Плутониевая зона

17

В октябре 1948 года Лидию в числе двух десятков инженеров-технологов объекта «Б» командировали в Москву, в НИИ-9, для углубленного изучения на опытной установке «У-5» технологии извлечения плутония из облученного урана.

В конце декабря планировался пуск радиохимического завода в плутониевой зоне. И командированные должны были через два месяца вернуться в зону в качестве квалифицированных специалистов, способных возглавить участки, цеха и лаборатории нового атомного завода.

Варвара с Татьяной остались вдвоем в комнате. Работы на заводе прибавлялось с каждым днем. Начался монтаж технологического оборудования. Иногда приходилось по просьбе руководства задерживаться до глубокой ночи, а то и до утра. Изучение химических процессов и регламентной технологии проходило теперь уже по заводским, рабочим чертежам. Параллельно на будущих технологов возлагался дополнительный контроль над монтажными бригадами.

Андрей после отъезда Лидии заходил к девушкам в гости чаще прежнего. Настойчивый совет Кузнецова не тянуть со свадьбой не выходил у него из головы, особенно после тяжелой аварии в начале ноября. Но обстановка в уютной комнатке общежития с каждым днем теряла легкость и непринужденность. Варвара постоянно чувствовала себя лишней и старалась не мешать влюбленным. То уходила на вечерний сеанс в кино, то просто на прогулку в соседний нетронутый лес. В предпраздничный вечер 5 ноября она гуляла долго и упорно. Замерзла, терла рукавицей нос и щеки, но не хотела возвращаться рано. И все равно еще застала Андрея в общежитии. Он сидел рядом с Таней, на ее примятой кровати. Немного смущенный, но с приподнятой головой и каменным лицом. Танина рыжая копна, подправленная наспех, сбилась набок.

Варя, тихо и безучастно поздоровавшись, занялась, не глядя на счастливую пару, своими будничными делами. Поставила чайник. Поковырялась в своем чемодане, что-то разыскивая. Переставила на полочке несколько книг. Какую-то из них открыла, летая по строчкам. Решительно не знала, что ей делать под шепот сидящих на кровати.

— Варя! — торжественным тоном обратился к ней Андрей.

— Да, — повернулась она.

— Мы с Таней хотели тебе сегодня объявить…

— Пригласить, — поправила его Таня.

— Вот именно. Объявить и пригласить тебя, — Андрей снова сбился, — одним словом, мы с Таней решили пожениться. Ты как, не возражаешь?

— Не только не возражаю, но и громко приветствую, — в ее голосе, однако, не было ни бурной радости, ни скрытой зависти. — Я поздравляю вас от всей души и желаю счастья. И когда же свадьба? Как вы решили?

— Да вот ничего еще не решили окончательно, — Андрей развел руки в стороны, — сидим, соображаем, как лучше.

— Андрей предлагает, — уточнила Таня, — объединить нашу свадьбу со свадьбой его друга по общежитию, Петра Васильевича. Он работает механиком у нас на «Б», в седьмом цехе…

— Не механиком, а сварщиком! — поправил ее Андрей, не терпящий неточностей.

— Господи, ну пусть сварщиком, — вспыхнула Татьяна, — не в этом же сейчас дело!

И продолжила, сразу успокоившись:

— Я предлагаю ему не торопиться, дождаться Лидиного возвращения, по крайней мере. А он долдонит одно: «Петр Васильевич торопится. Петр Васильевич не может ждать».

— У него невеста на пятом месяце, — пояснил Андрей, — всем уже со стороны видно…

Петр Васильевич являлся для Андрея не только удобной зацепкой в его торопливой решимости. Он действительно в последние месяцы сдружился с Петром Клементьевым, которого искренне считал неординарной личностью, поскольку тот совершенно не пил и мог — по собственным словам — приварить что угодно к чему угодно.

Огромные, грубые, неуклюжие на вид руки Петра были в действительности золотыми, способными на любую, самую тонкую работу.

В зону он попал по срочному оргнабору с Челябинского тракторного как газосварщик высшей квалификации. Желанием его в парткоме особенно не интересовались. Чуть поднажали, пообещав двойную зарплату, бесплатное питание в рабочие дни, а в ближайшем будущем и отдельную квартиру в зоне особого назначения под названием «База № 10».

Петр, поразмыслив десять минут, дал согласие. Ему предстояла неминуемая регистрация брака с молодой продавщицей из хлебного магазина, Ларисой Ермолаевой, объявившей ему недавно о своей беременности. А жить было негде. Предложение парткома вроде бы решало жизненную проблему, и он уже через день подписал трудовое соглашение на три года. Отправили его в зону настолько спешно, что он не успел зарегистрировать свой брак.

