Побег шиповника: Часть I

Глава 4

То, что он успел перегруппироваться в такой короткий срок — настоящее чудо. А если произошло очередное чудо, значит, боги действительно хотят, чтобы он сбежал из лагеря имперцев.

Он упал прямо в седло радостно пофыркивающего Порока. Конь приветственно заржал, поворачивая к нему свою красивую вороную морду, но у Джулиана не было времени на то, чтобы сюсюкаться с лошадью. Он взмахнул поводьями, направляя коня галопом.

Порок охотно послушался ездока и устремился вперёд, ловко перепрыгивая препятствия и обходя солдат.

— Хороший мальчик. Молодец, — шептал Джулиан, прижимаясь к шее коня. Из-за бурлящего в крови адреналина он даже не почувствовал боли от стрелы, пронзившей плечо, только увидел как та вошла в его плоть и скрипнул зубами. Он ещё ни разу не вытаскивал стрел. Хотя это будет уже неважно, если его убьют.

Порок был хорош. Он бежал около часа в одном темпе, пока они не забрели в густой лес. Джулиан не знал, что это за лес, и откуда он взялся посреди степи. Но признаков погони не наблюдалось, поэтому он пустил Порока шагом а сам слез с коня и пошёл рядом, выискивая удобное местечко для остановки.

Лес был странный. Чем глубже заходили они с Пороком, тем становилось темнее, тем больше влаги скапливалось в воздухе. По земле стали виться мхи и какие-то странные мягкие растения, которых Джулиан в жизни не встречал. Он шёл ещё почти час, в надежде окончательно замести следы, а затем без сил рухнул на поваленное дерево и огляделся. В степи просто не мог возникнуть такой зелёный, влажный лес.

Было очень тихо. Ветер не скользил меж вековых сосен и неизвестных Джулиану лиственных деревьев. Не стрекотали насекомые, не пели птицы. Он слышал лишь радостное фырчанье Порока, что тыкался в него мордой, да отдалённое журчание ручья.

— Порок, — обратился Джулиан к коню, поглаживая животное здоровой рукой, — как думаешь, лес зачарован?

Порок взглянул на Джулиана своими умными глазами, так, словно знал ответ.

Джулиан вздохнул. Не хватало ему ещё и во владения ведьм забрести. Или фейри. Что втройне хуже. Всё же с направлением он мог ошибиться. Да и брат мог дать курс не на Нарчку, а в леса, чтобы Джулиан мог затеряться и на время исчезнуть. А Эстебальд бы что-нибудь придумал. Эстебальд врал, как дышал, и Джулиан, обычно презиравший эту черту в наследном принце, в нынешней ситуации скорее порадовался наличию отпетого лгуна на своей стороне. Теперь для него главное — выжить. Лес определённо зачарованный, ведь в обычных лесах не бывает так отвратительно тихо. Но есть и хорошая новость: Порок совсем не волнуется, а если такое умное животное спокойно, значит и Джулиан может «расслабить жопу и пёрнуть», как сказал бы Слауг. Интересно, где он сейчас?

Джулиан прикрыл глаза. Не время думать о близких, нужно помочь себе, он уже не чувствует руку.

Принц пошарился в сумках, прикреплённых к лошади. Большой острый нож и простая аптечка: обеззараживающие травы и травы для заживления ран, а также… — тут Джулиан усмехнулся — травы, которые, по слухам, увеличивают мужскую выносливость. Эстебальд в своём репертуаре. Наследного принца развлечения плоти всегда интересовали в первую очередь. Отсюда эти травки: для бо́льшей чувствительности, для возбуждения, для потенции, для скорого заживления и тому подобное… И крепость сдалась благодаря тому, что наследник Риддии падок на шлюх. Да и кто в здравом уме назовёт лошадь Пороком?! С другой стороны, коню кличка шла. Был конь выносливый, красивый и удивительно плодоносный. К слову «плодоносность» Порока распространялась не только на кобыл, но и на коней, и даже на людей. Джулиана Порок любил особо. Сколько раз приходилось убегать от коня, тычущего в спину своим конским хером, под хохот братьев, не счесть.

