Побережье смерти

Глава четвертая

Последние галеры причалили к берегу, когда фиолетовые сумерки опустились на Вектис, море блестело, как тысячи ослепительных наконечников мечей в угасающем свете. Небо прояснилось, пока матросы разгружали припасы, для того, чтобы накормить и вооружить армию. В течение дня группы гребцов трудились, чтобы отогнать триеры, севшие на мель на песчаной отмели. Стоя по пояс в ледяной воде, они тянули за веревки, привязанные к носу каждого корабля, перетаскивая суда через отмель и спуская их с мели одно за другим. Ближе к вечеру, когда триеры были вытащены, остальная часть флота осторожно направилась к берегу.

Мужчины из каждой центурии Пятой когорты были назначены для выполнения мрачной задачи по уборке трупов с отмели. На вощеных грифельных досках делались записи имен каждого погибшего легионера, которые нужно было представить центурионам для подсчета потерь. Раненых лечили там, где они лежали, а полевой госпиталь был устроен в лагере, построенном недалеко от скалы. Погибшие были собраны и разложены в ряды, готовые к погребению, которое будет сооружено для кремации их тел после того, как соберут дрова. С каждого трупа сняли доспехи, оружие и сапоги. Затем их отправят квартирмейстеру для ремонта и размещения в складах, готовя к вторичному использованию по мере необходимости.

По приказу легата дуротриги были свалены под одной из скал и оставлены как суровое напоминание об уплаченной цене, тем, кто бросил вызов Риму. Их оружие и снаряжение также были изъяты и частично сожжены, чтобы они не попали в руки падальщиков, которые затем могли бы продать их врагам Рима.

Со своими войсками на берегу легат отправил кавалерийских разведчиков на поиски признаков присутствия врага в глубине суши, в то время как когорты, наконец, отошли от берега, оставив позади себя скалу, как памятник сражению на берегу, запечатлевшемся в их памяти. Утомленные люди расчистили разбросанные по земле заросли кустов и принялись за тяжелую работу по созданию походного лагеря. Сначала они вырыли внешний ров глубиной двенадцать футов, используя свои шанцевые инструменты. Затем они забрали землю из рва, чтобы сформировать внутренний вал десяти футов высотой. Он был увенчан заостренными деревянными кольями, связанными вместе кожаными ремнями, и предназначенными для использования в качестве гигантских шипов в случае нападения противника.

После того, как оборонительные линии были завершены, мужчины приступили к разметке линий для своих палаток. Когда легион и его обоз были надежно заперты в походном лагере, солдаты наконец набили свои опустошенные желудки пайками из дымящейся горячей соленой свинины и ячменной каши. С наступлением ночи мужчины разошлись по своим восьмиместным палаткам из козьих шкур. Они сидели вокруг костра, согреваясь, высушивая свою мокрую одежду, играя в кости, обмениваясь непристойными шутками, пытаясь отвлечься от мрачных воспоминаний о битве. Этим мужчинам в одежде санитаров была поручена тяжелая задача срубить бревна на опушке близлежащего леса, чтобы соорудить погребальный костер для своих павших товарищей.

Выполнив свои дневные обязанности, Фигул присоединился к Руллу и его солдатам у костра и стал греть руки. Он связался с медикусом Второго легиона, чтобы узнать, когда поправится Очелла, но центурион что-то бессвязно бормотал, лежа на тонком спальном одеяле, расстеленном на земле, и мотая головой из стороны в сторону. Фигул надеялся, что этот человек вскоре восстановит свой разум, чтобы снова взять на себя командование Шестой центурией и позволить своему оптиону вернуться к своим обычным обязанностям. При нынешнем положении вещей казалось, что Фигул будет обременен командованием, по крайней мере, в течение следующих нескольких дней - ситуация, на которую он возмущался, поскольку в глубине души считал себя простым солдатом и дорожил духом братства своих товарищей по званию. Но, по крайней мере, он хотя бы на это время будет избавлен от суетливой настырности центуриона. Очелла был педантичным офицером, который прежде всего предъявлял требования к внешнему лоску и аккуратности своих людей. Любые признаки опоздания встречались холодным взглядом и жесткими дисциплинарными взысканиями. Жизнь под Очеллой была особенно сложной для Фигула, и центурион безжалостно хватался за каждую малейшую промашку, которую тот совершал, отчитывая его за пятнышко грязи на полированной пряжке ремня при проверке комплекта или за малейшие помарки в записях. Втайне Фигул подозревал, что Очелла обижен на него за гораздо больший опыт участия в боевых действиях на полях сражений. Возможно, Очелла видел в нем угрозу своему авторитету. С тяжелым чувством в сердце Фигул понял, что, если он не уладит свои разногласия с центурионом, его дни в Шестой центурии будут сочтены.

