Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА I

Гой Люди добрые! Гой народ Славянский! Славься

Земля-Матушка!

Услышь быль правдивую, быль о Руси, нашей Родине.

В словенской земле, Новеграде, жил юноша – Звенислав.

С малых лет с медведем боролся, так силу свою пытав.

И статью вышел и разумом, русским Духом здоровым,

Девицам на загляденье, и нравом открытым и добрым.

Вежество – родичи дали, Красно Солнышко – силу и мощь.

Выходил Звенислав в чисто поле, чтобы русским людям

помочь.

Камни – как малые скалы, из дальних пришедших времён,

С полей родовых убирал, один, без подмоги он.

Терема возводил со всеми, а бревна таскал такие,

Что в тягость и четверым, огромные и вековые.

Вот таких удальцов-молодцов плодит Родная Земля.

Защитников и храбрецов, радость Руси даря.

Шёл раз Звенислав вдоль бора, глядь, на тропинке Дед,

Старый, седой, в морщинах, видно, не меньше ста лет.

Поклонился ему Звенислав, здоровья ему пожелал,

А Дед же с камня пристав, исподлобья же так сказал:

«Слухи в народе ходят, что воином хочешь ты стать.

Но коли слухи не врут, нужно тебя испытать.

Коль сможешь меня побороть, так значит сноровка есть,

А ну-ка давай выходи, померимся силою здесь».

Юноша засмеялся: «Ты, видно, ума лишился,

На старости лет своих думать совсем разучился.

Но я уважаю седины, старых не обижаю,

Поэтому все слова забуду и всё прощаю».

Тут Дед свою клюку поднял, и ею Звенислава огрел,

Тот просто не ожидал, перехватить не успел.

«Ну, проучу я тебя, будь тебе хоть двести лет,

Попомнишь ещё меня, на крону заброшу, Дед.

Посидишь там и больше не будешь так с людьми поступать,

К закату тебя я сниму, негоже на ветках спать».

Надвинулся он на Деда, а Дед-то, глядь, непростой,

Миг он уже за спиной, быстрый и ловкий такой.

Посохом ноги подсёк, и Звенислав упал.

Больно спиной приложился, но сразу же быстро встал.

Бросился вновь на Деда, тот ловко опять увернулся,

Под зад толкнул Звенислава, и снова тот растянулся.

От ярости быстро вскочил, а Дед же мгновенно подсел,

Схватил и сильно толкнул, в ручей Звенислав полетел.

Потом побратался с дубом наш Звенислав своим лбом,

Грудью протёр сосну, смолу испробовав ртом.

Девять раз Звенислав подымался, на Деда всё вновь бросался,

На десятый охолонился, встал и стоять остался.

До пояса поклонился, молвил: «Меня прости,

Я что-то разгорячился, ты разуму уж научил».

Засмеялся Дед непростой: «Какое тут обученье,

Это урок простой, малое здесь уменье.

Нету в тебе быстроты, хоть славно – есть мощь и сила,

А главное, норов твой: отходчивый и незлобивый.

Но чтобы воином стать, тут мало силы одной.

Нужно азы обучать, но только, увы, не со мной.

Я ж многого дать не смогу, стар я, как лунь уж сед,

Ты погляди на меня, я же столетний дед».

Вновь Звенислав поклонился: «Но ты же, ты ловкий такой,

Боец ты, лучший из лучших, а я ж ученик неплохой…»

Остановил его Дед: «Ты об Арконе слыхал?

На острове, что на Буяне, что в море стоит среди скал?

Там Вышний Старейший Круг проводит в ученье отбор,

По всей славянской земле лекарей, храбров, волхвов.

Ведуны людей отбирают там каждые девять лет.

На Буяне их обучают, и лучше Арконы нет».

Осёкшись рёк Звенислав: «Конечно, все знают о том,

Но кто же меня возьмёт, как встретиться мне с Волхвом?»

Сказал Звенислав и осёкся, кто Дед есть, он осознал,

Непросто их путь пересёкся, то Волхв перед ним предстал.

«Да, Звенислав, – молвил Волхв, – я не ошибся в тебе,

Твой Путь – на Буян лежит, доверься своей судьбе.

А наша земля Родная много храбров родит.

Да только лучшим из лучших Путь сей познать предстоит.

Уж ждёт храм Аркона тебя, возьмёшь бересту и дары,

Поклон передашь от меня, ты воин с этой поры».

Поклонившись отцу и матушке и отчему дому родному,

В путь Звенислав пустился, на остров Буян, в Аркону.

Как на море, на окияне, на склоне Белой Горы,

На острове славном Буяне – Святыня Русской земли.

Там древние веды хранятся: Сказы великих богов,

Сварожьи, Стрибожьи руны, знанья великих слов.

Тайны о своде небесном, о прошлых забытых веках,

О Мире, и о народах, о звёздах, и всех Богах.

Во славу Русской Земли Сварожичей Огнь – огней,

Неугасимый Огонь – горит с изначальных дней.

Дубов вековые кроны тихо листвою шумят.

На страже законов Рода защитники ночью не спят.

Коль где-то враги лихие на русскую землю прут,

С Буяна приходит дружина – храбры на бой идут.

И ото всех сторон, со всей славянской земли,

Лучшие едут туда воины-богатыри.

Съезжаются руссы-храбры, в Аркону на обученье:

Учатся: ведам и здраве, бою и траволеченью.

Совершенствовать мастерство, обучаться владеть оружьем

Во время лихой войны, искусству важным и нужным.

Тайным приёмам борьбы, что собирались веками.

Чтоб быть на страже Руси, бороться с её врагами.

Девять лет Звенислав обучался, был путь обученья суров.

Но юноша не сдавался, был к испытаньям готов.

Испытанья одно за другим, казалось по кругу всё шло,

Не просто освоить науку, древнее мастерство.

Ходили в студёное море на крепких и прочных ладьях,

На страшного Змея Морского, что жил в ледовых краях.

Были кровавые битвы, уж коли враги подступали,

То воины славной Арконы на страже Руси стояли.

Скоро же сказка ведётся, и время быстро бежит.

Прошло уже девять лет, обратный путь предстоит.

Звенислав выбрал путь обратный, в родимый свой Новеград.

Поклявшись на стали булатной хранить на Руси мир и лад.

Клятву принял Огонь – «Русские земли беречь,

Народ от врагов защищать, от лиха, напастей стеречь».

Несётся ладья по морю, по морю по окияну.

Растаяла в дымке Аркона, что среди скал Буяна.

Навстречь же плывут ладьи, там новые молодцы,

Едут на остров Буян: волхвы, лекаря и бойцы.

В синеве – Ясный Сокол парит, к Красно Солнышку ввысь

стремится.

Весть несёт по Русской Земле гордая смелая птица.

Весть – миру, родам и градам, славянской родной стороны —

О защитнике Звениславе – Страже Русской земли.

Гой ты добрый люд, Мир Славянский! Славься Светлое

Ясно-Солнышко!

Услышь Правду весь Белый Свет! О былях дальних

прошедших лет.

То не сказка – опять лишь присказка, о Руси о нашей

сторонушке.

Быль далёкая, быль старинная, правда светлая, что от Солнышка.

У ледового моря синего, в землях народа дивного,

Стояла древняя Башня, куда взглянуть было страшно.

Поселился там, да заклятья плёл, навьи чары творил – Моргант.

Чёрный ямный колдун, ужаснейший волхв, по-другому ещё – некромант.

Нападал он на земли Севера, насылал различные хвори,

Уводил в полон юных девушек, наслаждаясь их страхом и болью.

На вече постановили: в дальний поход идти,

Лучших послать из лучших, Морганта чтоб извести.

Белой лебедью мчится ладья, по ветру, на парусах,

Солнышка Ясный лик: на стягах и на щитах.

Тучи небо накрыли чёрною пеленой.

Волны навстречь заходили, большие – одна за одной.

Внезапный и мощный торок, это совсем не морок,

Мачту сломал как берёзку, парус унёс как листок.

Дальше безжалостный ливень без перерыва хлестал,

Бесился яростный вихрь… Лишь утром гудеть перестал.

Солнышко снова взошло, осветив картину разгрома.

Плыла по волнам ладья, с нею доносились лишь стоны.

Но всё ж была ладна ладья, выдержав навий напор.

Виден уж остров ледовый, и Башню средь хладных гор.

Выжил и волхв Велмир, хоть слабый-преслабый он,

Но духом непобедим, волхв долго сдерживал шторм.

Немного выжило храбров, с вендских краёв: Рад, Мир, Дар,

Из франкских – рыцарь Эльнор, с Новеграда: Иван, Звенислав.

«Почему ты крест-то принял?» – раз Звенислав спросил,

На что Иван отвечал: «С рожденья его получил.

Родители ведь купцы, с товарами ездят в Царьград,

Христьянство там же в чести, со своими у них там лад.

Богатство чтут, с силой связь, царская вера то,

Недаром киевский князь, принял в дружину её».

«Жаль, – прошептал Звенислав, – неволен ты над собой,

Хоть знаю давно тебя, не трусишь и держишь бой…»

Вот берег, оставив ладью, починить её можно потом,

Коль выживут в лютом бою, отправились дальше пешком.

Их, видно, уже не ждали после посланной жуткой бури,

Волны, в которой взлетали, где смерти в лицо взглянули.

Пропасть, ледовый мост виден совсем вблизи,

Рядом снежный нарост, на нём спирали, круги.

Место очень пустое, их видно как на ладони,

Но мост, на главной дороге, нужно пройти его вскоре.

Быстро они побежали, по мосту уж бегут,

Но скалы тут затрещали, защитники мост стерегут.

Снежный нарост задрожал, ледовый предстал великан,

Огромным и страшным был, попали други в капкан.

С другой стороны моста затрясся второй сугроб,

Два вражьих тайных поста… Моргант сделал свой ход.

Волхв Велмир вышел вперёд: с передним я разберусь,

Но заднего задержите, храбры вперёд! За Русь!

Передний ещё просыпался, а задний уже шёл к ним,

Топот и скрип раздался, вихрь снежный крутился за ним.

Велмир что-то пропел, а велет, суровый и злой,

Уж полностью распрямился, взяв молот ледовый свой.

Но он возле бездны стоял, внезапно обрушился склон,

И великан упал, в пропасть свалился он.

Хитрый и славный волхв Велмир сделал точный расчёт,

Заклятье в один лишь миг обрушило магии лёд.

Мост накренило немного, но всё же настил устоял,

Средь трещин открылась дорога, а велет другой подступал.

