По волнам памяти

Глава 2

Оля всегда любила глядеть в окошко поезда. Мелькали деревни и луга, берёзки и елки. На душе было радостно и тревожно. Встретиться с бабушкой — это здорово, но одно дело — каникулы, когда бабушка опекает любимую внучку, старается сделать её отдых приятным и радостным, а сейчас Оля ехала надолго, и теперь не бабушка будет о ней заботиться, а наоборот. Грядущая неизвестность и всевозможные воображаемые проблемы пугали. Ровный перестук колёс, который обычно казался мирным и убаюкивающим, звучал тревожно, как рокот барабанов.

Толстая тётка-попутчица принесла кипяток в большой керамической кружке, плюхнула туда ложку кофе и стала раскладывать на столе сэндвичи.

— Деточка, а что ты не кушаешь? — участливо спросила она. — У тебя есть что-нибудь с собой? Бери бутерброд!

Оле предстояло ехать чуть больше четырёх часов. Она перекусила перед выходом, рассчитывая пообедать уже у бабушки, и с собой в дорогу ничего не взяла, но от снеди на столе пахло так вкусно! Чесночно-колбасный аромат окутывал, манил, кольца колбасы и ломтики сыра дразнили, выглядывая аппетитными краями из-под булки, и Оля не выдержала, взяла:

— Спасибо!

Сэндвич оказался вкусным. Корочка багета похрустывала, колечки сервелата лежали на слое плавленого сыра, намазанного щедрою рукой.

— Как только тебя родители отпустили одну, — укоризненно сказала тётка. — На каникулы едешь?

Она уже закончила школу, но знала, что выглядит несолидно: самая мелкая в классе, худенькая блондинка, она казалась совсем девчонкой, большие глаза и пухлые губы ещё больше усугубляли впечатление, придавая ей вид беспомощный и немного испуганный. Но зачем что-то объяснять случайной попутчице?

Спорить Оля не стала. Разговаривать вообще не хотелось. Покорно кивнула:

— Ага, на каникулы.

Проглотив последний кусок, она прислонилась к стенке купе и прикрыла глаза, надеясь, что это избавит от болтовни. Картины недавнего прошлого вставали перед глазами, сменяя друг друга.

Всё началось этой весной. Когда Оля включила музыку, мама заглянула в комнату:

— Закончила уроки? Зайди к нам, поговорить надо.

Тогда она испугалась. Таким тоном её звали, чтобы сделать разнос, а прегрешение на счету было только одно: неделей раньше на дне рождения у одноклассницы она надралась. Раньше ей пить вина не доводилось и пары бокалов хватило: по дороге домой стало плохо. Олю вывернуло на газон, а после стало ужасно клонить в сон, так что она с трудом добралась до дома. Мама с папой смотрели телевизор и ничего не заметили. Оля сразу прошмыгнула в свою комнату и легла спать.

Было стыдно. Она надеялась, что родители ничего и не узнают. Неужели кто-то им рассказал? Ну вот зачем, зачем? Она большая девочка и умеет делать выводы. Уже решила, что больше капли в рот не возьмёт! Ну ладно, на худой конец, она сразу сознается и скажет, что такое не повторится.

Она вышла в большую комнату, стараясь держаться уверенно. Папа кивнул на диван:

— Присаживайся.

Оля села и взглянула на маму, вопросительно вскинув брови.

— Что-то случилось?

— Бабушка Катя в больнице.

— Как? — испугалась Оля. — Что с ней?

— Поскользнулась и упала: перелом. Сложный. Вот, думаем, что теперь делать, — сказала мама это с ужасно виноватым видом. — Её подлечат, а вот что дальше мы пока не решили. Ясно, что одна она теперь жить не сможет.

Оля с минуту потерянно молчала, пытаясь понять, куда в двушку-хрущёвку можно втиснуть ещё одного человека. Втроём — куда ни шло, но если привезти четвёртого — это какая теснотища будет! И вдруг сообразила:

— Её же в мою комнату можно! Я всё равно скоро сдаю экзамены и буду поступать. А если её выпишут раньше, чем мне уезжать, мы пока сможем в этой комнате поместиться все вместе, да?

