Письма Скорпиона

Глава 1

Джордж Константайн прошел по садовой дорожке с клюшкой для гольфа в одной руке и холщовым мешком с шарами в другой. Кто-то оставил все это в раздевалке.

Краешек солнца уже скрывался за тополями, которые окружали сад: с дороги на Оксфорд смутно доносился шум движущихся автомобилей.

Джордж Константайн был тридцатилетним крупным мужчиной (телосложением он подошел бы на роль футбольного защитника), с песочного цвета волосами, загорелым квадратным лицом и почти задиристым взглядом. Как раз в тот момент, когда он подходил к воротам сада, около них остановилась полицейская машина. Она была надраена до ослепительного блеска, и потому особенно бросалось в глаза, что фуражку водитель сдвинул на затылок, явно не в соответствии с уставом. Но жарким июньским вечером это было вполне извинительно.

Из двери, дальней к Константайну, выбрался полицейский офицер и приблизился к воротам.

– Извините, вы не профессор Дин? – спросил он. Джордж покачал головой:

– Нет, мне до него лет двадцати с гаком недостает. Да и первоклассных мозгов. Дин в доме.

Офицер, стараясь не выглядеть чересчур изумленным, прошел мимо Джорджа в дом. А Константайн обратился к водителю:

– Что же натворил наш старикан? Прикарманил казенное серебро?

– Не могу знать, сэр, – сухо ответил тот.

– Они что, вам не доверяют?

Водитель бросил надменный взгляд – такой хорошо сочетается с полицейским мундиром и патрульной машиной, а Джордж, улыбаясь своей шутке, прошел в сад. На дороге показалась темноволосая велосипедистка, ее летнее платье развевалось на ветру. Джордж оглядел ее, подумал: «Да, девочки на велосипедах и в летних платьях. Ну что ж, вернуться в Англию – это совсем неплохо». Потом он взглянул на патрульный автомобиль и обнаружил, что водитель тоже разглядывает велосипедистку. Джордж покачал ему головой и вошел в сад.

Между рядами яблонь нашлась ровная дорожка, и Джордж попробовал погонять по ней мячи. Оставшись недовольным результатом, он закурил, прилег под дерево и решил, что день сегодня выдался замечательный. Вспомнил, как в детстве объедался недозрелыми яблоками из этого сада, поразмыслил о крупной жирной форели, которая притаилась в реке под мостом. Замечательно! Все просто замечательно! Так всегда бывало в первые две недели его возвращения.

В тот день Джордж увиделся с профессором только за ужином. Миссис Дин не было, мужчины трапезничали вдвоем, и Константайну все время казалось, что с профессором что-то случилось: тот был заметно веселее обычного.

Ему было за шестьдесят, он почти облысел – тощий застенчивый старикан из тех, кто как будто ни разу в жизни голоса не повысил. Если бы не жена, он давно бы зачах в какой-нибудь заводи. Джордж любил их обоих. После гибели отца они заботились о нем, относились как к сыну. «Жаль, – подумал он, – что я их так редко вижу».

Когда горничная убрала приборы, профессор вынул из буфета графин с портвейном. После первого же глотка Джордж в изумлении поднял брови. Это был «Уорре» урожая 1927 года, во всей Англии его оставалось не больше полдюжины бутылок.

– Что празднуем? – спросил с недоумением Константайн.

Профессор снял очки и протер стекла концом скатерти. Вернув их на место и негромко крякнув, ответил:

– Надеюсь, я прав. Весь день думаю только об этом. Но, увы, ничего не могу рассказать Люси.

Джордж, давно знакомый с привычкой профессора сначала говорить вслух с самим собой, а уж потом объяснять свои мысли собеседнику, сказал:

– Мне все ясно как Божий день, сэр.

– Как это похоже на тебя, Джордж, – улыбнулся профессор. – Стремишься к самой сути, да поскорее. Впрочем, ничего плохого в этом нет. Видишь ли, Джордж… Моей душе только что дали передышку. После долгих лет мрачной тюрьмы.

– Как интересно! И за что же она туда угодила? Профессор наполнил рюмку, держа графин за горлышко тонкой и хрупкой, словно фарфоровой, рукой.

– За что? – он усмехнулся. – За наивность, романтическую наивность и неопытность.

Джордж молчал, поигрывая рюмкой. Профессор вздохнул, достал из кармана конверт и протянул его Константайну со словами:

– Прочти. Из всех моих друзей ты единственный, с кем я могу поделиться. К тому же ты, возможно, в состоянии избавить меня от беспокойства полностью.

Константайн вытащил из конверта письмо, прочел его и спросил:

– В чем тут дело? Зачем вам ежегодно приплачивать какому-то Скорпиону?

– Теперь уже незачем. В том-то и штука. А раньше приходилось, и продолжалось это так долго, что даже вспоминать неприятно. Видишь ли, Джордж, меня долгие годы шантажировали.