— Надеюсь, ты будешь хорошим мальчиком, Порок, пока мы с тобой в тандеме, — Джулиан покачал головой, проверяя седельный нож Эстебальда на остроту.

Порок зафырчал, мол, «и не подумаю», и принялся поедать чёрные ягодки, в изобилии растущие на земле. Оставалось надеяться, что конь поумерит свой нрав, и что ягоды не ядовиты. Лошадь Джулиану ещё пригодится.

Он снова сел на поваленный ствол и принялся левой рукой пилить древко стрелы, застрявшей в правом плече. Стрела дёргалась, вызывая отвратительную боль, но вскоре поддалась. Наконечник удалось отломать, и Джулиан вытащил стрелу, громко простонав. Может себе позволить, ведь ни отца, ни братьев рядом нет. Первый бы посмотрел с презрением и неодобрением, а вторые бы обсмеяли, кроме, возможно, Эстебальда, который берёг его, как принцессу. Но Эстебальда часто не было рядом: столько девок ещё не перепорчено, столько вин не испито, столько отцовских документов не изучено.

Разминая во рту целебные травы, Джулиан понял, что в лес постепенно приходят звуки. Где-то заквакала лягушка, где-то пролетел, шумно махая крылом, огромный ворон, где-то застрекотал кузнечик. Даже голос ручья стал почти незаметен за прочими шумами.

Когда травы во рту превратились в кашицу, Джулиан наложил их на рану, наскоро перевязал плечо обрезом ткани, взял Порока за поводья и побрёл искать ручей, пока звуки воды совсем не пропали в общей какофонии леса.

Почему лес молчал до этого, Джулиан понятия не имел. Магии в нём не было ни на щепоть, поэтому и почувствовать изменения в энергиях юноша не умел. Он умел только махать мечом и, как оказалось, светить красивым личиком. Единственное действительно магическое, происходившее в его жизни — это весьма странные случаи, когда он должен был умереть, но выжил благодаря Чуду. Первый раз это произошло в детстве, после неудачного «розыгрыша» второго принца, который запер маленького Джулиана в клетке с голодными свиньями. Его обнаружили слуги, живого и довольного, играющего в грязи, а свиньи испуганно жались по стенам, словно их нещадно били. Другой случай произошёл совсем недавно, когда Джулиан упал с крепостной стены и не только не помер, но и умудрился отделаться лишь ушибом голени. Это было похоже на магию, вот только чью, если в жилах Джулиана её отродясь не водилось? Даже та магия, коей обладал Эстебальд, судя по всему, досталась ему от матери, а не от общего с Джулианом отца.

Когда они с Пороком дошли до ручья, конь ожил и начал «разговаривать»: фырчал, слюнявил Джулиану ухо, ржал, корчил удивлённое лицо, словно пытаясь развеселить. И Джулиан веселился. Хлопал себя по ляжкам, смеялся и чесал коня по мускулистой шее, хотя его и знобило немного: всё же крови из раны на плече вытекло немало. Как ни странно, сама рана практически не болела.

Ручей оказался небольшим, но резвым и чистым. Они с Пороком напились как следует, и Джулиан принялся решать, что ему делать дальше. Нужно было найти еды. Подошли бы ягоды, которые ел Порок (уже прошло около часа, а отравлением так и не запахло) и было бы здорово поймать в ручье рыбу или подстрелить птицу, но Джулиан на это почти не надеялся: рука была слаба, да и, если бы находилась в рабочем состоянии, лук ему достать негде. Оставалось только раскинуть сети в ручье и ждать улова, но пока Джулиан собирал ягоды и травы, ему стало хуже. Сил решать что-то и думать, из чего соорудить сеть, не осталось. Он пожевал ягод, но те не принесли насыщения.

В конце концов он просто оторвал рукав от одежд Изабель, наделал в нём дыр, как учили в деревне, и разместил в воде, прибив колышками, а затем начал сооружать нехитрый костёр. Когда костёр и плетение посудины для жарки рыбы были готовы, он, вяло отмахиваясь от Порока, побрёл обратно к ручью, вытащил рукав, в который попало несколько мелких рыбёшек, сложил их в плетёнку и поставил на огонь. Не ужин на королевском балу, конечно, но хоть что-то. Рыба в таком чистом ручье должна быть питательной.

