План на первую тысячу лет

Глава 11. Урок для сонма непорочных

К ее дому Азирафель благоразумно не приближался. Остановился на границе между смрадом и чистым воздухом и стал ждать появления Мэри, изображая праздношатающегося. Заодно раздумывал, как очистить дом от «визитной карточки» Сатаны. Смыть святой водой из брандспойта? Это сколько же воды потребуется… Радикальный вариант — сжечь дотла? Но как в таком случае быть с владелицей? К тому же сомнительно, чтобы обычный пожар справился с адовой плесенью, а небесный огонь взять решительно неоткуда.

Между тем в городе началось обычное буднее утро конца августа, — утро, не обещавшее дождя, но недвусмысленно намекающее на жару. Мимо старомодно одетого улыбчивого джентльмена торопились прохожие, проезжали автомобили, велосипеды и автобусы. К коттеджу Мэри подкатил синий фургон с большой белой надписью на боку «Проект VivaМК: умный город», и вскоре вышла она сама — с явным намерением уехать. Азирафель поспешно отвел глаза всем, кто оказался рядом, и потрусил к фургону, соображая, как половчее на него взобраться. В последний раз подобным образом он догонял карету одного кардинала, но то было триста с лишним лет назад, когда экипажи не ездили так быстро, у них имелись удобные запятки, да и бегалось как-то легче… Пришлось расчудеситься и взлететь на крышу фургона. Там он уселся, свесив ноги, и надеясь, что по пути не встретятся низкие арки.

Фургон никуда больше не заезжал и минут через двадцать уже катил по асфальтированной аллее между обширным зеленым лугом и сплошной стеной молодых дубов. Впереди показалась парковка на три-четыре места, в ограде из подстриженных кустов букса. Здесь поездка закончилась. Со своего места на крыше ангел наблюдал, как водитель открыл задние двери, вытащил большой ящик для инструментов и две узкие прямоугольные коробки. Их он отдал Мэри, сам подхватил ящик, и оба сотрудника VivaМК направились по пешеходной дорожке, что обнаружилась сразу за кустами.

Для благополучного приземления потребовалось еще раз почудесить. Оправив пальто, ангел с видом праздного зеваки последовал за людьми.

Они шли, беседуя. Точнее, говорил мужчина, а женщина отвечала короткими репликами.

«В следующие выходные мы всем клубом едем на озеро. Давай с нами?» — «Нет». — «Не подумай чего-нибудь этакого, будет все культурно. Конечно, не воскресная школа на выезде, но безобразий никто устраивать не посмеет, мы за этим всегда следим. У нас и группа своя — рок, этно, блюз… Тебе нравится блюз?» — «Что такое блюз?» — «Музыка такая… А какая вообще тебе музыка нравится?» — «Кевин, я не понимаю тебя». — «Извини, забыл, что ты…» — «Неважно».

Мужчина время от времени перекладывал тяжелый ящик из одной руки в другую, вертел головой по сторонам и не упустил возможность подфутболить мелкий камешек, попавшийся под ноги. А женщина просто передвигалась — равномерный шаг, скупые движения рук, коротко стриженая темноволосая голова застыла в одном положении. Ангелу уже очень хотелось заглянуть ей в лицо, в глаза — и он боялся того, что ожидал там увидеть.

Дорожка привела на холм, возвышавшийся в середине луга — этакую смотровую площадку, откуда далеко был виден город, дальняя трасса и коттеджные поселки за синей извилистой лентой реки. В центре холма, водруженная на низкий круглый фундамент, стояла белая пирамида высотой с двухэтажный дом. Ее образовывали пять треугольных клиньев, между которыми падали солнечные лучи. Азирафель обошел загадочную конструкцию, отметив про себя полную гармонию всех ее сторон и граней, и немного полюбовался на то, как белый цвет чудесно контрастирует с зеленью травы и голубизной неба.

— Тебе точно больше ничего не потребуется? — услышал он мужской голос с противоположной стороны пирамиды.

— Точно.