И силы не беспредельны, Велмир без сил повалился,

Звенислав его подхватил и к берегу припустился.

Вот и берег другой, Велмир без чувств лежал,

А злобный велет чужой к ним уже подступал.

Встали плечом к плечу, выставив с солнцем щиты.

Каждый держал по мечу, храбры со смертью на ты.

Иван же молитву шепнул, внезапно, с булатным мечом,

Подбежав к ледяному мосту, ударил острым концом.

И мост затрещал и рухнул, в бездну пал великан

С храбром героем Иваном, который решил бой сам.

Звенислав обратился к Богам: услышьте – Великие Боги!

Хоть веры иной Иван, примите к себе героя!

Вот и Врата пред ними, на них оберег-дракон.

Зрачком вертикально-синим, казалось, всё видит он.

Внезапно раздался свист, знак на Вратах засиял,

Ярко-синим лучом сквозь тучи сигнал подал.

Вздыбились снежные кручи, лавина с горы пронеслась.

Почти ничего не видно. Пурга в окрест началась.

Снежный Ледовый Змей, глазищи грозно пылают,

Без хитростей, без затей, на храбров враг налетает.

Эльнор – северный рыцарь, выхватил меч родовой,

Рунный старинный клинок с кельтскою древней резьбой.

Звенислав шёл по правую руку, Мир – слева стал наступать,

Рад с Даром пускали стрелы, в глазищи стремясь попадать.

Дыханье ледового змея смертельно, всё в лёд обращает,

Горе герою тому, кто под него попадает.

Мир отскочить не успел, вмиг обратился в лёд.

Звенислав отскочить сумел, а Змей делал новый налёт.

Ударил мечом Звенислав, клинок, зазвенев, отскочил,

Но всё же чешуйку брони у Снежного Змея отбил.

Присел Звенислав от боли, рука от удара заныла,

Холод всё тело пронзил, казалось, сердце застыло.

Эльнор не оплошал, подсел под дыханье Змея,

Подскочил и ударил мечом, об общей победе радея.

По самую рукоять удар прошёл в сердце дракона,

Повержен Ледовый Змей, у вражьего логова-лона.

От рёва разрушились скалы, у Змея потухли глазища,

От жара растаял снег, лёд растопила кровища.

Но в тот же победный миг от тёмного сердца Дракона

Магия льда снизошла яростью чёрно-злобной.

Хладное сердце Дракона, в котором ни капли любви,

Застыло камнем холодным, льдом среди жаркой крови.

И обратило всё в камень, Эльнор отскочить не успел,

Вытаскивал меч родовой и выпустить не посмел.

Две синеледовых фигуры – Богатырь и Северный Змей —

Остались стоять на склоне, до искончанья дней.

Затух зрачок на Вратах, что в мертвенном льду застыли,

Раздался трах-тарарах, осыпались снежною пылью.

Проход во владенье Врага, открытый большою кровью,

Друзья заходили туда, охвачены – гневом и болью.

Велмир шепнул друзьям: «Я чую чёрные чары,

Моргант укрылся там, в верхнем, проклятом зале.

Ещё чую боль я под нами, то пленники участи ждут,

Их держат в сыром подвале, что мертвяки стерегут.

Нам нужно теперь разделиться, Звенислав, возьми оберег,

Вспомни учёбу в Арконе Веды забытых лет.

Ты воин, но есть в тебе дар, ты мог бы стать князем-волхвом,

Как полоцкий Волхв-Всеслав, твой жребий сразиться

с врагом.

Мы же отправимся вниз русских людей выручать,

Но коли не справишься ты, то некого будет спасать.

С мертвяками я справлюсь, по силам, но коли колдун победит,

По навьим ужасным книгам нежить вновь подчинит.

Я вряд ли его одолею, хотя надеждою жив,

Задержать-то его я сумею, но вряд ли его победив.

А нужно его уничтожить, чёрное зло извести,

Не то он мороком сможет Русь к бедам большим подвести».

Звенислав ответил Велмиру: «Богами клянусь, пройду,

И Морганта изничтожу, пусть сам погибну в бою».

Друзья обнялись на прощанье, продолжили путь боевой,

Пошли сквозь темень и жуть, навстречу с самою судьбой.

По каменной лестнице вверх Звенислав ступал осторожно,

Мало ль какие ловушки, легко угодить в них можно.

Лестница, сделав крюк, уперлась в зеркальный зал,

Ни нежити нет и не слуг, никто как будто не ждал,

Пусто, нет никого, а зал был совсем не мал,

Тут ожило вдруг ничто, в кресле Моргант восседал.

Я удивлён, вы прошли, и буря вас не взяла.

Ледового Змея сразили. Опасная с вами игра.

Звенислав отвечал Морганту: «Ты с нами играл в игру?

Да знай, ты пред смертью предстал. Нам это не по нутру».

«Смотри, – прошипел Моргант. – Видишь хрустальный шар?

Вглядись, в тебе вижу талант, посмотрим, каков твой дар».

В шар Звенислав всмотрелся, увидел, как Велмир с друзьями

Насмерть сражаются вместе, с навьями мертвяками.

А тёмный колдун продолжал: «Побили вы лучших слуг,

Я этого не ожидал, силён же славянский круг.

Ты мог бы стать правой рукою, учеником быть моим,

Я же играю с судьбою, где поле игры весь мир».

Звенислав отвечал: «Выбор сделан, по праву был сделан мной,

За Родину жизнь не жалею, Русь закрываю собой.

Ты ж мучаешь русских людей, не ставишь их жизнь ни во что,

И ты похищал и детей, с тобою лишь тьма и зло».

«Подумаешь, гибнут людишки, их в войнах всегда убивают.

Ну, брал я чьих-то детишек, так бабы вновь нарожают».

Звенислава всего охватило, а меч боевой засиял,

И храбро пошёл на Морганта, и праведным гневом пылал.

Моргант, казалося, ждал, направил свой жезл-клинок,

Чары с него снизошли, злобный, смертельный морок.

Проклятье неслось к Звениславу, и вспыхнул во тьме оберег,

Рассеял злодейские чары – ведический радужный свет.

Моргант на миг опешил: «Ну, надо ж какая защита,

Оберег Арконской земли, в нём многие чары слиты.

Частица жар-птицы пера, зола живого огня,

От родового костра… Ну, ты удивил меня».

«Умри же, проклятый враг!», – со свистом пришёлся удар,

Но как по граниту кулак, то есть, увы, никак.

Остриё откололось меча, Звенисдав был на миг оглушён,

Не чувствовал жилы плеча, а в голове был звон.

Но Морганту тоже не сладко, ликом совсем потемнел,

Но рёк он: «Ты червь прежалкий, ударить меня посмел.

От чар защищен ты моих, хоть мой медальон поломал,

Но всё же ты слаб предо мной, прими свой печальный

финал».

Морочные чары Морганта, чёрного колдуна,

Ямного некроманта, тёмного ведуна.

Зеркальные тени возникли из огромных настенных зеркал,

Из навьего мира проникли, в них образ Морганта предстал.

Один за другим выходили тёмные лики Морганта,

Точные копии мага – злодея и некроманта.

Звенислав закружился как вихрь, как молния меч замелькал.

Моргантовы падали лики, но новых колдун насылал.

Где лик основной – не видать, враги на одно лицо.

Стал Звенислав уставать, а вражье смыкалось кольцо.

И вновь оберег засиял, то храбр Звенислав его сжал.

Немного съежились тени, а облик Морганта предстал.

Всего на мгновенье, на миг, и, потемнев, оберег,

Отдав заповедные силы, растаял как талый снег.

Тени воспряли вновь, а враг издал злобный клич,

Поднял свой тёмный жезл, зловещие чары плелись.

Но Звенислав не дремал, опередив колдуна,

Бросил свой верный меч в тёмного ведуна.

Сквозь амулет-медальон вошёл Звениславов клинок,

Охнул от боли Моргант, вражий растаял морок.

Исчезли тени-мороки, рассыпались все зеркала,

Моргантовы чары-истоки… Таяла магия зла.

Звенислав пошатнулся от боли, все силы отдав в бою,

Израненный, мокрый от крови, но нужно быть снова в строю.

Шатаясь, пошёл к своим, лишь бы дойти, не упасть.

Ведь на миру смерть не страшна, в одиночку же страшно

пропасть.

Но вот и закончен путь, ладья по волнам неслась.

Остались вдали зло и жуть, где тяжкая доля пришлась.

Мимо острова да Буяна ладья по волнам плывёт,

По морю, по окияну русских людей везёт.

Закончилась сказка-быль, но вечный огонь горит.

Ввысь искрами рвётся как конь, память былую хранит.

Огонь обережный, Живой, традиция Русских Земель,

В честь памяти предков святой, горит даже в хлад и метель.

Воинам-героям, русским людям храбрым слышно

от потомков: Слава! Слава! Слава!

Велика и обильна Земля Матушка. Хранит Сварог славянску

сторонушку.

Но, чу!.. Грозно тень ползёт серо-тёмная, и на Солнышко

надвигается.

Ох, ты наша Русь – доля тяжкая, в испытаньях ты вновь

возрождаешься.

Волхв Велмир призвал Звенислава, говорил о нашей

сторонушке.

Отстоять нужно дело правое, защитить и помочь

Земле Матушке.

На капище, в тайном бору, время свидеться вновь им

предстало.

В Биармии, Велмир рёк, стояла наша застава.

На той заставушке дальней Велмудр за главного был.

В землях туманных мглистых он амулет раздобыл.

Весточку сокол прислал, ясный и быстрокрылый.

Велмудр весть передал об мощном источнике силы.

Позже другую весть Сокол донёс домой.

На нашу заставу враги прут грозною чёрной волной.

Потом волховали мы, прознали о тех, кто напал,

Враг давний нашей Руси про амулет сей прознал.

Наёмное войско напало, сброд кочевых племён.

Наедал его маг Удхан, известный с далёких времён.

С иудейской Хазарии бывшей, сильный и хитрый маг.

В морочном тумане скрытый, тёмный и злобный враг.

Ведёт он войско не сам, смотрит издалека.

Руководит всем там «правая» вражья рука.

Правой рукою Удхана там лучший его ученик,

Воин и тоже маг, зовут же его – Шарид.

Нужно достать амулет, чтоб не достался врагу.

Быть может, спасём людей, а я тебе помогу.

Хоть капля для нас надежды, надеяться нужно всегда.

Чтоб было по правде как прежде, прошла, чтоб лихая беда.

По раздольному чисто полюшку едут воины други храбрые,

Все и статные и могучие, духом русским да светлым здравые.

