Поцелуй меня или заткнись!

Глава 10. Назар

— Потапыч, ствол убери, а, — устало тру глаза, пытаясь прям на летней кухне не завалиться спать.

— Вот скажи мне, Назар, ты че с последними извилинами в своей бошке сделал? — чертыхается мой личный мозгоправ, ставя ружье на предохранитель. — Я сейчас чуть твою задницу в решето не превратил. Хренов шпион, нельзя что ли было через дверь нормально пройти? Ты че с запасного входа то поперся?

– Да я ж думал ты спишь уже, время видел сколько?

— Да плевать я хотел на это время, если ко мне в дом кто — то лезет. Ты есть будешь?

Как всегда без вопросов из типа «нахера ты сюда явился?» или «что случилось?». Потапыч никогда не полезет в душу, пока я сам не заговорю. И наши сеансы происходили не так, как показывают в американских фильмах на кушетке и закрытыми глазами, а в основном на рыбалке или охоте.

— Я хочу спать. Очень.

— Тогда сам знаешь куда идти.

— Так точно, сэр, — искренне улыбнулся ему и протопал в «свою» комнатенку на втором этаже.

На полусогнутых ногах добрался до спальни и рухнул на кровать, не приняв душ и даже не раздевшись, зато ощущая такой цветочный вкус Миры на губах…

Воспоминания прошлой жизни калейдоскопом сменяют друг друга.

«***

Очередная ночь без сна и скитания по квартире в поисках алкоголя. Чувство бомжа таится в груди, потому что я полностью себя загубил. От А до Я пропах алкоголем и сигаретами. Хочется блевать от себя и никогда в жизни не выходить на свет, дабы не пугать честной народ чудовищем.

Поездка к Эльбрусу принесла облегчение лишь на месяц. Чертов месяц я выживал, пытаясь не выпустить чудовище наружу. Как же было хуево — не передать словами. Чертовы мысли и сны сводили меня с ума. Заковывали в кандалы и морили «голодом».

Самое противное от всего этого было одно — я тащил на дно свою маму и отца. Этих двоих, которые вложили в меня столько, блять, любви и заботы, что я даже должным образом не могу их отблагодарить. Уважение к своим родственникам с молоком матери я получал с младенчества. И от наркоты, которая могла бы помочь мне забыться, держало лишь это гребаное уважение. Потому что наркота — это край всему. Это бездна, из которой я не смогу выбраться. И у этой бездны будет лишь один путь — в никуда.

— Сын, — лежа на полу среди кучи бутылок, я как всегда размышлял о вечном. Только голос матери, полный боли и сострадания, вырвали меня наружу. Я уже даже не пытался, как это было поначалу прятать бардак, просто ожидал очередной ее исповеди. — Так не может больше продолжаться… Если мы уже не можем помочь тебе, то этим пора заняться профессионалам.

— Нет, — Кусаю губу и ощущаю металлический привкус крови, пытаюсь не дать себе закричать на человека, который лишь пытается мне помочь. Встаю перед ней, меня штормит, но пытаюсь сосредоточится.

— Но посмотри… ТЫ себя губишь… Передо мной не тот сын, которого я воспитала, оберега. Передо мной стоит алкаш, который уже не может прожить и дня без алкоголя. Где мой мужчина, который всегда шел к поставленной цели? Где он? А он затерялся среди хлама и алкоголя. Где моя гордость за сына? Она уже давно ушла, Назар, оставляя лишь месту бессилия и толику разочарования.

— Ты… Мама… — пытаюсь выдавить из себя хоть слово. — Разочаровалась во мне? Но… Я люблю тебя, мама! Люблю тебя! Я люблю тебя… — повторяю я снова и снова, бесконечно, Впиваюсь ногтями в сжатые кулаки. — ТЫ не можешь во мне разочароваться! Я твой сын! Слышишь!

— Сын… — говорит она, наконец спустя длительного молчания, срывающимся шепотом, прежде чем опустить глаза.