— Ну, я пошел тогда… Ты позвони, как закончишь, я приду за ящиком. И все-таки подумай насчет озера, а?

— Нет. — Женский голос был таким ровным, что с него могли бы взлетать вертолеты.

— В общем, я на связи.

Послышался звук удаляющихся тяжелых шагов. Азирафель подождал, пока они затихнут, и вышел из-за пирамиды.

Мэри, сняв одну из белых панелей и присев на корточки, что-то делала между треугольниками. Возле нее стоял раскрытый ящик с инструментами и лежали две продолговатые матовые лампы с длинными цоколями.

Усилием воли ангел заставил себя видеть не изуродованную жертву Самаэля, а обычную смертную женщину. Он смотрел на худую спину, обтянутую фирменной сине-белой футболкой, тонкую незагорелую шею, впалый затылок, маленькие нежные уши… Наконец, собрался с духом и со всей возможной деликатностью сказал:

— Доброе утро, Мэри.

Смертные всегда удивляются и настораживаются, когда какой-то незнакомец называл их по имени. Но не в этот раз.

— Доброе утро, — с неизменным безразличием откликнулась Мэри, не поворачиваясь и не прерывая работы.

Она могла решить, что я слышал их разговор с тем мужчиной, подумал ангел, и поэтому не удивилась. Впрочем, он тут же вспомнил, что за время короткого обмена репликами у пирамиды Кевин не называл свою спутницу по имени.

— Кхм… Мэри, не могли бы вы просветить меня относительно назначения этой красивой и загадочной конструкции? Я приезжий, совсем не знаком с вашим чудесными городом… — давно уже Азирафель не чувствовал себя настолько глупо. Он понимал, что ведет себя, словно записной сердцеед из скверного романа (иногда в букинистический магазин попадали и такие книги), но ему во что бы то ни стало требовалось увидеть лицо женщины и вызвать в ней хоть какие-то эмоции.

— Это арт-объект под названием «Пирамида света». Установлен в 2012 году вместо испорченного маяка, который простоял тут предыдущие десять лет. Объект выполнен из оцинкованной стали с напылением краски. Подсвечивается пятью металлогалогенными лампами мощностью 500 ватт. И осторожнее, пожалуйста, не заденьте крылом лампу.

Ошеломленный ангел шагнул назад и чуть не упал с круглого постамента.

— Вы… вы что, видите их?! И понимаете, кто я?!

— Вы моя галлюцинация, — Мэри со вздохом повернулась и поднялась на ноги. — Человек с крыльями. Вчера вы были в моем доме, с вами был еще один… В том, что я могу с вами говорить, нет ничего удивительного, просто обострение болезни. Я не опасна, полностью социализирована, все документы в порядке, регулярно прохожу медицинское освидетельствование.

Все слова долетали до Азирафеля будто сквозь слой ваты. Он смотрел в ее глаза.

…цветок. Глянцевитые тугие листья, упругий стебель, яркий крупный венчик. Настурция? Петунья? Примула? Неважно: цепкие безжалостные пальцы хватают стебель у самого корня, рывок — нет больше цветка.

Черная дырка в земле.

Сыплются вниз рыхлые комья.

Копошится на дне дождевой червяк.

— Мэри, Мэри… Мария… — потрясенно шептал Азирафель. — Что же с тобой такою делать?

— Мне работать надо, — пожала плечами женщина. Она собралась было отвернуться, но Азирафель схватил ее за руку. Мэри не рассердилась, не стала вырываться: она с молчаливым изумлением разглядывала чужие пальцы на своем запястье.

— Мэри, ты не больна. Над тобой совершили чудовищное издевательство, у тебя забрали память… — Азирафель уже не задумывался о том, насколько нелепо прозвучат эти слова. Если она видит крылья, нет необходимости таиться. Пусть считает его видением, лишь бы слушала. — Я не человек с крыльями, я ангел. Самый настоящий. И я очень хочу помочь тебе…

— Пожалуйста, отпустите мою руку, — попросила она все с той же выразительностью заводного механизма.

Пальцы Азирафеля разжались. Мэри опустилась на корточки, достала из ящика отвертку и продолжила работу.