— Ничего страшного, — успокаивал он Ларису, — приедешь ко мне, оформим все на новом месте.

Однако в режимном отделе плутониевой зоны Петру твердо отказали в законной просьбе «разрешить приезд к нему Ларисы Клементьевой как будущей законной супруги». Во-первых, в зоне совершенно не было «женских» рабочих мест. Во-вторых, ее специальность не числилась в особом перечне необходимых. В-третьих, она все еще была Ермолаева, а отнюдь не Клементьева. Было еще что-то «в-четвертых», касающееся ее далеких родственников — то ли двоюродного дедушки, то ли троюродного дяди. Все это ему сказали только через полтора месяца после подачи заявления, когда Лариса ходила уже на четвертом месяце.

Разгорячившись, Петр подал заявление о ликвидации трудового договора, чтобы разрешили выезд из зоны. И опять получил категорический отказ.

Промаявшись еще полмесяца в походах по разным инстанциям, Петр натолкнулся на вполне приемлемый вариант, подсказанный ему подручным рабочим, считавшимся в бригаде докой по всевозможным жизненным проблемам.

— Охота была тебе ходить по этим сраным начальникам, — посоветовал он, — выдели Валентину Ильичу пару сотен в общак, и он твою Ларису проведет через любую колючую проволоку. Вместе с сережками, чайным сервизом и валенками.

Валентин Ильич, заключенный из барака № 3, работавший на строительстве главного корпуса радиохимического завода, считался легендарной личностью. Бывший военный летчик когда-то имел в своем активе боевые медали и ордена. Однако допустил промашку: не успел вовремя застрелиться и «добровольно сдался в плен врагу» в контуженном состоянии, лежа без памяти у разбитого самолета. Потом сумел бежать из плена, но уже наши отмерили ему пятнадцать лет за измену Родине.

Валентин Ильич пользовался уважением не только среди зэков, но и среди охраны. В некоторых случаях он брался за урегулирование конфликтов в бараках и другие «справедливые» дела…

Через неделю солдаты из охранной роты сторожевого поста № 17 в безлюдном лесном участке границы зоны пропустили под проволокой внутрь зоны беременную женщину с небольшим чемоданом в руке.

Петр тайно поселил Ларису в вагончике, рядом со складской площадкой отдела оборудования, где до начала монтажа хранились на открытом воздухе прибывающие материалы и крупногабаритное оборудование.

Для сторожей, которые ютились в этом вагончике, недавно отстроили каменную будку с окошком, перегородив въезд на площадку проволокой на двух столбиках.

Петр с согласия сторожей откатил вагончик подальше от входа и посторонних глаз, обустроил в нем широкую лежанку и столик для приема пищи.

Лариса была вполне довольна приемом в зоне и новым местожительством. Однако после первых горячих ночей и взаимной радости к Петру пришло отрезвление: что делать дальше? Нельзя жену постоянно прятать в подполье: рожать-то все равно придется. Поход по инстанциям с глубоким покаянием назревал. Помог советом тот же подручный: «Иди, Петр Васильевич, со своей полузаконной женой прямо к главному начальнику по режимным делам. Ее выпусти вперед — пусть сразу увидит живот. Можно даже подложить чего-нибудь для убедительного впечатления. Пусть начинает говорить она. Потом сразу собьется и начнет рыдать в голос. Попроси воды. И тут включайся сам. Вопрос сразу поставь ребром. Так, мол, и так. Или выселяйте нас вместе, или оформляйте наличие».

Дело действительно дошло до Шутова, которого интересовал более всего вопрос: как Ермолаева оказалась в огражденной зоне? Несмотря на прямые угрозы «засадить», Лариса не подвела. Все сбивчивые объяснения заканчивала всхлипыванием и хваталась обеими руками за живот, симулируя начало преждевременных родов, но солдатиков не выдала.

После некоторого размышления Павел Анатольевич скандал раздувать не стал: могло обернуться против него же самого. Усилил своим приказом контроль за сторожевыми постами, написал очередное предложение наверх, рекомендуя увеличить списочный состав охранных войск и улучшить качество их подготовки. Но разрешение на проживание Ларисы в зоне дал в качестве исключения, как «беременной невесте рабочего Клементьева».

— Только не ходи ко мне или в отдел кадров с просьбой о ее трудоустройстве, — сказал Шутов Петру как можно строже. — Понял меня?

