Пленница

Глава 4 Тренкор Мэнор

Мне понадобилось несколько дней, чтобы осознать, что из нереального, фантастического мира я вернулась к нормальной жизни. И была поражена приёмом, оказанным мне в посольстве. Казалось, что для них это чуть ли не обыденная вещь, когда девушку, потерпевшую кораблекрушение, продают в рабство.

Пиратство было запрещено законом почти столетие назад, но всё же ещё оставались такие, кто продолжал заниматься разбоем на морях и зловещей торговлей. Власть имущие держали за высокими стенами гаремы, охраняемые евнухами, как и во времена, давно канувшие в Лету. Конечно, всё это делалось тайком, но тем не менее было страшной реальностью.

Посольство занимало небольшую территорию — этакий маленький кусочек Англии на чужой земле. Как только я ступила туда, сразу почувствовала себя дома.

Взамен восточных одеяний меня снабдили привычной одеждой. Мне задавали вопросы, и я подробно рассказывала, что со мной произошло. Им уже было известно, что «Атлантик Стар» затонул и спаслись только несколько человек. Посольство немедленно связалось с Лондоном. Я рассказала им историю своего спасения, которым обязана одному из корабельных помощников, и как потом мы очутились на острове, где нас подобрали корсары и позднее продали в рабство. Я знала, что не должна упоминать о том, что вместе со мной бежал Саймон. Все внимательно слушали мой рассказ, и он не вызвал ни у кого сомнений.

Я должна была на какое-то время остаться в посольстве. Мне посоветовали расслабиться и чувствовать себя в безопасности. Ко мне пригласили доктора, пожилого англичанина, очень доброго и мягкого. Он задал мне несколько вопросов. Я рассказала ему, как у меня появились друзья и как всё это время мне удавалось избежать позорной участи. Похоже, это вызвало у него большое облегчение. Доктор сказал, что физически я здорова, но тем не менее мне следует поберечься. Последствия моих злоключений могут не сразу сказаться на моём самочувствии. Если мне хочется выговориться, то нужно последовать своему желанию, если нет, то все отнесутся к этому с пониманием.

Я очень много думала о Саймоне, вполне естественно, что я не могла выбросить его из головы. Я постоянно пребывала в задумчивости, и те, кто окружал меня, считали, что я переживаю заново тот ужас, который выпал на мою долю.

Кроме того, я очень хотела бы знать, что произошло в гареме, когда обнаружилось, что вместо Фатимы увезли меня? Как реагировала на это Рани? И что было, когда выяснилось, что Саймон тоже исчез? К счастью, во всей этой истории был замешан главный евнух, и он, конечно, позаботился, чтобы было как можно меньше шума.

Интересовала меня и Николь. Она сполна отплатила мне, и я искренне надеялась, что она будет вознаграждена за свои добрые поступки и останется с Самиром в милости у паши.

Но мне так и не удастся узнать их дальнейшую судьбу. Они исчезли из моей жизни так же неожиданно, как и вошли в неё.

Вскоре мне предстоит насладиться удивительным чувством свободы. Я буду жить нормальной жизнью английской девушки. И никогда не перестану благодарить судьбу за то, что мне удалось целой и невредимой выбраться из этого кошмара. Но, обретя свободу, я потеряла Саймона.

Теперь я с трудом вспоминаю дни, проведённые в посольстве. Помню, как, просыпаясь по утрам, мне казалось, что я в гареме, на своём диване. И меня вновь охватывали ужасные предчувствия, что, может, именно сегодня наступит моя очередь идти к паше. Я и не осознавала до сих пор, в каком страшном напряжении находилась всё это время.

Потом, вспомнив, где я нахожусь, я испытывала невероятное облегчение… пока не начинала думать о Саймоне. Как он в этом чужом городе? Удалось ли ему отыскать корабль, на котором он мог бы отправиться в Австралию? Мне казалось, в данных обстоятельствах это самое подходящее место для него. Как он будет жить? Но ведь Саймон молод, силён и изобретателен. Он что-нибудь придумает. И когда-нибудь наступит день, когда ему удастся доказать свою невиновность, и он вернётся домой. Возможно, мы ещё увидимся, и наша дружба возобновится вновь и станет ещё крепче, чем раньше. Он намекал, что любит меня. Было ли это особенным чувством? А может, просто привязанность, которая вполне естественно возникает между людьми, прошедшими вместе через испытания, подобные нашим?

Теперь я могу отправиться домой, в Блумзбери. А принадлежит ли этот дом по-прежнему нам? Что случилось с моими родителями? И где мистер Долланд, миссис Харлоу, Мег и Эмили? Всё так же на кухне? Но как они могут там быть, если нет моих родителей? Я часто представляла себе мистера Долланда, сидящего во главе стола. Сдвинув очки на лоб, он рассказывает о кораблекрушении. А если мои родители не вернулись, что тогда случилось с моими друзьями?

Иногда жизнь в посольстве представлялась мне такой же неопределённой, как и за стенами гарема.

И вот однажды меня пригласил в гости посол, и я с удовольствием приняла его приглашение. Это был высокий благородный мужчина с манерами человека, привыкшего следовать протоколу. Он был со мной добр и мягок, как, впрочем, и все в посольстве.

— У меня есть новости, — сказал он. — Хорошие и… плохие. Хорошая новость — ваш отец жив, ему удалось спастись после кораблекрушения. Сейчас он дома, в Блумзбери. Плохая новость — ваша мать пропала без вести в море. Мы сообщили вашему отцу, что вы в безопасности, он с нетерпением ждёт вашего возвращения. Мистер и миссис Дэрдон через несколько дней отправляются домой, поскольку заканчивается срок их полномочий здесь. Мне пришла неплохая идея, к тому же это будет чрезвычайно удобно, отправить вас в Англию вместе с ними.

Я почти не слушала его. Моя мама погибла! Я очень старалась вспомнить её лицо, но в глазах стояла лишь рассеянная улыбка, когда она, бросив на меня мимолетный взгляд, сказала:

— Ах, ребёнок. Это наша дочь Розетта. Боюсь, вы найдёте её не слишком образованной.

Гораздо более отчётливо я помнила, как выглядела тогда Фелисити. А теперь моя мать мертва. Её поглотил жестокий океан. Мой отец и мать всегда были неразлучны. Как же теперь там без неё отец?

Ко мне подошла миссис Дэрдон, пухленькая, уютная женщина, которая говорила без умолку. Мне это было на руку, поскольку самой говорить не очень хотелось.

— Милочка! — воскликнула она. — Какое кошмарное испытание вы пережили. Это просто ужас, через что вам довелось пройти! Ну, ничего. Мы с Джеком за вами присмотрим. Сначала мы поплывём на корабле из Константинополя до Марселя, потом на поезде через Францию до Кале. Какое путешествие нам предстоит! Признаться, я всегда страшилась его. Но теперь деваться некуда. Нужда заставляет. Вы ведь знаете, дорогая, что с каждой минутой вы ближе к дому.

Она была из тех женщин, что рассказывают историю своей жизни за пять минут. Я узнала, что Джек всегда состоял на государственной службе, что они вместе учились в школе, поженились, когда им было по двадцать. У них двое детей. Джек-младший работает в департаменте иностранных дел, а Мартин учится в университете. После окончания он тоже поступит на государственную службу. Такова фамильная традиция.

Я поняла, что она старается освободить меня от разговора, где я могу сказать нечто, о чём впоследствии буду сожалеть. Я очень боялась, что в разговоре потеряю осторожность и упомяну о Саймоне. А я обязана сохранить его тайну и не забывать, что если выдам его местонахождение, Саймона посадят в тюрьму и приговорят к смерти.

В сопровождении миссис Дэрдон я отправилась в город, купить кое-что из одежды. Пока мы ехали в экипаже, она без устали болтала. Они с Джеком находились в Константинополе три года.

— Что за место! Когда я узнала о назначении Джека, я трепетала от восторга… а теперь всё бы отдала, чтобы убраться отсюда. Мне бы хотелось в какое-нибудь уютное местечко… Париж… Рим… что-то в этом роде. Не так далеко от дома. А это место в тысяче миль и такое чужое. Дорогуша, а что за обычаи! Подумать только, что творится на турецкой стороне! Одному Богу известно, да вы, конечно, испытали всё это сами. Простите меня, я не должна была напоминать вам об этом. Дорогая, я знаю, что вы чувствуете. Пожалуйста, извините меня. Взгляните. Вон там находится Скутари. Во время Крымской войны удивительная, удивительная Флоренс Найтингел вместе со своими послушницами помогала раненым. Я считаю, что они сыграли гораздо большую роль для победы, чем думают люди. Сейчас мы в Северной части Голден Хорна, дорогая. Другая половина города — воплощение зла. О, опять я… мы находимся неподалёку от Галаты, это район торговцев, много веков назад основанный генуэзцами. Джек может рассказать вам о нём буквально всё. Он очень интересуется такими вещами. Замечу вам, улицы там невероятно грязные и шумные. Сотрудники посольства не рискуют туда ходить. Мы живём в более приятном соседстве. Район называется Пера. Там находится большинство посольств, консульств и… дипломатических миссий. И дома самых знаменитых семей…

Пока она говорила, я предавалась грёзам. В памяти моей вспыхивали видения: остров, мы с Саймоном идём на разведку, оставив Лукаса ждать появления паруса… и потом галера… Я вспоминаю, что произошло после, и неизменно возвращаюсь к вопросу: где он теперь? что с ним будет? Узнаю ли я это когда-нибудь?

— Здесь живёт очень хороший портной. Сейчас посмотрим, что можно сделать. У вас должен быть вполне презентабельный вид, когда мы поедем домой.

Она продолжала свои рассуждения вслух. Самое замечательное в этом было то, что она не ожидала от меня ответных реплик.

Наконец настал день отплытия. Мне казалось, что время тянется слишком долго. Я не могла дождаться, когда мы покинем Константинополь. Стоя на борту корабля, который был гораздо меньше «Атлантик Стар», я смотрела в последний раз на Босфор, на исторический Скутари, где наши люди вынесли так много страданий. С этого расстояния госпиталь был похож на Мавританский дворец. Когда я посмотрела на башни и минареты Константинополя, во мне вновь проснулись неприятные воспоминания.

Мистер Дэрдон был высоким человеком, с сединой в волосах и несколько высокомерными манерами. Он являл собой образец типичного английского дипломата, довольно сдержанного, отчего создавалось впечатление, что ничто не в силах нарушить его спокойствие или вывести из равновесия.

Путешествие до Марселя, как и предсказывала миссис Дэрдон, нельзя было назвать комфортным. «Аполлон», будучи гораздо меньше «Атлантик Стар», с трудом противостоял валам открытого моря. Я подвергалась ужасным приступам морской болезни, временами погружаясь в небытие. Потом всё начиналось сначала. Если «Атлантик Стар» не смог противостоять разбушевавшейся морской стихии, как же сможет уцелеть хрупкий «Аполлон»?

Миссис Дэрдон не вставала с койки, поэтому мы с ней не виделись. Мне очень недоставало её разговоров. Как я и ожидала, мистер Дэрдон принял буйство шторма с достойным спокойствием. Я была уверена, какой бы катаклизм ни случился, он всегда будет уравновешенным и полным достоинства.

Когда я могла ненадолго выходить на палубу, мне ясно вспомнился день, когда среди волн разъяренного моря меня нашёл Саймон. Мне никогда его не забыть.

Прошло время, и наша пытка кончилась. Миссис Дэрдон быстро пришла в себя и стала прежней словоохотливой толстушкой. Мистер Дэрдон слушал её бесконечную болтовню со сдержанным смирением, но мне она доставляла радость. Я могла слушать её и в то же время предаваться своим мыслям. Меня не беспокоило, что она может заметить моё невнимание, поскольку оно будет немедленно отнесено на счёт тех испытаний, через которые я прошла. Конечно, она меня простит.

Потом мы долго ехали через Францию и наконец прибыли в Кале, к Ла-Маншу.

Вид белых скал Дувра произвёл на всех нас огромное впечатление. Глаза миссис Дэрдон наполнились слезами, и даже мистер Дэрдон впервые выдал какие-то эмоции чуть заметным подрагиванием губ.

— Здесь наш дом, дорогая, — сказала миссис Дэрдон. — Когда возвращаешься издалека, всегда испытываешь то же самое. Стоит только подумать о Пасхе, нарциссах… зеленой траве. Нигде нет такой изумительно зелёной травы, как у нас. Вот о чём думаешь вдали от дома. А дождь, дорогуша, благословенный дождь! Знаешь, в Египте порой целый год, а то и два люди не видят ни капли влаги… только эти ужасные бури. Мы были в Исмаиле… Сколько лет, Джек? Конечно не так долго… Но мы не видели там ни одного дождя. Вот так, дорогая. Эти белые скалы. Дом. Как приятно снова их видеть.