— Мэри… — безнадежно позвал ангел.

Она не откликнулась.

Азирафель в задумчивости присел на край постамента. Неужели Кроули прав, и лучшее, что он может сделать для этой несчастной, не осознающей собственной беды, — оставить ее в покое?

Уже в который раз в горе одного человека он видел страдания сотен и тысяч. Видел и знал, что помощь миллионам начинается с утешения одного-единственного, а любовь к человечеству никогда не будет полной без любви к вот этому живому роботу, который сейчас меняет лампы в недрах металлической конструкции. И потому ангел понимал, что не может просто встать, уйти и забыть о Мэри Карпентер.

Утро, обещавшее ясный день, оказалось ненадежным прогнозистом. Солнце висело пыльным стеклянным шаром, забытым на елке с Рождества, а небо выцвело, как застиранная простыня. Запах подсыхающей травы пропал, воздух сделался точно стерильным и помутнел. Ощутимо похолодало.

Азирафель машинально застегнул пальто и огляделся: огромного парка больше не было. «Пирамида света» стояла посреди плотного облака, а у ее подножия лежала, скорчившись, фигура в синем комбинезоне.

— Мэри! О, Господи…

Но не успел он сделать и двух шагов, как его остановил знакомый голос. Вернее, глас.

— Не время думать о смертных, Азирафель.

После событий минувшего года ангел не надеялся вновь увидеть Рай. Сейчас Рай спустился к нему, кажется, в полном составе, но нельзя сказать, что это явление так уж его обрадовало.

— Я обязательно вернусь, — бормотал Кроули, осторожно спуская «бентли» в кювет и заботливо кутая ее в пелену невидимости и непромокаемости. — Вернусь, и ты заблестишь ярче прежнего, и новое зеркало поставлю… Но теперь мне надо бежать: с нашим ангелом беда. Знаешь, я очень хочу ошибиться. Очень хочу оказаться старым глупым паникёром… Но что бы ни случилось, я вернусь.

Он погладил горячий капот, в глубине души твердо решив выполнить свое обещание любой ценой. За спиной слышался металлический скрежет: Хастур возвращал «феррари» прежний вид. Кроули в последний раз взглянул на свою машину и переместился прямо к облаку на холме.

Вопреки опасениям, плотный жемчужно-белый туман пропустил его. Кроули с разбегу ворвался в молочную муть и чуть не упал, оказавшись вместо дерна на скользком мраморном полу.

Кругом разливался райский свет, так что солнцезащитные очки оказались кстати. Тишина тут царила космическая, и холод стоял воистину небесный, хорошо хоть пол не жегся, очевидно, не успел еще набраться святости. Но прыгать пришлось все равно — чтобы согреться. Демон уже собрался начудесить себе шубу, но тут мгла осветилась вспышками и к нему вышли два ангела с огненными мечами.

— Кто ты такой и что тебе нужно? — сурово спросил один из небожителей.

— Да вот, знаете ли, прогуливался, — Кроули сделался воплощенное дружелюбие, — а тут, вдруг, туман и вы, лучезарные господа… А что, собственно, происходит?

— Судят отщепенца, — заявил второй, но, получив тычок в бок от первого, прикусил язык.

— Ой, как здорово! Никогда не был в суде, ужас, до чего интересно, я только одним глазком, на цыпочках, тихо-тихо, хорошо? — тараторя не хуже приснопамятных монашек, он бочком-бочком принялся обходить стражей, но путь ему преградил меч первого.

— Не велено никого пускать.

— Тс-с-с… парни, — Кроули заговорщицки понизил голос. — Так и быть, скажу вам всю правду. Я — демон-перебежчик, личный секретарь Вельзевул. Мне доподлинно известно, что новый Армагеддон начнется через… — он взглянул на часы, — да, ровно через пятнадцать минут. И если вы немедленно не проведете меня к вашему главному, на Земле начнется такое, что придется переписывать Ветхий Завет, не говоря уже о Новом…

— Врешь ты все, — перебил его первый, — где это видано, чтобы чёрт доброе дело сделал?

