Поцелуй незнакомца

Глава 9

Раф медленно приближался к Лохлейду, уже в третий раз за этот день. Он ехал, не замечая легкого вечернего морозца, поглощенный мыслями о жене и пропавшей дочери. Ни о чем другом он думать не мог. Может, в эти самые минуты Бриджит ложится спать? У него зашлось сердце, когда он представил ее плачущей. Раф судорожно вздохнул. Он с трудом сдержался, чтобы не послать крик боли прямо в темное небо, нависшее над головой.

Спустившись с холма, он увидел в долине сверкающую огнями усадьбу. При других обстоятельствах эти веселые огоньки показались бы ему гостеприимными, но только не сейчас. Едва ли эти массивные старинные ворота когда-нибудь распахнутся для него с прежним радушием. Но как бы то ни было, он должен попасть в Лохлейд. Завтра, как только Андриа проснется, они продолжат свои поиски…

Из-за дома все еще выплывали струйки дыма от догоравшего костра. Оставив Грома в конюшне, Раф зашагал по заметенной снегом дорожке к парадному подъезду.

Димсдейл впустил его и проводил в обеденный зал. В золотистом свете свечей Раф увидел Андрию и наклонившегося к ней Бокларка. Она была в нарядном платье из голубого шелка. Ее кузен что-то нашептывал ей на ухо, а она слушала и улыбалась. В сердце Рафа вспыхнула ревность. Его жена выглядела отдохнувшей и бодрой, без малейших признаков усталости. Не теряла времени даром, с сарказмом подумал он.

Бо поднял голову и посмотрел в его сторону. В груди Рафа всколыхнулась привычная неприязнь к родственнику. Он не знал, откуда взялась эта уверенность, но у него не было даже тени сомнения, что Бо — это его вечный тяжкий крест. Какие бы события ни происходили в прошлом, Бокларк всегда так или иначе оказывался к ним причастен. Сегодняшний костер стал еще одним подтверждением.

Бо прищурился, будто уловив вопросы, возникшие в уме Рафа. Между двумя мужчинами медленно вскипала ненависть.

— А вот и Раф, — проговорил Бо дружелюбно. Куда девалась его враждебность! — Я решил, что ты опять нас покинул.

Раф хотел ответить ему колкостью, но сдержался.

— Не теперь — пока не получены ответы на все вопросы, — ответил он спокойно. — Но будь уверен, я их получу. И очень скоро.

Андриа прошла по большому восточному ковру и остановилась перед мужем. Она выглядела встревоженной.

— Я знаю, ты устал, Раф. Но мне бы хотелось вернуться в Стоухерст. Ты не мог бы меня туда отвезти?

— С удовольствием. — Раф взял ее за руку. Ревность его исчезла бесследно. — Пойдем, не будем терять время.

Она повернулась к Бо:

— Извини, что я так внезапно изменила решение. Все было очень вкусно, но я очень устала.

Бо поклонился:

— Твое желание для меня свято. — Он улыбнулся и, выдержав паузу, добавил: — Я знаю, ты снова приедешь. Это только начало.

Когда они с Андрией в ночной тишине проезжали по долине, Раф произнес:

— Ты собиралась расспросить всех слуг в Лохлейде. Я полагал, ты для этого и ехала туда.

— Да, но… мне не захотелось проводить ночь под его крышей. Его гости обвиняют меня в исчезновении дочери. Обстановка накалилась, и я подумала, что мне лучше уехать. — Андриа плотнее завернулась в плащ, словно защищаясь от неприятных воспоминаний вечера.

— Похоже, Бо весьма разочаровал твой отъезд, — хмыкнул Раф, когда его конь продвинулся вперед, поближе к лошади Андрии.

— Бо любит решать за других, но он не стал бы меня уговаривать. Я не марионетка, которую можно дергать за веревочки. К тому же он, как правило, считается с моими желаниями.

На секунду их ноги соприкоснулись. Сказать ей про костер и сожженные портреты? Раф подумал и решил, что пока не стоит. Ей и без того хватает огорчений. Взять бы и пересадить ее к себе в седло! А что такого? Наверняка ей стало бы спокойнее. Лошадь Андрии посторонилась под напором его более крупного жеребца.

