Плата за страх

Глава 16

"Ньюфаундлендский осел”, несомненно, представлял из себя то, что в журналах величают “модный бар”. Но мне он показался слишком претенциозным, хотя темное дерево и царивший там полумрак не давали кричащей внутренней отделке слишком бросаться в глаза. Кондиционер работал на полную мощность, и пока я добрался до стойки, то успел замерзнуть. Бармен спросил, что я буду пить, и у меня возникло искушение заказать чего-нибудь покрепче, но, все же поборов соблазн, я попросил пива.

Желто-зеленая рубашка пока еще не появилась, но времени было без пяти час, поэтому, взяв бутылку пива – разливного не было, я уселся за столик и стал наблюдать за посетителями.

Это были по большей части мужчины, как молодые, так и средних лет, изящные, хорошо одетые, непринужденно беседующие блестящие молодые люди и руководители, запивающие различными напитками свой ленч. В глубине помещения находился зал ресторанного типа, узкий, темный, с низкими потолками, освещенный лишь стоявшими на столах свечками под красными стеклянными колпаками. Там сидело несколько скорее холеных и модных, чем симпатичных женщин.

С первой бутылкой пива я покончил в пять минут второго, со второй – в час пятнадцать. С третьей решил тянуть до половины второго и, если Бодкин не явится, снова ему позвонить. Тем временем народ продолжал прибывать. Люди возникали во вспышках слепящего солнечного света, когда открывали дверь, но никто из них не был так одет, как Бодкин. Я потягивал маленькими глотками третью бутылку пива, наблюдал за посетителями, смотрел на пляшущие яркие буквы рекламы пива и виски позади стойки и время от времени поглядывал на часы.

Он появился в час двадцать восемь, невысокий, худой, похожий на подростка молодой человек в полосатой рубашке, расшитой цветными нитками, белых кроссовках с отворотами, с копной огненно-рыжих волос на голове и в неимоверно темных очках. Я махнул ему рукой, и он направился ко мне, улыбаясь, жестикулируя и разговаривая еще до того, как приблизился на расстояние, на котором я мог разобрать слова.

– ..Оно и бывает, – расслышал я, когда он плюхнулся на стул рядом с моим. – Стоит только снять трубку – и тебе уже не отвязаться. С тех пор как двинул в информбизнес, я чуть ли не в постель ложусь с телефоном. “Бифитер” со швеппсом, Джерри. А вы что там пьете, пиво? О Боже. Стоит вам потом высунуться отсюда в это пекло – и с вас пот хлынет в три ручья в одну секунду. Пойдемте сядем за столик. Джерри, мы будем вон там.

Я последовал за ним к столику у противоположной стены. Когда мы уселись, он продолжал:

– Я тут все думал про Терри, Митч, но я и впрямь не знаю, что вам сказать. Мы с Терри действительно сцепились, но сугубо на личной почве, могут же два человека не сойтись характерами – такое бывает сплошь и рядом, вы понимаете, о чем я? Фу! – воскликнул он, когда принесли выпивку, – ну, наконец-то дождался! – Он взял стакан и объяснил мне:

– Я поставил себе за правило. Ни капли до часу дня, ничего, даже пива. Ладно, за успех!

Он сделал большой глоток и поставил стакан:

– Вы же знаете, как говорится, о мертвых или хорошо, или ничего. Поэтому зачем мне тут распинаться? Да, у нас с ним были стычки, а у кого их не бывает? Когда живешь с человеком в одной комнате, без взаимных обид не обойтись. Мы с Терри немного знали друг друга по колледжу, он был на два года меня моложе, я искал, с кем бы снять комнату на пару, он только что появился в городе, мы случайно встретились, нашли жилье, потом я съехал, вот и вся история.

Он сделал еще глоток, а я воспользовался паузой и вставил:

– А я было подумал, что ты съехал, потому что пошел в гору.

– Вы про эту рубашку? – Он, ухмыльнувшись, растопырил руки, чтобы я мог оценить ее по достоинству. – Правда стильная? И кроссовки – последний писк, лучше не найдешь. Но, если по правде, дело не в этом. Деньги у меня завелись месяца через два-три, когда я зацепился в информбизнесе. – Опустошив стакан, он поднял его над головой и помахал, сигнализируя бармену.

– Насколько мне известно, у вас с Вилфордом однажды дошло до драки, – напомнил я ему. – В буквальном смысле вы намяли друг другу бока.

Он опустил стакан и с усмешкой покачал головой.