— Какое же доброе, если он своих предал, — возразил второй. Кроули энергично закивал и заискивающе улыбнулся: — Так проведете, а? Ведь вот-вот начнется!

— Может, Сандалфона позвать или Михаила? — Второй явно склонялся к тому, чтобы поверить демону.

— Хочешь схлопотать наряд вне очереди? — Первый сердито хлопнул крыльями. — У них разговор короткий: раз-два и шагом марш звездную пыль на плацу мести! Короче, ты, — меч угрожающе полыхнул, — стой тут и жди. Закончится суд, проведем тебя к главным. Или убирайся подобру-поздорову.

— Свободу честным демонам! — изо всех сил заорал Кроули. — Либерте, эгалите, фратерните! Пролетарер алер лендер ферайнигт ойх! Эль пуэбло унидо хамас сэра венсидо! Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов!..[20]

Он вопил и наскакивал на ошарашенных ангелов, отчаянно надеясь привлечь адским шумом кого-нибудь из небожителей рангом повыше. И в самом деле: за спинами ангелов снова вспыхнуло, очень ярко, и показался, судя по изукрашенным ризам, архангел.

— Что за шум?

— Срочные новости! Через пять минут начнется Армагеддон! — Кроули нырнул под мечи, рванулся к архангелу, но две пары крепких рук схватили его и удержали на месте.

— Хм… смертным ты быть не можешь, райский воздух непригоден для людей, — архангел разглядывал демона, точно занятную диковинку, — следовательно, выходец из преисподней. Оказывается, там бывают сумасшедшие, кто бы мог подумать… Дежурные, — он обратился к ангелам, — задержите его до завершения процесса. Потом решим, что с ним делать, — сказав это, архангел удалился, усмехаясь: — Армагеддон у него начнется, надо же…

Пленника силой усадили на пол.

— Киш мири ин тухес,[21] — машинально огрызнулся демон, лихорадочно соображая, как же все-таки обмануть охрану.

— Нишкни, шлемазл,[22] — у самого носа демона возник кулак первого: горний свет тек от него и струилось неземное благоухание, но размеры он имел устрашающие.

Кроули приподнял очки и с уважением посмотрел на кулак.

Вновь установилась тишина, нарушаемая лишь легким шорохом крыльев и белых одежд. Демон сидел, свив ноги кренделем, подперев щеки ладонями и, казалось, смирился со своей участью. Видя, что он угомонился, ангелы перестали нависать над ним и опустили мечи. Потекли минуты ожидания…

— Пресветлая! — пронзительный вопль пленника заставил вздрогнуть обоих стражей. Он перекатился на колени, молитвенно вытянул руки и уставился куда-то за крылатые спины. — Грядет! — крик перешел в исступленный визг: — Узрите явление Ея!!

Ангелы растерялись не на мгновение — на один удар сердца. Но Кроули его хватило. Когда стражи, не обнаружив за спиной ничего кроме тумана, повернулись к пленнику, увидели лишь кончик чешуйчатого хвоста.

Несмотря на то, что Азирафель любил фокусы, цирк он в общем не жаловал. Ему не нравился свист бича над звериными спинами, а в одетых людьми животных виделась жестокая насмешка над четвероногими. И еще эта арена, на которой негде спрятаться, окруженная рядами зрительских кресел…

Сейчас он сам ощущал себя на арене, и увы, отнюдь не тигром и не львом. Куда ни глянь — тысячи прекрасных сияющих глаз, и во всех презрение, осуждение, холод… От этого единого взгляда ангел задрожал с головы до ног и взмолился, чтобы откуда-нибудь поскорее выкатился черный «бентли», и его водитель бросил: «Садись, ангел, поехали»… Но кругом был лишь мрамор пола и глаза.

— Какое грандиозное собрание… Се-сердечно рад всех видеть… Метатрон, Гавриил, С-сандалфон…

— К глубокому нашему сожалению, мы не можем сказать тоже самое в отношении тебя, — пророкотал Метатрон. — Прими истинный облик, ангел Азирафель. Пока у тебя еще есть такая возможность.