Пока рыбёшки медленно варились в собственном соку, Джулиан вернулся к ручью и вновь раскинул «сети». А к тому времени, как нехитрый ужин был готов, построил лёгкий навес на случай дождя.

Рыба была жирной и вкусной, но её было мало.

Обессиленный, Джулиан лёг на свое ложе из накиданной мягкой травы под навесом и тут же заснул.

Йотль проснулся в полдень. Вперился взглядом в чужеродное, такое светлое-светлое небо и поморщился. Солнце неприятно нагревало воздух, и было слишком ярким для чувствительных глаз. Отвратительное, мерзопакостное светило, чтоб его орки сношали. А ведь Йотль не понаслышке знал, что такое орк в гневе. Вонючие солнечные создания.

Он бы и дальше продолжил спать, да сон не шёл. В груди словно накалился здоровенный шар булькающей магмы. Этот шар тянул его куда-то, и с каждой секундой всё нестерпимее и сильнее. Ему оставалось только застонать и выползти из хранящего прохладу ложа, чтобы окунуться в удушающую жару дня.

Йотль взмахнул ресницами, отгоняя слёзы. Он оглядел себя в зеркале реки, неторопливо приглаживая пряди длинных волос. Ну уж нет. Он никуда не пойдёт некрасивым. Прежде пригладит локоны и соберёт в косу, чтобы не мешали в пути, умоет и накрасит лицо. Нужно ведь быть максимально привлекательным перед встречей с тем, к кому или к чему его тянет грёбаная Песнь Золота.

Толстые косы легли на спину. Белая пудра припорошила невыспавшееся лицо. Алый карандаш из листьев шиповника обвёл глаза и губы ярким, сочным цветом. Йотль ухмыльнулся своему отражению. Разве есть на земле эльф прекраснее него?

Его тянуло к Элар Ийльмар, порталу на границе Великих Лесов и степи, где обитали черноволосые демоны. Неужели очередной демон пытается пробраться сквозь портал? Йотль рассмеялся тихим, мелодичным голосом, похожим на пение соловья. Ни один смертный ещё не смог разрушить стену, что охраняет их леса, если в нём не текла капелька лунной крови. Но, судя по тому, как жжётся в груди, так оно и есть. Кто-то чужой стремится пробраться внутрь, и лес раздумывает, принять или выплюнуть его обратно. Почему Песнь Золота послала его к чужаку? Уничтожить, чтобы защитить своих? Или же наоборот оказать помощь?

Йотль бежал по ветвям до самой ночи, гонимый жаром в груди и собственным нетерпением. Лук одиноко висел за спиной, но эльф ни разу не высвободил его, чтобы не терять времени. Связь усиливалась и одновременно слабела, словно чужак становился ближе физически, однако начинал медленно помирать. Не до охоты. По крайней мере, сейчас.

Под утро, уставший и вымотанный, он, наконец, достиг цели.

Человеческая самочка лежала на ложе из мягких листьев без сознания. Признанная лесом, но погибающая от лихорадки. Йотль носом чуял человеческий пот и кровь. Премерзкий запашок, надо сказать. Но Песнь Золота в груди тянула ближе, поэтому Йотлю ничего не оставалось, кроме как глубоко вздохнуть и бесшумно спрыгнуть на землю.

Йотль потянул носом. Магии не было и в помине. Бесполезная самка. Не зря её оставили на произвол судьбы.

Он подошёл ближе. Несмотря на то, что не имеющая ни магических, ни физических сил, самка была неопасна, Йотль всё равно по привычке двигался тихо, не заглушая своими движениями ни квакания лягушек, ни пения птиц, ни стрекота насекомых. В этом ему помогал и ручей, что тёк где-то поблизости. Вот от него так и фонило магией. Вкусной, насыщенной магией стихии.

Йотль облизнулся, предвкушая, как напьётся из этого источника, и как развлечётся с самочкой, когда её вылечит. За добро платить нужно, хотя люди об этом часто забывают. Но Йотль не даст ей забыть. Песнь Золота не даст.

