Пленница бунтаря

Глава 12. Платон и бронированные ежи

Сладкая выпечка у Мирона тоже нашлась – в специальной упаковке для долгого хранения, подразумевающей разогрев перед употреблением.

Отличные шоколадные пряники из бесшумной микроволновки мне понравились. Я бы и третий съела, но постеснялась. А еще хотелось бабе Доре гостинчик принести. Под конец ужина Мирон замолчал и нахмурился, наверно, медовая вода растворилась в крови и пришло сожаление об излишней откровенности. И правда, чего с заложницей много болтать, скорее бы с глаз долой.

Я уже намекала на поздний час и скорую прогулку до дома, как в дверь застучали обоими кулаками и звонкий голос Тимохи попросился «до командира». Мирон отворил.

– Что там у вас?

– Двоедане «тушу» поймали в яму. Платон послал за тобой. Просит импульсом шибануть.

– А не жалко? Зимой сам помрет, у нас климат зимой неподходящий для таких «туш», – колебался Мирон.

– Так до зимы еще осень, надо поля прибрать, а колючий монстряка уже посевы топчет.

– Придется силовыми методами решать… ага… Значит, молитва Платона уже не помогает?

И тут Тимоха заметил меня с пряниками в руках. Я успела обуться и топталась за плечом Мирона, ожидая случая проскользнуть за дверь. Я даже приготовилась через забор перелезть, если мне ворота не откроют.

– Она тут зачем? – растерялся Тимоха, понурился, как-то обмяк сразу.

– Заглянула на огонек, – с показным недовольством ответил Мирон, будто я сама напросилась в его секретный бункер и выпечку нагло отобрала. – Проводи до бабули, потом к Платону, ребята уже там?

– Тебя ждут. Рука-владыка… чтоб туша не мучалась. Все-таки живое.

– Можно с вами? – вырвалось у меня.

– Нет, – низким голосом проговорил Мирон. – Марш домой спать!

– Мой дом далеко.

– Я тут не причем.

– Но ты же людям помогаешь! Я в нормальную обитаемую деревню хочу. Здесь жутко немного. Дома пустые.

Тима тронул меня за плечо, пытаясь утешить.

– Даша, лучше не просись, будет разочарована. Там временная аномалия, поселение прошлых веков открылось. Староверы, которые от царя за Урал бежали.

– А кто такой Платон?

Мирон даже зубами скрипнул.

– Завтра будете байки травить. Некогда мне с вами.

Тимоха тоже спешил, но по дороге рассказал очередную потрясающую историю.

– Платон раньше биржевым агентом работал, параллельно недвижимостью занимался и делал ставки на спорт, а потом бизнес рухнул, мировые индексы посыпались – все сбережения потерял. Новую работу искал долго и трудно, тем более доход предлагали меньше, чем прежний. Жена устраивала скандалы – унижала, стыдила, дети отдалились. Платон взял охотничье ружье и пошел в лес, сводить счеты с жизнью. Долго блудил, много про себя передумал, а потом каменный дождик с неба…

Я сочла нужным выразить сомнения:

– Тим, а разве службы космического наблюдения не предупреждали о катастрофе?

– Дело темное. Может, руководство и было в курсе. Недаром резко упали цены на жилье и началось переселение народа. Старались паники избежать.

– А что Платон?

– Говорит, когда сунул дуло в рот, с неба раздался громовой свист, и ангелы заиграли в футбол. Платон азартный, ему интересно стало, кто победит и с каким счетом. Хотя я не очень верю. Любит сочинять. Просто метеоритный поток его в чаще застал. Эмоциональное потрясение. Говорит, потом неделю плутал в лесу, потерял ружье, ел какие-то грибы с голодухи и пытался рыбу ловить в реке. Но самое странное, что вода его на поверхности держала, а староверы на берегу увидели и решили, что пришли времена… то есть Платон пришел… в смысле, не Платон, а кого они долго ждали.

