Побег обреченных

ШУРЫГИН

Осведомитель, давно и прочно внедренный в группировку, члены которой пытались проникнуть в квартиру Ракитина, сообщил, что инициатором акции является некий Дипломат – личность, конкретным статусом в криминальном мире не обладающая, бывший спекулянт и валютчик, ныне плотно сотрудничающий по многообразным направлениям со своими бывшими дружками-хулиганами, выбившимися в прослойку преступных авторитетов.

По получении данной информации шестерни механизма сыска, провернувшись, выбросили на рабочий стол Шурыгина папочку с данными на Воропаева Дмитрия Иосифовича – паренька, судя по материалам МВД, ушлого, закаленного в давнем противостоянии с правоохранительными органами, никогда нигде не работавшего, семьею не обремененного, с принципиальным размахом живущего на средства неясного происхождения.

Читая документы, Шурыгин внезапно поймал себя на той мысли, что он, верой и правдой служивший коммунистической системе, напрочь исключавшей в своей структуре подобный антисоциальный элемент, каким являлся этот Воропаев наверняка в недавнюю эпоху красных знамен, классифицировал бы личность такого типа как мусор и грязь, должную быть сметенной в зону, за проволоку, но вот сейчас воспринимался им этот Дима Дипломат как будто бы и вполне приемлемая общественная категория, ничем особенным в своей сути не отмеченная…

Он понуро взглянул в окно, на площадь с пригорком газончика, с привычной уже растерянностью – секундной, щемящей, не обнаружив на нем серой долговязой фигуры металлического Феликса…

«Кому служу? Ради чего? – мелькнула неотступная мысль. – Утешаю себя, будто бы – Родине, а на самом деле… Ради кресла и пенсии, вот что на самом-то деле! Все – кувырком! Принципы, идеи, да и сама жизнь! Обкладываем какого-то зачуханного Ракитина, Воропаева этого… а агенты ЦРУ в правительстве делами ворочают, в парламенте законы сочиняют… Да и мы хороши! Патронируем мафию – во имя порядка… х-ха! Взятки, казнокрадство, рэкет на всех уровнях и во всех формах – как руководящий принцип… И что сделаешь?»

Он с раздражением задернул штору на низком окне и, вернувшись за стол, заставил себя успокоиться.

«В конце концов, – подумалось обреченно, – ты сам себя сделал машиной, инструментом, а потому не думай… Как не думает дрель, скальпель, кувалда. Все просто: это надо разрезать, здесь – просверлить, сюда – ударить… Без рефлексий, генерал. Выполняйте работу. Поздно рефлексировать. Уже пятьдесят восемь, тратить нервы на пустое не надо, их и так осталось всего ничего, этих нервов… А деваться некуда. Вышибут из кресла – здравствуй, нищета и безвестие. Иди в переход метро, на гармошке играй, ты только на это в гражданской жизни и способен. А во всяких коммерческих службах безопасности своих волков перебор… За работу!»

Он вновь раскрыл папку.

Вот, любопытный момент. За Димой Дипломатом – пять частных поездок в США.

Дотянувшись до кнопки селектора, Шурыгин приказал адъютанту:

– Власова. Срочно.

– А он в приемной…

– Очень кстати!

Подполковник Власов – невысокого роста крепыш с открытым крестьянским лицом – выжидательно замер на пороге, глядя на генерала ничего не выражающим, равнодушным взором хорошо знающего себе цену офицера.

На запястье его Шурыгин приметил элегантные золотые часы. Модные ботинки, костюм из дорогого магазина…

«Значит, правильно донесли, что бандитов бомбит, – мелькнуло у генерала. – Ну и пусть. Зато на зарплату не сетует… Эх, распустились, конечно, кадры, ссучились… Вот же времечко!»

– Садись, стрелок, – заставил себя улыбнуться Шурыгин. – Ну… без пальбы не можешь, да?

– Ситуация, – безучастно проронил подполковник.

– Ситуация! А если бы свидетели, милиция…

– Они были вооружены. Один уже достал пистолет, еще бы секунда…

– И?..

– Бог помог мне, я попал ему в голову.

– Ладно. – Шурыгин вручил офицеру папку. – Вот. Данные на Воропаева. Он наводчик. Копай. И – в темпе. Парень битый. Так что без антимоний. Обыск на квартире, поводи его неделечку, послушай… В крайнем же случае – вывози на объект и долби, как дятел сосну. Ты чего у меня в предбаннике-то высиживал, кстати?

– По итальянцу этому новости, и по Кузьме Федоровичу Панову, кличка – Гиена.

– Давай, – кивнул генерал.

– Значит, по итальянцу. От наших героев-разведчиков. Мистер Пол Астатти. Деловой человек, плотно связан с интермафией; относительно контактов со спецслужбами, естественно, неизвестно… Деталь: в настоящее время проживает на Гавайских островах.

– В настоящее время проживает в Москве, – внес поправку генерал.

– Ну да… Так что, возможно, пересекался с Ракитиным, и что-то оттуда тянется… От Гиены Астатти скрылся. Видимо, не понравилась принимающая сторона. Или не сошлись в чем-то…

– Куда скрылся?

Власов позволил себе тонкую усмешку.

– Ну-ну, – мгновенно смысл усмешки уразумев, наклонил голову Шурыгин. – Хорошо работаем, подполковник, я подумаю о твоей бараньей папахе, как в конторе раньше говаривали… А что с Гиеной этой?

– А вот насчет него я к вам и… Короче, с ним подготовлена встреча через нейтральных людей. Сегодня, в «Интуристе». Твердо беру Гиену за хвост. Будет скалиться – о землю ее… Его, вернее.

– Я думаю, – Шурыгин, не мигая, смотрел на опера, – мне будет полезно поприсутствовать… Детали расскажешь по дороге.

Он внезапно почувствовал некий азарт… Вялень-кий, еле шевельнувшийся под спудом усталости и умудренности, но все же – азарт. Тот, из прошлого. Яро и ярко краснознаменного. Когда в коридорах конторы еще скрипели портупеи и сапоги и твердые крылышки офицерских погон слегка топорщились на крепких плечах прирожденного опера Шурыгина, горделиво вышагивающего, расстегнув крючки воротничка кителя английской шерсти, с первым орденом на груди, по алым ковровым дорожкам Главстраха России… Да и только ли ее, матушки!