— Андриа, напомни мне, пожалуйста, о моих отношениях с Бокларком, — осторожно попросил Раф. — У нас с ним когда-нибудь были стычки?

— Я не помню такого. Бо не из тех, кто легко теряет над собой контроль, скорее — медленно накаляется. Он никогда не действует очертя голову.

— А если действует, то подло, — тихо пробормотал Раф себе под нос. — У меня ощущение, — заговорил он уже громче, — что он меня недолюбливает. — Раф и сам прекрасно это знал, но хотел услышать мнение Андрии.

Она кивнула и крепче сжала поводья.

— После того как мы поженились, вы с ним не так часто встречались. Он в основном жил в Йорке, в поместье своей матери, за исключением того времени, когда болел Джулиан. Но тебя тогда не было в Лохлейде. Ты уехал в Шотландию, чтобы побыть со своим умирающим дедушкой. Не знаю, слышал ли ты об этом, но Бо дважды просил моей руки, когда мне было всего лишь шестнадцать. Но я уже и тогда не представляла себя его женой. Я не испытывала к нему никаких чувств, кроме родственных. Мой отец меня поддержал и не стал принуждать к замужеству.

— Должно быть, я сильно досаждал своим присутствием твоему кузену. Боюсь, он человек злопамятный и прячет камень за пазухой.

— Этого следовало ожидать. — Голос Андрии был так же холоден, как ночной воздух. — Ты отзывался о нем не иначе, как с презрением, и не упускал случая ткнуть ему в лицо, что я предпочла тебя, а не его. Впрочем, он принял это достойно. Ни разу не сказал о тебе дурного слова. Я. подозреваю, он почел за благо не вставать у нас на пути, потому что ты был жестким, импульсивным человеком, Раф. Если перед тобой стояла какая-то цель, ты всегда ее добивался, и тебя не трогало, что ты можешь при этом кого-то обидеть. В этом отношении ты всегда был эгоистом. Ты был самым влиятельным человеком в этих краях и пользовался своей властью, чтобы завладеть желанной «добычей», то есть мною. В то время я была заветной мечтой для большинства здешних мужчин.

Раф поежился от ее слов.

— Но ты любила меня, разве не так? И я тебя тоже. Каковы бы ни были мотивы моих поступков, я просто должен был тебя любить. Я это точно знаю.

— Я… знала тебя и другого, Раф. Такого, каким тебя редко видел кто-либо еще, потому что ты не демонстрировал эти качества при посторонних. Ты был любящим мужем и нежным отцом. Но с каждым днем наша совместная жизнь неизбежно приближалась к концу. И я до сих пор не пойму почему. Ты все больше ожесточался против меня, против всего мира, словно твой ум медленно напитывался отравой.

«Вспомнить бы хоть какую-нибудь мелочь, подкрепляющую эти обвинения», — подумал Раф. Но нет, память оставалась так же пуста, как чистый лист бумаги.

— Опять я предстаю в неприглядном свете, — тихо промолвил Раф, охваченный стыдом. — Очевидно, я был очень высокомерен. Наверное, человеку нужно пройти через многие лишения, чтобы он смирил свою гордыню. В итоге выясняется, что он должен начинать все сначала, заново учиться простейшим вещам. Это самое постыдное из всего, что я когда-либо переживал. Но зато я получил возможность познать самого себя, несмотря на потерю памяти. Провидение Божье ниспослало мне интуицию. Благодаря этому мне легче воспринимать свое теперешнее положение. И потом, мой друг Ник тоже оказывает мне огромную поддержку.

— Ты никогда не был богобоязненным человеком, Раф.

— Богобоязненным? Нет, конечно. Зачем бояться Бога? Он помогает нам своей любовью. Я это почувствовал на себе в самые тяжелые дни.

— Ты ли это говоришь! — воскликнула Андриа недоверчиво. — Я так страдала все эти годы, но что-то не замечала с твоей стороны никаких проявлений любви. Не знаю, как мне удалось выжить в этом мире тьмы, мои силы были уже на исходе.

