По дороге к высокой башне. Часть вторая

- Что смотришь, - спросил старик и ухмыльнулся, - не нравлюсь?

- Не похож ты на дворянина, вот что, - проворчал я, - да и староват ты для друга Ругона.

- Да и ты на послушника мало похож, - парировал Рипон, - но дерешься хорошо. Не ожидал от тебя такой прыти.

За разговором мы, наконец, подошли к городской окраине.

- Давай туда, - старик показал рукой в конец улицы, - там сразу за канавой лес начинается. Спрячься где-нибудь и подожди меня.

- А долго? - спросил я.

После происшествия на улице мне совсем не хотелось оставаться в одиночестве.

- Как получится, - хмыкнул старик и свернул в узкий проход, ведущий на соседнюю улицу.

Задерживаться в городе мне совсем не хотелось, поэтому я быстро миновал стоящие на отшибе дома и укрылся в ближайших кустах. Только сейчас я смог, наконец, успокоиться и унять нервную дрожь. Признаться, нападение наемников напугало меня до смерти. Все-таки, как они поняли, что я именно тот, кто им нужен? Надо будет после расспросить Рипона, может быть он знает ответ. В самом деле, не зря же он оказался поблизости в нужный момент.

Мой новый знакомый все не возвращался, и я прилег на мягкую траву. Если бы я не выспался ночью на сеновале, то, скорее всего уже задремал бы. Здесь в лесу ветер почти не чувствовался, светило солнце и мир вокруг казался безмятежным и радостным. Мне не хотелось думать о том, что ждет всех нас впереди. Покидая башню, я вообще не надеялся зайти так далеко. Боги помогли мне вернуться живым из степи, но кто знает, насколько им еще хватит терпения. В любом случае волю Ругона я выполнил - добрался до Таруса и предупредил его друга о том, что владыка вернулся в долину. Теперь оставалось только ждать. Интересно, как Рипон собирается провести Фифона за стену? Скорее всего, он предложит мне напасть на охрану ворот. Если он, не задумываясь, расправился с наемниками, то и с дворянами церемонится не станет.

Мои размышления прервал тихий свист. Сначала я не обратил на него внимания, но, когда сигнал повторился, осторожно засвистел в ответ. Скоро из-за деревьев вышли три человека. С одним из них я разговаривал в доме Рипона, думая, что передо мной хозяин усадьбы, зато двое других были мне совершенно не знакомы - один молодой и высокий - настоящий великан, а второй хоть и выглядел значительно старше, но роста был маленького, а телосложение имел хрупкое, словно мальчишка. Все они были хорошо одеты и вооружены, но меч и магический жезл оказались только у самого низкорослого. При виде меня дворянин помахал рукой.

- А где Рипон? - спросил я вместо приветствия.

- Не узнал меня, - воин захихикал совсем, как старик, который спас меня от наемников, - значит, мой балахон, и накладная борода сбили тебя с толку? Как видишь, я не такой уж и старый.

Признаюсь, я онемел от неожиданности. Трудно было узнать в маленьком воине того самого старика. На первый взгляд он был моложе Ругона - в светлых волосах не было ни одного седого волоса, но присмотревшись повнимательней, я сообразил, что дворянину уже много лет, просто природная худоба скрывала его настоящий возраст.

- Здравствуй, Рипон, - я церемонно склонил голову, - рад видеть тебя в естественном обличии.

Воин усмехнулся, кивнул и потер маленькие ладони.

- А сам представиться не хочешь? Сдается мне, что ты вовсе не монах.

- Меня зовут Тибон из Регема. Я друг Ругона и верный слуга владыки Фифона.

Я ошибся. Рипон не собирался нападать на наемников и освобождать ворота.

- В западной стене есть несколько потайных проходов, - пояснил он, - знают о них немногие, но на наше счастье одним из них мне когда-то доводилось пользоваться.

Я вспомнил, что перед великой битвой разведчики провели меня через один из таких ходов. Говорили, что стена, протянувшаяся на многие километры, меняется в зависимости от ландшафта. На особенно опасных участках она сложена из камня, в глубине лесной чащи превращается в деревянный частокол, а за непроходимыми топями выглядит, как простая ограда деревенского дома. Специально для того, чтобы защитники имели возможность обойти вражеское войско осаждающее долину, в ней были сделаны секретные проходы.

- Никто нас не увидит и даже не узнает о том, что мы побывали за стеной, - продолжал Рипон, - конечно большую часть пути нам придется пробираться через бурелом, зато мы сможем обойти все расставленные ловушки.

Группа деревьев, которую я по простоте душевной принял за настоящий лес, оказалась всего лишь небольшим перелеском. Сразу за ней начинались возделанные поля и огороды. Перед тем, как выйти из кустов Рипон заставил меня переодеться.

- Место открытое, пойдем у всех на виду, - сказал он, - твоя монашеская одежда может нас выдать. Лучше всего закопать ее здесь.

Слуги принесли с собой потертый плащ.

- Пока надень это, а там посмотрим.

Я без разговоров принял подарок. Возможно, в окрестностях Таруса до сих пор рыскают приятели убитых нами наемников, так что мне действительно лучше было переодеться.

Потайной проход в западной стене поразил мое воображение. Я ожидал увидеть маленькую дверь, какое-нибудь замаскированное окно или переброшенную через стену веревочную лестницу, но, когда слуги просто вытащили из основания стены несколько крупных камней, заранее освобожденных от удерживающего их вместе строительного раствора, я едва не потерял дар речи.

- Конечно, толстяк здесь не пролезет, - задумчиво сказал Рипон, - но мы с тобой сумеем пройти.

- А слуги?

- Они останутся.

Разглядывая узкий лаз, я с сомнением покачал головой.

- Возможно, ты давно не видел Ругона, - сказал я, - но за последнее время он сильно раздался вширь.

Маленький воин хмыкнул.

- Ничего страшного. Пока мы будем искать твоих друзей в лесу, слуги расширят проход.

- А если и тогда он не пролезет?

Рипон хихикнул.

- Тогда мы заставим его раздеться догола и намажем бараньим салом.

Я попытался представить себе подобную картину и от души пожалел старика. Признаться, я очень надеялся на то, что Рипон пошутил.

Ругона и владыку мы нашли спустя два дня. Оказавшись за стеной, я совершенно потерялся. Не видя перед собой ни одного ориентира, первые сутки я водил Рипона кругами. Два раза во время поисков я впадал в безнадежное отчаяние и, если бы не дружеская поддержка маленького воина я бы так никогда и не справился со своими страхами. Рипон ни на что не жаловался, и казалось, воспринимал мои бесцельные метания по лесу, как нечто само собой разумеющееся. Он не роптал и даже не издевался надо мной, хотя наверно любой другой на его месте не преминул бы сказать такому "удачливому" проводнику пару "ласковых" слов.

К заброшенному храму я вышел совершенно случайно. Наверно, если бы Ругон не развел костер, то мы просто прошли мимо. Запах дыма помог мне сориентироваться и я, наконец, вывел Рипона на потайную поляну.

За последние дни лечение пошло Ругону на пользу. Рана почти затянулась и уже не доставляла старику прежнего неудобства, зато ночевки в сыром лесу не пошли владыке впрок. Фифон похудел и осунулся, временами его начинал донимать сухой нехороший кашель.

- Как вы себя чувствуете, владыка? - спросил я старика.

- Не беспокойся, Тибон, - ответил понтифик, - со мной все будет хорошо. Боги хранят меня для важного дела.

На самом деле мы пришли вовремя. Еда в лагере подошла к концу. Чтобы не тратить драгоценное время, решено было сразу отправиться в обратный путь. Чтобы не сбиться с пути я вывел спутников к стене и дальше мы пошли вдоль нее, никуда не сворачивая. С наступлением темноты нам пришлось сделать остановку в черном еловом лесу. Могучие деревья стояли так густо, что под ними не росло ничего - ни трава, ни кусты, поэтому нам пришлось расположиться прямо на земле. Огромные еловые лапы, словно крыша укрыли нас от начинающегося дождя. Утомленный переходом владыка задремал у костра, а мы отошли в сторонку и устроили военный совет.

По дороге я успел рассказать Ругону последние новости. Его сильно встревожило нападение наемников.

- Как они смогли опознать Тибона? - спросил он Рипона, когда мы остались втроем.

- Нет ничего проще, - маленький воин осклабился, - сразу после вашего ухода в степь король издал указ, запрещающий монахам путешествовать по дорогам королевства без сопровождения королевских гвардейцев. Последний месяц святые отцы сидят в своих обителях и боятся нос показать наружу, поэтому любой послушник, который попытается перебраться из одного города в другой сразу вызовет подозрение. А вас к тому же еще и ищут. У стражников есть точное описание тебя Ругон, - дворянин кивнул в его сторону, - и тебя Тибон.

- Как же так, - проворчал старик, - откуда они все узнали? Мы же смогли обмануть охрану Пауса, когда уходили за владыкой в степь.

Рипон смутился и потер кончик носа грязным пальцем.

- Не хочу никого разочаровывать, - сказал он, - но вам не удалось обвести вокруг пальца королевских советников, - сказал он, - вас опознали в Паусе. Король узнал о том, что отряд отступников под видом монахов собирается отправиться в степь. Вас пропустили по его приказу.

- Зачем такие сложности, - воскликнул Ругон, - ведь они могли перебить нас прямо у ворот!?

От переизбытка чувств он даже вскочил, забыв о ране, но сразу поморщился и схватился за бок. Потревоженный нашими голосами владыка тихонько застонал во сне.

- Тише, - сказал я, - дай старику поспать.

- Ладно, - Ругон опять опустился на расстеленный плащ.

- Вас незачем было убивать, - ответил Рипон, - король рассчитывал на то, что кочевники уничтожат ваш отряд на обратном пути, поэтому и засада на дороге была так мала. Никто не ждал, что вы почти в полном составе вернетесь из степи. Думали, что к воротам придут два или три человека, которых можно будет взять голыми руками. А когда нашли беднягу Зугона и бросились в погоню, вы уже ушли из города и спрятались в пуще. Поздравляю. Идея переодеться в гвардейцев отлично сработала. Охрана ворот слишком поздно поняла, что их провели.

Я как завороженный слушал маленького воина. Получалось, что все это время мы были игрушкой в руках короля и его советников, и только неожиданное везение спутало им все карты. Если бы гвардейцы перестраховались и отправили к земляному валу больше людей, нас бы уже не было в живых. А я-то гордился тем, что, уходя из города, обвел вокруг пальца охрану ворот. Получается, что это они, а не я подобно бродячим артистам разыграли настоящую сценку. Представляю, как они потом потешались над нами.

Похоже, подобные мысли посетили ни меня одного. Ругон сидел хмурый, как туча и чертил на земле острием кинжала непонятные рисунки.

- Ладно, - сказал Рипон и широко зевнул, - вы живы и слава богам. Давайте спать ложиться.

Он отошел к костру, лег на расстеленный плащ и накрылся полой.

- Откуда он все знает, - тихо так, чтобы воин не расслышал мои слова, спросил я, - откуда такая осведомленность?

Ругон размахнулся и вонзил кинжал в центр нарисованной картины.

- Он один из тех, кому поручено отыскать и убить нас.

Я в ужасе вскинул на него глаза.

- Так он...

Ругон невесело усмехнулся.

- Черный гвардеец и один из любимчиков короля Дидона.

Признаться, я забеспокоился не на шутку, когда узнал о том, что Рипон является доверенным лицом короля. Получается, я сам привел его к владыке. Казалось, Ругон не разделял моих опасений и спокойно собирался укладываться спать рядом со своим "другом". Неужели он не понимает, что подвергает всех нас смертельной опасности? Что стоит Рипону прирезать нас ночью во сне? Одно движение кинжалом и все проблемы будут решены. Интересно, какая награда ждет его в столице, когда он принесет во дворец головы трех простаков.

Беспокойные мысли не давали мне заснуть. Сначала я вертелся на постели, а потом и вовсе поднялся, и пересел к костру, положив меч на колени. Пробираясь по лагерю, я случайно опрокинул котелок с водой, перевернувшись железка глухо звякнула.

- Скажи своему приятелю, что, если он не даст мне поспать, я точно его зарежу, - проворчал Рипон, обращаясь к Ругону, и повернулся на другой бок.

- Спи уже, неугомонный, - буркнул Ругон и запустил в меня походной котомкой.

Слуги так и не расширили проход, поэтому Ругону пришлось перебираться через стену по приставной лестнице, которую смастерили оруженосцы Рипона. Оказавшись на другой стороне, он присел на поваленное дерево, чтобы отдышаться. Все-таки он был ранен и после долгого перехода и "штурма" высокой преграды ему нужно было прийти в себя.

- И зачем ты только послал меня к Рипону, - сказал я, присаживаясь рядом, - мы сами могли смастерить лестницу и перебраться через стену в любом месте.

На самом деле я все еще побаивался приятеля Ругона и все время с опаской косился на него. Мысль о том, что с нами путешествует доверенное лицо короля, не давала мне покоя.

- Ну, во-первых, неизвестно смог бы владыка забраться на такую высоту, а во-вторых, как ты собираешься дойти до столицы без помощи черного гвардейца? - усмехнулся старик, - Нет, дружок, Рипон нам очень нужен. Если он не сумеет помочь, то и никто не сможет. К тому же я ему доверяю, как себе.

Я думал, что первым делом мы отправимся в Тарус, но оказалось, что Рипон приготовил для нас другой маршрут. Тайные тропы, проложенные в обход основного тракта, к вечеру третьего дня привели нас в маленькую деревушку. Большинство домов здесь оказались заброшены, и только в окнах четвертой по счету покосившейся хибары светилась лучина.

- Нам туда, - Рипон махнул рукой, указывая направление, - здесь переночуем и завтра утром отправимся в столицу.

- В кого мы переоденемся на этот раз? - ни к кому конкретно не обращаясь, спросил я.

- Ни в кого, - ответил маленький воин, - так пойдем.

В доме нас уже ждали. К нашему приходу был готов сытный ужин, а на земляном полу расстелены мягкие постели.