Едут долго ли, едут коротко ль, только вот и застава дальняя.

Не сдалася врагам, а держится, хоть была там дружина малая.

Собиралася вражья рать черна, войско конное, войско

злобное,

Началася сеча как в шторм волна, сеча лютая, сеча грозная.

Долго сеча длилась упорная, долго битва текла кровавая.

Да, победа досталась по праву нам, ведь стоим мы за дело пра —

вое.

И Шарида скрутил заклятием славный могучий волхв,

И поник главой слуга вражий, зная, будет ему приговор суров.

Открывались врата заставушки, и дружину встречали

храбрую.

Велмудр с Велмиром обнялися… Все испили потом чару

славную.

Говорили Велмир с Велмудром, смотрели на амулет,

Добытый в кургане забытом, с далёких прошедших лет.

Велмудр рёк: силу чую я, силу мощную, непонятную.

Уж сейчас она всего гложет меня, его сила в сто раз треклятая.

И призвали Шарида претёмного, мы отпустим тебя, коли

скажешь ты,

Восвояси уйдёшь к Удхану, про ту силушку знать желаем мы.

Отвечал Шарид, амулет-войны из далёкого очень времени.

Для любой земли, для любой страны, страсти будет жечь

в мужском племени.

Отпустили его, слово дадено, убрался Шарид, ускакал.

А Велмудр совсем головою поник, но что мучило, не рассказал.

Всё понятно мне, Велмир рёк в ответ, Камень Войн из эпохи той

грозной,

Из далёкой дали забытых лет, его чары в Войне Богов созданы.

Ты долго ль носил на себе-то его? – Велмир Велмудра спросил,

Но Велмудр не услышал, стоял и молчал, и казалося, сам не свой

был.

Неожиданно распрямился, изрекая дружинникам всем.

Нужно силы собрать да на Русь идти, чтоб избавить её от измен.

То не амулет, тёмный камушек – то Камень сам Яр-огнебой.

В сто раз силушку укрепляет он, и нам послан самою судьбой.

То не зло совсем, просто власть даёт, Дух Битвы он пробуждает.

Пышет яростью красно-огненной, на войну, что людей

вдохновляет.

Под сильную властью светлую сплотим мы все земли славян.

По указам, законам единым, подчинится нам даже Буян.

Потом на народы пойдём мы, кто против Руси выступал.

Ведь с нами Яр-огнебой, что силу и власть нам дал.

За веру, за веру правую, изничтожим врагов Руси.

И будет единым мир, и лучше его не найти…

Велмир вспыхнул: охолонись, Русь свободной должна стоять,

И нельзя заставлять одной силою, только веды нам нужно

давать.

А дружинники сомневалися, ведь порядок нужён Руси.

Чары мощные всё изливалися, а Велмудр предлагал Русь спасти.

Вперил взор, а глаза-то туманные, жаль промолвил, что ты

не со мной.

Я же Русь защищу, земли славные, пусть по ней и пройдуся

войной.

Солнце ясное затуманилося, застили его тучи чёрные,

То русские люди билися, только билися-то – ведь промеж

собой.

Повалил Велмудр Велмира, силы мощные амулет давал,

Но успел к нему Звенислав с мечом, и удар его злату-цепь

порвал.

Пал Велмудр, протекала кровушка, но он понял, что сотворил.

И схватился за буйну головушку, и прощенья просил,

из последних сил.

Что ж наделал я, люто зло творя, чуть не предал родну

сторонушку.

Ты прости меня, да родная Русь. Ты прости, меня ясно

Солнышко.

Так пал Велмудр – волхв премудрый, перед силою древней,

морочную,

Ненароком что – вновь пришла на Русь сила мрачная, сила

мощная.

И изрёк Велмир Звениславу: в Яр-камушке – власть огромная,

Сила страшная, непонятная, как и вольная, так и невольная.

Да опасная миру дольнему, эта злая неведома мощь,

Нужно срочно везти в место тайное, в бор на капище в тёмну

ночь.

Всех, кто выжил, с боя остался, срочно Велмир вёл в заповедный

край.

На душе только горько сталося, ведь душа не всегда

как булатна сталь.

Как из града из стольного Киева им навстречь выезжала

дружинушка,

В ней из рода из Бориславова княжий воин боярин Павлушечка.

При Павлушечке да Шарид скакал, хитрый ворог предусмотрел.

Много маг Удхан в Синь-кристалл видал, много тёмных вещей

имел.

И так Павел рёк Звениславу, мол, ты камушек должен нам

отдать.

Князю нашему да во славу отвезу его я в стольный Киев-град.

Снова сеча начавша нелёгкая, между русскими сеча кровавая.

Доля выдалась всем прегорькая, и застилася правда светлая.

И встречилися да сходилися, на мечах друг с другом сразилися,

Звенислав совместно с Павлушечкой в поединке яростном

слилися.

Да впивалися в Землю Матушку, искры яркие разлеталися.

И упал от удара Павлушечка, то в бою честном смерть

досталася.

И разбиты воины Киева, пропиталося кровью полюшко,

Только кровушка ведь наша русская, ох, ты горькая всем нам

долюшка.

Лишь дружинников только семеро, да Велмир с Звениславом

осталися,

Пали многие храбры русские, и свои со своими, что дралися.

Вот и тайный бор, место сильное, у могучих дубов затаённое.

Там на капище огнь сварожичей, камень в нём терял силы

тёмные.

Круг волхвов стоит думы думает, что же Русь тебе предстоит.

Солнце Ясное, наше светлое из-за чёрных туч – в дольний мир

глядит.

Русь могучая, Русь Великая. Раскинулась широко и вольно.

Но не дремлют вороги хищные, много испытаний предстоит

тебе —

Русь Светлая, Русь Красная. Будь оберег наш Ясно-Солнышко.

Северный Китеж-град – древний ведунский круг.

На капище Ряд большой, собрался по делу, не вдруг.

Немало великих волхвов из разных краёв Руси

Рекли про войну и мир, как землю от бедствий спасти.

Птица вещая Гамаюн – нам донесла те слова,

Что говорилось тогда, вдаль уносит молва.

Говорили волхвы на круге, и разные были мненья.

Ладно – что круг един, плохо – были сомненья.

Что ширится христианство, хоть народная вера сильна.

О том, что другое ужасно, что в раздрае живут племена…

Извне приходит раздор, чуется древнее зло.

Оно затеняет добро, течёт из степей и гор.

Моргант повержен был, но он, увы, был не один.

Чёрный западный круг известно стоял за ним.

На юге тоже беда, враги совсем осмелели,

Что точат зубы враги, в Морайе, за Ра, в Иудее.

Вороги наступают на древние земли наши.

Славянских богов попирают, жгут грады, веси и пашни.

Крестоносцы закованы в латы, топчут родную землю,

Древних богов сжигают и сеют чёрное семя.

Поморяне и бодричи, лютичи и полабы

Были покорены, хоть были смелы и не слабы.

А моравы, поляки и чехи – христьянство к себе приняли

И под жёсткою хваткой князей землю свою отстояли.

Но не за Аркону пошли, не вечем объединились,

А верою иноземною, силою княже польстились.

Всех власть и богатство прельщают, ибо век золотой прошёл.

Змеёю ложь заползает, до морей, до лесов и до дол.

Аркона, увы, не та, хоть держится Русская слава.

Но ворогов больше и больше, а храбров осталось мало.

Война уже сколько веков, всё натиск идёт на восток.

Воинство крестоносное не прекращает свой ток…

Слишком стало опасно, всё ближе и больше врагов.

Напор на вендов ужасен, и может конец быть скор.

Перевезти из Арконы в северный Китеж-град

Нужно древние веды, но главное «Огнь» артефакт.

Искра Алатыря – Вещего камня Сварога —

Хранилась в Арконе не зря, и созидала природу.

Много решалося дел – главное, знанья спасти,

Чтоб до потомков затем, в будущем, всё донести.

Вывести из Арконы древние вещи и веды,

Как можно скорее нужно, не то, большие ждут беды.

О чём ещё говорили – время, увы, затмило.

Слишком давно всё было, всё хмарным туманом заплыло.

По морю, по окияну белой лебедушкой вдаль по волнам,

К острову да Буяну ладья подвозит славян.

Волнуется Звенислав, сердце в груди забилося,

Увидеть родные места вновь ему приключилося.

Выбрали Звенислава на главном круге волхвов,

Поручили важное дело, тайну забытых веков.

Но главное даже не это, доведётся, узрит Китеж-град,

Град Хранителей Рода, в котором царят мир и лад.

Но, чу, говорить нельзя, даже шептаться о том.

И тайною – тайна зовётся не зря, и древние знанья в нём.

Скоро сказанье ведётся, жизнь быстротечно течёт.

Ладьи по волнам несутся, путь дальний вновь предстаёт.

Три ладьи из светлой Арконы по бурному морю плывут.

К тайному Белому Граду древние веды везут.

На каждой ладье по волхву: на «Ладо» сидел Доброслав,

На «Рароге» – Велегор, на «Роде» – Велмир, Звенислав.

Но, увы, не дремлют враги, не только те, что с мечами.

Что козни плетут и зовутся: кто магами, кто колдунами.

Бывают и в рясах ходят, да только рекут не о ладе.

О власти и злате радеют, но не о Руси и правде…

Проведали то, что везут, правда, не знали куда.

Но главное – захватить, другое уже ерунда.

Навстречу трём русским ладьям выехал аж вражий флот.

Разбойный мурманнский люд, без стягов, наёмный сброд.

Видно, всё то, что везут, важнее, чем просто власть.

Конунгам не отдадут, не к ним суждено попасть.

Их кто-то сумел нанять, чтобы наверняка,

И вот к трём русских ладьям близился флот врага.

Двадцать два вражьих драккара, огромный наёмный флот.

Всё ближе уже приближался, ворог нанять его мог.

Лютый, кровопролитный, на водной пучине морской.

Шёл безымянный, скрытый, ужасный и яростный бой.

Всё, что везли с Буяна, на «Роде» сохранено,

И самое основное, чтоб врагу не досталось оно.

Руссов хоть было немного, но все из Арконы они.

Лучшие были из лучших, храбры-богатыри.

Звенислав, на драккар перепрыгнув, в схватке врагов

перебил.

Вот уже днище пробив, на новый драккар заспешил.

Один за другим драккары тонули в пучине морской,

Падали ниц мурманны в схватке ужаснейшей той.

Но «Рарог» в пучине тонет от множества тёмных пробоин.

