Плановый апокалипсис

ГЛАВА 7. СОБЫТИЕ

/

бай, Вселенная, о,/

/

Где нас не будет никого…/

Гуд

В одном северном городе, название которого мы до лучших времен утаим, так как есть на то специальные указания — не разглашать, произошло СОБЫТИЕ, так в документах для внутреннего пользования именовалось то, что имело паранормальный характер, и, либо нуждалось в проверке подлинности, либо не нуждалось в ней, так как являлось тем, что является чем-то, что в этом не нуждается. А нуждается только в том, чтобы не стать достоянием широкой общественности. Именно такое СОБЫТИЕ произошло недавно в городе, куда направлялся Генрих Алексеевич Селеверстов. В его задачу входило — прояснить обстановку насчет распространения ненужных слухов, и, по необходимости, ликвидировать их всеми возможными способами. Например, с помощью распространения слухов, подрывающих доверие к недостоверным слухам. По воле не всегда объяснимого случая, Селеверстов ехал в городок, в котором родился и вырос. И, еще пока рос, понял, что отсюда надо бежать. Особенно тем, кого с детства интересуют такие вещи, как бесконечность и тому подобные другие. И когда он после школы поехал в Москву, он точно знал, куда именно хочет поступать. И поступил. И окончил с отличием. И сразу же получил предложение от одной настолько таинственной организации, что название ее до сих пор держится в секрете даже от сотрудников. Ему предложили возглавить в отделе «Полупроводники Божественной Воли» новую лабораторию «Устранения Послесобытийных Физических Проблем» на таких условиях, о которых молодой амбициозный специалист мог только мечтать. И даже то, что он автоматически попадал в разряд «навсегда невыездных», не остановило Селеверстова. Он на все согласился. И не пожалел об этом ни разу. С тех пор прошли годы, его лаборатория уже давно была выделена в отдельное подразделение, которое он возглавлял.

СОБЫТИЕ, произошедшее в городе, куда он направлялся, было запланированным и ожидаемым. Стандартная телепортация «работающего под прикрытием» к месту назначения. Нужно было послать кого-то от отдела, утрясти обстановку на месте. Обычно, на такие задания Селеверстов отправлял сотрудников младшего звена. Работа несложная, но требует внимания и хорошей концентрации на деталях. А это то, чего молодежи обычно не достает. Пусть приобретают навыки. Но, когда он узнал, что СОБЫТИЕ произошло в городе его детства, что-то внутри ёкнуло. Селеверстов, вдруг, подумал, что не был там ни разу после своего отъезда в Москву. И решил поехать сам. Тем более, что для этого имелись формальные основания — «работающий под прикрытием» телепортировался вместе с землянкой, что, хотя и не приветствовалось, но и не возбранялось в особых случаях. Однако, добавляло физической нестабильности, требующей дополнительного сглаживания.

Между прочим, в этом городе, родился не только он, но и небезызвестный в определенных кругах философ Маналов, с которым они учились в одном классе, и даже были влюблены в одну девочку, которая, в конце концов, выбрала этого неудачника, и до сих пор, насколько Селеверстову известно, проживает с ним в этом убогом городишке. А ведь в том, что Генрих Алексеевич до сих пор не женился, виновата была и та девочка в какой-то степени. Нет, с женщинами-то у него проблем не было. Помнится, когда Маналов увел ее у него, он, назло всем, закрутил с самой красивой в школе девчонкой Зоей Котик, которая пела в школьном ансамбле и пользовалась популярностью. Селеверстов вряд ли бы про это вспомнил, но «работающий под прикрытием» телепортировался именно с ней. Такие вот странные совпадения.

В последний раз он уезжал из своего города на поезде. Когда едешь поездом, все меняется относительно постепенно, а когда так меняется, меньше жалеешь о том, что уже проехал, как в Окнах Овертона. Вот и теперь Селеверстов нарочно поехал поездом, чтобы точно так же все плавно менялось в обратную сторону. Постепенные изменения создают иллюзию того, что ничего не меняется, а, подобного рода иллюзия является гарантом стабильности. Что, в свою очередь, обеспечивает стабильность текущих процессов. Любому ученому понятно, что физические, например, законы относительно стабильны, и действуют в рамках их относительной стабильности. А относительная стабильность — это то, что необходимо всей глобальной системе взаимодействий.

Он вышел из вагона, и огляделся.