Рафу хотелось утешить ее, хотя он и сам нуждался в утешении.

— Ты говоришь — на исходе, но ты не сломалась, и надежда помогла тебе в этом. Завтра мы продолжим поиски. Будь я проклят, если я отступлюсь! Мы выясним правду, можешь не сомневаться.

— Андриа, дорогая, мне не нравится, что ты разъезжаешь по округе темной ночью, — укоризненно проговорила появившаяся в дверях леди Стоу. — В этих глухих местах и тем более с такими типами, как он. — Она ткнула пальцем в Рафа. — Ты здесь нежеланный гость, запомни это. Сколько раз я должна тебе повторять?

Он неохотно выпустил руку жены и, улыбнувшись, произнес:

— Леди Стоу, вы все-таки мне тетя, а не враг.

— Если ты будешь вести себя так, как раньше, не жди от меня проявления родственных чувств. — Ребекка поджала губы и смерила его суровым взглядом.

Раф повернулся на каблуках и молча пошел к своей лошади. Сзади громко хлопнула дверь. Он опять остался один.

Он вскочил в седло и немного помедлил. Возвратиться, что ли, в Лохлейд и попытаться увидеть еще что-нибудь? Он подумал и решил, что слишком устал, чтобы отправляться на разведку. Если Бо что-то скрывает, это обязательно выяснится в положенное время. И он развернул своего жеребца в Роуэн-Гейт. В гостинице, по крайней мере, ему не откажут в теплой постели. Мистер Браун весьма радушный хозяин.

Очень скоро Раф уже разместился в отдельной комнате и ворочался на комковатом матрасе. В номере было не слишком тепло, потому что поленья в камине догорали и угли начали покрываться пеплом. В гостинице стояла мертвая тишина. Все посетители отправились восвояси. Сколько было сейчас времени, он не знал. При скудном освещении различить стрелки на часах Рафу не удалось. Впрочем, спать он не хотел — слишком много накопилось вопросов.

Раф поднялся и при тусклом свете, падавшем от окна, прошел к столу, на котором стояла бутылка кларета. Он налил вино в стакан и залпом выпил, надеясь, что от вина его потянет в сон и он вздремнет хоть пару часов. Потерев щиплющие веки, он снова лег в постель как был, в бриджах и рубашке, и укрылся грубым одеялом. Огонь в камине потух, и в комнате становилось все холоднее.

Наконец он забылся в неспокойном сне, во время которого ему мерещились какие-то жуткие лица. Чьи-то разгневанные голоса пытались привлечь его внимание. Сквозь сон он чувствовал, как холод пробирает его до костей. Он застонал и заставил себя проснуться. Но невидимые путы тянули его назад, и он вновь погрузился в сумерки сменяющих друг друга кошмаров.

Громкий звук окончательно вырвал его из плена сна. Раф сел в постели и прислушался, пытаясь понять, что его разбудило. Наконец он сообразил, что это захлопнулась дверь. Он вскочил с постели и подбежал к окну, но не увидел ничего, кроме заснеженных холмов с извивающейся между ними черной лентой реки. Раф повернулся к двери, почувствовав, как по ногам внезапно пронёсся сквозняк. Дверь его комнаты была открыта, хотя он ясно помнил, что запирал ее на ночь.

— Проклятие! — вполголоса выругался он и зажег свечу возле кровати. Заряженный пистолет — Раф всегда брал его с собой — лежал там, где он его оставил, в кресле. Оружие никто не трогал. Он оглядел комнату и заметил возле кровати какой-то грязный предмет.

От нехорошего предчувствия по телу пробежала дрожь. Присмотревшись, он увидел торчащую деревянную рукоятку со змеей. Это был его нож, и этот рисунок он собственноручно вырезал несколько лет назад.

Не прикасаясь к рукоятке, Раф трясущимися руками развернул тряпку. Внутри лежал сочащийся кровью внутренний орган. Сердце. В следующую минуту его собственное сердце перестало биться. Андриа — первая, о ком он подумал. «Андриа!» — тревожно вскричал исступленный ум. Раф чувствовал, что сходит с ума. С трудом отдышавшись, он внимательно обследовал страшный подарок — это было сердце какого-то животного.