Родители переглянулись. Папа кивнул и сказал:

— Мы тоже сначала так подумали… Но… понимаешь. Бабушка старенькая, она привыкла к своей квартире, и ей будет тяжело перебираться на новое место, тем более из двушки в такую маленькую комнатку. Ты много гуляешь, для тебя это спальня, а для неё, по крайней мере на первое время будет как тюрьма. Лучше, если она останется дома. Мы, конечно, поедем, чтобы отвезти её из больницы домой и помочь на первых порах, — он замялся и бросил взгляд на жену. — Возьмём отпуск, ну и за свой счёт, если понадобится…

— То есть вы хотите уехать и оставить меня одну? — поняла, наконец, Оля. — Какие проблемы? Я справлюсь. Но…

От неожиданного известия и беспокойства за бабушку она не очень хорошо соображала, но всё же этого хватило, чтобы понять: бабушка нескоро станет самостоятельной и отпуска скорее всего будет мало.

Мама нервно сплела пальцы рук и решительно сказала:

— В общем так. Я предлагаю, что бы ты переехала к бабушке и ухаживала за ней. Поступать тогда придётся не в Питере, как ты собиралась, а в местный ВУЗ. Ты уже большая девочка и понимаешь, что это большая нагрузка. Мы не вправе требовать от тебя согласия, а ты не обязана соглашаться. Но тогда нам придётся увольняться, а в городе искать новую работу. И не факт, что у нас получится. Здесь отец, как ни крути, директор, а в городе директоров своих девать некуда, на сладкие места охотников много.

Родители выжидающе глядели на неё и под их внимательными взглядами Оля совсем стушевалась. В животе похолодело, словно она стояла над пропастью, в голове звенела пустота.

— Я прямо сейчас должна ответить?

— Нет, конечно. Бабушку выпишут через неделю в лучшем случае. Потом её надо перевезти домой — это сложно. Сначала поедет папа. Время подумать ещё есть.

И Оля пошла думать.

Работа по дому её не пугала: уже несколько лет ведение хозяйства в «сезон» было на ней. Летом мать приходила лишь на ночь, сразу после работы убегая на огород. Решить, что готовить, какие продукты для этого покупать, а потом сбегать на участок, чтобы отнести маме горячее — всё это было привычным. А вот с учёбой…

Диплом университета Санкт-Петербурга или какого-то зачуханского института — всё же большая разница. Так что тут минус. С другой стороны, можно жить не в общаге, где ещё неизвестно какие порядки, не на съёме, который ещё найти надо и платить бешеные деньги, а в квартире бабушки в относительно знакомом городе — это большой плюс.

У бабушки замечательная библиотека. В маленькой комнате стоит шкаф с книгами в два ряда, а в большой — вся длинная стена заставлена книжными полками. Оля всегда что-то читала, когда была в гостях, но и четверть не успела прочесть и нередко мечтала поселиться там надолго, чтобы насладиться книгами вдоволь, а тут такой шанс! И бабушка Катя всегда так радовалась, что Оле нравится чтение…

Внезапно Олю охватил стыд: ведь она думала не о бабушке, а только о себе. Она ведь искренне любила бабу Катю, и бабушка так о ней заботилась, водила в кино, пекла вкусняшки, вязала тёплые носки и снуд с варежками — в общем, делала всё то, что делают бабушки для любимых внучек. А сейчас, когда о бабушке надо позаботиться, Оля сидит и думает, как ей самой будет удобнее!

Как именно надо будет заботиться о бабушке, Оля не очень представляла. Конечно, взять хозяйство на себя — с этим всё ясно. А ещё что? Наверное, какие-то процедуры делать, упражнения… Справится ли она?

Оля испуганно посмотрела в зеркало, словно пытаясь найти поддержку у собственного отражения, и сразу отвернулась: такой маленькой испуганной и беспомощной сама себе показалась. Нечего бояться: родители уверены, что ей это по силам, иначе и предлагать бы не стали!

Со времени того разговора прошло почти три месяца: сначала родители уехали вместе и Оля полторы недели жила одна. Потом с бабушкой остался папа, затем его сменила мама, а вот сейчас настала её очередь. Всё самое сложное позади, но Оле всё равно было не по себе. Она была благодарна тётке-попутчице, но разговаривать с ней не было сил. К её облегчению после перекуса, та задремала.

Поскольку в этот раз она ехала не в гости, а жить, то и вещей было много. Папа посадил её на поезд, мама встретила, клюнула в щёку торопливым поцелуем и повела на стоянку такси.

— Как бабушка Катя?

— Неплохо. Начала ходить. Ждёт тебя.

Уже в машине она сказала:

— Ты не обижайся, что я так тороплюсь. У меня билет на завтра, а надо тебе много что показать.

Бабушка Катя жила в пятиэтажке-хрущёвке на четвёртом этаже. Втаскивая чемоданы по узкой лестнице, Оля впервые оценила, насколько неудобно тут подниматься. Сумеет ли бабушка восстановиться достаточно для того, чтобы самостоятельно преодолеть все эти ступени?