— Понял. Не буду ходить.

— Все тогда. Исчезни с моих глаз. Чтоб я тебя больше не видел и не слышал.

После всех мытарств Петр решил сыграть законную свадьбу.

— Не тяни, не тяни, — настойчиво советовал подручный, — закрепляй немедленно.

Вечером того же дня Клементьев сделал предложение Андрею о совместной свадьбе. Праздник решили отгулять через неделю.

Со стороны Андрея и Татьяны приглашенными были Варвара и Кузнецов. А Петр Васильевич широким жестом пригласил всю ремонтную бригаду из шести мужиков, не считая подручного. Марту Васильевну из ЗАГСа бригада взяла штурмом за два дня. Первый ушел на сдачу документов и заявлений в порядке очереди, после чего подручный жестко предупредил хозяйку барака: ежели завтра (здесь была пауза и подозрительный взгляд на ее длинные лакированные ногти) в паспортах не будет соответствующих штампов, то он… лично… разнесет ее недостроенное заведение к некоторой матери.

Второй день оказался более мирным. Женихи, и невесты улыбались. Бригада терпеливо слушала длинное поздравление Марты Васильевны, которая поминутно сбивалась, поскольку ее взгляд на счастливые лица молодоженов постоянно выхватывал из толпы вызывающий взгляд низкорослого подручного.

Третий день, суббота, был объявлен подготовительным. Комсомольское общежитие № 2 загудело после полудня. Мужики из петровой бригады таскали в авоськах бутылки и закуски. Последние были весьма узкого ассортимента, но в достаточном количестве. Татьяна, Варвара и примкнувшая к ним Лариса готовили в огромном тазу салат из вареной картошки и соленых огурцов. Потом пришла очередь сибирских пельменей. Штамповали их из мяса неизвестного зверя, убитого по случаю свадьбы в неосвоенной лесной части зоны друзьями подручного. Лариса раскатывала тесто почти до прозрачной толщины. Между очередными блинами подправляла снизу свой живот, как будто прислушиваясь руками к шорохам изнутри.

К десяти часам вечера первая тысяча миниатюрных изделий уже морозилась на фанерных дощечках рядом с входной дверью, на свежем воздухе.

К этому времени девушки, проживающие в других комнатах, с радостной очевидностью уяснили, что на сдвоенной свадьбе намечается явный дефицит женского участия. С этого момента все общежитие из четырех комнат имени Надежды Крупской пришло в непредсказуемое суетливое движение. Ребята хлопотали по нескончаемым мелким заданиям, периодически прикладываясь к заготовленной выпивке («по чуть-чуть») и усердно расхваливая недосоленный салат.

Четыре стола, сдвинутые в праздничный ряд, никак не размещались в одной комнате. Выход нашел тот же подручный. По его разумному предложению и с обоюдного согласия жильцов соседних комнат № 2 и № 3 часть стены временно разобрали «для расширения свадебного пространства». Глядя на образовавшийся зубчатый проем, подручный торжественно пообещал завтра же вернуть все кирпичи на свои законные места.

От стульев и табуреток в связи с их дефицитом отказались сразу же, заменив их длинными лавками из неструганых досок.

Для веселого подготовительного настроения подручный несколько раз брался за баян. Но вовремя сжимал меха, опасаясь того, что свадьба не дождется своего запланированного утра и разразится немедленно.

Девушки из всех комнат наперебой предлагали невестам свои лучшие украшения к свадебным нарядам.

Перед отходом ко сну, в два часа ночи, подручный обошел с инспекционной целью все комнаты, немного пошатываясь и рассказывая всем с усиленным кавказским акцентом свой любимый анекдот про «большой желтый мух», иными словами, «про ос и шмел». Остался доволен подготовкой и, вежливо попрощавшись со всеми — спящими и бодрствующими, — отправился в морозную тьму на отдых, напевая хрипло про наших казаков, которые едут, едут по Берлину…

Когда шумная компания в 11 часов утра сидела за накрытым столом перед наполненными стаканами, вполне готовая кричать: «Горько!», восемь девушек еще причесывали невест в соседней комнате. Мужики явно заждались и немного нервничали. Один подручный выявлял покорное терпение.

— Придут сейчас, — успокаивал он всех, — куда они денутся? Последним, сразу после невест, ввалился с десятиградусного

мороза в распахнутую дверь Кузнецов. Он нес в нагрудном кармане две овальные броши голубого цвета в подарок невестам и короткий письменный привет молодоженам от парторга Серегина.