А потом мы отправились в Лондон. Дэрдоны настояли на том, чтобы доставить меня домой.

— Вы должны зайти и познакомиться с моим отцом, — сказала я. — Он захочет поблагодарить вас.

Миссис Дэрдон очень хотела зайти, но её муж оставался непреклонным, показав тем самым свой талант дипломата.

— Миссис Крэнли, должно быть, приятнее встретиться со своим отцом наедине, — проговорил он.

Я благодарно взглянула на него и ответила:

— Я просто уверена, что мой отец захочет лично поблагодарить вас. Может быть, вы как-нибудь сможете пообедать с нами?

— Это доставило бы нам огромное удовольствие.

Я попрощалась с ними. Они не тронулись с места, пока я не позвонила в дверной колокольчик и дождалась, когда мне откроют. После чего мистер Дэрдон немедленно приказал кэбмену трогать.

Дверь мне открыл мистер Долланд.

Я радостно воскликнула и бросилась в его объятия. Он осторожно кашлянул. Сначала я не поняла, что дом наш изменился. Заметив миссис Харлоу, я кинулась к ней. В её глазах стояли слёзы.

— О, мисс Розетта, мисс Розетта! — воскликнула она, заключая меня в объятия. — Вы и вправду дома. О… это было так ужасно.

Маг и Эмили тоже вышли встретить меня.

— Как я рада снова вас видеть! — воскликнула я.

И потом… Фелисити. Мы бросились друг к другу и обнялись.

— Я просто не могла не приехать. Я здесь уже два дня. Я сказала Джеймсу: «Мне просто необходимо поехать туда».

— Фелисити! Фелисити! Как это чудесно, что мы снова вместе.

Я услышала лёгкое покашливание и за спиной Фелисити увидела отца. У него был немного неуклюжий, смущённый вид.

Я подошла к нему.

— О, отец.

Он обнял меня и крепко прижал к себе. Кажется, он сделал это впервые в жизни.

— Добро пожаловать, добро пожаловать домой, Розетта, — начал он. — Не могу выразить…

И тогда я подумала: я действительно ему не безразлична. Он переживает за меня. Именно это он и не может выразить.

Шагах в двух позади него стояла худая высокая женщина. На долю секунды я подумала, что моей матери всё-таки удалось спастись. Но это была другая женщина.

— Твоя тётушка Мод приехала, чтобы приглядеть за мной и хозяйством, когда…

Тётушка Мод! Сестра моего отца. Во времена своего детства я видела её всего раз или два. Тогда она тоже была высокой и сухопарой. Внешне она походила на моего отца, но у неё совершенно отсутствовала его беспомощность.

— Мы невероятно рады, что ты наконец дома, Розетта, — говорила она. — Это было ужасно трудное время для твоего отца… для всех нас.

— Да, — подумала я вслух. — Для всех.

— Что ж, теперь ты дома. Твоя комната готова. О, какая радость, что ты вернулась!

Я просто онемела от удивления.

Тётя Мод здесь… вместо моей матери. Теперь уже ничего не будет по-старому.

Как я была права. Дом изменился. Тётушка Мод оказалась сторонницей строгой дисциплины. В кухне она навела порядок. Не было и речи, чтобы я там обедала. Я должна была разделять трапезу вместе с отцом и тётушкой, как и следует в приличном доме. К счастью, в первые дни со мной была Фелисити.

Я не могла дождаться случая, когда услышу вердикт, вынесенный тётушкой обитателям кухни. Мистер Долланд выразился дипломатично, назвав мисс Крэнли хорошей домоправительницей. По его словам, все испытывали к ней глубокое уважение. Миссис Харлоу с ним согласилась.

— В былые времена хозяйство велось не совсем правильно, — сказала она. Следует отметить, что мистер Долланд творил чудеса, но всё-таки в доме должен быть либо настоящий хозяин, либо хозяйка. Хозяйка даже лучше, потому что она понимает, что к чему.

Стало быть, тётушка Мод знала, что к чему, но старый необыкновенный дом прекратил своё существование, и я очень скучала по его былому очарованию.

Мистер Долланд всё ещё изредка продолжал баловать обитателей кухни своими интермедиями, но «Колокола» уже не вселяли в меня ужас. Я и сама пережила жуткие приключения, и теперь история убийства польского еврея не вызывала у меня мурашек. Маг и Эмили тоже сожалели об ушедших днях. Меня же очень радовало одно: люди, с которыми я прожила то удивительное время, по-прежнему рядом.

С появлением тётушки естественно изменилась и церемония обедов: блюда теперь подавались в соответствии со светским этикетом. Если раньше разговор за столом сводился главным образом к находкам древностей и расшифровке папирусов, то теперь этому был положен конец. Тётушка Мод рассуждала о политике и погоде. Когда у отца закончился период траура, она предложила ему устроить несколько званых обедов для его коллег из музея: профессоров и прочих учёных.

Меня очень радовало, что в первые дни моего возвращения с нами была Фелисити. Я знала, что не будь её рядом, мне пришлось бы просто-напросто запереться в спальне, чтобы избежать этих бесконечных обедов. Но Фелисити украшала разговор за столом удивительными рассказами о жизни в Оксфорде, о достижениях своего маленького сына Джемми, которому исполнилось три, и крошки Флоры, которой нет и года.

— Ты обязательно должна приехать в гости и взглянуть на них, — сказала она. — Я уверена, что папа отпустит тебя ненадолго. Конечно, ты только что вернулась домой…

— Разумеется, разумеется, — заверил ее мой отец.

Я испытывала потребность поговорить, а Фелисити единственный человек, с кем я могла быть более откровенной. Но мне следует даже ей изливать свою душу постепенно. Рассказывать о своих приключениях было непросто, поскольку очень важную роль в них играл Саймон, о котором я не должна даже упоминать. Поэтому я ограничивалась скупыми, порой странными отговорками.

Мы с Фелисити всегда были очень близки, и она догадалась, что меня гложут какие-то мысли.

На следующий день после моего возвращения она зашла ко мне в комнату. Я поняла, что, заподозрив у меня проблемы, она хотела помочь мне разрешить их. Если бы только кто-нибудь был в состоянии сделать это!

Она начала без обиняков:

— Скажи мне честно, Розетта. Ты хочешь о чём-то поговорить? Я понимаю, как это должно быть трудно обсуждать, что с тобой произошло. Если так, скажи. Но думаю, это могло бы помочь…

Я пребывала в нерешительности.

— Пока не знаю…

— Понимаю. Тебя, наверное, страшит этот разговор. Твой отец рассказал нам, как ты потерялась, вернувшись за его записями.

— О да. Странно, но незначительные вещи могут изменить жизнь человека.

— Он во всём винит себя, Розетта. Я знаю, он не показывает своих чувств окружающим, но это вовсе не значит, что он их не испытывает.

— Теперь всё так изменилось. Дом… всё. Я знаю, что ничего уже не будет так, как прежде.

— Всё-таки хорошо, что твоя тётушка Мод здесь, Розетта.

— Когда я была маленькой, мы с ней почти не виделись. Я с трудом узнала её. Мне странно, что она теперь в нашем доме.

— Мне кажется, что они не очень ладили с твоей мамой. Это легко можно понять. Они такие разные. Твои родители целиком отдавались работе, а… твоя тётя знаток ведения домашнего хозяйства.

Я вымученно улыбнулась.

— Мне нравилось, как здесь было раньше.

— Твой отец скучает по маме ужасно. Они всегда были заняты общим делом, всегда неразлучны. Это для него тяжелый удар. Он не может…

— Не может выразить, — сказала я.

Фелисити кивнула.

— А ты, Розетта, когда всё устроится, должна обязательно приехать к нам погостить. Джеймс будет в восторге. Тебе понравятся наши дети. Джемми очень независимый молодой джентльмен, а Флора только-только учится делать первые шаги. Это удивительные дети.

— Было бы просто чудесно приехать к вам.

— В любое время, стоит тебе лишь сказать. Я собираюсь вернуться домой послезавтра. Я считала своим долгом приехать сюда ко дню твоего возвращения.

— Ты представить себе не можешь, как я рада этому.

— Кстати, ты слышала что-нибудь о Лукасе Лори-мере?

— О Лукасе? Нет!

— Неужели не слышала? Да, наверное, ты и не могла. Знаешь, он ведь дома.

— Дома…

— Вероятно, тебе никто не сказал. Он поведал нам о том, что произошло. Мы все думали, что ты утонула, и когда узнали о твоём спасении… не могу передать тебе нашу радость. Но мы ужасно обеспокоились, узнав, что ты попала в руки этих злодеев. Мне по ночам снились кошмары, когда я думала о тебе.

— Расскажи мне о Лукасе.

— Это очень печальная история. И надо же было такому случиться с ним! Я только однажды видела Лукаса после его возвращения. Мы с Джеймсом ездили в Корнуол. Джеймс читал лекции в колледже в Труро, и мы заехали в Тренкорн Мэнор. Не думаю, что Лукасу доставляет удовольствие видеться с людьми. Тренкорн Мэнор очень старинное поместье. Это является их фамильной собственностью несколько веков. Нынешним его наследником назначен Карлтон, брат Лукаса. Это ещё один неприятный момент. Для таких мужчин, как Лукас, всегда немного зазорно быть вторым сыном. Он привык, что его считают очень важной персоной.

— Что с ним произошло?

— Как тебе известно, корсары захватили его вместе с вами, но ему каким-то образом удалось сговориться с этими людьми. Они освободили его в обмен на драгоценности. Каким образом ему удалось всё это уладить, я точно не знаю. Сам он не захотел об этом говорить, а расспрашивать неудобно… во всяком случае, задавать слишком много вопросов. Как бы то ни было, а они отпустили его. Это был своего рода выкуп. Бедный Лукас, он никогда не будет таким, как прежде. Как он любил путешествовать! Джеймс всегда завидовал ему. А теперь… Он сломал ногу во время кораблекрушения. Конечно, если бы вовремя была оказана необходимая помощь, такого не произошло бы. Он побывал уже у многих костоправов, здешних и заграничных. Был в Швейцарии и Германии, но везде получал один ответ. Время упущено. Он сильно хромает, ходит с палочкой и страдает от ужасной боли. Сейчас, я думаю, ему немного лучше, но он никогда уже не оправится окончательно. Из-за этого он очень изменился. Раньше он был остроумным шутником, а теперь совершенно замкнулся в себе. Он не заслуживал такой участи.

И вновь мои мысли умчались в прошлое. Я видела Лукаса: вот он цепляется за борт шлюпки. Мы с Саймоном неумело пытаемся зафиксировать ногу. Остров. Лукас на бессменной вахте в ожидании паруса на горизонте. Мы с Саймоном бродим по острову в поисках хоть какой-то еды и ведём разговоры.

— Значит, ты почти с ним не виделась…

— Да. Хотя мы живём не так далеко друг от друга. Я приглашала его погостить у нас, но он неизменно отклонял мои предложения. Думаю, ему не хочется никуда выезжать, или он просто не хочет никого видеть. А раньше он вращался в самом центре светской жизни, и, казалось, ему доставляет это огромное удовольствие.

— Мне бы хотелось увидеться с ним.

— Ну, конечно же! Может, это обрадует его. А может, он не захочет встречи, чтобы не вспоминать о пережитом. Возможно, он пытается забыть о тех ужасных днях. Знаешь, я придумала, что надо сделать. Приезжай к нам погостить, а я приглашу его. Может, он захочет увидеться с тобой. В конце концов вы вместе были на острове.

— О Фелисити, пожалуйста, устрой это.

— Конечно… и очень скоро.

Мысль об этом очень взволновала меня, но даже с Лукасом я не могла говорить о Саймоне. Этот секрет принадлежал только мне и ему. Саймон рассказал мне всё только потому, что доверял. Если его выследят из-за меня, я никогда себе этого не прощу. Для Лукаса Саймон должен оставаться палубным матросом, который спас нам жизнь.

Фелисити пришлось вернуться к своей семье, и в нашем доме поселилась скука. Во всем чувствовалась такая педантичность, что мне поневоле пришлось взглянуть фактам в глаза и сделать логические выводы.