Велегор от крови исходит, от боли кряхтит и стонет.

Враги потопили ладью, узрев, ничего там нет.

А тьма погасила зарю и надвигалась на свет.

Велегор же на «Род» перебрался на лодке с тремя лишь

бойцами,

А бой же, увы, идёт, длится битва с врагами.

Главный драккар драккаров, в котором маг восседал,

Столкнулся с ладьёю «Ладо», что Доброслав возглавлял.

Маг из вражьего круга, имя его неизвестно,

Сразил Доброслава в схватке, чёрным заклятьем нечестным.

Но тут арконец Ратмир, сам исходя от ран,

Горючую смесь поджёг, зная, что гибнет сам.

Горючья смесь, взрывучая, из дальней страны Поднебесной,

В грохоте и огне пропела смертельную песню.

Дико маг закричал, лютую смерть осознав.

Огонь его охватил, на части врага разорвал.

Сгрудились вражьи драккары тёмною массой одной,

На них запылали пожары, так погибли в пучине морской.

Один лишь драккар небольшой, что в стороне стоял,

На всех парусах своих позорно вдаль уплывал.

«Род» сохранили боги, защитив от паденья огня,

Драккар перед ним большой принял удар на себя.

Велмир, подняв волну, хотя из последних сил,

Сумел дать отпор огню, с трудом, но всё ж погасил.

Победа, но как ты горька, ходко дадья плывёт.

Тьма течёт глубока, и нужно спешить вперёд.

Родимая наша земля, край Новеградский велик.

На востоке всходила заря, Солнце являло свой лик.

Раненых и Велегора оставили подлечиться.

Взят конный обоз в дорогу, готовы все в путь пуститься.

Тайною древней тропою, дремучим могучим лесом

Ехали вдаль герои, в долы, что всем неизвестны.

Сундуки и ларец небольшой, в нём главный источник силы.

Сварожья искра огня, что в мире свет воплотила…

Неожиданно налетели конники-степняки,

Наёмники южных земель вдали от своей степи.

Яростна рубка пошла, всё наседали враги,

Треть тьмы их сила была, и всё не кончались они.

Удар, и проулочек явлен, ещё – и уже со двор.

Везде Звенислав успевал, яростен, грозен и скор.

Но даже и он устал, устал и Велмир уже,

А вороги всё напирали, на Русском, на рубеже.

Мало осталось храбров, лучшие полегли.

В битве свою жизнь отдали дружинники-богатыри.

Но всё же победа видна, и даже вражий поток

Конечным всё ж оказался, и вот он почти истёк…

И тут показался сам, главный и тёмный враг.

Он силу свою берёг, хитрый и злобный маг.

С ним вместе воины шли, и видно, кто сии были,

Из ордена магов они, хоть знаки свои прикрыли.

Вышел вперёд вражий маг: «Зовите меня Мерган,

Магистр я третьего круга, я вам урок преподам.

Мы знаем, что вы везёте, про всё мы знаем давно.

Отдайте, мы вас отпустим. Мне нужно всего одно».

«Теперь вы торгуетесь с нами», – с усмешкой сказал Велмир, —

«Только что нападали, теперь же, на те, за мир.

Крест на тебе, я гляжу, но знаю, кто ты на деле.

Христьянин но служишь злу, о тёмной силе радея».

«А думаешь, просто на Русь новая вера пришла,

Мы же её и возьмём, для нашего ремесла.

Христианство нам не помеха, мы сами его привлекаем,

Так легче людьми управлять, тайком же, мы всё решаем».

Новая лютая схватка, снова яростный бой.

Сошлися две разные силы в споре извечном с судьбой.

Солнышко в дымке затмилося, горе узрев наяву,

Чёрные чары излилися, волхв пал в смертельном бою.

Звениславу шепнул погибая: «Искру Алатыря

Вложи в свой меч-боевой, иначе всё будет зазря.

Пусть обретёт себя, явит, определит,

Пускай увидит тебя, иначе враг победит».

Легенда шла по Руси, что, коли душою ты чист,

Свет Алатырь тому даст, но может сгореть жизни-лист.

И коли капля сомненья, сожжёт за один лишь миг,

Частичку из тени навьей, коли в душе узрит.

Открыл ларец Звенислав, и явлен был миру свет.

Искра Алатыря – от дальних истоков лет.

Вспыхнула искра во мгле, и не сгорел Звенислав.

Лишь засиял во тьме Дух Русский и добрый нрав.

Мерган могучий был маг, заклятья его налетали,

Да только горошинки как, от стены они отлетали.

Древний достал амулет, на нём непонятный лик,

Волосы вьются как змеи, зелёный свет в нём возник.

В атлантском тьме-государстве с давних истоков времён

Создавались источники силы, писался чёрный канон.

Столкнулись во тьме два луча, небесный и жёлто-зелёный.

Две силы, два разных меча – Сварожий и Змиева чёрный.

Звенислав честней оказался, боролся не за себя,

За мир, за всех русских людей, за ним вся родная земля.

От ужаса охнул Мерган, его лицо рассыхалось.

Чёрная грязная сажа на хвою так осыпалась.

С яростный криком «ура!» бросились снова в бой.

Дружинники били врага, ответят они за разбой.

Вскоре врагов перебили, остались в лесу лежать

Степняки и тёмные вой. Побита вся чёрная рать.

Победа, и снова горька, дорогою ценою досталася.

Жизнь, как в порогах река, непросто она зарождалася.

Северный Китеж-град тайный, великий и светлый.

Там древней музыки лад. Край изначально древний.

Словами не описать, и, чу, рассказать нельзя,

Русь надо оберегать. Да славится наша Земля.

Новеградские земли родные, у костра стоит Звенислав.

Вспоминает схватки былые. Всех тех, кто за Русь жизнь отдал.

Не забудут потомки героев. Слово несётся: клянусь!

Память о павших храбрах, о тех, кто хранил нашу Русь.

Раскинулась Русь – полями раздольными, лесами

дремучими, озерами синими,

Ручейками да родничками студёными, реками полноводными

да широкими.

Славься Солнышко Ясное Красное! Славься Родная Земля!

Всем хорошо на Руси, люди в Миру живут,

Водят они хороводы, песни богам поют.

Но повадился Чёрный Змей летать по Руси Великой.

В один из прегорьких дней… на град налетел он тихий.

Сжёг половину града, в окрест всё было в дыму.

А Змей проревел, мол, надо красавицу мне и жену.

Никто не вышел к нему, коль выдалась тяжка доля,

На Миру примут все смерть, чем кому-то будет неволя.

Красная вышла девица, чтоб русских людей спасти.

Ведунья и мастерица решила беду отвести.

Ясна звали её. Стан хрупкий, всем она ладна.

Смело промолвила Змею: «Меня ты возьми, коли надо».

Победно взревев, Чёрный Змей Ясеньку подхватил.

И в логово полетел, дыму ещё напустив.

Звенислав по широко полю ехал на резвом коне.

Видит, дымы далёко, там град полыхает в огне.

Смотрит, тучею тёмной Змей в облаках летит.

А в лапе его огромной девица без чувств лежит.

Гнев охватил Звенислава, опять подлый враг на Руси,

Нужно дать знать заставе, и девушку нужно спасти.

Славные Терема стояли в дыму и огне,

Чёрные в саже дома на русской нашей земле.

Помчался вперёд Звенислав, чтоб Чёрного Змея догнать.

По оврагам и средь дубрав непросто было скакать.

Долго ли, коротко ль ехал, выехал к Лысой горе.

К логову Чёрного Змея, на серой большой скале.

Вышли Змиевы слуги, машут кривыми клинками.

У них изогнуты луки и пасти с большими клыками.

Конь бедный как ёжик стал, утыканный стрелами слуг.

Звенислава укрыв, умирал, его верный испытанный друг.

В коловрате кружил Звенислав, Меч Молния – всех разил.

Закрученным вихрем храбр, врагов беспощадно крушил.

Последний наземь упал на проклятой тёмной горе.

И хоть Звенислав устал, смело пошёл к скале.

И вылетел сам Чёрный Змей, пламя струёй изрыгнул.

На Звенислава насел, рёвом дубы погнул.

Яростен, длителен бой, сошлися в бою Правь и Навь,

Русь была за спиной, а значит, светлая Явь.

Вспыхнул меч-кладенец искрой Алатыря.

Ударил по Змею храбрец, по ночи прошлася заря.

Злоба со Змея лилась, и вспыхнула искра вновь,

Погасла и снова зажглась, не гаснет на свете любовь.

А где пролилася кровь Змея, жидкий огонь протекал,

Землю чернил не жалея, жутко и долго пылал.

Очнулась девушка Ясна, та, что пошла за людей,

Ладна, стройна и прекрасна, к солнышку вышла скорей.

Смотрит: лежит Чёрный Змей, рядом храбрец-богатырь.

Статный и сильный боец, погиб, защищая Мир.

Вдруг Звенислав шевельнулся, что-то едва прошептал,

В забвении вновь забылся, от яда он умирал.

Охнула Ясенька-дева, сердечко её забилося.

Врачевать и ведать умела, на колени она опустилася.

Руки к челу приложила, слёзы стояли в глазах:

«Вернись, возвращайся из Нави, – слышал слова Звенислав. —

Я же тебя нашла, негоже так поступать,

Спасти, чтоб сейчас же бросать, не смей мне тут погибать».

И шёл он во мгле, дымке серой, в забвении и в забытьи,

От дыханья Чёрного Змея ничто не могло спасти.

Серая пелена, лишь тёмные камни и пыль,

Не видно, где верх, где ниц, не чуешь, где небыль, где быль.

И вдруг проросла трава ярким зелёным цветом.

Солнце явило луч, повеяло свежим ветром.

Средь пыли – трава-зелена. Открылся дверной проём.

Мир яркий, милый, родной, уходящий за окоём.

Тропа из Нави открылась, пала дымки стена.

Створки ворот раскрылись, взошли цветы-семена.

Очи открыв, смотрит воин: дева с ним рядом сидит,

Просто, открыто и смело, синью глаз на него глядит.

Хоть слаб был ещё, приподнялся, у Ясны скатилась слеза,

Звенислав же красой любовался, слов не надо, коль рядом глаза.

За руки просто взялись, друг к другу они потянулись,

Просто когда есть любовь, в поцелуе их губы сомкнулись.

Радость пришла на Русь, свадьба игралась славно.

Ясенька и Звенислав – жили в душу, долго и ладно.

Вольная воля, Русь Великая. Раскинулся Мир Славянский.

Земля-Матушка обильная, плодородная.