Перед дверями, пока мама доставала ключи, она спросила:

— А поменять эту квартиру на первый этаж или дом с лифтом не вариант?

— Нет. Потом объясню, — ответила мама и распахнула дверь.

Бабушка Катя услышала:

— Привезла?

— Привезла-привезла! Не могла же потерять по дороге, — с ласковой усмешкой отозвалась мама. Оля услышала тяжёлые шаги — и поспешила распустить шнурки кроссовок. А когда она выпрямилась — бабушка уже стояла в дверях.

Первое, что бросилось Оле в глаза — ходунки. Сердце болезненно сжалось. По маминым словам она представляла, что бабушка ходит сама, а тут, оказывается — только с подпоркой. Да и сама бабушка выглядела непохоже на себя: не стройная и стильная возрастная дама с аккуратной укладкой, а хрупкая растрёпанная старушка в цветастом фланелевом халате с торчащей из-под него ночнушкой.

Оля шагнула к ней, бережно обняла узкие плечи и поцеловала морщинистую щёку. К её ужасу бабушка расплакалась:

— Оленька! Большая какая! Совсем невеста стала!

— Ну что ты, бабуля! — пробормотала Оля, всё ещё обнимая бабушку и в панике оглядываясь на маму. — Подросла немного, это да. Но какая из меня невеста, мне ещё выучиться надо! И подрасти. Сама посмотри: метр с кепкой, кому такая нужна.

Бабушка улыбнулась, хотя слёзы всё ещё текли по лицу. Оля достала платок, аккуратно их промокнула:

— Ты меня перепугала. Кость у тебя срослась, со мной всё в порядке — хорошо же всё.

— Это я от радости.

— Оля, иди умойся с дороги, а вы Екатерина Павловна, ложитесь. Радость тоже утомляет, а переутомляться нежелательно.

Мама разогрела обед свекрови, отнесла тарелку в комнату. Олю усадила за стол на кухне и сама устроилась рядом.

— Будь поаккуратнее с бабушкой, не волнуй. Сама видишь, сколько эмоций.

— Я даже испугалась. Бабуля никогда такой плаксивой не была.

Мама показала, что где лежит, рассказала, что бабушка любит, и под конец добавила:

— Ты не забывай следить, чтобы двигалась. Ей лежать не полезно.

— Упражнения какие нужны?

— Гимнастику делать. Она знает всё, но иногда надо напоминать.

— А что с обменом квартиры? — напомнила Оля.

— Мы предлагали, — сказала мама, понизив голос. — Не хочет она. Категорически. Это для нас просто стены, а для бабушки — воспоминания. Дом завод их строил и, эту квартиру дали на свадьбу. Дедушка здесь своими руками многое сделал. Здесь всё привычное, родное. Это память. Как ей уезжать?

Наутро мама уехала, и Оля осталась вдвоём с бабушкой.

Было страшно от ответственности, но она постаралась выглядеть уверенно. Бабушку предупредила:

— Я пока не освоилась. Если что накосячу, ты не обижайся, ладно? Я научусь.

Бабушка только вздохнула:

— Одни хлопоты вам от меня. Ты молоденькая, самое время для гулянок, а тебя к старой больной бабке посадили.

— Ну что ты говоришь! Во-первых, мы тебя любим, мы — одна семья, а родные и должны помогать друг другу, — торопливо сказала Оля. А во-вторых, никто меня насильно не сажал, я сама вызвалась. Потому что я тоже тебя люблю. Да и, честно говоря, давно мечтала до твоей библиотеки добраться. Да и кому же ещё? Родители работают, а я сейчас всё время дома буду, только экзамены надо сдать. А потом институт — это половина дня. Ты к осени как раз окрепнешь настолько, что я смогу на половину дня в институт уезжать.

Бабушка опять прослезилась:

— Никогда я никому обузой не была…

Оля подсела к ней, обняла:

— Ты не обуза. Не говори так. Меня сюда привозили на неделю или на месяц, а мне всегда хотелось побыть с тобой подольше. Надеюсь, я тебе не очень надоем и тыне выгонишь меня сразу, когда поправишься.

Бабушка рассмеялась и махнула рукой:

— Придумала тоже! Я очень рада, что теперь буду не одна.

— Ну вот и хорошо.

Оля всегда училась отлично и не боялась вступительных экзаменов: была уверена, что сдаст на пятёрки, но неожиданно для себя на одном экзамене получила тройку, поэтому успела перенервничать до объявления результатов. Бабушке она ничего не сказала, чтобы не тревожить.

