По обе стороны сна

Глава 14

Примечание к частиПревентивный удар самообороной не считается, в Азкабан детям не нужно, а знать нюансы магических контрактов неоткуда. Товарищ майор учитывает текущее для него законодательство страны проживания (это психология), в котором, кто помнит, все было достаточно сложно. Часть 12

Постоянная готовность к бою постепенно становилась привычной. Именно это больше всего не нравилось папе Саше — Березкин понимал, что за такое нужно будет платить, возможно, потом, но заплатить непременно придется. Контракт со школой разрывался только в случае непосредственной опасности, как установили дети. Такая формулировка исключала превентивный удар, заставляя ждать этой самой непосредственной опасности. Теперь уже мужчина сильно мучился от невозможности обнять и защитить детей от всего света. Можно сказать, что товарищ майор прикипел душой к обоим.

— Мисс Дагворт-Грейнджер, ваше эссе отвратительно, — брезгливо сморщившись, объявила мадам Спраут на весь класс. На женщину вылупились все присутствовавшие на уроке, такого от нее не ожидали. Гермиона почувствовала, как к ней возвращается страх. Происходившее последние две недели в Хогвартсе не поддавалось разумному объяснению. Профессора будто бы искали возможность оскорбить, унизить, ударить побольнее девочку-которая-выжила. Это заметили и ученики. Если барсучата начали пугаться своего декана, то гриффиндорцы…

— Пошла в свою кровать! — неожиданно крикнула столкнувшаяся с ней в двери ванной Лаванда Браун, а когда Гермиона замерла, сильно ударила ту по лицу. Это было так неправильно и больно, что девочка, быстро одевшись, выскочила в гостиную, прямо в руки своему Гарри, смотревшему сейчас на других со странным выражением в глазах.

— Что случилось? — Гарри увидел след от удара, понимая, что еще немного и он просто забросит в гостиную гранату, чтобы не осталось ни правых, ни виноватых. — Пойдем, — произнес он, увлекая девочку за собой и с огромным трудом беря себя в руки.

Произошедшее очень сильно ударило по девочке, не понимавшей, за что с ней так обходятся, почему все профессора стали такими злыми, разве что не били, но словами, словами они делали гораздо, гораздо хуже. Поттера по какой-то причине не трогали, впрочем, понятно, по какой — ему было наплевать. Ему всю жизнь было наплевать на злые слова, на избиение в школе, на плевки в спину… У мальчика был папа Саша, а всего остального мира будто бы и не было. Именно поэтому унижать Поттера было не интересно, а бить — еще и опасно, потому что мальчик мог ударить так, что следов не оставалось, а вот больно как раз было.

Самым страшным, по мнению Гермионы, последствием произошедшего, стало время от времени проявлявшееся заикание. С чем оно было связано, девочка не знала, но… Ночевать в своей спальне она теперь боялась. Так прошел день, сравнительно спокойная ночь, в которую папа Саша понимал, что детей надо эвакуировать, пока не стало поздно, потому что девочка начинала демонстрировать не самые лучшие симптомы. Гарри понимал, что раз уж началось в спальнях, то будет только хуже. Дети искали возможность сбежать, хоть какую-то возможность, и не находили ее.

Мадам Спраут на каждом уроке пугала девочку, профессор Флитвик будто не замечал ее вовсе, только профессор Снейп старался как-то незаметно поддержать ребят и самая страшная — профессор МакГонагалл… Она была очень страшной, один ее вид вызывал императивный позыв, головокружение и ощущение того, что сердце бьется где-то в горле. Обстановка стремительно накалялась.

Небольшой перерыв произошел, когда в школу нагрянули местные правоохранители. Профессора вдруг начали вести себя тише, правда, профессора Квиррелла это не спасло, но тем не менее травлю продолжали. Странно, но магические полицейские этого предпочли не заметить. Совсем, как будто ничего не было, даже когда староста Гриффиндора пульнул жалящим в девочку, мгновенно закрытую мальчиком. Поттер не знал, как отражать заклинания, поэтому защищал свою Гермиону, становясь на пути чар. Просто принимая на себя то, что храбрый Гриффиндор предназначал сироте. Разочарование миром магии достигло пика, когда аврорат унесся из замка, забрав с собой профессора ЗОТИ, ну и Дамблдора заодно.

Гарри уже надеялся, что хуже не будет, надеялась на это и Гермиона, но, видимо, кто-то захотел показать девочке ад по полной программе, а вот Гарри уже готов был убивать, причем всех. Березкин-старший видел, на какой тонкой ниточке держится психика сына, и отчаянно хотел хоть чем-нибудь помочь ребенку, но помочь не мог. Мальчик же балансировал уже почти на грани срыва, впрочем, как и девочка.

Еще одну отсрочку дала мадам Помфри, уложив обоих в Больничное крыло. Она многого не могла сделать, но дать короткую передышку, напоить Умиротворяющим бальзамом, было в ее силах, хотя женщина отчетливо понимала, что девочка до каникул не доживет.