Много великих вед хранит наша Русь милая, Русь Красная.

Древнее капище, тишь. Место славы Богам.

Филин ухает лишь, Огонь полыхает там.

Звенислава позвал Велегор, чтобы о многом поведать.

Тихо шумел летний бор, слушая тайные веды.

Знай, что в забытых руинах – Град Богов, Великий Аркам.

Хранятся источники силы, и много другое есть там.

Постепенно всё мхом зарастает, время его не щадит.

И пылью веков засыпает, но много там вед лежит.

Немного есть в мире краёв, мест, источников силы,

Что могут явить дар Богов – Правду, что жизнь воплотила.

Пришла береста из Арконы, великий и радостный миг,

Увиден был дар в Аркаме, Правды явился лик.

В пещере Великой Богини есть каменный древний круг.

Ярая чара – Ладмир, вспыхнет тогда не вдруг.

В просчитанной дате, в ведах, с исхода волнений планет.

В день летнего солнцеворота, явит Чара свой цвет.

Пламенный Огнь порождает оттенок Алатыря.

Миг, вспышкою исчезает, радость и свет даря.

Тускнеет огнь-яроцветный до нового счёта времён.

Великий творец бессмертный, над долей творивший закон…

Год – люди в ладе живут. В.Огне – первозданный свет дан.

Очищает Землю от боли, от чёрных шрамов и ран.

Он может отдать свою силу, исполнив одно лишь желанье,

Единственное, Одно, но искреннее мечтанье.

Можно познать Богов, коль хочешь ты пожелать

Видеть другие миры, творить, создавать, созидать.

Звенислав – Руси пожелай, чтобы она возродилась.

Я знаю тебя – дерзай, чтоб Правда опять воплотилась.

В это лето, в один только раз, пришёл её выход на свет.

Чара Желанья Богов, надежда в тьму тысячи лет.

Мы думали, нет уже Чары – Небесной Чары-Огня.

Но надо же… даже и я дожил до светлого дня.

Руны Аркам показали, а Чара уже там пылает,

Свой яркий свет неземной миру она посылает…

Но в день, просчитанный в ведах, вспыхнет великий свет.

Огненно-яркой вспышкой, до новой встречи планет.

Чару же нужно спасти, чтоб не досталась врагам.

На Буян её привезти, очень нужна она там.

Надежда наша зажглась, будет Аркона стоять,

Русские земли беречь, на подвиг людей вдохновлять.

Ведь даже Чара сама способна огонь будить

И Русский Дух пробуждать, радость и свет дарить.

Позже её перешлём в северный Китеж-град,

Град Хранителей рода, ей Добросвет будет рад.

Но знай, что и маг Удхан тоже за всем глядит.

И знает про град Аркам, там шарит и в навь всё зрит.

Велмира жаль с нами нет, я очень давно его знал.

За Землю, за Русь и за Свет он смертию храбров пал.

С тобой не смогу я поехать, раны ещё болят.

Не успеют Арконцы приехать, хоть помочь тебе очень хотят.

Не всех людей сможешь ты взять, лучших из лучших возьми.

Кто сможет пред тьмой устоять. Сейчас слишком тёмные

дни.

Из Новеградских волхвов – Бор – знает пути туда

И ведает тайны веков, хоть в этом есть тоже беда.

Знаю, как пал Велмудр, как многие пали волхвы,

Увы, сила многих дурманит, навьи морочные сны.

Добраться до места тяжко, далёко лежит Аркам.

Осталось и древнее зло, и земли туманные там.

Враг тоже туда поедет… Ты едешь на верную смерть,

Надежды лишь маленький луч, но пасть у меня – не сметь…

С бревна Звенислав приподнялся, не нужно уже лишних

слов,

Скажешь, когда отправляться, а к смерти всегда я готов.

Славься наша русская Матушка Земля.

Скачет Звенислав и братья, верные друзья.

Русичи-славяне скачут по Родной Земле,

А на небе мчится Сокол, в вышней синеве.

Смотрит Звенислав: у кромки поп один лежит.

Проповедник в здешних землях, весь без сил, хрипит.

Напоили, накормили, разговор вели:

Мол, сюда-то как тебя ноги завели?

Поп отвечал достойно: «Отец Власий зовите меня.

Нёс Божье сюда я слово, да только пока что зря.

Вятические волхвы прогнали меня отсюда,

Сказали, что вдругорядь, пощады уже не будет.

Потом я назад пошёл, но вот совсем заплутал,

Вокруг пустынные земли, леса средь камней и скал…»

«Ты смел, – Звенислав сказал, – коль смог досюда дойти,

Но веру б твою я б изгнал, и нам, увы, не по пути.

Но бросать на верную смерть у русичей ведь не в чести.

Пока не встретим людей, сможешь ты с нами идти».

Руины видны впереди, Туманные горы предстали.

Чащоба была позади… Вдруг русы в засаду попали.

Огромные полулюди, да только пёсий оскал,

Псоглавцы на руссов напали средь тёмных камней и скал.

Смерть новую песню пела, чтя лютый кровавый бой,

Вокруг аж земля гудела от яростной схватки той.

Поп Власий не оплошал, подхватив большую дубину,

Псоглавцев поп поражал, не показав врагам спину.

Яростный бой состоялся, пощады никто не просил.

Целым никто не остался, и выбились все из сил.

Победа и снова горька, дорогою ценой досталася,

Красная кровь протекла, в Матушку Землю впиталася.

Немного выжило храбров, и Бор, Звенислав, и поп,

Поп Власий церкви Софийской, разумен, смел и не роб.

Почтили память огнём, павших взяла земля,

Похоронили храбров, что вновь погибли не зря.

Костёр, обережный круг, привал у Туманных гор.

Чару пустили вкруг, начав потом разговор.

Надо же живы псоглавцы, Бор рёк: кто подумать бы мог.

Сохранились служители нави, их срок ещё не истёк…

Звенислав же попа вопрошал, а как же ваш смысл: «Не убий»?

Конечно, ты не оплошал, ведь враг наш как Чёрный Змий.

Какой же ты христьянин, названием славите правь…

У вас же когда ударят, другую, мол, щёку ставь?

Власий же так отвечал: «Есть закон, а есть благодать.

И выше законов Божьих за нашу Землю стоять.

И это не люди псоглавцы, звери они, без души,

А вы же хоть не христиане, наши и все молодцы…».

«У зверей есть тоже душа, живые они, как и мы, —

Ответил ему Звенислав, – в этом не прав, мол, ты».

Вдруг, чу, богатырь изрёк: «Сомкнитесь братья мои,

Опасность опять близка, рядом уже враги».

Из мглы возникали фигуры, без опаски они приближались,

Наёмники мага Удхана в этих краях оказались.

Не так уж и много их было, видно, сюда их путь,

Также опасен был, пришлось им лиха хлебнуть.

Вышел вперёд смуглый воин, знакомым его был лик,

Ученик самого Удхана, хищный и быстрый Шарид.

Звенислав подошёл к нему: «Ну, надо же, уцелел,

Как же ты в битве выжил и к нам явиться посмел?».

«Я знаю, зачем вы идёте, – ему Шарид отвечал. —

Да только туда не пройдёте. Заклятья прочнее скал.

Велико моё войско было… Вот все, кто сейчас остался.

Перемирие я предложу, всем вместе в Аркам пробраться».

«Да я тебя!», – рек Звенислав, Бор сказал: «Подожди, остынь,

Не всё Шарид рассказал, охолони свой пыл».

«Гули на нас напали, по-вашему, духи навьи.

Хоть многих мы положили, их наши стрелы не брали.

Заклятья иссякли почти, треснул мой амулет.

Вместе мы можем пройти туда, где прохода нет.

Нам Чаша Огня не нужна, что в душах свет пробуждает,

Что землю от тьмы бережёт, людей от бедствий спасает…

Нам нужен другой артефакт, камушек Шар самоцветный,

Это ведический дар, с иной земли беззаветной».

Бор прервал: «Я слыхал о таком – Круг Самоцветный познанья,

Но думал, осталось в былом, легенда о мирозданье, но…»

Тут страшный раздался вой, грохот прошёлся в горах,

В небе раздался свист, пролился удушливый страх.

Крылатые чёрные твари, крылья на перепонках,

Как на летучих мышах, их клич ужасный и громкий.

Новая схватка шла, яростный бой в ночи,

И меткие стрелы летели, и песню пели мечи.

Перебили крылатых созданий, скрылись лишь единицы,

Потух и огонь в глазах навий, остались пустые глазницы.

Сразили исчадий навий, и снова горькой ценой,

Осталось лишь трое храбров, волхв Бор и поп Власий чудной.

Из южных остался один, сам Шарид – маг и воин умелый.

Несмотря на жестокий нрав, был на редкость сильный и смелый.

Звенислав на него посмотрел, дань павшим мы воздадим,

А что же мне делать с тобой? Чему мы тебя предадим?

Власий сказал: пусть идёт, нам он в пути пригодится.

Гордыню свою, коль уймёт, то тьма перестанет в нём литься.

Друг на друга тогда посмотрели, храбр Звенислав и волхв Бор.

На Шарида они поглядели, их выбор не прост и не скор.

Звенислав обратился к нему: «Мы за Огнь-Чашей идём,

Шар Самоцветный – будь твой, коли его найдём.

Дай клятву на амулете: вреда Руси не чинить.

Нам в пути помогать, в опасности рядом быть».

Клятву изрек Шарид… И вот впереди Аркам.

Средь каменных блоков, руин искали заброшенный храм.

Как тихо, ох не к добру, и даже птиц не слыхать.

Хоть навям не быть поутру, псоглавцы не стали бы ждать.

Бор прокряхтел: «Как видно, тут не псоглавцы живут.

Другие кроются силы, что очень не рады нам тут».

И тут нашли, что искали, всё веды точь-в-точь передали.

Храм, уходящий в скалы, в глубинные тёмные дали.

Врата из особого сплава, на них начертаны руны.

Два древа по двум сторонам и ветви-запоры – струны.

Тут снова раздался вой, из руин к ним крались исчадья,

Как из вселенной иной, колдовские навьи созданья.

Солнце же тучками скрылось, и вот они осмелели,

И жутко голодными были, и видно, своих даже ели.

Молча они приближались, всех их не перебить.

Близилось сотни тварей, что только могли здесь жить.

«Я их могу задержать, – вдруг молвил друзьям Шарид. —

Пустынный есть артефакт, на самый последний миг.

Поможет он только теперь, лишь там, где течёт пыль густая.

А вам осталась лишь дверь, запоры же я не сломаю».