Ничего, с тех пор, как он покинул этот перрон, особенно не поменялось. Тот же вокзальчик с тем же облупившимся зданием. Та же скрипучая дверь. Та же плитка на полу, протертая почти до дыр. Та же площадь перед вокзалом. Те же таксисты, обещающие довезти дешево.

Селеверстова встречали.

— Генрих Алексеевич! — одетый в неприметный костюм юноша распахнул перед ним дверцу лимузина. Юноша и сам был совершенно какой-то неприметный. Его невыразительное лицо походило на маску.

Селеверстов уселся на широкий кожаный диван. Молодой человек сел напротив.

— Тимофей, — представился он. — Мне поручено вам помогать во всем, что потребуется, — он сделал знак водителю за прозрачной перегородкой. Лимузин тронулся.

Заиграла музыка в стиле семидесятых, замигали лампочки светомузыки.

Селеверстов вскинул брови удивленно.

— Извините, Генрих Алексеевич, — моментально уловил Тимофей. — Сейчас уладим. — Он повернулся к водителю, но Селеверстов остановил его.

— Нет-нет, все в порядке. Пусть играет… Это моя музыка…

— Прошу прощения, — Тимофей прижал ладонь к груди, — городок у нас небольшой. Отделение крошечное. По штату, транспортное средство, соответствующее вашему рангу, не полагается. Вот и выкручиваемся, как можем. Пришлось у местного бизнесмена арендовать…

— Ну, во-первых, я здесь по обстоятельствам, не соответствующим подобным церемониям. А, во-вторых, мне, наоборот, нравится этот антураж. Я словно вернулся туда, где давно не был. Да я и в самом деле давно здесь не был. А вы отсюда?

— Нет, я здесь два года только. А до этого стажировался в «Регулировке гравитации»…

— Как вам тут?

— Очень нравится, воздух хороший, но, честно говоря, слишком спокойно. За два года одно СОБЫТИЕ.

— Зато, незаурядное, — Селеверстов открыл бар, прошелся глазами по бутылкам, налил коньяку.

— Да, это правда, — Тимофей улыбнулся.

— Чему вы улыбаетесь?

— Я подумал, что, если бы не эта незаурядность, мне бы навряд ли посчастливилось вот так говорить с самими профессором Селеверстовым!

— А я, между прочим, здесь родился и вырос. И не был долгие годы… Да… В мое время здесь вообще ничего не происходило. А теперь вот хоть что-то раз в два года происходит. Так что, вам еще повезло. Хотя, и мне повезло. Если бы здесь было немного повеселее, я бы, возможно, застрял в этом городке навсегда. И вы бы теперь едва ли так реагировали на мое присутствие, — Селеверстов поднес фужер к носу, понюхал. — Хороший коньяк… А вы что же? Присоединяйтесь.

— Значит, не только благодаря этой незаурядности вы, профессор, здесь? — Тимофей налил себе немного.

— Вы, молодой человек, быстро соображаете.

— Меня сразу удивило, что по такому делу, к нам приезжает знаменитый на всю организацию, профессор Селеверстов. А теперь я понимаю почему.

— Ну, а раз вы все так быстро понимаете, давайте оставим это понимание между нами, и выпьем за взаимопонимание!

— Вы можете полагаться на меня… Я даже в мыслях себе не мог представить, что буду пить за это в такой компании!

— Да бросьте вы уже, — Селеверстов осушил фужер залпом. — Налейте-ка лучше мне еще, если вас не затруднит… Всё это слухи и сплетни про меня, которые распускает неизвестно кто, непонятно зачем.

— Слухи на пустом месте не распускаются.

— Вы книжку мою читали? Там все написано. Остальное — недоказуемая ерунда. Вы себе-то тоже наливайте. А то что же я один-то, как верблюд в пустыне?

— Раз уж мы про книгу заговорили, — Тимофей вытащил из кармана засаленный томик в потрепанной обложке. — Ваши «Комплексные Поступки» я читал не знаю сколько раз. Наизусть многое помню.

— Да?.. А я ничего не помню. Я, когда писал, подбухивал по обстоятельствам. Только не надо мне из нее ничего цитировать! Мне это не интересно!

— Да я и не собирался… Можно автограф? — Тимофей протянул Селеверстову книгу с ручкой.

Профессор взял, мельком взглянул на обложку. Она ему не понравилась. Открыл.

— А что вам написать-то?