Может, я обманывалась, когда считала, что по возвращении домой смогу доказать невиновность Саймона? Теперь я спрашивала себя, как мне это сделать? С чего начать? Отправиться к нему домой? Познакомиться с людьми, которые были участниками драмы, закончившейся выстрелом? Я не могла отправиться в Пэрриваль Корт и сказать: «Мне известно, что Саймон не виновен, и я пришла сюда, чтобы раскрыть правду и пролить свет на тайну». Не могла же я вести себя, словно сыщик из Скотланд-Ярда!

Мне нужно было время, чтобы подумать. Я испытывала непреодолимое желание доказать его невиновность, чтобы он мог вернуться домой и вести нормальный образ жизни. Но, допустим, мне удастся выполнить эту задачу, которая сейчас кажется невыполнимой. Где я найду его? Все это представляется нереальным и не укладывается в рамки разумного.

Влияние тётушки Мод сказывалось на всём облике дома. Вся мебель была отполирована до блеска. Полы сияли, медь блестела. Даже самой маленькой безделушке было отведено определенное место. Каждый день она отправлялась на кухню обсудить с миссис Харлоу меню. Теперь миссис Харлоу и мистер Долланд почувствовали себя по-настоящему важными персонами. Даже Мег и Эмили по-другому стали относиться к своим обязанностям. Они уже не устраивали себе передышек как прежде — посидеть за кухонным столом и послушать воспоминания мистера Долланда. Я не сомневалась, что даже если бы они и предались подобному развлечению, то их непременно прервал бы властный звон колокольчика. Мистер Долланд покинул бы свою импровизированную сцену, чтобы облачиться в чёрный сюртук и появиться на хозяйской половине в соответствии со строгими правилами этикета.

Мне кажется, я гораздо больше, чем они, скучала по прошлому. Тогда все мы были счастливы и довольны своей жизнью. Но теперь я начала понимать, что хорошие слуги предпочитают счастливый дом хорошо управляемому хозяйству.

Я часто ловила на себе задумчивый взгляд тётушки Мод. В своё время она, конечно, примется и за меня. Я девушка молодая, поэтому в отношении меня у неё может быть только одна забота — выдать замуж. Все эти званые обеды, на которые она намекала, преследовали одну цель — подобрать мне подходящего мужа. Она, наверное, представляла его так: честный, слегка лысоватый, умный, эрудированный, вероятно, профессор, уже оставивший свой след в академическом мире. Возможно, он из Британского музея или из Оксфорда, или из Кэмбриджа. И я буду вращаться в тех же кругах, что и мои родители. Тётушка Мод считала моего отца рассеянным, и я подозревала, что она не испытывала к моей матери особого уважения, как к домохозяйке, и это было причиной её редкого появления у нас в то время. Но их очень уважали коллеги, следовательно, с моей стороны было бы благоразумно соединить судьбу с человеком из их окружения. Я была уверена, что она думает именно так. Под её чутким руководством из меня со временем выйдет хорошая профессорская жена и замечательная домохозяйка.

Все заботы по организации брачной церемонии она, конечно, возьмёт на себя и устроит всё так, как того требуют христианские обычаи. Я подозревала, что если бы не мои приключения, она уже давно обделала бы это дельце. Пока же у меня появилась небольшая отсрочка.

Доктор, очевидно, предупредил тётушку Мод, что со мной нужно обращаться очень осторожно. Я должна забыть о всех пережитых ужасах, и мне потребуется время, чтобы на свой манер адаптироваться. Тётушка Мод со свойственной ей расторопностью последовала его рекомендациям. Отец сделал то же самое, но оставался в стороне. Миссис Харлоу, усаживая меня за стол, всегда проверяла, удобно ли я сижу, и говорила со мной словно с пятилетним ребёнком. Даже мистер Долланд стал разговаривать тише. Мег и Эмили обращались ко мне чуть ли не с благоговением.

И только один раз за всё это время отец упомянул о кораблекрушении. Он рассказал мне, как их подхватила толпа людей, хлынувших к спасательным шлюпкам. Они хотели подождать меня, вернуться за мной, но один из офицеров схватил их за руки и вынудил присоединиться к остальным.

— Мы думали, что ты вот-вот присоединишься к нам, — сказал он с горечью.

— Была такая неразбериха. Это понятно.

— Я потерял твою маму, когда нас толкали в шлюпки…

— Теперь мы ничего не можем изменить.

— Если бы ты не пошла за этими бумагами, мы все были бы вместе.

— Нет… нет. Вас ведь разлучили, то же могло произойти и с троими.

Он был настолько подавлен, что я решила больше не говорить об этом. Надо постараться забыть.

Всё это очень расстроило меня, и я почувствовала огромное желание уехать из дома, отправиться в Корнуол, найти Пэрриваль Корт и приступить к выполнению своей невероятной задачи — выяснить, что там произошло на самом деле. Мне нужен был план и, конечно же, время. Отчаянно хотелось предпринять какие-то действия, но я не знала, с чего начать.

Я отправилась на кухню в надежде окунуться в атмосферу былых дней. Я попросила мистера Долланда почитать монолог Гамлета «Быть или не быть». Он выполнил мою просьбу, но мне показалось, что в нём уже не было былого очарования. Кроме того, все смотрели на меня, а не на него.

Я спросила мистера Долланда:

— Помните… как раз незадолго до нашего отъезда произошло убийство?

— Что же это было, Розетта? Дай-ка подумать. Мужчина, который сменил несколько жён, охотясь за их деньгами.

— Из-за которых они поплатились жизнью, — добавила миссис Харлоу.

— Я имела в виду не это. Дело тех братьев… одного из которых застрелили в заброшенном доме на ферме. Тогда ещё кто-то сбежал?

— О, я понял, о чём вы говорите. Это было в Биндон Бойз.

— Да, именно. Вы не знаете, что произошло потом?

— О… убийца бежал. Не думаю, что его поймали.

— Он оказался умнее полицейских, — добавила миссис Харлоу.

— Теперь припоминаю, — сказал мистер Долланд. — Это был Саймон Пэрриваль. Его усыновили ещё ребёнком. Он застрелил своего брата. Кажется, замешана женщина. Ревность и всё такое.

— Я знаю, что вы храните газетные вырезки, мистер Долланд. Нет ли у вас чего об этом деле?

— О, это только статьи о театре, — сказала миссис Харлоу. — Такая-то пьеса, такой-то актёр или актриса. Я права, мистер Долланд?

— Да. Я храню такие вырезки. А что вы хотите узнать об этом деле, мисс Розетта?

— О… мне просто было интересно узнать, храните вы вырезки или нет, вот и всё. Я знаю, что у нас был альбом. Понимаете, это произошло перед тем, как мы уехали… — Голос мой стал почти не слышен.

Мистер Долланд и миссис Харлоу удивлённо посмотрели друг на друга.

— О, я думаю, что с этим уже покончено, — сказала миссис Харлоу, словно успокаивая ребёнка.

— Полиция никогда не закрывает дело, пока не схватит убийцу и не накажет его по заслугам, — заметил мистер Долланд. — Они хранят всё в своих папках, как они сами говорят. В один прекрасный день они поймают его. Где-нибудь он просчитается, сделает неверный шаг. Всего только один такой шаг, и потом раз… они схватят его.

— А ещё говорят, — вставила миссис Харлоу, — что убийцы всегда возвращаются на место преступления. И однажды Саймон сделает это. Можно голову дать на отсечение.

«Вернётся ли он когда-нибудь?» — размышляла я.

Что я могу сделать? У меня только была идея доказать его невиновность, тогда он сможет без страха вернуться домой. Он снова испытает, что такое свобода, и, может, мы будем вместе.

Прошло несколько недель. После стольких дней, проведённых в постоянном страхе, моя нынешняя размеренная, спокойная жизнь, казалось, будет длиться вечно.

Тётушка Мод пыталась заинтересовать меня домашними делами, всем, что она считала нужным знать хорошей девушке. Она была твёрдо убеждена, что просто обязана сделать то, что не сделали мои родители: подготовить меня к замужеству. Я должна была научиться обращаться с прислугой. Мои манеры в отношениях с ними оставляли желать лучшего. Разумеется, было необходимо проявлять к ним определённое дружелюбие, но всё же следовало держаться поодаль. Я вела себя с ними слишком фамильярно, что вызывало с их стороны такое же отношение ко мне. Она не могла винить в этом их. Моё поведение должно было сочетать в себе незаметную снисходительность и дружелюбие без фамильярности, чтобы не нарушалась схема отношений хозяева — прислуга. Тётя не считала меня виновной в моём незнании. Другие несли за это ответственность. Теперь, когда есть она, мне следует прекратить недостойное поведение. Я должна прислушиваться, как она, тётушка Мод, отдаёт распоряжения на кухне. Мне необходимо улучшить свои успехи в рукоделии и обязательно уделять больше внимания игре на фортепиано. Она даже намекала, что неплохо бы пригласить учителя музыки. Тётушка пообещала, что в скором времени к нам в дом начнут приходить интересные люди.

Я написала Фелисити:

«Умоляю тебя. Мне необходимо уехать отсюда. Не могла бы ты пригласить меня в гости… поскорее».

Незамедлительно пришёл ответ:

«Приезжай, как только сможешь. Оксфорд и семья Графтонов ждут тебя».

— Я поеду ненадолго погостить к Фелисити, — объявила я тётушке Мод.

Она хитровато улыбнулась. У Фелисити я познакомлюсь с молодыми людьми как раз подходящего круга. Не важно, где начнёт работать задуманный ею план. Её операция с таким же успехом может начаться в Оксфорде, как и в Блумзбери.

Было просто замечательно очутиться снова в Оксфорде. Я не очень хорошо знала Оксфорд, но мне всегда нравился этот город — самый романтичный из городов, расположившийся на слиянии Темзы и Червела. Его башни и шпили, устремлённые в небо, безразлично взирали на обыденный мир. Мне там очень нравилось, а самое главное, что я буду с Фелисити.

Дом Графтонов находился неподалёку от Брод-стрит, ближе к колледжам Бэлиол, Тринити и Эксетер. И не так далеко от того места, где мученики Ридли и Латимер были сожжены за свои религиозные взгляды. Всё вокруг было отмечено печатью старины. Наконец-то я избавилась от тётушки Мод с её «правильностью» и от постоянной опеки домочадцев.

С Фелисити всё было по-другому. Она понимала меня лучше других. Фелисити догадывалась, что я скрываю нечто такое, о чём никак не решаюсь рассказать. Она не торопила меня, полагая, что я сама как-нибудь ей откроюсь.

Джеймс был чрезвычайно тактичен и радушен. Дети — само очарование. Джемми оказался довольно разговорчивым малышом. Он показывал мне свои книжки с красивыми картинками и с особой гордостью продемонстрировал котёнка и поезд. Флора некоторое время подозрительно разглядывала меня, но всё-таки пришла к выводу, что я вполне безвредна, и согласилась посидеть у меня на коленях.

На следующий день Фелисити сказала:

— Как только я узнала о твоём приезде, тут же написала Лукасу Лоримеру. Мол, было бы восхитительно, если бы ты смог приехать к нам, поскольку, вероятно, вам есть о чём поговорить.

— Он согласился?

— Ещё не знаю. Когда мы с ним виделись, он совершенно не хотел рассказывать о своих приключениях. Может, он боится, что это причинит ему боль?

— Мне бы очень хотелось его увидеть.

— Я знаю. Поэтому и пригласила его.

Весь день я вспоминала остров, где он выглядывал парус, галеру корсаров и тот момент, когда они, казалось, колебались, стоит ли его брать на борт. После этого я его почти не видела.

Что же с ним произошло? Как ему удалось спастись, когда нас с Саймоном продали в рабство? И всё же ему… покалеченному… удалось избавиться от своих тюремщиков, а нам нет.

Мне очень о многом хотелось его расспросить.

На следующее утро, когда мы сидели за завтраком, принесли почту. Фелисити схватила письмо, надорвала конверт, прочитала, улыбнулась и посмотрела на меня.

— Это от Лукаса, — сказала она. — Он завтра приедет. Я так рада. Я знала, что ему захочется приехать. Ну как, ты довольна, Розетта?

— Да. Я просто в восторге.

Она обеспокоенно взглянула на меня.

— Возможно, эта встреча расстроит тебя…

— Не знаю. Теперь-то мы в безопасности.

— Да, но что вы пережили! И всё же, я уверена, что для вас это лучше: встретиться и открыто обо всём поговорить. Не следует держать такое в себе.

— Я не могу дождаться, когда увижу его.

Фелисити распорядилась приготовить экипаж. Мы с ней хотели вместе с Джеймсом отправиться на станцию встречать Лукаса. Но Джеймс сказал, что лучше нам остаться дома и ждать их здесь.

