки и положив руку ему на затылок попытался подключиться к его нейропространству хоть через тактильный контакт. Этот способ требовал гораздо большей концентрации, но зато ещё ни разу меня не подводил — ведь не может же быть такого, чтобы у человека вообще не было нейропространства. Вот и в этот раз через несколько минут напряжения внутренних сил, я смог что-то нащупать.

Нейропространтво этого человека было весьма любопытным. Во-первых, оно было достаточно маленьким — в нём помещался только информационный слепок сознания этого человека. Во-вторых, всё что было не занято инфослепком, было чем-то вроде иллюзии складских полок, на которых по желанию владельца появлялись различные предметы (в основном это, почему-то, были различные продукты питания и спиртосодержащие жидкости, но иногда проскальзывали и товары народного потребления). В третьих, в своём нейропространстве этот индивидуум хранил списки вверенного ему имущества — они хранились в виде толстых амбарных книг (надо что-то срочно с этим делать — я не могу работать в такой обстановке. Когда уже в сознании людей информация будет представлена в более адекватном виде — базы данных, или ещё лучше, в виде токена доступа к личному разделу глобальной распределённой базы). В невидимом состоянии пролистав несколько страниц понял что не все эти книги содержат списки хранимых вещей, в одной из книг действительно был такой список. Но за то в двух других была информация о «экспроприированном» имуществе, а в другой список всех заначек, схронов и всяких загашниках где хранились его «личные» вещи.

Человек, на первый взгляд был какой-то «гнилой», подключившись даже к первому слою его нейрообраза я уже узнал как он отбирал посылки у рядовых солдат, вымогал у них деньги, вскрывал чужие письма, и фальсифицировал различные отчётные документы. А значит и не будет большого вреда если я немного подправлю его мировоззрение.

Но сказать-то это было легко, а вот сделать очень тяжело. Его нейропространтво было таким маленьким, что любое не фиксированное вмешательство тут же сходило на нет. А зафиксировать изменения, я просто не успевал — всё-таки у меня было не так уж и много практики. Но решение этой проблемы нашлось самым неожиданным образом.

Изучая первый слой его нейропространства, я наткнулся на странную аномалию — образ маленькой девочки. Судя по всему это была дочь этого человека. И похоже он испытывал к ней довольно нежные чувства, так что зациклив его вокруг образа дочери я смог провести некоторые изменения. Но даже таким образом, небольшие изменения просто не встраивались в его нейропространство, поэтому мне пришлось поменять там всё довольно глобально.

— Встань и назовись! — приказал я лежащему передо мной мужчине после того как закончил с ним работать и отступил на пару шагов.

— Прапорщик Прихватко, В/Ч 5361, - странным, неживым голосом отозвался, грузно поднявшийся с земли, военный.

— Цель и задачи нахождения на этом объекте? — продолжал я задавать вопросы.

— Проверка сохранности находящегося на хранении имущества и демонтаж с щелью хищения, редко востребованных деталей и узлов установки ЭАб6-51.08.

Ну что же, тут я не ошибся, действительно стоящий передо мной человек замыслил и осуществил нехороший поступок, так что ничего страшного если он некоторое время послужит высшей цели. Всё равно он потом придёт в норму — всё-таки человеческое нейропространство довольно прочная штука и какие бы измерения я туда не вносил, всё равно оно стремится вернуться в исходное состояние.

Задав ему ещё несколько вопросов и, проверяя границы контроля, заставив попрыгать на одной ноге и улыбнуться, убедился что мои установки интегрировались в его нейропространство как надо и он полностью послушен моей воле.

Для начала я приказал ему рассказать мне что имеется на этой базе, а затем привести в исходное состояние свою технику что он испортил. Прикинув что это займёт у него довольно продолжительное время, вернулся за приготовленными сумками и выйдя через главные ворота отправился, обратно, в деревню.

После того как у меня появились необходимые инструменты и часть материалов я смог наконец запустить свою установку. Конечно, она работала всего лишь на несколько десятков процентов от расчётной мощности, но даже в таком режиме я смог подключаться к нейропространствам гораздо большего числа людей.

Решив провести небольшой эксперимент я принялся немного корректировать нейрообразы всех людей в деревне, на неприятие спиртосодержащих напитков, так как всё то время, что я провёл в этом населённом пункте число ситуаций связанных с людьми пребывающими в состоянии изменённого сознания просто зашкаливало. Каждый день или ко мне, или к моим родственниками и знакомым приставали данные индивидуумы. Особенно мне было неприятно слышать от Милки о том как, то её отец, то кто-нибудь из старших братьев, напившись гонялись за ней или её сёстрами, то с ножом, то с поленом. А однажды она вообще гуляла со мной стыдливо пряча довольно большой синяк под глазом — не успела убежать от очередного пьяного дебошира. Тогда я пообещал ей разобраться с этой проблемой и вот теперь настало это время.

В принципе все люди к нейропространству которых я подключался, пили ядовитую дрянь не из-за какого-то внутреннего желания творить дичь, а из-за совокупности нескольких факторов. Во-первых, они не представляли себе иного способа сбросить напряжение после рабочего дня. Во-вторых, на них действовала сила привычки, и в-третьих, они не могли выбраться из социального круга. Они пили потому что так было принято в обществе, а общество состояло, в том числе и из них, так что, подавая, пример другим они не могли разорвать этот круг.

Начал я с того что немного откорректировал нейрообразы большинства деревенских жителей, поменяв им участки отвечающие за осязание из (условно это можно назвать базой данных личного опыта) участков, где хранилась информация о вкусе помёта животных (удивительно, но абсолютно у всех были такие воспоминания) со вкусом спиртосодержащих жидкостей.