И я четко осознаю, что вот она точка без возврата. Либо я соберусь с силами и сделаю хоть что — то, либо я навсегда потеряю свою семью. Это с учетом того, что каждый знает о моей проблеме гигантского масштаба, но все «дружно» молчат в присутствии Киры.

Кира… Наш ягненок, который своей энергией может зарядить хоть электростанцию на несколько лет вперед. В ней столько энергии, что, даже находясь рядом с ней, начинаешь подпитываться эмоциями. И так усердно пытается доказать всему миру, что она «плохая» девчонка, хотя на самом деле стойкий цветок, который вот — вот распустится. Уверен, что в скором времени мне на перевез с оружием в паре с Захаром придется чуть ли не на смерть отгонять навязчивых женихов. Хотя в нынешнем состоянии не смогу даже дворовых пацанов спугнуть.

Что сказала бы Кира, увидев меня таким, каким я стал? Она не стала бы, как мать, каждый раз давать мне новые шансы. Кира снесла бы мне пол бошки за то, что я довел себя до такого. Она была бы зла… Слишком зла… А на смену злости пришло бы сожаление. Черт…

Кажется, пора завязывать с этим дерьмом, в котором стою по уши на согнутых ногах.

***

— Вы не можете отказать мне! — кричу на весь коридор сельской школы в спину препода, который посмел мне отказать. Да за эти деньги можно всю эту деревенскую школу купить!

— Я прекрасно могу отказать любому. Особенно алкашу, который видимо только восемь часов назад перестал пить, — резко бросает старый пердун, даже не посмотрев на меня. Благо, что лето и все ученики на каникулах.

А как я его нашел? Хотя уже пожалел, что вообще это сделал. Собрав все силы, потащил свою задницу в соседний город в институт на кафедру «общей и клинической психологии». Отвалив неплохие деньги ректору, который по славам вахтера занимает эту должность только около двух лет, выяснил куда перебрался его наставник, который опять же по словам вахтера был чуть ли не послом Бога в этой тяжелой работы и бла — бла — бла. А собственно, зачем мне сдался тот самый психолог? Да черт его знает. Захотелось, чтоб мозги мне вправлял лучший из лучших. И этот самый лучший послал меня нахер.

Но хер я сдамся, ведь сам уже не смогу избавиться от этой проблемы, и я не про алкоголь.

– Я вам заплачу больше! Куда больше!

— Засунь свои деньги в задницу. Тебе уже не помочь.

Останавливаюсь и призываю всех ебучих ангелов мне на помощь, иначе лицо этого хера будет размазано по всем стенам этого сарая. В два счета оказываюсь около него, но мужик даже бровью не ведет. Поворачивается с ленцой и чувством превосходства надо мной смотрит мне в глаза.

— Это не вам решать, ясно? — рычу на него. — Ваше дело мне помочь.

— Чем? Ты бухаешь уже херову тучу времени. А знаешь почему? Потому что ты сам бросил свою бабу и эту чертову разлуку пытаешься заглушить бутылкой. Я тебе не помогу ничем, пока ты сам не отпустишь это в своей башке, — не боясь, он пальцем тычет мне в лицо. Он блять чертов ведьмак? Какого хрена он знает обо всем?

— Я никогда никого ни о чем не просил, — хрипло произношу я. — Но помогите мне, пожалуйста.

Он смотрит на меня, а вокруг меня время остановилось. Проблема не только в алкоголе, она намного глубже: в моей голове, душе, во снах. Я сам и есть проблема.

Кажется, стены маленького коридора начинают постепенно сходиться, наступая на меня. Окружая. Душа. Я борюсь за каждый вздох. Сердце бьётся с перебоями, пока я пытаюсь остановить растущую в горле панику. Моё дыхание — неглубокое и частое — эхом отдаётся в ушах. Поглощая меня.

— Черт бы тебя побрал, — чертыхается мозгоправ. — Хорошо, я помогу тебе. Можешь сказать своим родным, что ты на месяц проходишь психотерапию в деревне.