— Будете принимать это зелье по утрам, — мадам Помфри сделала все, что, по своему мнению, могла. Ей было безумно жаль девочку, но вот создавать себе проблемы женщина была не готова, ибо детей много, а она у себя одна. И дети пошли из Больничного крыла навстречу своей злобно ухмылявшейся судьбе.

***

Потом уже, разбираясь в том, что произошло, папа Саша предположил какие-нибудь чары подчинения, так как Гермиона не помнила, почему она вышла сама из гостиной и как оказалась в том самом кабинете. Девочка пришла в себя, когда за ее спиной захлопнулась дверь. В это же мгновение принимавший душ мальчик почувствовал нарастающую панику.

— Ну что же, милочка, — профессор МакГонагалл улыбнулась какой-то очень зловещей улыбкой. — Вы достаточно бегали от меня, сейчас я вас за это накажу.

— Нет, — шептала девочка, руки которой без ее участия стянули мантию. — Нет! Нет! — она пыталась сопротивляться, сбросить принуждающие чары, а ее руки тем временем расстегнули и сняли блузку, избавились от майки, чтобы потянуться к застежке юбки. Паника стала всеобъемлющей. Минерва улыбалась — чары были старыми, девчонка все чувствовала, понимала, даже говорить могла, но совершенно не могла сопротивляться. Гарри в это время судорожно одевался, чтобы постараться узнать, кто так напугал девочку.

— Разделись? Отлично, — когда избавившаяся от всей одежды девочка застыла перед женщиной, та, поразмышляв над своими планами, решила, что сначала надо показать, что бывает не только страшно, но и больно, так девчонка будет более сговорчивой потом даже без чар. — Ложитесь на стол.

Выбегавший из гостиной Гарри почувствовал сзади такую резкую боль, что чуть не упал на колени, покатившись по лестнице, но, тренированный кузеном, сумел не упасть, только теперь поняв, что происходит. Кандидатура была, если подумать, только одна. А собственно кандидатура в это время рассказывала девочке, что будет после порки, перемежая речь ударами, оставлявшими кровавые полосы на теле ребенка. При этом девочка не могла даже кричать — язык ее уже не слушался. Сознание Гермионы уплывало, стало очень холодно и как-то безразлично, как будто все это происходило не с ней, в ушах зазвенело, казалось, еще немного, и…

Возможно, это было сделано намеренно, возможно МакГонагалл просто забыла, находясь в плену своих грез, но дверь подчинилась простой Алохоморе, широко раскрывшись. Гарри весь вложился в недавно разученное заклинание, которым он собирался подманивать гранаты:

— Акцио, Гермиона! — обнаженное тело, которое, разумеется, никто не привязывал, влетело в руки мальчика, сбив его с ног, но останавливаться он и не думал. Слишком долго Гарри готовил себя к этому, слишком часто проигрывал в голове эту ситуацию, поэтому в опешившую МакГонагалл отправились две гранаты, дверь была запечатана заклинанием, а мальчик отчаянно закричал: — Даки! — сознание фиксировало происходящее урывками, будто бы отдельными кадрами.

Появившийся домовик все понял и сам, забрав обоих детей домой. В тот момент, когда они оказались дома, чары спали с отчаянно закричавшей девочки. Она кричала и не могла остановиться, а Гарри чувствовал, как у него подхватывает сердце. Напоив Гермиону Умиротворяющим бальзамом, а потом и повторив эту операцию, мальчик сумел ее немного успокоить, чтобы потом обработать раны, нанесенные девочке деканом, той самой отлично справившейся с работой мазью. Вот только…

Психика Гермионы с трудом справлялась с тем, что ей выпало. Это испытание стало последней каплей, поэтому девочка отправилась в глубокий обморок, из которого Гарри ее выцарапал с трудом. Обнимая и целуя лицо самой лучшей девочки на свете, Гарри понимал, что в Хогвартс им больше пути нет.

— Семья Березкин разрывает все договоры с Хогвартсом за нанесение вреда ребенку, — громко произнес Гарри ритуальные слова. При этом что-то исчезло со звуком разбитого стекла, а с мантии Гарри пропали знаки Хогвартса и факультета. Галстук стал серым. Закутанная в одеяло девочка несмело улыбалась, понимая, что она больше в Хогвартс не вернется. Что-то было не так, Гарри не мог понять, что именно, пока девочка не заплакала. Споив ей зелье сна и приняв сам, Гарри оказался в руках папы Саши.

— Что случилось, дети? — спросил папа, но Гермиона только открывала рот, но ничего не могла сказать. — Психогенка, понятно, — кивнул он. — Не плачь, доченька, все наладится, все будет хорошо. Сын, что случилось?

— Кошка эта старая случилась, рагу из кошатины третьего сорта, — выплюнул Гарри, тяжело переживавший все случившееся.