– Шантажировали? Вас?! – От изумления Джордж помимо воли повысил голос.

– Не кричи, голубчик, – осадил его профессор, – горничная, возможно, стоит у самой двери.

– Я просто ушам своим не верю. Чем, черт возьми, вас можно шантажировать? Неужели полиция приезжала к вам сегодня в связи с этим?

– Да. Офицер привез мне письмо, которое ты держишь в руках. Его нашли у человека, попавшего в Лондоне под автобус. Офицер сказал, что это случилось два дня назад. Несчастный умер, не приходя в сознание, в больнице Святого Томаса. В полиции хотят опознать его, а потому посчитали, что, если я расскажу им о содержании письма, это поможет делу. А я сразу узнал и конверт, и шрифт, посему догадался, что там внутри.

– И как вы отделались от полиции?

– Пришлось, увы, солгать. Я заявил, что это анонимка без обратного адреса о статье, которую я напечатал в одном из журналов.

– Но неужели офицер не захотел заглянуть в письмо сам?

– Захотел, однако я сказал, что это личное письмо и опознанию не поможет. А настаивать он был не вправе.

– О погибшем он что-нибудь говорил? – спросил Джордж, вставая и подходя к окну.

– Сказал, что тому было за шестьдесят. У него нашли еще три письма, но полицейский утаил, кому они адресованы. Заметил лишь, что у бедняги обнаружили только одну в полном смысле слова личную вещь – нечто вроде визитки с напечатанным на ней словом «Бьянери» и подписанной внизу чернилами шестеркой.

– Это вам о чем-нибудь говорит?

– Нет. Но главное в другом. И хватит обстреливать меня вопросами, Джордж, ты мешаешь мне добраться до сути. Этот человек шантажировал меня. А теперь я свободен. Ты даже не представляешь, как мне хорошо!

– А вы даже не представляете, как бы мне хотелось добраться до вымогателя раньше автобуса. Эта скотина отделалась, по-моему, слишком легко.

– Джордж, сядь. И будь добр, послушай меня. Я расскажу тебе все, а потом попрошу кое-что для меня сделать.

Джордж послушно опустился на стул и сказал:

– Хорошо, сэр. Начинайте. А я постараюсь держать себя в руках.

– Когда я был совсем молодым – только что закончил университет, – заговорил профессор, – я приболел и поехал отдохнуть в Брайтон к незамужней тетке. Там я сошелся с официанткой из ресторана «У Морелли». Звали ее Джейн Барнз. То был мой первый любовный роман, и я, как говорится, потерял голову. Джейн забеременела, я вызвался жениться на ней. Но она была очень рассудительна и сказала, что наш брак обречен. Тогда мой отец заплатил ей некоторую сумму, и она вышла замуж за земляка-автомеханика, который согласился усыновить ее будущего ребенка. О том, кто его настоящий отец, знали только Джейн, ее муж и я – не считая, конечно, моих отца и тетки. Через несколько лет я женился на Люси. Ты знаешь, какая это славная женщина. Я ничего ей не рассказал. Может быть, и напрасно. А в тридцать девятом, через два года после нашей свадьбы, я получил от Скорпиона первое письмо. Он требовал двести фунтов или грозился сообщить о моих грехах Люси, да еще обещал пустить о них слух по всему Оксфорду.

– И вы ему заплатили?

– Да, наверное, по слабости душевной. Ведь письмо пришло вскоре после того, как у Люси случился выкидыш – ты о нем, конечно, знаешь. И детей у нас больше быть не могло. Я не решился огорчать ее тогда… и пошло, и пошло, год за годом. Последние пять лет я выкладывал Скорпиону по четыреста фунтов.

– Четыреста?! Как вам это удавалось, черт побери?

– Да вот удавалось. И это самое неприятное. То есть я хочу сказать, сколько подарков можно было сделать Люси, будь у меня те деньги. И все же я как-то выкручивался. То статья новая выручала, то книга. Этот Скорпион – не дурак. Он никогда не назначал непосильную плату. А в этом письме увеличивал ее потому, что я получил небольшое наследство от тетки.

– Значит, этот мерзавец был прекрасно осведомлен о ваших делах, верно? Впрочем, теперь все уже в прошлом.

– Кроме одной мелочи, Джордж. И тут мне понадобится твоя помощь. Видишь ли, Скорпион завладел несколькими моими письмами к Джейн Барнз. И чтобы снять с души последний камень, я хотел бы вернуть их себе. Ведь погибшего рано или поздно опознают, выяснят, где он жил, вот мне и подумалось… Впрочем, не многого ли я у тебя прошу?

– Пустяки. Ваше желание я исполню. Слово даю.

– Не сомневаюсь, Джордж. Только обойдись, пожалуйста, без лишнего шума.

– Постараюсь. Однако скажите: этот Скорпион… не догадываетесь ли вы, кто он?

– Понятия не имею.

– А Джейн Барнз? Как ему удалось добраться до ее писем?