Оковы падают, я считаю до десяти, по крупицам возвращая себе самообладание, но отчаяние всё ещё цепляется за меня. И мне посрать, на неделю, или две — лишь бы помогло.

— Чего застыл, как баба на выданье? — орет на меня мужик. — Я жрать хочу.

Интересно, неужели это тот самый посланник? Нужно будет спросить у него диплом хотя бы.

— Тачка есть? — спрашивает у меня, когда догоняю его.

— Есть.

— Ну поехали, покажу, где жить будешь.

Ехали мы недолго. Скотина гуляет, дорог нет, дома маленькие, детвора шастает и как один замерли на мою тачку. Ну, конечно, откуда такому автопрому здесь взяться. Куда не глянь одни четверки да семерки стоят возле домой. И самое главное, такое чувство, что блять сам ВВ приехал — вся деревня собралась глянуть на то, чем же все — таки удосужился ТАКИМ визитом мозгоправ.

— Архип Потапович, — здоровается с ним местная делегация. — Неужто ли к вам гости?

— Ты, Нюр, запомни этого упыря и дочке передай, чтоб к нему ни на шаг не приближалась.

— А чей — та? — выскочила из ее мощный груди девушка. Видать звязда сельской местности.

— А той — то, — в ее же манере ответил мужик. — Он уедет, а ты потом страдать будешь. Вон лучше на Кольку посмотри. Любит тебя да и работящий.

По ее смухорденному личику заметил, что прЫнца на БМВ ей подавай, а не Кольку со двора. Эх, везде одно и тоже…

— Так — с, расходимся! Расходимся! — прикрикнул на это столпотворение Потапович и направился в дом. Ну а я за ним следом… На тот момент, мне казалось, что все его заслуги куплены, но так я еще никогда не ошибался.

К концу второй недели я уже не выдержал.

— Архип Потапович! Сколько уже можно? Крепостное право отменили все — таки в 1861 году! — выстрелил словом, как сокол ясный, когда мы в беседке обедали. — Когда вы уже начнете со мной там разговоры вести и всю эту лабуду делать?

И, правда, я себя чувствовал долбаным крепостным, который к концу дня молил лишь о мягкой перине. Я даже мыслить толком не мог, потому что список дел превышал все года службы золушки из гребаной сказки.

В первый же день, когда меня только вводили в курс дела, я тут же начал сопротивляться, но сопротивление спало слишком быстро даже для меня. Мне тупо указали на дверь и попросили уйти туда откуда пришел, но в более жесткой форме.

Раньше, когда говорили, что труд сделал из обезьяны человека, мог только скептически смотреть, зато сейчас понял, что так и есть. За эти две недели я научился дохера чему: стирать руками, убирать дом, кормить скотину, ухаживать за ней, доить корову, следить за скотом в поле, окучивать все, что растет на огороде и это только малая часть моих умений. Только тупоголовые козы не могли поддаться дрессировке, война у нас шла не на жизнь, а на смерть.

Хотя человек такая скотина, что ко всему привыкает. Даже к тому, что иногда приходилось купаться в речке, потому что растопить баню не хватало элементарно сил. И засыпать на берегу, считая звезды на ночном небе. Жаль только, что Эмиры не было рядом под боком, ей бы понравилась эта деревенская романтика. Я даже стал понимать, почему раньше не церемонились и сразу приступали к свадьбе после месяца знакомства.

К концу второй недели, я начал понимать, что переживаю даже за ту Зорьку, которая должна вот — вот отелиться. И когда я стал таким сентиментальным в таких вещах? Но меня смущал тот факт, что Потапович был для меня просто собеседником, но ни в коем случае не психологом.

Меня это злило, вот — вот закончится месяц, а мои проблемы все также в моей голове. И я уверен, что все родственники спят и видят то, как я стану опять «нормальным».

