Поцелуй медузы, или Отель для бастарда

ГЛАВА 18

Пауза затягивалась. Шарх скривился. От переносицы вверх лоб пересекла глубокая морщина.

— Я приехал домой и узнал, что мамы нет уже несколько лет, подхватила лихорадку и сгорела в два дня. Встреча на состоялась.

— Мне очень жаль. Простите, Шарх, этот разговор был плохой идеей.

— Рано или поздно этот разговор должен был состояться. Почему бы и не сейчас? И, Аля, прекратите меня жалеть. Это… бесит!

Прекратить так прекратить. Шарху виднее. Следующий вопрос я постаралась задать как можно небрежнее:

— Новые родственники вас не приняли?

Шарх словно очнулся от тяжёлых воспоминаний, посмотрел на меня с недоумением:

— Нет, что вы. У нигутов родня — это святое. Меня приняли с распростёртыми объятиями, в честь приезда устроили грандиозный праздник. Не поверите, ради меня со всей страны съехались около тысячи человек. Племянник второй жены двоюродного брата тёти моей матери — как вам такой выверт? На празднике я познакомился с прабабушкой, и она пригласила меня стать её учеником. Несмотря на то, что у нигутов ученик — это, фактически, слуга, которого держат в чёрном теле, я согласился, и тот год стал самым счастливым в моей жизни. К сожалению, учёба закончилась быстро, и бабушка отослала меня обратно в дом матери.

Шарх вновь нахмурился.

— Она объяснила, почему?

— Да. Она сказала, что я должен жить полноценной жизнью, а не притворяться старушечьей тенью. Это было тяжёлое для меня, но мудрое решение, — Шарх немного помолчал. — Дом матери принадлежал братьям, и, когда я приехал второй раз, я уже был не гостем, а полноценным членом семьи, который должен подчиняться заведённому порядку. Вот тут-то я и осознал, насколько я чужой этим людям. У бабушки быт был организован ближе к лафандским традициям, а братья ели из общего блюда руками, не утруждая себя элементарной гигиеной. Только представьте, около десяти человек, включая женщин и детей, усаживаются вокруг блюда, облизывают грязные пальцы и запускают руки в еду.

— Ужас, — передёрнулась я абсолютно искренне.

— Тогда я впервые подумал, что дикарями нугутов называют не без причин, — Шарх снова помолчал и, словно извиняясь, пожал плечами. — Лафандское воспитание, нигутская внешность. Я чужак и тут, и там.

— Что было дальше?

— Моя несостоявшаяся свадьба, — хмыкнул Шарх. — Старший брат позвал к себе и сообщил, что весьма богатый маг хочет видеть меня мужем своей обожаемой дочери и готов весьма щедро одарить будущих родственников. Брат хотел денег, а мне доставалась роль товара и пожизненного мальчика на побегушках. Я должен был работать под началом мага, а в свободное от работы время ублажать жену и исполнять её прихоти. Я отказался. И, опережая ваши подозрения, скажу, что нет, от меня не отказались, просто из категории «член семьи» я перешёл обратно в категорию «родственник» и должен был покинуть дом.

— Звучит не так уж и плохо.

— Да, но я снова остался один. И, когда пришло очередное письмо отца, я принял его предложение, тем самым совершив ошибку, которая, возможно, будет стоить мне жизни.

— Отец продолжал вам писать?! — не поверила я. После того, как откровенно пренебрегал сыном, не дал счастливого детства?

— Аля, без ложной скромности, я один из лучших магов современности, а у отца артефакторские фабрики, зельеварни, конторы, оказывающие разного рода магические услуги. Я интересовал отца не как сын, а как ценный работник. Меня устраивало… Я вернулся в Лафандию, сразу же получил должность, зарплату, интересные задачи. Правда, довеском шло источаемое окружающими презрение. Несмотря ни на какие таланты, я не перестал быть нигутской обезьяной. Ко мне не лезли, просто игнорировали и общались неохотно, исключительно по делу. Чужое мнение меня мало трогало, я получал удовольствие от работы, погрузился в неё с головой, всё шло свои чередом.

— Тогда почему вы сказали, что возвращение стало ошибкой?

— Торговля артефактами предполагает не только их производство, но и жёсткую конкуренцию с другими дельцами. На отца навели весьма мощное проклятие, защита не смогла развеять его в полном объёме. Отец серьёзно заболел, и мачеха очень быстро вспомнила, что я хоть и бастард, имею с её детьми равные права на наследство.

— Разве подобные вещи не решаются завещанием?

— Завещать можно личное имущество. Родовое имущество династии магов получает самый сильный из прямых наследников, и определяет наследника артефакт, так называемое «сердце рода». Отец может написать хоть десять завещаний. Никаких сомнений, что после его смерти главой рода стану я. Мачеха и братики засуетились, двух дней не прошло, как ко мне пожаловал убийца.

— Тогда в чём ошибка? — не поняла я. — Оставайтесь вы в Нигутии, про вас бы всё равно вспомнили.

— Разве можно всерьёз считать черномазого обезьяныша угрозой? Первый месяц братики откровенно не верили моим успехам. Оставайся я в Нигутии, им бы в голову не пришло, что позабытый второсортный дикарь в разы превосходит их.