– Не совсем так, – поправил он. – Боже, стоит мне только вспомнить... Посмотрите на меня, Митч, какой из меня противник. Любой сопляк может меня выбить из ботинок. Терри просто-напросто вытер мной пол, как тряпочкой, вот и вся драка.

За черно-серыми линзами очков глаз его было не видно, но по выражению лица можно было прочесть, что для него этот эпизод скорее забавное воспоминание.

– Похоже, ты на него зла не держишь? – заметил я.

– А какой теперь в этом толк, правда? – спросил он и снова усмехнулся, пожимая плечами. – Бедняга помер. А кроме того, он был прав. Я расколошматил его машину. Я и сам бы поступил точно так же, будь я неандертальцем вроде Терри.

– Так вот, значит, каким он был?

– Во-во! – радостно воскликнул он, ткнув в меня пальцем. – Видите? Значит, я все еще питаю к нему вражду! Мой психоаналитик так мне и говорил, а я ему: нет, нет, что вы, все прошло и быльем поросло. Никогда не спорьте со своим психоаналитиком, Митч, им известно то, что скрыто от обычных людей. Благодарю, милочка. – Последние слова относились к официантке, которая принесла новую порцию спиртного.

– Насколько я понимаю, в то время тебя это сильно задело за живое. Разве ты не пытался добиться ареста Вилфорда?

– О Боже, да. Каким я был идиотом. Он сумел все обернуть в свою пользу. И в результате копы сцапали меня и упекли на месяц в Ньюгейт. Из-за этой его тачки. – Он сделал еще глоток “Бифитера” со швеппсом. – Мой психоаналитик утверждает, что я рад смерти Терри. Как вы думаете, он прав?

– Честно говоря, не знаю. Может, припомнишь еще кого-нибудь, кто мог бы радоваться его смерти?

– Боже мой, да нет. Терри был всеобщий любимец, душа компании. “Привет, Терри! Терри, старик! Давно не виделись, Терри!” А как девчонок умел клеить! Ну, это другая история. Боже, подумать только, сколько дерьмовых фильмов я пересмотрел на Сорок второй улице. У нас был уговор, когда дверь закрыта на цепочку, значит, там девчонка, и другой должен был на время исчезнуть. А Терри вечно закрывался на эту проклятую цепочку. А я знаете, сколько раз? – Подождав, пока я покачаю головой, он торжествующе поднял палец и воскликнул:

– Один! И то случайно. И ничего тогда не вышло, если хотите знать.

Он снова потянул из стакана и сказал:

– Теперь, конечно, все изменилось. Вы знаете, как это бывает, кто-то всегда на виду независимо от обстоятельств, а кому-то нужны деньги, успех – какие-то видимые символы благополучия, чтобы добиться к себе уважения. Вот и я так. Как только попал в информбизнес, начал стричь купоны, так стал совсем другим. Два года назад, Митч, я бы ни за какие коврижки не рискнул показаться в подобном месте вот в такой одежке. А теперь – судите сами.

– Успех преображает людей, – согласился я. Видимо, так оно и есть – раз неудачи тоже меняют нас, как я познал из собственного горького опыта.

Он взглянул на часы.

– Вечно она опаздывает, – сказал он. – Надеюсь, что вы не возражаете, Митч, я здесь одной даме назначил свидание. Она должна была прийти в полвторого. Никогда не явится вовремя.

Я постарался вернуться к первоначальной теме:

– Ты, разумеется, понял, что я влез в это дело, потому что думаю, что Робин не убивала Вилфорда.

– Да, до меня дошло, – кивнул он. – И все-таки, знаете, не зря говорится: “Фурия в аду ничто по сравнению с брошенной женщиной”. – Осушив свой стакан, он снова помахал бармену.

– Робин никто не бросал, – возразил я. Он непонимающе уставился на меня:

– Разве я так сказал?

– Ну, ты же дал понять: это оттого, что ее бросили. Нет, мы считаем, что убийство произошло не на почве ревности.

– Да, пожалуй. Вы, должно быть, правы. Я с этой девчонкой только пару раз виделся, но она не произвела на меня впечатление агрессивной. Вы меня понимаете? Тихая, как мышка.

– Если Робин его не убивала, тогда это сделал кто-то другой.

– “А” не равно “Б”, – кивнул он. – Логично. – И добавил, когда принесли заказ:

– Спасибо, малышка. Я спросил:

– А тебе не приходит в голову, кто мог бы желать смерти Терри Вилфорда?