– Это было непонятно с самого начала. Она считала, что уничтожила их все. Но некоторые, видимо, выкрали.

– А ее супруг?

– Он погиб на войне. Она вышла замуж второй раз и теперь живет в Канаде.

– Как вы рассчитывались со Скорпионом?

– Переводил деньги в Сити-банк на счет компании «Скорпион Холдингз».

– И вы ни разу не попытались узнать, что это за компания?

– Нет, однажды я написал в банк, попросил сообщить сведения о ней, но в ответ получил вежливое письмо, в котором говорилось, что никакие данные о вкладчиках банк разглашать не вправе.

– Неужели нельзя было натравить на них полицию? Уж она-то развязала бы банкирам языки.

– Тому, кого шантажируют, Джордж, обычно меньше всего хочется обращаться в полицию, а потом выступать на суде как мистер Икс. При таком обороте дела разве мне удалось бы сохранить все в тайне от Люси? Но теперь, когда Скорпион погиб, меня заботят только мои письма.

Джордж встал, снова подошел к окну, распахнул его. В комнату ворвалась поздняя песнь дрозда, сидевшего в ветвях тополя. Джордж знал профессора только как человека пожилого, поэтому сейчас ему трудно было представить его молодым, влюбленным в официантку из Брайтона. Дин, верно, читал ей наизусть Шелли и Китса, но стихи оказывались неуместны, когда он сидел вплотную к ней где-нибудь на скамейке в укромном уголке парка, а вдали сияла огнями ночная пристань. Но если это вообразить было трудно, то остальное – отнюдь нет. Год за годом доил старика проклятый Скорпион… даже тогда, черт возьми, когда здесь, в этом доме, жил он, Джордж, и Дин с женой растили его. А Люси оставалась без подарков, которые старику так хотелось ей преподнести…

За спиной Константайна послышался голос профессора:

– Давай допьем портвейн, Джордж. Иначе он выдохнется. По тому, как ты поднял плечи, я о твоих чувствах догадываюсь. Забудь о них, и продолжим праздник.

На другое утро Джордж встал рано и вернулся в город на своем «мини-купере». Он снимал квартиру на Монпелье-стрит, неподалеку от универмага «Харродз», под самой крышей большого дома, и оставлял ее за собой даже уезжая за границу. Иногда он подумывал о том, чтобы на время отлучек сдавать ее, но тогда, возвращаясь, ему нужно было бы приводить ее в порядок, а это совершенно не входило в планы Джорджа. Квартира состояла из огромной гостиной с окнами на площадь, небольшой спальни, маленькой кухни и ванной, где поворачиваться можно было только пригнувшись.

Бросив чемодан в спальню, Джордж позвонил знакомому хирургу с Харли-стрит. Тот ответил, что рад слышать голос друга, что считал, будто Джордж все еще за границей, но раз он вернулся, надо бы встретиться за партией в гольф, и вообще, чем он может помочь Джорджу? Константайн признался, что хотел бы получить рекомендацию к кому-нибудь из работающих в больнице Св. Томаса, чтобы сегодня же утром можно было зайти туда и навести справки о человеке, умершем там несколько дней назад.

Приятель перезвонил Джорджу через четверть часа и сообщил, что один из его друзей работает секретарем в больнице Св. Томаса и с удовольствием примет Константайна.

Было без пяти одиннадцать, когда Джордж с моста Ламберт съехал по ошибке на одностороннюю улицу, откуда его немедленно изгнали. «Уедешь из Лондона всего на четыре месяца, – подумал он, – вернешься, а тут уже все не так». В конце концов он выбрался-таки на Ламберт-Пэлис-роуд.

У больницы рядком стояли автомобили. Когда Джордж проезжал мимо них, впереди показалась машина. Константайн приметил свободное местечко и притормозил, решив въехать на него задним ходом. Но голубой «зм-джи-эй» просигналил и передком въехал на место, которое Константайн мысленно уже присвоил. Словом, Джорджа, как говорится, обставили. И очень ловко.

Оскорбленный, Константайн подъехал вплотную к «эм-джи-эй» и вышел из своего «мини». За рулем «эм-джи-эй» сидела девица. Лица ее не было видно – она склонилась переменить туфли.

– И сейчас вы, наверно, хвалите себя за остроумие, – сердито сказал ей Джордж.

Девушка взглянула на него. У нее были светлые волосы, красивые губы, расплывшиеся в тот миг в довольную улыбку.

– Да, – ответила она, – вы угадали.

– Понятно. Вы, верно, из тех феминисток, которые добиваются для женщин особых прав.

– Возможно. А вы всегда такой грубый с незнакомками?

– Только когда сержусь на них. Ведь я подъехал к этому месту раньше вас.

Девушка повернулась, спустила ноги из машины на тротуар – юбка при этом сильно поднялась, – и Джордж, несмотря на обиду, оценил ее бедра по достоинству.

