По образу и подобию

21

Рорк ничего не сказал, пока они не вернулись в машину.

— Не самый типичный для тебя выбор аксессуаров.

— А?

Он постучал пальцем по оправе.

— Ах, ты об этом… Это очки Мэвис. Я… гм… одолжила их, потому что… — Она тяжело вздохнула.

— Можешь не прятать глаз от меня.

Рорк снял с нее очки и, нахмурившись, осыпал ее веки легкими поцелуями.

— М-м-м… — блаженно протянула Ева. — Ну что ты будешь делать?! — Она обвила его шею руками и спрятала лицо у него на плече. — Я не хотела разреветься прямо при Макнабе. Но я уже почти все выплакала, так что можешь не беспокоиться, при тебе я реветь не буду.

— Я и не думал беспокоиться. Ты имела право на нервный срыв и приурочила его к такому часу, когда мы уже убедились, что с нашей девочкой все будет в порядке.

— Да, наверное. — Так хорошо было обнимать его и чувствовать, как он ее обнимает! — А теперь пора заняться делом. — Ева отодвинулась. — Как мои глаза? Очень плохи?

— Они прекрасны.

— Перестань, Рорк! Я же не Пибоди под газом.

— Когда доберешься до управления, станут как новенькие.

— Хорошо бы. — Но она все-таки водрузила очки на нос. — На всякий случай.

Не успели они выехать из больничного гаража, как ее рация подала сигнал.

— Даллас.

— Попался!

— О боже, Фини… Я в машине, пришли мне данные прямо сюда. Хочу взглянуть на него. Мы едем в управление. Давай встретимся в моем кабинете.

— Буду там. Посмотри на него хорошенько.

Ева порадовалась, что за рулем Рорк, — ей не терпелось рассмотреть фотографию.

— Вот ты какой, сукин ты сын! Блу Джон Джозеф. Возраст — тридцать один год. Неженатый мужчина смешанной расы. Не зарегистрировано ни предыдущих браков, ни совместного проживания с женщинами или мужчинами, ни детей. Криминальное досье отсутствует… Ни за что не поверю! Наверняка у него были приводы в подростковом возрасте, только все засекречено. Ладно, мы еще успеем этим заняться. Домашний адрес указан?

— Классон-авеню, Бруклин.

Ева покачала головой.

— Нет, не может быть. Это неправильно. Он не мог жить в Бруклине. Только не в последнее время. Ладно, разберемся. Что там еще?

— Владеет небольшой компьютерной фирмой, занимается в основном анализом данных. Вот вам и хакер! Наверняка большую часть работы он делает прямо на дому. Техническая помощь и все такое.

— А как насчет членства в клубах и покупки в магазинах?

— Минутку… Есть! Член спортклуба «Жим Джима» с десятилетним стажем. Он не всплыл раньше, потому что адрес указан в Бруклине. Мы бы его нашли, но он не был в первом эшелоне. Только я ни за что не поверю, что он приезжает на охоту в центр из Бруклина. А спортзалы и в Бруклине есть.

Влетев в гараж на полной скорости, они вышли из машины и быстрым шагом направились к лифту.

— Значит, у него есть второй адрес, не указанный в анкете! Квартира в центре города, арендованная или купленная на чужое имя… Я хочу сама подготовить эту операцию, и как можно скорее. Две мобильные тактические группы. Одна поедет в Бруклин.

— А вторая?

— Есть кое-какие мысли.

Ева выпрыгнула из лифта, повернула и вихрем пронеслась по «загону» в свой кабинет, не отвечая ни на какие оклики или вопросы.

— Дай мне все данные! — потребовала она у поджидавшего ее Фини.

— Все данные на твоем дисплее, — ответил он. — А почему ты в очках?

— Черт! — Ева сдернула очки и бросила на стол. — Значит, мать — Инесса Блу, пятьдесят три года. Адрес — Фултон-стрит. Попался, гаденыш!

— Инесса Блу, — повторил Рорк, молниеносно переводя данные на свой портативный компьютер. — Профессиональная проститутка, ушедшая на покой. Один ребенок. Сын.

— Добудь мне фото матери двадцатилетней давности, и я тебе, не глядя, скажу: белая женщина с длинными светло-каштановыми волосами. — Она хлопнула Фини по спине.