Самочка была хороша. Наверное. Йотль не знал, что есть красота для людей, да и в эльфийские стандарты это существо не вписывалось. Может быть, именно отличия и манили. А может быть, некая сила и благородство в чертах лица, что заметны были даже несмотря на болезнь.

Эльф подошёл вплотную, заозирался, проверяя тылы, и присел перед самочкой на колени. Волосы у самочки были цвета солнца. Богиня-мать, как же отвратительно. Солнце, грёбаная Золотая Песнь, привело его к этому своему воплощению.

Он взял в ладонь пару мягких золотых прядей. Может быть, её прогнали за этот отвратительный цвет волос? Да нет. Люди же любят солнце, верно? Любят. А вот Луну и ночь не особо. Так в древних книгах пишут. А ещё пишут, что и эльфы, и люди рождены Ночью-матерью и Днём-отцом, но после их размолвки разбежались по разные стороны или что-то вроде того. Кстати, ещё в книгах пишут, что если прожить всю жизнь без плотских утех, то можно стать великим магом. Так что доверять книгам особого смысла нет. Зато можно расспросить эту человечку. Она точно что-то да знает.

Йотль опустил золотые волосы человеческой самки и принялся раздевать её. Хоть он и не был силён в целительстве, залечить её раны смог бы и без контакта с обнажённым телом, однако самочку стоило, во-первых — обмыть а, во-вторых — облапать. Зря он воздерживался целых три месяца ради Туруфь. Туруфь сбежала с воином, еби его фейри всем ульем в уретру, а Йотль остался один. Теперь вот на всякую человечину встаёт.

Грязные, пропотевшие человечиной розовые тряпки он разрезал ножом, слегка поранив кое-где это воплощение солнца, и скептически посмотрел на мягкий и гладкий член. Не самочка.

Йотль пожал плечами и поднял тело человека на руки. Раннее пробуждение не добавляло сил, да и тело было весьма тяжёлое, так что донёс его до ручья эльф с некоторым трудом. Положил аккуратно в воду, придерживая за крепкий зад и за голову, чтоб не подохло. В ручье магии — обосрись и не заметишь, заодно и подлечит раны. А с заражением крови уже справится Йотль.

Когда человечина перестала вонять и приобрела товарный вид, Йотль вытащил тело из воды и положил на сочную траву.

Тело что-то простонало, зажмурилось, но не очнулось.

Эльф прищурился. Раздвинул телу ноги, предварительно согнув в коленях и всё осмотрел. Как у эльфов-мужчин. Одна дырка и член. Тоже один.

Йотль нагнулся и лизнул дырку. Задумался. Лизнул ещё раз. Гадость. И языку не поддаётся. Засунул палец. Вошло еле-еле, внутри как-то сухо. Ещё и человечек что-то залопотал на своём. Придётся настроиться на его человечью речь. Уйдёт несколько минут, язык-то примитивней некуда. А пока он тут всё исследует.

Йотль вынул из жопы человека палец и лизнул. Такое себе удовольствие, больше он дырку существа трогать не будет, он, похоже, у людей за воина. У эльфов-воинов тоже дырки сухие.

Он опустил ноги человека и попробовал его член. Вот, уже лучше. Вкусная штука, только странная. Гладкая, с нежной кожей. Эльф с наслаждением всосал человечий член. Ну чудо, а не член. Интересно, как его поднять? Может, сначала человека пробудить надо?

Йотль направил лучи тёплой целебной магии в тело человека, не выпуская мягкий и пружинистый член изо рта.

Он как раз нализывал жёсткие от волосни яички (уже далеко не такие вкусные, как член), когда почувствовал, как тело человека пришло в норму.

Человек не закричал, не забеспокоился, зато Йотль почувствовал лицом, как на него упал тяжёлый налитой ствол. И тут же всосал лакомство. Ствол немного подтекал какой-то субстанцией с конца, и эта субстанция была просто невозможно вкусной. Лучше чем всё, что он ел до этого. Кроме, возможно пряных булочек-косиц.

— Ты же не откусишь? — спросил хрипловатый голос с завидным спокойствием.