– В наши дни, если играть по правилам, останешься в дураках, – с улыбкой подвела она итог разговору, встала и поправила юбку.

– Ну знаете… – начал Джордж.

– Не стоит, – остановила его девушка. – Я подобное слышала уже, наверно, не раз. Что с вами, мужчинами, стало? Вы начинаете кипятиться лишь потому, что женщины водят машины лучше и передком могут заехать туда, куда вы с трудом залезаете задним ходом на автомобиле, меньшем по размеру. Но я могу извиниться, если вам от этого станет легче.

Джордж, которому случалось выслушивать и более искренние раскаяния, буркнул:

– Так-то лучше.

А девушка пошла прочь, бросив на ходу:

– Впереди машина выезжает. Поторопитесь, иначе и следующее место занять не успеете.

Она отвернулась от Джорджа и направилась к главному входу больницы. Джордж посмотрел ей вслед с интересом, какой на его месте проявил бы всякий мужчина. Ему нравилось, как ее светлые волосы свободно падают на плечи, как легко колеблется ее тело под голубым полотняным костюмом, как элегантно движутся ее ноги, а каблучки туфель отстукивают дробь о мостовую. Ей было года двадцать три, и она хорошо понимала, что за ее внешность ей всегда простятся проделки вроде недавней, и сейчас явно догадывалась: Джордж все еще не сводит с нее глаз.

Поведи он себя по-другому, эта встреча могла бы закончиться ужином в ресторане, что было бы весьма кстати: вернувшись в Лондон, Константайн обнаружил, что почти все его знакомые девушки уже помолвлены или вышли замуж.

Наконец Джордж взглянул на то место, о котором говорила хозяйка «эм-джи-эй», и увидел, что оно уже и в самом деле занято.

Четверть часа спустя он сидел в кабинете секретаря больницы и объяснял ему причину своего визита. Секретарь постарался помочь Джорджу насколько смог. Долго разговаривал по телефону, что-то записывая, а потом придвинул листок к Константайну.

– Можно взглянуть на покойника? – спросил тот. Секретарь покачал головой:

– Увы, только по официальному разрешению. Погибшего уже перевезли в морг. Но вскрытие еще не закончено. Впрочем, разрешение вы можете без особого труда получить в полиции или у вдовы.

– У вдовы? Значит, его уже опознали?

– Да, прошлой ночью. Это сделала жена. Ее имя и адрес я вам записал.

– Ну тогда и на труп смотреть незачем. Большое вам спасибо.

Джордж вернулся к машине, по пути заметив, что «эм-джи-эй» уже уехала. Он сел в свой «мини» и прочел полученную от секретаря записку. В ней упоминалось шесть имен и пять адресов:

Профессор Роналд П. Дин, Лауэр-Лодж, Годстоу, Оксон.

Сэр Александер Сайнат, Лотон-Хауз, Керзон-стрит, Лондон. Пэр Англии Джон Хоуп Берни, Куинз-гейт 1047-6, Лондон. Мисс Надя Темпл, Кэтуэлл-Мэнор, Горсмонден, Кент. Покойный: Луиджи Феттони. Вдова: Миссис Л. Феттони, Вилла Рикс, Фентиман-роуд, Лондон.

Две фамилии в списке были Константайну известны. Впрочем, их знает большинство англичан. Это Берни и Темпл. Имя Сайнат Джордж тоже где-то слышал, но пока ничего вспомнить о сэре Александере не мог. Впрочем, кое-что и так вырисовывалось: если все эти люди получали от Скорпиона письма – значит, дело у вымогателя нешуточное.

Джордж выудил из перчаточного ящика атлас Большого Лондона и разыскал Фентиман-роуд. Это оказалось совсем недалеко, вверх по течению Темзы, за мостом Воксхолл.

По набережной Джордж миновал его, а затем повернул на Саут-Ламберт-роуд. Добравшись до Фентиман-роуд, он проехал по ней метров двести и пристроил машину у тротуара. Он еще четко не представлял себе, как будет действовать дальше. Наконец решил так: самое лучшее – сориентироваться на месте.

Выходец из Вест-Индии в фуражке и штанах, какие обычно носят автобусные кондукторы, мыл «Форд Англия» на другой стороне улицы, а негритянка в переднике и лиловом платке, прислонясь к калитке, курила и смотрела на него. Оба казались счастливыми и беззаботными – они, видимо, считали, что обосновались на Земле Обетованной прочно. Толстый карапуз – голый, если не считать желтых резиновых трусиков, – ковырялся вилкой в грядке, явно собираясь выкорчевать розовый куст.

Джордж подошел к мужчине, закурил и спросил:

– Вы не знаете, как найти виллу Рикс?

Владелец «Форда» выпрямился. По его голым рукам бежала вода.

– Это длинная улица, мистер, – сказал он. – Здесь дома больше с номерами, а не с названиями.

– А кого вы ищете? – поинтересовалась негритянка.