– И бывший риэлтер воспользовался их наивностью? – тихо спросила я.

– Через месяц хотел от скуки сбежать, но Мирон переубедил, а потом ничего – втянулся, привык. До сих пор по реке сверху ходит.

– И превращает воду в вино, – торжественно закончила я.

– Ну, не совсем… А ты откуда знаешь? – встрепенулся Тимоха.

– Догадалась, что Мирон про него говорил насчет медовой волны, – пробормотала я и быстро сменила тему. – Расскажешь когда-нибудь, где твои родные? Прости, если уже надоела с этим вопросом.

– Да все нормально. Ночи спокойной, Даш, я побежал.

– Удачи вам.

«Эх, не успела про колючую тушу спросить, а завтра соврут, что ослышалась».

Тимоха кинулся к ограде, но вдруг замер и медленно обернулся ко мне:

– Даш, ты больше не ходи к Мирону в таком виде. И вообще не ходи. У него давно никого не было, он ведь может сорваться… Короче, я предупредил, а там, как знаешь.

Не договорил, махнул рукой и скрылся в темноте, а я пару минут еще стояла, зажмурившись от липкого стыда. И как он мог подумать, что я сама ночных приключений искала.

До утра мне еще сон приснился, будто за мной по лесу гонится медведь. Я со страху выскочила на середину реки, а там на льду полуголые дяденьки клюшками мяч катают. Мирон за судью.

Поделилась сюжетом ночных кошмаров с бабой Дорой, так она сказала, что медведь снится девушке к скорой свадьбе. Осталось найти подходящего жениха. А пока перемою посуду и вытряхну половики, потом возьму мудрый Желтый таз и наведаюсь в баню для дипломатических переговоров. Не хватало, чтобы какие-то драные веники указывали мне, когда можно мыться.

Вечером, отдыхая от хозяйственных хлопот, я вспомнила наши разговоры с Мироном и решила приложить конкретные усилия для возвращения в свое время. Только один метод был в моем распоряжении – образное мышление.

Я как можно ярче представила встречу на пороге родной квартиры: мама плачет от счастья, отец хватает в охапку и звучно целует в лоб, Юлька из кухни ворчит, что скоро тридцать лет, а ума нет… и работы нет, и состоятельного супруга даже на горизонте. Стоп! Этот кадр надо срочно стереть из воображения. Он не подходит. Я вообще его на звала, сам в сознание пролез.

А Мирон считает, что сбываются только легкие, мимолетные фантазии. Представил и сразу забыл, а потом тебя на руки хватают и ужином кормят. Но мое воображение отказывалось работать по заказу и плану, оно предпочитало свободное плавание и постоянно обращалось к образу высокого хмурого мужчины, которому комфортно бегать голышом по лесам и трескать в одиночестве пельмени-заморыши.

Я нервно сглотнула. Перед моим внутренним взором предстала глубокая тарелка с горкой дымящихся шариков в тесте. Рядом пиала с холодной сметаной, щедро присыпанной молотым черным перцем. Это все приятные картинки из прошлого. Может, местная аномалия поймет, чего я хочу и примет позитивные меры.

Видимо, в качестве этих мер скрипнули ворота, и тут же из дальнего окна послышался слабенький голос бабы Доры:

– Миронушка, да куда мне столько мяса, зубов-то нет. Своим ребятам оставь.

– Всем хватит!

– Дашеньку покорми, весь день крутится у меня как пчелка. Ты бы ее отпустил, переживает она, скучает…

– Значит, мало крутится. Фильм пойдешь смотреть? Могу найти старую запись «Усадьбы чудес» с Коробовичем или сериал про вампира-чиновника.

– Это который взятки брал пузырьками венозной? Я пятый сезон плохо помню, чем там закончилось?

– Я на десятой серии сдался. Такая чушь и пошлятина. Ленка дольше продержалась, но сейчас у нее не спросишь. Хм…

– Ох, Мирон, надо тебе хорошую девушку. Чего маешься один?

