Плата за принцип

Плииз!

Лилли увидела его первой. Они сидели в этом ресторане уже четыре вечера подряд, но все впустую. А теперь он пришел, и Лилли увидела его первой. Он стоял на пороге и искал свободного стола.

— Эрих! — прошептала Лилли. — Он пришел!

Они следили, как официант подошел к нему, спросил что-то и с улыбками и поклонами проводил его к столу. И — спасибо небесам! — это был их стол.

— Тенкью, — сказал он официанту и сел.

— Плииз, — ответил официант и бросил многозначительный взгляд на Лилли и Эриха.

Какое счастье, какое небывалое счастье! Теперь не было никакого сомнения: они сидели за одним столом с иностранцем!

Лилли стукнула Эриха под столом ногой и прошептала взволнованно:

— Эрих, мы должны с ним познакомиться во что бы то ни стало! О боже, я умираю, настоящий иностранец!

— Одну минуту, — ответил Эрих самоуверенным тоном бывалого человека, хотя его колени слегка дрожали. — Теперь это сущие пустяки. Сама ведь убедилась. Я дал официанту три рубля — и вот мы уже сидим с иностранцем за одним столом.

Эрих вынул из кармана коробку американских сигарет, купленную втридорога у спекулянта, в которой теперь лежали таллинские сигареты «Прима», и протянул через стол:

— Плииз!

— Тенкью, — ответил иностранец небрежно и взял сигарету.

Теперь Эрих встал и представился:

— Лилли Санд энд Эрих Санд.

Их фамилия была проста, как прибрежный песок. Разве можно с такой банальной фамилией разговаривать с иностранцем? Конечно, нет. Но, однако, ничего поделать было нельзя. Надо только показать себя с лучшей стороны!

— Джон Вайт, — ответил иностранец, продолжая сидеть. Он даже не подал руки.

— Ю есть Америка? — догадалась Лилли.

Иностранец сказал несколько непонятных слов, на что Лилли и Эрих понимающе кивали головами. Иностранец повторил еще раз, а когда Эрих и теперь только кивал, он не выдержал и заорал:

— Коньяк!

Теперь Эрих понял.

— Сейчас, уан минит! — Он вскочил радостно и побежал искать официанта.

Не прошло и минуты, как на столе появились самые дорогие напитки. Налили бокалы и выпили за знакомство. Оказалось, что после несколько рюмок коньяку они понимали иностранца уже гораздо лучше. Английский язык совсем не был такой трудный, как они думали. Почти как их родной язык, только в некоторых местах надо сделать маленькие поправки. Большинство слов из их лексики полностью совпадало, например, «коньяк», «просит», «мерси», «прима», «давай еще» и т.д.

Этот иностранец был прямо-таки удалец. Дьявольски много вливал он в себя коньяка.

«Сразу видно, что культура, — с уважением подумал Эрих. — А я что, хуже? Нет! Все сделаю, как он. Когда же еще учиться хорошим иностранным манерам, как не сейчас!»

После третьей бутылки Эрих уже начал доказывать свое иностранное происхождение. Он говорил, что его дед был чистокровный прибалтийский немец и даже фон. Хорошо, что этого разговора не слышала его бабушка, жена бывшего батрака Аду Лиива, которая не раз говорила: «Лучше я буду гадюкой, чем женой какого-нибудь фона!»

Однако внук уже успел начисто забыть бабушкины слова. К концу выпивки он даже поднял свою Лилли в дворянское сословие.

Поднявшись на такую светскую высоту, молодые люди взяли такси и поехали к Эриху на дом. Иностранец чувствовал себя превосходно. Как дома! Он страстно обнимал и целовал Лилли на кухне. Эрих чуть было не дал ему по морде, но Лилли сказала:

— Как ты смеешь! Ведь он иностранец!

Этот аргумент обезоружил Эриха. Он обеими руками схватился за дверь и забормотал:

— Извините, что помешал... Извините...

А потом, когда иностранцу стало плохо и он беспомощно сидел в ванной прямо на полу, Эрих сказал Лилли:

— Вот ведь какая свинья! Это его счастье, что он иностранец. Иначе я бы его моментально вышвырнул вон.

Не стоит говорить, что хозяин квартиры явно переоценил свои силы, потому что он вскоре тоже сидел в углу коридора и сладко храпел. Лилли смотрела на своего мужа и глубоко вздыхала:

— Эх, Эри, Эри, почему ты не иностранец?..

В окнах сиял утренний свет, когда Эрих проснулся. Из ванной доносился страшный шум и ругань на чистейшем эстонском языке:

— Эге! Черт вас побери, куда вы меня забросили? Эге! Голова разламывается. Пива!