Рулл и другие легионеры молча сгрудились вокруг костра, их лица были освещены отблесками пламени. Фигул заметил на их лицах оцепеневшую усталость и решил немного их развлечь. - Итак, - сказал он с натянутой ухмылкой. - Кто хочет увидеть фокус?

Рулл закатил глаза. - О,Боги! Что еще за фокус?

Фигул повернулся к Руллу и подмигнул: - сейчас увидишь! - Он узнал о нем от киликийского торговца в Рутупиях. Он вгляделся в лица мужчин у костра. - Все, что мне нужно, - это доброволец.

- Скорее идиот, - усмехнулся Рулл.

- Я согласен, господин, - предложил легионер, сидевший напротив Фигула.

Фигул посмотрел на стройного моложавого легионера. Гай Арриус Хельва был одним из новобранцев, назначенных в Шестую центурию за день до их выхода из Каллевы. В нем была та смесь наивности и дерзости, которая свойственна всем новобранцам в течение короткого периода после их прибытия в Британию - до того, как жестокий конфликт с врагом превратит их в закаленных в боях легионеров. За то короткое время, что Фигул был в Шестой центурии, он лишь недавно познакомился с Хельвой; но в новобранце было что-то такое , что он находил обнадеживающим. Тот стремился доказать, что достоин своих товарищей, и его энтузиазм по поводу армейской жизни резко контрастировал с утомленным и циничным видом многих ветеранов.

Фигул достал из кошелька монету: - Итак, парень. Дай мне свою ладонь.

Хельва покорно протянул руку оптиону ладонью вверх. Положив свою руку поверх руки легионера ладонью вниз, Фигул затем достал монету, по очереди показывая ее каждому человеку у костра, прежде чем смело положить ее на свою руку.

- Сейчас, - начал он. - Вы ясно видите, что эта монета лежит у меня на руке, да? Мужчины кивнули. - А что, если бы я сказал, что могу заставить эту монету пройти через мою руку в его ладонь? - Говоря это, он смотрел на Хельву. Легионер недоверчиво уставился на него широко раскрытыми глазами.

- Через вашу руку? - повторил Хельва. - Эта монета? Это невозможно сделать. Только боги способны на такие вещи.

- Боги. . . и торговцы розовым маслом, - пробормотал Рулл. - Ставлю четыре сестерция, что это не сработает.

- По рукам! - с готовностью ответил Фигул.

Он сосчитал до трех. Затем, подняв свободную руку высоко над головой, и произнес слова, которым научил его киликиец, затем хлопнул другой рукой по руке, сжимавшей ладонь Хельвы. Немного подождал. Хельва с надеждой наклонилась вперед, а Фигул медленно убрал руку с ладони. Даже Рулл, несмотря на свой очевидный скептицизм, вытянул голову, чтобы лучше рассмотреть.

- Пустая! - заявил Рулл, хлопнув себя по бедру. - Я так и знал! - Он радостно потер руки. - Вы должны мне четыре сестерция, господин.

- Чушь! - Фигул нахмурился. - Но… я не понимаю. Я сделал именно то, что сказал мне киликийский торговец. Я сказал правильные волшебные слова и сделал все как надо.

- Ничего тут не поделаешь ! Платите, галл, - шутливо ответил Рулл.

Проклиная свою неудачу, Фигул полез в кошелек и вытащил четыре монеты. Он не мог позволить себе эту потерю, так как ему удалось растратить большую часть своих скромных сбережений на кости. Он обнаружил в себе необъяснимое желание продолжить играть в эту игру. Каждый раз, когда он проигрывал, он уходил в угрюмом настроении, поклявшись Юпитеру, что больше никогда не будет играть в кости. И тем не менее на следующий же день Фигул неизменно оказывался снова за игорным столом, в темном углу какой-нибудь сомнительной питейной забегаловки, отыгрывая очередную часть своего с трудом заработанного жалования. Совсем недавно он потерял полную месячную зарплату, играя в кости в Каллеве, проиграв двадцать игр подряд - результат, который заставил его серьезно подозревать, что его коварный противник жульничал.