Оказалось, что проходной балл всё же набрала и в институт поступила, поэтому она с гордостью сообщила о зачислении и устроила по этому поводу маленький праздник: купила торт и заказала пиццу.

Пиццу бабушка не одобрила:

— Баловсто одно: тоненькая, есть нечего. То ли дело пироги с капустой или с рисом и яйцом!

— Вот пироги я не умею. Научишь потом?

— Чего там учить! Ничего сложного нет, покажу.

Сначала Оле было неловко, что ей выделили большую комнату, а бабушка спит в маленькой, и она предложила поменяться, но Екатерина Павловна наотрез отказалась:

— Сколько я здесь живу — всегда спала на этом месте, мне в другом и не заснуть будет. Да и где это видано, чтобы в гостиную комнату кровать ставить? А на диване мне неудобно. Или, тебе, может, в большой комнате уныло? Дима мне в маленькой комнате всего лет пять, как обои переклеил, светленько стало, веселее.

— Я помню, я тогда папе помогала.

— Вот-вот. А тут ещё дед твой клеил, старенькие они, обшарпанные…

— Ну может, — неохотно согласилась Оля. — Но тебе двигаться надо, а в та комнатушка — на два шага. О, а давай, пока лето, я тут тоже переклею? Я умею, мы дома вместе с мамой ремонт делали, могу и одна справиться.

Она загорелась этой идеей. Старые обои давно поменяли первоначальный цвет на неопределённый серо-бежевый и местами сильно потёрлись.

Катерина Павловна кивнула, ей явно понравилось предложение внучки, даже глаза разгорелись, но она обвела комнату взглядом и приуныла:

— Куда тебе! Тут мало что книг столько, что не перетаскать, так ещё шкаф, сервант, да и диван тяжёлый. Я сейчас не помощница, а одна ты такие мебеля и с места не сдвинешь.

Оля, закусив губу, посмотрела на шкаф: трёхстворчатый, на массивных ножках и с зеркалом на средней дверке, он даже на взгляд казался ужасно тяжёлым. Но отказываться от переклейки обоев не хотелось:

— Буля, а соседей нельзя попросить помочь?

Катерина Павловна задумалась, потом покачала головой:

— Да тут и некого вроде. Над нами Петрович. Он постарше меня будет, не работник. Жену схоронил и зашибает. Рядом с ним Максимовна, ровесница мне. Ещё пустая квартира, продают, да никак не могут — никто не хочет под самой крышей жить. Напротив нас Витя с Таней. Они чуток помоложе меня, но у обоих и давление и сердце пошаливает. Внизу только Маринка молодая — с двумя маленькими детьми, муж ушёл от ней, а остальные почти все старики — как дом построили, так и живём.

— А рядом квартира?

— А вот этого не знаю. Максимовна заходила, говорила, что какого-то парня видела, но я его не знаю. Может, недавно вселился,

— Значит к нему и зайду! — решила Оля. — Заодно и познакомимся.

Откладывать визит она не стала: сразу же вышла на лестничную площадку и решительно нажала на кнопку звонка. Она слышала, как дребезжит звонок за дверью, но других звуков не уловила и вернулась к бабушке:

— Нет там никого. Или ошиблась твоя Максимовна, или на работе сосед. Позже загляну.

Вечером она повторила попытку. На лестнице витал лёгкий запах гари, но когда дверь распахнулась, из квартиры потянуло палёным со страшной силой.

На пороге стоял темноволосый кареглазый парень в джинсах и с голым торсом. Босиком. На Олю он глядел так угрюмо, что ей захотелось немедленно сказать, что она ошиблась дверью и сбежать. Она даже шагнула назад, но при этом охватила взглядом всю фигуру соседа: живот в кубиках, мускулистые руки — как раз то, что надо, чтобы двигать тяжести!

Она решительно сказала:

— Добрый вечер. Меня зовут Ольга, я ваша соседка вот из этой квартиры, — она повела подбородком, указывая на бабушкину дверь. — Я хотела попросить о помощи: хочу обои переклеить, а двигать мебель мне не по силам.

Парень неожиданно смутился: опустил глаза, переступил с ноги на ногу и только тогда снова взглянул на неё:

— А я Саша. Прямо сейчас надо? Один момент, только форточку открою, чтобы проветрить. Там… чуток подгорело у меня.

Оля подумала, что подгорело, судя по запаху, явно не «чуток», скорее всего одни угольки остались, но ответила дипломатично:

— Бывает. Нет, сейчас не надо, я ещё даже обои не купила. Как всё приготовлю, обращусь к вам, хорошо? Спасибо за отзывчивость.