— Слушай, Назар, а вот это тебе вся лабуда нужна, как ты выражаешься? Тебе самому не кажется, что ты уже смог справиться хотя бы с зависимостью? — проницательно посмотрел на меня Архип Потапович, вырывая из раздумий.

Ведь и правда, все это время я даже не хотел выпить, да последнее время я вообще ничего не хотел. Даже на соседку Люсю, дочку Нюру, вообще глаз никак не падал. Но как же она пыталась. Эх, до чего только бабы не дойдут, лишь бы мужика желанного в свои сети затащить. Только казус произошел, околдовала меня уже ведьма одна, которая видится и ночами и днями мне и не собирается исчезать.

— Понимаешь, не всегда нужны беседы на кушетке. В некоторых ситуациях нужно действовать радикально. Засунуть тебя в стрессовую ситуацию и посмотреть на тебя с другой точки зрения и оценить все твои возможности в полной мере. И ты меня порадовал, вот честно, не ожидал такого.

— Чего именно не ожидали?

— Того, что ты умный парень на самом деле. Думал долбоеб редкостный, который без денег отца ничего не представляет. Понимаешь, я и представить не мог, что ты вот так ко всему серьезно отнесешься. Знаешь, какой ты мне подарок сделал? — улыбнулся мужик. — Я ж как в отпуске побывал, честно слово. Да и с компьютерами ты в школе знатно поколдовал.

— Но это все равно не решило мои проблемы.

— Все твои проблемы ты придумал сам. Как считаешь?

— Я согласен, вот поэтому и обратился к вам за помощью.

— Ты сейчас хочешь выпить? Если я подставлю перед тобой бутылку, потянется ли твоя рука к ней? — задал конкретный вопрос Архип Потапович.

И я понял, что нет. Нахрен она мне не сдалась. И еще я прозрел… Ведь раньше этого не замечал. Потапович то на самом деле всегда был рядом со мной. Все его разговоры, так или иначе, вытаскивали мое нутро наружу. Каждое его слово воспринималось, как должное, но на самом деле оно несло смысловую нагрузку для моего мозга. Каждое его действие было пропитано профессионалом. Я не смог сразу увидеть то, что лежало на поверхности.

— Спасибо вам огромное, Архип Потапович, — моя улыбка действительно была полна радости и облегчения.

— Да чего уж там, ты мне как сын стал… — мужчина смахнул незваную слезу и отвернулся. А до меня только сейчас дошло, что за все время пока я здесь нахожусь ему никто не звонил, кроме сотрудников, да и в гости не захаживали…

Я не чертов психолог и не собираюсь копаться в его мозгах, раздирая его рану, которая видимо только покрылась корочкой, но Архип Потапович специально отдирает ее, обнажая передо мной свои эмоции.

Что я мог сказать? Заткнуть человека, который подал мне руку помощи в самый последний момент отчаяния и помог выбраться из ямы дерьма? Я сидел и ждал, когда он либо соберется с эмоциями, либо переведет тему на более ему комфортную.

— Это была любовь с первого взгляда, — горькая усмешка коснулась его губ. — Я увидел ее и мои мысли в голове дружно помахали мне рукой. Я забыл то, как меня зовут, где я, и куда вообще иду. В этом мире она была для меня словно светом.

Я слушал его и понимал, что все его чувства схожи с моими. Когда я увидел Миру, мне было далеко насрать кто она и кто ее папаша, а тем более друзья. Ее манеры, смех, да она полностью сама подходила мне, как та чертова вторая половинка одного сердца. В этом гребаном мире она одна смогла меня полюбить, несмотря на то, что я делал.

— Мы поженились спустя месяц, а через год я стал отцом. Ты просто не понимаешь пока то, что я почувствовал в этот момент. Я смотрел на небо, а в глазах стоял фейерверк из моих эмоций, — его глаза наполнились слезами, и минуту он замолчал, прикрыв лицо ладонями.