– Ну, вот Дашка задержится здесь на годик, придется жениться. Я же ее сюда приволок. Должен отвечать.

Услышав эту веселую фразу, я так и села посреди ядреных капустных голов. Хорошенькая перспектива – остаток жизни провести в обществе капризных тарелок и вольнодумных тазиков. Ладно, есть еще замаскированное крутое логово в окружении бузины или рябины.

– Привет! Как наши дела, полуночница?

Мирон сегодня вырядился в потертые синие джинсы и серую футболку с выцветшей эмблемой и коротким слоганом. До конца вечера обязательно прочитаю. Э-э, нет, тут иероглифы японские, и не разберешь.

– Дела идут потихоньку, – сдержанно ответила я. – Ты лучше скажи, что там с тушей?

– Разделана и упакована по высшему разряду. Жаль, двоедане отказались употреблять, боятся греха.

– А что за животное?

– Да-а… обычное дело, – небрежно отмахнулся Мирон. – Еж бронированный весом в полторы тонны. Повадился в огороды лазить.

– Ой!

Мирон посмотрел на меня с усмешкой, повесил на забор плоскую сумку вроде той, в которой носят ноутбуки и забежал на крыльцо.

– Баба Дора, мясорубку достань, накручу вам на котлеты. Тимку покормите заодно.

Пришлось мне тоже подойти к дому и объяснить, что мясорубку мы уже второй день ищем, чтобы смолоть овощи на кабачковую икру.

– Я весь дом обшарила. Наверно, она сбежала за реку. Там же медом намазано.

– Но я-то здесь.

Мне стало не по себе от его многозначительной ухмылки. И еще дурацкие шуточки про женитьбу. Это невозможно представить даже в самых извращенных фантазиях. Я больше никому не смогу верить, а уж тем более полюбить. И слухи про оборотней не добавляют ему очков.

– Даш, ты чего надулась? Мясорубку жалко? Я найду.

– Ну, попробуй, – прошептала я и демонстративно сложила руки на груди.

– Топай за мной, цыпленок. Профессионал в доме.

Я хотела возразить насчет «цыпленка», но Мирон перехватил инициативу, легонько дернув меня за волосы. Попыталась ответить симметрично, оттолкнула его руку и нечаянно попала в грудь – он сразу отступил, поморщившись.

Мне показалось, что под одеждой у него повязка. Потому и футболку напялил, а иначе бы опять сверкал мускулистым торсом.

– Ты что, ранен?

– Царапина безобразная от колючек. Не хотел бабулю пугать.

– Может, полечить надо…

– А ты врач?

Я беспомощно развела руками, и Мирон устало вздохнул.

– Спасибо за заботу, Ульяна уже все сделала.

– Вот на ней и женись! – сама не пойму, отчего меня взяла такая досада и злость.

Мирон медленно сошел с крыльца, оттягивая на груди футболку, будто она мешала ему дышать.

– А зачем мне жениться? Без того хватает проблем. Тебя какая муха укусила? По Демиду соскучилась? Он что-то не спешит невесту выручать. Да мне, признаться, жаль с тобой расставаться. Привык я к твоей милой мордашке. Видишь, дня без тебя не могу прожить.

– Издеваешься? Раньше дурнушкой звал.

– Уфф… Я не выспался. И голодный во всех смыслах. А ты крутишься под носом, как румяный пирожок.

– А что же там не остался?

– Где там?

Я хотела опять брякнуть про «зареку», но вовремя остановилась, заметив бурые пятнышки на сером полотне его футболки. Не надо сейчас нервировать.

Наверно, у Мирона глубокий порез, мог бы спокойно лежать на Ульянкиной перине и утешаться медовухой, но ведь к нам прибежал, принес ежиную свежатину. От одного названия скулы сводит. Даже из любопытства не стану пробовать, хотя мясорубку все равно придется искать.