Раф, трясясь от ужаса, выглянул в коридор. Тишина. Вообще в эту ночь, кроме него, здесь никто не ночевал. Снизу резко потянуло холодом. Раф сбежал по лестнице и выглянул в окно. Никого не обнаружив, он вернулся в свою комнату. Закрыл дверь и запер на ключ.

Затем вынул нож из сочащегося кровью сердца и, вытерев лезвие тряпкой, швырнул его в камин. Кто и зачем подбросил ему эту гадость? Похоже, его хотели о чем-то предупредить. У кого хранился нож все это время? И что все это означает? Вопросы вызывали у Рафа большее беспокойство, чем сама кровавая находка.

Раф смотрел на огонь, с шипением пожиравший чужое сердце и окровавленную тряпку, размышляя, не разбудить ли хозяина. Но решил, что от этого он ничего не выиграет, только даст пищу для сплетен. Тот, кто прислал ему этот отвратительный подарок, уже давно исчез. Но что он хотел этим сказать? Что в следующий раз вырежет его сердце? Кто он, этот враг?

Бо. Кому еще могли доставить удовольствие подобные гнусности?

Но угроза вызвала не страх, а ярость. Бо или кто-то другой — пусть они только попробуют тронуть Андрию! Если с ее головы упадет хоть один волосок, этому человеку не жить. Раф его убьет и отправится за решетку или даже в ад. Его судьба его не волновала. Единственное, что он хотел, — наладить отношения с женой и разыскать Бриджит, где бы она ни находилась.

У него защемило сердце. От усталости щипало в глазах, будто в них насыпали песок. Как можно в таком состоянии браться за дело? И к тому же потеряв память? Он так и не узнал, что же произошло в Роуэн-Гейте перед его отъездом во Фландрию. Поэтому придется бродить в потемках по обломкам прошлого, надеясь восстановить по крупицам свою жизнь и начать все заново. Дай Бог, чтобы он не опоздал.

Серый рассвет еще отвоевывал себе место в бренном мире, когда Раф садился в седло. Подняв воротник мехового плаща и надвинув на уши шляпу, чтобы уберечься от лютой зимней стужи, он погнал коня в Стоухерст.

Усадьба еще пребывала в глубоком сне, и только над кухонной трубой курчавился дымок, единственный признак наступающего дня. Рафсделал небольшой крюк и объехал дом с другой стороны, чтобы не быть замеченным. Он спешился и прошел вдоль длинного ряда дверей на террасе. Одна из них оказалась не заперта. Через нее он прокрался в дом и, дождавшись, когда рассвет наберет силу, отправился искать Андрию. Он заглянул в две комнаты и в третьей обнаружил ее. У него отлегло от сердца, и он облегченно вздохнул.

Он всматривался в прекрасное лицо, такое спокойное и нежное во сне, с золотистыми кудряшками, выбившимися из-под кружев ночного чепца. Линия губ сохранила ту же чувственность, что так захватила его в первую минуту встречи у гостиницы «Перепел и заяц».

Раф не удержался и склонился над ее лицом, вдыхая цветочный аромат и еще другой запах, исходящий от ее тела. Сердце забилось сильнее, и страсть, которую он так долго подавлял, закружила ему голову. Он тихо прошептал дорогое имя.

Сейчас Андриа выглядела на редкость беззащитной. Раф наклонился и нежно поцеловал ее сочные губы. О Боже, как он желал ее! Она пошевелилась, но не проснулась, ее губы изогнулись в блаженной улыбке, и дрогнули ресницы.

Раф подсунул руку ей под шею и, поддерживая голову, снова поцеловал, чувствуя, как желание, точно густой вязкий сироп, растекается по телу.

На этот раз Андриа открыла глаза. Ее зрачки расширились от тревоги, когда она увидела Рафа.

— Что ты здесь делаешь? — прошептала она и попыталась отодвинуться подальше от него, но Раф не дал ей этого сделать.