Йотль не ответил. Он с чмоканием снял свою глотку с этого удивительного члена и приказал:

— Дай мне своё семя человек. — Эльф поднял глаза, встречаясь взглядами с обладателем этой волшебной палки и немного завис. Глаза у людей были цветные, он знал это, но не знал, что они будут такие красивые. Завораживающие.

— Дам, если продолжишь, — ответил человек тем же тоном.

Йотль фыркнул и хотел, было, повозмущаться, но попробовать семя хотелось больше. Он принялся лизать этот вкусный ствол своим длинным языком, сосал, словно леденец из нектара жёлтого цветка, и проглатывал в себя. В общем, делал, что в голову взбредёт и наконец получил семя. Чудесное семя, вкусное. Сильное семя для сильных детей.

— Ммфм… — промычал Йотль, перекатывая нектар на языке, а затем слизывая с опадающего члена. — Сперма человека — лучшая! — воскликнул он радостно, отрываясь от лизания.

Человек смотрел на него как-то устало и недоверчиво. А затем ухмыльнулся.

— Ты меня спас, спермоед?

Эльф задумчиво подёргал ушами, заметил, что человек с интересом смотрит на их передвижения в пространстве и усмехнулся. У человека ушки были уродливые и круглые.

— Кто ещё-то? — Йотль сложил руки под грудью. — Помер бы без меня, человечина. Так что теперь твоя сперма — моя.

Человек внезапно расхохотался, поджимая под себя голые ноги. Он был сказочно притягателен в состоянии веселья. Йотль даже сделал заметку веселить человечину почаще, если их пути не разойдутся.

— Бери, мне не жалко, за такой-то отсос, — сказал человек довольно и заправил свои золотые волосы за уши.

— Тебе понравилось?

— Ага.

— Тогда ты должен мне в два раза больше спермы.

Отчего человек расхохотался вновь, Йотль так и не понял, но смех человека ему определённо нравился.

Жизнь Джулиана никогда не была подобна размеренному течению реки мёртвых, но именно за последнюю неделю произошло столько событий, что ему, кажется, хватит на всю жизнь.

«Будет, что рассказать внукам», — думал он, разглядывая своего нового спутника. Эльфов он видел только на картинках книжек, и не то чтобы книжки врали, но передать весь спектр ощущений от нахождения рядом с таким созданием точно не могли.

Эльф, представившийся Йотлем, спал. Сказал, что ради него и его расчудесной спермы проснулся днём, пёрся до самой границы человеческих земель целый день, а потом ещё и магию на него тратил, и теперь ему нужно на боковую. Собрался в кокон из листьев, только лицо и высунул наружу. И заснул. Кожа у создания была и бледновато-прозрачная, и одновременно золотистая какая-то, будто бы сдобренная сиянием и светом. Таким мягким светом, что исходит от луны в ясную ночь. Волосы были блестящие и белые-белые, как первый снег. Собранные в косы, они ниспадали почти до бёдер. Уши были длинными, и эльф ими смешно шевелил. Глаза — белые, словно бы подёрнутые дымкой, через которую угадываются красноватые радужки. Эльф был довольно высок, но при этом тонок в кости. Красивое волшебное создание. Ещё и сосать любит. Джулиан с первого взгляда решил, что оставит «неведому зверушку» себе, если получится.

Сам он ощущал себя абсолютно нормально. Ни плечо, ни запястье не болели. Кажется, он стал даже здоровее, чем был до этого. Даже воспоминания словно бы отступили и покрылись дымкой. Не только тяжёлые воспоминания, но и вообще вся память о том, что было до того, как он попал в этот лес. И соперничество с братьями, и оценивающие взгляды отца, и Эстебальд, с улыбкой рассказывающий, как ублажать женщину, чтобы она приходила за добавкой, и книги, что он прочел, и война, и его герой, непобедимый генерал, который возненавидел его с первого взгляда, и этот же генерал, что ласками выбивал из его уст постыдные слова, и предательство девушки-наложницы, и падение в никуда… и Порок. Всё покрылось едва осязаемым туманом.

Порока он не видел с самого пробуждения, а эльф на заданный вопрос ответил, что никаких лошадей на своём пути он не встречал.

— Где же ты, Порок… — пробормотал Джулиан, спускаясь к реке попить воды. Эльф мог и соврать. Кто знает, что на уме у волшебного создания.