- Год назад в этой деревне случилась массовое падение скота, а потом и люди стали хворать и умирать один за другим, - рассказал Рипон, когда мы сели к столу, - с тех пор это место считается проклятым, и крестьяне стараются обходить его стороной. Уверен, что в окрестностях мы не встретим ни одной живой души.

Не могу сказать, что его слова успокоили меня. Еще не хватало подхватить в этих развалинах какую-нибудь дьявольскую болезнь. Но глядя на то, как спокойно владыка устраивается на постели, я подумал о том, что возможно бояться нечего. Наверно старик уже успел прочесть очистительные молитвы.

После ужина я вышел на улицу немного подышать свежим воздухом. В доме было душно - очаг в хибаре топился по-черному, и от запаха сажи кружилась голова. Я прошел по двору и остановился у покосившихся ворот. Как быстро без присутствия человека разрушаются дома и иные постройки. Люди покинули деревню совсем недавно, а казалось, будто бы она стоит пустой уже целую вечность. Лето заканчивалось и по ночам уже пахло приближающейся осенью. Сырой воздух бодрил и даже немного пьянил после горького смрада крестьянского дома. Неожиданно в стороне звякнул металл. На всякий случай я присел за забором и прислушался. Кто это еще бродит ночами?

- Ступай, предупреди остальных, - услышал я голос Рипона, - время пришло. Пусть собираются. Завтра мы выступаем. Через два дня все решится.

- Я понял, господин, - в темноте я узнал голос оруженосца.

- Не медли, - напоследок напутствовал его маленький воин.

Так вот в чем дело - Рипон решил предать нас! От страха и злости у меня сжались кулаки. Проклятый гвардеец решил послать своего захребетника, чтобы предупредить людей короля! Недолго думая я потянул из ножен меч. Ну, будь ты хоть трижды друг Ругона не сносить тебе головы!

- Убери оружие, дружок, - неожиданно услышал я совсем рядом голос Рипона, - меч тебе не понадобиться.

Я отшатнулся и принялся озираться по сторонам. В свете недавно народившейся луны почти ничего не было видно. Я мог бы поклясться, что воин только что был довольно далеко меня. Когда он успел подобраться так близко?

- Слуга предупредит наших друзей, - продолжал воин, - завтра к нам присоединятся еще люди. В столицу мы пойдем большой группой.

В дрожащем воздухе рождалось неверное эхо, и было совершенно не понятно, откуда доносится голос Рипона.

- Кто это мы? - с вызовом спросил я и быстро повернулся. Еще не хватало, чтобы предатель обошел меня со спины. Сдаваться без боя я не собирался. Рано или поздно он себя выдаст - хрустнет под ногой сухая ветка, звякнет железо.

Мне в затылок уперлось холодное лезвие, и от неожиданности я едва не выронил оружие.

- Все, кто устал от правления короля Дидона, - сказал Рипон, - попытка убить владыку Фифона стала последней каплей, переполнившей чашу нашего терпения. Мы хотим возвести на трон нового короля.

Трудно вести дружескую беседу, когда в тебя сзади тыкают остро заточенным клинком, но в словах воина не было угрозы, и я решил, что он не собирается меня убивать.

- Какого короля? - спросил я, боясь услышать ответ.

- Говорят, среди нас есть наследник рода Трех вершин, - примирительным тоном сказал Рипон и неожиданно опустил меч, - он то и станет новым королем, если конечно у нас все получится.

Я обернулся и уставился на него. В темноте нельзя было разглядеть лица маленького воина, только сверкали белки глубоко посаженных глаз.

- Я, правда, еще не видел этого достойного человека, - продолжал Рипон, - но говорят, что он молод и уже покрыл себя славой.

Сначала я подумал, что он издевается, но потом сообразил, что Рипон не знает с кем говорит. Видимо Ругон до поры сохранил тайну и не стал рассказывать другу о том, кто носит на шее амулет древнего рода. Знал бы он кто сейчас стоит перед ним.

- Так ты не знаешь, кто это? - с замиранием сердца спросил я.

- Нет. В целях безопасности мы договорились до поры не называть его имени. Когда дело будет сделано и королевский дворец окажется в наших руках, только тогда знающие люди покажут наследника великого рода.

Все ночь я размышлял над словами Рипона. Конечно, я не мог поверить в то, что когда-нибудь стану королем. Блестящая перспектива, открывшаяся передо мной, не столько радовала, сколько пугала. Одно дело участвовать в великой битве, спасать владыку и даже выдавать себя за дворянина и совсем другое привести страну к вооруженному перевороту и спровоцировать истребление целой династии. И во всем этом ужасе, который должен был вот-вот случиться, был виноват бывший послушник и крестьянский сын. Неужели обман может завести человека так далеко и что будет, если он раскроется? Почему никто из моих спутников не видит, что я простой парень, глупый и неопытный? Как я смогу править целым королевством, если даже с одной деревенькой управлялся трудом?

Утром после завтрака я отвел Ругона в сторону.

- Почему ты не сказал мне, что дворяне собираются убить короля? - прямо спросил я.

Казалось, старик ожидал от меня подобного вопроса, потому что ответил сразу, почти не раздумывая, - до вчерашнего дня я и сам ничего не знал. Не забывай, что все это время мы с тобой были вместе.

- Но теперь знаешь, - накинулся я на него, - и все равно ничего не говоришь. Если бы Рипон не проболтался, я бы и дальше думал, что мы просто ведем владыку в столицу.

Ругон пожал плечами. Казалось, его совершенно не задели мои бранные слова.

- А что это меняет? - спросил он.

- Все меняет, - огрызнулся я, - знаешь, кого они собираются возвести на престол? Последнего из рода трех вершин! Ты не забыл, на чьей шее болтается священный амулет?!

Ругон удивленно захлопал глазами и неожиданно расхохотался.

- Ах, вот ты, о чем? Много на себя берешь, парень. Бьюсь об заклад, ты уже мысленно примерил на себя корону.

- Да не хочу я никакой короны, - буркнул я уязвленный его издевательским смехом и странным замечанием, - просто повторяю то, что Рипон сказал.

Отсмеявшись Ругон дружески обнял меня за плечи.

- Столичная знать действительно затевает переворот, - пояснил он, - черные гвардейцы устали терпеть безумства короля, но многие остались ему верны, поэтому чувствую, что без большой крови не обойдется. Никто еще не называл имя возможного приемника. Не забывай, что у Дидона есть маленький сын, который может править под присмотром регента, пока не достигнет нужного возраста, так что о смене династии говорить еще рано. Помалкивай о своем амулете. Возможно, когда-нибудь придет время и род Трех вершин займет подобающее ему место, но случиться это еще не скоро.

Я кивнул.

- Хорошо.

Ругон отпустил меня.

- Это все, что тебя беспокоит, - неожиданно спросил старик, - может быть, ты не хочешь идти дальше? Если ты решишь оставить отряд я не стану тебя удерживать.

Я с удивлением уставился на него. Как он мог подумать, что я брошу его в такой момент? Сначала я даже хотел возмутиться и сказать какую-нибудь резкость, но потом вспомнил, как нас предал Марон и успокоился. Никто не может сказать, что ждет нас впереди и поэтому Ругон решил дать мне возможность самому выбрать свою судьбу.

- Я пойду с тобой, - твердо сказал я.

- И не побоишься, если придется обнажить меч в королевских покоях?

- Нет.

Старик хлопнул меня по плечу.

- Я знал, что не ошибся в тебе.

Утром наш отряд пополнился людьми. Казалось, что в каждой деревне, в каждом небольшом городке нас ждали союзники. Теперь вместе с нами в сторону столицы шло уже несколько десятков воинов. Поговаривали, что впереди нас ждало еще пополнение, а общее количество недовольных властью дворян исчислялось сотнями.

Ругон и остальные все время твердили о том, что в королевстве людей за малейшую провинность подвергают жестоким пыткам, что любой дворянин может быть схвачен и без всякого суда передан в руки палачей, но сам я ничего подобного не видел. До сегодняшнего дня мне казалось, что жизнь долины протекала, как обычно - крестьяне занимались своими делами, монахи молились, а дворяне проводили время в праздности.

И только сейчас я, наконец, начал понимать, о чем говорили мои спутники. Путешествуя по стране тайными тропами многого не увидишь, зато теперь я мог лично убедиться в том, во что превратилось королевство под властью сумасшедшего монарха. На городских площадях в железных клетках, вздернутых на специальных блоках умирали мучительной смертью от голода и жажды, обвиненные в предательстве жители долины. Мертвецов никто не убирал в назидание другим и ужасный смрад разлагающейся на солнце плоти висел над трактом. Среди приговоренных к ужасной смерти были и простолюдины, и купцы. Сперва я порадовался, что не вижу среди них дворян, но очень скоро нам пришлось пройти мимо высокого помоста, вдоль которого на шестах торчали отсеченные головы воинов. Вороны сидели на них, как на насестах и громким зловещим карканьем провожали людей, идущих мимо.

- Здесь они секут голову непокорным, - ворчал Ругон, - говорят, что иногда казнят по пять человек в день. И это только в одном маленьком городе. Интересно нужны еще кому-нибудь доказательства того, что во дворце засело чудовище, которому нужно самому отрезать безумную голову?

Я согласно кивал и в ужасе смотрел по сторонам.

Всеобщее запустение царило в долине. Многие крестьянские дома стояли заброшенные, а на разоренных огородах ветер трепал сорняки. Неужели хозяев этих наделов тоже не минула королевская кара? Но в чем могли провиниться простые крестьяне? Как они могли участвовать в заговоре против короны?

На подходе к столице отряд распался. В дороге группами по три-четыре человека дворяне стали отставать и поэтому к южным воротам мы подошли впятером. Помимо Рипона нас сопровождал еще один гвардеец. Воины заранее надели на себя одежду черного цвета, чтобы наблюдатели издалека определили, кто собирается войти в город. Даже владыке пришлось на время превратиться в дворянина. Несмотря на протесты старика, мы навесили ему на пояс тяжелый меч и магический жезл. Конечно, мы понимали, что пожилому человеку трудно нести лишний вес, но другого выхода у нас не было. Вслушиваясь в недовольное ворчание владыки, я ловил себя на мысли о том, что атрибуты знати очень хорошо смотрелись на нем. Создавалось такое впечатление, что старику было не привыкать носить за поясом магический жезл. Если первое время грозное оружие постоянно норовило выскочить у меня из-за ремня, то у понтифика оно сидело, как влитое. Я вспомнил, как он застрелил убегающего гвардейца и подумал о том, что только бывший воин мог не растеряться в такой ситуации и проявить столько мужества во время тяжелого перехода через враждебные земли. Может быть до того, как уйти в монахи владыка был дворянином? Отсюда его влияние на воинское сословие и дружба с такими людьми, как Гамон. Прежде я никогда не слышал о том, чтобы представители знати добровольно принимали решение служить богам, но в жизни всякое случается. К тому же стоило признать, что некоторые вещи, которым меня учили в монастыре, на поверку оказались откровенной выдумкой. Сейчас разбираясь в законах мирской жизни, я понимал, что монахам было, что скрывать от неразумных послушников.

Столица поразила мое воображение. Только сейчас я до конца сумел понять ощущения Холина, когда он впервые увидел возрожденный Паус. Широкие залитые солнцем улицы, роскошные дворцы, высокие башни и разодетая в яркие наряды публика завораживали меня.

Город разрастался и с невероятным упорством, словно гигантский сорняк захватывал близлежащие земли. Построенное на холме над рекой первыми зодчими небольшое поселение со временем поглотило сначала оба берега, а потом широко шагнуло дальше, вырубая под корень разросшиеся вокруг леса и вбирая в себя окрестные деревеньки. Окруженные каменной стеной первые кварталы давно превратились в городской центр, а окраины все прирастали и прирастали. Из-за этого постоянного движения столица оказалась скованна, словно кольцами линиями возводимых в разное время укреплений. Одних только ворот в ней насчитывалось около двадцати, а сторожевых башен было не менее сорока. Самая же старая из них и могучая называлась "Толстушкой" и выходила одним кривым боком на главную базарную площадь, а другим нависала над рекой. Выделяясь среди прочих своими гигантскими размерами, она уступала по высоте только башням королевской резиденции. Говорили, что именно под ней находились самые глубокие казематы, в которых мучили и пытали арестованных дворян.

Как бы ни рос вширь огромный город, но все равно места для всех желающих поселиться в нем не хватало, поэтому построенные на крошечных участках земли дома тянулись вверх, словно пчелиные соты. С замиранием сердца разглядывая нависшие над головой кварталы знати, я не понимал, почему они еще не обрушились на наши головы и какая сила способна удерживать их на такой высоте.

Никем не замеченные мы миновали несколько ворот, прежде чем свернули на одну из боковых улиц. В отличие от Пауса лестницы, ведущие в кварталы богачей, здесь располагались не вдоль крепостных укреплений, а тянулись вверх сами по себе, проходя по стенам других домов, делая повороты на крышах и разделяясь высоко над землей на множество крытых галерей. Затеряться в таком человеческом муравейнике было проще простого, и мы без лишних приключений добрались до места назначения. В этот раз владыку принимал не купец, а дворянин самого высокого ранга, поэтому и встречали нас по-другому. К нашему приходу были приготовлены отдельные спальни, а стол оказался накрыт не в обеденной зале, а прямо на широкой террасе, с которой открывался чудесный вид на город. За едой о делах никто не говорил. Радушный хозяин старательно делал вид, что события последних месяцев его совершенно не касаются. Казалось, он даже не понимал, кто перед ним сидит, хотя сразу при входе мы представили ему владыку. Он рассказывал о погоде, о ценах на оружие и доспехи, передавал нам последние дворцовые сплетни, но ни словом не заикнулся о том важном деле, ради которого мы прибыли в столицу. Сначала я бросал на Ругона недоумевающие взгляды, но потом перестал. В конце концов, это не мое дело. Принимает нас человек у себя в доме и ладно.

Сразу после обеда, когда все уже встали из-за стола, ко мне подошел Ругон и тихо сказал,

- Гамон здесь. Он хочет поговорить со мной с глазу на глаз.