— Дорогие товарищи! — начал по старшинству Николай Михайлович, сделав в этом месте торжественную паузу и подняв левую руку для снижения шума. — Мы все собрались здесь сегодня… в связи с тем, что наши боевые товарищи, Татьяна и Андрей… — тут он заметил и вторую нарядную пару, — а также…

— Петр и Лариса, — подсказали ему тотчас несколько голосов.

— А также Петр и Лариса… изъявили о своем обоюдном согласии на это бракосочетание.

Кузнецов сделал вторую паузу, чтобы окончательно разбежаться для красочной речи.

— О чем нам всем говорит этот факт? — продолжил он, сделав легкое ударение на слове «факт». — Прежде всего об их обоюдном согласии… жить в мире и радости на благо нашей социалистической Родины.

— Покороче, Николай Михайлович, — тихо посоветовала Варвара, сидящая рядом с ним.

— Не мешай! — мягко огрызнулся Кузнецов, приняв, однако, дельное замечание к сведению. — Вот сбила с курса… Вот я и говорю… мы все, сидящие здесь, — он обвел широким жестом всех сидящих и только в этот момент оценил длину стола, — от всей души поздравляем Андрея и Татьяну, а также Петра и…

— Ларису, — подсказала Варя.

— Ларису… и желаем им обоюдного счастья. На всю жизнь! До полной победы! Горько, товарищи.

— Горько! Г-о-о-о-рько! — дружно поддержали все разом, поднимая стаканы.

Андрей и Таня встали первыми. Андрей смущался. Татьяна обняла его правой рукой за затылок, притянула к себе, обдав рыжим огнем. Потом чинно привстал Петр. Лариса тоже сделала усталую попытку подняться.

— Сиди уж, — остановил ее Петр.

Нагнулся к ее подставленным губам и долго наслаждался, забыв о присутствующих.

Веселье разворачивалось в быстром темпе. Тосты следовали один за другим. Желали счастья, любви, многочисленных детей. Пьянели быстро и с удовольствием. Через два часа сделали перерыв для подготовки пельменей, перекура и посещения туалета. Имевшийся в барачном коридоре оставили в распоряжение девушек. Ребята, разогревшиеся и раздетые, выходили «для этого дела» на мороз.

— Вот именно: шмел! А ос — это вокруг которой земля вертится, — рассказывал в очередной раз подручный, упорно застегивая ширинку на все пуговицы.

Женщины варили пельмени разом на всех противозаконных электрических плитках. После тающих во рту пельменей дошла очередь до застольных песен. В паузе между ними по личной просьбе одной из невест Кузнецов спел любимую частушку:

Аэроплан летит — крыло побелено. Простите, девушки, ведь я беременна.

Вторая невеста была несколько смущена, но промолчала.

Наконец все столы за ненадобностью отодвинули к оконной стене, освободив пол для танцующих ног. Патефон со своими задрипанными фокстротами не смог составить конкуренцию подвыпившему подручному, вооруженному баяном. Барак затрясся от напряжения. Периодически раскачиваемый из баловства желтый абажур создавал трогательные колебания света и тени на занавесках с красными маками. Плясали, не особенно прислушиваясь к мелодии. Пили походя, не закусывая. Курили тут же, гася окурки в блюдцах и на скатерти. К вечеру азарт стал несколько стихать. Утомившихся невест под руки увели в угловую комнату и уложили спать, чтоб не мешались под ногами в своих длинных платьях.

Андрей и Петр тоже рванулись было туда, но их мигом угомонили: «Успеете еще!».

Снова начали заводить пластинки, но уже при вывернутой лампочке.

В окно светила луна, и кое-что можно было при желании разглядеть.

— В этот час, волшебный час любви, — пела пластинка.

— В первый раз меня любимой назови, — подпевали девушки, разомлев от случайного счастья.

— А ведь завтра, ребятки, рабочий день, — вдруг произнес Кузнецов, нарушив разом хмельную идиллию.

Сильные духом начали прощаться и расходиться по общежитиям. Двух сильно раскисших оставили ночевать на одной свободной кровати.

Подручный устроился на полу, под столами, положив под голову два кирпича. Уютно подогнул ноги и тут же засопел.

Телеграмма от Лидии пришла из Москвы на следующий день: «Поздравляю Танюшу и Андрея. Желаю большого счастья. Крепко обнимаю и целую. Ваша Лидия».

Через месяц в связи с резким увеличением семейных пар, «незаконно проживающих в общежитиях», приказом Музрукова всем молодоженам были выделены отдельные комнаты в новых двухэтажных домах с центральным отоплением и горячей водой.