– Ты какой-то секретный способ знаешь? Может, ее как утку подозвать или гуся? «Цыпа-цыпа… гули-гули…»

– Смотри и учись, – авторитетно заявил Мирон, перевязывая ножку стула кухонным полотенцем.

А потом наклонился к узлу и быстро-быстро зашептал:

– Эй, черт, поиграй да отдай! Нам нужнее.

Я разочарованно фыркнула, закатила глаза к потолку, выкрашенному голубоватой краской.

– Древние суеверия. А где бытовое волшебство? И вообще, ты не боишься реальных чертей материализовать такими забавами? Устроят староверам террор.

– Это вряд ли. Двоедане трактора боятся больше нечистой силы. Одна надежда, что Платон к осени уговорит. На быках не скоро соберем хлеб.

– А кто у вас тракторист?

– Антип должен справиться. Со дня на день жду.

Не успел он договорить, как в горнице из подполья раздался противный треск. Баба Дора заохала на своем диванчике:

– Возится кто-то внизу. Гляньте скорей!

Мирон откинул крышку и нырнул в подполье, после короткой паузы мы с бабулей расслышали его воркующий голос и довольный смех. У меня сердце забилось неровно. Умеет же он быть ласковым и добрым, когда обстоятельства вынуждают.

Скоро Мирон поднялся с коробкой, на боку которой красовалась слегка ободранная картинка с известным электроприбором. Я восхищенно пискнула:

– Вот это я понимаю – прогресс!

Баба Дора умильно добавила:

– Лешенька на восьмидесятый юбилей подарил. «Владей, мать и помни дорогого сыночка!» Где же сейчас мой Лешенька… Где внучатки?

Мы с Мироном переглянулись, потом он подсел к бабе Доре и принялся убеждать, что родственники ее прекрасно обосновались на новом месте, переселенцам была обещана солидная выплата от правительства.

Дождавшись паузы в разговоре, я принялась громко восхищаться находкой и сетовать на свою прежнюю нерасторопность в поисках.

Распаковывать мясорубку доверили мне, Мирон, правда, находился рядом, контролировал процесс и делал ценные замечания.

– Плохо помыто после прежнего использования. Кислятиной пахнет.

– Хочешь сказать, на ней черти хрен мололи? – подхватила я. – Видишь, белый корешок зацепился. Гурманы, однако.

Посмеялись вместе, как старые друзья. Часть мяса я затолкала в морозильный ящик, а пару килограммов мы перекрутили на котлеты, которые я не собираюсь даже нюхать. Разве что Тимоха оценит, у него всегда хороший аппетит.

В сумерках, когда баба Дора улеглась отдыхать, Мирон расправил на заборе свою сумку-планшет и включил гибкий экран монитора, диагональ примерно двадцать пять дюймов.

– Какой жанр предпочитаешь? Комедия или боевик?

Я хотела сказать, что обожаю приключения с напряженной любовной линией, то есть, когда не с первого взгляда возникают чувства, а как раз после долгих совместных прогулок на природе или по городу, но вместо этого сухо спросила:

– А мы прямо в огороде будем смотреть?

– И не мы одни.

Я покосилась на подрагивающие от нетерпения огуречные листья, да и пара подсолнечников повернули корзинки в сторону забора, хотя им положено было провожать закат, а он совсем в другой стороне. Пожалуй, деликатные растения должны оценить историческую мелодраму с хорошим концом.

– Мирон, а что у тебя в списке из классики?

Классикой мелодрамы в представлении Мирона оказался политический детектив, где главный злодей был тайным агентом инопланетной цивилизации. Он собирался уничтожить на Земле растительный покров путем заброса еще более прожорливого аналога колорадского жука.