- А мне, что делать? - спросил я.

- Иди, отдыхай.

- Может быть, мне остаться с владыкой? Должен же кто-то его охранять.

Старик усмехнулся.

- Теперь его охраняют люди посерьезнее нас с тобой. Говорю же, иди отдыхать.

Признаться, я почувствовал себя уязвленным. Значит раньше, когда владыке угрожала настоящая опасность, я был нужен, а теперь в столице дворяне могут обойтись и без меня? Вот она высшая справедливость. Ну ладно Гамон, но от Ругона я такого не ожидал.

Видимо прочитав на моем лице удивление и обиду, старик улыбнулся и дружески потрепал меня по плечу.

- Не расстраивайся, воин. От нас теперь мало, что зависит. В столице всем командует Гамон. Как он скажет, так и будет. Уверен, что он о тебе не забыл и приготовил для тебя какое-нибудь важное задание.

Ругон немного помедлил и добавил, - возможно, самое важное задание в твоей жизни.

Делать было нечего, и я ушел к себе в комнату. Слуги натаскали для дорогих гостей горячей воды, и я с удовольствием умылся с дороги. Может быть, Гамон напрасно доверил другим воинам охрану владыки, но я действительно нуждался в отдыхе. Измученный волнениями и дальней дорогой я не заметил, как уснул на мягкой постели и провалялся в кровати до самого вечера. Меня никто не беспокоил, поэтому я решил, что разговор Гамона и Ругона еще не закончен. Думать о том, что в суматохе сегодняшнего дня они просто забыли обо мне, не хотелось. С другой стороны, наша задача была выполнена - владыку мы нашли и привели в столицу, так что не удивлюсь, если завтра мне укажут на дверь. Наверно для осуществления дворцового переворота у Гамона и без меня найдется много достойных воинов. Конечно, Ругона он не отпустит, но я-то совсем другое дело. Признаться, я был совсем не против покинуть столицу. Если друзьям не понадобиться моя помощь я лучше отправлюсь куда-нибудь подальше, чтобы не участвовать в тех ужасных событиях, которые должны произойти в городе со дня на день. Слова Ругона о том, что никто не рассматривает меня в качестве претендента на королевский престол, сильно улучшили мое настроение. Пусть другие думают о власти и богатстве, а я отправлюсь на север и заживу там тихой и спокойной жизнью. Наверно, если короля Дидона свергнут мне простят прежние грехи и отпустят на все четыре стороны. Возможно, тогда я смогу вернуться в свою холодную одинокую башню. О вознаграждении я не думал, хотя конечно неплохо было бы получить за спасение владыки новые доспехи взамен тех, что сгинули в Паусе в доме несчастного купца.

В дверь постучали. Я встал с кровати и впустил позднего гостя. Ругон выглядел уставшим, похоже, совещание затянулось и вопросы, которые дворяне обсуждали до темноты, не сильно порадовали пожилого воина.

- Мы выступаем завтра утром, - сказал он и тяжело опустился на кровать.

- Куда выступаем? - не понял я.

- Завтра на рассвете мы захватим тронный зал и убьем Дидона.

Я вздрогнул от неожиданности. Старик принес не самые приятные вести.

- Никак нельзя оставить его в живых? - спросил я.

- Нет.

Ругон потер ладонью лицо.

- Резня будет страшная. Личная охрана короля будет стоять до последнего, так что лишний раз подумай, стоит ли тебе идти со мной.

- Да нечего думать, - я беззаботно махнул рукой, - сказал же, что пойду.

Старик кивнул, встал и подошел к окну. Какое-то время он, молча, смотрел вниз, а потом сказал, - мой дом в двух кварталах отсюда. В прежние времена мы могли бы остановиться там и закатить грандиозный пир, но сейчас я даже не могу подойти к его дверям. Благодаря безумству Дидона я чувствую себя изгоем в родном городе.

Лишенный с детства семьи и собственного угла я не мог представить, что чувствует Ругон. Конечно, сейчас у меня появился собственный дом, но за два года башня Тагона не смогла стать для меня тем местом при воспоминании, о котором начинает щемить сердце. В любом случае Ругону не стоило появляться в родовом гнезде. Скорее всего, после того, как король узнал о нашей измене, шпионы разграбили его дом и оставили в нем засаду. Мне жалко было старого друга, но я ничем не мог помочь ему. Возможно, моя башня тоже стоит сейчас пустая с выбитой дверью и разломанными сундуками.

- Когда-нибудь все изменится, - сказал я, - и ты вернешься домой.

- Хорошо бы, - Ругон повернулся и очень серьезно посмотрел на меня, - завтра держись поближе ко мне и поменьше болтай. Незачем остальным знать кто ты и что ты. Помалкивай и в самое пекло не лезь. Огненный порошок у тебя есть?

- Найдется немного.

- А много тебе и не понадобиться.

Я согласно кивнул. Даже мне - неопытному воину было понятно, что если замысел заговорщиков не удастся, то никакая магия нас не спасет.

- Гамон поможет нам? - на всякий случай спросил я.

- Конечно, - Ругон почесал кончик носа, - он и придумал весь план от начала до конца. Я уверен, что Дидон обречен.

В отличие от остальных я не питал ненависти к королю. Он ничего не успел забрать у меня, поэтому я согласился участвовать в завтрашнем перевороте только из уважения к Ругону. Моя верность основывалась не на чувстве долга, а на любви к человеку, который когда-то спас меня от гибели.

- Кто мы, Ругон? - спросил я.

Старик удивленно посмотрел на меня.

- Что ты имеешь в виду?

- Кто мы такие - все те, кто собирается завтра напасть на короля? Мы лучшие воины страны, идущие на подвиг ради великого дела или убийцы и клятвопреступники?

Старик задумался. Похоже, мой вопрос застал его врасплох. Неужели он не думал о таких вещах, и слепо следовал за Гамоном, предоставив вельможе самому решать, что хорошо, а что плохо?

- Не знаю, Тибон, - неожиданно ответил старик, - когда-нибудь потомки, возможно, найдут для нас подходящее название, но до этого момента пройдет не один десяток лет. В любом случае, - добавил он, - завтра так или иначе мы войдем в историю.

На удивление спал я хорошо. Как опустил голову на подушку, так и поднял ее только после того, как кто-то забарабанил в мою дверь. Я очень надеялся на то, что это слуги принесли завтрак, но вместо них на пороге возник Ругон, сжимая в руках короткую кирасу без наплечников и латной юбки.

- Одевайся, - проворчал он и сунул доспехи мне под нос, - пора выходить.

- Я думал, что мне завтрак несут, - сказал я, примеряя тяжелую кирасу. Она пришлась как раз в пору.

- Как бы нам сегодня на сверкающих вершинах завтракать не пришлось, - буркнул Ругон, помогая мне застегнуть боковые ремни.

Судя по всему, старик был не в духе. Его можно было понять. Пока мы еще были воинами и опорой трона, но через несколько минут превратимся в проклятие королевского дома. К этой мысли трудно было привыкнуть. И, тем не менее, я не заметил в глазах своих спутников ни тени сомнений. Дворяне были деловиты и сосредоточены, столпившись в обеденной зале, они проверяли оружие и поправляли доспехи.

"Интересно, как мы в таком виде пойдем по городу?" - подумал я, оглядывая вооруженных до зубов воинов. Любой патруль, завидев такой отряд, сразу же поднимет тревогу. Но, похоже, моих спутников подобные мелочи не волновали, потому что никто из них даже не накинул плащ на плечи, чтобы прикрыть латы.

Оказалось, беспокоился я напрасно. Древний город, словно изъеденная червями старая колода был пронизан множеством потайных ходов, которые под площадями и улицами складывались в причудливый лабиринт. Поговаривали, что знающие люди могли пройти, не выбираясь на поверхность из одного конца столицы в другой. Уж не знаю, где Тагон раздобыл проводника, но выглядел простолюдин, как настоящее страшилище. Разглядывая оборванца, который вел нас через узкие проходы, я невольно вспомнил рассказы о том, что в столице есть особая каста подземных жителей, которые никогда не поднимаются на поверхность и все время проводят в подземельях. Говорили, будто бы они охраняют казематы и казнят преступников по воле короля, добровольно отказавшись от солнечного света и свежего воздуха. Неужели наш проводник был одним из этих удивительных созданий? С виду он казался обычным бедняком, вот только кожа на лице и руках у него было слишком светлой, словно он долгие годы провел в темноте и давно не видел солнца.

Как человек никогда прежде не бывавший в столице я совершенно не представлял, где мы находимся и под какими улицами проходим. Наверно окажись я один в этих катакомбах, то сразу бы заблудился. Сначала я думал, что мои спутники тоже не представляют куда идут, но неожиданно несколько человек заспорили о том, какой квартал окажется следующим.

- Купеческий прошли, - сказал один, - сейчас в Первый Ремесленный переходим.

- Соляной это, - не согласился другой.

По мне так узкие проходы, которыми вел нас оборванец, были похожи один на другой. Правда иногда над нашими головами открывались широкие продухи, через которые внутрь попадал свежий воздух и падал солнечный свет, но кроме полоски синего неба в них ничего нельзя было разглядеть.

Воняло в подземельях не лучше, чем в монастырском нужнике. Тайны здесь никакой не было - большинство проходов оказались канализационными стоками. Наверно столица была единственным местом в королевстве, где использовали такую систему. Нигде больше канализацию специально не строили. В Паусе, например, отходы просто сливали в канавы, прокопанные вдоль улиц. Непривычные к запахам ядовитых миазмов дворяне надсадно кашляли и плевались. Прижимая к лицу надушенные платки, они ворчали, что настоящим воинам не к лицу пробираться тайными тропами словно грабителям. Меня их страдания не волновали. Трудно испугать подобными вещами бывшего послушника, который большую часть своей короткой жизни мыл ночные горшки.

Неожиданно очередной проход вывел нас на настоящую подземную площадь. Я даже представить себе не мог, что в канализации под городом можно найти такие огромные пустые пространства. Стены и пол этого диковинного сооружения были сложены из больших плохо обтесанных камней. Странное помещение освещалось через прорубленные под потолком узкие оконца, которые давали мало света, но благодаря падающим вниз солнечным лучам можно было различить конец дальней стены и два уводящих в темноту прохода.

- Сейчас мы стоим рядом с "толстушкой", - сказал проводник и показал куда-то вверх, - там базарная площадь, - оборванец махнул направо, - а вот там королевский дворец.

По спине у меня побежали мурашки. Неужели наше путешествие в подземном мире закончилось? Признаться, я был еще не готов к тому, что ждало нас впереди. Судя по встревоженным лицам моих спутников, они испытывали такие же чувства, что и я.

- Слушайте все, - неожиданно сказал Ругон, отраженное от сводов эхо усилило его голос, - мы у входа в нижний ярус королевского дворца. За той дверью, - он указал рукой на темный проход, - нас ждет слава или позор. Когда переступим порог, времени на раздумья уже не будет. Наш путь лежит по лестнице вверх до самого тронного зала. Дидон сейчас там. Принимает городских старейшин. Нас попробуют остановить, и сопротивление будет отчаянным. Просто помните, что хоть один из нас должен ворваться в тронный зал и убить короля. Все остальное доделают наши друзья, которые сейчас находятся во дворце.

Дворяне, насупившись, слушали старика. Сколько нас здесь всего - человек 30-40? Вряд ли больше. Хватит ли этих сил для того, чтобы прорваться через охрану королевского дворца? Наверно сейчас всех нас посещали одни и те же невеселые мысли, но никто из присутствующих не сказал ни слова, никто не повернул назад. Конечно, мы были не одни, по дороге Ругон успел шепнуть мне, что больше половины королевской охраны поддержит нас, как только мы ворвемся внутрь, а на близлежащих улицах ждут еще около сотни дворян готовых выступить нам на помощь в любой момент, но все равно основная ответственность лежала на нас. Если мы струсим и повернем назад, ничего не получится.

- Пошли, - сказал Ругон и махнул рукой.

"Великие боги, помогите нам и простите за то, что мы собираемся сделать", - зачастил я про себя, вытаскивая меч из ножен.

Охрана первого этажа разбежалась при виде вооруженных до зубов дворян, ворвавшихся в нижние помещения. Здесь дежурила обычная стража и, несмотря на суровое наказание, которое полагалось за предательство, умирать солдаты не торопились. Зато возле широкой мраморной лестницы нас встретили черные гвардейцы. Их было немного, и оказать серьезное сопротивление они не смогли. Расправившись с ними, мы сломя голову бросились наверх. На втором этаже нас встретили арбалетчики. Дружный залп опрокинул первый ряд нападавших, но перезарядить оружие стражники уже не успели. Если внизу не было никого, кроме солдат, то на втором ярусе оказалось полно народа. Со всех сторон доносились крики перепуганных слуг и посетителей дворца. Визжали женщины, какой-то толстяк попытался спрятаться за тяжелой гардиной, но оборвал резной карниз. При виде нас разодетые в пух и прах богачи бросились врассыпную, но несколько черных гвардейцев попытались заступить нам дорогу и тут же рухнули на пол, изрубленные на куски.

Начиная с того момента, как мы ворвались во дворец я, как будто выпал из реальности. Во время Великой битвы со мной происходило то же самое. Казалось, что на окружающий мир я смотрю через толстое замутненное стекло. Мечущиеся люди, чьи-то перекошенные рты и обнаженные клинки представлялись мне ночным кошмаром, безумным нескончаемым бредом. Я уворачивался от вражеских ударов и бил в ответ, но видел перед собой только бледные пятна вместо лиц и слышал невнятные звуки вместо человеческих голосов.

Прорвавшись по лестнице на третий этаж, мы оказались у входа в тронный зал. Никто его не охранял и оставшиеся в живых заговорщики бросились внутрь через две распахнутые настежь двери. Высокие створчатые окна были не только закрыты толстыми портьерами, но и прикрыты массивными ставнями, поэтому внутри было темно, и только у дальней стены угадывался силуэт огромного кресла и сидящего в нем человека.