— Лейтенант! — Рорк повернул к ней миниатюрный экран своего компьютера. — Она фигурирует в списке клиентов магазина «Все ремесла».

— Прекрасно. Добудь мне все данные о ее покупках за последние полгода. Ищи ленту! — Одной рукой она при этом набирала номер на телефоне, подключенном к настольному компьютеру.

Четверть часа спустя Ева была уже в конференц-зале и инструктировала свои мобильные группы.

— Первая группа едет в Бруклин. Брисколл поедет под видом рассыльного: надо убедиться, что объект на месте. Территорию окружить со всех сторон. Не забывайте, что мы также ищем черный фургон, зарегистрированный, как нами установлено, на имя матери объекта. Прошлогодняя модель «Сайду-индера». При обнаружении фургона блокировать его немедленно. Бакстер, эту группу возглавишь ты. Вторая группа окружит резиденцию на Фултон-стрит. Процедура та же, рассыльным будет Юте. За эту группу отвечаю я. В обоих местах действуем быстро и жестко. Ордера сейчас будут. Если объекта нет на месте, мы его подождем. Не вздумайте подставляться! Если этот гад положит копа, я вас всех поджарю. Мы должны взять его сегодня. И чтобы никаких проколов. Вопросы?

— Только один. — Это заговорил Бакстер. — Объект — крупный, атлетически сложенный мужчина. Чтобы подавить его сопротивление, могут потребоваться крайние меры. Я хочу, чтобы все члены моей группы были готовы эти меры применить.

— Он нужен мне для допроса, — возразила Ева. — В остальном… — Она выдержала паузу. — Постарайтесь все-таки не переусердствовать с крайними мерами. Все, двинули! Фини, со мной!

Ева приказала членам своей группы надеть бронежилеты. Ей это не казалось обязательным, но рисковать она не собиралась. Меньше всего на свете ей хотелось бы навещать в больнице еще одного копа.

— Ты же не думаешь, что мать в курсе, — заметил Фини, пока они ждали в служебной машине наблюдения, замаскированной под транспортный фургон.

— Нет, не думаю. Мы пробили ленту. Двадцать ярдов доставлено по адресу на Фултон-стрит пять месяцев назад. Мое мнение: у нее и раньше был запас, а последний заказ сделал сын. Ни до того, ни после она не заказывала товаров на дом. Она всегда покупала лично. Я думаю, она мертва. — Ева прошлась по просторному фургону, покачалась с носка на пятку и сделала несколько приседаний, чтобы убедиться, что тяжелый бронежилет не мешает движениям. — Если он убил ее, возможно, именно это подвигло его на дальнейшее. Может, она сама откинула копыта, и это его подвигло, но я ставлю свои денежки на то, что это он ее прикончил. — Она бросила взгляд на Рорка. — Если он там, мы с тобой берем на себя парадное, а Фини с напарником заходит сзади. Рацию не выключать — мы должны в любой момент знать, где находятся остальные члены группы. Дом приличных размеров, — заметила она, изучая его через затемненные стекла фургона. — Два этажа плюс еще один подземный. Двое берут на себя подземный уровень. Входим по моему сигналу. Все окна и двери должны быть под наблюдением. Он в отличной форме и просто так не сдастся.

— Расчеты заняли свои места, — доложил Фини. — Дать отмашку Юте?

— Давай.

Ева увидела, как Юте вылетел из-за угла на малолитражном мотоцикле. Он остановил машину у тротуара, соскочил и подбежал к двери, прижимая локтем пакет с неправильным адресом. В дверь он позвонил, пританцовывая на месте, словно в наушниках у него звучала музыка.

На самом деле Ева четко и ясно расслышала сквозь эти самые наушники раздавшийся в домофоне голос:

— Кто?

— Посыльный. Вам надо расписаться. Черт, дождь начинается!

Первые капли дождя упали на тротуар и на мостовую. И тут дверь открылась.

— Всем приготовиться!

— Адрес не тот, — сказал Блу. — Это 803, а не 808.