– Полтора года назад, – ответил он, поднимая стакан, – я сам хотел его убить. Больше никого не знаю. Ваше здоровье. Он сделал глоток, а я спросил:

– Айрин Боулз могла? Он нахмурился:

– Кто?

– Девушка, которую убили вместе с ним.

– А, потаскуха! Боже, ну и сюжет! Прямо по Достоевскому.

– Ты ее знал?

– Кто – я? Нет, она, должно быть, появилась на сцене совсем недавно. Линда, сюда!

Последние слова он прокричал куда-то в сторону. Повернувшись, я увидел направлявшуюся к нам мимо столиков ослепительной красоты блондинку. В руке она держала соломенную розовую сумочку, цепляя ею всех, кто попадался на пути. На ней было дикое розовое одеяние, и она тоже сыпала словами без передышки еще до того, как их можно было разобрать.

Наконец, уже возле столика, нам удалось расслышать:

– ..Всегда они так. Просто кошмар, зайчик. Я бы там еще два часа проторчала, если бы не плюнула в конце концов на все. При-и-вет, мой хороший.

Она подставила ему щеку для поцелуя и вскинула ресницы небесно-голубых глаз, когда Бодкин представил меня:

– Линда, Митч. Тут такое творится, как в мелодраме.

– Приятно познакомиться, – сказал я.

– И мне приятно, только я как выжатый лимон, – произнесла она, устраиваясь на стуле справа от меня. Бодкина она попросила:

– Закажи мне выпить, дорогой, а не то тебе придется собирать меня по частям.

– Желание дамы – закон, – ответил Бодкин и отчаянно замахал руками, призывая бармена.

– Я могу заказать по пути отсюда, – предложил я. Руки Бодкина застыли в воздухе, как будто их подвесили, и он удивленно спросил:

– Мы что – уже все?

– Если тебе нечего больше добавить, то да. Он опустил руки.

– Абсолютно нечего, – покачал он головой. – Я же сто лет никого из них не видел, Митч. Боже, как подумаю, каким я тогда был. – Он протянул руку и сжал ладонь девушки. – Дорогая, ты ни за что не поверишь.

– Что пьет дама? – спросил я. Она не замедлила с ответом.

– “Бифитер” и швеппс. И заранее благодарю.

– Не за что. Приятно было с вами познакомиться. Я поднялся на ноги, и Бодкин сказал:

– Не беспокойтесь о пиве, Митч, его запишут на мой счет.

Сомневаюсь, чтобы у него был свой счет, поскольку в барах Нью-Йорка запрещено обслуживать в кредит, но я позволил ему сделать широкий жест перед девушкой. Я поблагодарил его за любезность и за уделенное мне время, подошел к стойке, чтобы заказать выпивку и вышел на свет Божий, показавшийся мне еще более жарким, влажным и душным, чем раньше.

Я остановил такси – без кондиционера – и на обратном пути, поразмыслив, решил, что Бодкин не имеет к убийствам никакого отношения. Какой бы он раньше ни пылал ненавистью к Терри Вилфорду, теперь все свои чувства он держал под контролем. И, очевидно, не врет, что занялся делом, пошел в гору, и успех его изменил до неузнаваемости: от того попрошайки, что жил вместе с Вилфордом, не осталось и следа.

Интересно, чем же он зарабатывает на жизнь? Он столько раз упоминал этот информбизнес, но так и не удосужился просветить меня, в чем же заключается его работа или хотя бы в какой конкретно области он подвизается. В рекламе? На телевидении? В издательстве? В телефонной компании? Или нюансы уже утратили значение, и все слилось в единое целое и одно понятие, и эти блестящие молодые люди, собравшиеся в баре, все занимаются тем, что проще назвать одним словом “информбизнес”?

Мир представляет из себя, по сути своей, сотни тысяч мирков, пересекающихся, но вместе с тем строго отграниченных друг от друга. Границами могут служить возраст, занятие, домашний адрес или еще с десяток других факторов. Меня самого вышвырнули из моего собственного мира в небытие, а теперь в поисках убийцы Терри Вилфорда я тыкался в чуждые мне миры, пытаясь понять их язык и обычаи и разыскать среди них один, где обитает тот, чьи руки в крови.

Никогда в жизни я так явственно не ощущал существование этих отдельных чуждых мне миров, как за те двадцать пять минут, пока добирался от “Ньюфаундлендского осла” до “Частицы Востока”.