"Неужели это и есть король?" - успел подумать я, но в следующий момент окна распахнулись залив залу ровным дневным светом, входные двери разом захлопнулись за нашими спинами, а из клочьев растаявшей темноты появилось сразу много закованных в доспехи воинов.

Все это время черные гвардейцы во главе с Гамоном ждали нас в тронном зале, и сейчас вышли вперед, закрывая собой Дидона. Огоньки горящих фитилей вспыхнули, словно глаза древних демонов. Стволы множества заряженных магических жезлов оказались направлены на нас.

- Стойте, отступники! - крикнул Гамон, поднимая вверх руку в латной перчатке, - ваш путь окончен.

Словно натолкнувшись на невидимую преграду, мы остановились. Ничего не понимая, я переводил удивленный взгляд с Гамона на застывших гвардейцев. Что он говорит? Почему его люди целятся в нас?

Ругон растолкал дворян и вышел вперед.

- Ты назвал нас отступниками, - сказал он, - но разве ты не один из нас? Разве твои гвардейцы не должны сейчас стоять рядом с нами?

- Ты с ума сошел, Ругон, - изумленно воскликнул Гамон, - чтобы я встал рядом с тобой, с предателем и клятвопреступником? Никогда такому не бывать!

- Предательство, - сказал кто-то за моей спиной, - измена.

- Они заманили нас в ловушку, убийцы.

Неожиданно Ругон зарычал, словно раненый зверь и бросился вперед.

Не знаю, о чем подумал мой друг, кидаясь в свою последнюю отчаянную атаку. Может быть, он хотел попытаться достать предателя Гамона или пробиться к трону и избавить страну от проклятого тирана. В любом случае он не сказал мне об этом, а спросить его я теперь смогу только тогда, когда окажусь на сверкающих вершинах, если конечно богам будет угодно после смерти отправить меня туда.

Залп магических жезлов сбил с ног и раскидал оставшихся в живых заговорщиков. Я почувствовал тупой удар в грудь, видимо кираса спасла меня от первого попадания, зато вторая молния с легкостью пробила ее, словно лист пергамента и вонзилась мне в плечо. От жестокого удара я опрокинулся на спину, но не упал на пол, а свалился сверху на чье-то неподвижное тело. Страшная боль пронзила меня, кажется, я закричал, зажимая ладонью рану, из которой сплошным потоком хлынула кровь.

А Ругон все еще шел вперед, высоко подняв над головой меч. Казалось, все заряды прошли мимо него, но, когда до Гамона оставалось не больше нескольких шагов, старик неожиданно споткнулся и упал. Он оперся о мраморный пол и попытался подняться, но ослабевшие руки заскользили в кровавой луже и Ругон опять упал, ударившись лицом о полированную плиту. И тут из-за спины Гамона вышел король. Я несколько раз видел его мельком во время и после Великой битвы, но с тех пор Дидон невероятно изменился. Из высокого, статного воина он превратился в высохшего старика с безумными глазами и редкими волосами. Сжимая в руках длинный меч, он подошел к распростертому телу Ругона, засмеялся безумным смехом и вонзил клинок старику в спину.

Все, кто пришел со мной погибли или сейчас умирали от ран. Я слышал невнятные хрипы и стоны, но никто не просил о помощи. Зажимая рану в плече, я чувствовал, как жизнь по капле вытекает из меня. Больше на этом свете у меня не было дел, поэтому перед смертью я старался увидеть и запомнить, как можно больше, чтобы потом рассказать богам о том, что происходит с их ведома в этом жестоком мире. Широко открытыми глазами я смотрел, как король добивает Ругона.

Кто-то склонился надо мной. Присмотревшись, я понял, что это Марон. Молодой дворянин запустил руку за ворот окровавленной рубашки и рывком сорвал с моей шеи драгоценный амулет. Стоя надо мной он сначала высоко поднял его над головой, а потом надел на себя.

И тут случилось то, чего я никак не ожидал. Неожиданно Гамон размахнулся и ударил Дидона мечом по шее. Тело рухнуло к ногам предателя, а голова безумного короля покатилась по полу. Не веря собственным глазам, я завозился в луже крови пытаясь подняться повыше, но из этого ничего не получилось.

- Король Дидон убит заговорщиками, - громко сказал Гамон, - династия королей прервалась. Но с нами потомок древнего рода, который пришел, чтобы спасти королевство. Радуйтесь люди и славьте нового короля Марона - последнего из рода Трех вершин.

Черные гвардейцы закричали, приветствуя молодого монарха.

Кажется, я засмеялся, но потом сознание мое помутилось, и я провалился в черную бездну, лишенную видений и звуков.

Я открыл глаза и закричал, потому что кто-то или что-то когтями рвало мою грудь. Страшная боль выгнула дугой непослушное тело.

- Держите его, - проворчал кто-то над ухом, и сильные руки прижали меня к жестким доскам стола.

- А лучше ударьте его по голове, - сказал тот же голос, - иначе он будет нам мешать.

В мозгу вспыхнула яркая вспышка, и я опять потерял сознание.

Когда я в следующий раз открыл глаза, рядом никого не было, плечо все еще болело, правда не так сильно, зато теперь раскалывалась голова. Я лежал на чем-то жестком в небольшой комнате со сводчатым потолком. Слабость была такая, что я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Любой человек не сведущий в медицине наверно не понял бы, что с ним произошло, но я многое повидал в этой жизни, поэтому сумел сообразить, что лекарь вытащил из меня заряд магического жезла, а, чтобы я не мешал, его подручный стукнул меня по голове деревянной киянкой. Обычно больные после того, как потеряют сознание, становятся более сговорчивыми. Хирурги часто использовали это надежное средство на поле боя.

"Интересно кто меня спас и зачем?" - подумал я.

Ответов не было. Перебирая в памяти события прошедшего дня, я даже представить себе не мог того человека, которому придет в голову идея вылечить заговорщика. Может быть, убранство комнаты расскажет мне что-нибудь о неизвестном доброжелателе? Я попытался сесть, чтобы осмотреться и опять потерял сознание.

Иногда я приходил в себя на несколько часов, иногда на несколько минут. Хуже всего было, когда лекарь менял повязки. Присохшая ткань отрывалась от раны с противным треском и доставляла невыносимую боль. Слуги ухаживали за мной и даже кормили с ложки куриным бульоном, но ничего не говорили, словно были немы от рождения. Не знаю, сколько прошло времени прежде, чем я смог нормально соображать и садиться на постели. В моей комнате не было ничего, что могло бы сказать мне о том какой сейчас день и месяц. Собственно, в ней вообще ничего не было кроме деревянной лежанки, ночного горшка и кувшина с водой. По мере выздоровления пища, которую мне давали, становилась грубее и проще. Довольно скоро неизвестный доброжелатель перестал кормить меня супом, и слуга вместо бульона начал приносить мне чечевичную кашу. Иногда мне доставался кусок черствого хлеба или обглоданные куриные кости с небольшим количеством мяса и хрящей. Подобная диета не способствовала быстрому выздоровлению, но я не роптал. Жизнь возвращалась ко мне, и я был благодарен своему спасителю. Слабость проходила очень медленно и минула ни одна неделя прежде, чем я смог встать на ноги и сделать несколько нетвердых шагов.

Из-за того, что дверь моей комнаты все время была заперта на ключ, а молчаливые слуги отказывались отвечать на любые вопросы, я решил, что нахожусь в заточении. Иногда в коридоре я слышал шаги проходящих мимо людей и чьи-то приглушенные голоса, но на мои окрики незнакомцы не отвечали. Под потолком моей темницы было маленькое окошко, через которое днем проникал зыбкий рассеянный свет. Иногда из него доносились странные звуки, как будто бы совсем рядом за стеной жил своей жизнью большой шумный город, но я боялся верить в это думая, что просто схожу с ума от слабости и боли. Наверно, если бы у меня получилось подтащить к стене деревянную лавку, которая служила мне постелью, то возможно я смог бы заглянуть в окно, но, к сожалению, единственный предмет мебели в моей каморке оказался наглухо прибит к полу.

Через какое-то время, потеряв счет дням и неделям, я перестал удивляться тому, что моим здоровьем больше никто не интересуется. Возможно, забытый всеми я и должен был остаться навсегда в этой узкой камере и умереть от тоски в полном одиночестве. Порой я сутками не произносил ни звука, а потом начинал вполголоса распевать церковные молитвенные песни. Несколько раз, доведенный до отчаяния, я метался по комнате и выкрикивал ужасные проклятья, но никто из людей не слышал меня, а боги не обращали внимания на мои истошные вопли.

Тем временем рана моя заживала, и скоро поврежденная левая рука начала двигаться. Пальцы перестала сводить болезненная судорога, и я заново научился держать ложку и кружку. Обрадованный этим обстоятельством я воспрял духом и всячески старался вернуть руке былую подвижность. Нельзя сказать, что я совсем не думал о побеге. Долгие дни заточения убедили меня в том, что нарисованный моим больным воображением образ таинственного спасителя, который подобрал меня на поле боя и пытался выходить, никуда не годиться. Теперь я точно знал, что тот, кто засадил меня в темницу, вряд ли преследовал благородные цели. Не знаю, кто это был и зачем ему понадобился раненный заговорщик, но одно я решил точно - при первой же возможности я попытаюсь сбежать от своего безымянного благодетеля. Я думал, что однажды смогу выбрать подходящий момент, напасть на тюремщика и завладеть ключами от своей темницы. Словно понимая мое состояние дюжий слуга, который приносил мне еду, перестал заходить в комнату и стал просто просовывать миску в прямоугольную дыру, специально проделанную в двери. Несколько раз я пытался заманить его внутрь, отказываясь возвращать грязную посуду, но из этого ничего не вышло. Если я не отдавал миску, мне переставали приносить обед. Голодовка не входила в мои планы, поэтому мне пришлось смириться.

Все изменилось однажды утром. Я как раз успел доесть свою неизменную кашу, как вдруг в замке скрипнул ключ, и дверь широко распахнулась. Из темноты коридора сначала шагнул могучий воин, одетый во все черное, а следом за ним высокий юноша, которого из-за тусклого освещения комнаты мне сначала не удалось, как следует рассмотреть.

- Здравствуй, Тибон, - сказал он и от звука этого голоса я покрылся ледяным потом.

Судя по всему, ко мне в гости заглянул король Марон.

Наверно, если бы не черный гвардеец, который встал между нами я сразу бросился бы на него, но тягаться силой с великаном было бесполезно. Воин был на голову выше меня и раза в два шире в плечах.

- Вижу, ты окончательно поправился и теперь можешь ответить за все свои грехи перед богами и своим королем, - сказал Марон.

- Богов не трогай, - сказал я.

Черный воин ударил меня ногой с такой силой, что я отлетел назад, ударился спиной о стену и упал на пол, с трудом хватая ртом воздух.

- Ты говоришь с королем, червяк, - сказал гвардеец.

Наверно это был один из тех дворян, которые убивали моих спутников в тронном зале. Возможно, молния из его магического жезла в свое время поразила Ругона или меня.

Я хотел ответить ему, но от боли в груди и раненом плече не смог произнести ни слова.

- Я пришел сказать тебе, что завтра на рассвете мошенник и предатель Тибон будет заклеймен, - сказал Марон, - тебе на лбу выжгут раскаленным железом первую букву моего имени, а потом отпустят на свободу. Под страхом смертной казни жителям королевства запрещено помогать тебе. Никто не даст клейменному приюта, никто не протянет хлебной корки. Люди станут сторониться тебя и гнать от своего порога.

- Зачем, - наконец сумел выдавить я из себя, - зачем все это? Просто убей.

- Нет, - голос Марона был холоден, как лед, - я хочу, чтобы ты мучился. Я хочу, чтобы, скитаясь по лесам, словно дикий зверь, ты молил о смерти, чтобы однажды окончательно отчаявшись, ты лишил себя жизни.

- Зачем?

С большим трудом мне удалось подняться.

- Боги не любят самоубийц, и твой дух никогда не сможет подняться к сверкающим вершинам. Ты отправишься в преисподнюю и будешь гореть на одном костре со своим приятелем Ругоном.

Я попробовал сделать шаг вперед, но могучий воин заступил мне дорогу.

- Боги милостивы, - прохрипел я, - они спасли душу Ругона, спасут и мою.

- Они не узнают тебя, - сказал Марон, - я давно отобрал у тебя все имущество, а завтра заберу и твое лицо. Боги не смогут узнать своего любимчика Тибона в отвратительном уроде. Прощай.

Молодой король вышел из комнаты. Великан хмыкнул и последовал за ним. Уж не знаю, кто учил королевских гвардейцев разговаривать с заключенными, но этот воин явно не был знаком со старым бандитом Полуном, иначе столичный житель знал бы, как опасно поворачиваться спиной к настоящим разбойникам. Остро заточенная ложка, которую я готовил специально для такого случая, оказалась у меня в руке прежде, чем гвардеец успел сделать несколько шагов. Немедля ни секунды, я запрыгнул ему на плечи и вонзил свое оружие в мускулистую шею, ударив в то место, где билась синяя жилка. Несмотря на тяжелую рану, великан сумел стряхнуть меня со своей спины. Отлетев в угол, я больно ударился о стену, а телохранитель Марона зарычал и отступил к двери. Если бы он сразу не зажал рану ладонью, то мгновенно истек кровью. Даже сейчас она просачивалась между толстыми пальцами. Раненый великан выхватил из ножен меч и бросился на меня. Ужас и ненависть до неузнаваемости исказили его лицо. Он был похож на раненого быка, которому удачливый охотник с первого раза перебил яремную вену. Я перекатился через лавку уворачиваясь от блеснувшего в воздухе клинка. Меч просвистел у самого лица. Оказавшись на полу, я скользнул под лавку и что было сил, пнул гвардейца пяткой по косточке правой ноги. Поскользнувшись на каменных плитах, он упал и со всей силы ударился грудью и лицом о мое жесткое ложе. Оглушенный воин замер на полу, ладонь, которой он зажимал рану, безвольно опустилась и кровь забрызгала все вокруг.