- Оптион Гораций Фигул? - рявкнул чей-то голос.

Фигул повернулся, когда из-за палатки вышел человек. По плюмажу на его шлеме Фигул опознал в нем одного из личных телохранителей легата. Произнося это, мужчина смотрел прямо на Фигула. Он заметил несколько офицеров, таких же как он оптионов, лежащих на земле рядом с ним.

- Это я, - ответил он.

Телохранитель кивнул: - Легат желает поговорить с вами.

- Прямо сейчас? - Фигул заметил, как Хельва и Рулл обмениваются озадаченными взглядами в тусклом свете костра. - Зачем?

Лицо телохранителя ничего не выдавало: - Прямо сейчас, если вы не возражаете, господин. Легат занятой человек. - Он жестом пригласил Фигула следовать за ним и быстро направился по главной дорожке, ведущей к центру лагеря.

“Что может быть нужно от него легату в такой поздний час?” - задавался вопросом Фигул, следуя за телохранителем мимо казарм и зернохранилищ. Возле палаток полевого госпиталя он заметил небольшую вереницу закутанных тел. Вскоре они достигли штаб-квартиры легата, большой палатки, возведенной на пересечении двух основных дорог, проходящих через лагерь. Пара охранников стояла на страже у палатки, с обеих сторон на стойках стояли военные штандарты легиона. Легионер, сопровождавший Фигула, подошел к открытому отверстию палатки, двое охранников кивнули своему товарищу и отошли в сторону.

- Входите, господин. Легат ждет вас, - бесцветным голосом сказал телохранитель.

Сладкий запах подогретого вина наполнил его ноздри, когда Фигул вошел. В палатке было приятно тепло. Жаровни во всех четырех углах ярко горели, изолируя помещения от ненастной британской погоды. В углу стоял низенький столик, на котором горкой стояло блюдо с мясным ассорти, а на подставке над масляной лампой стоял медный кувшин, до краев наполненный вином. Из кувшина поднимались тонкие струйки пара. Большой рабочий стол, окруженный полудюжиной мягких кожаных табуретов, занимал середину палатки.

Легат Целер сидел за рабочим столом кампании, сосредоточенно нахмурив брови, и что-то читал с вощеной доски на столе перед собой. Фигул неловко стоял перед легатом, казалось, очень долго, но не более пары секунд, осматривая роскошную обстановку палатки легата. Это был мир далекий от атрибутов обычного солдата, и внутренне галл чувствовал себя ужасно неуместным.

Наконец Целер поднял взгляд. Фигул жестко отсалютовал. Легат смотрел на него в упор холодными голубыми глазами.

- Вольно, оптион.

У легата был вид самоуверенного превосходства, характерного для всех римских аристократов - уверенность, граничащая с высокомерием. Фигул видел, как такие люди, как он, занимали высшие трибунские чины: сыновья богатых аристократов отправлялись в Британию на пару лет, чтобы отслужить военную службу, прежде чем вернуться в Рим, чтобы сделать прибыльную карьеру на государственной службе. Некоторые из таких людей мало интересовались военным делом и не проявляли никакой заботы о долгосрочной стабильности провинции. Их интересовало только то, откуда прибудет очередной кувшин фалернского, и последние сплетни из терм и театров Рима. Фигул опасался, что именно такой человек теперь командует лучшим римским легионом.

- Фигул, не так ли? - спросил Целер.

- Да господин.

- И ты наполовину галл, как я понял из твоей армейского таблички. Мои друзья в императорском дворце сказали мне, что они позволяют твоим соотечественникам даже становиться сенаторами. В Риме. Не могу себе даже представить! Галлы обсуждают политику. Мир сошел с ума.

Фигул сжал губы и стоял очень неподвижно, когда Целер еще раз взглянул на вощеную дощечку на своем столе.

- Шестая центурия, можно сказать, спасла наш легион сегодня на побережье. По общему мнению, Пятая когорта была бы захвачена этими проклятыми британцами, если бы Шестая центурия не пробралась бы к ним через скалу. - Фигул переступил с ноги на ногу, не зная, ожидает ли легат ответа. После минутного молчания Целер продолжил. - Мне сказали, что твой центурион получил ранение.