Увидев Лукаса, я была потрясена. Конечно, я видела его и в более худшем состоянии, на острове, например. Или когда мы затаскивали его в шлюпку. Но теперь я сравнивала Лукаса с тем, каким знала раньше, ещё до кораблекрушения. Под глазами лежали тени, циничный блеск в глазах сменился выражением беспомощности. Он сильно исхудал и побледнел, что делало его похожим на бесплотный дух. Исчезло былое снисходительное изумление, с которым он взирал на окружающий мир. У него был вид человека замученного, лишившегося иллюзий.

Наша встреча была очень эмоциональной. Выражение его лица изменилось, когда он увидел меня. Он улыбнулся и направился ко мне, опираясь на тросточку. Затем пожал руку и не выпускал её некоторое время, напряжённо глядя мне в глаза.

— Розетта, — губы его слегка дрогнули. Очевидно, эмоции, которые охватили его, заставили и выглядеть по-другому… беззащитным, что ли? Никогда не видела его таким. Я поняла, что он, как и я, вспоминает о пережитом.

— О Лукас. Как хорошо, что тебе удалось вернуться домой.

Ненадолго воцарилась тишина, пока мы, не отрываясь, смотрели друг на друга, словно не веря, что мы существа из реального мира.

Фелисити тихо сказала:

— Я понимаю, что вам надо о многом поговорить. Но сначала… я покажу Лукасу его комнату. Хорошо?

Она была права. Нам многое нужно было сказать друг другу. Первый вечер прошёл несколько напряжённо. Джеймс и Фелисити были превосходными хозяевами. Легко и умно они заполняли неловкие паузы во время разговора.

Фелисити проявляла необыкновенный такт. Она понимала, что есть вещи, о которых мы захотим поговорить наедине, но пока ещё к этому не готовы. На следующий день Джеймс отправился в колледж, а Фелисити объявила нам, что у неё назначена встреча, на которой ей необходимо присутствовать.

— Очень прошу извинить меня, — оправдывалась она. — Мне придётся оставить вас одних. Так что не давайте друг другу скучать.

В саду было очень миленькое местечко, обнесённое оградой из красных кирпичей, с небольшим прудом в центре. Маленький потайной сад внутри большого, и я предложила Лукасу взглянуть на них.

На дворе стоял прекрасный день, в меру тёплый, и мы, не торопясь, отправились на прогулку. За стенами сада воздух был неподвижен. Создавалось впечатление, что мы очутились в прошлом веке.

— Давай присядем здесь, — предложила я. — Пруд такой красивый, всё здесь дышит спокойствием.

— Да, — согласился он. — Это самое важное.

— Не кажется ли тебе, что это сон?

— Нет, — резко ответил он. — Чистая реальность. У меня есть об этом постоянное напоминание. Вот он я… такой.

— Прости. Мы не знали, как нужно было соединить сломанные кости… и у нас ничего не было под рукой.

— Моя дорогая девочка, — сказал он чуть ли не злобно, — тебя я не виню, только жизнь… судьбу… называй это как хочешь. Понимаешь, остаток жизни мне придётся провести вот таким.

— Но, по крайней мере, ты здесь… живой.

Он передёрнул плечами.

— Ты думаешь, что это повод для великой радости?

— В любом случае это радость. У тебя есть друзья, семья. Ты хромаешь, и я знаю, что временами ты страдаешь от приступов боли, но с тобой могло случиться и более страшное.

— Твои упрёки справедливы. Я эгоистичен, раздражителен и неблагодарен.

— О нет, нет. Как ты думаешь, можно ли что-нибудь сделать?

— Что?

— Ну, сейчас очень много хороших докторов. Сделано столько открытий в медицине…

— У меня была сломана кость. Вовремя её не зафиксировали. Теперь уже слишком поздно что-либо делать.

— О Лукас, мне так жаль. Если бы мы могли это поправить, всё сразу изменилось бы.

— Ты и так много сделала для меня. А я просто эгоист, думающий о своих несчастьях. Мне страшно подумать, что пережила ты.

— Но мне удалось бежать. Все мои страхи позади.

Ему хотелось знать в подробностях, что произошло, и я рассказала ему о своей дружбе с Николь, как она выручила меня, дав зелье. Что зелье это дал ей главный евнух, который был её хорошим другом. Лукас ловил каждое моё слово.

— Благодарение Богу! Если бы тебе не удалось избежать встречи с пашой, ты страдала бы ещё больше, чем я. А что сталось с этим человеком… Джоном Плэйером?

Мне показалось, что возникла слишком долгая пауза. Я слышала жужжание пчелы и звонкий стрекот кузнечиков. «Будь осторожна, — напомнила я себе. — Ты можешь легко выдать его. Помни: это не только твой секрет».

Я услышала свой голос.

— Он… его продали тому же паше.

— Бедняга. Могу представить, какова его участь. Он был странным человеком. У меня было ощущение, что в нём есть что-то необычное.

— Что именно? — встревоженно спросила я.

— У меня было такое чувство, что всё было не так, как казалось. Иногда мне представлялось, что я уже видел его раньше. А потом… он словно скрывал что-то.

— Что ты имеешь в виду? Что он мог скрывать?

— Что угодно. Не имею ни малейшего представления. Просто, глядя на него, у меня создавалось такое впечатление. Он вовсе не похож на человека, который занимается скоблением палуб, разве нет? Должен заметить, он очень изобретателен.

— Думаю, мы оба можем сказать, что обязаны ему жизнью.

— Ты права. Хотелось бы мне знать, что с ним случилось.

— В садах паши работало много мужчин. А он — высокий, крепкий…

— Думаю, за него получили хорошие деньги.

Мы молчали. Я боялась говорить, чтобы не сболтнуть лишнего. Потом Лукас задумчиво произнёс:

— Как это всё-таки странно, что мы оказались на этом острове, не зная, найдут ли нас или мы погибнем от голода.

— Как тебе удалось вернуться домой, Лукас?

— О, знаешь, я хитрая птичка. — Он улыбнулся, и в тот момент снова стал прежним Лукасом. — Я просчитал свои возможности, мне был немного понятен их язык. Во время кругосветного путешествия несколько лет назад я выучил пару фраз. Просто поразительно, как помогает в таких ситуациях возможность общаться. Я предложил им денег… за нас троих. Сказал им, что очень богат. Они мне поверили, потому что знали о моих многочисленных путешествиях. Но мне не удалось уговорить их насчет тебя и Плэйера. Вы были слишком дорогим товаром. А я нет. Искалеченный, я был бесполезен.

— Видишь, во всём есть свои преимущества.

— Иногда мне хотелось, чтобы они выбросили меня за борт.

— Нельзя так говорить. Это значит признать поражение.

— Конечно, ты права. Как же хорошо с тобой, Розетта. Помню, какую ты проявила изобретательность, когда мы были на острове. Я так обязан тебе.

— Главным образом…

— Этому человеку, Джону Плэйеру. Да, он у нас был вроде лидера. Он хорошо играл свою роль. А я был только помехой.

— Ничего подобного. Чем ты мог помешать. Расскажи лучше, что с тобой было дальше.

— Когда я понял, что эти люди ни за что не расстанутся с тобой и Плэйером, то переключился целиком на себя. В этом вопросе они были более сговорчивы. Что можно за меня выручить? За калеку. Ничего. Я сказал им, что если они меня отпустят, я пришлю им очень дорогое кольцо. Если они попытаются меня продать, ничего не получат, ведь никто не захочет покупать человека, который не может ходить без палки. Выброси они меня за борт, тоже останутся без выгоды. Но если они примут моё предложение, то получат хоть что-то за свои старания.

— Итак, они согласились тебя отпустить в обмен на твоё обещание?

— Им ничего не оставалось. У них было две альтернативы. Выбросить меня за борт, или как-нибудь по-другому избавиться от меня и не получить ничего, или рискнуть поверить мне на слово. Они, как и любой другой, могли подумать, что я не выполню условия сделки. Если нет, что ж, остаётся только избавиться от меня. Но лучше всё-таки рискнуть, есть хоть какая-то надежда получить барыш. Итак, они оставили меня в Афинах, в двух улицах от Британского посольства. Остальное проще простого. Сообщили моей семье и отправили домой.

— А кольцо?

— Я сдержал слово. Это кольцо принадлежало моей матери. Можно сказать, это часть фамильных драгоценностей. Они разделены поровну между мной и братом. Это было обручальное кольцо, которое перешло к моей матери от бабушки. Если бы я женился, оно перешло бы к моей жене.

— Конечно, тебе не следовало отправлять его.

— Я так не думаю. У этих людей длинная память. Не хочу прожить остаток дней в страхе, что вновь нас столкнёт судьба. А ещё, если какой-нибудь бедняга угодит к ним в лапы и прибегнет к моей тактике? Оказавшись однажды обманутыми, они не поверят уже никому. И может, этому кольцу долго придётся лежать без дела. Вполне возможно, что никто не захочет выйти за меня замуж… за такого.

— Ты сам отвозил? И куда?

— Они назначили место, где я должен был его оставить. На итальянском побережье есть старая харчевня. Меня предупредили, чтобы я строго следовал указаниям. Нужно было принести его в эту харчевню. Думаю, это притон контрабандистов. Потом придёт человек и заберёт его. Сам я был в таком состоянии, что не мог отправиться туда. Они это поняли. Я сказал им, кто придёт вместо меня. Это был Дик Дювейн. Когда я служил в армии, он был моим ординарцем. После моей отставки он последовал за мной. С тех пор мы вместе. Он для меня не просто слуга — доверенное лицо, и частенько мой спутник в дальних странствиях. Это один из лучших моих друзей. Не знаю, что делал бы без него. Я доверяю ему, как самому себе.

— Я рада, что ты выбрался оттуда, Лукас.

— Думаю, я тоже… только…

— Я понимаю. Поверь мне.

Мы замолчали. Лукас и я все ещё сидели в саду, когда за нами пришла Фелисити.

Эта поездка в Оксфорд здорово мне помогла. Лукас рассуждал о жизни с железной логикой, хотя и немного зло, и это заставило меня трезво взглянуть на свои планы. Что я могла сделать, чтобы доказать невиновность Саймона? Я даже не видела место, где это произошло. Мне ничего не было известно об этой семье. Я знала только то, что рассказывал Саймон и что писали газеты после убийства. Если бы только мне удалось найти способ познакомиться с обитателями Пэрриваль Корта! Могла ли я надеяться на удачу? Я подумала о Лукасе. А что, если попросить его помощи? Он мог бы что-нибудь придумать. Ведь смог же он вызволить себя из плена. И живет Лукас недалеко от Пэрриваль Корта. Но он не поддерживает с этой семьёй никаких отношений, хотя однажды, много лет назад, был у них в гостях. Мне бы очень хотелось поговорить с ним о Саймоне. Вдвоём было бы легче справиться с моей задачей. Осмелюсь ли я это сделать? Я же не знаю, как он отреагирует.

Чувство беспомощности было как никогда, но визит в Оксфорд немного подбодрил меня.

Когда мы прощались, Лукас выглядел подавленным и несчастным. Мне очень хотелось успокоить его. В какой-то момент мне показалось, что он собирается просить меня о новой встрече, но не сделал этого.

Мы с Фелисити проводили его до станции. Казалось, он не хочет уезжать, стоя у окна вагона, глядел на нас, пока мы не исчезли из вида. Поезд увозил его на запад.

— Печально, — вздохнула Фелисити. — Это совсем другой человек.

На следующий день я отправилась домой.

Тётушке Мод не терпелось узнать, с кем я встречалась в Оксфорде.

Я рассказала, как мы очень весело провели время. Фелисити позаботилась о том, чтобы я хорошо отдохнула.

За обедом, когда все собрались за столом, случайно проболталась, что у Фелисити гостил Лукас Лоример.

Мой отец тут же заинтересовался:

— О да. Молодой человек, который был с нами на «Атлантик Стар». — Он повернулся к тётушке Мод. — Это просто невероятно. Он нашёл древний камень в своём саду в Корнуоле. Египетский. Как он оказался там, просто загадка. Но это поистине ценная находка. Да, он был с нами на корабле.

— Ему удалось спастись вместе с нами, — объяснила я тётушке.

Мне был ясен ход её мыслей. Значит, я встретилась с ним в Оксфорде? Что он за человек? Из хорошей ли семьи? В состоянии ли он обеспечить жену?

— Он покалечился во время кораблекрушения.

Тётушка Мод явно разочаровалась.

Потом последовала целая серия званых обедов. Тётя попросила отца изредка приглашать людей, которые, с её точки зрения, вполне подходили мне. К моему немалому удивлению, в основном это были мужчины средних лет, настолько фанатично преданные своей работе, что в их жизни не оставалось места для жены. Либо это были деятели науки, удачно женившиеся на эрудированных энергичных дамах из благородных семейств.