— Черт, а похоже на три. А вы…

Дверь захлопнулась у него перед носом. Юте повернулся спиной, демонстративно выпятил зад, издав при этом чмокающий звук, после чего побежал обратно к мотоциклу.

— Личность установлена, — сказал он в мини-рацию, прикрепленную к воротнику куртки. — Оружия не видно.

Ева кивнула в сторону выхода и первая выскользнула из фургона вместе с Рорком. Он нес на плече небольшой таран. Она присела на корточки, спрятавшись за припаркованной машиной, пока Фини отгонял фургон к задней части дома.

— Мы промокнем. — Ева повела плечами: бронежилет все-таки очень мешал.

— Знаете, лейтенант, я без всякого тарана могу проникнуть за эту дверь. Гораздо быстрее, без шума, куда более утонченным способом.

— Мне не нужен утонченный способ. — Ева кивнула, когда у нее в наушнике раздался голос Фини:

— Вперед! Давай, давай, давай!

Она мгновенно пересекла тротуар и взбежала по ступеням, пригибаясь и краем глаза подмечая движения остальных членов группы.

— Ломай дверь!

Рорк размахнулся и ударил. Со второго удара дверь с грохотом распахнулась.

В доме горели все огни, до Евы донесся топот быстро и тяжело бегущих ног. Она повернулась на звук и успела заметить Блу, мчавшегося вверх по ступенькам.

— Полиция! Стой, где стоишь! — Она уже бежала за ним следом. — Ты окружен. Некуда бежать. Стой, а то стрелять буду!

Он повернулся. Его лицо раскраснелось от бега и, как ей показалось, от испуга и злости. Даже не видя его глаз, Ева поняла по напрягшемуся телу, что он ее узнал.

И тут он бросился на нее.

Ева выстрелила струей парализующей жидкости, целясь в середину туловища, и две вспышки скрестились, потому что Рорк выстрелил одновременно с ней. Комбинированный удар заставил Блу споткнуться и отступить на три шага. Но, к ее изумлению, он выпрямился и снова двинулся вперед, словно накачанный наркотиками.

— Сука! Ты меня ранила!

Когда он сделал новый бросок, Ева не стала раздумывать. Вместо того чтобы снова выстрелить, она разбежалась, оттолкнулась и выбросила обе ноги в летящем ударе, который пришелся ему прямо в лицо.

Кровь брызнула у него из носа и изо рта, но он удержался на ногах.

— Не стрелять! — крикнула Ева Рорку и кому-то невидимому, бегом поднимавшемуся по лестнице у нее за спиной. — Ну, держись, гад, — пробормотала она, когда Блу предпринял третью попытку. — Посмотрим, как тебе это понравится.

Она нагнулась, обхватила тяжелое оружие обеими руками и, вложив в удар всю свою силу, заехала ему в пах.

Блу завизжал, и от этого неожиданно тонкого, пронзительного визга сердце у нее запело. Он рухнул на колени, упал на бок и начал кататься по полу от боли.

— Кажется, сработало. Объект обезврежен! Мне нужны «браслеты» диаметром побольше, — проговорила Ева в микрофон-петельку, прижимая оружие к его щеке. — Ты большой мальчик, Блу, большой, сильный мальчик, но если я выстрелю с такого расстояния, ты потеряешь пол-лица. По мне, так даже лучше, но тебе это вряд ли понравится.

— Посмотрим, может, эти подойдут. — Фини шагнул к Блу, который теперь рыдал, как ребенок, заломил ему руки за спину и с трудом заковал их в наручники. — Еле-еле защелкнул. Может, и жмут немного, но что уж тут поделаешь?

— Зачитай ему права и отправь в камеру.

Ева попыталась подняться, но поморщилась от боли и снова присела.

— Помочь, лейтенант?

— Спасибо. — Она схватила протянутую руку Рорка и осторожно распрямилась, стараясь не ступать на левую ногу. — Кажется, я себе что-то потянула в том броске. Все-таки для меня высоковато.

— Отличный был удар, хотя мне больше понравился второй.

— Первый был за Пибоди, а второй…

— Я знаю. За всех. — Рорк понимал, что ее это смутит, но ничего не мог с собой поделать. Он наклонился и поцеловал ее. — Ты моя героиня.

— Пошел вон!

