Письма к матери. 1921 — 1926

Кембридж, 18 марта 1923- г.

Дорогая Мама!

...Меня огорчает твое последнее письмо, в котором ты пишешь, что боишься, что я отойду от вас. Этого не может быть и не может быть потому, что здесь я не имею никакой духовной жизни и всецело ушел в работу. Я боюсь, что у тебя превратное мнение обо мне и о моем положении тут. Дело в том, что мне вовсе не сладко живется на белом свете. Волнений, борьбы и работы не оберешься. Сейчас сдаю еще работу в печать.

Я ушел в дела и работу по уши. И сейчас один из самых критических моментов. Я устал очень и мечтаю о моменте, когда смогу отдохнуть. Наверное, уеду на неделю из Кембриджа.

И вот вы, дорогие мои, я боюсь, не видите того, что если я теперь не создам себе в жизни почву под ногами, то второго случая в жизни у меня не будет. Что я, для чего живу? У меня одно самое ценное — это моя работа. И как только я от нее отрываюсь, для меня жизнь темнее тучи.

Но ты знаешь мое мнение: в науке стоит только играть первую скрипку. Я тебе не раз писал, что не знаю, куда стремлюсь, но одно, что мне ясно, что это не покой семейного очага... Тот комфорт, которым я себя окружил, он очень скромный, но все же он необходим. Я имею за обедом только одно блюдо, живу в самой демократической части города, и комнатушка у меня очень малая. Весь избыток денег идет на работу: книги, инструменты, Лаурман и на одну роскошь, которую я себе позволяю - отдых во время каникул. Я еду на континент, в Париж, и среди новых людей я могу не работать и не думать.

Дорогая моя, мне бесконечно хочется поехать к вам, но это так трудно, что я прямо скажу, что невозможно, не разрушивши все, что я сделал за [эти] два года. Осенью это будет куда легче. Ты знаешь, я не боюсь трудностей в жизни, и если я говорю, что это трудно, то это, значит, действительно так. А вот ты, я боюсь, совсем не ориентируешься в том, что действительно сделано мной. Тебе совсем трудно даже представить себе это. Я не писал тебе, но у меня было четыре обморока на почве переутомления.

А твои упреки, что я отхожу от вас, для меня больны, бесконечно больны. Нет, все-все, что родное и близкое есть у меня на свете, все это с вами...