Прошло несколько месяцев. Я теперь чувствовала себя спокойней и не искала больше уединения.

Ненадолго приезжала Фелисити. Она очень не любила уезжать от детей. Хотя у них была чудесная няня, которая души в них не чаяла. И я была уверена, что она приезжала только из-за того, что беспокоилась за меня.

Я рассказала ей, что ужасно скучаю по былым временам, когда наш дом был таким уютным гнёздышком. Понимаю, что должна быть благодарна неутомимой тётушке, но ведь должно же быть что-то ещё, кроме полированной мебели и приёмов пищи по расписанию. Тётушка Мод обладала настолько сильной волей, что подчинила нас всех, особенно её влияние чувствовалось на кухне, где я провела столько счастливых часов.

Фелисити сказала:

— Розетта, тебя что-то беспокоит? — Я не ответила, и она продолжила: — Не хочешь об этом говорить? Ты ведь знаешь, я пойму. Но вынуждать тебя не стану. Ты много натерпелась, но поверь, то, что происходит сейчас, гораздо важнее. Что было, то прошло. Не думай, что я не понимаю, как тебе жилось в гареме. Должно быть, ужасно. Но ты спаслась. Тебе очень повезло. Хотя эти злоключения оставили свои следы. Я беспокоюсь за тебя и за… Лукаса. Мне он всегда нравился. Он был таким компанейским. Много путешествовал и с такой легкостью об этом рассказывал. Он всегда был беззаботным человеком, которому всё нипочём. Страшно подумать, что теперь он, озлобившись, ушёл в себя. Как это неверно. Для него, как он считает, конец всему. Он всегда был таким активным. Знаешь, что я собираюсь сделать? Джеймс снова едет в Труро читать лекции в колледже. Я поеду с ним. И скажу ему, раз уж мы оказались в Корнуоле, почему бы не заглянуть к Лукасу. Будет замечательно, если и ты поедешь с нами. Ну, что думаешь?

Я не могла скрыть своего восторга. Поехать туда и оказаться неподалёку от Пэрриваль Корта… Что ж, как бы далеко он не находился, но всё ближе, чем отсюда. Я понятия не имела, что буду делать, когда приеду туда. Одно лишь заботило меня: я не должна выдать Саймона.

— Я вижу, что идея тебе по душе.

Когда мы сообщили о своих планах тётушке Мод, она обрадовалась. Её собственные попытки сблизить меня с молодыми людьми брачного возраста особым успехом не увенчались. Она надеялась, что моя поездка в этом смысле окажется более продуктивной.

Графтоны вращались в нужных кругах. Джеймс Графтон был «кем-то там в Оксфорде». Тётушке Мод были не слишком хорошо известны такие детали. Для неё люди делились на «подходящих» и «неподходящих». Графтоны, несмотря на тот факт, что Фелисити была когда-то гувернанткой, были вполне подходящими. Так что она одобрила идею и сказала отцу, что это может оказаться очень полезным для моего будущего.

Итак, было решено, я вместе с Фелисити и Джеймсом отправляюсь в Труро.

По наущению Фелисити Джеймс написал Лукасу, что мы будем в Корнуоле, и можно было бы встретиться. Последовал незамедлительный ответ. Мы обязательно должны погостить, по крайней мере, несколько дней. Тренкорн Мэнор находится слишком далеко от Труро, чтобы приезжать на один день.

Перемены во мне были очевидны.

Миссис Харлоу сказала:

— Ты всегда хорошо ладила с Фелисити. Я помню тот день, когда она появилась у нас. Мы думали, объявится этакая заносчивая мадам. Но как только она вышла из кэба, я поняла, что эта гувернантка мне по душе, да и вам тоже.

— Да. Она замечательный друг, и как нам повезло, что она появилась у нас.

— Я бы сказала, что Фелисити очень тебе помогла.

Да, действительно, я многим была обязана Фелисити.

Трэнкорн Мэнор оказался приятным особняком в стиле времен королевы Анны. Он был построен в столетие, известное своей элегантностью. Вокруг дома была хорошо ухоженная территория. Мне подумалось, как будет замечательно увидеть Лукаса на дворе его собственного дома.

Он очень радушно нас встретил.

— Просто замечательно, что вы приехали.

И я почувствовала, что это сказано искренне.

Он представил нас своему брату Карлтону и его жене, Терезе. Карлтон был немного похож на Лукаса. Но характеры, как я узнала позднее, были совершенно разные. Карлтон — грубовато-добродушный, совершенно погряз в делах по управлению усадьбой. Настоящий сквайр. Тереза была ему подходящей женой. Целиком поглощенная заботами о семье, она выполняла свои обязанности с очаровательной терпеливостью и сноровкой. Сразу было видно, какая это превосходная жена и мать.

У них было двое детишек четырех лет. Очаровательные близнецы — мальчик и девочка. Звали их Генри и Дженифер. Я уже знала, что все в округе уважали и восхищались Карлтоном и его женой. Тереза была неутомимой помощницей в деяниях церкви и общественности. Она была из тех, кто бескорыстно помогает людям и получает от этого удовольствие.

Мне показалось, что Лукас как-то не очень вписывается в такую семью.

Когда мы остались наедине, Фелисити сказала:

— Лукасу повезло, что у него есть такой дом.

Я задумалась. Человека в его положении, наверное, раздражает подобная демонстрация полного благополучия. Не думаю, что до кораблекрушения он мечтал о таком доме. То, что он постоянно путешествовал, говорит как раз о том, что ему было здесь невыносимо. Печально, что такие добродетельные люди, как Карлтон, его жена, тётушка Мод, сами по себе замечательные, создают далеко не лучшую атмосферу для тех, кто живёт рядом.

Мы планировали остаться в Корнуоле на неделю, ровно столько мог позволить себе Джеймс. Кроме того, Фелисити не любит надолго оставлять детей.

Нам отвели комнаты на первом этаже с окнами, выходившими на болота. Комната Джеймса и Фелисити была рядом с моей.

— Надеюсь, вам будет удобно. Жаль, что вы можете остаться только на неделю. Мы любим, когда у нас гости. К сожалению, они бывают не часто. Я очень рада, что вы приехали. Лукас так счастлив… — проговорила Тереза.

— Мы в общем-то сами напросились в гости, — призналась Фелисити.

— Если бы вы находились поблизости и не заехали к нам, мы бы очень расстроились. Карлтон очень беспокоится за Лукаса, я тоже. Он так изменился.

— Да, это было ужасное испытание, — сказала Фелисити.

Тереза взяла меня за руку.

— И для вас тоже, дорогая. Я слышала об этом. Лукас не очень разговорчив. Карлтон говорит, что вытянуть из него информацию — всё равно что пытаться выдавить сок из камня. А раньше он вёл такой активный образ жизни. Это было для него настоящим ударом. Но он здорово взбодрился, когда услышал о вашем приезде.

— Ему нравится разговаривать с Розеттой, — ответила Фелисити. — В конце концов там они были вместе, а пережитое сближает людей. Они чувствуют себя друг с другом раскованнее.

— Просто уму непостижимо, через что вам пришлось пройти. Мы страшно волновались за Лукаса. И как мы были рады, когда узнали, что он едет домой. Потом… он стал совсем другим. К тому же у Лукаса такой характер… Он всегда мучительно переживал, что он младший брат. — Она передёрнула плечами и немного смутилась, словно сожалея, что сказала слишком много.

Она была права. До несчастного случая Лукас постоянно переживал, что после смерти отца главой дома стал старший брат. По натуре он — лидер, и ему всегда было нелегко занимать второе место. Поэтому после ухода из армии он очень много путешествовал. Пытался заняться археологией. Вдохновленный своей находкой, написал книгу. Именно об этой находке он собирался читать лекции, когда разразилась катастрофа. Тогда могло показаться, что он стремится устроить жизнь подальше от Тренкорн Мэнор… а потом вернулся калекой. Я понимала, что он лишился всяких иллюзий. Мне очень хотелось поговорить с ним подольше. Может, я смогу заставить его взглянуть на будущее по-другому? И моя маленькая надежда вдохновит его? Не думаю, что шансы были большие, но попытаться можно.

Слава Богу, что он мог ездить верхом. Правда, ему требовалась помощь, когда он забирался на лошадь и спускался на землю. Но когда он оказывался на лошади, становился таким же, как раньше. Лукас всегда считался великолепным наездником, и я сразу поняла, что между ним и его скакуном по кличке Чарджер полное взаимопонимание. Животное, казалось, понимало, что с хозяином произошли перемены и за ним следует приглядывать.

Тереза сказала нам:

— Мы никогда не беспокоимся, если Лукас отправляется верхом на длительные прогулки. Если он на Чарджере, то окажется дома, как только пожелает.

В первый вечер за ужином он спросил, езжу ли я верхом.

— Дома у меня изредка была такая возможность. Но в школе у нас были уроки верховой езды. Поэтому я не могу назвать себя абсолютным новичком, но опыта у меня маловато.

— Тебе следует немного попрактиковаться, пока ты здесь, — предложил Карлтон.

— Да, — подхватил Лукас. — Я вызываюсь быть твоим наставником.

— Для такого опытного наездника это будет слишком скучно.

— Нет, мне это доставит удовольствие.

Тереза одарила нас улыбкой. Она очень добрая, я поняла, какая для неё радость, что я гостила у них. Она считала, что Лукасу это приятно и нам хорошо вместе.

Мы провели в Тренкорн Мэнор два дня, когда Джеймс отправился в Труро заниматься своей работой. Фелисити и я остались в особняке ждать его возвращения. Ещё денёк-другой, и мы все вместе отправимся домой.

Ежедневно мы с Лукасом ездили верхом. О многом говорили, в том числе и о своих приключениях. Частенько мы повторялись, но мне кажется, эти разговоры были нам только на пользу. Мне постоянно хотелось выяснить что-нибудь о Пэрриваль Корте.

Я обнаружила, что мне очень нравится бывать в детской. По-моему, Дженифер полюбила меня. Я не очень часто общалась с детьми и не знала, как с ними обращаться. Эту трудность разрешила Дженифер. Она доверительно сообщила мне, что её зовут Дженифер Лоример и живёт она в Тренкорн Мэнор. Ей четыре года. Она была заводилой. Много болтала и всегда была весела. Генри был намного тише её, серьезный мальчик. Он во всём следовал примеру сестры, и раз уж она решила, что я ей нравлюсь, он тоже должен полюбить меня.

Была там нянюшка Крокет — ещё один мой союзник. Думаю, я ей понравилась, потому что поладила с близнецами. Эта немолодая женщина была настоящей хозяйкой детской. Эллен — четырнадцатилетняя её помощница — вела себя с ней как с королевой. Думаю, лет ей было около пятидесяти. Её седые волосы были уложены в пучок, глаза насторожены. У неё была привычка кривить губы, когда ей что-то не нравилось. Это была женщина твёрдых взглядов, и если однажды принимала какое-то решение, оставалась верна ему до конца.

— Нам сильно повезло с ней, — сказала Тереза. — Она очень хорошая няня. Конечно, уже не так молода, но это даже лучше. Энергии ей не занимать, так же, как и опыта.

Нянюшка Крокет любила иногда поболтать, когда дети спали после обеда. Если я была не с Лукасом, то приходила к ней.

У Фелисити с Терезой были общие интересы — ведение домашнего хозяйства, забота о мужьях и детях. Им было о чём поговорить. Представляю, как они, оставшись одни, сплетничали про нас с Лукасом. При каждом удобном случае они старались приблизить нас друг к другу, считая нас «очень хорошей парой». Хотя не было никакой необходимости предпринимать такие попытки, поскольку Лукас ясно дал понять, что предпочитает моё общество любому другому. Мне действительно казалось, что с нашим приездом он стал больше походить на человека, которого я знала раньше. Теперь он время от времени смеялся и делал остроумные замечания, но, увы, частенько с оттенком злобы, которая стала едва ли не главным элементом его речи.

Я понимала, эта размеренная жизнь вскоре будет прервана возвращением Джеймса. Мне очень нравилось здесь, но когда я вспоминала о своей главной цели, меня охватывало отчаяние. Как выяснить правду о деле Саймона?

Меня сводила с ума мысль, что я нахожусь так близко от его дома, но как проникнуть туда, не вызывая подозрений, не имела понятия. Я боялась задавать прямые вопросы. Лукас видел Саймона, и один неверный шаг может подсказать ему, кто такой на самом деле этот Джон Плэйер. Откуда мне было знать, какие действия он предпримет? Джон Плэйер спас нам жизнь, это правда, но если Лукас твёрдо считает его виновным в убийстве, он будет обязан последовать чувству долга.