Конечно, я не добрался до Марона. Собственно, набросившись на охранника, я понадеялся на то, что взбесившиеся гвардейцы просто зарежут меня, но молодой король остановил расправу. Избитого и окровавленного меня вытащили из камеры и бросили в другую, которая была еще меньше, чем предыдущая.

- Ты просто отсрочил неминуемую казнь еще на несколько дней, - сказал на прощание Марон, - я хочу, чтобы твои ушибы и синяки зажили. Мне приятно будет, если палач поставит клеймо на твое чистое лицо.

Сразу после происшествия в камере гвардейцы связали меня и держали в таком положении, пока хирург не зашил мне разбитую бровь и не обработал другие раны. Все следующие дни тюремщики зорко следили за тем, чтобы я не покончил с собой. У меня отобрали все, что могли даже ремень, а вместо железной ложки дали деревянную. Похоже, Марон очень хотел, чтобы я предстал перед ним в момент казни живой и здоровый. Чтобы позлить охрану, я время от времени начинал выкрикивать в адрес короля и его ближайшего окружения отвратительные ругательства. Досталось не только Марону, но и Гамону и всем тем, кто имел хоть какое-то отношение к черным гвардейцам, включая всех родственников до двенадцатого колена.

На третий день ко мне пришел посетитель. Неожиданно дверь распахнулась и на пороге возникла долговязая фигура в длинном до пят монашеском одеянии.

"Неужели владыка?" - подумал я.

Послушники и монахи первых кругов носили куртки с капюшонами, а длинные плащи до пола полагались только старшим.

Фифон зашел в комнату, тяжело опираясь на толстый резной посох.

- Здравствуй, Тибон.

Я низко поклонился.

- Здравствуйте, отче.

За спиной владыки маячили черные гвардейцы. Вместо мечей они держали в руках деревянные палки. Наверно Марон посчитал, что таким оружием при случае они не смогут убить меня, а только покалечат.

- Оставьте нас, друзья, - сказал владыка, обращаясь к охране, - Тибон не сделает мне ничего плохого.

- Он кидается на всех словно дикий зверь, - сказал один из воинов.

- Меня он не тронет, - понтифик улыбнулся и закрыл дверь перед носом гвардейцев.

- Ты ведь не станешь набрасываться на меня с ложкой? - спросил он у меня и присел на краешек лавки.

Вместо ответа я опустился на одно колено и склонил голову.

Фифон убрал в сторону посох и возложил сухую ладонь на мою макушку.

- Я пришел преподать тебе утешение в трудную минуту.

- Благодарю, отче, - я склонился еще ниже.

- Что мучает тебя, что страшит?

- Я боюсь казни, боли и последующих мучений.

Владыка погладил меня по голове, словно маленького ребенка. Я вздрогнул от этой неожиданной ласки.

- Рану смажут целебным бальзамом и тебя отпустят с миром. Король обещал мне это.

- Великая милость, - зло сказал я и почувствовал, как рука старика дрогнула.

- Король вправе карать нас и миловать. Разве ты не согласен с этим?

- Меня не за что наказывать, - дерзко ответил я.

- Ты выступил против короля, - сурово сказал владыка и убрал руку.

Я поднял голову и посмотрел ему прямо в глаза.

- Мы с Ругоном выступили против Дидона и поплатились за это. Мы хотели свергнуть тирана, и никто из нас не думал, что Марон после смерти настоящего короля узурпирует власть. Он самозванец.

- Замолчи, - воскликнул Фифон, - не гневи богов! Молодой король предъявил знак великого рода, и множество свидетелей видели это. Я тоже видел.

"Неужели старик ничего не знает и считает меня преступником?" - удивился я.

Владыка с укором смотрел на меня.

"Почему бы и нет?" - подумал я, - "чтобы возвести Марона на престол, Гамон мог придумать любую ложь. Все мы безоговорочно доверяли ему, и если даже Ругон попался в расставленную им ловушку, то почему бы владыке тоже не поверить "старому другу"?"

В том, что Фифон не мог участвовать в предательском плане Гамона, я не сомневался ни минуты, но кто убережет старика от обмана? Я должен был открыть ему правду, чего бы мне это не стоило.

- Пусть так, - для вида согласился я и тут же попросил, - вы не откажетесь помолиться со мной в два голоса, владыка?

Это была довольно дерзкая просьба. Обычно только равный мог просить старейшего о величайшей милости. По древним церковным канонам молящиеся должны были опуститься на колени друг напротив друга и, уткнувшись лбами вместе обратиться к богам. Почему-то я решил, что Фифон мне не откажет и оказался прав.

- Хорошо, - сказал старик и с трудом опустился на колени, - но тебе потом придется поднять меня, - со вздохом добавил он.

На удивление Фифона после того, как мы соприкоснулись лбами вместо молитвы о прощении заблудшей души, я шепотом поведал ему историю своей жизни от начала до конца. Я рассказал о том, как нашел в древнем святилище драгоценный амулет, как Ругон спас меня во время дуэли, как я обманом завладел имуществом Тагона, как погибли заговорщики и как Марон стал королем.

В конце моего рассказа владыка беззвучно заплакал. Я почувствовал, как он задрожал всем телом и дружески поддержал его за плечи.

- Даже на пороге мучительной смерти я буду повторять эту молитву снова и снова, - сказал я громко, - боги знают, в чем я виноват перед ними и по справедливости накажут меня. Теперь и вы владыка знаете все о моих грехах.

Я помог Фифону подняться и усадил на лавку. Казалось, последние силы покинули старика. Он со стоном облокотился о стену и вытер опухшие от слез глаза.

- Великая сила заключена в молитве, - наконец сказал он, - боги следят за нами со сверкающих вершин. Они видят все - и правду, и ложь. И не будет спасения тому, кто попытается их обмануть.

- И ждет его страшная кара, - добавил я.

На следующий день владыка опять заглянул ко мне. В этот раз он пришел без охраны.

- Здравствуй, заблудшая душа, - сказал он, входя в комнату.

- Здравствуйте, владыка.

Я опять опустился на одно колено, но он обнял меня за плечи и поднял с пола.

- Незачем передо мной спину гнуть, - сказал Фифон, - в конце концов, я всего лишь священник.

Он сел на лавку и постучал пальцами по доске, приглашая меня последовать его примеру.

- Завтра тебя отведут на казнь, а после выведут за ворота. Что ты станешь делать, когда покинешь столицу?

Я с удивлением посмотрел на него и печально улыбнулся.

- Если не умру в первой попавшейся канаве, то скроюсь в лесах. Чудовищу со страшным клеймом на лице там самое место.

Фифон кивнул. Владыка не мог не знать, что многие после такой казни умирали в течение нескольких дней в страшных мучениях. Клеймили в королевстве крайне редко, но такое случалось. Монахи, которые внимательно следили за человеческими недугами и составляли справочники по медицине, в подробностях описывали страдания несчастных.

- Отшельники часто уходили в леса и находили там утешение и покой. Говорят, в западной пуще есть священные места, которые до сих пор скрыты от мира и только истинный праведник может отыскать их.

Я удивленно посмотрел на старика. Зачем он говорит мне все это, и какое ему дело до того, куда я направлюсь изуродованный раскаленным железом и покинутый всеми?

Перехватив мой недоуменный взгляд, Фифон улыбнулся и чуть заметно кивнул головой.

Неужели владыка намекает на древнее святилище, в котором мы укрывались от черных гвардейцев, когда вернулись из степи?

- Какой же я праведник? - с сомнением сказал я.

- Молись, проси богов о прощении и тогда они не оставят тебя в своей милости. Где бы ты ни был, они найдут тебя и предложат свою помощь.

Мне показалось, что Фифон особенно выделил слова "найдут и предложат".

- Я понял, владыка, - быстро сказал я, - единственное, что может мне помочь это молитва.

На прощание понтифик сжал мою руку.

- Прощай, Тибон.

- Прощайте, отче. Не скажите напоследок, где я нахожусь. Что это тюрьма или подвал во дворце?

Владыка удивленно вскинул брови.

- Тебе не сказали? Ты в центральной тюремной башне, в "Толстушке".

Я кивнул. В сущности, это ничего не меняло, просто мне было интересно.

- Прощайте, владыка. При случае помолитесь обо мне.

Ночью я так и не смог заснуть. Никогда прежде я не испытывал такого ужаса, как в эти последние часы перед казнью. Ни Великая битва, ни опасное путешествие через степь не пробуждали во мне такого животного страха. Я был готов, на что угодно лишь бы только избежать наказания, придуманного Мароном. Сейчас даже смерть представлялась мне меньшим злом.

На рассвете слуги принесли чистую одежду - штаны и рубашку из толстой шерстяной ткани, и большую кружку воды. Похоже, еда перед казнью мне не полагалась. Я переоделся, залпом выпил воду и отправился вслед за тюремщиками. В этот раз вместо черных гвардейцев ко мне приставили трех здоровенных надзирателей. Огромные и свирепые, словно демоны из преисподней они не нуждались в оружии. Сражаться с такими великанами было бесполезно. При всем желании я бы не смог дотянуться своими кулаками до их тяжелых квадратных подбородков, а если бы и попытался, то мои удары показались бы гигантам не страшнее комариных укусов.

- Далеко идти? - спросил я, выходя из камеры.

- Успеешь притомиться, - усмехнулся самый могучий надзиратель.

"Толстушка" считалась одной из самых высоких башен королевства, и впереди меня ждало трудное восхождение. Как и все в долине я знал, что на самом верху на смотровой площадке было оборудовано место для публичных казней. Поговаривали, что некоторые дворяне с радостью платили большие деньги, чтобы посмотреть на то, как палачи наказывают преступников. Многие приводили с собой жен и даже детей. Среди столичных богачей кровавые казни считались одним из самых острых развлечений.

Первые этажи "толстушки" представляли из себя настоящий лабиринт с тесными переходами, узкими дверными проемами и крутыми винтовыми лестницами. Наверно если бы я сумел убежать от своих мучителей, то заблудился бы среди бесконечных тоннелей, многие из которых заканчивались хитроумными ловушками или тупиками. Если бы дюжие охранники не направляли меня пинками и грубыми окриками я бы уже давно сбился с пути.

Начиная с третьего этажа коридоры стали просторнее, лестничные площадки шире, а прорубленные для света узкие бойницы превратились в широкие оконные проемы. То ли в свое время зодчие по приказу короля перестроили башню, то ли изначально так и задумали - оставить мрачное подземелье внизу, превратив верхние помещения в комнаты для судей и писарей. На этих уровнях жилых камер не было, только допросные и пыточные. Несчастных сидельцев по утрам приводили для дознания, а вечером стаскивали бездыханные тела вниз.

Несмотря на плохо зажившую рану и перенесенные побои я легко поднимался по лестнице, зато тюремщики обливались потом и тяжело дышали словно сомы, выброшенные на берег. Добравшись до четвертого этажа, они решили немного передохнуть. Мы остановились на лестничной площадке. Чтобы я не сбежал, один надзиратель поднялся на несколько ступенек вверх, преградив мне путь на крышу, а двое других перекрыли спуск.

- Нам нужно отдышаться, - сказал один из них, обращаясь ко мне, - думаю, ты не сильно торопишься?

Остальные тюремщики заржали, словно степные кони.

Мне было не до шуток, поэтому я промолчал и постарался унять предательскую дрожь в руках.

- Дай попить, - попросил один из надзирателей и второй протянул ему кожаную флягу. Толстяки не обращали на меня никакого внимания. Да и, правда, куда я мог деться с лестничной площадки, окруженный со всех сторон?

Никто никогда не пытался сбежать из "толстушки". Считалось, что это невозможно. Заключенных всегда сопровождала охрана, двери запирали на ключ, а ставни на окнах удерживали прочные железные засовы. Специальные люди должны были обходить башню каждый день, проверять, как работают запоры и менять износившиеся детали, но как обычно бывает, слуги ленились выполнять свою работу и вместо этого с удовольствием распивали вино, сидя в караульной. Вот так и получилось, что сломанную задвижку, укрепленную на окне, возле которого меня остановили надзиратели, никто вовремя не починил. Вместо того чтобы намертво запереть ставни она просто прижала створки друг к другу и кое как удерживала их вместе. Мои тюремщики были слишком заняты своими делами, чтобы заметить то, что увидел я. Только самоубийца мог бы решиться прыгнуть вниз с четвертого этажа, но особенного выбора у меня не было. Я готов был на все лишь бы избежать мучительной казни. Уж лучше смерть, чем та участь, которую уготовил мне молодой король. Я был уверен в том, что боги поймут и простят меня. К тому же я хорошо помнил, что одним боком "толстушка" выходила к реке. А вдруг боги все-таки услышали мои молитвы и в очередной раз решили спасти меня? Времени на раздумья не оставалось. Короткая передышка не могла длиться вечно. Сейчас надзиратели допьют вино из фляги и поведут меня дальше.

Наверно они даже не поняли, что произошло, когда я совершенно неожиданно прямо с места прыгнул вперед, выставив руки перед собой. На мое счастье в башне окна не стеклили и даже не затягивали бычьим пузырем. Сломанная задвижка отскочила от удара, ставни распахнулись наружу, и я нырнул "рыбкой" в открывшийся проем. Вылетев словно камень из пращи, я увидел далеко внизу черепичные крыши домов и поднятые на распорках разноцветные купола торговых балаганов. Окно, в которое я прыгнул, выходило не на реку, а на базарную площадь.

Пролетев почти три этажа, я упал на купол огромного шатра. Плотная ткань спружинила отбросив меня в сторону на палатку поменьше. Конечно, если бы Марон кормил меня, как следует мой побег, вряд ли бы удался. Торговые балаганы не смогли бы выдержать вес взрослого мужчины, но за время болезни я так исхудал, что весил не больше ребенка. Оглушенный падением, я словно с горки съехал вниз по натянутой ткани и приземлился на пятки, больно стукнувшись о каменную мостовую. Удар был такой силы, что ноги едва не отнялись. Я повалился на колени и словно хромой инвалид пополз на четвереньках в сторону открывшегося передо мной темного провала. После падения сознание мое помутилось и мне казалось, что я ползу прямиком в преисподнюю, но признаться мне было уже все равно. Любое место на этом или другом свете было лучше, чем камера в "Толстушке" или королевский тронный зал.