«Моя сперма, очевидно», — Джулиан хихикнул. Он обязательно отыщет Порока. В конце концов, сперма восстанавливается и ей можно оплатить мага-спермоеда…

Джулиан приглушённо захрюкал, боясь разбудить Йотля.

Эльф даже доверил ему свой лук и зашил его брюки с рубахой (им же и испорченные), поэтому сейчас нужно было пойти и добыть им двоим ужин.

Эльф проснулся на закате, громко и невеличественно зевнул, затрепетал ноздрями в сторону костра, где Джулиан переворачивал на деревянном вертеле сочную перепёлку. Они поели в тишине. Хотя Джулиану и не терпелось задать свои полсотни вопросов Йотлю, он ждал, пока тот наестся. Да и спермой он, в целом, был поделиться не против.

— Поди сюда. — Эльф похлопал по местечку рядом с собой ладонью, и Джулиан охотно подвинулся ближе.

Член уже привстал в предвкушении, выгибая ширинку горбиком, но эльф вместо ожидаемого от него поглощения спермы вдруг притёрся к севшему рядом юноше, обвил длинными мускулистыми руками и положил голову на плечо.

— Ты случаем семени не хочешь? — закинул удочку Джулиан, которому было не очень удобно вот так вот сидеть, ни на что не опираясь спиной.

— А ты? — вернул эльф, потираясь щекой о его грудь, словно кошка. Такая большая и наглая кошка.

— Обойдусь, — хмыкнул Джулиан. Существо казалось ему забавным и совсем неопасным. — Почему ты спас меня?

— Не то чтобы я очень хотел, — сказал эльф. — Я же не знал, что ты такой вкусный.

Джулиан тихонько рассмеялся.

— Люди обычно не едят сперму друг друга. Нам она не нравится.

Эльф поднял на него скептически-надменный взор и пошевелил ушами.

— Если Золотая Песнь велит что-то сделать, мы просто делаем. Иначе будут последствия.

Джулиан откинулся на спину, и эльф уютно устроился головой на его груди, оплетая тело своими конечностями, словно лианами.

— Эта Золотая Песнь велела тебе сосать мой член, Йотль? — спросил он с усмешкой.

Йотль покачал головой, совсем не понимая, что над ним смеются.

— Солнце велело мне прийти сюда. Я не знал, зачем и для чего. Теперь ты скажи мне, воин Джулиан, как ты оказался в нашем лесу? Тебя выгнали из-за того, что у тебя невкусная дырка?

— Эм… — Джулиан решил пропустить последнее мимо ушей, как непостижимое для его ума. — Я был в плену у врага и сбежал. Не знаю, как оказался здесь. Я просто двигался на восток… Перестань.

В то время как он говорил, Эльф задрал его рубаху и принялся кусать соски. Джулиан положил руку на беловолосую голову и направил вниз. Йотль поначалу не понял, а потом уселся у него между ног и принялся расстёгивать пуговицы на штанах.

— Так значит, это не из-за дырки… — хмыкнул эльф.

— Да что ты заладил со своей дыркой… — Джулиан пошёл красными пятнами от воспоминаний о том, что делал с его дыркой Элтыр Дар ещё совсем недавно.

— С моей-то дыркой всё в порядке, человек, — ответил Йотль. — А вот твоя сухая и невкусная.

— А твоя что, мокрая что ли? — Джулиан аж привстал. Выпростанный из штанов член тоже.

Эльф задумчиво погладил его по головке, размазывая смазку.

— Ну да, — просто ответил он и наделся ртом.

Джулиан охнул. Было приятно. Он намотал на кулак толстую белую косу и запрокинул лицо эльфа, отчего тот внезапно не только не заворчал, но и даже как-то обмяк. Любит, когда пожёстче что ли?

— А есть разница, если я дам сперму твоему ротику или твоей мокрой дырке? — спросил, глядя в белёсые глаза.

Йотль хитро улыбнулся.

— Хочешь меня трахнуть, Джу-ли-ан? — протянул он.

Джулиан кивнул.

— Что за вопрос, конечно, я хочу.