– Феттони, – ответил Джордж. – Миссис Луиджи Феттони.

Женщина кивнула:

– Это домов через десять, на нашей стороне. Там ограда сломана. Сразу найдете.

Джордж пошел по улице. Разыскать виллу Рикс и впрямь труда не составило. Запыленные, низко подстриженные кусты лавра чахли за поломанной оградой с кирпичным основанием. Джордж поднялся к парадному крыльцу и дернул ручку звонка. Та легко отошла от стены вместе с окантовкой и повисла на проволоке. Где-то в глубине дома дважды недовольно звякнуло. Константайн засунул проволоку обратно в щель. Рядом с боковым крыльцом, к которому вел черный ход, стояли два мусорных ведра. Крышкой одному служил кусок фанеры.

Дверь открылась, и в проеме показалась залитая солнечным светом миссис Феттони, в комбинезоне и платке, из-под которого, словно набивка чучела, торчали волосы. Маленькие темные глазки посмотрели на Джорджа без любопытства.

– Вам чего? – спросила женщина.

– Вы миссис Феттони?

– Да. – Она нагнулась и подняла с пола свернутый номер «Дейли Мейл», недавно опущенный почтальоном в щель на двери. Взглянула на заголовок и сунула газету под мышку.

– Ваш муж дома?

– Нет. И уже никогда не вернется. На ее лице не дрогнул ни один мускул.

– Простите… не понял.

– Несколько дней назад он попал под автобус. Его задавило. Насмерть.

– Насмерть? – Изумление, вложенное Джорджем в свой возглас, польстило женщине. Глаза ее слегка оживились. Она ощутила себя в главной роли. И продолжила:

– Ужас, конечно. Впрочем, от него такое вполне можно было ожидать. Вечно он бродил, загнув башку неизвестно куда. Прошлой ночью мне было очень плохо. Но теперь прошло. Сегодня под вечер опять уеду к сестре. Одной мне здесь, знаете ли, не по себе. Хватит с меня прошлой ночи. А вы не из страховой компании?

– Нет. Мне хотелось поговорить с вашим мужем о письме, которое он послал моему другу в Оксфордшир. Может быть, вы что-нибудь об этом знаете?

– Нет. Да и сам Луиджи вам бы не помог.

– Почему же?

– Потому что он те письма не писал. Он просто пересылал их. И подзарабатывал на этом. Впрочем, гроши. И вообще мне это занятие не нравилось.

В голове Джорджа сразу возник образ профессора, пьющего на радостях коллекционный портвейн. И в глубине сознания зародилась тучка с надписью «Скорпион». «Нет, нет, – повторял он про себя, – не может быть. Неужели жизнь способна так смеяться над человеком?»

– Вы хотите сказать, ваш дом был лишь пересылочным пунктом?

– Точно. Получатели обычно забирали свои письма сами. Впрочем, на дорогих машинах они сюда не приезжали. Приходили пешком. Но тех, у кого есть дорогая машина, было видно сразу. Читалось на лицах. Бывали среди них и женщины.

– А по почте он письма разве не отправлял?

– Редко. Вы что, сыщик?

– Нет. А почему вы спрашиваете?

– Несколько лет назад к нам приходил один такой. Помню, низенький был и лысый. Очень уж его наш кот доставал. Но он и меня сегодня достанет, если вскоре не отыщется. Ведь мне, чтобы отвезти его к сестре, надо еще его в корзину усадить – не бросать же его сразу после похорон… Бедный Луиджи.

Так она впервые за весь разговор пожалела мужа, впрочем, без особого воодушевления.

– Вы давно замужем, миссис Феттони?

– Пять лет, – ответила она и вдруг проницательно взглянула на Джорджа: – Я догадываюсь, о чем вы думаете. Да, я не очень расстроена его смертью. Это был брак по явному расчету – двое пожилых людей сошлись в надежде избежать одиночества. Мы нравились друг другу, но не больше. А иногда Луиджи меня сильно раздражал. И затея с письмами мне не нравилась. Что вы еще хотите узнать? Говорите скорей, а то мне надо собираться, да еще кота разыскать.

Джордж поразмыслил, не поднажать ли на вдову еще, но решил не рисковать. Лучше всего было подождать в надежде, что она быстро найдет своего кота и благополучно доберется до сестры, а потом наведаться в дом еще раз.

– Нет, нет, – заверил Джордж, – больше ничего. Спасибо, миссис Феттони. В вашем теперешнем положении вы оказались ко мне очень добры. К тому же дело с письмом – это пустяк.

– Тогда все. А я было подумала, что вы пришли за каким-нибудь письмом. Их тут несколько штук осталось. Хотя на клиентов моего покойного мужа вы не похожи.