— Лейтенант, — окликнул ее снизу один из членов группы. — Вам надо на это взглянуть. В подвале.

— Иду.

Этот ужас ей не суждено было забыть никогда, хотя она уже многое в жизни повидала, и, вероятно, ей еще многое предстояло увидеть. Подвальный этаж был переделан в целый «муравейник» комнатушек. «Судя по всему, именно здесь располагалось его основное жизненное пространство, — заключила Ева. — Некоторые изменения были внесены совсем недавно».

Рабочий кабинет был обставлен по-деловому — ничего лишнего. Три блока связи и обработки данных, стеллажи с гибкими дисками, занимающие целую стену, мини-холодильник, микроволновка. И слепящий своей яркостью свет. В другом отсеке он оборудовал домашний спортзал с самыми современными снарядами и зеркалами. Здесь тоже резал глаза нестерпимо яркий свет.

К спортзалу примыкала еще одна комната, отделанная зеркалами, многократно отражавшими ослепительно горящие светильники. Это была спальня — мальчишеская спальня с игрушками на полке. Единственная стена, свободная от зеркал, была оклеена фотообоями с изображениями покорителей космоса. Покрывало на узкой, аккуратно заправленной кровати тоже было расшито картинками межпланетных сражений. Здесь же стоял детский стульчик, снабженный самыми настоящими кандалами для рук и ног. К одному из подлокотников был привязан лоскут ярко-красной материи.

«Значит, она запирала его в подвале, — поняла Ева. — И, несмотря на игрушки, обои и покрывало, сумела превратить этот подвал в темницу».

Он все оставил, как было, но внес некоторые изменения. В стену была встроена длинная полка, судя по всему, новая. Начищенные до блеска крепежные скобы сверкали серебром. А на полке стояли прозрачные стеклянные банки, наполненные бледно-голубым раствором. И в этом бледно-голубом растворе плавали пятнадцать пар глаз.

— Пятнадцать, — сказала Ева, усилием воли заставляя себя смотреть и не отворачиваться. — Пятнадцать…

Ева и Рорк стояли за стеной комнаты для допросов и сквозь прозрачное только в одну сторону стекло наблюдали за Джоном Блу, прикованным к столу по рукам и ногам.

Он вопил, как сумасшедший, как ребенок в истерике, пока четверо мужчин втаскивали его в комнату, и немного успокоился, только когда свет по его просьбе включили на полную мощность. Ева полагала, что, если его как следует разозлить, он мог бы оторвать привинченный к полу стол и причинить вред себе и другим.

— Одна ты туда не пойдешь, — отчеканил Рорк не допускающим возражений тоном.

— Я же не дура. Я пойду с Фини в сопровождении двух патрульных, сложенных, как регбисты. Ты уверен, что хочешь на это посмотреть?

— Не пропущу ни за что на свете!

— Я подключу монитор напрямую к палате Пибоди, чтобы они с Макнабом тоже могли посмотреть. Но результат судебного разбирательства могу предсказать уже сейчас: его запрут в клинике для умалишенных. Это будет не та камера, которую выбрала бы для него я, но приходится довольствоваться тем, что есть.

— Заставь его рассказать, где он спрятал тела.

Ева кивнула:

— Он мне скажет.

Бросив последний взгляд через смотровое стекло, она сделала знак Фини и вошла в комнату впереди него и двух охранников.

— Включить запись! — скомандовала Ева, назвала дату и время, после чего с улыбкой обратилась к Блу: — Привет, Джон.

— Я не обязан с тобой разговаривать, сука!

— Верно, ты не обязан со мной разговаривать. — Ева села боком, обхватила спинку стула рукой. — Кстати, для тебя я лейтенант Сука. Значит, не хочешь потолковать? Ладно, мы отошлем тебя обратно в камеру. Ты арестован, Джон. Столько обвинений! Изнасилование, убийство, обезображивание. Мы приперли тебя к стенке, и ты не настолько глуп, чтобы этого не понимать. Может, ты и ненормальный, но ты не глуп.

— Ты не должна называть его ненормальным, Даллас, — заметил Фини.