Белые крылья, подрагивая, поднялись из-за плеч, и лицо Азирафеля сделалось с ними одного цвета.

— Да, наше собрание воистину грандиозно, — продолжал Метатрон, — и мы все явились сюда исключительно ради тебя одного.

— Т-такая честь… право, я не заслуживаю…

— Адского пламени ты заслуживаешь, и давно уже, — сурово изрек Гавриил. По его доспехам пробежал огненный сполох.

— Ты не дал состояться великой битве, тем самым отодвинув повсеместное наступление Царствия Небесного на неопределенно долгий срок, — Метатрон величаво кивнул, — да, такое преступление требует кары. Но за минувшее время список твоих прегрешений пополнился еще одним, тягчайшим из всех. Презренный, мало тебе чревоугодия, коему ты предавался на протяжении тысячелетий, мало лености, что прочно обосновалась в душе твоей и отвратила ее от труда… — Глас Божий гремел, как ему и полагалось. Кое-кто из младших ангелов потихоньку прикрылся крыльями, — в дополнение к этому ты, несчастный, посмел осквернить выданную тебе телесную оболочку…

Внезапный топот ног и крики «Стой! Стой, змеюка!» вынудили Метатрона прервать речь. В залу ворвалось что-то черно-рыжее, за которым со всех ног гнались крылатые стражи с пламенеющими мечами.

— Скользкий, гад, вырвался, — пропыхтел один из них.

— Обхитрил, заморочил, — добавил второй.

А гад между тем осклабился во все зубы, содрал с носа очки, нацепил на ближайшего ангела (тот с отвращением сбросил их и растоптал) и пошел к троице главных, вихляясь так, словно ниже пояса у него вовсе не было костей:

— Ба-а, кого я вижу! Сэнди! Гэйб! Микки! Сколько лет, сколько зим!

— Что тебе нужно, демон Кроули? — нахмурился Метатрон. В истинном облике он возвышался надо всеми, подобно грозному вулкану. Сходства добавлял полыхающий белым огнем ореол вокруг головы.

— Поправочка: не просто демон, а герцог Ада, — Кроули высоко поднял левую руку и прошелся по кругу. На оттопыренном среднем пальце горел рубин, пожалованный княгиней. — Всем видно? Галерка, вам видно? — средний палец нахально лез чуть ли не в самые лики. Ангелы морщились, отодвигались.

— Что тебе нужно, прислужник Нечистого?! — громыхнул Глас Божий.

— Да так, заглянул на огонек, — Кроули сунул руки в карманы, отвернулся от Метатрона и уставился на Азирафеля. — У вас тут крутая вечеринка? А этот — гвоздь программы?

В цирке при смене номеров на манеж выпускают клоунов. Нелепые, красноносые, в огромных башмаках, под хохот публики они жонглируют сырыми яйцами, роняя их на свои кудлатые головы, ходят на руках, то и дело тычась размалеванным лицом в опилки, пытаются подражать канатоходцам и виснут на проволоке, болтая ногами в широченных штанах… И вдруг между ужимками выдают смертельно опасный трюк — без страховки и с дурацкой улыбкой до ушей.

— Жалкий фигляр, — процедил Метатрон.

Азирафель смотрел на Кроули. Да, фигляр, клоун, шут. Тот, кто выходит против мечей и доспехов в пиджачишке на голую душу, вооруженный одной насмешкой, сняв последнюю защиту — очки…

И ангел перестал дрожать.

— Я признаю, что поменялся с демоном Кроули телами, чтобы избежать казни, — твердо произнес он. — О содеянном не сожалею и ни в чем не раскаиваюсь.

— Да прикольно вышло, чего там, — демон крутанулся на месте, — Гэйб, давай я на тебя опять дыхну! Как раз за обедом чеснока наелся, — в доказательство он громко рыгнул.

— Выведите его, — приказал Гавриил. — И проследите, чтобы убрался подальше.

Двое стражей вцепились в Кроули.