— Тсс, — прошипел он. — Не гони меня, Андриа. Я не хочу, чтобы тетя Ребекка выгнала меня с позором. Мне не терпелось тебя увидеть.

Он снова завладел ее губами, наслаждаясь их податливостью, упиваясь ее очарованием. Взбурлившая в венах разгоряченная кровь ударила в голову. В безумстве страсти он раздвинул ее губы и проник в сладкий рот.

К его удивлению, Андриа не противилась, наоборот, она нежно обняла его за шею. Может, она еще не проснулась? Может, потом она пожалеет об этом? Раф не стал дожидаться ее пробуждения и прижал ее к себе. Восхитительные округлости с восставшими сосками впились в его грудь, приглашая к действию.

Он жаждал сорвать с себя и с нее все одежды и погрузиться в упругую влажную глубину, войти в нее, как меч в ножны, чтобы у нее не осталось желания сопротивляться. По тому, как жарко прижималась к нему Андриа всем телом, Раф понял, что она тоже хотела этого.

Ощущая ее каждой клеточкой и каждым нервом, Раф принялся целовать ее шею и волосы. Он развязал тесемки на ночной сорочке и прокладывал губами дорожку вдоль ключицы, приближаясь к груди.

Когда его руки стали ласкать соблазнительные выпуклости, Андриа тихо вскрикнула. Он гладил ей живот и восхитительные стройные бедра. Потом осмелел еще больше и рванул ее сорочку вниз. Припал губами к отвердевшему соску и не отпускал его, пока не услышал ее стон.

Андриа приоткрыла губы, налитые подобно спелой ягоде, и прошептала его имя, прося избавить ее от томления. Она запрокинула голову, глаза ее подернулись истомой. Изнывая от желания, Раф провел рукой поверх ее сорочки, затем вдоль бороздки меж сомкнутых бедер и задержался, подойдя к средоточию женской чувственности.

Он надавил ладонью на мягкий треугольник. Андриа лихорадочно стиснула бедра, не в силах вынести удовольствие от его прикосновения. Она бессильно простонала, будто в продолжение агонии сладостного сна, и наконец раздвинула ноги.

О Боже, как он хотел обладать ею! Не встречая сопротивления, его руки скользнули вдоль внутренней поверхности бедер. Кожа там была до невозможности шелковистой и нежной.

— Нет! — прошептала Андриа, но это его не остановило. — Нет… — повторила она, но голос ее звучал неубедительно.

Раф услышал ее учащенное дыхание, мягко коснувшееся его шеи. Он позволил себе еще большую дерзость и двинулся вверх по разгоряченной коже.

Его палец проник в потаенное место между увлажнившимися складками. Заставив себя забыть о собственном удовольствии, сдерживая нестерпимое желание, Раф погладил нежные лепестки. Андриа снова застонала от наслаждения.

Горячее кольцо приглашало его погрузиться глубже. Он снова и снова гладил его кончиками пальцев и наконец скользнул внутрь. Андриа вскрикнула и раздвинула ноги еще шире.

Он ласкал ее теплую глубину. Андриа изогнулась, подставляя ему свое жаждущее лоно, и наконец тело ее содрогнулось в конвульсиях. Она вскрикнула, по телу ее пробежала дрожь. Потом, обмякнув, она без сил упала на постель, тяжело дыша и содрогаясь в экстазе.

Раф уткнулся ей в волосы.

— Все хорошо, моя сладкая, все хорошо, — нежно шептал он. Его пульсирующая плоть отчаянно искала облегчения. Если б только Андриа позволила ему, он в то же мгновение был бы у нее внутри. Но приглашения не последовало, а брать ее насильно Раф не хотел. Он снова начал дразнить ее лоно, и Андриа быстро приближалась к новому пику наслаждения. При свете камина было видно, как вспыхнуло ее лицо и загорелись глаза.

Но даже в страсти она не прикоснулась к Рафу к тому месту, где боль уже давно мучила его. Через минуту она пришла в себя и посмотрела на него темными глазами с густой поволокой — теперь от пережитого удовольствия.