Следующий день в деревне был довольно забавным. Началось всё утром когда я завтракал вместе с бабушкой и дедушкой. Практически доев всё из тарелки, дед улучив момент достал из-за пазухи небольшую фляжку и воровато оглянувшись, подмигнул мне, перед тем как сделать из неё глоток. Но вот только отхлебнув он сильно закашлялся. С удивлением посмотрев на фляжку в своих руках, осторожно понюхал её содержимое и почесав затылок убрал обратно за пазуху. Вид у него был нельзя озадаченным.

Лейтенант девятого отдела пятого управления КГБ СССР Симохин Михаил Юрьевич, уже третий день пребывал в странном состоянии. Это было что-то среднее между холодным бешенством и странной обречённостью — в этой деревне всё было не так. Люди, дома, техника, даже еда которой их кормили в местной столовой была какой-то не такой. Не то чтобы это были какие-то особенные разносолы — обычное деревенское меню: борщ, рассольник, щи, пюре, макароны, котлеты и отбивные, но всё было приготовлено как-то необычно. Что-то подобное он ел лишь однажды, когда он с ещё несколькими лейтенантами провёл пару дней на одной из номерных дач высшего руководящего состава. И хоть никого из руководства там, естественно, в тот момент не было так получилось что готовил им личный повар первого зама. Вот подобный уровень готовки был и тут, и это сбивало с толку.

Но не только это. Когда он попытался арестовать председателя, чтобы устроить ему допрос, их оперативную группу схватили местные мужики — трактористы и комбайнёры. И как бы он не кричал что это нападение на сотрудника при исполнении, они лишь качали головами и проговаривали что негоже так гостям поступать. В принципе ему удалось немного разрядить обстановку пообещав что никого арестовывать не будет, только тогда их отпустили предварительно изъяв табельное оружие. Которое председатель убрал в свой сейф пообещав что вернёт обратно перед их отбытием. Михаил пообещал тогда себе, что за это унижение сгноит в лагерях весь это колхоз, но пока решил затаиться и попробовать поговорить. Хотя разговора не вышло.

Когда скрутившие их мужики вышли из кабинета, то Михаил принялся задавать вопросы председателя, отослав ребят проверить обстановку в самой деревне.

— Скажите Вы получали решение о своём отстранении?

— Эту писульку то из управы? — отвечал председатель, усмехнувшись в усы, — конечно получал, аж пять раз её присылали.

— А почему тогда Вы не исполнили распоряжение? — продолжал выспрашивать лейтенант.

— Кто ж тогда всем руководить будет? Мужики конечно у нас сознательные, но всё равно надо и работу распределять и подразделения координировать, и планы составлять и отчёты.

— Этим мог бы заняться новый председатель присланный из района.

— Это Сенька что ли? — удивился мужчина, — приехал он конечно с кипой бумаг, да только он ведь в сельском хозяйстве ни бум-бум. Он же с соседней деревни, знаем мы его, баламут ещё тут, всё по партийной линии поднимался. Языком молоть-то он мастак, а тут землю знать надо.

— А вы значит знаете?

— А тож, с сызмальства я этим занимаюсь. С отцом и дедом землю пахали. Вот этими руками я коровники ставил. Всем миром МТС поднимали. Да после войны тяжко было. Да и сейчас вот только понемногу сознательность в людях появляется…

Михаил пропустил мимо себя бредни колхозника про человеческую сознательность и присущую людям трудолюбивость. Больше его интересовало кто надоумил этого мужика идти против политики Партии.

Решив действовать более тонко, он принялся выспрашивать председателя о том что происходило в колхозе в последнее время. Мужик с, присущей всем деревенским, открытостью и странной честностью принялся перечислять бесконечный перечень событий. В основном это были какие-то никому не интересные факты об урожае, вредителях, ремонте тракторов, болезнях животных и событиях в жизни самих жителей. Но вот что было странным в его рассказе (а в его честности лейтенант не сомневался — на курсах физиономистов он получил неплохую подготовку и сейчас понимал что председатель с ним максимально честен) совсем не было событий причиной которых послужила бы пьянка. Не было никаких происшествий типа драк и получения травм из-за халатного отношения к технике безопасности как будто все в деревне вдруг превратились в каких-то «идеальных» людей. Но так как чудес не бывает он принялся копать в этом направлении.

Сначала исподволь, задавая наводящие вопросы, а затем, так как председатель упорно не мог понять что от него хотят, просто прямо спросил:

— У вас почему в деревне не пьют?

— Да как не пить-то?! — мужчина всплеснул руками, — пьют! Ещё как! Благо не все, только несколько человек. А так мы можно сказать победили эту беду. Вот она сознательность-то общественная…

Дальше он опять начал нести какую-то чушь, и Михаил опять, с помощью выработанной на долгих партийных заседаниях привычки, принялся пропускать весь этот бред мимо ушей. Больше его занимали мысли о том что происходит в этой деревне. Тут явно поработали антисоветчики, вернее не просто антисоветчики, а сектанты-антисоветчики! И он их обязательно найдёт.

Встав, он прервав монолог председателя, попрощался и вышел из управления. Контрольный срок установленный в управлении был — неделя, так что за несколько дней ему надо было размотать клубок творящихся здесь странностей и вернуть этих заблудших людей в лоно советской власти.

Увидев идущую по улице девочку в нарядном платье, он уверенно направился к ней — дети в силу свойственной им наивности, сами того не подозревая, могут выдать много ценных сведений.