Конечно, мой побег не остался незамеченным. Если сам момент, когда я летел вниз, видели немногие, то рев "оставшихся с носом" надзирателей слышали почти все. Высунувшись из окна, они орали, - держи вора! Лови его!

Купол, смягчивший мое падение, треснул и сам шатер стал медленно заваливаться на бок, потому что центральная опора сломалась, а часть поддерживающих ее веревок лопнула. До смерти перепуганные торговцы и покупатели хлынули наружу и смешались с обезумевшей толпой, которая повинуясь приказам охраны тюрьмы, бросилась кого-то искать и хватать. Как всегда, на базаре одно вполне невинное происшествие переросло в настоящее стихийное бедствие. Не соображая, что происходит люди стали бестолково метаться по площади. Создавая дополнительную суматоху мелкое ворье, пользуясь всеобщей неразберихой, принялось хватать с прилавков все, что плохо лежит, поэтому то здесь, то там стали вспыхивать стихийные драки, которые быстро переросли в поножовщину. Вот так и случилось, что, когда охрана тюрьмы и поднятые по тревоге черные гвардейцы высыпали на площадь, они попали в сплошной человеческий водоворот, в котором совершенно невозможно было отыскать одного конкретного человека.

Пока мои преследователи закрывали ворота, ведущие прочь из города, прочесывали улицы и проверяли оставленные у пристаней лодки, я заполз в какой-то тупик находящийся прямо на задворках торговой площади, забился в самый дальний угол и накрылся рваной дерюгой. От сильного удара болели голова, грудь и плечо, а ноги жгло словно огнем. Наверно настоящий воин вроде Ругона или Тагона уже вырвался бы за оцепление и сейчас был бы уже на полпути к свободе, но я даже не мог найти в себе силы для того, чтобы подняться. Чувствуя себя слабым и разбитым, я мог только молиться о том, чтобы меня не нашли.

Не знаю, сколько времени понадобилось страже для того, чтобы навести порядок на площади, но, когда шум толпы, наконец, стих я понял, что оставаться на одном месте больше нельзя. Ноги немного отошли, и я уже мог ходить, хотя и с большим трудом. Вот только бежать с площади было уже поздно. Я слышал, как гвардейцы и стражники рыскали вокруг, врывались в палатки, переворачивали ручные тележки и тюки с товаром.

Тупик, в котором я успел укрыться, появился много лет назад после того, как несколько домов построили в двух шагах от "толстушки". Со временем торговцы забили и завалили его сломанными ящиками, ручными тележками, прогнившей мешковиной и прочим хламом. Спасаясь от приближающихся гвардейцев, я забирался все глубже в нагромождение старой рухляди, пока не натолкнулся на каменную стену. Все дальше идти было некуда. Я принялся шарить руками по мостовой, в надежде найти хоть что-нибудь отдаленно напоминающее оружие, например, старую железку или какую-нибудь палку, когда неожиданно наткнулся на дырку в земле. На мое счастье именно здесь в незапамятные времена в мостовой оставили желоб для отвода сточных вод. Обычно такие стоки закрывали деревянными люками, чтобы люди не проваливались под землю, но в тупике круглая крышка давно куда-то затерялась и теперь провал, ведущий в канализацию, зиял, словно пасть сказочного чудовища. Когда-то мне удалось сбежать из захваченного кочевниками монастыря через сливной люк, так почему бы не воспользоваться этим путем еще раз? Конечно, я не был уверен в том, что смогу пролезть в узкую дыру, но другого выхода у меня не было. Недолго думая я втиснулся в каменный желоб, ободрал локти и плечи и провалился в кромешную тьму.

Я пришел в себя в полной темноте. Сначала я испугался, что ослеп после падения, но потом сообразил, что наступила ночь. В канализации и днем то было темновато, а сейчас вообще ничего не было видно. Я сел на сухом каменном полу и ощупал себя с ног до головы. Тело болело так, словно меня били скопом все черные гвардейцы страны, но серьезных повреждений я не нашел. Ноги не переломал и ладно. Идти куда-то в кромешной тьме было безумием, поэтому я свернулся калачиком, чтобы сохранить в себе остатки тепла и попытался заснуть. Это оказалось совсем непросто. Я снова и снова мысленно возвращался к сегодняшнему утру и заново переживал детали побега. Перед глазами мелькали лица надзирателей, узкие коридоры, скользкие каменные стены и стремительно приближающийся разноцветный купол торгового шатра.

Я очнулся на рассвете. Свет раннего утра проникая через вентиляционные отдушины и сливные люки, нарисовал на каменном полу причудливый орнамент. Место, в котором я оказался, было мне хорошо знакомо. Боги привели меня в подземную камеру, которая раскинулась под "Толстушкой". Именно здесь Ругон вдохновлял нас на бой перед тем, как ворваться в королевский дворец. От одной мысли о том, что где-то совсем рядом находиться Марон меня замутило. У меня даже руки зачесались от желания убить его. Но как бы мне не хотелось отомстить за погибших друзей, я прекрасно понимал, что один и без оружия я не смогу добраться до короля. Возможно, когда-нибудь боги позволят мне отомстить Марону за все, но сейчас нужно было подумать о том, как выбраться живым из города. Скорее всего, меня ищут все, кому не лень, значит, до поры на поверхности появляться опасно. Я огляделся. Вряд ли меня станут искать под землей, но и оставаться на одном месте нельзя. Нужно поскорей найти выход из канализации. От подземной камеры в разные стороны отходило несколько тоннелей. Я знал, что правый приведет меня прямо к королевскому дворцу, а левый к потайному ходу, через который мы с Ругоном и остальными заговорщиками попали в канализацию в тот роковой день. Недолго думая я вошел в левый тоннель и осторожно двинулся вперед. Свет от вентиляционных окошек сюда не доставал, поэтому в некоторых местах темнота становилось абсолютной и тогда мне приходилось идти на ощупь. Проведя под землей всю ночь, я успел привыкнуть к неприятным запахам и сейчас почти не обращал на них внимания. Меня беспокоило другое - если я не найду выход, то блуждая по бесконечным тоннелям рано или поздно умру от голода и жажды.

Очень скоро проход вывел меня в другую подземную камеру. Она была значительно меньше первой, и от нее отходило в сторону четыре тоннеля. Этого места я не помнил. Камера была освещена плохо, световых окошек здесь было совсем мало. Раздумывая куда свернуть, я заглянул сначала в один проход, потом в другой. Неожиданно впереди мелькнуло что-то светлое. На полу недалеко от входа лежал какой-то серый круглый предмет. Я прищурился, чтобы получше рассмотреть непонятную вещь, но так и не смог определить, что это такое. Недолго думая я подошел и пнул его ногой. Из глубокой лужи вылетел дочиста обглоданный крысами человеческий череп. В ужасе я отступил назад и почувствовал, как под ногой что-то хрустнуло. Под разлившейся водой и нечистотами не было видно разбросанных на камнях костей. Заметавшись в тоннеле, я поскользнулся и чуть не упал. Меня спасло только то, что я вовремя схватился за стену. Первой мыслью было развернуться и сбежать из проклятого тоннеля, но я взял себя в руки и решил повнимательнее осмотреть страшное место. Что делал здесь этот несчастный, куда шел? Может быть он так же, как и я искал путь наружу? Крысы обглодали кости и растащили их в разные стороны, но странное дело я не заметил обрывков одежды. Ну не голым же забрел сюда незнакомец? Не думаю, что грызуны сожрали даже куртку со штанами. Я попробовал нащупать что-нибудь под водой носком сапога. Неожиданно я наткнулся на что-то тяжелое. Мне не хотелось запускать руки в мутную вонючую жижу, поэтому я принялся толкать непонятный предмет на сухое место. То, что я вытащил из воды, повергло меня в трепет. На скользком полу лежал магический жезл. Не знаю, сколько он пробыл в подземелье, но, похоже, совсем не долго. Металл даже не успел потемнеть. В остервенении я начал шарить сапогом в воде и скоро зацепил что-то похожее на ремень. Больше я не стал осторожничать, запустил руки в воду и вытащил на свет перевязь с мечом. Это было уже слишком. Подхватив ценные находки, я бросился обратно в подземную камеру. Здесь на свету я сумел хорошенько рассмотреть найденные вещи. Тяжелая пряжка была расстегнута и перевязь не повреждена. Казалось, что крысы ее почти не грызли. Неужели кто-то аккуратно снял ремень и положил оружие рядом с телом? Кто был способен на такое? Что вообще случилось в этом проклятом тоннеле? Что за дворянин погиб здесь и как вообще вельможа мог оказаться в канализации? Я осмотрел оружие, но оно ничего не смогло поведать мне о своем бывшем владельце. Неожиданная мысль, словно громом поразила меня - "А вдруг это кто-то из заговорщиков?"

Прорываясь наверх, мы оставляли за собой раненых товарищей. Возможно один из них поняв, что переворот провалился, попытался уйти от преследователей через канализацию?

Это объясняло почти все - как здесь оказался дворянин и почему он шел именно через этот тоннель. Оставалась только одна загадка - куда делась его одежда, и кто снял с него перевязь с мечом.

Ну что же мертвый воин даже после смерти помог мне. Теперь у меня было оружие, и я точно знал куда идти. Если незнакомец шагнул именно в этот проход, то и я пойду тем же путем. Я надел перевязь с мечом, а жезл засунул за пояс. Магический артефакт был совершенно бесполезен, потому что огненный порошок отсырел, но бросать дорогую вещь было жалко.

Тоннель все никак не заканчивался. Я забирался все дальше и дальше и уже начал волноваться, что сбился с пути, как вдруг услышал впереди голоса. Я остановился и потянул из ножен меч. Если это шумят отправленные за мной стражники, то без боя они меня не возьмут. Медленно пробираясь вперед я увидел вход в еще одну большую камеру. На стенах помещения плясали черные тени - похоже у тех, кто поднял шум, с собой был факел.

- А потому что за преступниками лучше следить надо, - услышал я чей-то недовольный голос, - тогда и сбегать не будут.

Я осторожно выглянул в проход и увидел двоих. Судя по всему, это были наемники, потому что у одного с собой оказался боевой топор, а второй сжимал в руках короткое копье. Стражники такое оружие не использовали.

"Кого это они ищут", - подумал я, - "уж не меня ли?"

- А нам теперь ходи тут и в дерьме ковыряйся, - проворчал более молодой голос.

Если Марон пустил в подземелья наемников дело плохо. Судя по тому, что эти двое чувствуют себя здесь, как дома они хорошо знают эти тоннели, а значит ни сегодня - завтра найдут меня и прикончат. Интересно сколько всего человек отправили за мной в канализацию?

- Как давно он в подземелье? - спросил молодой.

- Сутки не больше, - ответил солдат с топором.

- Значит, есть - пить хочет, а если ранен, то может вообще уже упал где-нибудь и лежит, помирает.

- Хорошо бы, - ответил тот, что постарше, - нам, что за живого, что за мертвого заплатят, а с мертвецом возни меньше. Отрежем голову и отнесем кому надо.

Наемники немного постояли на одном месте, и пошли дальше. Замирая от страха, я отправился следом. Рано или поздно они захотят выбраться на поверхность и сами того не желая отведут меня к выходу. Из первого тоннеля мы перешли в следующий, миновали еще несколько больших камер и скоро я окончательно запутался в подземных переходах. Теперь мне точно нельзя было останавливаться, потому что один я бы не нашел дорогу наверх. Несмотря на то, что наемники шли медленно, я с трудом поспевал за ними. Перед походом они успели хорошенько отдохнуть и поесть, а я от голода едва передвигал ноги. Всю дорогу солдаты ворчали и ругались между собой. Похоже, особенной любви они друг к другу не испытывали. Видимо их объединяло только общее дело и обещанная награда. Трудно было сказать, сколько они находятся под землей. Судя по недовольному ворчанию, они спустились вниз уже давно.

- И главное никаких следов, - злился пожилой наемник, - что же нам здесь целый день ходить?

- Может он помер уже, его подземники раздели, а потом крысы сожрали?

- Не успели бы, - проворчал старик.

- А правду говорят, что подземники всю одежду с мертвецов снимают, а оружие и деньги бросают? - спросил молодой наемник.

- Ерунда, - огрызнулся старик, - нож или кинжал они точно с собой заберут и деньги, и одежду до самой последней тряпки.

- А еще говорят..., - начал молодой, но старик его одернул.

- Тихо!

Пожилой воин остановился, как будто что-то увидел или почуял.

Я замер и настороженно прислушался. Больше всего я боялся, что солдаты могут услышать мои шаги. Как я ни осторожничал, но идти приходилось по воде, а она плескалась о стены.

- Там кто-то есть, - проворчал солдат.

- Где? - не поверил молодой.

Я крепче сжал в руке меч и отступил в темноту.

- Впереди за поворотом.

Я облегченно вздохнул и принялся ждать, что будет дальше. Значит, внимание солдат привлек не я. С того места, где я стоял мне не было видно ни наемников, ни поворота, о котором они говорили. Слушая шлепанье ног по воде и далекие голоса, я мог только догадывается, что там происходит. Неожиданно впереди раздался какой-то непонятный шум. Казалось, что в узком тоннеле кто-то отчаянно бьется, разбрызгивая воду в разные стороны, словно попавшая в сети крупная рыба.

- Отпусти! Отпусти! - заверещал кто-то невидимый и я в ужасе понял, что наемники схватили ребенка.

- Заткнись, стерва! - завопил старик, и я услышал звуки увесистых шлепков.

"Так это девчонка", - подумал я, - "откуда она здесь взялась?"

Почему-то я представил городскую девушку - крестьянку или служанку, случайно оказавшуюся под землей.

- Попалась, рыбка, - радостно заявил пожилой наемник.

- Зачем она тебе? - спросил молодой, судя по недовольному голосу, он совсем не обрадовался пленнице.

- А может я с ней побаловаться хочу? - старик загоготал.