— Да здравствует Занудиил, повелитель блинов! — провозгласил демон. — И вообще: руки прочь от Гондураса!

Поджав ноги, он повис в руках ангелов и те были вынуждены опустить его на пол.

— Пусть он останется, Гавриил, — решил Метатрон. — Только позаботься о тишине.

Архангел повел дланью, и на Кроули опустился высокий прозрачный купол. Демон немедленно пнул его стенку и запрыгал на одной ноге, схватившись за ушибленный носок другой. Похоже, он ругался, но купол не пропускал ни звука.

— Я оставил его в качестве примера, — снисходительно улыбнулся Глас Божий. — Этот, с позволения сказать, герцог Ада — бывший ангел, из тех, кого у нас принято называть падшими. Полюбуйтесь на это ничтожество… Впрочем, их лидер не лучше, такое же уродливое и порочное существо.

Очевидно, купол позволял слышать все, что происходило вне его, так как Кроули после этих слов перестал скакать и шутовски раскланялся во все стороны.

— Люцифер, Вельзевул, Хастур, Лигур и прочие… Падшие ангелы! — продолжал глава судилища. — Но за красивыми словами скрываются лжецы, предатели, клятвопреступники и осквернители. Им не место среди нас. Азирафель! Напрасно ты не слушаешь меня.

Действительно, все это время ангел не сводил глаз с пленника и даже позволил себе усмехнуться в ответ на особенно забавную выходку.

— Вижу, тебе весело? — ледяной гулкий голос вернул его к действительности. — Что ж, посмейся напоследок… Потому что сейчас тебе станет не до смеха!

Азирафель, чьи щеки приняли было нормальный цвет, вновь побледнел. Метатрон и остальные, казалось, сделались еще выше, в приподнятых белых крылах сверкнули молнии.

— Сорвав Армагеддон, ты вызвал наш гнев, Азирафель. Но твой нынешний поступок достоин лишь бесконечного презрения. И потому ты не станешь падшим, ибо мы не будем свергать тебя в Ад. Мы изгоняем тебя из Рая. Куда ты направишься — в преисподнюю, или, подобно Агасферу, будешь вечно скитаться по миру — нам безразлично. Мы отрекаемся от тебя, — по ангельским рядам пронесся гул одобрения. — Сейчас Гавриил переломит над твоей головой меч, который ты позорно потерял. Полагаю, тебе известно, что это означает.

— Гражданская казнь, — тихо ответил Азирафель. Его крылья поникли. Кроули в куполе замер, едва ли не бледнее ангела. — Могу ли я высказать последнюю просьбу?

— Говори.

— В Аду томится ангел Агриэль, которого вы свергли когда-то. Он не превратился в демона и остался непорочен. Прошу помиловать его и вернуть на Небеса. Вам ведь нужны такие, несгибаемые…

— Твоя просьба будет исполнена. Гавриил, приступай.

Гавриил, ожившая башня из стали и света, выдвинулся вперед, сжимая в деснице огненный меч — слишком маленький для его архангельской длани. Взгляд Азирафеля заметался по ликам бывших собратьев и остановился на паре змеиных глаз. «Только не на колени! — без слов кричали они. — Не смей, слышишь? Не смей!»

Азирафель остался стоять и не опустил голову, когда над ней раздался долгий серебряный стон гибнущего клинка. И от этого звука ризы ангела сделались серыми, словно их покрыла вековая пыль, а кипенно-белые крылья, которыми он так гордился, стали похожи на две кривые палки, обмотанные грязным тряпьем.

— Ползи куда хочешь, бессмертный червь, — упал брезгливый приговор. Сонм непорочных и белокрылых покидал место казни, не оглядываясь. Они уже были заняты другими делами.

Белесый туман медленно таял. Мраморный пол превратился в ноздреватый мартовский наст, сквозь прогалины в нем выглядывала зеленая трава. Прозрачный купол с хрустальным звоном исчез. Азирафель поднял обломки темных очков, и они сами собой срослись в его ладонях.

— Возьми, — он протянул их Кроули. Тот сидел, подняв колени и безвольно уронив руки.