Мировому злу противостояла скромная влюбленная пара даже без навыков бойцов спецназа. Он – отставной майор, пострадавший за правду (обвинил начальника в коррупции, но доказательства заранее уничтожили), героиня верно ждала его семь лет, выращивая детей и картошку. На досуге проводила генетические эксперименты, в результате которых картошка научилась истреблять космических вредителей удушающими приемами из арсенала любителей греко-римской борьбы.

Когда агрессора жестоко наказали и в кадре пошла конкретная любовь, Мирон задремал, склонившись к моим коленям, потому что сидел на надувной подушке, брошенной прямо на землю, а мне было предложено кресло, на которое он опирался во время сеанса.

Эх, удобное старое кресло с вязаной накидкой! Расслабиться в нем было трудновато. Хотя волосы Мирона щекотали мои ноги во время особенно драматических эпизодов фильма, я боялась пошевелиться и рассеянно следила за сюжетом. Иногда мне хотелось вскочить и облиться холодной водой из колодца, может, тогда перестанут щеки гореть.

Честно сказать, во мне росло недовольство собой. Как можно быть такой легкомысленной и слабовольной? Сначала увлеклась «испанским туристом» из будущего, теперь меня волнует сибирский оборотень-партизан. Вообще, с какой стати он дрыхнет на моих коленях… Хочется срочно поменять позу, и ради этого я исподволь начинаю светскую беседу.

– Мирон, а почему твои друзья не приходят в Лобь? Это из-за меня? Боишься, что потом Демиду расскажу, сколько вас и на что способны?

Он запрокинул голову ко мне и потемневшему небу, сделал вид, что еще не проснулся.

– М-м-м… что? А-а… нет, народ боится, что купол может в любой момент авиацию пропустить, в первую очередь по заставам ударят.

– А баба Дора? Ты ее поставил в известность?

– Конечно, предупреждал и даже уговаривал уехать, уперлась, говорит, все равно домишко не брошу. И разной фактуры домочадцев. Но если хочешь знать мое мнение, угроза слишком преувеличена. Здесь нас не тронут.

Я начала потихоньку выбираться из кресла, осталось только через подлокотники перелезть и свободна. Мирон заморгал, уставившись на меня снизу вверх.

– Ты куда?

– Кино кончилось, огурчики повяли, я сейчас полью.

Оправдание выглядело вполне подходящим. Со стороны грядки как раз послышался тонкий протяжный писк, Мирон ударил себя ладонью по лбу.

– Начал верещать хлорофилл! Опять им кого-то жалко.

Я припомнила перипетии сюжета и скорчила унылую гримаску.

– Так пара кустов картошки того… смертью храбрых. Наверно, наши сочувствуют.

– Надо было юмор какой-то найти, но потом ведь до полуночи не успокоить. Впечатлительные мальцы.

– Я сейчас все улажу, не беспокойтесь, Мирон Петрович.

Он тут же поднялся и, ухватив меня за пояс, перенес из кресла на тропинку возле гряды. Задержал теплые ладони на талии и внимательно заглянул в глаза, будто ожидая от меня сигнала продолжить тесный контакт.

Улыбка моя получилась жалкой. Месяца не прошло, как мне нравилось обниматься с Демидом. Неужели такая всеядная… А может, у меня пресловутый синдром пленницы, млеющей перед похитителем? Я впечатлительней безмозглых огурцов – живу на одних инстинктах? Обидно.

– Даш… ты чего? Устала?

Мне хотелось вцепиться в его мятую застиранную футболку, уткнуться носом в крепкую, надежную грудь и выучить японский за три секунды, чтобы надпись прочесть. Я уверена, Мирон бы не стал приставать, а просто погладил бы по голове и что-то хорошее сказал.

– Даш…

– Мне надо огурцами заняться. Это моя работа. Чтоб не даром твой хлеб жевать. И экран, наверно, пора выключить. Электричество тоже не с неба падает.

– В нашем случае как раз с неба, – с расстановкой произнес Мирон.

– Я знаю насчет загадочных свойств фобия, но ведь его еще надо довести до ума на электростанции. Кстати, ближайшая в Темени осталась?