Джордж вернулся к своему «мини», не без труда втиснулся в него и сказал себе: «Да уж, я определенно не из тех, кто владеет дорогой машиной». Он завел мотор и вдруг осознал, сколь жесток Лондон. Пройди пару улиц от своего дома и окажешься в чужой стране, где никто ничего не знает ни о тебе самом, ни о твоих делах. А потом Джордж снова подумал о профессоре. Он все более и более убеждался, что бедняга Дин рано радовался. Да, Луиджи Феттони мертв, но, судя по роду его занятий и образу жизни, он на роль Скорпиона не тянул – вот только если профессор был его единственной жертвой. Теперь Джорджа чрезвычайно интересовали три других письма, найденные у погибшего. Ему очень – видит Бог, очень – хотелось обмануться в своих опасениях. Он с ужасом думал о том, как сказать профессору, что его мучения еще не кончились.

Джордж пересек реку, оставил машину на платной стоянке у Афинеума и зашел в «Клуб путешественников», что был рядом, за углом. Он расположился в укромном месте со справочником «Кто есть кто». И прочитал первым делом о Джоне Берни:

Интересная вырисовывалась картина. Берни не было еще и пятидесяти, он уверенно шел к вершине, обгоняя многих сверстников. Это был новый чародей из Уэльса – напористый, остроумный, сравнительно молодой адвокат, не оставлявший соперникам ни дюйма места и ни секунды времени для борьбы. И не нужно быть провидцем, чтобы понять, куда он метит.

Об Александере Сайнате справочник сообщал следующее:

Теперь Джордж понял, почему имя казалось знакомым. Не раз случалось ему видеть лилово-белые рекламные щиты на лесах, окружавших лондонские новостройки. Щиты с надписью «Линдс-Сайнат». Скорпиону, видимо, перепадала, – а может быть, и до сих пор перепадает – часть доходов от все время меняющихся очертаний Лондона.

Джордж поискал в справочнике Надю Темпл, но не нашел. Она, без сомнения, по своему положению должна была быть включена в него, но, по всему судя, запретила предавать гласности данные о себе. Очевидно, в жизни знаменитых англичан настало такое время, когда наиболее престижным считается уже не печататься в «Кто есть кто».

Константайн забрел в курительную комнату, заказал коктейль «Радость путешественника», состоявший поровну из джина, черри-бренди и свежего лимонного сока, и раскрыл номер «Ивнинг Стандарт». От чтения его оторвали только раз – подошел литературный агент, бросил Джорджу: «Привет! Не знал, что ты уже вернулся», – и неохотно поплелся вслед за своим протеже – известным актером, чересчур громко возвещающим о том, что, если ему тотчас не принесут большую рюмку виски, он умрет – пусть так и знают.

Домой Джордж вернулся в три часа, развалился на кушетке и вынул взятое у профессора письмо, внимательно разглядывая его и хмурясь. Как не нравились ему собственные мысли, как горячо желал он избавиться от них!.. Скорпионом должен был быть Луиджи Фет-тони. Должен…

Позвонил корреспондент «Би-Би-Си Телевижн», стал задавать бестолковые вопросы о последнем фильме Джорджа: «Устроит ли вас, если?.. Как вы считаете?..» Константайн побеседовал с ним с завидным, по собственным меркам, терпением.

Потом он закурил, подошел к окну посмотреть, как расцветают на площади тюльпаны. По улице с превышением скорости пронесся роскошный «Астон-Мартин», показав задницу с дипломатическим номером.

«Профессор считает вымогателя погибшим, – размышлял Константайн. – Ну и пусть?» Нет, это рискованно. Узнав добытые Джорджем сведения, никто не поставил бы на правоту профессора и ломаного гроша. Хотя пить было еще рано, Константайн налил себе щедрую порцию виски с содовой, чтобы заглушить поганый привкус во рту. Но, чтобы он исчез навсегда, в квартире на Фентиман-роуд должно найтись немало интересного. Хотя бы пишущая машинка с таким же шрифтом, как на конверте письма Скорпиона.

В десять вечера Джордж на такси добрался до южной оконечности моста Воксхолл, оставшуюся часть пути до дома Феттони он преодолел пешком. Поравнявшись с виллой, Джордж еще раз осмотрел ее. Занавеси в гостиной были задернуты. Свет не горел ни там, ни за полукружьем грязного стекла над парадной дверью. Машина выходца из Вест-Индии была накрыта старым чехлом. Джордж вновь перевел взгляд на виллу Рикс. Встал у калитки и закурил. От протравленной земли, в которой чахли лавры, исходил горячий кислый летний дух. Было тихо и тепло. Наконец, решившись, Джордж распахнул калитку, прошел к черному ходу, и тут у него захватило дух: фанеру с мусорного ведра кто-то скинул. За домом бетонная площадка была пуста, только у одной из ограничивающих ее стен стоял старый каток для белья. Черный ход выступал из дома небольшим отростком. Из окна соседнего особняка лился свет, истошно вопило радио.