Вынул Шарид сосуд, о камни его разбил.

Мигом склубился инкуб, что малым демоном был.

Закружился, всю пыль вбирая, разросся, огромным стал,

Бросился мигом на навий, явив ужасный оскал.

Бор посмотрел на Шарида: «Что же ты только сейчас,

А тогда его не пустил, чтобы убил он нас?».

Шарид же мрачно ответил: «Вы знаете всё про честь.

Не только у ваших батыров, в крови славянской то есть.

Да только ещё там трава, а тут же древняя пыль,

Здесь сила в него снизошла, не там, где растёт ковыль».

Недолго кружилася пыль, осыпалась малым комком,

Все силы отдав свои, но справившись всё же с врагом.

Бор долго бился с Вратами и всё же без сил опустился.

Почти со всеми волхвами может такое случиться.

И тут Звенислав молодец, ведь учился в Арконе не зря.

Приложив к Вратам меч-кладенец (в нём искра Алатыря).

Вспыхнули Древа светом, распахнулися створки ворот.

Могильным дунуло ветром, в храм древних явился ход.

По коридорам шли, кристаллы давали свет,

Древнее мастерство, чудо забытых лет.

Бор вёл друзей чрез подземелья, лабиринты же вглубь вели.

Средь пещер – провалы-ущелья, испаренья из них текли.

И вдруг паутина возникла, Бор прошептал: «Отойдём,

Мы не туда проникли, вернёмся и вправо пойдём».

И тут пауки показались – Чёрные Пауки,

Ядовитой струёю плевались, и жвала у них велики.

Звенислав завертел клинком, словно молнией в темноте.

Своим мечом-кладенцом сияющим в тусклой мгле.

Двумя саблями дрался Шарид, Борислав, совместно с Нежданом.

Поп Власий дубиною бил, а Бор же плёл заклинанье.

Бор вскрикнул: «А ну расступитесь!». Руки воздев – сомкнул,

Заклятье его пронеслось, Волхв чарами своды прогнул.

Обрушился каменный свод на чёрный паучий род,

Всё логово похоронив, оставив зелёный развод.

Борислав остался лежать, ужасная смерть досталася,

Ядом попало в него, шипя, лицо растекалося.

Шарид клинки отряхнул, дамасская сталь крепка.

Звенислав на него взглянув, кивнул, молодец, мол… пока…

Борислава камнями укрыли, славу храбру воздали.

В тёмном туннеле пустом долго молча стояли.

Но вот и выход просторный, и вновь перед ними Врата.

Металл в них искрился подгорный… Поставлены на века.

Меч Звенислав приложил, но теперь же Врата не открылись.

Закрыт был проход глубин, тайны эпох здесь хранились.

Волхв просмотрел все руны, тайные письмена.

Самими Богами творились в древние времена.

Наконец он сказал: «Загадка. Это загадка сия.

И коли скажешь отгадку, откроется дверь твоя.

Надпись же так гласит: „Откроется сей проход,

Коль скажешь, что есть любовь, нажимая на камень, вот тот“».

Вышел вперёд поп Власий: «Божий свет, Благодать, это Правь.

Что пылает как огоньки, из душ изгоняя навь…»

Нажав, открылися створки, вспыхнув, погасли руны.

Руны его приняли, но нужно теперь другим думать.

Створки мгновенно закрылися, поп Власий в свете исчез.

Врата его пропустили, и нужно другим думать здесь.

Неждан подошёл к Вратам: «И боль любовь причиняет,

Нужно любовь защищать, а воля её сохраняет».

Сказал и на руну нажал. Вдруг в камень он обернулся.

И щебнем сыпаться стал, назад, увы, уж не вернуться.

Все вздрогнули, не ожидали, смотрели они друг на друга.

Шарид напряженно сжался, казалося, что от испуга.

Бор охнул: «Понятна загадка, только, увы, теперь.

И каждый, кто скажет отгадку, откроет рунную дверь.

Но коли свет в тебе есть, правдой живёшь радея,

Ты не совершал злодеянья, коль нету ни капли сомненья.

Коли не предал любовь, не обидел светлую Ладу.

Не причинял людям боль. Отстаивал Мир и Правду…»

Нахмурился Звенислав: «Был смелым и храбрым Неждан,

Но пленных врагов перебил в той битве на Лабе он сам.

У него погибла семья, исполнился местью тогда.

Не знаю… не знаю, друзья, пройду ли и я… туда».

Шарид подошёл к Вратам и отошёл назад.

Видно, признался сам, каков может быть расклад.

Но что-то Шарид прошептал и приложил свою руку,

Но… в руке своей что-то держал, какую-то ведьмичью штуку.

К Вратам Звенислав подходил, от души, о любви говоря,

И Врата его не погубили, принимая, свет рунный даря.

Последним Бор подошёл, сказав: «Я. во многом не прав.

Но Любовь это свет средь бед, Любовь – это мир и лад».

Так их Врата пропустили, сказочный звон издавая,

Руны засеребрились, мягким светом сияя.

Вот вошли они вчетвером, дошли, а как же назад?

Но не думая о плохом, вошли… видя каменный сад.

На постаменте в центре каменной Чары-цвет.

Чаша Огня сияла, чудо забытых лет.

Пошевелилась скала, велет могучий предстал.

Мудрый, статный, огромный, смотрел и чего-то ждал.

Звенислав же ему поклонился: «Мы за Огнь-Чарой пришли.

Ты уж на нас не гневися, нам Русь нашу нужно спасти».

А древний же велет огромный, под стать большим скалам у гор,

Молвил голосом громким: «Зовите меня Ясногор.

Всё идёт своим чередом, на Земле грядут измененья.

Меняется каждый дом, Боги, народы, ученья.

Я знаю, что нужно вам, знаю, зачем вы пришли.

Ведаю, что есть в вас, и то, сквозь что вы прошли.

У каждого грань есть прави, искра небесного света.

Закон постиженья Яви точнее которого нету.

Я Страж и Хранитель я Пламенной Чаши богов.

Великой – Чары Огня, прошедшей сквозь темень веков.

Вам Чары самим не взять, то не под силу смертным.

Всей мощи её не познать… Создаёт аж – напиток бессмертным.

Но коли ответите мне – Чара Огня даст всё,

Всё то, что просите вы, то истечёт из неё…»

«Нам Чара на Русь нужна, – мрачно сказал Звенислав. —

И не боюсь я тебя, и мне не жалко себя…»

Ясногор на него взглянул: «Ты прямо ответил мне.

Огнь-Чара выйдет на Русь, её я отдам тебе».

Вспыхнула светом янтарным, Чара огнём озарилась.

Вдруг рядом возникла другая и также светом искрилась.

Ясногор рек: «То отраженье, но также силы огромной,

И коли не будет сомнений, то вспыхнет она Чарой новой».

«Я понял, – Бор просиял, – Чара Огня богов

тоже что Ларь Желаний, Огнь – основа основ».

«Разумен и ясный ты, но что же ты хочешь сам?

Раскрой мне думы свои, и может, я то и дам».

Бор рек: «Иногда я боюсь, не врагов… а друзей и себя,

От нави я хоронюсь, что в душе, может быть, губя…

Я хочу же познать, что к чему, в Алатырь всмотреться хочу.

И многое есть – почему? Что, наверное, не получу…»

«Открою тебе мир Богов, – молвил ему Ясногор. – Храм Знания —

древний кров, ты будешь своим там, Бор».

Звенислав подошёл к волхву: «Твои обретутся мечты,

Я ж Чару уберегу, кусочек Огня красоты».

«Одному тебе не добраться, – молвил печально Бор. —

С тобою мне нужно остаться, я выбрал свой путь, Ясногор».

«Ладно, – промолвил велет, – действительно выбор велик.

Отсюда прохода хоть нет, но… путь обратно открыт.

Встанете в каменный круг и мигом окажетесь там,

Где ваша граница земли. Пусть станет спокойно так вам.

Поэтому, Бор, останься, ты тоже ответил мне.

В Храм знания отправляйся, доверься своей судьбе».

Ему поклонилися все, лишь двое пока осталися,

Поп Власий, маг-воин Шарид пред Чарой Огня оставалися.

На Власия велет смотрел: «Ты веришь, и вера сильна.

Думаешь ты, что пройдёшь, и будет счастливой страна?».

«Да, – молвил Власий в ответ. – Я. слово о правде несу.

Я счастлив, сомнений нет, я знаю свою судьбу.

Другое… я знать не хочу, верю в божественный свет,

Христьянская вера сильна, и лучшей на свете ведь нет…»

Ничего Ясногор не сказал, спокойным был его лик,

Но вот обернулся он, предстал перед ним Шарид.

«Твой темён путь вижу, Шарид, но шар самоцветный познанья,

Получишь… но скажешь лишь, как – понимаешь смысл

мирозданья?».

«Я бьюсь, пробиваюсь вперёд, борюсь, борюся с судьбой,

Саблею бьюся с врагами, в душе иногда сам с собой…

Вершин достигает лишь тот, кто может и хочет достичь.

А трусы в кротовый ход головы прячут лишь.

Удача сопутствует смелым, сильным даётся власть.

А слабость проявишь лишь, то сразу же можешь пасть…».

Ясногор на него смотрел: «Хорошо, ты получишь шар,

Ты темён, хитёр, но… смел, и будет тебе мой дар…»

Итак, получив дары, отправились все домой.

Бор исчез же в небесной выси, в мир вышний, мир неземной.

Звенислав и поп Власий остались, друг другу руки пожали,

Хоть веры своей держались, но дружбу они уважали.

Отраженье же Чары Богов – Сварожьей Чары Огня,

Отправилась на Буян – Лад и Правду храня.

Солнышко, свети в небе голубом. Землю освещай.

Мир храни теплом.

Гой ты! Славься Родина – Русская земля. Мы народ славянский!

Славим Русь тебя!

На капище, в месте силы, многое говорилось.

Звенислав с Велогором сидели, ввысь искры костра уносились.

Бились великие Боги, Яр-камень пылал огнебой,

И было другое оружье, скованное судьбой.

Искрами Алатыря, в начальное время созданья,

Творился наш дольний мир, частицей всего мирозданья.

Но не только Сварог высекал Искры Алатыря,

Тогда Чёрный Змей прилетал к камню, увы, не зря.

И бился со тьмою свет, в забытой глуби веков.

С тех изначальных лет, пылала война Богов.

Много минуло с исхода той страшной, далёкой войны.

Не счесть полегло народа с древней седой старины.

Много потом позабылося, и руны Алатыря….