— Рискни, но… — Улыбка эльфа стала ещё слаще. — Знай, что после моей дырки ты уже не сможешь без скуки трахать своих бесполезных самочек.

Джулиан хмыкнул, но ничего не сказал. Он решительно притянул эльфа к себе. На себя. А затем принялся расстёгивать кожаные охотничьи брюки.

Член у эльфа был длинный, слегка ребристый, с большой, островатой головкой. Джулиан опасливо поизучал его пальцами то там, то тут, а потом сунул руку эльфу под ствол, пожамкал маленькие яички, скользнул к анальному отверстию, которое охотно поддалось давлению и с негромким хлюпанием впустило сразу два пальца.

— Нежнее, человек! — зашипел Йотль сверху, но лицо у него было блаженное. — Эх, вот бы мне спереди какую-нибудь красотку, а сзади воина с большим хером…

— У меня что, маленький по-твоему? — обиделся Джулиан.

Эльф посмотрел на него одним глазом, хитро так, и ухмыльнулся.

— Нормальный, нормальный…

Позже Джулиан, конечно же, узнал, что у эльфов-воинов действительно весьма внушительные приборы, что уж говорить, если даже у Йотля, эльфа-охотника, был размерчик не из маленьких.

Когда Йотль оседлал его, это было прекрасно. Действительно волшебная дыра. Джулиан поглаживал чужой бледный член, сухие мышцы на теле, притягивал для поцелуя. Было и приятно, и необычно, и хорошо.

Когда Джулиан кончил, эльф издал странный стрекочущий звук, а потом заявил, что надеется от Джулиана понести, и тот чуть не подавился воздухом. Он надеялся, что странности на этом закончатся. Если бы всё было так просто…

…Оглядываясь назад, он бы сказал, что прожил вместе с Йотлем в эльфийском поселении около десяти лет, хотя заявить точные цифры было сложно, потому что по количеству событий и новых знаний, эти года стоили нескольких жизней.

Шоковое состояние Джулиана после произошедших в плену событий проявилось только через день, во временном лагере эльфа-спермоеда, но было смягчено магией, а потому Джулиан лишь сладко поплакал на чужом плече, рассказывая этому существу всю свою жизнь, а особенно — последние дни. Эльф, странное существо, которое относилось к нему, как к источнику «нектара» внезапно оказался понимающим, как никто и никогда не был. Потому что, если ты заплакал в Риддии — ты не мужчина, если ты заплакал в Илийссэ — ты просто тот, кому нужна забота. К тому же, по эльфским законам Джулиан был ещё ребёнком (что внезапно очень не понравилось Йотлю) и требовал дополнительной ласки и внимания в тяжёлые моменты.

Разница человеческой и эльфийской культур была настолько огромной, что первое время Джулиан плакал постоянно. Ему нравилось отношение остроухих к жизни, даже было близко́, но непонятные ритуалы, правила и нормы заставляли вспоминать жизнь за пределами Великих Лесов. Он скучал по Эстебальду и по Родине. Постоянно волновался за коня, пропавшего в первый же день пребывания в волшебном лесу. Думал, чем закончилась война и насколько сильно взбесился Элтыр Дар. Хотел пойти к границе, чтобы вернуться домой, но Йотль отговорил. И в итоге Джулиан и сам не заметил, как оставил все мысли о возвращении домой.

Никто не бил её и не истязал, но она просидела до ночи в одном нижнем белье на холодном полу сарая, дрожа от холода и страха. Впервые Изабель пожалела, что так и не забеременела за год жизни под крылом генерала. Её не кормили. Не поили. Даже не давали возможности достойно справить нужду.

Она проплакала несколько часов кряду, проклиная принца, пока слёзы не иссякли сами собой, а затем просто тихонечко подвывала, думая о своей порушенной судьбе. Ведь всё было хорошо! Она была главной над прислугой, её слушали и любили, она делала, что хотела! А что будет теперь?.. И всё из-за предателя Джулиана, будь проклято его имя. Она ведь хотела ему помочь! Но когда это избалованные аристократы обращали внимание на судьбы простых людей? Нет, такие, как Изабель, всегда были, есть и будут для таких, как Джулиан, всего лишь расходным материалом. Думал ли мальчишка о ней, как о человеке? О ней, которая лечила его натруженный зад и развлекала разговорами, которая пожалела?