Джордж повернул ручку, и дверь открылась. Он вошел в дом, осторожно притворил дверь, включил маленький фонарик и понял, что оказался не в доме, а в пристройке, где хранилась всякая всячина. Только полдюжины ленивых тараканов бродили здесь вокруг поленницы. Настоящая дверь черного хода была застеклена и закрыта на английский замок. «Если миссис Феттони заперла его на два оборота, придется бить стекло», – подумал Джордж. Впрочем, хозяйка не показалась ему дотошной, если не считать заботы о коте. Джордж вынул из кармана широкую пластинку из плексигласа, вставил ее между замком и дверью. Поднажал на плексиглас, и язычок отошел. Запахло мокрой фланелью и подгоревшим молоком. Джордж снова включил фонарик и убедился, что находится в кухне. Описанием царившего здесь беспорядка можно было бы занять целую главу.

Через другую дверь Константайн проник в коридор, ведущий к парадному. Справа он заметил еще две двери, а слева – лестницу. Первая дверь вела в столовую. Она была маленькой, но выглядела опрятней кухни – в ней было меньше барахла. За второй дверью оказалась гостиная. Заглянув туда, Джордж решил оставить ее осмотр напоследок, а пока заняться верхним этажом. Ему совсем не хотелось столкнуться со спускающейся по лестнице миссис Феттони в халате и бигуди, готовой закричать в любой миг. Вверху были две спальни и ванная. На всем лежала печать неряшества и заброшенности. В третьей, «запасной», спальне кровати не было, зато у стены стоял велосипед, а пол устилали старые газеты и журналы. Джордж вернулся в гостиную и включил свет. Стол, диван, буфет, три стула, телевизор, на каминной полке – ваза с искусственными цветами и куча безделушек, в которых сам черт бы не разобрался. Джордж стоял посреди комнаты и оглядывался, пытаясь собраться с мыслями. Нигде не было видно никаких следов пишущей машинки. Но он этому уже не удивился.

Затушив сигарету в пепельнице, которую не вытряхивали, кажется, целую неделю, он решил порыться в ящиках буфета. Первый оказался незаперт, в нем лежало несколько колод засаленных игральных карт, ложка для обуви с вычурной рукоятью, старые номера еженедельника «Смотритель и содержатель гостиницы», наполовину связанный детский жилетик и клубок шерсти с воткнутыми в него спицами. Другой ящик был на замке. Но Джордж быстро нашел ключ в табакерке на каминной полке.

Ящик оказался перегорожен тремя картонками и представлял собой картотеку с картонными полосками, помеченными буквами – по три на каждой, за исключением последней, где букв было пять. Картотека была сделана очень аккуратно – очевидно, не руками миссис Феттони. В первой ячейке лежало отправленное наложенным платежом письмо, адресованное миссис Валери Аллс, живущей на Фентиман-роуд. В других ячейках хранились еще четыре письма. На всех стояли лондонские штемпели.

Джордж осмотрел письма и начал складывать их обратно, размышляя, дойдут ли они когда-нибудь до адресатов. Уложив последнее – к Валери Аппс – он запер ящик, и тут его внимание привлекло нечто, лежавшее на каминной решетке.

Он нагнулся. Это был большой белый конверт, обгоревший почти на треть. Однако марка и штемпель уцелели. Первая оказалась французской, а на втором значилось «Сен-Тропе». От напечатанного на машинке адреса осталось только:

Джордж сравнил шрифт со шрифтом письма к профессору Дину. Оказалось, конверт надписали на той же пишущей машинке. Признав это, Джордж окончательно согласился и с тем, что профессор радовался рано. От досады Константайн даже стукнул себя кулаком по ладони. Потом он полез в карман за сигаретами, раздумывая, есть ли смысл осматривать дом еще раз и повнимательней, и вдруг заметил, что тяжелая гардина у двери покачнулась и из-под ее складок показался носок черной туфли.

Немного поколебавшись, Джордж двинулся к гардине. Неожиданно она распахнулась. Стоявшая за ней девушка шагнула в сторону и остановилась, глядя на Джорджа по другую сторону журнального столика. Левой рукой она придерживала под мышкой сумочку, а в правой сжимала направленный на Константайна пистолет.

– Ни с места, – приказала она. – Стойте где стоите.

Джордж перевел взгляд с мушки пистолета на лицо девушки, а потом вновь посмотрел на оружие. Он не был глупцом и понимал: загнанная в угол вооруженная женщина может выстрелить в любую секунду. А из женских атрибутов у незваной гостьи была только сумочка, но отнюдь не пистолет. Он был хоть и маленький, но Джорджа сразил бы запросто.

– Ради Бога, будьте с оружием поосторожней, – попросил Константайн как можно спокойнее, заметив, что пистолет дрожит в руках женщины. Она явно нервничала, что, увы, могло обернуться не в пользу Джорджа, а скорее против него.

– Тогда слушайте меня, – ответила она. – Положите на стол то, что достали из камина.