Мне было сложно смотреть на то, как мужчина пытается выговориться, обнажить душу передо мной. И мне действительно стало страшно, что же он скажет потом. Что могло случиться? Почему сейчас он один? И неужели меня в будущем будет окружать одиночество, ведь я никого не хочу видеть рядом с собой, кроме Миренка. А она уж точно не хочет видеть меня рядом с собой.

Блять, да кого она вообще хочет видеть рядом с собой? Да даже отца ребенка своего спровадила хер знает куда. Что могло вообще произойти за такой срок? Я всегда считал, что Эмира решится на такой поступок, когда будет уверена в человеке, как сама в себе, или как во мне, например. Хотя я тот еще пример для подражания… Но не суть в этом. Меня она забыла уже чуть ли не через месяц, когда появилась в клубе с каким — то хлыщем, который по слухам является отцом ее сына.

Сын… Егор… Когда — то я так мечтал назвать своего сына. Помню даже были и разговоры на эту тему. Я как чертов сталкер следил за ее беременностью. И седые волосы прибавились на моей голове, когда родила раньше срока. Смог бы я полюбить чужого ребенка? Чужого нет, а вот Эмиры уже заочно полюбил. Ведь каждое утро я просыпаюсь с мыслей о ней и засыпаю также о ней и ее ребенке. Я смог бы стать достойной заменой его отца.

И да, я собираюсь ее добиться. Снова.

— Я много работал, спешил домой к своей любящей семье и обожал свою жизнь. А через двадцать лет в один момент я обнаружил своего сына на окраине города с передозом…

От этого известия у меня на мгновение перехватывает дыхание. Почему так больно сильно… Ком в горле встал, не давая даже сказать и слова.

— Знаешь, я до сих боюсь представить то, как ему было одиноко в этот момент. Он лежал один. Его жизнь утекала сквозь слезы, но к нему никто не подходил. Он был один на один с этим…

Блять, что он пережил. Похоронить своего ребенка это же самое ужасно, что может произойти в жизни. Даже не смотря на то, что он стал наркоманом.

— А через сорок дней я нашел жену в его спальне, повешенную на ремне, — с виду мудрый психолог да и сильный человек в целом разрыдался.

Я пытался придушить эту боль, которая текла уже по венам. Отбросить ее прочь, не зная даже, как выпустить это, ведь все о чем я мог думать, так это только о нестерпимой, выворачивающей наизнанку печали и сострадании, которые еще ко всему прочему душили меня.

— Мне жаль… Мне так жаль… — шепотом говорю ему. Хочу в знак поддержки приобнять его, но рука так и застывает в воздухе.»

Наши дни

— Ну и что ты на этот раз учудил, ошибка человечества?

— Потопыч, а ты прям рад меня видеть я смотрю, — улыбаюсь ему своими белоснежными зубами и как обычно заключаю в крепкие мужские объятия.

— Ты мне эту голубезну брось! — отмахивается Архип, но я то знаю, что он меня воспринимает, как родного и безмерно счастлив, когда приезжаю погостить. А делаю я это с завидной регулярность, так как мне здесь по — настоящему хорошо. — Ну и что случилось, а?

— Да запутался я… Сорвался… Она мне все мозги съедает чайной ложкой и наслаждается этим, понимаешь? Я сам не могу понять, что она от меня вообще хочет. То позволяет, чуть ли не увести в свою пещеру, то выясняется, что она стала чей — то невестой! И не моей, не черта не моей! — с небольшим хлопком ставлю чашку с чаем на стол и усаживаюсь.

— Каждая женщина хочет, чтобы с ней были нежны не только во время секса и не только ради него. Каждая женщина хочет, чтобы ее понимали и слышали не только, когда она плачет или собирает чемоданы. Каждая женщина хочет быть нужной не только в качестве кухарки и уборщицы. Каждая женщина хочет слышать, что она красива не только когда она при полном параде перед прогулкой. Каждая женщина хочет знать, что она необходима мужчине для счастья, а не для удовлетворения низменных потребностей или как лекарство от скуки. Каждая женщина хочет быть единственной, но не каждая понимает, что далеко не каждый мужчина способен дать ей это. Что делать? Стараться стать единственным для нее. Сечешь о чем я?