Фигул кивнул: - Получил удар по голове, господин. Он лежит в полевом госпитале. Хирург считает, что через день или два он встанет на ноги.

- В последнее время наш легион потерял слишком много офицеров, - кисло заметил Целер. - Но дело в том, что Очеллы здесь нет, и как его подчиненный ты, следующий в иерархии. Шестая центурия продемонстрировала замечательную инициативу на берегу, качество, которое ему снова понадобится для следующего задания.

Фигул нахмурился: - Какого задания, господин?

Целер спокойно погладил подбородок. Он обладал умением политика отвечать на совершенно другой вопрос, чем на тот, который задавали ему: - Правда ли, что мой предшественник, перед тем как я его заменил, снял с тебя обвинения? - Фигул застыл в ужасе, но прежде чем он успел ответить, Целер продолжил: - Не говоря уже о том, что легат также снял обвинения в пособничестве и подстрекательстве к побегу осужденных солдат. Он сделал паузу, глядя на Фигула ледяными голубыми глазами. - Это серьезные правонарушения. И они наказываются сурово.

Он оставил угрозу висеть в теплом воздухе. Фигул почувствовал, как его желудок сжался в болезненный узел: - Я всего лишь пытался поступать честно, господин. Офицер, которого я уважаю, и несколько других парней были ошибочно приговорены к смертной казни через децимацию. Я не мог стоять в стороне и позволить им быть избитыми до смерти. Это было бы неправильно.

- Да, да, - нетерпеливо ответил Целер. - Я хорошо осведомлен о деталях. Все это есть в сопроводительном отчете. Как и причина помилования. Судя по всему, ты сыграл определенную роль в разгроме Каратака.

Оптион пожал плечами: - Я выполнял свой долг, господин.

Целер отодвинул вощеную доску в сторону и перегнулся через стол: - Ты считаешь, что можешь жить за счет былой славы в этой армии, Фигул, но мне наплевать на то, что ты сделал при Веспасиане. Теперь это мой легион. И теперь тебе придется отличиться передо мной. Понял?

- Да, господин, - ответил Фигул сквозь стиснутые зубы.

- Рад это слышать .- Целер коротко улыбнулся. - Теперь о задании. Как ты знаешь из предыдущего совещания, наша цель на Вектисе - положить конец жалкому сопротивлению дуротригов. Послезавтра мы продолжим наш марш на запад, как только прибудет остальная кавалерия, и атакуем крепость на холме, которую строит противник. Сомневаюсь, что само нападение доставит людям большие трудности. Я удивляюсь, что эти звери продолжают так ошибочно полагаться на свои примитивные оборонительные сооружения.

Фигул прикусил язык. Среди новичков Второго легиона было широко распространено мнение, что крепости дуротригов на холмах легко было захватывать. Галлия, однако, знала другое. ьВторой Легион упорно сражался за эти форты, и если бы не предводительство Веспасиана и решительные усилия солдат, они все еще могли оставаться в руках врага. Только дурак поверит, что дуротригов было легко победить. Он внимательно наблюдал за Целером, когда тот потянулся к серебряному кубку, наполовину наполненному вином, стоявшему на столе, и сделал глоток. Легат поставил кубок и деликатно вытер губы тыльной стороной пальца.

- Не заблуждайся, оптион, я намерен сокрушить все до последнего очага сопротивления на Вектисе.

- Да, господин.

- Однако есть проблема. - Целер глубоко вздохнул. - Мы получили информацию о том, что на острове содержится несколько заключенных. Они были захвачены на материке несколько месяцев назад. Их держат недалеко отсюда. Наш местный лазутчик Магадубн узнал об их затруднительном положении. По его словам, вождь одной из деревень дуротригов, удерживающий заключенных, хочет заключить с нами сделку. Улыбка тронула уголки его губ. - Их жизнь в обмен на еду.

- Еду, господин? – недоумевал Фигул. - Значит, не серебро?

Легат кивнул: - Я понимаю. Тебе жалко, не так ли? Но понятно. Мы перекрыли их поставки, и островитяне не могут прокормить беженцев с материка так же хорошо, как и свой народ. - Целер откинулся на спинку стула и улыбнулся. - Итак, вождь дуротригов предлагает нам сделку. А ты, Фигул, вместе с небольшим отрядом своих людей совершишь этот обмен.