Джордж очень медленно засунул руку в карман. Женщину он узнал сразу, хотя и представить себе не мог, что их краткое знакомство нынешним утром ему могло чем-нибудь помочь – ведь и возле больницы они беседовали не особенно дружелюбно. Да, Джордж ее узнал: светлые волосы, упрямо вздернутый носик, большие голубые глаза, тот же голубой костюм под просторным летним плащом. Джордж не спеша положил обгорелый конверт на стол и заметил:

– По-моему, у вас уже входит в привычку все время, отнимать что-то у меня. Кто вы такая и что тут делаете?

– Вопросы задаю я, – оборвала его она. Девушка произнесла это, словно строку из пьесы, попытавшись придать словам побольше веса, но не очень успешно. Впрочем, сказал себе Джордж, с пистолетом в руке внушительно выглядит любой сопляк.

Девушка медленно положила сумочку на стол и потянулась к конверту, с которым вынудила Джорджа расстаться. Константайн смотрел, как она взяла его и неуклюже засовывает в левый карман плаща. Именно это движение ее и подвело. Девушка подняла левое плечо, отведя при этом правую руку на пару дюймов в сторону, так что дуло пистолета перестало смотреть на Джорджа. И тогда Константайн, выбросив правую руку вперед, схватил со стола сумочку и ударил ею девушку по правой кисти. Пистолет перелетел через всю комнату и упал под одну из полузакрытых штор. Джордж прыгнул за ним и добрался до него первым.

Девушка попыталась ухватить его за руку, но он грубо оттолкнул ее, так что она попятилась, споткнулась о диван и упала на подушки.

– Ни с места! – воскликнул Джордж.

Девушка взглянула на него, собираясь что-то сказать, но передумала и только упрямо сжала губы.

Джордж обошел вокруг стола, вынул из пистолета обойму. Она была пуста. В руках Константайн держал «Вальтер Мангурин» двадцать второго калибра – прекрасное оружие. Он вставил обойму обратно в рукоять, положил пистолет в карман и сказал:

– Ладно. Давайте во всем разберемся. Вы знали, что пистолет не заряжен?

– Да.

– Что ж, очко в вашу пользу. Но пока только одно, черт возьми. Женщине заряженный пистолет не идет.

– Я только хотела…

– Знаю. Попугать. Что ж, считайте, вам это удалось. – Он вынул сигареты и спички, закурил и перебросил пачку и коробок на диван. Девушка не обратила на них внимания.

– Вы имеете какое-нибудь право находиться здесь? – спросил он.

– Никакого.

– Я тоже. Вы тут давно?

Она достала сигарету из пачки, закурила и внимательно посмотрела на Джорджа сквозь выпущенный дым.

– Пришла за несколько минут до вас. Услышала, как вы вошли через черный ход, и спряталась.

– Как проникли в дом вы сами?

– Через парадное.

– Открыли его хозяйкиным ключом? – Да.

– Умница.

– Она прячет его за выступом полукруглого окна над дверью, – спокойно объяснила девушка. – Я сама видела.

– Бесшабашная старуха. А как вас зовут? Поколебавшись, она ответила:

– Николя. Николя Мид.

– А меня – Джордж. Джордж Константайн. Так зачем вы здесь? Не из-за Скорпиона ли?

Это произвело на нее впечатление. Джордж приметил, как она приподняла подбородок и сверкнула глазами от удивления. Но ничего не ответила. Джордж боком примостился на столе и, не сводя глаз с девушки, сказал:

– Так или иначе, а разговор кто-то должен продолжить. И это сделаю я. Сдается мне, нас обоих тревожит одно. – Он помолчал и тихо добавил: – Шантаж.

Николя заметно чаще задышала, и в проеме ее не до конца застегнутого голубого костюма показался треугольник белого шелка, окаймленного кружевами, четко выделявшимися на загорелой груди.

Джордж улыбнулся и продолжил:

– Конечно, вы отвечать не обязаны. Но я все равно понял – мы оба решили навестить дом доброй миссис Феттони из-за некоего Скорпиона.

Тут Николя заговорила-таки – резко, с презрением:

– По-моему, ни в ком из связанных с шантажом ничего доброго быть не может!

– Вы правы, – согласился Джордж. – Однако я не думаю, что миссис Феттони о Скорпионе что-нибудь знает. Я думаю другое: нам надо пойти куда-нибудь и хорошенько побеседовать за рюмкой виски. Вы не против?

На сей раз девушка колебалась недолго. Кивнув, она сказала: «Я согласна», и, обойдя журнальный столик с дальней от Джорджа стороны, задержалась у двери.

– Моя машина совсем рядом. И еще: хотя меня зовут Николя Мид, я дочь Нади Темпл. Ведь Темпл – лишь сценический псевдоним.

– Такой поворот меня, признаться, не удивляет.

Джордж жестом указал Николя идти вперед и прошел следом до входной двери. Запах ее духов, приятно освеживший спертый воздух дома, Джорджу понравился, ему даже захотелось узнать, как они называются.