— Ах да, верно. — Она с улыбкой подмигнула ему. — У него небось припасен целый ворох душещипательных историй. Жестокое обращение, эмоциональные травмы… Промыватели мозгов обожают такие байки, хотя лично мне они по барабану. Ты тонешь в дерьме, Джон! По правде говоря, ты в нем уже по самое «не балуй». Доказательств мы нарыли столько, что хватит на десятерых. В придачу ко всему ты оставил нам глаза. Пятнадцать пар. Кстати, не пойму, в чем тут фишка. Какого хрена ты так зациклился на глазах, Джон?

— Да пошла ты!

—Ты насилуешь женщин, Джон. Это нехорошо. Разве мама тебе в детстве не объяснила, что это нехорошо?

Он вскинулся на стуле, его лицо исказилось от бешенства.

— А ну заткнись насчет моей матери!

«А вот и твой пусковой механизм», — подумала Ева.

— Ты мне рот не затыкай, могу говорить, о чем захочу. Видишь ли, я тут главная. Я начальник. Я женщина, взявшая тебя за яйца и засадившая в тюрьму. Ты избил мою напарницу, Джон, и я не заткнусь, пока ты не начнешь визжать, как поросенок. — Она оперлась ладонями о стол и подалась вперед, приблизив лицо к самому его лицу. — Где они, Джон? Где то, что прилагается к глазам?

— Да пошла ты!

— Лесть тебе не поможет.

— Ну хватит, Даллас. — Фини похлопал ее по плечу. — Не наседай на парня. Послушай, Джон, ты же хочешь себе помочь? Ты травмирован, я это вижу…

Ева громко фыркнула, но Фини даже не взглянул на нее.

— Мы видели кандалы, Джон. Мы поняли, как тебе было тяжело в детстве. Держу пари, ты много чего перенес. Может, ты не сознавал, что делаешь? Может, на тебя нашло помрачение рассудка? Но сейчас ты должен себе помочь. Ты должен доказать нам, что раскаиваешься. Ты должен сказать, где остальные. Сделаешь это добровольно — тебе зачтется. Прокурор это учтет.

— Она говорит, вы меня все равно запрете за то, что я убил кучку шлюх. И как же это мне поможет, если я вам что-то скажу?

— Ну, начнем с того, что офицер полиции поправится.

— Ее зовут Пибоди, — вмешалась Ева. — Детектив Делия Пибоди. Она все-таки сумела тебя задеть, правда, Джон? Тебе от нее досталось. — Она выгнула бровь, когда он непроизвольно дернулся всем телом. — Больно, да?

— Мне это не мешает. — Он бросил взгляд в зеркало и расправил плечи. — Видишь меня? Мне все нипочем!

— Но ты же побежал, верно? Побежал, как заяц.

— Заткнись, сука! Значит, так было надо. Я все сделал, как надо.

— Давайте успокоимся. — Фини сделал примирительный жест, блестяще изображая «доброго следователя». — Для вас, Джон, имеет значение только одно: детектив Пибоди поправится. Это очень важно. Будете сотрудничать, проявите раскаяние, дадите нам нужную информацию — и мы замолвим за вас словечко.

— Я только исполнил свой долг. Вы что, готовы посадить человека за то, что он исполнил свой долг?

Ева вытащила из кармана красную репсовую ленту.

— А зачем тебе понадобилось вот это? — Вместо ответа он лишь молча уставился на нее. Тогда она обмотала лентой свою шею, и его взгляд остекленел. — Нравится? Мне идет? Ты хотел бы взяться за концы и дернуть, да, Джон?

— Надо было сначала убить тебя!

— Да, тут ты дал маху.

Его взгляд был прикован к ленте, лицо покрылось крупными каплями пота, особенно заметными на гладком куполе черепа.

— Где твоя мать, Джон?

— Я сказал: заткнись насчет моей матери!

— Она ведь, кажется, любила рукодельничать? У нас есть ее счета из магазина «Все ремесла». Но видишь ли, в чем дело: никто ее не видел вот уже много месяцев. Почти год, если говорить точнее. Ты убил ее первой, Джон? Ты взял красную ленту из ее рабочей шкатулки и затянул у нее на шее? Ты изнасиловал ее, Джон? Изнасиловал родную мать? Изнасиловал, задушил и вырезал у нее глаза?