Девчонка придушенно пискнула.

- Оставь ее, - сказал парень, - незачем нам с подземниками связываться. Потом хлопот не оберешься.

- Сам не хочешь так и другим не мешай, - огрызнулся пожилой наемник, - я пока с ней не наиграюсь дальше не пойду.

- Не дури, - не сдавался молодой, - подземники узнают и живыми нас отсюда не выпустят.

- А ты я смотрю уже и в штаны наложил, - хрипло засмеялся старик.

- Демон с тобой, - в сердцах буркнул молодой наемник, - делай, что хочешь, только меня не впутывай.

Я услышал шлепанье тяжелых сапог. Похоже парень ушел прочь, чтобы не видеть предстоящего непотребства.

- Иди, иди, - хихикнул старик, - мне больше достанется.

Пленница опять закричала, и я услышал звуки ударов.

- Молчи, сука, - проворчал старик, - убью.

Наверно он собирался изнасиловать девчонку, а потом убить и бросить в подземелье. Он знал, что крысы быстро расправятся с телом и через несколько дней от бедняжки ничего не останется.

В последний момент он услышал меня, отпустил пленницу и даже успел повернуться, но это его не спасло. Я не стал бить сверху, опасаясь, что в тесном тоннеле клинок может задеть за низкий потолок, поэтому ткнул снизу в живот. Бывший владелец меча хорошо следил за своим оружием, поэтому даже вода и нечистоты не смогли попортить остро заточенную сталь. Лезвие легко пробило кожаный кафтан и глубоко вонзилось в толстое брюхо похотливого старика. Выпучив глаза, раненный солдат уставился на ранивший его меч и закричал дурным голосом. Я выдернул клинок, схватил за руку стоящую рядом девчонку и бросился назад по тоннелю. Нам вслед неслись крики и стоны. Через какое-то время к воплям раненного присоединились проклятия его напарника. Судя по всему, молодой солдат вернулся к своему приятелю.

Первое время перепуганная до смерти девчонка вообще ничего не говорила, только мычала, но, когда мы выскочили из тоннеля в просторную камеру, она вцепилась в мою руку и дернула в сторону.

- Туда, - прошептала она и потянула меня к дальнему проходу, - быстрее.

Я не думал, что молодой наемник захочет отправиться за нами в погоню, но спорить с девушкой не стал и безропотно последовал за ней. Пройдя насквозь длинный тоннель, мы неожиданно уперлись в сплошную каменную стену.

- Неужели тупик? - спросил я.

- Подожди, - сказала девушка, отпустила мою руку, отошла в сторону, опустилась на корточки и завозилась в темноте. Похоже, она что-то искала на неровном полу. Неожиданно скрипнул металл, незнакомка опять взяла меня за руку и потянула куда-то вниз. Оказалось, что пока я слепо таращился в темноту, она нашла потайной люк и открыла проход в нижний уровень. Вот уж никогда бы не подумал, что в канализации существуют тоннели, которые располагаются друг над другом. Оскальзываясь на крутой лестнице, я спустился следом за своей новой знакомой и удивленно огляделся. Открывшаяся передо мной картина могла поразить кого угодно. Оказывается, верхние камеры были намного меньше тех, что ждали меня внизу. Огромное пустое пространство, подсвеченное зыбким пламенем горящих факелов, завораживало. Если бы не сырость и отвратительный аромат канализации можно было подумать, что незнакомка привела меня в настоящий подземный дворец. Из огромной камеры в разные стороны отходило множество тоннелей. Наверно только человек, проживший здесь всю жизнь, мог бы выбрать нужное направление и не заблудиться в этом лабиринте.

Моя спутница взяла горящий факел, нырнула в один из тоннелей и поманила меня за собой. Двигалась она очень быстро, поэтому к концу пути я совсем выбился из сил. На мое счастье последний переход оказался довольно коротким и в тот момент, когда я уже хотел попросить сделать остановку, моя новая знакомая толкнула неприметную дверь и втащила меня в какое-то темное помещение. Надо сказать, что если на верхнем уровне в канализации были световые и вентиляционные шахты, то здесь внизу царила кромешная мгла. Видимо подземники научились видеть в темноте, потому что в отличие от меня девчонка без труда ориентировалась в окружающем пространстве.

- Пришли, - сказала она. В неярком свете сильно чадящего факела угадывались стены, какие-то полки, лавки и большой стол, стоящий в середине комнаты.

Только сейчас мне, наконец, удалось, как следует рассмотреть девчонку. На самом деле она совсем не походила на женщину из верхнего мира. Девушка была худой и угловатой, словно мальчишка, и одета была по-мужски. Вытянутое бледное лицо почти целиком скрывалось за грязными светлыми волосами, и только настороженные темные глаза время от времени вспыхивали в свете факела.

- Как зовут-то тебя? - спросил я.

Но незнакомка не ответила. Она воткнула факел в земляной пол, неожиданно метнулась куда-то вбок и пропала.

- А никак не зовут, - послышался недовольный мужской голос, и из темноты к столу шагнула размытая тень.

Я выхватил меч и направил на незнакомца. Еще не хватало попасть в засаду. Ай да девочка - заманила в ловушку и бросила. Вот и помогай после этого людям.

- Я не сделал ей ничего плохого.

- Что хорошо в твоем мире, может быть плохо в нашем и наоборот, - ответил незнакомец.

В словах чужака не было угрозы, но на всякий случай я попятился и прислонился спиной к стене, чтобы никто не смог подобраться ко мне сзади.

- Я спас ее от позора. В твоем мире это что-то значит?

Незнакомец не ответил и сделал еще несколько шагов в мою сторону.

Окружающая темнота беспокоила меня. После происшествия в тронном зале я понимал, что в ней могут скрываться вооруженные люди. Я быстро огляделся. Вроде бы никто не крался ко мне вдоль стены. Несмотря на усталость, я надеялся, что могу справиться с одним противником, но против целого отряда мне не выстоять.

- Для наших женщин позор и смерть означают одно и то же, - наконец сказал чужак.

- Значит я спас ее от смерти, - твердо сказал я.

Я не знал, могут ли подземники испытывать благодарность по отношению к человеку из верхнего мира, но очень на это надеялся. Умирать под землей в этих мрачных катакомбах мне не хотелось.

- Меч тебе не понадобится, - сказал незнакомец, - тебя никто не тронет. Садись за стол и поешь. Я скоро вернусь.

Когда дверь за ним закрылась, я схватил факел и обошел все помещение. Как оказалось, из него было два выхода - через один проникли мы с девушкой, а через другой вошел таинственный незнакомец. Больше ничего интересного в комнате не было, поэтому я опять воткнул факел в землю, спрятал меч и уселся за стол. Кто-то оставил на нем глиняный кувшин с водой и черствую лепешку, которая заметно отдавала плесенью. Наверно в другое время я бы побрезговал есть такую еду, но только не сегодня. Не думаю, что ее оставили специально для меня - подземники не могли знать, что одна из девушек приведет с собой чужака, но в любом случае угощение пришлось очень кстати.

После еды меня потянуло в сон. Все-таки за последние два дня мне порядком досталось. Первое время я, как мог, боролся с усталостью, но потом положил голову на руки и даже не заметил, как заснул. Меня разбудил скрип открывающейся двери. Несмотря на усталось нервы мои были напряжены до предела, поэтому первый же посторонний шум сразу же вырвал меня из сна.

Незнакомец вернулся. Он воткнул в пол новый факел, потому что старый уже почти догорел и сел на лавку напротив меня.

- Вижу ты поел и отдохнул, - сказал чужак.

Третий раз в жизни я видел перед собой настоящего подземника. Он был одет в кожаные штаны и куртку, а на ногах носил высокие сапоги, которые крепились завязками к поясу. Наверно в такой обуви удобно было ходить по воде. Кожа у него была бледная и сухая, словно плохо выделанный пергамент.

- Меня зовут Сотин, и я здесь главный, - сказал незнакомец и наклонил голову в знак приветствия.

- Я Тибон.

- Говорят тебя ищут, - подземник потер узкие ладони, - королевский вестник просил нас обыскать лабиринт, найти тебя и выдать.

От этих слов мне стало не по себе. Неужели спасая девчонку, я угодил в искусно расставленную ловушку? Уж лучше бы меня зарезали наемники.

- Ты выполнишь его просьбу? - прямо спросил я.

- Нет, - Сотин отрицательно покачал головой, - ты спас одну из наших женщин и теперь я не могу отправить тебя на смерть.

- Почему?

Подземник пожал плечами.

- Жители подземелья никогда не возлягут с чужаками. Если женщина переспит с человеком из верхнего мира, ее лишат жизни. Таковы правила. Ты спас нашу женщину от насилия и тем самым сохранил ей жизнь, значит, теперь я не могу отнять твою. Жизнь за жизнь. Это справедливо.

- Значит, теперь ты просто отпустишь меня?

Признаюсь, мне не верилось в то, что подземники просто так расстанутся со мной. Может быть Сотину нужны деньги? К сожалению, с собой никаких ценностей у меня не было, разве только подобранное в подземелье оружие. Если он потребует его в обмен на свободу я, не задумываясь, отдам ему меч и жезл.

- Один ты не сумеешь выбраться из лабиринта. Мои люди отведут тебя к дальнему тоннелю, который ведет к реке.

- Значит, я могу уйти прямо сейчас?

- Да, - подземник поднялся, давая понять, что разговор окончен.

Признаться, я даже не предполагал, что все произойдет так быстро. Судя по всему, я действительно мог просто встать и уйти, но что-то остановило меня. Все-таки когда-то я был послушником в большом и пресвященном монастыре, где каждое разумное слово переносили на пергамент, а любое важное событие описывали во всех подробностях. Сейчас оказавшись среди подземных жителей, я просто не мог не расспросить их об удивительной жизни, которую они вели, скрываясь ото всех в своих мрачных подвалах.

- А я могу перед уходом задать тебе несколько вопросов?

- Зачем? - искренне удивился Сотин.

- Не думаю, что здесь до меня побывало много людей из верхнего мира. Никто ничего толком не знает о вас.

- И что, - еще больше удивился чужак, - никому нет дела до тех, кто живет под землей.

- Мне есть дело, - сказал я.

Похоже, мои слова застали Сотина врасплох. Неужели никто никогда раньше не пытался поговорить с подземниками, никто не хотел узнать о жизни этих удивительных людей? Пусть они не выходят на поверхность, но если королевские вестники поддерживают с ними связь, то и столичные монахи могли бы отодрать от лавок свои толстые зады, спуститься в подземелье и расспросить подземников об их непростой жизни. Как случилось, что в долине живет целый народ, о котором толком никто ничего не знает?

- Пока горит факел, ты можешь задавать свои вопросы, - наконец сказал Сотин и вернулся на прежнее место.

Сейчас я пожалел о том, что возле тела мертвого дворянина не нашел вместо меча кусок пергамента и чернильницу. С каким удовольствием я записал бы все, что мне поведает подземник. После падения с высоты и блужданий по канализации моя голова работала не очень хорошо, и я боялся упустить что-нибудь важное.

- Откуда Вы? Как оказались под землей и почему никогда не выходите на поверхность?

Сотин тяжело вздохнул.

- Мы потомки тех, кто построил эти подземелья. После того, как работа была закончена, король захотел навсегда скрыть тайну лабиринта. Он предложил нам выбор - или умереть или навсегда остаться жить под землей и добровольно отказаться от общения с теми, кто живет на верхних уровнях. Мои предки выбрали второе.

- Но ведь с тех пор прошло много лет. Неужели вам никогда не хотелось вернуться наверх?

- Договор действует до сих пор. Если мы его нарушим - умрем.

Казалось, мои вопросы позабавили подземника. Он разговаривал со мной словно с неразумным ребенком, которому нужно объяснять прописные истины.

- Согласно договору, вы просто должны жить под землей?

- Мы следим за тоннелями, восстанавливаем их и чистим, ловим преступников, которые прячутся в канализации и охраняем от разбойников проходы к королевскому дворцу.

Я вскинулся, услышав последние слова. Может быть, кто-то и соблюдает договор, но только не тот подземник, который провел нас с Ругоном к замку Дидона.

- Это не так. Ваш человек сопровождал отряд заговорщиков, которые хотели убить короля.

- Король сам попросил нас об этом. Мы не нарушили сделки.

Вот это была новость! Хотя, чему я удивляюсь - Гамон заранее продумал хитроумный план и наверно согласовал его с покойным Дидоном. До поры они действовали заодно. Гамон специально заманил нас во дворец, чтобы убить и возвести на трон угодного ему человека. Не думаю, что подземники интересовались дворцовыми интригами. Возможно, они даже не знают, что у нас теперь новый монарх. До поры я решил оставить эту скользкую тему и заговорил о другом.

- Я нашел в подземелье человеческий скелет. Он был без одежды, но его оружие лежало рядом. Думаю, что это один из дворян - заговорщиков. Ты не знаешь, что с ним случилось?

- Многие умирают в подземелье, - уклончиво ответил Сотин, - имущество этих людей принадлежит нам. Так записано в договоре.

- Вы часто убиваете людей?

- Никого без нужды, - Сотин пожал плечами, - обычно мы просто не обращаем внимания на тех, кто забрел в лабиринт и заблудился.

- Вы ждете пока человек умрет, а потом забираете его вещи?

- Да.

Признаться, я ожидал такого ответа, но холодный тон, которым были сказаны страшные слова, поразил меня. Неужели подземники без зазрений совести оставляют умирать несчастных, волей богов оказавшихся в подземной ловушке? Хотя, чему я удивляюсь? Никто не заботится о подземных жителях, и они не хотят думать о других. Их мир жесток, и он имеет свои законы.

- Возле тела я нашел оружие. Почему вы его не взяли?

- Обычно мы забираем только одежду и всякие мелочи.

- Но ведь оружие может вам пригодиться?

Удивление Сотина было неподдельным.

- Для чего? Мы ни с кем не воюем.

Похоже, ценности моего мира здесь мало, что значили.

- Мне кажется, что вы могли бы продать его, обменять на еду и воду. Не понимаю, как вы вообще здесь выживаете, ведь под землей нельзя выращивать фрукты и овощи, нельзя охотиться.