— Раф… я…

— Тсс! Ничего не говори, мой ангел. Я не мог совладать с собой. И очень счастлив, что мы не забыли наши любовные забавы. Это правда, Андриа. Сейчас мне кажется, будто мы никогда не расставались. Оказывается, я еще не разучился доставлять тебе удовольствие.

Лицо ее омрачилось.

— Совершенно не понимаю, — проговорила она в недоумении, — как я могла подпустить тебя к себе? И как я могла вести себя подобным образом? Просто ты застал меня врасплох.

Андриа вырвалась из его рук и перекатилась на другой край постели.

Раф заскрежетал зубами. Желание обуревало его, нагнетая кровь в вены, зажигая огнем чресла.

— Я хочу тебя, Андриа, как ни одну женщину в мире, — виновато улыбнулся он. — Не то чтобы я… помнил, как это у нас было, но тело мое вспоминает.

Андриа кусала костяшки пальцев. То, что произошло несколько минут назад, повергло ее в замешательство.

— Растаяла, — сказала она самой себе. — И перед кем? Перед человеком, который разбил мне сердце. Неужели я такая распутная, что смогла так быстро покориться тебе?

— Просто ты еще окончательно не проснулась, — улыбнулся Раф. — И потом, ты страстная женщина, Андриа. Тебе нравится, когда тебя услаждают. Ты нуждаешься в удовлетворении своих потребностей. Это вполне естественно.

— Естественно, — эхом повторила она. Лицо ее вновь посуровело. — Это больше никогда не повторится. Ты должен дать мне слово, Раф. — Она посмотрела на него долгим пристальным взглядом.

На это требование неутоленное желание Рафа ответило мощным натиском.

— Андриа, но не станешь же ты отрицать, что отдалась мне добровольно.

— Да… — Она натянула халат и плотно запахнула его на груди. — Да, но я еще не опомнилась со сна, и ты воспользовался моим состоянием.

— Но ты проснулась довольно быстро, — возразил Раф, вымученно улыбнувшись. Он все еще пребывал во власти сладостного бремени желания. — Я могу с уверенностью заявить, что твое тело жаждало удовольствия.

Андриа ничего не ответила, только смотрела на него по-прежнему с укоризной. Раф отвел глаза.

— Если мы собираемся опросить слуг в Лохлейде, нам следует поторопиться, — отрывисто проговорил он, поднимаясь с постели. — Нужно приехать пораньше, пока не встал Саксон, чтобы не возбуждать у него подозрений.

Раф вспомнил о «подарке», подброшенном в его комнату. Пока он не мог обвинять кого-то конкретно, хотя не исключал, что все это — дело рук Саксона. Но рассказывать Андрии об этом еще рано. Она скорее всего не поверит, что ее кузен способен на подобные недостойные поступки.

Наблюдая, с какой поспешностью она одевается, Раф загрустил. Боже, как он хотел ее! Но она была так же недосягаема, как луна или звезды.

Андриа попросила его зашнуровать ей корсет. У него тряслись руки, когда он возился со шнуровкой. Он с трудом удержался, чтобы не поцеловать ее в шею. Несносная женщина! Он стиснул зубы и затянул корсет туже, чем это было необходимо.

— Раф, так слишком туго! — поморщилась Андриа, чувствуя, что задыхается.

Раф громко вздохнул и снова начал возиться со шнуровкой. Андриа украдкой взглянула на него через плечо, отметив бесстрастное выражение его лица. Но в глазах у него была буря. Ярость и боль. И еще желание, безудержное и страстное. Поразительно, как он еще сдерживался…

— Андриа, ты меня терзаешь, — пробурчал он вдруг, стоя за ее спиной. — Ты же знаешь, как сильно манит меня твое тело!

— Не говори чепухи! — рассердилась она, отодвигаясь от него. — Ты вел себя ужасно, Раф. Я остаюсь с тобой только потому, что нас пока еще связывает Бриджит. Не усматривай в этом ничего другого.

— Слушаюсь, мадам, — ехидно проговорил он. — С этой минуты и впредь я буду эталоном приличия.