— Что-нибудь такое… чтоб запомнилось…

— Ладно, — Селеверстов застрочил. — Возьмите.

Тимофей открыл книгу и прочитал:

/«Есть такие вещи, которые так никогда и не случились. Из-за этого многие считают, что их нет». /

/Ф. М./

/Запомните это, Тимофей! /

Ниже стояла размашистая подпись Селеверстова.

— Гениально! А что значит ФМ?

— Философ Маналов. Это его мысль. Знаете о таком?

Тимофей помотал головой.

— Странно… А он, между прочим, уроженец этого города, как и я. И, насколько мне известно, тут и живет до сих пор… С женой… Надо бы его навестить.

— Так давайте прямо сейчас и заедем к нему! Давайте? Говорите адрес!

— Нет-нет, — Селеверстов протянул бокал, — прежде работа. Потом отвезете, когда закончим… Коньяк есть еще такой или это все?

Тимофей покрутил пустую бутылку.

— Жаль… Ну, тогда долейте вон из той бутылки, а то что тут пить, — он поболтал бокалом, — на донышке? Смешно!..

Лимузин остановился у ресторана.

— Это куда вы меня привезли? — Селеверстов вышел.

— Лучший в городе ресторан, — отрекомендовал Тимофей. — Может, Генрих Алексеевич, пообедаете с дороги, а потом уже к делу?

— Нет, — Селеверстов нагнулся, чтобы сесть обратно в машину, — после, я же сказал, когда закончим. Поехали на место.

— Мы на месте. СОБЫТИЕ произошло здесь, на крыше этого дома.

— Ага, — Селеверстов осмотрелся на местности. — Тогда прихвати ту бутылку, из которой ты доливал, и пошли смотреть.

— Замок был сорван, — Тимофей вытащил ключ. — Я новый поставил, повышенной сложности.

Вышли на крышу. Селеверстов огляделся. Часть бутылок, некогда составлявших четкую схему, валялись где попало. Другие были чем-то заполнены. Таких оказалось не мало.

— Что это в них?

— Не выяснял еще. Я здесь ничего до вас решил не трогать, чтобы не нарушать объективности картины.

— Молодец! Тут надо подумать… Давай бутылку.

— Какую из них? — уточнил Тимофей.

— Ту, что принес. Фужеры не забыл?

— Взял.

— Вот и хорошо.

Профессор выпил не спеша, задумчиво оглядывая крышу.

— Здесь явно кто-то побывал… Надо выяснить, кто.

— Сделаем!

— Посмотрим, что внутри, — он поднял одну из наполненных бутылок, посмотрел на свет, понюхал осторожно, и расплылся счастливой улыбкой. — Знаешь, что это?

— Нет, — Тимофей отрицательно помотал головой.

— Плохо! Надо все, молодой человек, знать на своем участке! Нюхай, — он подсунул ему под нос бутылку.

Тимофей понюхал и резко побледнел.

— Это у нас в детстве, — пояснил Селеверстов, — называлось позорная граната. Это мы так, представьте себе, развлекались тут, а ты говоришь события! Какие там события?! Залез на крышу, нассал в бутылку и по прохожим! Вот и все события! Надо же, до сих пор, значит, из моды не вышло… Всё, как было… Да что с тобой?!

На глазах у Селеверстова нос Тимофея плавился, капая на крышу фиолетовой субстанцией, и через пару секунд от него ничего не осталось. Даже дырки. На месте, где раньше находился нос была просто гладкая поверхность.

Профессор посмотрел на фиолетовую лужу под ногами, на то, что стало у Тимофея вместо носа, и этого было достаточно, чтобы догадаться, что перед ним инопланетянин-шпион, примыкающий к щелочноземельной группировке металлических гуманоидов, которая, как известно, не дружит с аммиаком. Надо отметить, что и с щелочноземельными гуманоидами большая часть космического сообщества не очень-то дружила из-за отсутствия у тех морали.

Не раздумывая ни секунды, Селеверстов плеснул в космического оборотня из бутылки, еще и еще, и еще… И остановился только тогда, когда от того не осталось ничего, кроме фиолетовой лужи, в которой плавал нерастворившийся томик его «Комплексных Поступков».

Генрих Алексеевич поднял его за уголок, понюхал, поморщился, и отшвырнул с силой.

Книжка перелетела через крышу, и полетела по дуге вниз, шелестя крыльями страниц, как мокрая птица.