11 ноября 1884 г. Москва.
Уважаемый
Николай Александрович!
Получил Ваше письмо и пишу ответ через час по прочтении.
О высасывании из пальца я с Вами не согласен. Если начнешь высасывать, то пройдет час, два… а там глядь и ничего не выдумал и не высосал! А за 2 часа можно другое что-нибудь сделать… Неужели Вам понравились мои темы? Я послал их не без колебания…
Насчет брата Николая согласен. Скорблю и скорблю. Лентяй из перворазрядных и с каждым годом делается все ленивее и ленивее… Прочту ему Ваше письмо. Влияние свое на него обещаю, но… где замешалась баба (и у него баба), там трудно влиять.
На условия "Петербур«гской» газеты" тоже согласен. Буду писать по рыковскому делу и накануне процесса пришлю первый рассказ.
О распорядителе, выведенном из маскарада, Вы напрасно усомнились, и напрасно вообще Вы мне не верите. Я Вас не подведу и не надую - в этом будьте уверены. Выведен был Гулевич-рассказчик из маскарада Лентовского. Не назвал я лица и места, потому что не хотел обижать старика, - вот и все. О выводе его знала вся Москва и заметки моей было бы достаточно без фамилии.
Вчера получаю телеграмму: "Поля больна и я шея железа зноб если можно приезжайте вечером Пальмин". Еду вечером и - о поэты! - не застаю Л«иодора» И«вановича» дома… Поля сидит с гостями и угощается…
Шлю мелочишку. Мне сдается, что она чуточку мутна. Если так, то вышлите обратно, я ее починю… Еду слушать Лукка.
Ваш А. Чехов.
Ах, да! Есть в Москве такой поэтик Медведев… Ему я дал записочку к Вам… Стало быть, еще не собрался послать Вам свои стишины. Рыскин едва ли будет Вашим сотрудником… Пастухов не пустит.