— Рассказывай, — коротко приказал товарищ майор, обнимая лежащую у него в руках прямо так, в одеяле, девочку. — Учти, что могут еще ноги отказать или вообще парализует, — произнес офицер. — Бояться не надо, мы все починим, понятно? — Гермиона с готовностью кивнула. — Рассказывай, сынок…

— Я в душе был, когда меня накрыла паника, — начал рассказывать мальчик. — Потом стало больно сзади, ну, по спине и, как ты говоришь, вместилищу интуиции, — мальчик грустно усмехнулся. — Навскидку восемь из десяти. Вариантов-то было немного, выдернул невесту на себя, кошке старой две гранаты в подарок, запер дверь и домовиком домой.

— А две зачем? — удивился офицер, откровенно гордясь ребенком. — Хотел фарш мелкого помола?

— Для верности, — пояснил Гарри, — скорее всего, отличный фарш третьего сорта получился. — В этот момент Гермиона вопросительно посмотрела на товарища майора.

— Фарш третьего сорта, доченька, — мягко объяснил ей Березкин-старший. — Это вместе с будкой, — девочка заулыбалась. — А ты не волнуйся, мы тебя все равно любим и никогда не бросим. Сын, учти, башню ей сбило капитально, такой страх просто так не проходит, поэтому обнимать, одну не оставлять, медленно восстановится.

«Или нет», — закончил фразу про себя товарищ майор, искренне желавший вжарить Британию чем-нибудь десятимегатонным за то, что она сделала с детьми. Ведь к пацану тоже придет осознание… На самом деле тем страшным для девочки, что отключило речь и неизвестно, что еще, оказалось не то, что ее опять избили, а то, что она не могла сопротивляться.

***

Школа вздрогнула от подземелий до шпиля, привлекая внимание окружающих. Что произошло, в первый момент никто не понял. Потом кто-то заметил дым из-под двери декана Гриффиндора и с криками «Пожар!» куда-то умчался. Когда оказалось, что никакого пожара нет, еще один умник вызвал аврорат, который и вскрыл дверь в кабинет декана Гриффиндора. Кабинет, полный дыма, в котором было разрушено абсолютно все, залитый кровью с угадываемыми обрывками одежды, авроров впечатлил, даже сильно, отчего они вызвали Отдел Тайн.

— Установлено, что декан МакГонагалл пригласила к себе девочку-которая-выжила, — докладывали потом Амелии бравые «тайнюки». — Судя по виду и положению одежды девочки, декан зачем-то заставила ту раздеться, а потом произошел стихийный выброс, в результате которого все погибли.

— Определить точно не выходит? — поинтересовалась мадам Боунс.

— Там фарш, мадам, — вздохнул представитель Отдела Тайн. — Просто фарш. Девчонка рванула от всей широты души, да еще похоже, она там не одна была, ибо абсолютно точно установлено, что мисс Гермионы Дагворт-Грейнджер, как и мистера Гарри Поттера, на свете не существует.

— Т-т-твою же! — высказалась хорошо воспитанная женщина. — Это не просто скандал… Опросите других учеников, ведь не только же на девочке она упражнялась, — Амелия, безусловно поняла, что произошло, случаи наказания деканами учеников, в том числе и физического, редкостью не были. Постулат об отсутствии таких наказаний в Хогвартсе, деканов, разумеется, не касался. Но вот выброс на обычное, в общем-то, наказание… — Пошлите бригады для удаления памяти родственникам мистера Поттера и мисс Дагворт-Грейнджер.

Повторное приглашение в суд по поводу какой-то Гермионы Грейнджеры проигнорировали. Тогда к ним пришли полицейские, установившие, что никакой дочери мужчина и женщина не помнят. Так как память удалили только им, а не судье, адвокатам и прокуратуре, то дело закончилось принудительным психиатрическим обследованием и всебританским розыском пропавшей девочки.

— Они действительно не помнят ничего связанного с дочерью, сэр, — доложил судебный психиатр. — Если предположить, что они убили девочку, то при осознании своего поступка такой эффект предположить можно.

— То есть вы отмечаете некоторую ненормальность в поведении? — поинтересовался прокурор.

— Имеется некоторая неуверенность в событиях последних пяти лет, сэр, — ответил эксперт. — Но с чем это может быть связано, я не знаю, таких случаев не описано.

Тщательно обыскав дом, криминалисты обнаружили и кровь на стенах, и орудия истязания, как показала экспертиза, многократно бывавшие в деле, поэтому Грейнджеры переехали в тюрьму предварительного заключения, а правоохранительная машина Великобритании искала тело девочки или… то, что от него осталось.

Папа Саша был прав — сильнее всего Гермиону ударила, да так, что она не могла ни ходить, ни говорить, именно невозможность сопротивляться. Почувствовав себя всего лишь куклой в руках мага, куклой, с которой можно сделать абсолютно все, что угодно, девочка потеряла связь с реальностью. Почти потеряла, потому что Гарри и папа Саша не давали ей замкнуться и спрятаться в себе от всего мира. Пожалуй, это была единственная хорошая новость. А Мир Магии легко забыл и о Гермионе Дагворт-Грейнджер, и о Гарри Поттере.