– Нет, в семи километрах еще одна.

Мирон прищурился, отпустил меня и пошел к своему планшету, а я облегченно выдохнула. Пусть лучше подозревает в шпионаже, чем пытается поцеловать. Но кто же ему запретит… Фух!

Перелив воду из ведра в лейку, я решила разрядить обстановку невинным вопросом:

– А где Тимофей?

– Я за него. Пользуйся.

Грубовато ответил – это дурной знак, может, опять запугивания свои начнет. Я вспомнила отчаянно-дерзкую и волевую героиню фильма, вдохновилась образом и продолжала лезть на рожон.

– Раз Тима занят, значит, прогулки мои отменяются, придется в ограде сидеть целыми днями.

Мирон потянулся, хрустнув суставами, смачно зевнул и, кажется, подобрел немножко.

– Завтра сам свожу тебя на лужок собирать цветочки.

Хотела ему в ответ что-то оригинальное бросить, а тут как раз с высоты послышалось знакомое ржание. Точно, как часы, пронесся в небесах гривастый табун. От волнения и восхищения я качнулась обратно к Мирону.

– А на местных Пегасах можно кататься?

– Не пробовал, близко не подпускают. Одичали совсем.

– А куда они летают ночевать?

– Хоздвор за речкой. Там привычней и безопасней, чем в поле.

Мирон опустился в нагретое мною кресло, с блаженным вдохом вытянул длинные ноги. Глаза прикрыл, но я уже не поверила. Наблюдал, как котяра за мышонком. Или волк за ягненком… Юлька же называла меня овцой.

– Мирон, а кто ты по гороскопу?

– Я не верю в эту ерунду, – буркнул он.

– Ну, все-таки… Когда у тебя день рождения? – приставала я.

– В августе.

– Ого, скоро. Тогда, вероятно, лев.

Я внутренне поежилась и криво улыбнулась сама себе, он даже по гороскопу хищник – любитель овечек. Жаль, не умею летать… Но сентиментальные огурчики тоже нуждаются в сочувствии.

И вдохновленная непарнокопытной стаей, я начала нараспев читать стихи Юнны Мориц:

– Очень многие думают, что они умеют летать,

Очень многие ласточки, лебеди очень многие.

И очень немногие думают, что умеют летать

Лошади четвероногие…

И вдруг меня осенило так звонко, что захотелось немедленно поделиться открытием.

– Мирон, это же потрясающе! Ты понимаешь, что здесь творится? Даже старые фантазии сбываются, у Юнны Мориц есть сборник стихов, так и называется «Мыс Желаний».

– Какой сборник? – приоткрыв один глаз, он смотрел с ленивым интересом, а меня переполняли эмоции.

– Стихи… песня… слушай – это фантастика! Стоит что-то образно представить и когда-нибудь сбудется.

Для пущей убедительности я дирижировала себе обеими руками и таинственным шепотом продолжала петь:

Но только лошади летают вдохновенно,

Иначе лошади разбились бы мгновенно.

Я думала, он оценит и разовьет мою гипотезу, выдаст разумное объяснение говорящей посуде, временным аномалиям и бронеежам весом в полторы тонны.

Мирон сел прямо, запустил руки в волосы и глухо пробормотал:

– Тянет меня к тебе, Дашка. Сил нет – тянет. Ну, со своими-то хотелками я справлюсь, а вот с тобой что делать?

– Тебе прекрасно известно, какое у меня желанье – попасть домой целой и невредимой. И вообще, странный разговор, с Тимкой было проще, – скороговоркой пробормотала я, и с трудом переведя дыхание, замолчала.

– Тимоху к тебе больше не подпущу! – рявкнул Мирон, не глядя в мою сторону.

На всякий случай я загородилась полупустой ржавой лейкой, а сердце барабанило во всю грудь и сладко ныло где-то в области солнечного сплетения.