Плавающий город

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Ночь со среды на четверг была довольно бурная. Койку мою так качало, что я должен был цепляться руками и ногами, чтобы не упасть с нее. Саквояжи и чемоданы кидало из стороны в сторону. В соседнем помещении огромные тюки с товарами перекатывались от одного борга к другому и производили ужасный шум, ударяясь о столы и скамейки. Двери хлопали, доски скрипели, перегородки трещали, бутылки и стаканы стукались друг о друга. Посуда грудами летела на пол и разбивалась. Слышно было, как стучали колеса и визжал винт. Очевидно, ветер усилился и поднялась страшная качка, которой не мог противостоять даже такой великан, как «Грейт-Истерн».

Всю ночь я не спал и в шесть часов утра уже поднялся с постели.

Держась одной рукой за койку, я кое-как оделся; особенно долго пришлось мне возиться с пальто: надевая его в рукава, я терял точку опоры и вследствие этого с трудом держался на ногах. Затем я вышел из своей каюты и, лавируя между огромными тюками, перекатывающимися с места на место, добрался наконец до лестницы, ведущей на палубу. Будучи не в состоянии подняться по этой лестнице обыкновенным способом, я пополз на четвереньках и, достигнув палубы, крепко уцепился за крюйсель.

Суши не было видно. Кругом виднелось только небо да море, на поверхности которого вздымались свинцовые волны. «Грейт-Истерн» шел, спустив паруса, и его немилосердно качало. Мачты, подобно стрелкам огромного компаса, описывали в воздухе дугу. Килевая качка была незначительна, но боковая — положительно нестерпима. Держаться на ногах не было никакой возможности. Вахтенный офицер, ухватившись за мостик, раскачивался как на качелях.

Кое-как я добрался до бортов правой стороны корабля. Вследствие тумана на палубе было ужасно сыро и скользко. Только я хотел пристроиться около стойки мостика, как вдруг к моим ногам скатилось какое-то тело.

Это был доктор Питферж. Привстав на колени и глядя на меня, он сказал:

— Так и есть, боковые стены корабля описывают дугу в сорок градусов — то на двадцать градусов ниже горизонтальной линии, то на двадцать градусов выше.

— Неужели? — воскликнул я, смеясь над условиями, при которых было сделано это замечание.

— Уверяю вас, — ответил доктор. — Во время такой качки стены движутся с быстротой метра ста сорока четырех миллиметров в секунду. Менее широкое судно черпало бы воду обоими бортами.

— Такое быстрое возвращение корабля в перпендикулярное положение доказывает значительную его устойчивость.

— Этого корабля — да, но не его пассажиров, которые, как я вам только что доказал, приводятся в горизонтальное положение гораздо скорее, чем они этого желали бы.

Довольный своей остротой, он поднялся, и мы добрались до скамейки, на ходу помогая друг другу. Дэн Питферж отделался несколькими легкими ушибами, с чем я его и поздравил, так как, падая с лестницы, он мог сломать себе шею.

— О, это еще не все, — сказал он, — подождите немножко, и вы увидите, что с нами непременно случится какое-нибудь несчастье.

— С нами?

— С кораблем, а следовательно и с нами, и со всеми пассажирами.

— Если вы так думаете, то зачем же поехали?

— Чтобы посмотреть, как все это случится. Я ничего не имею против кораблекрушения.

— Вы в первый раз едете на «Грейт-Истерне»?

— Нет. Я уже несколько раз путешествовал на нем просто из любопытства и всегда с нетерпением ждал какой-нибудь катастрофы.

Смеялся он, что ли, надо мной? Я положительно но мог его понять, а потому попробовал заставить его высказаться откровеннее.

— Доктор, — сказал я, — по-моему, ваши печальные предположения относительно «Грейт-Истерна» ни на чем не основаны. Ведь он уже раз двадцать благополучно пересекал Атлантический океан.

— Ну так что ж, — возразил Питферж. — Тем не менее корабль этот очень несчастливый. Все это знают и относятся к нему недоверчиво. Вспомните только, каких трудов стоило инженерам спустить его на воду! Мне кажется, что Бруннель, построивший его, умер «от последствий операций», как говорят врачи.

— Доктор, да неужели же вы так суеверны? — спросил я, смеясь.

— Прежде чем смеяться, вы выслушайте меня, «Грейт-Истерн» разорил уже многих предпринимателей. Предназначенный для перевозки эмигрантов и товаров в Австралию, он никогда там не был.

— Из этого только следует…

— Позвольте, позвольте, — прервал меня доктор. — Один из опытнейших капитанов этого парохода, умевший прекрасно управлять им во время бури, погиб.

— Это очень печально, но все-таки это ничего не доказывает.

— Кроме того, — продолжал Дэн Питферж, стараясь меня убедить, — об этом корабле рассказывают всевозможные истории. Говорят, что на нем заблудился человек, которого так нигде и не нашли.

— Вот так удивительный случай, — сказал я с иронией.

— Еще рассказывают, что при постановке котлов нечаянно запаяли в паровике механика.

— Это бесподобно! Запаянный механик! И вы этому верите? — воскликнул я.

— Я твердо верю в то, что наше путешествие, так печально начавшееся, должно плохо кончиться.

— Но ведь «Грейт-Истерн» так прочно построен, что ему нечего бояться самых страшных бурь.

— Да, он очень прочный, но не дай Бог, если он повалится набок, — ему уж не подняться. Это колосс, нет слов, но сила его непропорциональна его величине. Машины для него слишком слабы. Вы ничего не слыхали о его девятнадцатом путешествии от Ливерпуля до Нью-Йорка?

— Нет, ничего.

— Ну так слушайте. Мы выехали из Ливерпуля десятого декабря, во вторник. Пассажиров было очень много. Все шло хорошо, пока ирландские берега защищали нас от бокового волнения. Не было ни качки, ни больных. На следующий день та же тишина. На море то же восхищение пассажиров. Но к утру двенадцатого декабря ветер стал усиливаться, поднялось боковое волнение, и нас стало качать. Мужчины, женщины и дети — все спрятались по своим каютам. В четыре часа поднялась буря. Мебель заплясала. Ваш покорный слуга, войдя в зал, вдребезги разбил зеркало своей собственной головой. Посуды как не бывало. Кругом был ужасный шум! Волны сорвали с крюков и унесли восемь плашкотов. Положение становилось опасным. Машину, приводящую в движение колеса, пришлось остановить, так как огромный свинцовый слиток, сдвинутый с места качкой, чуть не попал в ее механизм.

Некоторое время работал один винт. Остановили колеса и стали двигаться с помощью винта, а буря между тем все усиливалась.

Вдруг «Грейт-Истерн» лег набок и, не будучи в состоянии подняться, остался в этом положении. К рассвету от оковки на полосах не было и следа. Распустили паруса, чтобы поставить корабль; но не успели их натянуть, как они были сорваны. Началась страшная суматоха. Кабельтовые цепи, сорвавшись, с грохотом перекатывались от одного борта к другому. В помещении для скота буря сорвала загородку, и корова упала сквозь люк в дамское отделение. К несчастью, еще обломился руль и управлять кораблем не было никакой возможности. Суббота прошла среди всеобщего ужаса. Корабль все лежал на боку. В воскресенье ветер стал стихать. Между пассажирами оказался один американский инженер, которому удалось прикрепить к рулю цепи, и после нескольких попыток корабль наконец поднялся. Таким образом, мы пришли в Квин-Таун только через неделю по выходе из Ливерпуля. Бог знает, милостивый государь, где-то мы еще будем через неделю.