— Ну…

— Гну, Назар, гну.

— Вот что сразу гну? Потапыч, да я ж сколько все продумал то! Пять месяцев восстанавливал себя…

— Ага, еще скажи с Божьей помощью, — смотрит серьезно. Зато замечаю, что еле сдерживает себя, лишь бы не заржать.

— Архип Потапович, не стоит себя так сильно уж превозносить, — отсылаю ему едкий комментарий и продолжаю: — Половина года уже прошло, как я вступил в ряды тяжелой артиллерии, но ее ворота не поддаются натиску.

– А ты пробовал идти не на пролом, а в обход?

— Ну да. Я ей и цветы и подарки дарил, но не хочет она меня видеть даже!

— Вот ты вроде не тупой, а откуда в тебе этот дебилизм? Свои подарки и цветы можешь засунуть в бак и сжечь, я тебе сколько говорил? Твоя Эмира, опять с твоих же слов, не какая — то тупоголовая овца, которая поведется на эту обертку. С ней говорить нормально пытался? — отвожу взгляд, да потому что нехрена я не пытался! — На меня смотри, поганец! Вот какого хера ты ко мне явился, если даже не соизволил включить голову?!

— Да понял я, понял!

— Заметь, я тебе говорю об этом уже не первый раз. Научись держать свой гнев под семью замками. Ты медитируешь?

– Да рядом с ней все замки слетают нахрен.

— Значит херово медитируешь!

— Согласен, — утыкаю взгляд в кружку.

— Вот и согласен. Ладно, скот сам себя на пастбище не отведет, так что вперед! Как раз и подумаешь о «вечном».

Время то у меня как раз и есть до пятницы… А может ее все-таки украсть?

Уже на выходе из дома меня окликает Архип.

— Кстати, твой телефон там разрывается часов с пяти утра.

С учетом того, что сейчас только семь часов, я понятия не имел, кто это вообще может быть.

— Может какая — нибудь очередная подружка оказалась за бортом и это ее изощренный способ мести? — хохотнул мужчина и в темных глазах заискрились смешинки.

— Хаха, как смешно. Ты же сам знаешь, что кроме Эмиры мне очередные пятиминутки не нужны.

— Тогда может все — таки возьмешь трубку? — спрашивает насмешливо Потапович и продолжает: — А скот я сам отведу на пастбище.

Дело то хозяйское, а мне то и лучше. Как в старые добрые времена отдохну без виртуальной сети хотя бы на немного, ведь остаться еще на пару дней никак не вариант — Кира не поймет, да и план взлома продумать надо тщательно… И это я не про компьютерную базу северных.

Спокойно подхожу к телефону, который забыл на тумбочке ночью в коридоре и сердце пропускает удар. Я даже в самых смелых фантазиях не смел бы предположить, что Эмира сама лично соизволит мне позвонить…

— Морских, нам надо встретиться и поговорить. Лично. Назови место, — все четко, сухо и по делу. И никаких эмоций, будто не она трезвонит с пяти утра, не прекращая.

— Я сейчас не в городе, но через полтора часа могу забрать тебя с окраины.

— Ок, — напускная холодность так и звучит в ее голосе, стараясь как можно сильнее проникнуть в меня. Увы, у меня слишком толстые барьеры.

— Только оденься удобно и накинь куртку, — отвечаю ей, добавляю голосу небольшие нотки нежности.

— С чего такие вольности, а? Я с тобой не на свиданку иду!

— Все, не кипишуй, через полтора часа на нашем месте.

Не желая слушать ее очередности колкости по поводу «нашего» места, нажимаю отбой и с блаженной улыбкой привожу себя в порядок и иду в гараж, выгоняя на свободу своего зверя.

И я уже заочно знаю куда ее повезу…