Я не осмеливалась поговорить с ним о Саймоне, а каким бы это было бы для меня облегчением! Иногда мне хотелось открыться Фелисити. Сколько раз я была близка к этому, но вовремя останавливалась.

Меня охватывало всё большее отчаяние, и в тот день за завтраком я не выдержала.

— Кажется, где-то поблизости было совершено убийство?..

Тереза нахмурилась:

— Ты, наверное, имеешь в виду случай в Пэрриваль Корте?

— Да, — я надеялась, что не показала того беспокойства, которое охватывало меня каждый раз, когда упоминалось это название. — Да, думаю, это было именно там.

— Убийца — приёмный сын, — сказал Лукас.

— Всю жизнь о нём заботились, и вот как он отблагодарил их, — добавил Карлтон, — убил одного из сыновей хозяина дома.

— Мне кажется, ты уже говорила о нём, — повернулась я к Лукасу. — Вы вроде встречались?

— О да. Очень и очень давно. И то мимоходом.

— А далеко отсюда этот дом?

Тереза посмотрела на Карлтона. Он на несколько секунд задумался, потом сказал:

— Если лететь как птица по воздуху, миль семь-восемь. Если ты не птица — немного дальше.

— Есть ли поблизости какой-нибудь город… деревня?

— Это находится неподалёку от… как бы ты сказал, Лукас? Вероятно, Апбридж ближайший город.

— Милях в двух оттуда, — подтвердил Лукас. — А самая ближайшая деревня — Третаррант.

— Это просто селение.

— Да. Всё-таки ближайший крупный город Апбридж.

— Если только можно назвать его большим, — добавил Лукас.

— Это очень приятное местечко, — сказала Тереза. — Правда, я бывала там нечасто.

— Наверное, он очень прославился после смерти того человека?

— Конечно. «Апбридж Таймс» пользовалась большим спросом, — подтвердил Лукас. — У них была информация, что называется, из первых рук. Они очень хорошо знали семью убитого. Вижу, у тебя суеверный интерес к тому месту. Знаешь, что мы сделаем? Завтра отправимся туда на лошадях, и ты воочию познакомишься с пресловутым городом Апбридж.

— Мне бы очень хотелось, — ответила я. Моё сердце трепетало.

Это уже хоть какой-то прогресс.

На следующий день мы с Лукасом отправились в путь.

— Это целых восемь миль отсюда. Ты выдержишь такое путешествие, Розетта? Восемь миль туда и восемь обратно? Мы перекусим по дороге, возможно, даже в старом добром Апбридже. Мне кажется, по ту сторону Третарранта есть очень неплохое местечко. Как ты считаешь, по силам ли тебе это?

— Конечно. Это вызов.

И не только в этом смысле.

Потом я стала корить себя. Какая польза в том, что я просто посмотрю на место? И всё же, кто знает, что из этого может получиться?

Лукас между тем продолжал:

— Мне помнится, харчевня называлась «Голова Короля». Оригинально, тебе не кажется? Речь идёт о Короле Вильгельме IV — не самом популярном из монархов, если не считать вывесок на кабачках. Мне всегда хотелось встретить вывеску, поминающую Чарльза I. «Умная Голова», а не просто «Голова Короля». Но так и не увидел ничего подобного — хозяева харчевен очень тактичные люди.

Я смеялась вместе с ним. На время он мог забыть о своей озлобленности, но одно обстоятельство постоянно напоминало ему об этом.

Мы миновали кусты ежевики.

— В этом году будет хороший урожай. А как мы радовались, когда удавалось найти немного ягод на острове!

— Мы были рады всему съедобному.

— Иногда я просто диву даюсь…

— Я тоже.

— Интересно, что было бы с нами, не появись тогда пираты?

— Одному Богу известно.

— Правда, мы попали из огня да в полымя?

— По крайней мере, не сгорели.

— Мы да. А что Плэйер?

— Меня это тоже волнует.

Я замолчала. Слишком велико было искушение всё ему рассказать.

— Надеюсь, с ним будет всё хорошо. На меня он произвел впечатление человека, способного спастись в любой ситуации.

— Ему понадобится удача. Кстати, как далеко мы уехали?

— Устала?

— О нет.

— Знаешь, что я тебе, скажу? Однажды ты станешь чемпионом среди наездников.

— Сейчас мне хочется быть лишь в меру опытной.

— Ты почти достигла мастерства.

— Из твоих уст это большой комплимент.

— Скажи мне правду. Можно ли назвать меня старым скрягой?

— Всё к тому идёт. Ты получишь этот титул прежде, чем я стану чемпионкой.

Он засмеялся:

— Правильно. Будь со мной откровенна. Не надо меня жалеть. Карлтон и Тереза… я могу слышать их мысли: «Как бы нам не сказать такое, что расстроит бедняжку?»

— Что же, буду говорить всё, что думаю.

— С тобой так хорошо, Розетта. Надеюсь, ты останешься в Тренкорн Мэнор подольше?

— Нет, я должна вернуться с Фелисити и Джеймсом. Она не может надолго уезжать от детей.

Он вздохнул.

— Нужно заполнить событиями каждый день твоего пребывания здесь. Всё-таки это замечательная идея совершить такое путешествие. Надеюсь, оно не покажется тебе слишком утомительным?

— Разве ты не сказал, что со временем я стану чемпионом по верховой езде? Что ж, может, этот день не так далёк.

— Хорошо. Поедем по полю. Думаю, мы немного сократим путь.

Когда мы пересекли поле, он натянул поводья.

— Посмотри — какой вид. Приятное побережье, не так ли?

— Я не сказала бы, приятное. Довольно высокие, острые скалы.

— Ты права. Здесь творились страшные вещи. Во время шторма злодеи заманивали корабли на скалы, они разбивались, а эти проходимцы вылавливали груз. Могу поклясться чем угодно, местные жители в штормовые ночи до сих пор слышат крики бедняг. Ветер иногда производит такие странные звуки, что некоторые принимают их за голоса привидений.

— Ты уже родился циником?

— Думаю, да. В нашей семье не может быть двух святых.

— Ты относишь Карлтона к святым. И почему только люди снисходительны по отношению к ним?

— Ответ прост. Слишком трудно следовать по их стопам. Мы, грешники, чувствуем в себе некоторое превосходство, поскольку веселее живём.

— Неужели грешники живут веселее, чем святые?

— О да. В то же время они чувствуют, что это несправедливо по отношению к святым. И по этой причине проявляют к ним определённую опеку. Карлтон всегда поступает правильно. Он выучился управлять усадьбой, женился на подходящей девушке, произвёл на свет наследника по имени Генри и очаровательную Дженифер. Все в усадьбе его обожают, при нём дела пошли гораздо лучше, чем когда-либо. О, он обладает всеми добродетелями. Немного найдётся таких людей. В противном случае они лишились бы такой славы. Видишь, грешники тоже в какой-то мере полезны.

— Это огромное преимущество, что Карлтон оказался таким хорошим сквайром.

— Всё, что касается Карлтона, можно определить одним словом «хороший».

— Ты тоже не лишён хороших черт… как и он.

— О, но у него обе ноги в полном порядке.

И снова злобность в голосе, в любой момент готовая проявиться. Я пожалела, что завела этот разговор.

— Всё-то у Карлтона хорошо, — продолжал он. — Так было всегда. Только пойми меня правильно, у него такая натура, что всё выходит правильно.

— Лукас, тебе не повезло. Но с этим надо смириться. Ничего нельзя поделать. Но ведь жизнь продолжается.

— Ты права. В отличие от Плэйера, я, по крайней мере, на свободе. Меня это мало радует и лишний раз доказывает порочность моей натуры.

— Ты, ты свободный человек.

— Посмотри! Там виден дом.

— Дом?

— Пэрриваль Корт. Смотри прямо и немного направо. Вот он.

Наконец-то я увидела его. Выглядел он величественно и располагался на небольшом склоне, выходящем к морю.

— Впечатляет, — признала я.

— Это очень древняя усадьба. Тренкорн по сравнению с ней просто юнец.

— Не могли бы мы взглянуть на него поближе?

— Почему нет?

— Тогда поехали.

— Между прочим, в таком случае придётся пожертвовать Апбриджем.

— Мне бы хотелось посмотреть на усадьбу.

— Думаю, ты немного устала.

— Возможно.

По дороге я думала о том, что это тот самый дом, куда привезли пятилетнего Саймона.

Теперь я более отчётливо видела его. Это был чуть ли не замок с зубчатыми стенами из серого камня.

— Он словно из средневековья.

— Какая-то часть — несомненно. Но такие дома перестраивают по многу раз, и иногда получается настоящая смесь стилей.

— Ты ведь однажды был там?

— Да, но я мало что об этом помню. Я почти забыл о его существовании, пока не случилось убийство. Это, конечно, оживило мою память.

Я надеялась, что кто-нибудь появится. Может, оставшийся в живых брат или та прекрасная женщина, из-за которой всё произошло. Хотелось бы взглянуть на неё.

Лукас неожиданно сказал:

— Я уверен, что «Голова Короля» не так далеко. — И когда дорога сделала поворот, удаляясь от побережья, он воскликнул: — Вон там! Однако это не «Голова Короля». Место то, но название другое — «Король Моряков». Тот же монарх, только с другим прозвищем. Поехали, оставим лошадей в конюшне. Им нужен отдых. И нам тоже. Если останется время… в чём я сомневаюсь… можно было бы взглянуть на Апбридж. Только не расстраивайся, если мы этого не сделаем.

— Мы и без того провели чудесный день, и не может быть повода для расстройства, — заверила я его.

С моей помощью он спешился, сделав это, насколько возможно, независимо. Убедившись, что лошади в хороших руках, мы направились в харчевню. Кроме нас там никого не было, и нам это понравилось.

К нашему столику поспешил хозяин.

— Что закажете, сэр, миледи? Боюсь, остались только холодные закуски, Но могу пообещать вам чудесное пиво и ветчину. Правда, имеется ещё горячая похлёбка из чечевицы.

Мы сказали, что это как раз то, что нам нужно, и через несколько секунд получили сидр в оловянных кружках.

Служанка принесла нам еду, которая оказалась превосходной, и пока мы ели, вышла жена хозяина поинтересоваться, не нужно ли нам что-нибудь ещё.

Это была дородная женщина, которой очень нравилось поболтать с посетителями.

Она спросила, издалека ли мы приехали.

— Из Тренкорн Мэнор, — ответила я.

— О, мне хорошо знаком этот прекрасный старинный особняк… Конечно, не такой старинный, как Пэрриваль Корт.

— Знаете, мы как раз проезжали мимо него, — возбужденно заговорила я. — Там кто-нибудь живёт сейчас?

— Да что вы такое говорите? Конечно. Пэрривали живут там испокон веков. Они любят прихвастнуть, что появились здесь вместе с Уильямом-Завоевателем, с тех пор и живут здесь.

— Таких много. Им нравится рассказывать, что они поселились здесь с незапамятных времен, — подтвердил Лукас.

— О, Пэрривали действительно живут здесь целую вечность. Правда, сейчас остался только сэр Тристан, а мистера Космо…

— Я что-то читала об этом в газетах. Это было не так давно.

— Всё правильно. В то время люди только и говорили об этом. Но всё быстро забывается. Спроси сейчас об убийстве в Пэрривале, вроде как никто и не знает ничего. А я вот что скажу, это — часть истории, и люди должны об этом знать.

— Можно подумать, что у вас нездоровое влечение к таким вещам, — заметил Лукас.

Она посмотрела на него так, словно считала, что он немного не в себе. А чтобы убедить её в этом окончательно, Лукас скорчил озорную гримасу.

— Знаете, — сказала она, оправдываясь, — когда это произошло, вся округа кишела людьми — репортёрами, детективами и прочими. Двое из них остановились как раз под этой крышей. Они сказали, что ведут расследование. Как видите, мы оказались в центре событий.

— Очень удобно устроились, — съязвил Лукас.

— Ну что ж, пойду займусь делом. Хватит уж болтать.

— Мне было очень интересно. Я хотела бы услышать больше, — заметила я после её ухода.

— У сторонних наблюдателей зачастую извращенное представление.

— По крайней мере, они находятся вблизи происшествия.

Служанка принесла очень Вкусный бисквит с черешней. Как только мы покончили с ним, хозяйка, не удержавшись, снова подошла к нам. Я была рада, что она не устояла перед искушением посплетничать ещё.