И правда кривдой затмилася, о чём забывать нам нельзя…

Что-то сейчас сохранилось, в земле до поры улеглось,

Чтобы потом открыться, к потомкам чтоб добралось.

Хоть Боги побили тьму, да капли обиды остались.

Навь тащит людей ко дну, тенями в них собираясь.

Знания были забыты, хоть кое-что сохранено.

Да только лишь в сотом колене восстановить всё дано…

Дошла одна из легенд «Сказ о битве Богов»,

Об огоньках-Радройя осколках забытых веков.

Искорки грозных клинков, в битве далёкой той

От мощных мечей-кладенцов… не все смешались с золой.

Ищут их разные люди, используют в разных делах,

Бывает, во вред другим, и сеют тогда ложь и страх.

Страшная штука власть, не просто она даётся,

И разжигает страсть, и навью в души крадётся…

Три искры от Чёрного Змея у ворогов наших заклятых.

Затемнены они, и силой пылают проклятой.

А коли усилить их, как Яр-огнебой предстанут.

И будут мир разрушать, а люди жестокими станут.

Устроят пожар войны, и брат на брата пойдёт.

А позже не будет страны, в небытие всё уйдёт.

Две искры уже мы нашли, слава Сварогу и Ладе,

Ко мне их смогли донести, но последняя есть – в Киев-граде.

Многие наши погибли, а ты был в далёких землях.

От ордена магов враги сеяли злобное семя.

Искры они принесли, чтобы посеять раздрай,

Чтоб началася война, и русский погиб чтоб край.

Последняя искра в лавре, предатель монах там есть,

Чары творит из нави, лелея злобу и месть.

Я Ладу не зря помянул – любовь всему главный закон.

Пламень любовь пробуждает, и в людях пылает он.

В забытой же сваре Богов, лилась потоками кровь.

Поникла светлая Лада, горько рыдала любовь.

Слезинки её, что текли, падали и серебрились.

И землю лечили они, росточки в небо стремились.

Выросли, ввысь проросли – Великие Древа Жизни.

Что землю хранили от ран, защищая нашу Отчизну…

Но большинство слезинок самоцветами вдруг предстали.

Радость они несли, души умиротворяли.

Яркие слёзы богини, кристальные самоцветы.

От Лады – самой любви, чистой и беззаветной.

Самоцветные слёзы Лады, которые Боги собрали.

Хранятся в хрустальном ларце. В.заповедном, далёком крае…

Их может лишь дева взять, в которой любовь чиста.

Огнём, что пылает в душе, из души ведь цветёт красота.

И не просто юная дева, а любящая жена,

Что жизнь и любовь познала, что другу-мужу верна.

Три самоцветных слезинки от Лады, от Золотинки

Явятся ей, и узрит – живительные росинки.

И последнюю нужно найти, затенённую искорку тьмы.

Ко мне её привезти. Обезвредить источник войны…

Коль искры и слёзы сплотить, то сила будет иная,

Избавится мир от тьмы, пробьётся любовь живая.

Две искры я дам тебе, они последнюю кажут.

Потом привезёшь их мне, со слезинками чары их свяжут.

Мужчина – являет огонь, женщина – мир и лад.

Вместе рождают жизнь, взрастают при доме сад.

Звенислав отвечал Велегору: «Ты многое недосказал,

У Ясны же будет ребёнок, сегодня о том я узнал.

С Радройя лишь справишься ты, и твоя половинка – жена.

Вы вместе зовётесь ведь – „Мы“. Ясна сейчас нам нужна».

«Да, понял, – сказал Звенислав, – Ясеньке всё расскажу.

И знаю, поедет она, но я… за неё дрожу».

Ясенька и Звенислав так и случилось тогда,

Вместе всю Русь спасали в грозные те года.

В Морайе, Туманных горах, Ясна в пещере стояла,

Нежной рукою своей хрустальный ларец отворяла.

Три самоцветных слезинки бережно приняла.

В тряпицу их положила, поклонилась, назад пошла…

Велегор просиял, как увидел, как она воротилась назад,

Поклонился до пояса ей. Видно, до слёз был рад.

Ясна тогда вопросила: «Ты дивишься? Взяла я слезинки,

Ничего же такого в том нет, лишь мерцали во тьме как

росинки».

«Ты не заметила Ясна, что было в пещере той?

Непросто всё там, неясно, в сумраке, нави сырой».

– Нави! – воскликнула дева, – там просто туман стелился,

Под ногами что-то хрустело, и корень в стене шевелился.

– Прости меня светлая Ясна, побоялся я за тебя,

Душою чиста ты, прекрасна… Не рассказал всё я.

Тут можно проход в навь открыть. У меня же к сему ключ есть.

Для всех же сей путь закрыт, иначе бы бед не счесть.

До тебя восемь дев входили, пять воротились ни с чем.

Три же остались в нави, навечно попали к ней в плен.

Коли сомненья в душе, коли боишься чего.

И коли тень есть в тебе, навь поглотит того.

Ты будешь бродить в тумане, серой густой пелене,

Разум будет в дурмане, забудешься ты в вечном сне.

Тебе же предстал Ларец, пред образом светлым явился,

Дар Лады – богини любви, чистой душе отворился.

В стольном же Киеве-граде в лавру храбрец прокрался,

Звенислав, защитник Руси, в гнезде врагов оказался.

Путь же его направляли – тёмные огоньки,

Тянулись они друг к другу и мрачно сверкали в ночи.

И еде слышно гудели, а коли их положить,

Вертелись, качаясь туда, где третий огонь мог быть.

Возле кельи стояли фигуры, козни свои затевали.

Магистры ордена магов, приказы им отдавали.

Один из монахов молвил: «Мейвин, каков приказ?

Что делать теперь мы будем? Почти что раскрыли здесь нас».

– Я в зеркало всё передал, в почёте мы будем теперь.

Близок уже финал. Удача откроет нам дверь.

«Тенник» же силу набрал, завтра к Князю его отнесём.

Тот в меч свой его оправит… Уж после к своим уйдём.

А здесь заваруха будет, Князь соберёт войска,

Власть же «наш» княже ох любит, рука же его так крепка.

Киев уже гудит, люди исполнились злобой,

Поднимутся на своих, за верой пойдут за новой.

Веру новую пусть насаждают, уже князь на князя идёт.

Но никто никогда не узнает, кто к власти в итоге придёт.

Христианство – удобная штука, лишь надобно стать во главе.

Быть пастухами при стаде, короною на голове…

Выпрыгнул Звенислав, зыбким от скорости став,

Врагов сёк мечом-кладенцом… но Мейвина всё ж не достал.

Мейвин был сильным магом, расплылся, заклятья слал,

Радройя был у него, и с ним могучим маг стал.

«Тенник» – навий Радройя, оправлен был в амулет.

Зачарован Магистром Круга, и пламень стал хладным, как снег.

Обдало Звенислава болью, но его оберег уберёг,

Что Ясна сплела ему на перекрестье дорог.

Мечом Звенислав ударял, словно по месту пустому,

Словно по призраку, нави, злобному и непростому.

Мейвин бросал же ножи, струился и всё колдовал.

И мертвенный хладный пламень на храбра маг направлял.

Не сумел Звенислав отклониться, хладный пламень прошёл

по груди,

Тело затормозилось, в глазах зарябили круги.

А Мейвин же, ухмыляясь, без опаски к нему подходил:

«Ну, надо же, кто к нам пришёл, – с издёвкою проговорил.

Как там у вас говорится, слухом полнятся земли ваши.

Сам Звенислав Новеградский. Вот позавидуют наши.

Так, так, и что тут у нас, удача досталася мне.

Два „теннника“ вижу при вас, их заберу я себе».

Маг свистнул, четыре фигуры, казалось, из мрака приплыли.

Да, много врагов в лавре было, что в Киеве гнезда свили.

Звенислав же не мог шевельнуться, горячая кровь застыла.

Заморожены руки его, ноги от хлада ныли.

Неужто погибла надежда, погаснет в Отчизне любовь?

Не будет уже как прежде, не возродится Русь вновь?

Из мешочка, что был на груди, распоротого ножом,

Родная земля истекла, а враг не проведал о том.

Рука вновь мощь обрела, Дух Русский был правдой силён.

Родная земля помогла, так был Звенислав спасён.

Дух Русский опять не подвел, а злоба врага подвела.

Сверкнул меч, и ворог слёг. Надежда вновь расцвела.

Никто не ушёл из врагов, всех Звенислав положил.

Покинув враждебный кров, в Новеград богатырь поспешил.

Конь быстро несётся по полю, но сзади спешит погоня.

Двенадцать дружинников князя. Видно, что вскоре догонят.

Гридни его окружили. Старший же был Ростислав,

Много знакомых лиц было. Коня осадил Звенислав.

– Приказано – смерти предать, – мрачно сказал Ростислав. —

Что есть у тебя, забрать, ты зло совершил, Звенислав.

– Я не совершал злодеяний, пропусти и поверь ты мне.

То были предатели маги, что вред несут Русской земле.

– Поверить твоим словам, убивце святых людей?

Старым ты веришь Богам. Предатель и подлый злодей!

Затуманился лик Звенислава, тень в душе промелькнула.

Сразил верный меч Ростислава, недоля их вместе столкнула.

Так русич своих бил, русских, а в орденской цитадели.

Возликовали враги, стремились к своей чёрной цели.

Капище, древний бор, много пришло волхвов,

И Ясна и Велегор, Всеслав и седой Родгор.

Звенислав всю дружину привёл и вёл возбуждённо речь.

Его слова от души стали взволнованно течь.

– Русь надо спасти от напастей, ведь наши враги на ней.

И в нашей ещё то власти – не дать нам погибнуть ей.

Сплотим всех свободных славян, веру предков воссоздадим.

Пусть главным будет Буян, Богами и светом храним.

Изгоним другие ученья. Восславим наших Богов.

Объединим все земли в Круг Русских – Великих Родов.

Вышел вперёд Велегор, промолвил: «Охолонись.

Не сей на Руси раздор, опомнись, угомонись.

Теневые Радройя отдай, в тумане сейчас разум твой.

Ясне огни передай верной жене родной».

Звенислав же мрачно изрёк: «Ты лжец, полуправда ведь хуже,

Не предупредил, хоть мог, о нави, тумане и стуже».

Кинулась Ясна к нему: «Он же за Русь отвечает,

И за меня боялся, а также, что сам оплошает».

Муж Ясеньку оттолкнул: «Нам нужно Русь защищать,

Женщине место в доме, а с ложью мне нужно кончать».