— Надеюсь, ты не собираешься?.. — демон принял очки, но не торопился надевать их.

— Собираюсь, — Азирафель грустно усмехнулся, поняв, что повторяет их недавний разговор в машине. — Куда мне еще такому? Жаль, наглядным пособием для твоих инферналышей служить уже не смогу. К тому же я так и не сумел помочь Мэри. Так что вставай и пойдем, дорогу я помню…

— А вот фиг тебе, — демон вскочил и преградил ему путь. — Никуда мы не пойдем, потому что ты — ангел, а не червь! Самый ангелистый ангел в мире!

— Я очень устал, Кроули. Давай просто спустимся в Ад.

— Если ты сдашься, значит, они победили, — Кроули схватил его за плечи, заглянул в погасшие, будто тоже присыпанные пылью глаза. — Значит, ангел — всего лишь пучок белых перьев. Убери их — не станет ангела. Так?

— Перестань…

— Не они создали тебя ангелом, Азирафель, и не им решать, кто ты! Ты — надежда, ты — добро, ты — любовь! Знаешь, как я называю твой книжный магазин? «Место, где свет». Не гаси его, Азирафель, вокруг и так достаточно тьмы.

— Но Мэри… Ведь я так и не смог…

— А ты пытался? Попытайся хотя бы!

— Ты сам не веришь в то, что говоришь…

— Зато я верю в тебя, Азирафель. С самого первого дня нашей встречи — верю.

Женщина лежала у «Пирамиды света» ничком, вцепившись одной рукой в отвертку, другую бросив на переплетение проводов внутри конструкции. Парк вокруг виднелся уже вполне отчетливо, неподвижная фигура должна была вот-вот привлечь внимание гуляющих.

— Надо закрыть это место, — предложил Азирафель. — Создадим подобие операционной.

Туман вновь сгустился, плотной стеной оградив пирамиду.

— У старого маяка белый станет серым, — он посмотрел на демона, — оказывается, Агнесса имела в виду меня.

— Позже устроишь себе душ из святой воды и отмоешься. В чем проблема?

— К сожалению, это никакая вода не смоет…

— Ангел, давай займемся делом, — решительно оборвал его Кроули, заметивший, что немного приободрившийся друг готов вновь рухнуть в пучину черной меланхолии. — Спорю на что угодно, сейчас ты придумаешь кое-что получше возвращения памяти нашей крошке.

— Полагаю, да. — Азирафель щелчком пальцев создал высокий стол, на который уложил Мэри, и стал в изголовье. Ангел по-прежнему был сер, и крылья жалко болтались за спиной, но из глаз ушла тоскливая муть и они засияли, как прежде.

— Ты прав, нельзя возвращать ей память о том кошмаре, который она пережила. Мы поступим иначе: сотворим личность Мэри заново. Вернем ей право выбора, которое у нее отняли.

— Адова работенка…

— Но ведь ты поможешь мне? — и улыбка у него уже сделалась прежней, и знакомая хитреца промелькнула в голосе.

— Куда ж я денусь, — демон старательно изобразил недовольную мину.

Это и впрямь оказалось непростым делом: подчищать и выскабливать, обновлять холст и наносить свежий грунт, чтобы впоследствии человек смог самостоятельно нарисовать картину своей жизни. Трудно сказать, как долго длилась эта работа: демон остановил время, чтобы не отвлекало.

— Уф-ф… готово, — Азирафель опустил закатанные рукава. — Мэри родилась в Милтон-Кейнсе, родной город поможет ей восстановить воспоминания о детстве и юности. Остальное придется проживать заново, но, думаю, она справится, разум-то мы ей сохранили в неприкосновенности. Осталось вложить в нее чувства…

Он положил правую руку ей на лоб, а левую — на грудь, туда, где слабо и редко билось сердце.

— Пусть к тебе вернется способность любить, радоваться и радовать, желание творить и сохранять красоту, сострадание и милосердие… — ангел убрал руки. За ними тянулись два тающих золотистых луча. — Демон, теперь твоя очередь, иначе Мэри получится святой, а нам нужна обычная смертная женщина.