Я не знала, что на это ответить. Принимать сочувствие и искреннее сопереживание Шарх отказывался. А мне теперь стал понятней его характер: с такой роднёй, как его лафандские родичи, озвереть можно.

— Ладно, — прервал мои размышления Шарх. — Время обеда. Рискнём сходить в отельный ресторан? Я бы поехал в «Чайку», но сегодня мне не стоит отдаляться от сада. Мало ли…

— Рискнём, — улыбнулась я. — Мне даже любопытно сравнить, чем кормят сотрудников и гостей.

— Вряд ли вы найдёте хоть одно отличие, кроме разнообразия, разве что.

Мы спустились в холл, где стали свидетелями весьма занятной и, на мой взгляд, необычной картины. Я даже притормозила, чтобы досмотреть. От отеля отъезжал автомобиль, изрыгавший сизые клубы дыма, а в холл зашли две молодые нигутки в платьях, пошитых по лафандской моде. На головах замысловатые чалмы. Любопытное сочетание традиционного и колониального стилей… У каждой в руках по крошечному клатчу. Девушки огляделись и, не удостоив вниманием ресепшен, устремились к креслам.

За ними в холл вошли двое мужчин, вероятно, мужей. Первая ассоциация — вьючные ослы. На спинах гигантские заплечные мешки, в руках сумки, ещё и детей умудряются держать. Мужчины дошли до кресел вслед за девушками, поставили багаж, почти синхронно вытерли лбы рукавами и пошли на ресепшен.

— Аля?

— Извините, просто очень удивлена. До сих пор у нигутов я видела ровно противоположное: мужчина не напрягается, а женщина хлопочет.

— У нигутов встречаются самые разные уклады, зависит от богатства семьи, от того, есть ли в родне одарённые.

Между тем мужчины оплатили комнаты, получили на кожу печати и поторопились к бару. После таких нагрузок я бы тоже пить хотела. Не угадала. Мужчины получили напитки и принесли жёнам, которые сидели и беззаботно болтали. Стаканы девушки взяли как само собой разумеющееся и поблагодарить не удосужились. К ресепшену они тоже не пошли, Махель сам вышел из-за стойки, поставил печати и девушкам, и детям.

— Идёмте, — поторопил Шарх. — Обед вот-вот начнётся.

К чему спешка, я поняла очень быстро. У дверей ресторана собралась толпа и, едва двери открылись, хлынула внутрь, сметая всё съедобное — питание было организовано по знакомому мне принципу «шведского» стола. Я смотрела и поражалась: не отдыхающие, а стая саранчовых. Никогда мне не доводилось, толкаться локтями, без разбора выхватывая еду, да и не смогу так, не прилично же… Были бы люди после голодовки, я бы поняла, а так… Лучше подождать, когда толпа рассосётся, а официанты вынесут новые порции. Шарх моё мнение не разделял, подтолкнул к столику у стены и моментально пропал из виду. Спорить по пустякам я не собиралась, послушно села и от нечего делать принялась наблюдать за толпой..

Женщина в цветастом халате подошла к выставленным соусам, зачерпнула общей ложкой, облизала, покачала головой и вернула ложку в соус. Чуть дальше мужчина набирал хлеб. Перещупал все батоны, пока не отобрал самые, на его взгляд, мягкие. Один батон упал на пол, подскочивший официант поднял хлеб и вернул в общую корзину. Признаю, Шарх оказался гораздо разумнее меня: после стаи саранчовых делать в ресторане абсолютно нечего.

— Милочка, почему вы сидите и позволяете подобное?! — возмутились над ухом.

Я повернула голову. У моего столика стояла смутно знакомая дама в светлом платье с глубоким декольте. Кажется, она подходила ко мне несколько дней назад и жаловалась на скуку. Я посоветовала ей морскую рыбалку.

— Простите?

— Вы не видите, что творят эти черномазые дикари?

— Вижу. Госпожа, вам лучше обратиться к управляющему. С сегодняшнего дня я больше не работаю, теперь я здесь отдыхаю. Как и вы.

— Хм, извините.

Женщина возмущённо сверкнула глазами, поджала губы, но отошла, а в спину ей полетели смешки. Я перевел взгляд на нигуток. Пересмеивались те самые новоприбывшие красотки в чалмах, на сей раз без мужей и детей. Девушки, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся близняшками, переглянулись и уверенно подошли. Та, что стояла справа, улыбнулась:

— День добрый. Вы по-нашему понимаете?

— День добрый. Да, вполне.

Близняшки ответу невероятно обрадовались и, не спрашивая разрешения, уселись за мой стол.

— Тогда давай знакомиться! — перешли они на «ты». — Я сразу поняла, что мы подружимся.

Интересное заявление.

— С чего вдруг? — улыбнулась я, сглаживая резкость фразы.

— О, мы тебя сразу заметили! Иностранка, искренне считающая нигутов ровней, это редкость редкостная! С нами вот разговариваешь без пренебрежения, с тем молодым человеком, — девушка понизила голос до заговорщицкого шёпота. — Ты не такая как они.