Выхватил меч Звенислав, молнией, мигом извлёк:

«Решайте, мы вместе иль как? Врагам же дадим урок».

Вышел вперёд Родгор: «Помнишь меня, мой друг?

Вспомни сосновый бор, как падал, споткнувшись о… сук».

«Я помню, и преклоняюсь, и власти… я не хочу.

На время лишь обретаю, оставлю… как Русь спасу…»

«Негоже, – Родгор произнёс, – начни созидать с себя.

Русский дух по крупицам рос… Видна не сразу заря.

Править же нужно по вечу, но только не по принужденью.

Веды ведут к пониманью, к правдивому убежденью.

Негоже людей заставлять, и в каждом граде свой нрав.

Ты хочешь к добру – принуждать, а это нельзя, Звенислав…

Хоть на вендские земли наши, волнами льются враги.

Много пролилося слёз, там не утихают бои.

Круг будет, ведический круг, знания мы сохраним.

До лучших времён мой друг, потомкам потом отдадим».

Его Звенислав прервал: «Из разума выжил ты,

Да, в каждом граде свой нрав, но речь не о том ведём мы.

Русь под угрозой сейчас, как вы не видите все.

Враг подчиняет нас, змеёю ползёт по стране».

Волхвов терзали сомненья, глаголили, воин, мол, прав.

Дружинники вместе стояли, возвышался средь них Звенислав.

Ясна к нему подошла: «Во мне твоё семя, зарод,

Наследник, ребёнок наш, твой славный продолжится род.

Люблю ведь, люблю я тебя, не ведаешь ты, что творишь.

Обними же, родной, меня. Обними же, чего ты стоишь?».

– Ясна – иди домой, тут место мужским разговорам.

Позже поговорим. Освобожусь я скоро.

– Поцелуй я прошу, лишь один. Пожалуйста, очень прошу.

Мне страшно, потом я уйду, с тобою лишь быть я хочу.

Прижалась она к Звениславу и посмотрела в глаза,

И схлынула тень из нави, как будто скатилась слеза.

Их долгим был поцелуй, и вспыхнул огонь в глуши.

Слёзы Лады – чистой любви, мягко сверкнули в тиши.

Рассыпались «тенники» пылью, растопили их слёзы Лады.

То любовь распахнула Крылья – Лебединые крылья Правды.

Славься Русь – в белоснежных берёзках, в полях, лебединых

крылах.

Всё, что Родиной русской зовётся. Мы хотим, чтоб ты вечно

цвела!

Быль о Чёрном Камне (Сказ о Звениславе и Андрейке

окаянном)

Гой вы, люди добрые! Гой вы, люди русские! Слушайте быль

правдивую.

Среди трав луговых и лесов дремучих, от моря-окияна

ледового,

От братьев Сполохов борейских до степей, Лукоморья

южного

Раскинулся мир Славянский, Земля Светлая, Земля Русская.

От народов воинственных северных прозывалась она

Гардарикой,

Краем градов великих и малых.

От народов южного корня называлась страною Скифией,

Позже Славией да Куявией и землею волхвов – Артанией.

А сами же мы – Славяне, славим Солнышко, Землю Матушку,

Рода, Макошь, Даждьбога Светлого, Сварога, огней

Сварожичей.

От того и Русь – страна Светлая, то, что русая вся

да от Солнышка.

Вот война началась окаянная, прилетела она вороновым

крылом.

Чёрный крест был на вражеском знамени,

Страшный враг шёл на Русь – шёл с огнём и мечом.

В латы воинство было заковано, жгли, палили землю

Славянскую.

Насаждали они веру тёмную, веру чуждую – латинянскую.

Вышли в бой полки, вышли воины, храбры верные, други

славные,

Не боясь вражьих полчищ, на смерть идут, ибо мёртвые сраму

не имут.

Впереди Звенислав на буланом коне, бился яростно в гуще

врагов.

На поле, сгоревшем во вражьем огне, лютый бой продолжался

суров.

Яромир, Яросвет, Владислав, Ярослав и Андрей (Византийской

веры).

Бились храбры за Русь, проявив крепкий нрав, бились други

за правое дело.

Долго сеча суровая длилася, проливалась людская кровушка.

Небо плакало ливнем излилася, и страдала Земля наша

Матушка.

И побито воинство тёмное, войско лютое крестоносное,

В жезло латное, что заковано, то, что веру несло вредоносную.

И остатки врагов отступили, миру свой позор показавши.

Злобу чёрную сохранивши, честь последнюю растерявши.

Весть печальная вновь летит на Русь, ведь Земля наша слухом

полнится,

Что сбирают враги силы Запада, и на Чёрном кресте они

молятся.

И воздвиглась застава в суровом краю, чтобы мир на Земле

сберечь.

Други-храбры, собравшись в едином строю, дали клятву

границу стеречь.

Время Лета ушло, время Мары пришло, бушует в округе метель.

Но в буран и пургу, на Страже теперь, защитники Русских

земель.

Солнце Красное замутилося, Солнце Ясное затуманилось.

Мрак ползучий и хладный пробрался, в светлый воинский дух

прокрался.

То змеёю вползло предательство, в сердце воина

проскользнувшее.

Думы мрачные, думы тёмные, от слов, от коварных лившихся.

Птицей Обидою-Лебедь, змеёю ползучею – зависть.

Злобой – то чёрным волком наполнило Дух навьим соком.

Наслушавшись иноземцев, веру чуждую византийскую.

Изменился страж Златобор Андрей, на посулы врагов

польстившийся.

Говорили ему: «Ты же лучший из всех, а всегда впереди

Звенислав.

Ты же правильной веры, и это не грех – доказать, что ты

первый, ты прав».

Звенислав говорил: «Мы в едином кругу, ты же лезешь вперёд

Златобор.

Коли хочешь ты братьев к победам вести – устроим с тобой

ратный спор».

Честный спор – поединок начавши, сошлися Андрей – Звенислав.

По чести – кто проигравший, забудет свой буйный нрав.

Победил Звенислав в честной схватке, в богатырском кругу

ведомый.

Выбив меч, опрокинул Андрейку, выпив чашу победы по полной.

На время затих Андрейка, но сердце-то злоба всё ранит,

Не смирился, а подлая змейка всё растёт и ядом дурманит.

Время чёрное, ночью тёмную, на заставу, на богатырскую,

Снова враг пришёл, тенью грозную, только крался он хитрой

крысою.

Стража мир бережёт, Сторожа мир хранят, и узрят они мышь

в чистом поле.

Только нет Сторожей, и мертвы лежат, им досталася смертная

доля.

Месть кровавый туман, слов коварный дурман, разум мраком

и марой наполнился.

Был Андрей – Златобор, а стал Лиходей тот, что чёрную злобой

исполнился.

И прорвались враги, и кричали они, вздрогнул воздух от лязга

мечей.

То виновен убийца, предатель Земли, предал Русь Андрей

Лиходей.

Только воины-храбры спят чутко, хоть мало в живых

их осталося.

Бились доблестно, бились яростно за Землю, за Русь

сражаются.

Без кольчуги, с мечом-кладенцом Звенислав, бились

храбры-богатыри.

Обагрилася кровью родная земля, и вновь задрожали враги.

Не сумев одолеть, откатились враги, двор наполнился чёрным

ковром.

Только дюже их много, текли они, а знамена их с чёрным

крестом.

И выехал двухметровый вой, предводитель в доспехах латных.

Шлем рогатый на нём, плащ с нашитым крестом, а в руках

крепкий меч булатный.

Зоркий Сокол и Коршун сошлися, в той схватке в бою

смертельном.

Звенислав с Лихтенштейном билися, искрились мечи и пели.

Верный Меч не подвел, и рука крепка, был Лихтенштейн

поражён.

Сквозь доспехи текла, кровь к земле снизошла, то ворог главный

сражён.

Вновь Солнышко затуманилось, серой тучею вновь затмилося.

Замутилося, закручинилось, от Андрейкиной злобы

пролившейся.

Андрей, подбежав, в спину меч вонзил, и пал

Звенислав-богатырь.

То лихо свершилось, и мир застыл. Так было в ту давнюю быль.

И вскричали враги воспрянувши, и застава взята, повержена.

Все защитники уничтожены, а Боги ниц ниспровержены.

Скоро воинство крестоносное пошло по Русской сторонушке.

Пошло по Земле по Матушке. В.тумане застилося Солнышко.

Запылали поля хлебородные, уводили в полон нежных девушек,

Лютовали, как навьи голодные, не щадили и малых детушек.

Битва страшная разгорелася, на врагов пошёл светлый Русский

Род.

Битва лютая начиналася, на борьбу с врагом встал простой

народ.

Гул в округе раздался неслыханный, скрежет лат, звон и крики

людей.

Пыль клубами, ругань, рыканье, пенье стрел, лязг булатных

мечей.

То темнело Солнышко Ясное, то из чёрных туч вновь

пробивалося.

А земля-то от крови-то красная, битва жуткая всё не кончалася.

Только миру известно, коль русский народ взял оружье

за Землю, за Родину,

Не бывать врагу на родимой земле, не дышать ему нашей волею.

И разбиты враги, войско чёрное, войско мощное крестоносное.

Лишь немногие убежать смогли, неся семя своё вредоносное.

Многим смертная выдалась доля. Бьются коршуны за добычу.

Воронье слетелось на поле, рядом серые волки рыщут.

Но народ победил, хоть и горькой ценой, показав Род

славянский един.

Верой в Правду могуч и силён Русский Дух, Мир Славянский

непобедим.

Вновь Солнышко вышло Ясное, вновь Солнышко пришло

Светлое.

Озарило родную сторонушку. Родимую Землю Матушку.

В то же время на миг Правды ясный свет озарил лиходея чело,

И Андрейка увидел, что он натворил, какое содеяно зло.

Взвыл Андреюшка, подлый тать лихой, и бежал из родимой

сторонушки.

Веру предков предав – стал Земли изгой, настигало его

Ясно-Солнышко.

Солнце Ясное – навьи силы жгло, испокон веков жгло

предателей.

Обратилося в Чёрный Камень зло, у Змиёвых Валов указателем.

На границе Руси – Чёрный Камень крест. Указатель

и предупрежденье:

«Коль с добром ты идёшь, примет Русь тебя». Назиданье всем

и вразуменье.

Имя Андрейки забыто – помнят лишь как лихослава.

Героев же чтут потомки – всех храбров и Звенислава.

Память народная свята – течёт вдаль светлая быль.

От моря, от окияна, до степей, где растёт лишь ковыль.