Кроули облизнулся узким раздвоенным языком.

— Только не переусердствуй, — встревожился ангел, — а то сделаешь из нее новую Вавилонскую блудницу…

— Не беспокойся, — змеиные глаза вспыхнули адским пламенем. Он склонился к лицу Мэри и приник к ее губам долгим поцелуем. Азирафель с удивлением заметил, что худая фигура на столе приобрела мягкие женственные формы, а две выпуклости под футболкой, прежде едва заметные, налились упругой округлостью.

— Мне вдруг пришло в голову: что если и Господь не создавала человека в одиночку? Неспроста в нем столько намешано…

— Тебе обязательно говорить под руку?! — Кроули с неохотой оторвался от губ, сделавшихся алыми, полными и красиво изогнутыми. — У меня тут, между прочим, интимный момент.

— Мне кажется, тебе уже достаточно э-э-э… влиять.

— Ну, я, в общем-то, только начал, — демон довольно ухмыльнулся, оглядывая лежащее тело. — Смотри, какая она красивая получилась. Кроме того, добавил ей смелости, любопытства, азарта, жадности к жизни, в меру жесткости и ветрености. Ну и, само собой, в постели она отныне будет не только спать.

— У нас осталась еще одна проблема: плесень на ее доме. Ты сможешь удалить ее?

— Печать владыки мне не по силам, — вздохнул Кроули.

— Тогда попробуем другой способ.

По щелчку пальцев тело женщины переместилось на землю, где предусмотрительно выросла мягкая, свежая и густая трава, а стол превратился в стеклянную бочку высотой в человеческий рост, на две трети забранную тускло-серой фольгой. Бочка венчалась стеклянной же крышкой, в центр которой был воткнут железный стержень с двумя толстыми длинными проводами. Заканчивались провода у колес двух велосипедов — дальних предков того драндулета, который когда-то путешествовал на багажнике «бентли». Демон в немом изумлении таращился на все эти устройства, а ангел, нервно потирая руки, пояснял:

— Видишь ли, я тут подумал… Святой водой мы плесень не смоем, пожар устраивать нельзя…

— Отчего же? Если хороший пожар…

— И будет у нас Мэри-погорелица, замечательно! Ты думай, что говоришь.

— Не ворчи.

— Извини, день сегодня выдался не из легких, сам понимаешь. Короче: нужен небесный огонь. Проще говоря, молния, улучшенная и направленная. — Азирафель поправил провода и взгромоздился на велосипед: — это так называемая лейденская банка. Садись, будем электричество вырабатывать.

Прошло пять минут. Или час? Или сутки? Кто знает, время-то все еще не запущено.

— Ну, ладно, тебе худеть после блинов надо, а мне-то за что?.. У меня уже ноги отваливаются!

— Крути-крути, не отлынивай! Вообще я заметил, ты еле крутишь. Нам нужен сильный заряд, чтобы с одной попытки все очистилось… Ф-ф-фу… Ничего, продолжаем, уже недолго осталось.

— Ангел, слушай… А крылья-то у тебя заметно побелели!

— Ага… Ты лучше вот что: расскажи подробнее о твоем плане насчет человечества. Раз я теперь безработный ангел, терять мне нечего… Только не жди, что я лично кого-то поведу в бой: тебе прекрасно известно, я убежденный пацифист.

— Ой-ой-ой, а кто вещал насчет оружия, которое подкрепляет моральные аргументы? Нам с тобой главное начать заваруху, а там посмотрим.

— Неужели снова кровопролитие?!

— Ну, этого постараемся избежать… Придумаем что-нибудь за тысячу лет.

— А мне кажется, гораздо быстрее. Демон, а ну крути давай! Расселся, стратег великий…

Время устало стоять и потихонечку пошло. С каждым уходящим мгновением серые измятые крылья разглаживались, делались все белее… И когда они полностью вернули себе прежний вид, рядом с ними взметнулись блестяще-черные.

Все-таки демону тоже было чем гордиться.