— Пусть так, но всё равно не убедительно, — хмыкнула я.

В разговор включилась вторая близняшка:

— Мы с сестрой Видящие. Айшана с одного взгляда определяет тех, кто мог бы стать нам другом.

О как. А знакомство-то очень непростое. Надо будет Шарху сказать. Выглядят девочки милыми, но кто этих магов знает.

— А ты?

— Я Ойшана, и я вижу пары.

— Как? — моргнула я. Она про любовь? О каких парах речь?

Ойшана закатила глаза:

— Обыкновенно. Если какой-то мужчина станет для женщины идеальным спутником жизни, я это увижу. Причём, совсем не обязательно, что мужчина и женщина знакомы. Как объяснить-то… Я вижу, что если этих двоих на некоторое время свести, то они друг друга полюбят и жить друг без друга не смогут. Вот.

— Ухты! Хорошие у вас способности. Наверное, в жизни гораздо меньше разочарований, чем у тех, кто ищет вслепую.

Надеюсь, это не попытка вытянуть из меня, маг я или не маг, и на что годна, если маг.

— Ты не поняла, — Ойшана вновь перешла на заговорщицкий шёпот. — тот молодой человек, он тебе подходит. Вы как замок и ключ. Не упусти. И, кстати, лёгок на помине.

Шарх остановился в трёх шагах от столика, чудом удерживая в руках сразу пять тарелок, но занять свободный стул не торопился. Моя компания явно пришлась ему не по вкусу. Я виновато потупилась. Я близняшек не звала, сами пришли и сели, а я вместо того, чтобы возразить, позволила увлечь себя разговором.

— Вовремя, — обратилась Айшана к Шарху. — Мы как раз уходим.

Девушки хихикнули, одновременно поднялись, будто репетировали, и грациозно удалились. Шарх поставил тарелки на стол.

— Извините, я не думала, что так получится. Девушки сказали, что они видящие, и я заинтересовалась.

— Видящие? — Шарх моментально подобрался, от недовольства не осталось и следа. — И что же они видят?

Надо бы ответить, как есть, но по нервам вдруг ударило дурное предчувствие, перед глазами мелькнула виселица. При чём здесь казнь?! Объяснить не могу, но чувствую, что про способности Ойшаны лучше молчать, иначе с Шархом случится что-то очень плохое.

— Девочки увидели, что мы можем подружиться.

— Сомнительно, — проворчал Шарх. — Аля, будьте с ними осторожнее. Среди одарённых порой встречаются умельцы очаровывать. У вас не возникло к ним внезапной симпатии?

— Нет. Скорее раздражение из-за навязчивости, потом интерес, но он, как мне кажется, естественный. Потом вернулись вы.

— Всё равно будьте осторожнее, и, пожалуйста, не оставайтесь с ними наедине.

— Хорошо.

Шарх кивнул и сосредоточился на еде. Удивительно, но ему удалось раздобыть более-менее нормальные блюда: не кислое, не тухлое и даже не пересоленное. Мясо с рисом было более чем съедобно, а запечённая тыква и вовсе вкусной. Фрукты Шарх выбрал со знанием дела. Обедать мешало только окружение. Дети бегали, взрослые перекрикивались. Еду наваливали на тарелки горами и роняли, пока несли. Регулярно раздавался звук бьющейся посуды. Зрелище не просто неприятное, мерзкое.

Я встала. Шарх поднял на меня вопросительный взгляд.

— Чай, кофе? Схожу за напитками.

— Какао, — выбрал он. Ну да, остальное пить невозможно.

Увидев, что официант несёт с кухни свежие пирожные, не удержалась, взяла тарелку. Пышный бисквит украшали кремовые розочки, выглядело привлекательно. Щипчиков, которыми можно было бы переложить сладости к себе, не оказалось. Я свернула к тумбе с приборами, взяла чистую вилку. Нигутские дети подобными мелочами не заморачивались. К моему возвращению у подноса толкались четверо малышей от четырёх до, наверное, семи лет, хватали пирожные руками, откусывали верхний самый вкусный слой, а остаток бросали обратно на поднос. Ёжкин кот! К счастью, до дальних пирожных дети ещё не добрались.

Я налила две чашки какао. Кажется, ещё одна рука мне бы не помешала. Ладно, одну чашку ставлю на тарелку с бисквитом, только передвину пирожные, чтобы не мешали. Моё затруднение заметил официант. До сих пор мы с ним не пересекались, вряд ли он знал, что я бывшая сотрудница отеля.

— Госпожа! — подскочил он ко мне, сдвинул мешавший поставить чашку бисквит руками. — Госпожа, хорошо?

Я оценила набившуюся под его ногти грязь, выдавила из себя улыбку, и вернулась к Шарху:

— Не советую пробовать сладкое, у меня его облапали прямо в тарелке.

— Дети?

— Официант.

— Бывает.

Действительно, бывает. Но от ужина я, пожалуй, откажусь. На ночь есть вредно, а уж в «Поцелуе медузы» вредно вдвойне, да и мысли об уничтожении трупа аппетит не прибавляют.