Изабель сжала трясущиеся кулаки. От злости хотелось плакать, но плакать было нечем. Она была обессилена и обезвожена. Во рту было сухо до боли.

Изабель легла на землю, и ей стало ещё холоднее, но сидеть сил уже не было.

Она забылась беспокойным сном, но когда скрипнула дверь, мгновенно очнулась и бросилась в ноги вошедшему.

— Прости меня! Прости! — зашептала она, стараясь разбудить хрипящий голос, и обнимала пыльные сапоги дрожащими руками.

Элтыр Дар ногой отодвинул её от себя, и Изабель подняла голову. На его лице было презрение. В отчаяние, она закусила губу.

— Я не знала… — зашептала она торопливо, с отчаянной надеждой вглядываясь в тёмные глаза генерала. — Он сказал, что хочет только увидеть своего брата… Он предал меня! — Её голос наконец обрёл силу, перейдя на крик, но всё было зря.

— Заткнись, — такого холода от него Изабель ещё не слышала.

Она задрожала сильнее и отползла от генерала в страхе. «Зверь, зверь, зверь, — стучало в голове. — Я разбудила Зверя».

— Прошу…

Он прервал её коротким взмахом руки.

— У тебя было всё, — сказал мужчина, опускаясь перед ней на корточки. Его глаза были чёрными и страшными, но Изабель не могла отвести свой взгляд. — Я дал тебе свободу. Я дал тебе всё, что ты сейчас имеешь. — Он оскалился. — А ты предала меня ради тупой… — Элтыр Дар презрительно выплёвывал слова, — прихоти какого-то мальчишки.

Ради прихоти? Изабель опустила голову. Нет, Джулиан действительно жаждал увидеть своих близких. Кому как не ей знать это. Ради своих она бы и сама предала его, и не раз. Она вспомнила, как сильные руки сжимали в объятиях её тело. Её талию, её шею. Джулиана, прижимающего её к себе. В тот момент было до безумия страшно за свою жизнь, но сейчас это казалось почти интимным действом. Вспомнился Элтыр Дар, мокрый от пота, обезумевший от удовольствия и восхищения, направленного на этого юношу, действительно прекрасного, действительно притягательного даже не своим лицом, а силой и страстностью, идущими изнутри. Элтыр Дар, который никогда не был собственником, решивший идти до конца, чтобы оставить себе златовласого мальчика с замашками начинающего манипулятора.

— Какого-то мальчишки? — Изабель подняла голову и оскалилась широко, глядя генералу в глаза. — Да ты влюбился, генерал. — Она издевательски хмыкнула.

Лицо обожгло пощёчиной. На мгновение девушка застыла, глядя в тёмный пыльный угол сарая, пытаясь осмыслить произошедшее. Он никогда не бил ни её, ни других женщин. Даже так. Не больно, а скорее обидно, как слабачку.

— Сука, — выплюнул Элтыр и поднялся, чтобы уйти, но Изабель схватила его за штанину, вцепилась, как дикая кошка.

— Генерал влюбился… — рассмеялась она, словно безумная. — А любовник предпочёл смерть жизни с ним. И теперь генерал злится на верную служанку, что всего лишь пожалела одинокого униженного им же мальчика. — Взгляд Элтыр Дара пронизывал насквозь, как сабля, но он молчал, словно переваривая её слова. — Этот паршивец обязательно выживет. — Изабель усмехнулась. — Он выживет, станет мужчиной и придёт за тобой, Элтыр Дар. И убьёт тебя. Потому что Риддия такое не прощает.

Элтыр Дар поморщился и оттолкнул её.

— Ты нарушила мой приказ, — презрительно процедил он. — Иди умойся. И приступай к новым обязанностям.

Элтыр Дар вышел, не заперев дверь, и Изабель вновь расплакалась без слёз. Вот она и вернулась к участи публичной девки. Опять. Из-за красивого мальчика с жалобными глазами. Будь она ведьмой, прокляла бы его и весь его род. Всю Риддию и Элтыр Дара заодно.