Казалось, мой эмоциональный порыв позабавил подземника. Первый раз за время нашего разговора Сотин улыбнулся.

- Король щедро платит нам за работу, а торговцы из вашего мира за деньги доставляют все, что нужно.

Значит, все-таки подземный народ живет не так обособленно, как кажется на первый взгляд? У них налажена связь с людьми короля и с торговыми гильдиями. Так почему же тогда никто не знает об их существовании? Почему ни в одной книге монахи не написали о них не слова?

- Много ли вас живет в лабиринте?

Я уже понял, что называть подземный мир канализацией не стоило. Похоже, это слово не нравилось моим новым знакомым. В разговоре со мной Сотин называл его "лабиринтом" и никак больше, значит пусть так и будет.

- Достаточно, - уклончиво ответил подземник.

Я понимал, что мои вопросы могут быть ему неприятны, но монах - книжник, спрятанный до поры в самых глухих уголках моей души неожиданно взял надо мной верх и теперь я уже не мог остановиться.

- Долго ли живет человек, родившийся под землей?

Неожиданно Сотин поднялся и тяжело навис над столом. Похоже, мой последний вопрос совсем ему не понравился.

- Зачем спрашиваешь? - резко сказал он.

Я тоже встал.

- Хочу узнать, как можно больше о твоем народе, - честно признался я, - может быть, когда-нибудь я напишу о вас книгу.

- Книгу? - подземник нахмурился.

- Ты знаешь, что это такое?

- Ты спрашиваешь слишком много, - сказал Сотин, - живи своей жизнью и не трогай мой народ. Если ты еще раз попадешь в лабиринт я не стану тебе помогать.

Я пожал плечами.

- А вот я обязательно помогу любому из твоих людей, если он случайно попадет в беду.

Только оказавшись в главном тоннеле подземного города, я понял, что дела у жителей лабиринта идут не так хорошо, как говорил Сотин. Навстречу мне попадались изможденные люди, одетые в какие-то обноски. Молодых почти не было - в основном дряхлые старики и старухи. Худые дети с большими головами почти не играли, а просто сидели возле дверей своих жилищ и печально смотрели в одну точку. Уж, не знаю, хорошо ли заботился король о своих подземных подданных, но еды им явно не хватало. Хотя может быть пища здесь была совершенно не причем, и население лабиринта убивало полное отсутствие солнечного света и чистого воздуха? Народ подземелий вымирал. Интересно сколько поколений еще сможет поддерживать порядок в канализации и что будет, когда подземники исчезнут совсем?

На самом деле к Сотину у меня было много вопросов, но гордец наотрез отказался говорить со мной. Остальные жители подземного города вели себя не лучше. Они сторонились меня словно припадочного. Никто из его людей даже не захотел проводить меня к выходу, и после долгих уговоров согласилась только спасенная мной девчонка. Она быстро провела меня через единственный в лабиринте жилой квартал и затащила в узкий сырой проход.

- Почему вы все боитесь говорить со мной? - спросил я.

- Мы говорим, - удивилась девчонка.

- Но многое скрываете. Зачем?

- Ты чужой, - разумно ответила моя спутница, - а чужакам доверять нельзя.

Я едва поспевал за ней. Из одного тоннеля мы перешли в другой, миновали две квадратные камеры и наконец забрались в совсем узкий проход, в котором мне время от времени приходилось наклонять голову, чтобы не задеть потолок и втягивать и без того впалый живот. Наверно худые и низкорослые подземники спокойно могли путешествовать по таким тоннелям, но большинство людей из верхнего мира застряли бы здесь на полдороги. Только в самом конце пути проход неожиданно расширился настолько, что я смог встать в полный рост и расправить плечи.

- Все, - сказала девчонка и остановилась, - дальше ты пойдешь один. Мне туда хода нет.

- Ты знаешь, куда я выйду? Что ждет меня снаружи? - забеспокоился я, с тревогой вглядываясь в темноту. Мало ли что пообещал мне Сотин, а вдруг подземная жительница завела меня в самую глухую часть лабиринта, чтобы бросить на съедение крысам или передать в руки королевских гвардейцев?

Девчонка хихикнула.

- Как я могу знать, что там, если никогда не бывала наверху?

Она протиснулась мимо, коснувшись меня тощими коленками и маленькими бугорками грудей, и обдав запахом застарелого пота и мокрой сыромятной кожи.

- Стой, - я поймал ее за руку, - скажи хоть, как тебя зовут?

- Не скажу, - озорно сказала она, неожиданно привстала на цыпочки, поцеловала меня в щеку и бросилась прочь по темному тоннелю.

Оказалось, что она почти вывела меня наружу. Просто сейчас была ночь, поэтому я до последнего не замечал выхода из подземелья. Только по дуновению свежего ветерка я сообразил, что долгожданная свобода совсем близко. Для того чтобы выбраться на поверхность мне пришлось опуститься на колени и последние метры проползти на четвереньках. Вывалившись из узкой дыры, я скатился вниз по пологому песчаному склону и чуть не влетел в воду. Возле входа в подземелье шелестел на ветру сухой камыш, и плескались черные воды Суры. На другом берегу на пристани горели редкие факелы. Сотин не обманул - он не просто спас меня от людей короля, но и помог выбраться из города. По его просьбе девчонка привела меня на самую окраину столицы. Здесь мне уже были не страшны ни стражники, ни черные гвардейцы, ни наемники.

Оказавшись в привычном мире, я сразу же едва не замерз насмерть. Похоже, я просидел в заточении намного больше, чем ожидал. Потеряв в тюрьме счет времени, я не заметил, как в королевстве наступила поздняя осень. Чтобы согреться я пошел быстрым шагом вдоль берега. Крепостная стена, ворота и стража осталась позади, но все равно я находился еще очень близко от столицы. Наверно, меня еще ищут, и значит нужно затемно отойти, как можно дальше от города.

В кварталах бедняков никто не собирался ночами жечь фонари и факелы. На мое счастье люди здесь ложились рано, и им не было никакого дела до одинокого мальчишки, идущего вдоль реки. Может быть, какой-нибудь полуночник заприметил меня в окно, но вероятно подумал, что это давешний посиневший от холода утопленник бродит по берегу пытаясь вспомнить тропинку, ведущую к родному дому. В любом случае никто не окликнул меня из темноты и не осветил фонарем. Пробираясь вдоль глухих заборов, я неожиданно наткнулся на чью-то лодку. По берегам Суры жило много рыбаков, да и обычные крестьяне не брезговали рыбной ловлей. Похоже, хозяин собирался со дня на день убрать плоскодонку в сарай, но решил напоследок еще раз выйти на реку с бреднем. Он поленился вытаскивать лодку на берег и не стал привязывать ее цепью, а воспользовался простой веревкой, которую я без труда перерезал мечом. В приготовленной для рыбалки плоскодонке нашлись весла, сеть и кусок плотной ткани, под которым рыбаки могли укрыться в случае, если их неожиданно накроет дождем. Недолго думая я столкнул лодку на воду, выкинул на берег сеть и запрыгнул на борт. Долго грести не пришлось, потому что течение в этом месте было сильным, и Сура почти сразу подхватила плоскодонку и потащила на середину реки. Это было, как раз то, что нужно, поэтому я даже не стал выгребать поближе к берегу. Пусть река сама сделает за меня всю работу. Завернувшись в холстину, я просто лег на дно лодки и предоставил Суре самой нести меня прочь от столицы. В главном городе королевства делать мне было больше нечего.

Я не мог целиком положиться на волю волн просто потому, что лежа без движения на дне лодки, довольно быстро замерз. Чтобы согреться мне то и дело приходилось садиться на весла и грести до полного изнеможения. Не знаю, сколько было времени, когда я выбрался из лабиринта, но кажется, я провел на реке большую часть ночи. На рассвете я пристал к берегу, выбрав для остановки небольшую заводь, укрытую со всех сторон корявым ивняком. Для того чтобы появиться в обжитых местах мне нужно было привести себя в порядок. Новая одежда, которую мне выдали перед казнью, воняла нечистотами и была неимоверно грязна. Да и сам я выглядел ужасно. В тюрьме мыться было негде, поэтому от меня разило, как от нищего. Купание в холодной воде меня не пугало - за свою короткую жизнь чего мне только не приходилось испытать. Перед тем, как забраться в реку я наносил из леса побольше дров и развел на берегу большой костер. Вода была такой холодной, что у меня почти сразу свело ноги, но это было не страшно, потому что я не собирался никуда плыть, а просто окунулся у самого берега и принялся с остервенением тереть себя песком. Я высидел в реке, сколько мог, потом выскочил на берег и заплясал голышом вокруг костра. Немного обсохнув, я собрался с силами и опять полез в воду. На этот раз я постирал рубашку и штаны, и как мог, отмыл и отчистил сапоги.

Еще утром до того, как пристать к берегу я обнаружил на дне лодки моток тонкой жилки с приделанным к ней крючком. Я собирался смастерить удочку, но не смог придумать из чего сделать поплавок, поэтому решил обойтись без него, а в качестве грузила привязал обычный камень. Наверно даже у самого глупого мальчишки живущего на реке снасти были намного лучше, чем у меня, но никто никогда специально не учил меня ловить рыбу. Такими самодельными удочками мы вытаскивали с Химоном карасей из маленького озерца, раскинувшегося возле хижины монахов-огородников, а мой покойный наставник был тот еще "рыбак". В любом случае ничего лучше придумать я не мог. Вряд ли я смогу выловить какую-нибудь крупную рыбу, но сейчас я бы не отказался от любой добычи. Есть хотелось ужасно. Недалеко от берега я нашел мертвое дерево и наковырял из-под коры крупных жуков. Пока моя одежда сохла над костром, я завернулся в кусок ткани и забросил удочку прямо с берега.

После купания в ледяной воде у меня зуб на зуб не попадал от холода, поэтому я старался держаться поближе к костру. В заводи было мелко и, забрасывая наживку с берега, я видел в прозрачной воде, что к моему крючку никто не подплывает. Наступили холода, и рыба спряталась до весны в глубокие ямы. Я не собирался сдаваться, поэтому нарубил рогулек, зашел в воду по пояс, закинул наживку на глубину и укрепил удочку на деревянных распорках. Пусть себе стоит, пока я греюсь у костра и сушу одежду, а вдруг что-нибудь все-таки клюнет?

Раньше я даже не думал о том, что буду делать, если смогу выбраться из города живым и невредимым, но теперь мне предстояло решить куда направиться и чем заняться. Не было никакого сомнения в том, что разъяренный Марон захочет найти меня. В ближайшее время молодой король разошлет по всей стране вестников с приказом отыскать и схватить беглого преступника. В каждом городе, в каждой деревне меня буду ждать наемные убийцы. Да и простые обыватели, не задумываясь, сдадут меня властям, в том случае, если награда окажется достойной. Получается, что нет в королевстве такого места, где я мог бы спокойно отсидеться.

Пока я размышлял над тем, как жить дальше на удочку клюнула сначала одна довольно крупная рыбина, а потом и другая. Я зажарил добычу на углях и съел. Дождаться пока рыба хорошенько пропечется, у меня не хватило сил. Тем временем одежда подсохла, и я натянул на себя все еще влажные штаны и рубашку. Стоять у костра в одной холстине было холодно, к тому же я решил, что на теле вещи быстрее высохнут.

Как я не радовался тому, что столица осталась далеко позади, но наслаждаться покоем было еще рано. Скорее всего, хозяин плоскодонки уже заметил пропажу и устроил большой переполох. Что он придумает - побежит жаловаться стражникам или соберет друзей и отправится на поиски лодки? В любом случае задерживаться на одном месте мне не стоило. Осенний день короток и нужно было отправляться в путь. Перед отплытием я насобирал на берегу хвороста, навязал его вокруг меча и жезла, и обмотал сверху куском ткани. Теперь стало совершенно непонятно, что за груз лежит у меня в лодке. Наверно даже самый внимательный наблюдатель не смог бы разглядеть оружие среди веток.

После купания и хорошего обеда я стал соображать намного лучше. Мне вспомнились слова владыки, сказанные за день до побега. Старик говорил о том, что многие праведники находили покой и утешение в лесах и упоминал приграничную пущу. Именно там находилось заброшенное святилище, о котором кроме меня и владыки никто не знал. Конечно, один раз я приводил туда Рипона, но вспомнит ли он дорогу и захочет ли выдать меня властям? Среди тех, кто напал на нас в тронном зале маленького дворянина не было. В тот роковой день он с нами не пошел, но это еще не говорило о том, что Рипон предатель. Возможно, он просто трус, а значит, побоится рассказать Марону о нашем коротком путешествии. По всему выходило, что кроме как в заброшенное святилище идти мне было некуда. На севере меня никто не ждал, кроме шпионов и нового владельца старой башни, а в центральных областях королевства меня в два счета отыщут наемники и черные гвардейцы. Значит, нечего голову ломать. Нужно немедленно отправляться в приграничную пущу, пока не стало слишком поздно. Но какой путь выбрать? Можно было бросить лодку и пойти напрямую через поля и леса или добраться по реке до Пауса, а там уже и до нужного места было рукой подать. Пеший поход таил в себе слишком много опасностей - меня могли узнать и арестовать, к тому же денег у меня не было, значит, по дороге придется воровать еду, что само по себе было довольно рискованно. На реке я смогу ловить рыбу и останавливаться на ночлег в глухих местах, а в конце путешествия можно будет попытаться продать лодку и выручить за нее немного денег. Как ни крути, но для жизни в лесу я был совершенно не подготовлен. Стояли последние теплые осенние деньки, но скоро выпадет снег, и начнутся ночные заморозки и без теплых вещей долго в святилище я не протяну. По всему выходило, что путь по воде займет больше времени, потому что Сура сначала должна была увести меня в сторону от намеченной цели, зато потом, сделав большой крюк через всю восточную часть страны вынести точно к Паусу. Может быть, так будет даже лучше. Пока люди Марона будут ждать меня у западной стены, я обойду ее по реке.