— Приезжие не часто сюда заглядывают, — поделилась она. — Конечно, у нас есть завсегдатаи из местных, но такие посетители, как вы, редко ездят этой дорогой. В то время всё было по-другому, когда случилось происшествие в Пэрривале.

— Убийство прибыльная вещь для бизнеса.

Она как-то вымученно посмотрела на него, и я поспешила направить разговор дальше.

— Должно быть, вы многое знаете об этой семье?

— А как же. Я ведь прожила здесь всю жизнь. Родилась в этой самой харчевне. Она принадлежала моему отцу. А когда я вышла замуж за Вильяма, дело перешло к нему. Когда-нибудь его сменит мой сын, Вильям-младший.

— Целая династия, — пробурчал Лукас.

Я поспешно сказала:

— Это замечательно, что ваша харчевня переходит по наследству из поколения в поколение. Этим можно гордиться.

Она просияла. Я поняла, что она видит во мне милую собеседницу, с которой можно в удовольствие посплетничать, несмотря на присутствие моего спутника.

— А вы часто виделись с Пэрривалями?

— О да. Они всегда заглядывали сюда. Я помню даже, как привезли сюда Саймона. Того самого… вы знаете.

— Да, знаю.

— Это было лет двадцать назад. Мы с Вильямом только поженились. Там был настоящий переполох, скажу я вам, когда сэр Эдвард привёз его в дом и сказал, что он будет там жить. Конечно, ясно. Какая женщина потерпит такое?

— Совершенно с вами согласна.

— А потом, с какой стати такой человек, как сэр Эдвард, привозит в дом чужого ребёнка? Потом все только и говорили, что миледи святая женщина, если примирилась с этим. Хотя была она вовсе не такой. Настоящая фурия. Но сэр Эдвард был из тех мужчин, что говорят мало, но зато как скажут, так и будет. Раз уж он сказал, что мальчик останется в доме, так оно и вышло.

— Это был Саймон, — повторила я.

— Нельзя сшить шёлковый кошель из уха свиньи.

— Вы хотите сказать…

— Да, откуда он появился, я вас спрашиваю? С каких-нибудь задворков? Если так, я не удивлюсь.

— Почему же сэр Эдвард позволил жить ему на задворках, а потом взял к себе в Пэрриваль Корт?

— Что тут сказать? Люди осознанно совершают поступки. Как бы там ни было, а он оказался здесь. Обращались с ним как с сыном. Когда пришло время, ему наняли учителя… это было до того, как он пошёл в школу. Хороший был паренёк. Он любил рассказывать мне, как они там живут. А потом пришло время идти в школу. Саймон пошёл в школу… как Космо и Тристан. И как он им отплатил? Убил мистера Космо? Вот вам и благодарность.

— Но разве можно быть уверенным, что именно он совершил убийство?

— Это яснее ясного. Тогда чего бы ему понадобилось бежать?

— Вполне логично, — заметил Лукас.

— Могли быть другие причины, — возразила я.

— О, это явный признак вины, — не воздержался от комментария Лукас.

— Да, он точно виновен. Он ревновал. Конечно, там замешана молодая вдова, Мирабель… Тогда она была миссис Бланшар. Теперь, разумеется, леди Пэрриваль. Она приехала сюда со своим отцом, майором… Милейший джентльмен. У неё есть дочь, Кейт. Бывшая миссис Бланшар такая красавица. Одна из тех рыжеволосых милашек, на которых хочется взглянуть ещё раз. Она проявляла интерес к мистеру Космо, и все знали, что пройдёт немного времени, как она станет миссис Пэрриваль. Космо был от неё без ума. Тристан тоже любил её, не говоря уже о Саймоне. Все трое были влюблены в молодую вдову. И что же делает Саймон? Заманивает Космо в этот заброшенный дом на ферме — Биндон Бойз, так её называют, — и стреляет в него. Говорят, прямо в голову. Он мог бы уйти незамеченным, если бы не мистер Тристан — теперь сэр Тристан. Он вошёл как раз вовремя и поймал его на месте преступления.

— А где находится этот заброшенный дом?

— О… это на побережье. Он до сих пор там стоит. Скоро превратится в руины. Его собирались починить, и тут всё это произошло. С тех пор и оставили его, как есть. Никто не захочет жить в доме, где произошло убийство. Ой, что-то я много болтаю. Муж всегда меня за это бранит.

— Было очень интересно.

— Это уж точно, — гордо подтвердила она, — не у всякого происходит убийство, можно сказать, рядом с домом. Всем интересно узнать побольше. Когда это случилось, ни о чём другом не говорили.

Когда мы выходили из харчевни, я испытывала разные чувства. Меня расстроило мнение хозяйки о Саймоне. С другой стороны, я была рада поговорить с человеком, который действительно жил неподалёку от него, когда происходили эти события. Она не сомневается в его виновности. И я думаю, что все в округе вынесли ему такой же приговор. Он ещё больше навредил себе своим побегом.

По дороге обратно Лукас сказал:

— По-моему, наша болтливая хозяйка доставила тебе удовольствие.

— Мне действительно было интересно.

— Убийство притягивает к себе интерес большинства людей. В этом случае присутствует ещё и тайна. Хотя есть ли здесь что-то таинственное?

— Кто знает? А ты как считаешь, что произошло на самом деле?

— Да это же ясно, разве нет? Он убежал.

Я ничего не осмелилась сказать. Мне хотелось закричать: «Он не виновен. Я это знаю». Как трудно было заставить себя молчать.

Когда мы добрались до Тренкорн Мэнор, я почувствовала, что устала. Мне удалось взглянуть на Пэрриваль Корт, но ничего нового я не узнала. Я убедилась, какое сильное у людей предубеждение против Саймона. Пусть это их личное мнение, однако против него всегда будет тот факт, что он бежал.

Нянюшка Крокет уложила детей спать после обеда. Дневной сон им на пользу, говорила она. У Эллен был выходной день, и девушка направилась навестить родителей в соседнюю деревушку.

Мне нравились задушевные беседы с нянюшкой. Я кое-что узнала о её прошлом. Родом она из Лондона и приехала в Корнуол, чтобы получить место прислуги — первое в своей жизни.

— На первых порах я скучала по дому. Никак не могла привыкнуть. Мне так не хватало моих близких. А потом появились малыши. Проходит время, и они уже начинают кое-что значить для тебя. Мне очень понравилось здесь — болота, мхи, море и всё такое. Когда находишься здесь, хочется гулять и гулять по окрестностям. Там действительно есть на что посмотреть.

Я рассказала ей о нашей прогулке, которая доставила мне настоящую радость.

— Мы заехали очень далеко. До местечка неподалёку от Апбриджа. Вы знаете этот городок?

— Знаю ли я! — воскликнула нянюшка Крокет. — Мне да не знать. Я жила там одно время. И незадолго до этого жила совсем рядом.

— А знакомо ли вам поместье Пэрриваль Корт?

Она ответила не сразу. На лице её появилось странное выражение, значение которого я понять не могла. Потом она сказала:

— Думаю, что знакомо. Я там жила лет восемь или девять.

— Вы имеете в виду… в самом доме?

— Конечно, мисс.

— Вы действительно жили там?

— Да, я была няней у мальчиков.

— Вы говорите о Космо… Тристане и… Саймоне?

— Да. Я как раз была в детской, когда привезли маленького Саймона. И хорошо помню тот день. Никогда не смогу забыть. Сэр Эдвард передал мне его в руки и сказал: «Это Саймон. С ним должны обращаться как с остальными». Малышка… Я видела, как он напуган, потрясён. Тогда я взяла его за руку и сказала: «Не волнуйся, миленький. Нянюшка Крокет с тобой, всё будет в порядке». Сэр Эдвард был очень доволен мной. А это, скажу я вам, большая редкость. Он сказал: «Благодарю вас, няня. Присмотрите за мальчиком. Поначалу он будет чувствовать себя непривычно». Мы очень привязались друг к другу, Саймон и я.

Мне с трудом удавалось сдерживать своё возбуждение.

— Какой странный поступок… привезти в такой знатный дом чужого ребёнка. Есть ли этому какое-нибудь объяснение?

— О, сэр Эдвард и не собирался ничего объяснять. Он просто сказал, так, мол, и так, и делу конец. Если он сказал, что малыш будет жить в детской, значит, так оно и будет.

— Расскажите мне о мальчике. Какой он был?

— Милый парнишка… Был очень привязан к кому-то, кого он называл «Ангелом». Могу только догадаться, что это его мать. Я кое-что разузнала у него… Но вы знаете, как это бывает с детьми. Они видят вещи не так, как взрослые. Он рассказывал мне об Ангеле и тёте Аде, которая вселяла ужас в его маленькое сердечко. Я так поняла — они похоронили Ангела, и тогда его привезли в Пэрриваль Корт. Он не выносил звона колоколов по усопшему. Однажды я нашла его под кроватью. Он зажимал ладошками уши, чтобы не слышать этих звуков. Он думал, что тётя Ада заберёт его к себе, но сэр Эдвард привёз его сюда.

Я слушала её и вспоминала остров и голос Саймона, когда он рассказывал мне, как прятался от тёти Ады под столом.

— Мальчик жил в новой семье, и, конечно, вокруг этого ходило много сплетен. Кто такой этот мальчик? Все говорили, что он сын сэра Эдварда, и мне сдаётся, они правы. Но всё это как-то странно: он не из тех, кто ухлёстывает за женщинами. Всегда такой правильный, суровый и непреклонный.

— Иногда такие люди ведут тайную жизнь.

— Да, такое случается. Но как-то не верится, что сэр Эдвард мог позволить себе подобные шалости. Он любил, чтобы все работало как отлаженные часы, не дай Бог кому-то опоздать к столу… О, начиналась настоящая буря. Вы знаете такой тип людей. У них был один лакей, который раньше служил в армии. Он говорил, что жизнь в этом доме напоминает ему военный лагерь. Теперь вы понимаете: сэр Эдвард был не из тех, кто гоняется за девушками. Не то, что другие. Я слышала, есть такие хозяева, у которых ни одна молодая прислуга не чувствует себя в безопасности. А в Пэрриваль Корте все были спокойны, даже самые миленькие из девушек.

— Он был добр к мальчику?

— Не сказать, чтобы очень, но и плохо с ним не обращался. Он просто привёл его в дом и велел обращаться с ним как и с собственными детьми. Потом, казалось, он и вовсе о нём забыл. Прислуге не понравилось его распоряжение. Знаете, какие они, эти слуги. Считали, что маленький Саймон не имеет права жить в детской наравне с детьми хозяина, и, думаю, давали ему это понять.

— А как к этому отнесся он?

— Кто знает, что творится в их маленьких головушках? Но он был умный мальчик. Думаю, он всё понимал.

— Я вижу, вы любили его?

Нежная улыбка тронула её губы.

— Из всех детей, которые у меня были, этот был особенным. Мне думается… в его жизни я заняла место Ангела. Если что-нибудь случалось, он бежал прямо ко мне. Саймон был старше мальчиков всего лишь на год, два. Пока они были маленькие, это было преимуществом. Но вскоре они поняли разницу. Братья были детьми хозяина дома, а он чужак. Вы ведь знаете детей? Космо… он старший… напускал на себя важный вид. Он уже считал себя хозяином. А Тристан был настоящим маленьким демоном. Я заметила, что такое часто происходит с младшими из сыновей. Но Саймон… Он был особенным. Может, из-за того, что появился в доме таким необычным образом… скучал по маме… а потом, подумать только, завяз в такой трясине.

— Вы ведь хорошо их всех знали, как вы думаете, что случилось?

— Что я думаю… Нет, я знаю, он этого не делал. Саймон просто не мог совершить такое.

— Но он бежал.

— О, все только об этом и говорят. Да, убежал, но у него были на это свои причины. Он может о себе позаботиться. И найдёт какой-нибудь выход. Я постоянно думаю об этом, потому что немного беспокоюсь. Просыпаюсь по ночам и спрашиваю: «Где он сейчас?» Потом успокаиваю себя: «Где бы он ни был, он знает, что делать». Тогда мне становится легче. Я верю, с ним всё будет в порядке. Саймон сам понимает, что для него лучше.

— Я была в харчевне «Король Моряков». Мы с мистером Лукасом перекусили там немножко. Хозяйка харчевни считает его виновным.

— Это, должно быть, Сара Маркс. Что она понимает? Старая сплетница. Думает, раз она жена землевладельца, то всё знает. Ей бы только посплетничать. Дай только повод, и она в пух и прах разнесёт репутацию любого человека. Знаю я её… и знаю Саймона. Жизнью готова поклясться, что он не виновен.

— О, нянюшка, как вы думаете, где он?