— Она была шлюхой!

— Что она с тобой делала, Джон? Расскажи нам.

— Она получила по заслугам! — Тяжело дыша, он повернулся к зеркалу и медленно кивнул. — Каждый раз. Каждый раз она получала по заслугам.

— Что она сделала?

Ева видела, что с глазами у него все в порядке. К тому же она успела просмотреть его медицинскую карту. Тогда зачем ему такой яркий свет и защитные очки? И эти глаза в банках…

— Пожалуй, тут свет резковат, — заметила она как бы между прочим. — Фини, убавь, пожалуйста.

— Нет, включи обратно! — закричал Блу, оказавшись в полумраке. Теперь пот катился с него градом. — А то ничего не скажу!

— Ты до сих пор не сказал ничего такого, что мне было бы интересно. Фини, убавь еще немного.

— Включи свет, включи! Я не могу в темноте! Нет, не оставляйте меня в темноте! Я нечаянно! Я не хотел смотреть!

Его голос вдруг стал высоким и тонким. Это был голос ребенка, испуганный и умоляющий. Он затронул что-то в душе Евы, но она подавила в себе жалость.

— Что ты видел, Джон? Давай договоримся: ты мне скажешь, а я включу свет.

— Шлюха! Голая в постели. Она трогала его, позволяла трогать себя… Я не хотел подсматривать!

— Что она с тобой делала?

— Завязывала глаза. Туго-туго. «Не смей за мной шпионить, маленький гаденыш, когда я работаю! Я тебя опять запру. Запру в темноте. А может, я выколю тебе глаза. Будешь знать, как смотреть, куда не велено!» — Цепь зазвенела, когда он попытался подняться. — Я не хочу сидеть в темноте! И вовсе я не слабый, не хиляк и не дурак!

— Что произошло в парке?

— Мы просто играли, вот и все. Мы с Шелли просто дурачились. Я дал ей потрогать. Больно, больно, когда мама бьет палкой! Жжет, когда она трет порошком! «Вот я кислотой плесну, посмотрим, как тебе понравится». Темно, ничего не вижу, не могу выбраться!

Он, рыдая, навалился грудью на стол.

— Но ты же стал сильным, Джон? Ты стал сильным и отплатил ей сполна.

— Нечего было ей все это мне говорить! Нечего было смеяться и обзываться! Она обзывала меня ни на что не годным недоноском. Все это неправда. Я человек! Я мужчина!

— И ты ей показал, что ты мужчина. Мужчина, насилующий шлюх когда вздумается. Ты заткнул ей рот.

— Да, заткнул! — Он поднял голову. Из его глаз все еще текли слезы, но в них уже сверкало безумие. — Как тебе это нравится? Теперь она видит только то, что я ей показываю. Вот так-то! Я теперь главный! И когда я снова ее увижу, я буду знать, что делать.

— Скажи мне, где она сейчас, Джон. Где то, что от нее осталось?

— Тут темно. Слишком темно.

— Скажи, и тогда я включу свет.

— Я ее похоронил. Похоронил по всем правилам, но она все время возвращается! В земле темно. Может, ей там не нравится? В следующий раз я оставил ее снаружи. Оставил в парке. Пусть вспомнит! Пусть пожалеет.

— Где ты ее похоронил?

— На ферме у бабушки. Ей нравилась ферма. Говорила, может, когда-нибудь она туда переедет.

— Где ферма?

— На севере штата. Это уже не ферма. Просто старый дом. Уродский дом, замки на дверях… Она тебя тоже там запрет. Запрет и оставит, чтоб крысы тебя съели, если не будешь слушаться. Если не будешь делать, что она велит и когда велит. Бабушка ее запирала. И тебя запрет. Будешь знать, как совать нос не в свое дело! — Он говорил, раскачиваясь на стуле; пот лил с него ручьями. — Но она так и не продала дом. Жадная гадина не хочет его продать и отдать мне мою долю! Ничего мне не дает. Как же, будет она делиться своими кровными с каким-то недоноском. Сука!

— Фини, включи свет.

Блу заморгал, словно человек, выходящий из транса.

— Я не обязан ничего тебе говорить!

— Точно, не обязан. Ты уже все сказал.