— Никто не знает. Исчез и всё. Он выжидает своего часа.

— Вы считаете, он вернётся, как только добудет доказательства, проливающие свет на это происшествие?

— Может быть.

— А он напишет вам?..

— Возможно. Он знает, что я никому не проболтаюсь. С другой стороны, он может подумать, что не следует вмешивать меня в это дело. Закон говорит что-нибудь об этом?

— Кажется, это называется пособничеством.

— Вот-вот. Хотя лично я не возражаю. Если бы у меня было сто фунтов, я отдала бы их, лишь бы получить от него весточку.

На душе у меня потеплело. Она была моим союзником. Мне удалось разговорить её. После этого мы часто сидели в детской, когда малыши укладывались спать, и вели с няней Крокет долгие беседы.

Моя дружба с близнецами крепла день ото дня. Дженифер относилась ко мне как к своей собственности, и это доставляло мне массу удовольствия. Она поведала о тайной жизни своих кукол. Рассказала о их достоинствах и недостатках. Таким образом я узнала, что Реджи, медвежонок, не хочет пить лекарства, а одноглазая кукла Мейбл, которая потеряла глаз в каком-то таинственном происшествии, так боится темноты, что Дженифер приходится брать её с собой в постель на ночь. Я придумывала для малышей всякие истории, и они слушали их, затаив дыхание.

Время проходило быстро, а мне вовсе не хотелось уезжать. Но скоро нам всё-таки придётся вернуться домой. Фелисити начала проявлять беспокойство, но она понимала, что моё пребывание здесь мне на пользу… и приятно для Лукаса. Будучи совершенно неэгоистичным созданием, она подавила свои собственные желания и радовалась за нас.

Но даже она не могла догадаться, насколько благотворно повлиял на меня рассказ нянюшки Крокет, которая растила Саймона и верила в него. Фелисити была счастлива просто тем, что мы с Лукасом вместе и что мне доставляет огромную радость общаться с малышами.

Всё было просто замечательно. Но потом наступил день, когда события приняли трагический поворот.

День начался довольно обычно.

За завтраком мы говорили о сильном ливне, что прошёл ночью. Потом Тереза вспомнила о старенькой миссис Грегори, матери одного из фермеров.

— Я должна навестить её, — сказала она. — Прошёл почти месяц, как я была там в последний раз. Она подумает, что я забыла про неё.

Я решила, что миссис Грегори прикована к постели, и самое лучшее лекарство для неё — посетитель, с которым можно поговорить о том о сём. Тереза, будучи в курсе дел всей округи, была особенно желанным гостем. Она сообщила, что навещает старушку по возможности регулярно. Берёт с собой гостинец: печенье, сладости, бутылочку вина — всё, что, на её взгляд, может доставить ей удовольствие. Но самое приятное для неё, конечно, поболтать часок с гостем.

— Если поедешь туда, — вмешался Карлтон, — при случае загляни к Мейсонам. У них там нелады с крышей, так передай им, что Том Ален подъедет к ним на этой неделе.

— Отправлюсь сразу после завтрака, — ответила Тереза.

Утро было приятное, не слишком жаркое, идеальное для прогулки верхом. Лукас был весел, как никогда. Он предложил поехать в сторону Апбриджа.

— Твой любимый маршрут, — сказал он с улыбкой. — Кажется, Снежинка идёт туда автоматически, не дожидаясь указаний. Ты, наверное, тоже помешалась на этом убийстве.

— Просто здесь приятно проехать верхом.

В этот день я заметила, что действительно добилась успехов в верховой езде. Мы находились в нескольких милях от Апбриджа, но решили, что пора возвращаться, иначе опоздаем к ленчу. Мы могли бы отправиться в харчевню «Король Моряков», но никого не предупредили, что не вернёмся к ленчу, и повернули назад.

Проехав по узкой извилистой дорожке, за очередным поворотом увидели пастуха с отарой овец, которые перегородили дорогу. Мы остановили лошадей и стали ждать. Позади нас послышался цокот копыт. Я обернулась и увидела всадницу — молодую женщину удивительной внешности. Шляпка для верховой езды элегантно сидела на рыжих волосах. Миндалевидные зелёные глаза смотрели на нас с удивлением и досадой. Так смотрят люди, столкнувшиеся с неожиданным препятствием.

— Неудобства сельской жизни, — сказала она.

— С которыми мы должны примириться, — ответил Лукас.

— Вы издалека?

— Из Тренкор Мэнор.

— О, должно быть, вы мистер Лоример, который попал в кораблекрушение?

— Он самый. А это мисс Крэнли, которая была на том же корабле.

— Как интересно! Меня зовут Мирабель Пэрриваль.

— Очень приятно познакомиться, леди Пэрриваль.

Я была настолько ошеломлена, что только диву давалась. Представляю, как они были ею очарованы, когда она появилась у них.

— Благодаря овцам, — сказала она. — О… они уже почти прошли.

Мы отправились дальше. Впереди дорога расходилась в двух направлениях. Она свернула налево, мы направо.

Попрощавшись, она уехала.

— Какая красивая женщина, — заметила я. — Значит, это и есть Мирабель — роковая женщина.

— И, надо признать, очень подходит к этой роли.

— Да. Не могу отрицать. Как странно, что мы так встретились.

— Вовсе нет. Она живёт поблизости.

— И когда ты упомянул Тренкорн Мэнор, она догадалась, кто ты.

— Да, я так же по-своему знаменит, как и она. Остаться в живых после кораблекрушения, что чего-то стоит, это, конечно, не столь волнующе, как оказаться замешанным в убийстве, но всё-таки…

Когда мы добрались до Тренкорн Мэнор, навстречу нам выбежал один из конюхов.

— Произошёл несчастный случай, — взволнованно сказал он.

— Несчастный случай? — закричал Лукас. — С кем?

— Миссис Лоример… Обвал… её только что привезли.

Дом погрузился в траур.

Только утром Тереза была полна жизни, а теперь она мертва. Мы все были слишком шокированы, чтобы поверить в эту трагическую смерть.

Она отправилась к миссис Грегори, отвезла подарки, посудачила с ней около часа, потом ушла. На ферму Мейсонов она поехала по тропинке, что вела вдоль холма. Тереза часто ездила этой дорогой и не считала её опасной. Но проливной дождь вызвал неожиданный обвал породы. Очевидно, груда земли обрушилась прямо перед лошадью, животное испугалось, потеряло равновесие и покатилось по склону холма в долину. И вот… Тереза погибла, и в Тренкорн Мэнор поселилось горе.

Ко мне подошла Фелисити.

— Хорошо, что мы здесь. Конечно, утешить Карл-тона ничем невозможно. Может, нам следует задержаться здесь?

— Думаю, надо подождать. Сейчас не время говорить с ними об этом. Может, после похорон? Посмотрим, что будет.

Когда представился подходящий случай, я спросила Лукаса, считает ли он, что нам нужно уехать?

— О, только не сейчас, прошу. Мой брат онемел от горя. Я думаю, он ещё не совсем осознал, что случилось. Он и сам не догадывается, насколько его жизнь зависела от жены. Они целиком посвятили себя друг другу. И сейчас нужно позаботиться о нём прежде всего. Боюсь, что мы все воспринимали Терезу как нечто само собой разумеющееся. Её хороший характер, неэгоистичность, добро, которое она делала нам. Только теперь понимаешь, какой она удивительный человек. Карлтону повезло, но от этого ещё больше будет боль потери. Он будет тосковать по ней каждую секунду. Нам всем будет ужасно недоставать её. Пожалуйста, не уезжай пока, Розетта.

— Джеймсу нужно возвращаться на работу.

— Да… он скоро приедет за вами.

Я кивнула.

— Но это не значит, что ты должна ехать с ними.

— Я должна ехать с ними.

— Не пойму — почему. Ведь тебе-то не надо возвращаться к работе.

— Я… не думаю, что моё присутствие здесь будет уместно… в такой момент.

— Глупости. Твоё присутствие поможет.

Я рассказала о нашем разговоре Фелисити.

— Он прав, — был её приговор. — Ты вернула его к жизни и должна помочь ему в столь тяжелое время.

— Но я не могу остаться здесь без тебя.

— Думаю, твоя тётушка Мод решила бы, что тебе следует отправиться домой. Но я не понимаю, почему бы тебе не задержаться здесь ненадолго. Джеймсу нужно возвращаться, и я, конечно, поеду с ним.

Вскоре приехал Джеймс. Его потрясла гибель Терезы, и мы никак не могли поверить в реальность происшедшей трагедии.

Няня Крокет сказала:

— Этот дом никогда уже не будет прежним. При миссис Лоример всё шло как по маслу. Теперь будет по-другому. Но больше всего я беспокоюсь о детях. Как они будут скучать по мамочке. Но у них есть я, а теперь и вы, но, Боже Святой, как они будут скучать. Она всегда приходила к ним в детскую. Они ждали её. Не знаю, как это на них скажется.

Мне было отчаянно жаль Карлтона. Он ходил по дому как зачарованный. Лукас жаловался, что с ним невозможно ничего обсудить. Он хотел говорить только о Терезе.

Лукас сам был сильно расстроен.

— Это самое худшее из всего, что могло случиться с Карлтоном, — сказал он. — А я был просто эгоистичной скотиной, когда плакался о своих несчастьях, говорил, что он счастливчик, всё ему валится в руки, а теперь… Ничем его не утешить.

Я боялась похорон. Со всех окрестностей в церковь стекались люди. Это был поистине всеобщий траур. Терезу очень любили и уважали.

Нянюшка Крокет осталась с детьми в детской. О чём они думают, когда слышат похоронный звон колоколов? И снова я вспомнила о Саймоне. Для него этот звон означал потерю Ангела и встречу с неизвестностью.

Когда все ушли и дом затих, я прошла в детскую. Нянюшка Крокет была одета во всё чёрное. Она печально качала головой.

— Они всё время меня спрашивают. А что можно объяснить таким крохам? Они не понимают. «Она отправилась на небеса», — говорю я им. «А когда она вернётся?» — «Знаете, когда люди отправляются на небеса, они задерживаются там на какое-то время». А Дженифер сказала: «Невежливо уходить слишком рано, правда?» Я чуть не разрыдалась. А потом Дженифер добавила: «Она пьёт чай с Богом, а вокруг них ангелы». Прямо сердце разрывается.

Дети услышали, что мы разговариваем, и прибежали к нам.

Они остановились, глядя на меня, и лица их посерьёзнели. Они чувствовали, что случилось что-то ужасное, и все очень расстроены.

Дженифер не сводила с меня глаз, и тут личико её неожиданно сморщилось.

— Я хочу к своей мамочке.

Я протянула руки, и она подбежала ко мне. Генри последовал за сестрой. Я крепко прижала их к себе.

Это убедило меня окончательно, что сейчас я не могу уехать. Необходимо на какое-то время остаться.

Я была рада, что осталась и делаю что-то полезное, несу хоть какое-то утешение потрясённым горем обитателям дома.

Много времени я проводила в детской с детьми. Приходила к ним в тот час, когда обычно навещала их мать. Вместе с нянюшкой Крокет нам удалось сгладить первые дни их жизни после трагедии. Они были ещё слишком малы, чтобы в полной мере осознать происшедшее, а мы старались отвлечь их от невесёлых раздумий. Иногда они увлекались игрой и на время забывались. А то вдруг кто-нибудь из них просыпался ночью и начинал звать маму. Другой немедленно просыпался и подхватывал крик. Но обычно рядом находились няня или я, готовые успокоить их в любой момент.

Карлтон оставался по-прежнему отрешённым. Слишком неожиданным был этот удар. К счастью, в усадьбе было много работы. Он брался за все дела, чтобы занять себя чем-то. Где бы он ни появлялся, его встречали с сочувствием и пониманием. Я знала, что никогда он не будет прежним. До трагедии жизнь его протекала размеренно и гладко, и он считал, что так будет всегда. Как трудно ему примириться с тем, что случилось. Казалось, он никогда не поймёт, что Терезы больше не будет с ним.

Лукас более философски относился к жизни. Он как раз не ждал, что всё будет гладко. В его жизни уже случилась трагедия, и он не удивился бы, если она оказалась не последней. Возможно, поэтому он смотрел на вещи более реалистично.

— Ты так много для нас сделала. Нам повезло, что здесь были вы, когда это произошло, — обратился ко мне Лукас.

— Мне хотелось бы сделать ещё больше.

— Это просто чудо, как вам с няней удалось успокоить детей. А Карлтон… Только время поможет ему.

Мы выезжали изредка на короткие прогулки, и время проходило незаметно.